Сколько праздников! Сколько естественной радости, радужной пыли, эйфории и мяса на пике крутого поста! Неужели и вправду мы кончили, в самом конце – победили с патриаршей подмогой, с землицей в расцветших устах? Как в цветном эпилоге после той мелкотни хроникальной, где лишь грохот и вой, свист и крик, человек и снаряд — все роится, все плещется, все цветет чепухой зазеркальной — разберись, где известный, а где – неизвестный солдат! Фарш волшебный из виршей и маршей, из визга и пенья, равноправные дети-застрельщики, дети-стрелки… Круговое терпенье, цыплячье сцепленье, цветенье! — Возлагают венки. Возлагают венки. Запах жирных нулей заполняет прогулы сквозные, черно-белые клирики скорбной шеренгой стоят. «Далеко ли идти до блаженной страны Содомии?» — так, должно быть, их спросит цветной Неизвестный Солдат. Словно в сказке дремучей, конец захлебнется в начале. Как в любовном безумьи, связав родничок свой и род, весь в анютиных глазках, в крови, в чешуе маргиналий мертвый тянется к небу и землю родную грызет.