В густом лесу мохнатый зверь живёт, Шуршит под лапой лист сухой и хрупкий! О чём молчит зеленоглазый кот И старый леший, закуривший трубку? Они садятся где-нибудь у пня, В оврагах тёмных, на замшелых склонах И зажигают молча три огня – Один рубиновый и два зелёных.

Какая красота вокруг! Сквозь деревья звёзды поблёскивают. И три огня горят. Волшебный кот и старый леший… О чём они молчат? О красоте и молчат. О ней говорить трудно. Она – загадка.

– Красота – загадка?

– Ну да. А ты знаешь, что такое красота? Откуда она взялась?

– Как откуда? Она всегда была.

– Да? – Старый Оль глубоко вздохнул. Глаза его блеснули. В них отражались звёзды. – Ничего ты не знаешь, Том. Красота не всегда была такой… взрослой, мы не знаем, откуда она взялась. Только сперва она была младенцем. А потом выросла. От того, что она всегда растёт, мы живы. Она всё время рождается заново и растёт. Как листья и цветы весной. Только вот ей очень мешают жить. Её защищать надо.

Том молчал, широко раскрыв глаза. А Оль продолжал: Вот 2014 лет назад родился Младенец. Все думали – самый обыкновенный. И родился-то Он в хлеву. Но вдруг прямо над хлевом этим звезда зажглась. Да какая! Такой ещё никогда не было. Все, кто не слепы, поняли, что это совсем не обыкновенный Младенец родился, что это сама Красота родилась. Да, родилась и выросла божественная Красота. А что с этой Красотой потом сделали, сам знаешь. Красоту божественную защищать надо. Всегда. И тогда, и сейчас.

– Сейчас? А как же? – робко спросил Том.

– Думаешь, Божественный Младенец один раз родился? Он каждый год рождается снова. Но люди празднуют Рождество, которое было давным – давно, а нового не замечают.

Оль глубоко вздохнул.

– Это потому, что новое от них многого требует. Тут не только праздник, свет, да разноцветные огни, да подарки. Тут ещё большой труд нужен. Может, даже подвиг. Ведь Младенца защищать надо. Он такой маленький, такой беззащитный!.. Найдётся ли кто-нибудь, кто захочет Его защитить?

– Найдётся. Я хочу Его защитить. Я очень хочу.

Это сказал Том. Оль посмотрел на него и тихо проговорил:

– Младенца сумеет защитить тот, кто сперва защитит волшебного оленя. Есть в неведомом краю царство волшебных оленей. Они удивительные. Серебряные, золотые, прозрачные. Большие и маленькие. Царство это найти нелегко. Надо пройти через густую тьму, через непроходимые заросли, через целые лабиринты. Уже больше двух тысяч лет самые смелые и сильные отправлялись на поиск оленей. И находили их.

– И защищали? От кого?

– В том-то и дело, что они шли и идут до сих пор не защищать оленей, а охотиться на них, потому что есть пророчество: кто убьёт волшебного оленя, станет царём. Вот и развелось царей на Земле множество. И все они, поохотившись на оленей, продолжают охотиться друг на друга. И войнам на земле нет конца.

– Так от этих охотников надо защищать оленей?

– Да, от них. Среди них, правда, попадаются такие, которые, увидев оленя, выстрелить в него не могут. Они царями не становятся и жалеют часто об этом. А иногда – нет, не жалеют. Они остаются людьми.

А тот, кто сумеет защитить оленя, тот уже не царь и даже не просто человек. Тот становится загадкой, как сама Красота.

– Иди, Том. – Это сказала Она, его любимая, его старая Девочка. – Иди. Я каждую минуту буду с тобой. Иди и гляди на звёзды. Они тебе укажут дорогу. Ты найдёшь оленей. Я знаю.

– А когда я найду, я должен буду сразиться с охотником?

– Ни в коем случае. Ты должен совсем не замечать его, а смотреть только на оленя.

– Как это? А если он выстрелит?

– Это уж от тебя зависит, выстрелит он или нет.

– Так что же я должен делать?

– Смотреть не отрываясь, чтобы кроме оленя ничего не видеть.

– Постой, ну так что же это за защита и что за труд? Если олень так прекрасен, что от него глаз оторвать нельзя, то что же тут хитрого смотреть на него?

– Много хитрого, Том. Это совсем не легко. Ты человек, тебе может захотеться спать или задуматься о чём-то. Ты можешь и не заметить, как отвлёкся. В этот момент и прозвучит выстрел. Вот если ты не отвлечёшься, тогда… – Она помолчала. – Знай, почти все всегда отвлекаются. Потом жалеют, но поздно.

– Мне вдруг боязно стало…

– Не бойся. Я ведь знаю, как ты умеешь смотреть, потому и верю тебе: иди.

И Том пошёл. Куда? Он не знает. Кажется, звёзды знают. Вот они зажигаются в темноте одна за другой. Точно путь ему выстилают. Как удивительно… И ведь звучат, звенят… Так тихо, кажется, только душе слышно. А он слушается своей души и идёт. Медленно, очень медленно и всё-таки верно. Он чувствует это. И вдруг…

Никаких звёзд. Всё сияет. Деревья сияют. Цветы сияют. Каждый листок, каждый лепесток, каждая травинка сияет. Но… Это отражённый свет. Сиянье исходит от серебряного оленя. Совершенно серебряного. А рядом золотой, поменьше, но и он сияет. А дальше ещё меньше – серебро, золото, хрусталь… Они все сияют. Но от этого большого серебряного совершенно невозможно отвести глаз.

И тут он услышал Её голос:

– Когда б мы досмотрели до конца Наш мир до самой сокровенной точки, Тогда бы переполнились сердца И мы б не спали гефсиманской ночью. Когда б не отвлекло нас ничего От нашей сути божеской, глубинной, Когда б мы не оставили Его, То и Господь Его бы не покинул. Воцарилось молчание. И вот снова: – Когда б мы досмотрели до конца Один лишь миг всей пристальностью взгляда, То нам другого было бы не надо И свет вовек бы не сошёл с лица. Когда б в один лишь уголок земли Вгляделись мы до сущности небесной, То мёртвые сумели бы воскреснуть, А мы б совсем не умирать могли. И дух собраться до конца готов. Вот – вот… сейчас…

Сейчас что-то произойдёт. Сейчас, сейчас будет что – то такое!.. Сиянье стало почти нестерпимым. Оно раскрывало сердце. Кажется, сердце само просияло, и Том вдруг почувствовал, что ничего, ничего, ничего не страшно, что олень будет жить всегда, что ему ничего не грозит.

И наступил покой. Великий. Совершенный. Том огляделся. Олень стоял прекрасный, целёхонький, и никакого охотника не было.

– Мне не от кого его защищать, – сказал он Ей, своей Девочке, которая была и очень далеко, и тут же, на конце луча.

Она улыбнулась.

– Охотник был и есть. Вот он спрятался в кустах, ружьё его выпало. Но ты ничего не видел и не слышал. Ты смотрел на оленя так, что просиял вместе с ним. Ты знаешь, что я слышала от многих других, пытавшихся защитить оленя?

– Что?

– Что в тот последний момент, самый последний, они чего-то пугались и отвлекались. Один из них как-то сказал мне:

– И дух собраться до конца готов. Вот-вот, сейчас… Но нам до откровенья Не достаёт последнего мгновенья – И громоздится череда веков.

Да, Том, череда веков, где люди убивали и убивают друг друга и красоту, без которой жить нельзя. А ты… ты, может быть, время остановил; на миг, но остановил. И – олень остался цел, охотник стал человеком, а ты, мой милый, стал загадкой, как и сама красота.

– Загадкой? Я?!

– Да, Том. Теперь тебе надо разгадать свою загадку, чтобы мог продлиться миг. Миг, в который охотники цепенеют. Это надо, чтобы защитить Младенца.

– Но… что я теперь должен делать? Я не знаю.

– А я что-то знаю.

А я что-то знаю.

А я что-то знаю.

Знаю и пою…

– Помпончик!

Да, перед Томом стоял Помпончик. Этот милый, милый человечек в зелёной шапочке с белым помпончиком. Человечек улыбался одними глазами, в которых затаилась добрая лукавинка. Лицо неподвижное, а глаза смеются, и от этого смеха чуть вздрагивает белый помпончик на зелёной шапочке.

– Помпончик!

– Да, Том, это я.

– Так, может, ты поможешь мне разгадать мою загадку? Ты ведь что-то знаешь, а я – ничего.

– Нет, Том. Загадку свою каждый должен разгадывать сам. А вот, где тебе сейчас надо оказаться, это я точно знаю. Да не на меня смотри, а вон куда…

Том поглядел туда, куда указывал Помпончик, и увидел дрожащий огонь. Костёр! Костёр гномов.

Костёр горит. Четыре гнома. И тишина. Но какая! Том оглянулся. Помпончика было не видно. Только след в душе от него остался – улыбка в темноте. Добрая, добрая и чуточку лукавая. От неё становится на душе спокойно и ласково. А у костра покой. Такой глубокий, такой могучий, что, кажется, всякая тревога утонет в нём. Сейчас, сейчас будет слышен звон со звезды. Так и есть.

И первый гном отвечает:

– Не сбросить тяжкого креста. День полон муки ежечасной. Но почему-то красота С отчаянием не согласна. Как только сяду у окна И встречу взгляд Её бескрайний, Почувствую: хранит Она Не ведомую горю тайну.

И ещё звон. И голос второго:

– Сегодня небо в белой пене. Даль мягким светом залита. Мой Бог безмолвный совершенен – Так говорит мне красота. Та красота, в которой нету Кричащих, суетных красот. Та, что вещает лишь об этом, На самом деле мир спасёт.

И вот, третий:

– Красота есть знаменье, свидетель Божества сквозь земные кресты. Ничего несомненней на свете Нет, чем лик неземной красоты. Это вечность сама на мгновенье, Усмиряя часов наших гул, Стала видимым, веским явленьем. Это Бог Своё слово шепнул. И – есть твердь в мировом океане. Здесь, сейчас – потрясенье основ. Красота – не предмет любованья, Это – весть. Это – путь. Это – зов.

А четвёртый сказал что-то совсем другое:

– В душе живёт божественный Младенец. Он беззащитен. Он тобой храним. У колыбели этой не заменит Тебя ни человек, ни херувим. Нет Бога, говоришь, раз был Освенцим? Ещё не поздно взять Его ладонь В свои ладони… Ты забыл Младенца Укрыть от бури, развести огонь. Не отходи. Послушай, как Он дышит… И ты Его оставишь одного? Бог не на небе. Он гораздо выше, – Он в колыбели сердца твоего. О чём тебе просить Его? Вот хворост. Ты в этом доме сам сложил очаг. Он не окреп ещё – твоя опора. Ты сам за всё обязан отвечать. Не забывай – с тебя Младенец спросит И будет прав. И некого винить. Буди семейство и беги, Иосиф! Твоё дитя царь хочет погубить [1] .

– Беги, Иосиф… Иосиф, а сейчас я, Том. Это мне бежать надо. Это дитя – моё. Оно в сердце у меня. Так чего же я стою на месте? Почему не могу двинуться?

– И не двигайся. Подожди немного.

Это сказало удивительное маленькое существо, прижимавшее к себе лосёнка. Маленький человечек обнимал голову животного и ласкал его так нежно-нежно, так бережно.

– Кто ты? Я тебя раньше не видел у костра.

– Ну а теперь видишь. И слышишь.

– Кто же ты?

Маленький вздохнул и заговорил:

– Костёр горит. О, погодите… Жар мягкий в воздухе разлит. Умолкнул шум мирских событий – Костёр горит, горит, горит. Не надо никаких известий. Мы в мире полной тишины. Деревья все стоят на месте, И мы в себя возвращены. Он стал далёким, гул тревожный, И глохнет гром безумных битв. Весь мир во тьме, а сердце Божье – Оно горит, горит, горит.

Человечек помолчал, а потом сказал:

– Костёр погаснет, но я хочу, чтобы ты помнил, что сердце Божье горит всегда. Будешь это помнить – всё, что нужно, сделаешь.

– Буду. Спасибо тебе. Но скажи, что это за лосёнок? Почему ты с ним так неразлучен?

– А я его спас, как ты оленя.

– Так ты тоже – загадка?

– Нет, это вы люди становитесь загадкой. Мы, лесные жители, проще. Хотя у нас тоже есть цари, которые едят других лесных жителей. Но у кого их нет? А я… Ты ещё не понял? Я – Олёнок, один из детей Оля. Я очень люблю тебя, Том. А теперь иди. Тебя ждут.

– Кто? Где?

– На лебедином озере.

Костер погас. И этот маленький с лосёнком уже не виден. Звёзды горят. И он снова идёт. Тихо – тихо, медленно-медленно, точно прислушиваясь к звёздам. А звёзды звучат так мелодично, так спокойно… Идти и идти бы под эти звуки… Но… кто-то плачет. Где? Кто?

Впереди показалось озеро, в котором отражались звёзды. По озеру плавали белые лебеди. Около озера – поляна. Под кустом сидела девушка в белом платье. Иногда её руки поднимались, и тогда казалось, что это не руки, а крылья. Два прекрасных белых крыла.

А на берегу озера сидел человек, очень грустный и какой-то растерянный. Он то прислушивался к тонкому плачу и, казалось, готов был сам заплакать, то вдруг оглядывался, смотрел по сторонам и то ли ждал откуда-то помощи, то ли опасался кого-то.

Том подошёл к нему и спросил, кто он и что тут делает.

– Я несчастный принц, – был ответ.

– Ты несчастный? Почему?

– Разве ты не слышишь, как она плачет?

– Кто?

– Моя Одетта.

– А почему она плачет?

– Видишь ли, я предал её, хотя люблю больше жизни. Она заколдована. Ночью она девушка, а днём лебедь. Её расколдует тот, кто любит её больше всего на свете и никогда не изменит ей. А я… я изменил. Хотя я не виноват. Это всё злой гений. Все люди про это знают и считают всё, что с нами произошло, сказкой с хорошим концом. А это вовсе не сказка, и никакого конца нет до сих пор. Она остаётся заколдованной: ночью – девушка, днём – лебедь. Когда наступает утро, она улетает. А когда прилетает, тихо плачет. А я ничего, ничего не могу сделать для неё. Между нами – злой гений.

– Какой такой злой гений?

– Как какой? Неужели ты про него не знаешь?

– Да и знать не хочу.

При этих словах Тома плач вдруг затих. Наступила тишина и стала разрастаться. Тишина обняла всё пространство. Девушка подняла голову. В огромных глазах её стояли слёзы, а за плечами разворачивались два крыла. Она словно парила в воздухе, хотя оставалась на земле. Принц стоял как вкопанный и не отрывал от неё глаз. И вдруг девушка заговорила:

Душа – перелётная бедная птица С поломанным бурей крылом. А дождь без конца, и в пути – ни крупицы, И тьма впереди и в былом. А где-то, усеявши неба покатость, Не ведают звёзды беды. И ты, голубая, хрустальная святость Большой путеводной звезды, Хоть раз меня взором мирящим порадуй – И, верь мне, конец мятежу. На дно твоего беспорочного взгляда Я сердце своё погружу. Душа – перелётная бедная птица, Без крова, без сил и без сна. А дождь без конца, и в пути – ни крупицы Дорога ночная темна [2] .

Принц, не отрываясь, смотрел на неё, и вдруг лицо его исказилось страданием, и из глаз потекли слёзы.

– Ты так измучилась!? – плача проговорил он. Она молча глядела на него. И он не отрывал от неё глаз: – Да, ведь это правда, что злой гений ни при чем. Это я, я сам во всём виноват. Я не видел тебя по-настоящему.

– Да, ты всё время не досматривал до конца, – сказал Том.

– На дно твоего беспорочного взгляда я сердце своё погружу, – медленно проговорил принц, не отрывая глаз от крылатой девушки. – Ты уже не будешь бездомной. Твой дом – в моём сердце.

Они смотрели друг на друга, а Том уходил. Ему надо было идти дальше, дальше…

Он снова шёл под бесчисленными звёздами. И снова звёзды издавали тонкий – тонкий звон, и снова хотелось только слушать этот звон и идти, идти… Неизвестно куда. Туда, куда ведут звёзды.

Звёзды звучат тихо-тихо. Но вот, в этот тихий перезвон вливаются другие звуки. Удивительно знакомые, до боли родные. До чего же хорошо становится на сердце! Так хорошо! Будто всё хорошо, и звёзды это знают, и деревья это знают, и листья, и цветы. И сердце тоже это узнаёт.

Но… откуда это сияние? Где я?

– В царстве волшебных зеркал. Разве ты не видишь?

Это сказала женщина со скрипкой на плече. Кажется, и свет, и звуки музыки собрались в ней, изливались из неё.

– Кто ты? Как прекрасна твоя музыка!

– Я – Владычица волшебных зеркал. А музыка… Ты не узнаёшь её? Да, она моя. Но её услышал когда-то Белый Заяц. И ты не раз слышал её от него. Это я подарила ему скрипку. Ну, вот ты и попал в моё царство. Туда, куда и нужно было тебе придти. Взгляни в моё зеркало. Там ты увидишь себя до самого конца, до самой сокровенной точки и наконец разгадаешь свою загадку.

Перед Томом стояло огромное зеркало. Под ногами тоже была зеркальная гладь. А на ней – Хрустальный дворец, отражавшийся и умножавшийся в зеркалах.

Том подошел к дворцу и неожиданно для себя прошёл сквозь него. Он был среди зеркал. Он глядел в зеркала и – не видел себя.

– Ну, что ты видишь? – спросила Владычица.

– Там меня нет, – в замешательстве ответил Том. – Себя я не вижу.

– А что ты видишь?

– Сияние. Одно сияние.

– Ну, вот ты и разгадал свою загадку. От тебя осталось одно сияние. А сияет только любовь. Красота – это сияние любви. Твоя загадка и есть загадка красоты.

Теперь ты можешь защитить Младенца. Ведь Ему только и нужно, чтобы появился человек, от которого не осталось ничего кроме сияния.

– Так что же я могу для Него сделать?

– Больше ничего. Только быть таким, какой ты есть.

Вот когда от всех людей не останется ничего кроме сияния, тогда… Что тогда?

– Тогда отрёт Бог всякую слезу с очей наших. И ни болезни, ни смерти больше не будет.

– Так что же ты плачешь, Владычица?

– Но ведь слёзы сейчас сияют. И так прокладывается во тьме сияющий путь.

Большая слеза выкатилась из глаз Тома и вдруг превратилась в звезду. Вот ещё одна, и ещё, ещё…

Он снова в лесу около старого Оля, среди деревьев, в которых запутались звёзды.

– Ну, понял теперь, о чём молчит зеленоглазый кот и старый леший, закуривший трубку?