«Деревья — это бытиё…»
Деревья — это бытиё.
То, что лишь только есть.
Войди в сознание моё,
Спасительная весть.
Что там, в основе всех основ,
Мы с лесом сплетены —
Я есмь сознание лесов,
Сознание сосны.
А это замкнутое «я»
Ушло, растаял след.
Я есмь сознанье бытия.
Раскола больше нет.
«Мне надо говорить за всех…»
Мне надо говорить за всех,
Кто за себя сказать не может.
При чём тут слава и успех?
Творится тихо дело Божье.
И там, где я навек усну,
Сосна со мною встанет рядом.
Пусть кто-нибудь поймёт сосну —
Мне больше ничего не надо.
«Недвижный, одинокий час…»
Недвижный, одинокий час,
Далёких звезд мерцанье.
Благословенно всё, что нас
Приводит к замолканью.
Всё, что как пауза дано, —
Пустынная дорога,
Открывшая внутри окно
Сквозное прямо в Бога.
«Даль серая открылась взгляду…»
Даль серая открылась взгляду
И мокрый снег. Ворон не счесть.
Но никаких красот не надо —
Есть то, что есть. Есть то, что есть.
И можно сердцем вдруг потрогать
То, что земным ветрам не сместь,
И в пустоте увидеть Бога —
Того, Кто есть. Того, Кто есть.
«Когда б мы досмотрели до конца…»
Когда б мы досмотрели до конца,
Когда смогли бы до конца дослушать,
Когда б мы углубились внутрь лица
И сквозь черты бы разглядели Душу —
Тогда бы этот простенький пейзаж,
Деревья эти, облака и тени,
Тогда бы этот мир привычный наш
Открылся б вдруг как Божье отраженье…
«Я знаю — Ты ко мне не снизойдёшь…»
Я знаю — Ты ко мне не снизойдёшь
И на мои стенанья не ответишь.
Но этих веток солнечная дрожь.
Но облака разбросанные эти.
Чугунных дней немая череда.
Какою болью встречу новый день я?
Но почему мне хочется всегда
Не жаловаться, а просить прощенья?..
«Я попрошу помочь — Ты не поможешь…»
(диптих)
I
Я попрошу помочь — Ты не поможешь.
Я воззову к Тебе — Ты не вонмёшь.
Ты милосерд и добр? О, Боже, Боже!
Всё это утешительная ложь.
И всё-таки всю жизнь к Тебе взываю,
Сквозь все напасти веря и любя.
Ты дал мне эту красоту без края
И бездну в сердце, чтоб вместить Тебя.
II
Да, Ты всего, о чём я мыслю, выше.
Да, Ты ни с кем из мыслимых не схож.
Да, Ты мой зов пронзительный не слышишь —
Ты Сам меня всю жизнь мою зовёшь.
«Я наконец-то там, где мне…»
Я наконец-то там, где мне
Дел никаких не надо делать,
А только быть, как той сосне
Или вон той берёзе белой.
Мне выпала такая честь
Быть на земле Творцу подмогой —
Ведь если я и вправду есть,
То я в себя вмещаю Бога.
Век короток, и грудь мала.
Задача не имеет края.
Какие уж вершить дела?
Я внутрь себя Творца вмещаю.
«Ты мне всё дал и всё возьмёшь…»
Ты мне всё дал и всё возьмёшь,
И в этом благодать.
Цепляние за дар Твой — ложь,
А истина — отдать.
Тогда разрушится мой плен
Тревог и суеты.
Тогда на все дары в обмен
В меня войдёшь сам Ты.
«Я верю Тебе, мой Боже…»
Я верю Тебе, мой Боже,
Я верю Тебе, Любимый.
Я верю, что Ты всё можешь,
Что мука преодолима.
Хоть боль и не знает меры,
В Твой лик я гляжу безмолвно.
Любовь доросла до веры,
До той безоглядной — полной.
Безмолвствует глушь лесная,
Безмолвно растут просторы.
Я, кажется, вправду знаю,
Что вера сдвигает горы.
«А небо было бело-синим…»
А небо было бело-синим,
А небо было бесконечным,
А небо было той пустыней,
В которой происходит встреча.
С кем? С Тем, который над судьбою,
Над всем, что вижу, всем, что знаю.
Соитие с самим собою,
Но только не имущим края.
«Я с Богом говорю сквозь эти облака…»
Я с Богом говорю сквозь эти облака.
Я с Богом говорю, следя за быстрой птицей.
Послание моё не запись на века —
Оно вот-вот умрёт, оно сейчас родится.
Простор в моём окне опять открыт и чист,
И вновь передо мной не стенка, а дорога.
Послание моё — древесный лёгкий лист:
Он был — и нет его, но он коснулся Бога…
«И вот придёт другое знанье…»
И вот придёт другое знанье,
С которым мир наш не знаком.
Душа наполнится молчаньем,
Белёсым небом и снежком.
И никакой земной поклажи.
Подставит нищий дух суму —
Душа наполнится и скажет
Всё то, что не понять уму.
«Снова лес весенний ранней ранью…»
Снова лес весенний ранней ранью.
Вновь застыла и дышу едва.
От меня — лишь только замолканье,
От Тебя же — все мои слова.
Их, как листьев, бесконечно много.
Вновь не хватит белого листа.
Но они не от меня — от Бога.
От меня — лишь только немота.
«Всё тот же лес, берёзовый, сосновый…»
Всё тот же лес, берёзовый, сосновый.
Покачиванье потемневших хвой.
Всё тот же и ежеминутно новый,
Затем, что нескончаемо живой.
Лишь только всматриваться, только слушать.
Чудес не надо. Бог наш не факир.
Увидеть мир как собственную душу
И собственную душу как весь мир.
«Ты Тот, Кого нельзя разрушить…»
Ты Тот, Кого нельзя разрушить.
Ты — жизни вечная волна.
Ты — Тот, Кто наполняет душу.
И вот, душа моя полна.
В ней все закаты и рассветы,
Струя из звёздного ковша.
Так кто же я сама? Вот это —
То, чем полна моя душа.
«Я вдумаюсь в рощу, в деревья вмолчусь…»
Я вдумаюсь в рощу, в деревья вмолчусь.
Я выучу каждый их взгляд наизусть.
И мысли, которые мне так нужны,
Проступят отсюда, из их тишины.
«Я думала, что не увижу…»
Я думала, что не увижу,
Я думала, что не пойму…
Всё ближе, всё ближе, всё ближе,
Сквозь боль и сквозь внешнюю тьму,
Сквозь хаос поры предвесенней,
Сквозь страхом рождённые сны
Я вижу немое свеченье
Нетленной своей Глубины.
«Есть сила молчанья. Безмолвное знанье…»
Есть сила молчанья. Безмолвное знанье.
«Я есмь», — произносит Господь наш в молчаньи.
«Я есмь», — нам поёт бессловесное море,
И с этим уже никогда не поспоришь.
На эту великую мощную песнь
Возможно ответить лишь новым «я есмь».
«Кто на небе звёзды держит…»
Кто на небе звёзды держит
Без подпорок, без крюка?
Что такое этот стержень
Или Божия рука?
Кто мне скажет, что такое
Ликованье среди слёз
И незыблемость покоя
В центре всех вселенских гроз?
В этот центр, к этой яви
(Явь одна, а снов не счесть)
Путь души своей направить
И, придя, сказать: я есть.
«Не делите на части Бога…»
Не делите на части Бога.
В Нём не мало есть и не много,
В Нём ни меры нет, ни границы —
В Нём есть всё. Всё должно ужиться.
Всё сложиться должно друг с другом.
И тогда лишь утихнет вьюга,
И безмолвный духовный космос
Нам ответит на все вопросы.
«Я наконец-то среди равных…»
Я наконец-то среди равных
В лесу весеннем поутру.
Как двигаются сосны плавно,
Покачиваясь на ветру.
Не скажут о себе ни слова,
И — вся душа как на просвет.
В них ничего нет показного
И спрятанного тоже нет.
Их много, их бессчётно много —
Давным-давно потерян счёт.
Живут не для себя — для Бога,
Для жизни, что внутри течёт.
Для той, что веткой вдруг помашет,
Наполнит сердце тишиной.
Для жизни не моей, не вашей —
Одной на всех, сквозь всех одной.
Как двигаются сосны плавно.
Остановились. Ветер стих.
Я наконец-то среди равных —
Среди своих, совсем своих…
«Будь тише, будь только лишь тише…»
Будь тише, будь только лишь тише,
Чтоб Божьи призывы услышать.
Будь тише ещё, будь смиренней,
Пускай подогнутся колени.
Ведь Он не гремит, не пророчит,
Он просто войти в тебя хочет.
Он только стучится у двери.
Он просит принять и поверить,
Он просит все стены раздвинуть,
Чтоб слиться с тобой воедино.
«Поверить Богу — это значит…»
Поверить Богу — это значит
Не верить собственным глазам,
Не захлебнуться в море плача,
Когда дотла разрушен храм.
Ты, наполняющий мне душу,
Открыл её беде любой.
Ты на меня весь ад обрушил,
Сказав: «Не бойся. Я с тобой».
«Правду надо без слов говорить…»
Правду надо без слов говорить.
Правда то, что умеет молчать.
Правдой можно лишь только быть —
Молчаливой, как моря гладь,
Неуёмной, как море слёз,
Всемогущей, как утром свет.
— Что есть Истина? — был вопрос.
— Я есмь Истина, — был ответ.
«Когда я с морем, в мире нет…»
Когда я с морем, в мире нет
Другого ничего.
Вопрос умолк. Сплошной ответ —
Рост сердца моего.
И заглушает шум земной
Вселенская волна.
Когда мой Бог передо мной,
Душа моя полна.
Окончен неуёмный крик.
Прервался страшный сон.
Бог перед Иовом возник —
Мир снова сотворён.
«Над вечным покоем…»
Над вечным покоем
Могильный склонившийся камень,
Да плеск одиноких вершин.
Огромное небо над нами —
Жилище бездомной души.
Что видит? О чём она помнит?
Чего себе просит она?
Быть может, вот эта огромность
Одна только ей и нужна.
«Снег сыплется на ветки густо…»
Снег сыплется на ветки густо,
Туманом залито окно.
Вам кажется — здесь место пусто,
А для меня оно полно.
Земля и небо в белой пене.
И никого. Простыл и след.
Но это сердца наполненье
Вот Тем, Кого как будто нет…
«А я смотрю на падающий снег…»
А я смотрю на падающий снег.
А я слежу минут спешащих бег.
Всё сорвалось с пазов, всё на бегу,
А я стою на твёрдом берегу.
А я смотрю сейчас в иконный лик.
Он так спокоен, ясен и велик,
Он так бесстрашен, тих и так глубок,
Что ни один бушующий поток,
Что ни одну гремучую волну
Он не пропустит в эту глубину.
«Вот там, откуда, мир страша…»
Вот там, откуда, мир страша,
Восходят огненные строчки.
Вот там, где есть одна душа
И — ни единой оболочки.
Где уничтожена черта,
Что от тебя тебя хранила,
И так безмерна красота,
Что стала жизнетворной силой.
Ни моего, ни твоего —
Нет жизни тленной и убогой.
Здесь кроме Бога — ничего.
Здесь мы предстали перед Богом…
«Молитва — это вмалчиванье в тишь…»
Молитва — это вмалчиванье в тишь.
Молитва — это неотрывность взгляда.
Ты с целым мирозданием молчишь,
И больше сердцу ничего не надо.
Открыт бескрайний внутренний простор,
И сколько ни пройдёшь его — всё мало.
Молитва — это с Богом разговор,
А Богу — ни конца и ни начала.
«Каждое утро встречаюсь с Тобою…»
Каждое утро встречаюсь с Тобою,
Знаю, что вправду воскрес.
Вижу я небо в окне голубое
И рассиявшийся лес.
Каждое утро… Не с первого взгляда,
Нет, не проста благодать —
Долго глядеть в эти дали мне надо,
Чтобы Тебя увидать.
Взгляд неотрывный… О, только б не мимо!
Только б насквозь и до дна!
Всё на ладони, но есть и Незримый —
В мире сём есть Глубина.
«Тишина весенняя…»
Тишина весенняя
Разлита в природе.
Что-то ждёт рождения,
Что-то происходит
Там, в глубокой темени,
В недрах затаённых —
Тишина беременна
Стоголосым звоном.
Тишина великая —
Не бывает тише.
Бог незримых кликает,
Души Бога слышат.
Звуки внутрь запрятаны.
Полнота вниманья.
Тишина чреватая
Взрывом ликованья.
«И вновь приходит вдохновенье…»
И вновь приходит вдохновенье:
Господь вдыхает внутрь меня
Вот этот чистый свет весенний —
Свет рассиявшегося дня.
И жизнь окончиться не может,
И вдохновенью края нет,
Пока я пью дыханье Божье,
Пока я вижу этот свет…
«Лес да узенькая речка…»
Лес да узенькая речка,
А над лесом — облака.
Ель качнулась. Ни словечка,
Ни лица и ни шумка.
Ветер тронул гладь потока,
Тихо по ветвям прошёл.
До чего же одиноко!
До чего же хорошо!..
Ни потерь, ни обретений,
Ни борения с судьбой —
Только счастье единенья
Полного с самой собой.
«А на горизонте — Бог…»
А на горизонте — Бог.
Не увидишь, не усердствуй —
Только веток тяжкий вздох
Да глубокий след на сердце.
Рассказать не хватит сил…
Как на снег весенний талый,
Бог на сердце наступил,
И оно Его познало.
Где граница? Где порог?
Я — в безбрежном океане.
А на горизонте — Бог.
Руку протяни — достанешь.
«Не мысль, не слово, не предмет…»
Не мысль, не слово, не предмет —
Понятья нет. Названья нет.
Перед тобою разлита
Светящаяся пустота,
Безмолвный всемогущий вал,
В котором мир земной пропал.
Здесь нет тебя. Но только здесь
И начинается «Аз есмь».
«Не надо, не двигайся, время…»
Не надо, не двигайся, время.
Мгновение, остановись!
Всей жаждою, порами всеми
Я пью бесконечную высь.
Сливаюсь с застывшей рекою,
С недвижностью этих широт.
Мне надо дойти до покоя,
Держащего наш небосвод,
Разлившегося в океане
И в недрах под тяжестью плит.
Я знаю — закон созиданья
Вот в этом покое сокрыт.
«Ты входишь в меня постепенно…»
Ты входишь в меня постепенно.
Ты входишь в меня осторожно…
И вот раздвигаются стены,
И всё, что мне нужно, возможно.
А нужно — стихание ветра,
А нужно — мерцание тайны,
А нужно мне то, что бессмертно,
А нужно мне то, что бескрайно.
«Как будто я на горном пике…»
Как будто я на горном пике,
А не в квартире у окна.
Передо мною — мир великий.
Граница мира не видна.
Я над часами, над судьбою,
Над взмахом птичьего крыла.
Волна вселенского прибоя
До сердца моего дошла.
Я поднялась на пик молчанья,
Откуда вечность видит глаз.
Так, может, центр мирозданья
Скрыт в сердце каждого из нас?..
«И ничего не надо боле…»
И ничего не надо боле —
Земля великая кругла.
И волею или неволей
Придёт туда, откуда шла,
Душа. Пройдя моря и земли,
Очнёшься от дурного сна,
Поняв: душа весь мир объемлет
И миру целому равна.
«Нежность Твоя не имеет границы…»
Нежность Твоя не имеет границы.
Нежность лучом замирающим длится.
Облаком розовым, облаком белым
Тихо уходит за наши пределы.
Пухом легчайшим становится камень —
Нежность Твоя не расстанется с нами.
«Апрель холодный, неодетый…»
Апрель холодный, неодетый.
Снег сыплет, птицы не слышны.
И только трепет голых веток
На фоне городской стены.
Но если к веткам приглядеться,
Вмолчась в их тонкий переплёт,
То в старость к нам заглянет детство,
Иль вечность к нам в окно зайдёт…
«Счастье — этот тот куст неопалимый…»
Счастье — это тот куст неопалимый.
Счастье — это свеченье в груди ожога.
Счастье — это соединенье с Любимым.
Это — вся грудь, просквожённая Богом.
Счастье — это предел пределам.
Нет ни межей, ни междоусобий.
Счастье — это когда ты становишься целым,
Наконец-то сложив все дроби.
«О, этот жизнетворный хмель…»
О, этот жизнетворный хмель
Сияющего дня!
Я говорю за эту ель,
А птица — за меня.
Ни слова не произнесу.
Полна душа моя.
Запела иволга в лесу,
И замолчала я.
«Я чувствую, что дуб с сосной…»
(диптих)
I
Я чувствую, что дуб с сосной
Зависли, как весь шар земной
В средине мировых пустот.
Всё неподвижно. И плывёт
В ничём. О, как она крепка,
Та бестелесная рука,
Что держит всех и вся. Какой
Непререкаемый покой
Сейчас расправился в лесу!
Нас кто-то держит на весу
Над бездною. И просит нас
Не открывать в испуге глаз
И не заглядывать во тьму,
Во всём доверившись Ему.
II
Таинственное равновесье —
Земля зависла в поднебесье.
И все бесчисленные нити
Связал незримый Вседержитель
В единый узел, вздох любой
Уравновесив всем Собой.
Да, воскресенье, да, объятья,
Великий всплеск Господних сил.
Но всё-таки никто Распятья
И крестных мук не отменил…
«Я существую в этом звуке…»
Я существую в этом звуке,
Пронзившем, просквозившем грудь.
Я есть внутри великой муки.
Моя немеркнущая суть
В миг этот восстаёт из гроба,
Неся единственную весть,
Что, где б Христос три дня ни пробыл,
Что б ни случилось с Ним, — Он есть.
Он сам ответ на вызов муки.
Он сам на смерть Свою ответ.
Он существует в этом звуке.
Он созидает этот свет.
«Ты подошёл ко мне вплотную…»
(диптих)
I
Ты подошёл ко мне вплотную.
Ты стёр последнюю черту.
Все разделения минуя,
Раскрыл такую широту!
Не плеск волны, не гул прибоя — Вселенского беззвучья гул.
Ты окружил меня Собою.
Свой Дух сейчас в меня вдохнул.
О, щедрость вечного Владыки —
С песчинкой смертною родство. Благодарю за дар великий —
Дыханье Бога моего.
II
Простор, не знающий границы,
Седого моря полотно…
О, как мне надо умалиться,
Чтоб стали мир и я — одно!
Стать каплей, вспыхнувшей мгновенно
В пересечении лучей,
Стать только точкой во Вселенной,
Чтоб неразрывно слиться с ней…
И никаких мерил не надо.
Я только вход в Тебя — окно.
Я меньше всех, а Ты — громада,
Но нас не двое, мы — одно.
«Простите меня за молчанье моё…»
Простите меня за молчанье моё.
За мой не-ответ на вопрос ваш простите.
Я в Божье немое вхожу бытиё,
Вдали от всех слов, от страстей и событий.
Нельзя шелохнуться мне вместе с сосной,
Застышей недвижно в полдневном сиянье.
О, если бы вы разделили со мной
Всю тяжесть налитого миром молчанья!
«Нырну в стихи, в свои созвучья…»
Нырну в стихи, в свои созвучья.
Но лес мой лучше,
Небо — лучше.
И птичий хор в начале дня
Опять перепоёт меня,
Опять зальёт, затопит душу.
А мне бы слушать, только слушать…