«Ещё не так, чуть-чуть не так…»
Ещё не так, чуть-чуть не так…
Ещё прямее, тише, строже…
Какой-то штрих, звучок, пустяк
Нас разделил с Тобою, Боже.
Ещё немного тишины,
Ещё бесстрашия немного
И отрешённости сосны,
Чтобы душа коснулась Бога…
«И будет тихо. Бесконечно тихо…»
И будет тихо. Бесконечно тихо.
Такая тишина нахлынет вдруг,
Что ты увидишь растворённый выход
Из всех страданий, страхов и разлук.
Ну да, внезапно упадёт преграда
Между душой и Богом. Сгинут сны,
И ты поймёшь, что ничего не надо
Помимо этой полной тишины.
«О, если б только тишина…»
I
О, если б только тишина
Была без меры и границы,
В ней захлебнулась бы вина
И сердце начало б светиться.
И, грудью полною дыша,
Войдя глубоко внутрь покоя,
Смогла б опомниться душа
И вдруг понять, что я такое.
II
Да, если тишиной напиться,
Без меры выпить всю до дна
Исчезнет мыслей вереница,
Душа очнётся ото сна.
Всё, что грозило, станет тенью,
Как будто луч прошёл сквозь тьму.
Душе настанет пробужденье –
Она поймёт себя саму.
«Я набираю тишину душой…»
Я набираю тишину душой,
Так, как ведёрком набирают воду,
В какой-то чан немерено большой,
Подстать немереному небосводу.
Зачерпываю у немой сосны
Её покой, крупицу за крупицей.
И только в половодье тишины
Сумеет дух мой жаждущий напиться.
«А тишина меня продолжит…»
А тишина меня продолжит.
Куда? Не знаю. Может быть,
Туда, где мысль моя замолкнет
И даст душе заговорить.
Весь лес заговорит с душою.
И вдруг окажется она
Такой же полной и большою,
Как вся лесная тишина.
«В снегу высоких елей шпили…»
В снегу высоких елей шпили.
Снег на берёзе и сосне.
Мои тишайшие учили
Меня великой тишине.
Той чистой тишине без сора,
Где слышен только Божий зов.
Той тишине сплошной, в которой
Жизнь не имеет берегов.
Есть жизнь без меры и без края.
Жизнь без часов, без дней и лет.
Жизнь, нам не слышная, иная,
Та жизнь, в которой смерти нет.
Она слышна в великом штиле,
В лесной заснеженной тиши.
Меня леса мои учили
Великой тишине души.
«А в душу смотрят долго – долго…»
А в душу смотрят долго – долго,
Не отрываясь, бесконечно.
Всё то, что может смолкнуть, – смолкло.
Всё то, что смолкло, стало речью.
Речь эта никого не глушит,
А только тихо лечит рану.
Речь эта льётся прямо в душу,
Как мерный шёпот океана.
«В тот час, в который тишина…»
I
В тот час, в который тишина
Душе становится слышна,
Когда мы понимаем вдруг,
Что это самый главный звук, –
Звук жизни вечной, Божий глас,
Окликнувший, будящий нас,
Тогда подъёмны все кресты,
И мы становимся чисты,
Почти прозрачны, – напросвет
Есть два крыла и – клетки нет.
II
Не прерывайте тишину.
Попробуйте её дослушать,
Входя в беззвучную волну
И в ней омыв нагую душу.
Уже помехи не слышны,
И сердце Богу внять готово.
На самом дне у тишины
Живёт божественное Слово.
«Прости мне, Боже, этот сон…»
Прости мне, Боже, этот сон.
Прости мне, Боже, этот стон.
Прости мне эту боль в груди.
Прости меня и – разбуди.
«Вот если б, если б до конца…»
Вот если б, если б до конца
Я доглядела б этот лес,
То, не стирая слёз с лица,
Узнала бы, что ты воскрес.
Я вижу лишь сосну в снегу
И ни одной твоей черты,
Но если сон превозмогу,
Передо мной восстанешь ты.
Не будет никаких чудес,
Лишь дрожь ольхового куста.
Сосна сосной и лесом лес,
Но эта сердца полнота!
Но этот тихий небосвод,
Но этот розовый подсвет,
Но этот растворённый вход
Туда, где края жизни нет…
«Вы учите меня, деревья, но чему?..»
Вы учите меня, деревья, но чему? –
Тому, как изнутри не выходить наружу.
Я тихо белый ствол берёзы обниму.
Мой долго спавший ум безмолвием разбужен.
Так вот что говорит безмолвие зари!
Так вот о чём поют немолкнущие птицы!
Какая благодать здесь наяву внутри,
Где можем мы от снов безумных пробудиться…
«Как хорошо, что никого…»
Как хорошо, что никого
Нет, кроме лип, берёз и сосен,
И что вниманья моего
Никто не ищет и не просит.
Как хорошо, что вдоль ручья
Петляет долгая дорога
И что сама внимаю я
Сквозь всех тишайших только Богу.
«Мой разговор с тишайшими на свете…»
Мой разговор с тишайшими на свете,
Мой разговор с самой душой моей…
Спрошу её – и мне она ответит
Внезапным светом в темноте ветвей.
В какой-то миг зажжётся тьма лесная,
И жизнь утратит чёткие края.
Моя душа… она так много знает –
Гораздо больше, чем узнала я.
О, только б с ней беседы не нарушить
И тишиной ответить тишине.
О, только б слушать собственную душу –
Она ведь знает всё, что нужно мне.
«Молчальники велят мне говорить…»
Молчальники велят мне говорить.
Я слышу их немое ожиданье.
Но как молчанье в слово перелить?
Как говорить из глубины молчанья?
О, эти вверх текущие ручьи!
Ведущий прямо к Богу ствол сосновый…
Великие молчальники мои,
Рождённые неизреченным словом!
И разве хватит наших бедных слов?
Но ведь душа – наполненная чаша.
Я переполнюсь вами до краёв
И перелью в сердца молчанье ваше.
«В густой листве зажглись лучи…»
В густой листве зажглись лучи.
Листва качнулась. Помолчи.
Пускай прервётся разговор.
Молчит сосна. Молчит простор.
Давай останемся в тени,
Чтоб слушать, как молчат они.
И, может быть, под плеск ракит
Поймём, что сердце говорит.
«Я среди лип брела своих…»
Я среди лип брела своих,
А лес был Господу послушен.
Он был непредставимо тих
И так берёг живые души,
Что тишина втекала в кровь
И так, как кровь, текла по жилам
И делала мою любовь
Почти необоримой силой.
Она росла, как свет с утра.
В ней больше – ни единой тени.
Она сегодня так щедра,
Что всем, кто есть, несёт прощенье.
«Снег идёт, идёт, идёт…»
Снег идёт, идёт, идёт…
Будто целый небосвод,
Будто сотни белых крылий
К нам на землю опустились.
Белым шёлком мир наш вышит.
Это значит – будьте тише,
Не сомните, не порвите
Эти тоненькие нити,
А храните тайный лад,
Так, как ветки снег хранят.
«Мокрый лес под небом серым…»
Мокрый лес под небом серым.
Сосны прячутся в туман.
А у времени нет меры
Время – целый океан.
Время длится осторожно.
Дух на части не дробя.
Столько времени, что можно
Шаг за шагом – внутрь себя…
«Путь наш есть самоиссяканье…»
Путь наш есть самоиссяканье.
И вот всего пути итог:
Такое истонченье ткани,
Когда сквозь нас проглянет Бог.
«Мы к гибели близко, у самого края…»
Мы к гибели близко, у самого края:
Два шага – и пропасть. Я знаю. Я знаю.
Не жду, не надеюсь, что кто-то поможет,
Я только с Тобою беседую, Боже.
Я с ангельским хором пою «аллилуйя».
Пою потому одному, что люблю я,
Что май белопенный, что май просветлённый
Серебряно-белый, звеняще-зелёный
Не просто пустая для мира обнова,
А вновь прозвучавшее Божие слово.
И с каждой минутой оно мне дороже.
Я только с Тобою беседую, Боже.
«Почувствовать Твой голос значит…»
Почувствовать Твой голос значит
Услышать сердцем тишину,
Сквозь крики и сквозь волны плача
Настроить на её волну
Свой слух. И, может статься, вскоре
Душа поймёт, как Ты велик
И станет вдруг сама как море,
В котором тонет всякий крик.
«А на небе, а на небе, а на небе – тишина…»
А на небе, а на небе, а на небе – тишина.
А на небе, а на небе – воцаряется луна
Золотая в небе чёрном,
Бледно – призрачная днём.
А на небе – так просторно,
Так душе привольно в нём!
Никаких застенков мрачных,
Никаких затворов нет.
В чистом небе так прозрачно!
Всё насквозь и напросвет.
Ни шумка, ни едкой пыли –
Как положено в раю.
Неужели мы забыли
Небо – родину свою?
«А время священно…»
А время священно.
А время – дорога
Из смертного плена
К бессмертному Богу.
Часы незаметны,
Как плеск в океане.
Рост листьев на ветке,
Души нарастанье…
«Впечатайся в меня, мой многоствольный лес…»
Впечатайся в меня, мой многоствольный лес.
Впечатайся в меня, закатных красок пламя.
Горящий меж ветвей немой огонь небес
Пусть вытеснит всё то, что было между нами.
Дохнула мне в лицо немая благодать,
И кажется, что жизнь вся началась сначала.
О, ляг на сердце мне, Господь мой, как печать
И вытесни всё то, что слиться нам мешало.
«Не помнить начала, не ведать итога…»
Не помнить начала, не ведать итога,
Знать только глубинный закон!
Жить так, как деревья, послушные Богу,
Живые с корней и до крон.
Ничто не указ нам, никто нам не судьи;
Господь наш не здесь и не там.
Любить всей душою, дышать всею грудью –
И мир весь приложится нам.
Раскрытое сердце, как небо большое, –
Оно тем полней, чем нищей.
Дышать всею грудью, любить всей душою,
Но только воистину – всей…
«А душе ничего не надо…»
А душе ничего не надо.
А душа, она только дышит.
Ей довольно лишь только взгляда
И того, что и взгляда тише.
А душа ни о чём не просит,
Даже если ей очень больно.
Ей довольно шептанья сосен.
Ей Господней любви довольно.
«Мой стих – шалаш, укрытие мгновенное…»
Мой стих – шалаш, укрытие мгновенное
Для Веющего через всю вселенную.
Для Путника бездомного, Который
Нам расстилает под ноги просторы,
Возводит дом нам с многозвёздной крышей,
А для Себя – ни уголка, ни ниши,
Ни одного оставленного места;
Всегда Сквозящий и всегда безвестный.
Ни здесь, ни там и только на мгновение
Приостановится в стихотворении.
«Есть счастье и внутри несчастья…»
Есть счастье и внутри несчастья.
Слетает жёлтый лист с ветвей.
В чём чудо осени? В согласьи
Со смертной участью своей.
В самосвечении осеннем
Есть неземная красота –
Вся суть и правда воскресенья
В приятьи своего креста.
О, эта царственная осень,
Осенних красок торжество…
Чтоб ты от сердца ни отбросил –
Отбросишь Бога своего…
«А горизонт передвигаем…»
А горизонт передвигаем.
Иди хоть сто, хоть двести лет,
Ты лишь тогда дойдёшь до края,
Когда поймёшь, что края нет.
За чётко видимою гранью
Опять бескрайний путь – и вдруг
Тебя охватит ликованье
Иль душу закуёт испуг.
Не отыскать нигде порога.
Внезапную почуешь дрожь,
Поняв, что ты замыслен Богом,
И над бездонностью замрёшь.
«В который раз, в который раз…»
В который раз, в который раз
Я затерялась среди вас!
О, как нас много, как нас много,
Безмолвно тянущихся к Богу:
Берёза, липа и сосна –
Я не одна, я не одна!
Всё тише, выше, глубже, глуше…
Здесь только лишь родные души.
Когда же так, как меж ветвей,
Я затеряюсь меж людей?
И будет нас бессчётно много
Безмолвно тянущихся к Богу?..
«Затихший звук. Покой, забвенье…»
Затихший звук. Покой, забвенье
Всех бурь сердечных, всех тревог.
А продолженье, продолженье –
В беззвучии воскресший Бог.
Он очень долог, путь певучий
До основанья бытия…
О, если б до того беззвучья
Смогла б дойти душа моя!..