«Не надо подводить итога…»
Не надо подводить итога.
На свете есть лучей скрещенье –
Негаданная встреча с Богом.
Жизнь вечная и воскресенье.
Какая тьма смогла сгуститься!
Какая безысходность боли!
Но свет пробил мою темницу
И вывел узника на волю.
«Бог есть. Как я узнала это…»
I
Бог есть. Как я узнала это
Вот здесь, у бездны на краю?
Да только лишь по силе света,
Пронзившего всю грудь мою.
Да, всё пройдет, меня не будет,
Мысль остановит свой полёт,
Но – верьте иль не верьте, люди, –
Ничто на свете не пройдёт.
И, видя грозные обвалы
И мир весь, тонущий в крови,
Как, как о Боге я узнала?
По неустанности Любви.
II
Бог есть. Так значит – смерти нету.
Бог есть всегда, а мы – на час.
Мы все пройдем. Но суть не в этом
Суть только в том, что Вечный – в нас.
В том, что не всё возьмет могила.
Не рвётся вечной жизни нить.
Суть жизни только в том, что сила
Любви способна мир творить.
«Торжественный час единенья…»
Торжественный час единенья
Души со вселенною всей…
Ложатся вечерние тени
На зелень затихших ветвей.
Ни звука. Движения нету.
Луч стынет на гребне вершин
Час тайно входящего Света
В глубокую темень души.
«Закатный луч пурпурной нитью…»
Закатный луч пурпурной нитью
Лежит на зелени густой.
Идёт священное соитье
Души с Господней красотой.
Всё, всё могу сейчас отдать я
За то, что в сердце входишь Ты.
Вот так свершается зачатье
От бесконечной красоты.
Застывшая на небе птица
В закатном вспыхнула огне.
Вот здесь, в час этот жизнь творится
В неимоверной тишине.
«Свет силу набирал, когда сходил на нет…»
Свет силу набирал, когда сходил на нет.
Свет силу набирал для инобытия.
Свет силу набирал, вливаясь в вечный свет,
Чтоб пронизать собой незримые края.
Он просквозил сейчас, прошил всё существо.
И в тёмной глубине становится светло.
Свет силу набирал для сердца моего,
Чтобы в глубокой тьме оно светить могло.
I
Остановись! Брось все дела.
Свет снова бьёт в колокола.
Вечерний свет, священный час –
Опять Господь сзывает нас.
Опять нам всем узнать дано,
Что мы не россыпь, мы – одно,
Что все бессчетные сердца
Слились в одно в груди Творца.
II
Огонь нацелен внутрь меня.
Часы сгущения огня.
Он уплотнён до густоты.
Уже смешались все черты,
Окончился священный путь,
Огонь вошёл мне прямо в грудь.
«Я смертная. Я тоже буду…»
Я смертная. Я тоже буду
Вот там же, где есть ты сейчас.
И – никаких вестей оттуда, –
Предел для слуха и для глаз.
Ты не под этим небосводом,
Ты не вонмешь моей мольбе,
Но мы с тобой одной природы –
Смерть есть во мне. Жизнь есть в тебе.
Надежды на свиданье нету.
Вокруг все тихо и темно.
В словах не сыщется ответа.
Но там, в безмолвьи, мы одно.
Так разве не свершалось то же,
Когда сжигал нас пламень Божий?
«Сиянье неба, звон мгновенный…»
Сиянье неба, звон мгновенный –
Синиц мелькающих азарт.
О, месяц самый сокровенный –
Не яркий май, а чуткий март.
Листвы новорождённой нету,
Но искр и проблесков не счесть.
А это половодье света –
Звенящая благая весть.
Всё совершается впервые.
Ещё Младенец не зачат,
И только лишь в груди Марии
Слова Архангела звучат.
Сейчас, сегодня, не когда-то –
Как не было прошедших лет –
От Света чистого зачатый
Вновь плотью станет чистый Свет.
Есть только дух, не влитый в глину, –
Живой разлив творящих сил.
Крыла сквозь ширь небес раскинув,
Марию ищет Гавриил.
«Сначала боль, а после – Бог…»
Сначала боль, а после – Бог.
Сначала световой ожог.
Почти что солнечный удар,
А после – неотъёмный дар.
Не знаю – выдержу ли, нет
И претворю ли муку в свет?..
«О, только б не отбросить тени!..»
О, только б не отбросить тени!
Она – фантом. Её ведь нет,
Когда ни на одно мгновенье
Собой не заслоняешь свет.
А если заслонил немного –
Стал чуть потвёрже, поплотней, –
Тень может притвориться богом,
Владыкой стать души твоей.
О, только б тени не отбросить!..
За шагом шаг, за пядью пядь,
Как листья сбрасывает осень
Так волю всю Тебе отдать.
Всё незаметнее, всё тише,
Почти сведя себя на нет…
И – чистый свет на волю вышел.
И залил душу чистый свет.
«В завечеревшем небосводе…»
В завечеревшем небосводе
Уже последний след огня.
Да, Ты уходишь, Ты уходишь
Не от меня, а внутрь меня.
Не от меня, а в те глубины,
Где тает, исчезает страх,
Где мы с Тобой уже едины
И можно утонуть в слезах.
«Не знаю я, кто прав, кто виноват…»
Не знаю я, кто прав, кто виноват.
Есть истины, не внятные уму.
Есть мужество заглядыванья в ад.
Есть мужество схождения во тьму.
Тот понял смысл молчания Творца,
Загадку отрешённости немой,
Кто смог остаться светом до конца,
В кромешной тьме не смешиваясь с тьмой.
Есть жизни нескончаемая нить,
Продлённая за зримые края.
Быть всемогущим это значит БЫТЬ
В средине черноты небытия.
Спускаясь на неведомое дно,
Вот там, чудовищ адских посреди,
Всемирной жизни тайное зерно
Хранить в земле своей живой груди.
«Ты вновь в глаза мои глядишь…»
Ты вновь в глаза мои глядишь.
О, нарастающая тишь!
О, затихающая мощь –
Священный час сосновых рощ.
Проникновенный Божий взгляд,
Вместивший внутрь и рай, и ад.
Во взгляде этом я тону.
Ведь ад, вмещённый в глубину,
Уже не ад, а то, чем был
Пока вовне не выходил, –
Единый всё объявший свет,
В котором муки нет как нет.
«О, этот долгий Божий взгляд!..»
I
О, этот долгий Божий взгляд!
В закате горный гребень.
Бог на земле всегда распят,
Но вечно жив на небе.
Горит на небе Божий глаз,
Тот, что вовек не дремлет,
А тихо входит внутрь нас,
Пронизывая землю.
II
Есть взгляд… о, тот последний взгляд,
Который прорезает ад!
Вся Божья мощь, как мира ось,
Проходит через смерть насквозь.
О, нож луча на склоне дня,
Вонзись и воскреси меня!
«Тебе так надо новизны…»
Тебе так надо новизны,
А рядом только три сосны,
Всё тот же самый древний лес
Да широта немых небес.
Ты нового найти не мог, –
Ну да, всё тот же в сердце Бог,
Но чтоб добраться до Него,
Не хватит века твоего.
Не хватит сотен тысяч лет,
Чтоб исчерпать всё тот же свет.
«Закатным светом сосны залиты…»
Закатным светом сосны залиты,
И прямо здесь, а не в загробьи где-то
Присутствуешь в закатном свете ты, –
Да, это ты, иль я не вижу света.
О, как мне надо рук, и губ, и глаз!
Но у Творца миров свои законы.
Я вижу свет. И я вот здесь, сейчас
С тобой встречаюсь в сердце потрясённом.
«У Бога нету никаких примет…»
У Бога нету никаких примет,
Но вот следов Господних очень много.
Нам надо научиться видеть свет,
Чтоб наконец узнать живого Бога.
И – ни усилий наших, ни труда.
Какой покой живёт в иконных лицах…
Ударит свет о сердце, и тогда
Узнаешь ты, как этот мир творится.
«О, благовещенье рассвета!..»
О, благовещенье рассвета! –
Всей жизни новое начало.
Свет нарастал. А, может, это
Душа живая нарастала?
Купалась в собственном прибое,
Пространство духом чистым полня,
И, становясь самой собою,
Была ликующим безмолвьем.
«Над лесом – огненная нить…»
Над лесом – огненная нить…
Какие силы приказали
Мне неумолчно говорить
За этот лес, за эти дали?
В огне – земли немой края.
Огонь – над леса чёрной тушью.
И Он молчит, молчит, а я
А я кричу вам прямо в души.
Не повернувши головы,
Смотря в разлив огня над крышей,
Кричу немолчно, чтобы вы
Смогли безмолвие услышать.
«А солнце подымалось не спеша…»
А солнце подымалось не спеша,
Лес покрывая лёгкой позолотой,
Чтобы могла поспеть за ним душа
Входить в свои дремотные темноты.
За светом вслед, в клубящуюся тьму,
В густой клубок, слежавшийся так плотно…
И, наконец, открыв себя саму,
Предстать пред Богом и промолвить: вот я.
«Как ты очнёшься за порогом?..»
Как ты очнёшься за порогом?
Как ты предстанешь перед Богом,
Когда заслоны все спадут,
Когда – ни суток, ни минут?
Не как-нибудь потом – сейчас
Господь с тебя не сводит глаз,
И никаких укрытий нет –
Есть только нестерпимый свет.
«А, может, дело только в этом…»
А, может, дело только в этом,
В одном – задача вся моя,
Чтоб, бросив всё, следить за светом
Тем, уходящим за края.
За тем огнём, что, догорая,
Так углубляет неба гладь,
Что можно с ним, дойдя до края,
Свою бескрайность увидать…
«Царство Твоё не от мира сего…»
Царство Твоё не от мира сего,
Царство Твоё – в глубине моего.
Царство Твоё затонуло во мне
На сокровенном невидимом дне.
Но только там, в сокровенности той,
Жизни источник, рудник золотой.
И лишь оттуда, из тайны сюда
Тянутся в нашу юдоль провода.
Было мгновенье – текущий в них ток
Тяжесть природы земной пересёк.
В пересечении вспыхнул на миг
Всю темноту озаряющий Лик.
Вспыхнул на миг – и сокрылся из глаз,
Жгучей печатью впечатавшись в нас.
«Есть время собиранья света…»
Есть время собиранья света,
Когда Создатель взгляд свой сузил,
И всё разбросанное где-то
Стянулось вдруг в единый узел.
И мысль внезапная пронзает,
О том, что мир наш не покинут,
Что ничего не исчезает –
Всё соберётся воедино.
Что чуждой силе, чуждой власти
Сейчас поставлены пределы
И всё разъятое на части
Становится единым целым.
«Чуть задрожал на ветке ели…»
Чуть задрожал на ветке ели
Зелёный маленький алмаз.
Ещё две капли загорелись,
И будто Бог взглянул на нас.
Нет, не в загробных далях где-то,
Он рядом в капельке любой.
Всего одна лишь вспышка света,
Как тихий шёпот: «Я с тобой».
«Путешествие к Богу длинное…»
Путешествие к Богу длинное –
В глубь лесную, в глаза ль иконные.
Шаг за шагом в пласты глубинные,
Незнакомые, потаённые.
Власть минутного уничтожена;
Ни единой здесь из земных примет.
Вход раскрылся в покои Божии,
Где ни пола, ни стенок, ни крыши нет.
Опереться ногою не на что –
Никаких твердынь не обрящешь ты.
Льются дальние звуки всенощной,
И открылся провал светящийся.
Зовы дальние, зовы тайные
Стали звёздами изобильными.
Провались – и войдёшь в бескрайное.
Провались – и очнёшься с крыльями.
«О, света позднего накал!..»
О, света позднего накал!
Свет, зажигающий листву,
Чего-то мне не досказал.
Вот почему ещё живу.
Свет задержался на сосне.
Не уходи, ещё побудь.
Ты всё ещё доскажешь мне
Когда-нибудь… когда-нибудь…
«А я ещё не доглядела…»
А я ещё не доглядела
Вот этот сизо-белый свет.
Сегодня глуби нет предела,
Сегодня дали края нет.
Вослед за одинокой птицей,
За взглядом Божиим вослед.
Сегодня сердцу нет границы.
Сегодня в боль вонзился свет…
И оторваться невозможно –
Не отпускает небосвод.
Иду в него по зову Божью,
Иду, куда Господь зовёт.
Такая благодать сегодня,
Так тает, так светлеет грусть…
Неужто зеркалом Господним
Я постепенно становлюсь?..
«Вы не знали, что свет говорит?..»
Вы не знали, что свет говорит?
Что душе вопросившей в ответ
По вечернему небу разлит
Тайну тайн открывающий свет?
Все дела ввечеру заверши.
Сбрось дневную тяжёлую кладь.
Тихий свет – собеседник души –
Скажет всё, что ей надобно знать.
«Закатный свет пронзил меня…»
Закатный свет пронзил меня.
Стрела закатного огня
Пробила грудь насквозь
И, всем законам вопреки,
Всё, что распалось на куски,
Внезапно собралось.
Был побеждён всевластный рок –
Собрался свет в один пучок,
В сияющий алмаз.
Вот так из гроба Лазарь встал
В ответ на светоносный вал –
Божественный приказ.
«Свет говорит нам не про то…»
Свет говорит нам не про то,
Нет, не про то, что все мы знали.
Пространство было залито
Призывом из глядящей дали.
Свет в нас глядел. Какую весть
Несло закатное горенье?
Замри. Припомни… Что-то есть
Важнее смерти и рожденья.
Важней всего, что, мозг суша,
Спать не давало. Что же это?
Ответить сможет лишь душа,
Насквозь пронизанная светом.
«А, может статься, все ответы…»
А, может статься, все ответы –
В немой светящейся тиши.
Сгущенье, средоточье света
Есть собирание души.
И чтобы Богу воплотиться,
Чтобы пришёл ответ на зов,
Дух должен, точно свет, сгуститься,
Собрав себя со всех концов.
«Так вот в чём суть всего: закатный свет…»
Так вот в чём суть всего: закатный свет
Просвечивает мир до сердцевины –
До глубины, в которой вправду нет
Ни капли зла и муки, ни единой.
Не двигайся, замолкни. Вот оно.
То, в чём всё нужное душе – возможно.
В закатный час в лесу обнажено
Светящее из глуби сердце Божье.
«Явленье огненосных крыл…»
Явленье огненосных крыл
В зелёной чаще.
Бесшумно, властно мир творил
Свет заходящий.
О, эти вспышки, эта дрожь
Вечерних листьев!
Свет оставлял на них чертёж,
Как мастер кистью.
И вот настал последний час.
Мы у предела.
Всё совершилось. Свет погас –
Душа горела.
«Я только плоть Твоя. Ты – Свет…»
Я только плоть Твоя. Ты – Свет.
Когда размоются черты,
Когда я вся сойду на нет
И сквозь меня проступишь Ты,
Тогда уже не будет двух,
Не будет больше «Ты» и «я» –
Единый, всеобъявший Дух –
Душа горящая моя.
Тогда уже простынет след
Того, что мучило меня.
Тогда – огонь и чистый свет,
И мир, встающий из огня.
«Не надо славы мне и чести…»
Не надо славы мне и чести,
И благ нездешних.
Мне только бы со Светом вместе
Идти неспешно,
В закатный час к тем райским кущам,
К тебе ль, родному?
Не знаю я, но Свет – ведущий,
А я – ведома.
«Свет входит внутрь сердца, как в горло вода…»
Свет входит внутрь сердца, как в горло вода.
Глоток за глотком, постепенно.
И вот, отступает лихая беда,
Дрожит, растекаясь, как пена.
И ты возвращаешься снова домой,
В незыблемость первоосновы.
И Свет, внутрь входящий, бесплотный, немой,
Становится плотью и словом.