«Сила, натиск света…»
Сила, натиск света
И – пролом в судьбе.
Ликованье – это
Знанье о Тебе.
Цвет и свет весенний,
Море красоты.
Жизнь и воскресенье —
Да ведь это Ты.
«Христос воскрес!..»
Христос воскрес!
– Не верите? – Не надо.
Неверью вашему наперерез
Он пересёк густую тяжесть ада, —
Как свет взошёл, вот так Христос воскрес.
Неочевиден. Доказательств нету.
Всем доказательствам не верю я.
Я верю в сердце вторгшемуся свету
Сквозь всю тоску, весь мрак небытия.
Мрак был тогда, он длится и поныне.
Свидетелей победы не зови.
Я верю только по одной причине:
По жгучей беспричинности любви.
Я верую в таинственное пламя —
В ничем не угасимые сердца.
Не в то, что Он воскрес перед глазами,
А в то, что в мире нет Ему конца.
Не в точно установленные даты,
Явления, дела былых времён;
Не в то, что Он из гроба встал когда-то,
А в то, что Воскресенье —
это Он.
«Ты видишь небо! Сколько неба!..»
Ты видишь небо! Сколько неба!
Прозрачных облаков пласты.
Не надо ни воды, ни хлеба,
А только этой высоты!
Миры объявший Дух единый
Живого Духа пенный вал
Ты наконец смыл с сердца глину
И сам себя под ней узнал.
О, аллилуйя, аллилуйя!
Наперекор, наперерез
Всей тяжести душа ликует,
Сливаясь с золотом небес.
«Что это значит, о, что это значит?..»
Что это значит, о, что это значит?
Предел раздвинут, даль растворена.
Кто разрешил великую задачу —
Прочёл закатных красок письмена?
И получил единственное знанье —
Важнее нет на свете ничего, —
Что это есть священное посланье
Живой душе от Бога своего…
«Позволь себя стереть и зачеркнуть…»
Позволь себя стереть и зачеркнуть.
И только лишь тогда ты скажешь: Боже,
Я вижу нестираемую суть,
То, что никто перечеркнуть не сможет.
И никакая не нужна броня,
И кончилось домирное изгнанье.
Одна любовь осталась от меня,
Одна любовь к Тебе и ликованье.
«О чём мне шепчут облака…»
О чём мне шепчут облака
И этот взмах крыла мгновенный?
О том, что длится сквозь века,
О том сквозящем и нетленном.
Простор небесный тих и чист.
Я вижу ели контур строгий
Да промелькнувший жёлтый лист,
И знаю сердцем всё о Боге.
«Деревья вправду знают Бога…»
Деревья вправду знают Бога,
Но знание хранят так строго,
Та к недоступно и сурово,
Что к ним не подступиться слову.
Любое слово будет лишним.
Но если мы, как ствол, затихнем,
То в наше полное молчанье
Войдёт таинственное знанье.
«Я, кажется, нынче узнала…»
Я, кажется, нынче узнала,
Что было ещё до начала
И сбудется после конца,
Когда отстучатся сердца.
Мне это великое знанье
Доносит берёзы качанье,
Спокойной сосны высота,
Шум ветра и трепет листа.
И всё. И во мне – ничего
Отдельного нет, моего.
Уже ни стены, ни порога,
Внутрь входит дыхание Бога.
Но то, что Он истинно есть,
Узнать можно только лишь здесь —
Под солнцем, под куполом звёздным,
Пока ещё это не поздно.
«Отчего ликует птица?..»
Отчего ликует птица?
Оттого что может всласть
Всем просторам причаститься,
В сизом облаке пропасть.
Отчего душа ликует?
Оттого что наяву,
В высоту взлетев такую,
Причастилась Божеству.
Отчего молчит лесная
Глушь, озёр прибрежных гладь?
Оттого что тайну знает
И боится расплескать.
«Любимые не здесь, не где-то…»
Любимые не здесь, не где-то…
Зови, кричи – пропал и след.
Но это половодье света…
Свет мартовский, весенний свет!
Пред-знак, предвестье силы вешней,
Предтеча святый – быть весне!
Свет проницает мрак кромешный,
Свет пробуравил сердце мне.
О, эта вспыхнувшая рана!
Миг исцеленья – раны нет.
Осанна, Господи, осанна!
Всё живо, если в мире свет.
«Есть жемчуг в немом океане…»
Есть жемчуг в немом океане,
Есть в нас сокровенное знанье
О том, что не ведает тленья —
О вечности и воскресенье…
Весомых свидетельств не требуй —
В душе, отражающей небо,
В огне, опалившем тревоги,
Есть точное знанье о Боге.
«Дано мне время, чтоб вдохнуть…»
Дано мне время, чтоб вдохнуть
Внутрь утро свежее лесное
И от земли до неба путь
Пройти с берёзой и сосною.
Все дни идти, как сосны шли
Своей дорогой небывалой
Туда, в высь неба от земли,
И там начать всю жизнь сначала.
«Быть может, завтра – светопреставленье…»
Быть может, завтра – светопреставленье.
Но, Боже, как берёзы высоки!
Как рассиялся этот день весенний
И как запахли первые листки!
И снег давно растаял прошлогодний,
Открылись и подсохли все пути.
И может статься, именно сегодня
До Господа сумеешь ты дойти.
«Полоска облака седая…»
Полоска облака седая
И блеск рассветного огня…
Я красотой не наслаждаюсь —
Она вторгается в меня.
Какое счастье! Боль какая!
Внутрь отворяющийся вход.
Она меня пересекает
И душу пересоздаёт.
«Я – это Бах. Не бойтесь, я ведь знаю…»
Я – это Бах. Не бойтесь, я ведь знаю —
Бах бесконечно более меня,
Но я его во внутрь себя вмещаю,
Как глина – жар творящего огня.
Как луч рассветный входит в темень ночи,
Та к вторгся в сердце музыки прибой.
Пускай творит со мною что захочет —
Он заменил меня самим собой.
Соизмеренья, имена и даты
Сгорают в час Господнего огня.
Вот так сам Бог вошёл в него когда-то.
Та к входит Бог через него – в меня.
«Небо было серебристо-белым…»
I
Небо было серебристо-белым.
День прекрасный, хоть и непогожий.
Сердце приоткрылось и запело,
Потому лишь, что не петь не может.
Песен много, бесконечно много,
Но ещё не видно окончанья,
Потому лишь, что не славить Бога
Для меня как перекрыть дыханье.
II
Я больна жестоко, безнадёжно.
Господи, да разве в этом дело?
Если видеть всё ещё возможно,
Если небо серебристо-бело?
Если серебрящиеся нити
Тянутся так тонко, так нескоро,
Если можно в это небо выйти —
Из себя – в распахнутость простора?
«Поэзия… Она одна и есть…»
Поэзия… Она одна и есть
С седьмых небес спустившаяся весть.
В наш дольний мир – с неведомых небес,
Как белый снег – на чёрный зимний лес,
Как в смертный мир – о вечности рассказ,
Как правда позабытая о нас.
«Хорошо ли фениксу в огне?..»
Хорошо ли фениксу в огне?
Хорошо ли Господу во мне?
Смерть глухая, уничтожь меня
Встанет Бог, как феникс из огня.
«Всё вроде бы одно и то же…»
Всё вроде бы одно и то же —
Апрельский ясный день погожий,
То т рассиявшийся, весенний,
Но что такое откровенье?
Вот этот день, вот этот вид,
Что во все стороны открыт,
И та лавина световая,
Что накатилась, открывая
Всю душу настежь… Боже, Боже,
А вроде просто день погожий.
Весенний световой ожог —
Та к просто… Может, только Бог
Та к прост вот в этом мире сложном,
Запутавшемся и безбожном…
«Вы мои красивые…»
Вы мои красивые,
Вы мои высокие,
Вечно молчаливые,
Вечно одинокие.
Тихие высочества
Царствия нездешнего,
Как прожить мне хочется
С вами жизнь неспешную.
Между веток в просини —
Пение чуть слышное.
Вы меня возносите
За собой к Всевышнему.
«А в лесу, как в Боге…»
А в лесу, как в Боге,
Господи, помилуй,
Никакой тревоги
И не надо силы.
В жизни многотрудной
Кончились дела.
До чего же чу дно,
Что я так мала!
Что бежит дорога,
Тайною маня,
Что есть кто-то много
Более меня.
И в лесной чащобе,
В тихой глубине,
Как в Его утробе,
Беспечально мне.
Есть ли, нет бессмертье,
Знает только Он —
Тот, с чьим сердцем сердце
Бьётся в унисон.
«Звук души моей – шелест леса…»
Звук души моей – шелест леса.
Звук души моей – плеск ветвей.
Под зелёным лесным навесом
Та к свободно душе моей…
Луч узор свой по листьям вышил,
Птичий голос звучит в тиши.
Может, кто-нибудь и расслышит
Позывные моей души…
«Поздороваться с небом…»
Поздороваться с небом —
Поздороваться с Богом.
Здравствуй, утренний чистый простор!
Для души моей снова открыта дорога,
Нет вчерашнего. Выметен сор.
Райский сад первозданный,
Прекрасный, безмерный.
Небо светится. Роща тиха.
Ты сейчас сотворён —
Ты единственный, первый.
Та к попробуй прожить без греха.
«Нет-нет, я не верю в конец…»
Нет-нет, я не верю в конец.
Есть что-то, чего я не знаю.
Есть тайна безмолвных сердец.
Есть тихая тайна лесная.
И есть в глубине бытия
Ничем не гасимое пламя.
Мой Бог – это тайна моя,
Я ей отвечаю слезами.
К нам тайно приходит весна,
Хоть сроки известны заране.
Душа моя Богом полна,
И где у неё окончанье?
«Моя любовь всегда свежа…»
Моя любовь всегда свежа,
Как клейкие листочки мая.
И птица, в высоте кружа,
Меня всем небом обнимает.
В который раз душа нашла
Непрерванную нить мелодий.
Да, молодость давно прошла,
Но что-то есть, что не проходит.
И вот душа разносит весть
О том, что постоянно ново.
И если только это есть,
Не надо, не ищи другого.
«О, этот весенний разлив бытия…»
О, этот весенний разлив бытия —
Оттаявшей хвои вдох!
Не утешайте меня, друзья, —
Меня утешает Бог.
Здесь всё – о бессмертье Его рассказ:
Песнь птицы и плеск ручья.
Вот если бы Он уместился в вас,
Тогда бы воскресла я.
«В огромном небе кружит птица…»
В огромном небе кружит птица,
И – что с тобой, душа моя?
Тебе – ни срока, ни границы.
Ты – в океане бытия.
И – ни сомнений, ни тревоги.
Куда девался смертный страх?
И кружит в Боге, кружит в Боге
Душа, как птица в облаках.
«Счастье – это душа растворённая…»
Счастье – это душа растворённая.
Счастье – это полёт над судьбой.
Может быть, это роща зелёная,
Может, моря гудящий прибой.
Может быть, это тихость осенняя,
Может – яблоня в майском саду.
Счастье – это есть явь воскресения
Здесь, у смерти на самом виду.
«Тихо в роще. Не бывает тише…»
Тихо в роще. Не бывает тише.
Тени предвечерние долги
И так ясно чувствую, так слышу
Божии беззвучные шаги.
Тайных сил незримое кочевье,
Близко, рядом и в такой дали! —
В глубине внимающих деревьев,
В сердцевине неба и земли.
Хвои, солнцем залитой, сиянье,
Снега оседающий покров —
Действие немого созиданья,
Поступь Созидателя миров.
Тихо в мире. Не бывает тише.
В бесконечность растянулся час.
И так ясно чувствую, так слышу
Дышащего в сердцевине нас.
«Небо голубое…»
I
Небо голубое,
Вал голубизны.
Шубы нам с тобою
Больше не нужны.
Света изобилье,
Капли и ручьи,
И сверкают крылья
Птичьи и мои.
II
Залила собою
Мир голубизна.
Небо голубое
Во всю ширь окна.
Ничего не требуй,
Что терял, найди.
Крылья – это небо
У тебя в груди.
«Дух вешний снег сдунул…»
Дух вешний снег сдунул.
Лес мартовский голый.
Деревья как струны
На арфе Эола.
День ясный, погожий,
День бредит весною.
О, если б мне тоже
Стать Божьей струною…
«В рассветный час в окно взглянуть…»
В рассветный час в окно взглянуть,
Ну, а потом глядеть так долго,
Чтоб всё внутри меня замолкло
И натекло бы небо в грудь.
Ну, вот уже и виден край.
Теперь иди и начинай
Свой новый день. Теперь есть силы,
Я небо внутрь себя вместила.
«Мы не равны себе самим…»
Мы не равны себе самим.
Наш дух не пленник. Он свободен.
И только потому – творим.
И потому в бескрайность входим.
И потому в краю лесном
Та к заливается пичуга,
Что мы есть всё, что мы – во всём,
Что мы вольны входить друг в друга.
«Бывает час (а хорошо бы – день)…»
Бывает час (а хорошо бы – день),
Бывает день (а хорошо бы – вечность),
Когда сроднилась царственная лень
С трудом души, вводящим в бесконечность.
Когда уже стараний – никаких.
Простор внутри – пустующие залы.
И сам собой вовнутрь заходит стих,
А может быть, сонаты и хоралы.
О, тихая торжественность пустот —
Всей тяжести блаженная потеря.
Быть может, сам Господь в меня войдёт —
Ему сейчас распахнуты все двери.
«Есть счастье одно – погруженье в Тебя…»
Есть счастье одно – погруженье в Тебя.
Я счастья другого не знаю.
Луч солнца трепещет, на листьях рябя,
И птица ликует лесная
И взмахом крыла выметает, как сор,
Весь груз доказательств, все знанья.
Есть счастье одно – погруженье в простор —
Священный исток ликованья.
«Как не плясать под музыку Твою?..»
Как не плясать под музыку Твою?
Ведь Ты играешь, Ты всю жизнь играешь.
Я звуки арф и флейт небесных пью,
Которым ни начала и ни края.
Распевы льются с Божьей высоты
И достигают до земного уха.
Я лишь танцую, а играешь Ты.
О, только б, только б не утратить слуха!
«Присутствие, дыханье Божье…»
Присутствие, дыханье Божье,
Оно бывает явно так,
Как рана, как ожог на коже,
Как проблеск, проколовший мрак,
Как то, что раздвигает рёбра.
Есть явь. Рассыпалась тщета.
Но не видение, не образ —
Такая сердца полнота!
«Господи, благодарю…»
Господи, благодарю
Вот за всё за это —
За тишайшую зарю,
За бездонность света,
Запах листьев и цветов,
Веток перекрестье.
Вот за всё и за ничто.
Вот за то, что есть Ты.
«Радость моя – шелестящее дерево…»
Радость моя – шелестящее дерево,
Листьев, как трепетных струн, перебор.
Радость моя – это тот неизмеренный
Вешнего неба раскрытый простор.
Радость великая, радость та самая,
Что зажигает бесчисленность звёзд.
Радость святая, в которой душа моя
Может расправиться в полный свой рост.
«Князь мира сего, князь мира сего…»
Князь мира сего, князь мира сего.
Всё тело земное во власти его.
Но если люблю я и если творю,
То я присягнула другому царю.
Князь мира сего, князь мира сего,
Но я не из ряда вассалов его.
Я знаю всем сердцем: наступит финал,
Когда будет ясно, что сам он – вассал.
Не он дал поток созидающих сил,
Не он этот мир и меня сотворил.
И есть непреложный духовный закон:
Не он начинал и окончит не он.
«И никаких резонов…»
И никаких резонов,
И никаких забот —
Смотрю заворожённо,
Как майский лес растёт.
Ни вздоха и ни всхлипа —
Свободная душа.
Раскидистая липа
До боли хороша.
И слышно птичье пенье
В зелёной гущине.
Идёт богослуженье
И в роще, и во мне.
«А мне всё мало, мало, мало…»
А мне всё мало, мало, мало
Часов и всех бессчётных дней,
Чтобы добраться до начала,
До безначальности своей.
Не насыщаюсь я рассветом,
Игрой закатного огня —
И только ненасытность эта
И приведёт к Тебе меня.
«Я – остановка. Ты – дорога…»
Я – остановка. Ты – дорога.
Ты – неустанность бытия.
О, этот шаг живого Бога!
А я не поспеваю, я
Всё норовлю остановиться.
Но Ты – движение, Ты – путь,
Идущий через все границы,
Наскво зь, навылет, через грудь.
Всё, что живёт, Тебя приемлет.
Тебе ни стенок, ни препон.
Вот так росток идёт сквозь землю,
Та к рвётся лист из почки вон.
Не знаешь Ты над миром власти,
Лишь разливаешь благодать.
И есть единственное счастье:
Не задержаться, не отстать.
«Не может быть, чтоб птицы лгали!..»
Не может быть, чтоб птицы лгали!
Не может быть, чтоб лгал нам свет, —
Всё то, что есть в начал начале,
Тому конца вовеки нет.
Вот только видеть, только слушать —
Какие знаки нам даны!
Вот только верить нашим душам,
Когда они полным-полны.
«Я улыбнусь Тебе чуть-чуть…»
Я улыбнусь Тебе чуть-чуть,
Я улыбнусь Тебе сквозь слёзы,
Когда сумею внутрь вдохнуть
Апрельский, свежий дух берёзы.
Вся роща, ветками шурша,
Вдруг о Тебе заговорила.
И знают птицы и душа
Тебя, и замолчать нет силы.
«Свет натекает в душу миг за мигом…»
Свет натекает в душу миг за мигом.
За каплей капля натекает свет.
Та к возникает истинная книга.
Вот так творится заново Завет.
Та к восстают бесспорные ответы,
Рождается целящий рану звук —
Из тайно натекающего света,
Который явным делается вдруг.
«Загадка, тайна для ума…»
Загадка, тайна для ума —
Вот это небо голубое.
И лес, и небо – я сама,
Но я разделена с собою.
И где-то там, в лесной глуши,
В день рассиявшийся, весенний
Сбивает с ног восторг души —
Внезапность воссоединенья.
О, ликованье бытия —
Раскрытье глубины священной!
Господь мой – это то же «я»,
Но слитое со всей Вселенной.
Преображенья час святой —
Душе дано другое имя!
Я без лесов и вод – ничто.
Но я в соединеньи с ними!..
«О, этот чудотворный свет!..»
О, этот чудотворный свет!
Он здесь. Но вы, которых нет…
Но вы, кого не видит глаз…
Да как же, как же он без вас?!
Переполненье бытия…
У осязанья есть края,
И есть у зрения порог,
Но наш незримый вечный Бог…
Ну да, не «там» Он и не «здесь»,
Но точно так, как Он, вы есть…
«Я побыла в родном лесу…»
Я побыла в родном лесу
И до сих пор в себе несу
Ту жизнь, ту тайну без границ,
Что плещет в голосах синиц.
О, этот первый птичий свист!
Он так невыразимо чист,
Как будто все, кого здесь нет,
Родятся заново на свет.
И смерть – не смерть, а только сон,
Мир Божий – только пробуждён.
«О, Боже, я сейчас нырну…»
О, Боже, я сейчас нырну
В их шелест, в дух, в их гущину,
В их только что рождённый цвет,
Которому подобий нет.
Нырну туда и пропаду,
Забыв про всю мою беду.
Как будто в чан воды живой,
Я окунаюсь в запах хвой,
Всю душу настежь растворя.
Не в чан, а в реки, а в моря,
В тот нескончаемый поток,
Который к нам из рая тёк.
Да вот он рай, передо мной, —
Рай Божий, названный весной,
Передо мной или во мне,
Пропавшей, тонущей в весне…
«В часы восхода и заката…»
В часы восхода и заката,
Когда смолкает шум в крови,
Какой любовью даль чревата!
Как близко рождество любви!
Взлетит ли огненная птица
Иль весь огонь сойдёт на нет —
Вот-вот великое свершится,
Вот-вот затопит душу свет…
«Я счастлива лишь тем, что есть на свете море…»
Я счастлива лишь тем, что есть на свете море,
Что вездесущий Дух сметает наш порог.
Я счастлива лишь тем, что бездна топит горе.
Я счастлива лишь тем, что рядом дышит Бог.
В бездонной глубине находится спасенье.
В какую бездну тьмы Господень луч проник!
Не перед нами – в нас есть наше воскресенье.
Не будет – просто есть, вот в этот самый миг.
«О, это зелёное пламя…»
О, это зелёное пламя
Трепещущей первой листвы!
Я с вами, я с вами, я с вами,
Я так же расту, как и вы.
Младенческий лепет рябины,
Сосновый запахнувший бор!
Я чувствую тот же единый
Творящего духа напор.
Могучий, священный, весенний
Поток созидающих сил.
О, этот восторг единенья
Со всеми, кто есть и кто был!
«Вы все с того света…»
Вы все с того света —
От Господа Бога,
Предвестники лета.
О, как же вас много!
И все вы – оттуда,
И все вы – из тайны.
Мельканием чуда,
Как будто случайным,
Как будто мгновенным, —
Ведь все вы пройдёте, —
Вы смертны, вы тленны —
Комочки из плоти.
Вас всех хоронили
В пространстве огромном,
В холодной могиле —
И вот уж вас сонмы,
Ликующих бликов,
Пахучих, зелёных,
О жизни великой
Поющих влюблённо.
«Покуда ждёшь чудес, покуда…»
Покуда ждёшь чудес, покуда
Глазами меришь даль дорог,
Не сможешь ты увидеть чуда,
Затем что чудо – это Бог.
Бог не предстанет перед нами.
Он навсегда из глаз исчез.
Вот если сердцем, не глазами
Увидишь Бога – жди чудес.
«Лес – это счастье. Счастье – это Бог…»
Лес – это счастье. Счастье – это Бог.
Меж Ним и лесом – никакой границы,
Хоть уместиться Он в лесу не мог,
Хоть Он ни в чём не может уместиться.
Но что-то здесь без края и без дна,
Но что-то здесь стирает наши слёзы…
Всех мыслей выше древняя сосна,
Всей боли больше старая берёза.
«Когда шумит великий лес…»
Когда шумит великий лес,
Качаются вершины,
Исчезло время, срок исчез —
Всё стёрлось, всё едино.
И, грудью полною дыша,
Прислушиваюсь к гуду,
И медленно растёт душа.
О, Господи, докуда?
Всё чётче ощущаю связь,
Сокрытую от зренья.
И знаю я, что родилась
Задолго до рожденья.
От прежних знаний – ни следа,
Но, Боже, что я знаю?
О чём я вспомнила, когда
Шумит волна лесная?
«На свете есть иное знанье…»
На свете есть иное знанье —
Той сокровенной глубины,
Что день и ночь хранит молчанье
И тихо входит в наши сны.
Есть знание лесов безмолвных,
Есть знанье шепчущих вершин,
Есть знание до края полной,
Немой от полноты души.
Есть знанье стихнувшего моря,
Луча, сходящего во тьму.
И с этим знанием не спорят,
А причащаются ему.
«А если деревья растут на земле…»
А если деревья растут на земле,
А если заря проступает во мгле…
Не просто деревья, не просто заря,
Ведь сердце трепещет, как солнце горя.
Ведь сердце так рвётся навстречу – кому?
Насквозь через муку, насквозь через тьму.
Куда же, куда оно – вон из груди?
Лишь только деревья стоят впереди.
Лишь только деревья и брезжущий свет.
И больших свидетельств у Господа нет.
И нет доказательств Его бытия.
Вот только лишь трепет и радость моя,
Вот только порыв безотчётный к Нему,
Насквозь через муку, насквозь через тьму.
«Счастье моё – это выход туда…»
Счастье моё – это выход туда,
Где за деревья задела звезда.
Счастье моё – это та тишина,
Где первозданная месса слышна.
Этот простор непомерно большой,
Тот, что охвачен раскрытой душой.
«О, это сочетанье боли…»
О, это сочетанье боли
И творческой могучей воли!
Внутрь боли Божие вторженье,
Как вход огня во внутрь поленьев.
Борьба, скрещение двух воль —
Сгорающая в Боге боль.
«Задохнусь Твоим простором…»
Задохнусь Твоим простором,
Задохнусь Твоим молчаньем —
Дуновением, которым
Создаётся мирозданье.
Широтой Твоей вселенной,
Где пределы наши рвутся.
Чтобы стать, как Ты, нетленной,
Надо прежде задохнуться.
«Та к вот как создаёт Господь…»
Та к вот как создаёт Господь:
Он раздвигает нашу плоть
До невесомости, до тени,
А может, до уничтоженья.
Та к почему же, Боже мой,
Из боли острой и немой,
Из исходящей кровью ткани
Встаёт такое ликованье?!
«А чайка плещется над морем…»
А чайка плещется над морем,
Как ангельский победный флаг.
И если можно так в просторе,
То можно в Боге точно так.
Открыты сердцу все дороги.
Души крылатой торжество.
Она сейчас ликует в Боге.
Меж ней и Богом – ничего.
«Как захочешь – слушай иль не слушай…»
Как захочешь – слушай иль не слушай,
Только с юных лет и до сих пор
Бог всё время окликает душу,
Вот и длится вечный разговор.
Не дают пройти спокойно мимо
Ни сосна, ни тонкий птичий звон.
Слово, точно вдох, необходимо —
Ведь меня опять окликнул Он.
Ну, а ты… коль слушать надоело,
Отойди – мы с Богом говорим.
Это только наше с Богом дело.
А захочешь, будет и твоим.
«Сомненья будут до тех пор…»
Сомненья будут до тех пор,
Покуда весь земной простор,
Покуда всё, что видит глаз,
Не уместилось внутрь нас.
Ну, а когда всё внутрь вместится,
Душа взовьётся в небо птицей —
Сомненья кончились. Их нет.
Умолк вопрос, взошёл ответ.