Узкая тропинка змейкой петляла над крутым берегом реки в довоенные годы наименовавшейся Торцом. Торец бурлил и пенился, обдавая мутными волнами валуны берега, вгрызаясь в пологие берега всё глубже и глубже. День выдался прохладным. Холодный ветер продувал хилый комбинезон, заставляя ёжится, при каждом порыве, небо заволокло чёрными тучами. Самой несчастной выглядела Мариам. Она зажала свои ладони под мышки и мелко дрожала, но когда герой снял с себя китель и предложил ей–то на отрез отказалась.

Оставив протоптанную тропинку, Семёныч свернул в сторону леса, и герой без расспросов последовал следом. Они ступили под крону раскидистых деревьев. Поначалу идти вперёд было тяжело. То и дело приходилось перешагивать поваленные стволы некогда могучих лестных гигантов, и, прикрывая глаза руками, напролом ломится сквозь стену из колючего кустарника.

Но пройдя пару десятков метров идти стало намного легче. Кустарник перестал преграждать им путь. Раскидистые ветви деревьев, обильно поросшие листвой, впитывали в себя все солнечные лучи без остатка, не давая шанса на жизнь всякой мелочи. Под ногами приятно хрустел ковёр из опавшей листвы.

Давид оставил попытки разговорить Мариам. На все его расспросы и шутки она лишь молчала, лишь иногда скупо улыбаясь. С отчимом дела обстояли не лучше. От самого моста он не проронил ни слова, что было на него не похоже. В группе царило молчание, и Давид не смел его нарушить. Впереди мельтешил силуэт Мариам, хвостиком плетущейся, за отчимом.

В такт этой поспешной ходьбе в голове у героя начали, появляется странные мысли, отрывающие его от грубой действительности и погружающие его под купол сладких грёз. Вот он находит Отца Павла и тот умаляет пощадить его на коленях, но Давид крепок, и не преклонён как кремень. Или вот его любимая остаётся жить лишь только потому, что герой вовремя выхватывает из рук у Павла пистолет, и кладёт из него эту мразь, и двух его прихвостней прямо посреди камеры. Тогда бы ничего бы этого не случилось, и он жил да поживал бы со своей возлюбленной за толстыми стенами убежища, не зная, что за кошмар здесь творится…

"Нет!" – громко сказал он себе. "Даже если бы Настя была бы жива! Даже если всё осталось бы на своих местах, то нас, как и всех жителей убежища поработили бы остаповцы. А в плену я успел побывать… уж лучше быстрая смерть, чем такое существование!"

Из своих мыслей его грубо вышвырнуло, и он полетел из мира, где он счастлив, побеждает всех и вся. В мир где ничего кроме боли и жажды мести, не заставляет цепляется его за жизнь. Вышвырнуло его грубым толчком, это он попросту налетел на широкую спину внезапно затормозившего отчима. Рядам с Семёнычем стояла Мариам и молча хлопала глазами, уставившись туда же куда и отчим. Герой выглянул из–за плеча, и увидел выходящих к ним на встречу незнакомцев.

Их было пятеро, и они по одному вышли из–за стволов деревьев, окружив троицу полумесяцем. Всё пятеро были одеты в меховые полушубки, выдубленные из шкур не то волков, не то собак. Несмотря на скудное вооружение (лишь двое из пяти были вооружены огнестрелом, остальные сжимали в своих обвитых тугими жилами руках, грубо вырезанные дубины и копья) незнакомцы выглядели устрашающе. Почти все были заросшие бородами и длинными сальными патлами. Один из незнакомцев несколько выделялся. Борода и пучок грязных волос на голове не могли скрыть проходящий через всё лицо безобразный шрам, и вывернутое розовым треугольником вниз веко, давно вытекшего глаза.

В своих поросших чёрной шерстью руках шрамированый сжимал отполированный до блеска карабин, дуло которого было направлено в живот отчима. Рядом стоящий мужик потянул из–за пазухи дуло старинного пистолета и остальные, поднявши своё примитивное оружие, принялись обходить отчима, Давида и Мариам с боков.

– Радик ну и рожа у тебя… – Не отрывая взгляда от лица со шрамом, произнёс отчим.

Шрамированый опустил дуло карабина и с удивлением уставился на отчима, его товарищи последовали примеру, топчась в нерешимости на месте.

– Саня ты что ли? Крутись ты провались! Да что б тебя понос замучил! Зачем пугать то? – Отозвался шрамированый.

– Это кто ещё кого пугает? Вылез тут весь грязный и бородатый. Как этот как его? Робинзон! Вот–вот точно Робинзон!

Двое мужчин дружески обнялись, похлопывая друг друга по плечу. Давид и товарищи незнакомца со шрамом разом убрали оружие. Мариам молча наблюдала за происходящим широко раскрытыми глазами, и хлопала длинными ресницами. Вдоволь по обнимавшись, отчим слегка отстранился, разглядывая обезображенное лицо собеседника, спросил:

– Это кто ж тебе мордашку то поправил? Ты и так красотой не блистал, а теперь и вовсе пугало, пугалом…

– Да пустяки… – отмахнувшись, словно от назойливой мухи ответил шрамированый, – а я смотрю, идут трое… Двое мужиков как танки железом обвешаны и баба с ними какая–то. Ещё вдобавок один из остаповцов. Ты где сынок форму то такую раздобыл?

– Это трофей, – улыбаясь, поведал отчим, – мы дружище в жир ногами попали! Если бы ты знал, что мы натворили ты бы, наверное, посидел бы. Ну да ладно мы всё равно к тебе на ночлег собирались так, что веди!

Шрамированый извиняясь пожал плечами и ответил:

– Ты уж извини, но у меня тут дело незавершённое, а дойти ты и сам дойдёшь тем более дорогу знаешь.

– Что за дело? Ну–ну выкладывай, может и мы чем подмогём.

– В принципе помощь бы ваша не помешала… как паренька то… того что с тобой зовут?

– Давид. – Произнёс герой, подходя к шрамированому и протягивая ему руку в знак приветствия.

Незнакомец до хруста пожал руку героя. Ладонь его была мозолистая и шершавая, пальцы толстые и длинные, настоящая ладонь работяги. Представился:

– Радик, если хочешь, то можешь называть меня Шрамом. Меня так с недавних пор все кличут…

– Так что за шухер? – Встрял в разговор Семёныч.

Радик оглянулся на своих людей, которые уже успели рассесться на отдых на корни здоровенного дуба. Посверливши их строгим взглядом и заставив тем самым снова подняться на ноги, ответил:

– Зверюгу высвежуем. Достала, мочи нет. Сначала коров повадилась драть. Две коровы утащила. Обнаглела до того что на меня напала, когда я её нагайкой отогнать пытался. Вот видишь, как лапищей то меня огрела. Один глаз вытек, второй ели видит. Скотина…

– А откуда знаешь, где искать?

– Да вот он выследил, – сказал Радик указывая на одного из охотников, – говорит всего–то час пути, и мы на месте.

Отчим задумчиво почесал затылок и немного поразмыслив, ответил:

– Помочь то мы поможем, вот только подругу нашу надо в целости и сохранности в Зорю сопроводить. Нечего ей на мужской охоте делать.

Мариам растеряно посматривала то на Давида, то на отчима, не понимая к чему они ведут.

– Ну, значит проведём, в чём проблема? Эй Ваня возьми с собой кого ни будь и проводи гостью к нам в село, да смотри не обижай, головой отвечаешь. – Обратился Радик к мужику с пистолетом.

Двое из охотников включая Ивана, зашагали в сторону села, облегчённо вздыхая и тайком радуясь, что на сегодня охота для них закончена. Остальные мужики следили за ними взглядами с нескрываемой завистью. Как понял герой на мероприятие, по поимке зверя никто кроме Радика инициативы не проявлял.

Мариам с молящим взглядом уставилась на Семёныча, но тот лишь провёл ладонью по её волосам, со словами:

– Не бойся голуба… они тебя проведут, а через пару часов и мы воротимся. Так что пускай ужин греют.

Она засеменила коротенькими шажками следом за двумя сопровождающими и вскоре они скрылись из виду. Лишь было слышно, как сухие ветки хрустят под их ногами.

Немного подождав, люди сбились группой. Поход возглавил Шрам, указывая дорогу и изредка перекидываясь кроткими фразами с отчимом. Поначалу, герой проявил желание познакомиться с шагающими по бокам охотниками, но те лишь загадочно молчали. Переговариваясь между собой лишь жестами и тихим свистом. Оба охотника, не смотря на одинаковую одежду, выглядели как две капли воды похожими. Даже в походке и том, как держали спину, была какая–то синхронность.

– Ты не смотри что они немые, – обратился Шрам к Давиду, – два брата обеих Бог на дар речи обделил, зато силы на десятерых в них вкачал.

Герой с сомнением оглядел фигуры двух немых братьев. Не то что бы они были малы ростом или вширь, но сверх силы в их фигурах не наблюдалось. По крайней мере, глядя со стороны.

Лес по сторонам начал редеть. Всё чаще начали попадаться стены полу разрушенных зданий. Пару километров пришлось пробираться через горы строительного мусора с угрожающе торчащей арматурой всё время норовящей пропороть ногу невнимательному путешественнику.

Впереди виднелся невысокий забор из бетонных плит. Давно уже посыпавшийся и поросший мхом и хмелем он выглядел дико посреди обросшего пустыря. Пригнувшись они по очереди нырнули сквозь широкую трещину в бетоне оставленную не то руками вандалов, не то (что скорей всего вернее) разорвавшимся снарядом.

Перед глазами Давида предстала широкая площадь, умощённая булыжником и уходящая вдаль на пару километров. По бокам площади тянулись посечённые осколками и временем бетонные лавочки. Потоки дождя и порывы ветра за многие годы подтачивали бетон, так что от лавочек осталось одна лишь ржавая арматура да прогнившие доски. Вся площадь была будто перепахана. То тут то там встречались огромные воронки, наполовину наполненные водой, некоторые даже сохранили неразорвавшиеся снаряды, хвостовики которых угрожающе торчали над землёй.

Стараясь ступать как можно аккуратней люди пробирались через площадь внимательно обшаривая взглядом окрестность. Давид смотрел как зачарованный на убитый войной этот памятник былых лет. Казалось, никто кроме него не замечал этих стоящих по сторонам площади детских качелей и горок, жутко посечённых осколками. Посредине площади тянулась узкая аллейка, поросшая разнообразными цветами. До войны к этой алее был представлен специальный человек, следящий за порядком и цветами. Теперь же некогда ухоженные растения были брошены на произвол судьбы и разрослись повсюду, не зная меры.

Впереди виднелся не то огромный валун, не то кусок стены, но подойдя поближе, герой увидел, что это статуя, расположившаяся на высоком постаменте. Алея цветов в аккурат заканчивалась, возле неё дальше начинались три высокие мраморные ступени. Подняв голову вверх, герой всмотрелся в лицо статуи.

Дождь и снег давно смыли какие–то черты лица с бронзового истукана. Лишь вытянутая вперёд рука с открытой ладонью выдавала лидерские черты этой личности. Второй рукой статуя держалась за ворот длинного пиджака, ступив ногой вперёд и чуть–чуть наклонившись, будто древний вождь вот–вот разорвёт оковы бронзы и сойдёт со своего пьедестала. В ногах вождя имелась надпись "В. И. ЛЕН…", вот и всё что удалось разобрать герою в наполовину истёртых буквах.

Под постамент были положены свежесрезанные цветы и когда люди проходили мимо него то, что поначалу Давид принял за поросший хмелем валун, шелохнулось, и посмотрело на него мутным взором. Казалось бы, никто из его спутников не предал этому никакого значение. Из–под грязного капюшона на героя смотрело лицо дряхлой старухи. По–видимому, это она возложила цветы в ноги постамента и сидела на коленях, не обращая никакого внимания на пришлых.

– Ты это тоже видишь? – Прошептал Давид, поравнявшись с отчимом.

– Всё нормально веди себя естественно, – ответил за отчима Шрам, – это Изгои, староверы как они сами себя называют, народец безобидный мы к ним не лезем, и они нас не трогают. Так что выдыхай, а то на тебе лица нет.

– И что они вот так впускают к себе вооружённых чужаков, не заботясь о своей безопасности. – Непонимающе поинтересовался герой.

– А ты глазки то разуй! – Прошипел отчим. – И хорош трепаться, это тебе не прогулка, думай о деле.

Давид стал, присматривается к мелочам по сторонам и наконец–то заметил в рядом стоящих деревьях солнечные зайчики, отброшенные снайперской оптикой. Ему сразу стало не по себе, и он постарался не думать, что прямо сейчас находится в чьём–то прицеле.

Наконец–то жуткий парк остался позади, и Давид с облегчением обернулся, смотря на удаляющийся памятник архитектуры. Он так и не понял, кто такие эти Изгои и чего они хотят, но решил для себя раз и навсегда, что больше ногой не ступит на эту странную площадь, где он как на ладони для вражеской пули.

Чувство что за ним наблюдают не оставляло его до насыпи из камней и гальки преградивших им дорогу. Поднявшись на насыпь, он в первый раз в жизни так сказать в "живую" увидел железнодорожные путя.

Заржавевшие от безделья рельсы уходили в неизвестные дали, в то время как перебитые медные троллеи повсеместно валялись под ногами. Чуть в сторонке стоял проржавевший железнодорожные вагон, с раскуроченными от попадания снаряда боками. Герой вопрошающе посмотрел на отчима и тот ответил:

– Старики говорили, что в первую очередь враг бомбил железнодорожные путя, мосты, телевизионные вышки и подстанции, чтобы оставить людей без света, воды и связи с внешним миром.

Шрам в подтверждение кивнул. Пройдя немного вдоль рельса, они поднялись на возвышающийся на полтора метра бетонный перрон и осмотрелись. Перрон был перекопан воронками от снарядов. То тут, то там раскинули свои ветви низкорослые кривые деревца. Хмель и высокий бурьян, переплетался под ногами, затрудняя шаг, и тянулся по всей площади, заблокировав собой вход в полуразрушенное здание ЖД вокзала.

– Куда дальше? – Немного отдышавшись, поинтересовался Шрам у одного из немых братьев.

Охотник принялся мычать и вытворять в воздухе непонятные жесты руками указывая тем самым то на лево то направо. Но на удивление Шрам понял его и, одобрительно кивнув, обратился к отчиму со словами:

– Он говорит, что ещё полкилометра. За вокзалом площадь рынка, а дальше здание кинотеатра. Он говорит, что видел, как тварь тащила туда тушу Бурёнки… Хорошая животинка была, доилась справно, не капризничала… Да чтоб тебя изжога замучила скотыняка поганая!

Держа наготове оружие, они обошли развалины вокзала и двинулись в сторону рыночной площади. РПК приятно холодил ладонь, и герой, снявши его с предохранителя, был готов к любым неожиданностям.

От рыночной плоди осталось только название. Казалось, здесь велась самая ярая бомбардировка, так как ни одного целого участка не было. Прогнившие корпуса легковых машин, куски стекла и асфальта всё перемешалось в кашу. К своему недовольству Давид умудрился порезать себе ногу, наступив на осколок от снаряда и пропоров себе подошву. Он извлёк осколок из сапога, забинтовал ступню и принялся догонять остальных, жутко прихрамывая.

Пятиэтажные здания из плит, обступили рыночную площадь со всех сторон. Некоторые из них были почти что целы, не считая выбитых окон и дверей в подъезды. Штукатурка и куски цемента на глазах обсыпались с бетонных каркасов. Между этажами и зданиями были проложены доски и верёвочные лестницы, будто кто–то из людей всё ещё проживал в этих коробках из плит. Но к своему удивлению Давид не увидел здесь не души. Вообще вокруг царила странная тишина, даже птицы перестали петь, завидя людей.

Ветер не проникал сюда, удерживаемый многоэтажками, он лишь разочаровано завывал, кидаясь на рукотворную преграду, стачивая её миллиметр за миллиметром на протяжении многих лет. Одно из зданий с гигантской трещиной посередине слегка пошатнулось от очередного порыва ветра, и с жутким хрустом лопнуло. Сначала завалилась внешняя несущая стена, а затем и вся конструкция накренилась и медленно, будто во сне, рухнула на землю, разлетаясь осколками бетона и арматуры. От земли поднялось белое облако и моментально заволокло всю площадь.

Дышать стало тяжело и герой, прикрывши лицо воротником, двинулся на пролом и всё дальше удаляющийся группе товарищей. Через пару минут он их нагнал и пристроился в хвосте, пытаясь поспевать за маячившими спинами впереди. Свежий ветер ворвался в создавшийся карман, и белое облако пыли взвыло над землёй с новой силой.

– Сюда! – Закричал Шрам, указывая рукой в сторону.

Люди почти бегом припустили в указанном направлении, хотя вокруг невозможно было ничего разобрать на расстоянии пяти метров. Давид запнулся о так не кстати взявшуюся ступеньку и чуть было не клюнул носом, но удержавшись на ногах пронеся по ступеням вверх ведомый спиной Шрама.

Лестница из белых плит тянулась высоко вверх и имела множество ступеней. Когда, казалось бы, силы начали покидать героя, и в правом боку предательски закололо, его нога вскочила на последнюю ступень, а дальше пошла ровная как гладь реки широкая алея.

Сюда наверх облако из пыли было бессильно добраться, и редкие солнечные лучи, пробивающиеся, сквозь надвигающиеся чёрные тучи осветили во всей красе здание кинотеатра. Лишь подойдя вплотную, Давид понял насколько оно огромно и прекрасно.

Искусная отделка, выполненная талантливыми мастерами прошлого, поражала и будоражила сознание и ум героя. Картины из прошлого на фронтоне здания были изображены настолько искусно и живо, что это надолго приковало взгляд героя. Давид встал, как вкопанный и заворожено разглядывал это чудо, сотворённое человеком.

Мраморные колоны подымались вверх на добрых двадцать метров и удерживали многотонный козырёк. Огромные окна зияли беспристрастным взглядом на пришедших под кров людей. Тяжёлые бетонные двери были распахнуты настежь, изнутри кинотеатра веяло сыростью и плесенью. Как это настолько огромное и прекрасное здание смогло дожить до этих лет, находясь рядом с эпицентром столь мощных бомбардировок было не понятно.

– Значит так, мы с Саней будем идти спереди, вы втроём прикрывайте нас сзади, и глядите не зевайте тварь где–то рядом! Я почти чувствую её смрад… – Приказал Шрам, в который раз проверяя готовность карабина.

Шрам и Семёныч двинулись вперёд, держа взведённым оружие, и готовые в любой момент его применить, Давид же вместе с двумя немыми охотниками двинулись следом, сохраняя дистанцию в десять метров. Оба охотника шли по бокам героя приподняв в руках свои огромные дубины, они то и дело вертели головами и жутко перекосив хари раздували ноздри, ловя малейшие колебание воздуха.

Давиду было не по себе. И не только от возможного присутствия огромного чудища. Пройдя по широкому холлу, с облезшей штукатуркой и полинявшими стенами (да так что невозможно было различить их первозданный цвет) они вошли сквозь широкий дверной проём в широкое помещение, заставленное деревянными стульями. Крыша отсутствовала напрочь, и герой с ужасом увидел сверкающие грозами в небесах чёрные как ночь тучи, заполонившие всё небо.

В проходе между рядами, да и возле возвышающейся деревянной сцены, повсюду, куда не кинь глазом, валялись кости и куски мяса. Человеческие они были или животных понять было трудно, так как их было великое множество, и они плотным ковром хрустели под ногами. Были и совсем свежие с окровавленными кусками плоти, и чем ближе люди подходили к сцене, тем больше луж крови и какой–то пакости им приходилось переступать.

Вся сцена, казалось, была сплошь залита несколькими галлонами крови. Будто прямо посреди неё было забито целое стадо свиней, причём те ещё долго бегали по сцене заливая пол, тёплым и липким, жизненно важным соком. Поднявшись, люди увидели кровавый след, будто тварь тащила волоком тушу коровы, ведущий за сцену по хлипким деревянным ступеням.

– Выводок… – Задумчиво произнёс Шрам.

– И не малый! Гляди, сколько она натаскала, чтобы их прокормить… – подтвердил Семёныч.

Пройдя по кровавому следу, они прошли через пару комнат заложенным всяческим хламом. Следы вели вглубь широкого зёва располагающегося прямо посреди одной из комнат. Железные ступени терялись глубоко во мраке, и охотники подоставали заранее припасённые фонари. Опускаясь вниз по круто приставленной лестнице герой, как вживую почувствовал запах зверя. Казалось, всё вокруг было им пропитано.

Спустившись вниз люди, сократив расстояние, двинулись вперёд, освещая себе путь постоянно мигающими лучами света. Подвал оказался необычно просторным и захламлённым какими–то диванами, горшками с искусственными цветами и прочими декорациями. Повсюду были разбросаны односпальные старинные матрасы. На некоторых даже имелось грязное истлевшее от сырости постельное и подушки. Но больше следов присутствия других людей герой не заметил.

Кровавый след тянулся через всё помещение прямо по ковру из пыли. Многослойно покрывавшему пол и деревянные балки. Люди подошли к стене из шлакоблока, в которой был буквально выцарапан широкий проём. Двигаясь друг за другом они, пригибаясь, продолжили свои поиски. В некоторых местах туннель был настолько низким, что приходилось буквально ползти на пузе. Но вскоре туннель привёл их вглубь каменного грота.

Сильный запах мочи и экскрементов ударил в нос героя и он, не справившись с собой, опорожнил свой желудок прямо себе под ноги. Посреди грота была навалена огромная куча из костей, от которой то и шёл запах гнили и разложения. Люди непонимающе озирались. Грот оказался тупиком, но тварь они так и не выследили, логово было пустым. Вдруг за кучей костей послышалось шуршание и скрежет. Шрам и Семёныч моментально последовали на звук. Герой поспешил следом.

Громко выстрелил карабин Шрама, за ним последовала винтовка Семёныча, и запах гари и пороха на миг перебил зловонный смрад. Послышался звук падающего тела и, подбежав к отчиму, герой увидел двоих убитых животных. В величину они не на много превосходили человека, но были толще и массивнее. Отдалённо напоминая медведей, эти существа были покрыты густой чёрной шерстью, постепенно слипающейся под потоком алой крови. Морды были широки, а челюсти массивны. Да это определённо были медведи…, по крайне мере Давид такими их себе представлял.

– Что–то мелковаты… – Недовольно проворчал отчим, – зря только патроны перевёл нужно было кортиком запороть.

Шрам нагнулся над бездыханными телами и дотронулся до жёсткого меха. Осмотрев морду и приподняв верхнюю губу зверя, он ответил:

– Это помёт, клыки неразвитые. Да и как ты правильно заметил, мелковаты они ещё. Тварь, которая меня поцарапала, была намного больше.

Душераздирающий рёв раздался за их спинами, и герой моментально развернулся в его сторону. Преградивши им единственный путь для отступления, вставши на задние лапы, грозно ревела мать убитого потомства. Своими огромными габаритами она походила на меховой малокалиберный танк. Около восьми метров в высоту и поперёк себя шире она заполнила собой добрую четверть грота, доставая головой потолок. Не давая опомнится людям, она как разъярённый зверь двинулась на них.

Двое братьев охотников находились ближе всех к ней, и она двумя могучими ударами лап раскидала их по сторонам, будто сто граммовых котят. При этом одному из братьев повезло не так сильно, как второму. Удар когтистой лапой, где каждый коготь был размером с хищно загнутый кинжал, пришёлся по шее несчастного. Прямо на глазах героя голову охотника с хрустом оторвало от тела и отшвырнуло в дальний угол. Фонтан ярко алой крови ударил из обезглавленного тела. Оно немного потопталось на месте, руководствуясь рефлексами, и было подхвачено второй лапой монстра.

Давид услышал жуткий хруст перемалывающихся в мощных челюстях костей, лицо обдало горячей струёй. Ставши в один миг похожим на выходца из ада, герой с криком принялся палить из РПК по монстру, особо не разбирая куда. Рядом послышались выстрелы и крики отчима, громогласно заревел карабин Шрама. Охотник отлетевший к стене мигом пришёл в сознание и, подобрав дубину, бесстрашно набросился на зверя.

Пули казалось, не причиняли должного эффекта на зверюгу, нет, конечно, от них оставались огромные вырванные с мясом отверстия, но медведица не обращала на них ни малейшего внимания.

Подбежавши к ней вплотную, охотник занёс вверх для удара свою огромную дубину, но, не успев нанести удар, был снова отброшен страшным взмахом лапы. Медведица опустилась на все четыре, но и так она была высотой не менее трёх метров. Зверь налетел на людей, на подкашивавшихся под своим весом лапах.

РПК предательски щёлкнул, герой высадил в зверя весь боекомплект без остатка, но зверь всё ещё был жив и опасен. Закончились патроны и у отчима, Шрам же и вовсе, упав на одно колено, судорожно пытался перезарядить так некстати заклинивший карабин. Огромная лапа поднялась над немым охотником, и ещё бы мгновение и с ним было бы всё покончено… Но герой, видя положения вещей, бросил РПК в грязь и выхватив из чехла армейский кортик пошёл прямо на зверя.

Разбежавшись, Давид мощно оттолкнулся от лежащего валуна и прыгнул прямо на морду медведице. Кортик со смачным хлопком вошёл в глаз дикого зверя и грот потряс оглушительный предсмертный рёв. Занесённая над охотником лапа сменила свою траекторию и устремилась к морде, желая расплющить наглого человека как назойливого комара, но не тут–то было. Герой оказался не так просто, как думала медведица.

Мигом, подтянувшись на руках и вырвав кортик из глазного яблока, он оттолкнулся ногами от жёсткой как проволока шерсти. И совершил невероятную воздушную фигуру, после которой приземлился на загривок зверя. Удивившись не меньше остальных от своей прыти, Давид не растерялся и, сжав рукоятку ножа обеими руками, что есть мочи, воткнул нож во второй глаз медведицы.

На этот раз армейский кортик погрузился аж до самых запястий. Давид не в силах вытянуть нож назад одёрнул свои окровавленные руки, вцепившись в густую шерсть на затылке, он накрепко зажмурил глаза. Но тут к счастью раздался выстрел из карабина Шрама, попавший в нижнюю челюсть и вырвав её с мясом.

Ещё секунду огромная туша медведицы стояла на четырёх лапах, но потом последовал предсмертный, стон и тварь завалилась вперёд, содрогаясь в конвульсии посреди собственной лужи крови.

Раскрыв глаза, Давид на дрожащих руках слез с шеи животного, и осмотрел её изрешечённое пулями тело. Многие литры крови толчками выплёскивались из многотонной туши, и Давид, стараясь не смотреть на раскуроченную морду медведицы, прихрамывая подошёл к немому охотнику и помог ему подняться на ноги.

– Да, ты же…, да я! Тфу мать твою. – Разразился высоко интеллектуальной речью Шрам. – Семёныч, где ты этого киборга выкопал? Да чтоб мне остаток жизни доброго табаку не курить! Да это же феномен!

– Ууу… оуу! – Радостно подтвердил немой охотник.

Давид улыбаясь вытер тыльной стороной ладони свой упревший лоб, и растерев кров медведицы по лицу стал похож на ходячего покойника. Внезапно вся радость от победы мигом пропало. Трое людей уставились на обезглавленное тело побратима по оружию. После продолжительной тишины Шрам сказал:

– Нельзя его оставлять здесь… Отнесём его в деревню, хотя бы похороним его по–человечески.

– Долго до деревни тянуть будем. Ему уже всё равно, а нам нет. Буря надвигается, ты ведь сам небо видел. Если начнём с ним заморачиваться в самый разгар попадём. – Сказал, как отрезал отчим.

– Уу… у, – замотал головой немой охотник и принялся прочёсывать пещеру в поисках оторванной головы брата.

– Уважить надо! – Шепнул Шрам отчиму. – Мужик то хороший был, нельзя же ведь так… на растерзание зверью оставлять.

Отчим недовольно скривился, и хотел было возразить, но в разговор вклинился Давид:

– Отнесём его к изгоям. Идти не далеко, там и похороним по–человечески. Заодно и бурю переждём.

– К изгоям? Ты хоть знаешь паря, что болтаешь? Они ведь даже не люди, а хрен пойми кто! Я с ними дел не имел, но старые люди сказывают…

– Шрам давай оставим эти басни детям, мы с тобой взрослые люди. Малой прав, с мёртвым телом мы в Ровное не поспеем, а времени у нас с ним и так осталось очень мало. Так что, пойдём к изгоям, авось пронесёт!

– Ууу… – подтвердил немой охотник, подымая на руки тело брата.

Поломавшись немного Шрам всё–таки выдавил из себя:

– Ладно, уговорили. И всё же, как по мне плохая это идея. Никогда не любил рассчитывать на авось.

Охотника с телом брата пустили вперёд. Здорово намучившись, протаскивая мёртвое тело по низкому туннелю. Давид покидал пещеру последним. Напоследок обернувшись, он заметил смазанный силуэт, тенью прильнувший к окровавленной туше медведицы.

Сжавши покрепче в своих мозолистых ладонях РПК, он приблизился к туше. К тому времени он остался один в пещере, только и было слышно, как отчим ударился головой об какой–то выступ и теперь безбожно матерился.

К туше медведицы прижался маленький, дрожащий от страха комок меха. Когда животное повернуло на него свою мордочку, герой смог рассмотреть уменьшенную копию медведицы. В отличии от свой мамаши, медвежонок имел серо бурый окрас. Пушистая шерсть полностью укрывала его, и лишь двое чёрных бусинок–глаз внимательно следили за человеком. Размерами зверёныш не превосходил живущего в убежище кота, разве что был в несколько раз толще.

– Уф… уф. – Среагировал зверёныш на протянутую руку героя, и угрожающе оскалил белые зубки.

Давид с силой ударил раскрытой ладонью по голове детёныша и тот, потеряв всяческое желание сражается, попытался поплотнее зарыться в окровавленный мех матери.

– Что ты там возишься? – Донеся недовольный крик отчима. – Не хочешь нам помочь.

– Да–да! Уже иду. – Отозвался герой, занося для удара приклад над медвежонком.