Наконец, я очнулась. Смотрю на часы: время три ночи. Значит, после того, как я вспомнила очередной момент своей жизни, я заснула. Отрубилась.

Или мне это просто приснилось?

У меня снова такое ощущение, будто в мой мозг вкачали много информации. Да, сегодняшний день стал для моего мозга буквально критическим.

Пытаюсь ощутить реальность. Оглядываю комнату отеля. Чувствую обстановку, в которой нахожусь, какой-то чужой. Не своей.

Точно!

Я же вспомнила, что ушла из дома.

И ещё я вспомнила, куда переехала.

Да, действительно. Вспомнила.

Я серьёзно.

Я договорилась с каким-то знакомым, и он помог мне снять квартиру. Подальше от дома, в районе Южное Бутово. Там сумасшедшая мамочка ни за что меня бы не достала.

Вот, кстати, почему я не хочу ехать по адресу прописки.

Наверное, и не поеду. Нечего мне там делать. С такой мамой может общаться только не уважающий себя человек.

Денег для того, чтобы комфортно прожить, было более чем достаточно, ведь ежемесячно на мою социальную карту приходили большие суммы.

Куда я спускала столько денег?

Видимо, сладко мне жилось.

А сейчас? А сейчас я всё забыла, поэтому находиться в собственном теле мне не так уж комфортно.

Так. Надо съездить домой.

Наконец-то я вспомнила, где мой дом.

Одеваюсь и выхожу из номера. Я даже не стала вешать табличку, потому что точно знаю, что нахожусь здесь последний раз.

Я покинула своё временное пристанище.

На ресепшене я сообщила, что больше не вернусь. Насчёт возврата предоплаты даже не стала разговаривать. А зачем она мне, если у меня и так достаточно денег, да и к тому же, наверняка мне откажут?

Выхожу из гостиницы. Ловлю такси, называю адрес и еду в Южное Бутово.

Я даже помню, как проехать.

Ещё бы, ведь я живу здесь уже примерно два года.

Все два года моей самостоятельной жизни.

По пути домой решаю снова разложить всё по полочкам в памяти. Попытаться сложить свою жизнь из картинок из прошлого, которые постоянно меня преследуют. Из маленьких частичек меня.

Что мы имеем?

Тяжёлое детство инвалида. Лишение девственности и кидалово Жени. Взрыв школы. Смерть Жени. Уход из дома. Потом — продажность Паши.

А что дальше?

Что было дальше?

Пока не помню.

Но у меня такое ощущение, что вот-вот вспомню.

Ещё мне кажется, что что-то важное я всё же упустила. Перечитываю ежедневник. Это что-то знакомое снова встречается, но я никак не могу это уловить.

Я перечитываю всё, что написала, но из всего этого у меня по-прежнему никак не складывается полноценная картина.

Кстати, я поняла, почему я так много всего вспомнила за этот день, который ещё не кончился.

Не зря ведь я глотала все эти колёса и пила энергетики, верно?

И вот, я на месте.

Всё кажется не просто знакомым, а каким-то родным. Такое ощущение, что здесь моя жизнь. Да, именно здесь. Но почему-то здесь так и веет какой-то тайной, тем, что моё сознание так тщательно пытается скрыть от меня самой.

Эх, мамочка! Ну почему ты не смогла с собой справиться? Ведь и без бухла можно жить прекрасно. Ведь и без бухла можно наслаждаться жизнью. Но сейчас это говорить уже бесполезно.

И вряд ли я это когда-нибудь скажу.

Жаль, что Крылов так и не узнал, откуда приходят деньги.

Подхожу к подъезду. Автоматически достаю из сумочки нужную связку ключей.

Беру в руку магнитный ключ, тот, что от двери подъезда.

Механическая память.

Дверь открыта. Пожалуйста, входите. Это мне сказал электронный голос домофона.

Я захожу в подъезд. Поднимаюсь на шестой этаж. Тоже автоматически.

После выхода из лифта — сразу направо. Первая дверь с левой стороны.

Механическая память.

Дверь квартиры, в которой я прожила уже два года.

Хорошо, что я бухая. Ведь если я вдруг упаду в обморок, будет, на что это списать — на алкоголь.

Открываю замок ключом.

Вхожу.

И чувствую запах дома.

Вы даже не представляете себе, как это здорово — быть дома.

Люди в своей тупой рутине редко замечают такие вещи. Их дом кажется им обычным местом. Привычным. Всё, что для людей становиться привычным, сразу отходит для них на второй план. Или на третий.

Если, конечно, у них есть дом.

Кажется, моя потеря памяти для меня отличный шанс полюбить, наконец, свою жизнь.

Так что же за эмоциональное потрясение я пережила, что даже решила обратиться к Крылову?

Сейчас я помню всё, что происходило со мной вплоть до расставания с Пашей. И ловлю себя на мысли, что не слишком уж я и оплакиваю это расставание. Во всяком случае, сейчас.

Может, я несколько раз пыталась окончить жизнь самоубийством?

Кстати, вправду, в голове крутятся какие-то мысли, связанные с суицидом. Но пока никак не могу понять, что же это такое.

Включаю свет в ванной. В той самой ванной, где я пыталась порезать себе вены. После ситуации с тремя ублюдками и Пашей.

Крови вроде нет.

Везде чистенько. На полках — ничего лишнего, то есть, куча шампуней, масок, кремов и гелей. В общем, всё, что и должно быть в квартире, где проживает девушка.

Я что, живу одна? Очевидно, да.

Что же я делала весь год после расставания с Пашей? Сидела за книгами?

А вообще, ремонт в квартире ничего так. Мне нравится. Очень. Мне приятно здесь находиться.

Очень хочется есть. Интересно, у меня есть что-нибудь?

Иду на кухню в поисках еды.

Нажимаю на выключатель, находящийся в коридоре, и из-за стекла на двери на кухню вижу, как там зажёгся свет. Я открываю дверь и…

И…

Не может быть.

Этого не может быть.

Какой бардак!

Я что, свинья?

Повсюду валяются какие-то объедки: на полу, на столе, на стульях. Прямо на столе стоит ящик Бейлиса, в нём осталось две целые бутылки. Две из двенадцати. Остальные, уже пустые, валяются на полу. В хаотичном порядке.

Здесь и сейчас.

Вы видите?

Рядом со столом стоят три больших пакета с мусором. Много мусора. Такое ощущение, как будто здесь несколько дней была крутая попойка. Или если я была одна, то я с месяц не вылазила из дома. Находилась в страшнейшем запое. Что это — гены?

Надеюсь, что нет.

Может, у меня случилось в жизни что-то очень плохое?

Такое ощущение, что да.

Может, я до сих пор никак не могла оправиться от малодушия Паши? Что я делала весь этот год после этого происшествия? Постоянно бухала?

Я обращаю внимание на буханку хлеба, лежащую на столе. Трогаю её рукой. Хлеб сильно подсох, но до сих пор сохранил мягкость. Значит, я здесь отсутствовала не более пяти дней. Это максимум.

Или кто-то отсутствовал.

Значит, я, скорее всего, действительно всё забыла перед посещением психотерапевта.

Я до сих пор не могу вспомнить, что здесь произошло.

Похоже, что на сегодня я уже выжата, как лимон. Надо лечь спать, а завтра на трезвую и бодрую голову всё обдумать.

Смотрю в сумочку. У меня ещё есть две упаковки «Ноотропила». И деньги на энергетики. Значит, стартовая полоса для разгона есть.

Прохожу в комнату. Включаю свет. Осматриваюсь. Оцениваю обстановку.

Вроде бы ничего особенного: такой же хороший ремонт, такой же форменный беспредел в виде бардака, большой сервант, набитый книгами. Подхожу к нему, смотрю, что за книги я читала.

Паланик, Коупленд, Косински, Уэлш, Сэлинджер, Пруст, Бегбедер, Берроуз, Кинг, Минаев… И ещё много-много разной литературы, от классики до современной альтернативы. Другая полка целиком забита разными книгами по психологии и психоанализу. На третьей, нижней полке — разные науки, от философии до химии. Видимо, девочка я эрудированная.

Если, конечно, всё это мои книги.

Продолжаю осмотр дальше. Слева от серванта — письменный стол. На нём — лампа от IKEA, какие-то книги, несколько бумаг и ноутбук. Присматриваюсь.

Так вот почему мне показался таким знакомым ноутбук Крылова. Потому что у меня тоже «Макинтош». Значит, это замечание смело можно вычёркивать.

Каждая мелочь может стать решающей.

Ладно, завтра вычеркну. Сейчас надо ложиться спать. Хватит с меня событий, а то точно в обморок упаду. Или, ещё хуже, упаду в обморок, а наутро снова всё забуду.

Как-то не хочется вспоминать свою жизнь заново.

Мою дерьмовую жизнь.

Ну, сейчас-то мне всё равно, но каково мне будет открывать всё это заново? Да ещё и в таком концентрированном виде?

Точно, надо ложиться спать.

Звоню Крылову и быстро пересказываю ему всё то, что я вспомнила с момента последнего моего воспоминания. Во время нашего разговора в его голосе я уловила какое-то депрессивное настроение. Оказывается, даже психоаналитикам иногда нужна помощь.

Или мне это просто кажется?

Попрощавшись с Крыловым, я быстро раздеваюсь и ложусь в незаправленную кровать. Не заправленную так, словно она меня и ждала.

А как всё-таки это удобно, спать в своей постели…

* * *

И два дня назад ты мне позвонила и рассказала, что вспомнила и всю остальную свою жизнь вплоть до семнадцати лет. Всё то, что я пропустил в этой своей гонке за нарисованным счастьем. В погоне за деньгами и карьерой.

Может, ты не заметила, но во время того разговора я просто сидел и плакал. Да, именно поэтому я столь смиренно молчал и слушал.

Каждое твоё слово в очередной раз подчёркивало, что все те годы, прожитые без тебя, я прожил зря. В тот момент я думал, почему же во мне не хватило сил остаться и доказать хотя бы самому себе, что я в состоянии справиться с любой проблемой. В состоянии справиться с пьющей женой и инвалидностью дочери.

С твоей инвалидностью.

Я понял, что сдался тогда зря.

Также я поймал себя на мысли, что по-прежнему не знал, как же тебе сообщить всю правду о том, кем мы являемся по отношению друг к другу.

Я не знал, как ты это воспримешь. Не знал, что ты сделаешь, когда узнаешь правду. Может, разрыдаешься и кинешься в объятия. Может, пошлёшь меня куда подальше.

А может, от очередного пережитого шока даже снова потеряешь память.

После того как ты положила трубку, я сел у себя дома и начал думать, как лучше тебе преподнести тот факт, что ты моя дочь.

Я решил, что пора составлять завещание, потому что я уже точно знал, что последнее, что я должен сделать — это всё-таки рассказать тебе правду.

Я уже точно знал, что после этого жить мне останется совсем немного.