Утреннее солнце позолотило шпили башен, постучало в спящие окна. Где-то захлопали двери: прислуга уже приехала и приступила к своим обязанностям. Омеги суетливо бегали из одних дверей в другие, недоумённо поглядывая на сгорбленную фигурку в центре двора. У позорного столба во внутреннем дворике замка на тяжёлой, кое-где покрытой ржавчиной цепи сидела Чёрная волчица. Она не стала перекидываться, и сейчас сидела на кучке соломы в дорогом дизайнерском платье, босая, замёрзшая и тихо пела.

Рядом присел Родик Гилмор:

— Воешь?

— Пою, — поправила женщина. — Про снегирей.

— Ну-ка, напой! — попросил бета.

Полина была слишком вымотана случившимся накануне и бессонной ночью у столба, поэтому без колебаний стала напевать давний хит.

Голос предательски дрогнул, и волчица замолчала, опуская голову. Гилмор тяжело вздохнул:

— Да уж, ты вчера нагеройствовала! Зачем полезла Гриса защищать?

— Да никого я не защищала! — вскинулась женщина. — Терпеть не могу, когда выясняют отношения на людях.

— Полина, для волков нормально решать спорные вопросы в таких вот поединках и чаще всего это проходит при свидетелях, которые могут подтвердить, что всё было честно.

— Не спорю. Но не по такому поводу! — возразила женщина. — Никогда не любила громких склок и скандалов.

— А как ты ругалась со своим мужем?

— Шёпотом, чтобы сын не слышал.

— Шёпотом? — удивлённо переспросил Родик. — Толку тогда ругаться? Кайфа никакого!

— А по-твоему надо выяснять отношения так, чтобы все знали?

— Зато как потом сладко мириться? — он усмехнулся, но заметив хмурые брови опекаемой, вздохнул: — Стая волков — это одна большая семья. Здесь все в курсе, что у кого происходит. Поругались, помирились и забыли. А ты никак не поймёшь!

Полина всхлипнула:

— Я вообще не понимаю, что происходит!

Мужчина с жалостью смотрел на неё:

— Снегирь, ты правда не поняла, что понравилась Рейну?

Она отрицательно покачала головой.

— Как, Родик? Ну, как я могу ему понравиться? Ты посмотри на меня! Ни рожи, ни кожи! Куда мне до Элин или Тересии?

Мужчина беззвучно выругался:

— С такими, как Элин, хорошо спать и только!

— Зачем ты так? — не удержалась женщина.

— Затем, — рявкнул Гилмор. — Есть бабы для постели, а есть для жизни. Рейнгольд выбрал тебя своей парой, даже ни разу не переспав с тобой. Значит, не в одном сексе дело. Значит, одной смазливой мордашки мало. Нужно кое-что ещё.

— Душа?.. Характер?.. Ум?..

Гилмор неопределённо качнул головой:

— Всё вместе.

Полина с минуту смотрела на бету, осмысливая услышанное.

— Он же меня терпеть не мог! Третировал почём зря!

— Неправда. Рейн строг ко всем. А поначалу ты для него была одной из учеников, причём навязанной Советом, а не выбранной лично им. Но, поверь мне, неприязни к тебе не было никогда. Вспомни, как менялось к тебе отношение всех, кто живёт в замке. Моё, Владия, Никона. Рейн не стал исключением. Изо дня в день он видел тебя, маленькую, тощую волчицу, больше похожую на переярка, чем на зрелую суку. Но ты никогда не жаловалась, не просила помощи и снисхождения, только потому, что ты девочка. Решала свои проблемы сама, как подсказывал твой ум. Это вызывает уважение, Снегирь, даже моё. Я не знаю, когда Рейн понял, что ты для него уже не просто подопечная, а нечто другое. Но и я, и Ансур уже давно заметили, что с тобой он ведёт себя по-другому.

— Да? — не поверила женщина.

— Да!!! — передразнил Гилмор. — Вспомнить хотя бы твой выверт с мясом. А синяки на шее? Думаешь, мы не знаем, за что ты их получила?.. Так вот, милая, других за подобное Рейн загрыз бы.

— Всё равно не понимаю, — Полина нахмурилась и растерянно глянула на мужчину: — Как-то непохоже это на знаки внимания понравившейся женщине.

Родик выругался громче:

— Как за тобой ухаживал твой муж оттуда?.. Как ты поняла, что нравишься ему?

Полина вздохнула, хотя воспоминания об Андрее не причиняли такой острой боли, как раньше.

— Андрей давно меня знал: мы дружили, общались в одной компании. А потом я заметила, что весёлый, умный парень начал откровенно тупить… То рвался меня до дома довести, а когда я соглашалась, молчал всю дорогу, двух слов связать не мог. То краснел без причины, когда я его «случайно» у своего подъезда встречала или возле школы, где работала. Один раз цветы подарил с таким несчастным видом, красный, вспотевший от натуги. Ясное дело — поняла что к чему. У нас говорят: «Если парень на первом свидании ведёт себя как идиот, можешь радоваться: ты действительно ему нравишься».

— И правда идиот, — буркнул оборотень. И добавил: — А волкам важен запах. Нравиться вдыхать аромат своей пары.

Полина вспомнила, как обнюхивал её вожак в Кахаянге, как заставлял есть мясо. Оказывается, это он так свою симпатию демонстрировал? Родик снисходительно глянул на её обескураженное лицо и поднялся:

— Ты вот что, Снегирёныш, не играй с Рейном. Нравится он тебе — признайся! Не по сердцу — так и скажи. У Виттура тяжёлый характер. Очень много волков может пострадать.

Полина наблюдала, как он снимает ошейник:

— Ты ведёшь меня к альфе?

— Да, он велел.

* * *

Рейнгольд привычно ждал её в кабинете. И по внешнему виду нельзя было судить о его настроении. Молча глянул на женщину и кивнул на стол. Полина узнала свой гилайон.

— Забери. Можешь звонить кому хочешь.

— Почему сейчас?

Мужчина откинулся в кресле, внимательно глядя на оборотницу. Потом спросил:

— Ты поняла, что произошло вчера?

— Я вела себя недопустимо, — Полина сглотнула, предчувствуя очередную выволочку и наказание.

— Ты вела себя как человек, — поправил вожак. — Ты смирилась со случившимся. А смириться с новой жизнью и начать новую жизнь — не одно и то же. Ты не жила здесь, ты решала житейские задачи и проблемы по мере их появления. Чтобы общаться, нужно знать язык — ты его учила. Стала оборотнем — и начала учиться трансформации в волчицу. А потом Гаруальд подкинул тебе задачу посложнее: испытание Совета… У тебя появилось много знакомых, друзей. Но любого друга, даже самого лучшего, можно оставить. А вот семья: дети, любимый мужчина — другое дело! Признайся, ты даже думать об этом не хотела: создать новую семью здесь, на Гебе! Потому что все два года надеялась вернуться на Землю.

Ты не дура, понимала кем стала, училась себя контролировать, держать звериную сущность под тотальным контролем и у тебя получалось. Ты запрещала себе быть волчицей, получать удовольствие от нахождения в звериной шкуре, ведь иначе предала бы саму себя. Потому что больше всего на свете ты ненавидишь оборотней! Ты очень привязана к своей первой семье, до безумия любишь сына, а тебя этого лишил Корн, оборотень. Два года гнойник твоей боли, обиды и ненависти зрел. Вчера он, наконец, прорвался. Ты выплеснула то, что копилось в тебе, что тебя мучило и мешало. Теперь рана заживёт.

Полина слушала его, кусая губы, чтобы не зарыдать. Как? Как эта чёртова ледяная глыба, у которой, по слухам, и сердца-то нет, смог её понять? Рейнгольд спокойно смотрел на её бледное лицо:

— Ты знаешь, что с твоей семьёй там всё в порядке. Они пережили утрату и строят свою жизнь дальше.

Полина запрокинула голову к высокому потолку, смаргивая набежавшие слёзы. Спустя минуту хрипло спросила:

— И что теперь мне делать?

— Только тебе решать, — Рейнгольд кивнул на лист бумаги перед ним. — Это письмо в Совет. Я предлагаю им снять с тебя опеку и считать гамой. А в качестве испытаний засчитать скачки, охоту и убийство Тёмных в Меокхе. Думаю, они согласятся. Письмо я сейчас отправлю, к вечеру будет ответ.

Полина получила так долго ожидаемую свободу, но ничего, кроме усталости, не чувствовала. Потерянно глянула в окно, где начиналась очередная метель.

— Ты сможешь выбрать стаю сама, — продолжал мужчина. — И это может быть абсолютно любая стая: Чёрная, Красная, Серая, Бурая… А можешь жить одиночкой, как Горд Мейер. Деньги на первое время выделю я, чтобы ты смогла устроиться и найти работу.

— Почему сейчас?

«Ты гонишь меня?»

Он проигнорировал её ментальную вспышку.

— Я должен был обучить тебя всему, что должен знать и уметь оборотень. Я это сделал. А теперь ступай.

И ни слова о случившемся вчера!

Полина грустно улыбнулась, вспоминая его слова «уже неважно, я ошибся». Это же Виттур, этот не будет бегать ни за одной волчицей, даже самой-самой. Мужчина тем временем торопливо дописывал письмо. В дверях женщина обернулась:

— Я смогу уехать сразу, как придёт согласие Совета?

— Да, — не поднимая головы, ответил Рейнгольд.

Сухой официальный тон. Словно не было последних дней: совместной поездки, походов по магазинам и просьбы называть себя по имени. Он снова был недосягаемым Белым альфой, а она — новенькой волчицей без права голоса. И больше ничего… Женщина иронично усмехнулась.

— Альфа, давно собиралась спросить…

Он, наконец, отвлёкся от бумаг:

— Слушаю.

— Зачем вам рояль в гостиной?

На краткий миг на бесстрастном лице мелькнуло удивление, но оборотень быстро взял себя в руки:

— Моя бабка играла, но я не слышал. Больше никто не умел.

— Хотите я вам сыграю?

— Ты умеешь?

В ответ Полина прошла в гостиную. Уже привычным движением открыла крышку. Коснулась прохладных гладких клавиш. Тихая приятная мелодия широким морем разлилась вокруг.

Он не вышел, так и сидел в кабинете. Лишь в конце, когда последние аккорды утихли, сказал:

— Спасибо!

И Полина ушла

из гостиной с роялем…

из замка Белого волка…

из стаи оборотней Эллари-Зари.