У Творца есть свидетелей много: Заходящего солнца накал, Ель с сосною – свидетели Бога, Только кто их свидетельству внял? Как слабы и растеряны все мы! Как нам трудно пробиться сквозь ад… Боль кричит, а свидетели немы. А свидетели только глядят.

Был ли Бог в сём мире или не был? Он невидим. Рядом – нет, как нет. От Него осталось только небо, Море, лес и этот долгий свет. Этот взгляд, который не погашен, А над мирозданием разлит И с душою бессловесной нашей, С нашею незримой говорит.

О, сколько боли, сколько горя! Как трудно жить, сквозь ад бредя… Но шелест леса… ветер с моря… Но шум июльского дождя!.. Как ни моли, как ни усердствуй, Не проломить глухой стены. Но этот зов сквозь всё – с бессмертной, С иной, с родимой стороны…

Синело небо надо мной. Чуть-чуть шуршала хвоя. И жизнью я жила одной Сберёзой вековою. Не умещаются в слова Небесные полотна. Жила я час, жила я два, А, может быть, бессчётно. Не знающий размеров храм Приоткрывал мне двери. Жизнь начинается лишь там, Где счёт уже потерян, Где каплют с кончика листа Чуть блещущие слёзы И где стирается черта Меж мною и берёзой…

Свои дары Ты дал мне, Боже, Но Ты велел их приумножить – За жизнь короткую одну Умножить в мире тишину. О, это нарастанье тиши! Её лишь только сердце слышит. Она пространство залила, И в ней расправил Дух крыла.

Голубизна, голубизна… Какая тайна в ней сокрыта? Что с нами делает она, Когда душа почти разбита? А, может, нет других чудес, Способных ход вещей нарушить, Помимо голубых небес, Творящих вновь живую душу…

Листвы, вот-вот родившейся лавина, Синицы звон и переплеск ручья… А дым лесной, он пахнет сердцевиной, Разлившеюся сутью бытия. Как тесен мир, и как же он свободен! Наверно так, как были мы в раю. А дух костра уводит нас, уводит В дожизнь, в сверхжизнь – на родину мою…

Откуда ты, скажи, откуда ты – Явление небесной красоты? Дрожащий свет, обвитый лёгкой тенью, Откуда ты, прекрасное мгновенье? Луч первый дрогнул, сосны золотя, Откуда ты, Господнее дитя? В белёсом небе росчерк голубой Неужто ниоткуда, сам собой? Зачем же этот росчерк сердце лечит, И рвется всё оно ему навстречу?..

Одинокий голос птицы Между спутанных ветвей… Это только лишь синица С песней тоненькой своей. Ни рулад, ни сложных версий, Эти звуки так просты!.. Одинокий голос сердца Наконец расслышишь ты.

О чём кричит лесная птица? Да так, наверно, ни о чём. Авось до Бога докричится, И голос встретится с лучом. О чём молчит сосна седая И ель застывшая моя? Кто их молчанье разгадает, Узнает тайну бытия. И вешним утром, ранней ранью, Ещё до нерождённых слов В лесу раздастся ликованье Синиц, зарянок и дроздов. И лишь затем кричит так рьяно На ветке грач какой-нибудь, Чтоб тихих ангелов осанна Вошла бы в человечью грудь.

Вот эта старая сосна – В родимый край дорога. Мой край родимый – тишина, Наполненная Богом. О, отшумевшая беда, Замолкнувшие речи… Мы расходились кто куда, Но в Боге – место встречи…

Быть может, золото листа, Торжественность лесов осенних, Немого мира красота Есть Божий зов, Его моленье. О, этот просиявший вяз С листом слетевшим тонкокожим… Бог нас зовёт, Бог молит нас… Чего Ты ждёшь? О чём Ты, Боже? Как ни давила бы судьба – Забыть про всё, смотреть и слушать… О, эта Божия мольба, Насквозь пронзающая душу!

Ты ни слова мне не говоришь, Ни звучком молчанья не нарушишь, Но твоя целительная тишь Час за часом расправляет душу. Что таится в шелесте листа, Кто ты есть, не ведаю сама я, Но твоя немая высота Час за часом душу поднимает. Будто слышу шелестенье крыл, Сотканных из тонких светонитей. Сам Господь тебя мне подарил, Мой беззвучный, тайный мой хранитель.

Здесь не послышится ни слова. Здесь только плещут дерева. Стою у дерева немого, И мне не надобны слова. Вот эти тайные беззвучья Незримую протянут нить. Лишь только дерево научит, Как можно с Богом говорить.

Кто расшифрует весть сосны? Могучий ствол высок. Сплетенья хвойные темны. Передо мной – пророк. Но нет, не о грядущих днях Ведётся разговор – О тайне, пересёкшей страх, Как взмах крыла – простор. О вспышке в тёмной глубине Священного огня, О том, что глубоко во мне, Но скрыто от меня. О Свете весть вознесена Над болью и тоской, И потому хранит сосна Таинственный покой.

И всё неважно, лишь бы Бог Входил в тебя за часом час, А ты бы двинуться не мог, Не отводя влюблённых глаз От листьев, спутанных с лучом, От капель, где играет свет, – Ото всего вокруг, на чём Остался явный Божий след. И вот, совсем не тратя сил, Лишь только видя и любя, Поймёшь, что душу исследил Сам Бог, входящий внутрь тебя.

Как мне сказать о том, что несказанно? И почему так надо мне сказать? Пропеть свою негромкую осанну В который раз, и вот – опять, опять… Известное нам снова неизвестно И открывается в который раз. Поэзия – слова о бессловесном, О самом несказуемом рассказ.

Он вечно есть – блаженный остров В средине самых бурных бед – Поэзия… Ведь это просто Та жизнь, в которой края нет. Та жизнь, что ниже трав и тише Снегов и неподвижных вод. То веянье, вот то, что дышит, Когда дыхание замрёт.

Стихи приходят издалёка. Стихи – свидетели той дали, Которую не видит око, Которой мы не разгадали. Горит огонь на небосводе. Безмолвна облачная груда. Но ведь стихи опять приходят, Они приходят лишь оттуда…

Наверное, не надо ничего Помимо чуть качнувшейся берёзы, Открытого окошка моего И ветра, осушающего слёзы. Шуршащих веток тоненькая сеть, Их мягкий шорох, полонивший душу… И надо только слушать и смотреть. Да, надо только лишь смотреть и слушать…

О, Господи, как всех их много – Светлейших вестников весны. Черёмуха – привет от Бога, Посланье с тайной стороны. Черёмуха, сирень, черешня, Нежнейший яблоневый цвет… О, как же нам бессильным, грешным Подать им тайный свой ответ? Да, верно, так: подставить лица Под их струю, сказав «прости» Всем страхам, в аромат зарыться И незаметно расцвести.

Листва как небо на закате. Стучит по ветке чёрный дятел. Звук вздрогнул и исчез. Совсем не надо внятной речи, Чтобы озвучить бесконечность И осиянный лес. Наверно, знала фуга Баха Вот то, что знает эта птаха На золотой сосне. И я готова долго слушать Свою же собственную душу В безбрежной тишине.