Глава 3
= 1 =
Глубины Средиземного моря вскипали, прорезаемые рвущимся вперед огнедышащим монстром. который всколыхнул Гибралтарский пролив и исчез в пучинах Атлантического океана.
Гигантские волны рассекли пролив напополам и отбросили к берегам двух континентов корабли, входящие и выходящие из Средиземного моря. Рыболовецкие судна удержались на плаву только благодаря профессионализму их капитанов. А вот торговым судам, переполненным контейнерами всевозможных компаний, довелось побывать в катастрофической ситуации! Водоплавающие танкеры перевернулись и, словно огромные поплавки, их проржавевшие днища торчали из воды. Прогулочные катера и яхты, плавающие у берегов, были выброшены на берег, далеко от пролива, но никто из пассажиров не погиб, лишь только получили небольшие увечья. В основном все отделались испугом. Кроме торговых танкеров.
Время бросает вызов всему живому на земле, над землей и под ней, на воде и под водой. Однако есть избранные живые существа, для которых поставлены вневременные песочные часы. В верхней колбе образовался маленький камушек, который закрыл основной проход для песчинок, и теперь каждая из них ожидает своей очереди, чтобы спуститься вниз для уготованного ей покоя.
ЛИВЬЯТАН! Это его песочные часы отстали от времени полюса Земли. Поэтому его жизнь превратилась в безвременность по воле его ТВОРЦА.
Огненный хвост погас, и остроконечное пламя, выходящее из его пасти, от которого вода превращалась в пар, остановилось и исчезло в нем самом. Наступила абсолютная темнота. На недосягаемой человеком глубине Ливьятан вошел в недра подводной пещеры. Это и было место его обитания. Рядом с этим местом не появляется никакая живность. Всему подводному и безмолвному миру известно оно, но все они обходят его многомильной стороной из-за страха перед безвозвратностью к жизни. Если кто-то когда-нибудь дерзнул на столь отчаянный риск, то такого ни в подводном, ни в надводном мире никто и никогда не видел более. Ливьятан – царь дерзости! Он не оставит без наказания каждого, кто посмеет вторгнуться в его владения. Острый слух на тысячи морских миль, сверхъестественное обоняние на сотни морских миль под водой, познание всего подводного мира позволяют ему быть не только царем дерзости, но и царем всех океанов-морей-рек. Ливьятан подвластен своему ТВОРЦУ и поэтому не смеет переходить рамки дозволенного по жизни, которая ему не принадлежит. Ливьятан – слуга ТВОРЦА Вселенского мира, разумное существо, однако прибрежный песок является его границей, поэтому глубины водного пространства – его стихия.
Ливьятан не «летучий голландец»! Ливьятан не НЛО! Ливьятан не был тенью бесстрашных пиратов! Он то, чего боялись и боятся все покидающие сушу, устремляющиеся в большие воды ради наживы! Он то, что невозможно уничтожить никаким оружием! Он остается таким, каким был сотворен до всего живого в воде и на земле! Ливьятан – гроза всех мореплавателей, он царь всех детей дерзости.
(Йиов 40:25-32, 41:1-26)
25. или вытянешь удочкой Ливьятана и леску проденешь сквозь его язык?
26. вставишь ли кукан в его рот и шипом бодяка продырявишь его челюсти?
27. и начнет ли он пощаду вымаливать, неужели будет заискивающе говорить с тобой?
28. заключит ли с тобой союз, возьмешь его вечным рабом?
29. будешь ли играть с ним, как с птичкой, и привяжешь его веревкой твоим дочкам на радость?
30. или устроят пир, приготовив его, кудесники-рыбаки, разделят тушу его меж торговцами?
31. пронзишь ли всю кожу его горпунами и голову его рыбацкой острогой?
32. попробуй, наложи на него длани свои: не вспомнишь эту войну уже никогда!
–41-
1. да, надежда победить его оказалась ложной: разве не заставит упасть один лишь вид его?
2. нет столь свирепого, чтобы от сна пробудить его. Так кто же тот, кто его пробудит? Пусть предстанет перед мной!
3. кто опередит меня, поражая его, и его награжу? Все, что под небом, мое!
4. его замолчать заставлю, выдумки свои прекратить и россказни о том, что он могуч и как соразмерно сложен!
5. кто снимал видимые покровы его? Сквозь двойной ряд зубов его удила, кто пройдет?
6. створки пасти его кто открывал? Вкруг зубов его страх! 7. гордость его – твердость его щитов, закован он в них, скрепленных тесно:
8. пригнанны один к другому, и даже ветер не войдет между ними,
9. один склеен с другим, словно сплавленны и не разойдутся!
10. брызги от чиха его – вспышки света, и глаза его, как вежды зари.
11. изо рта его исходит дыхание, как огонь факелов, искры огня рассыпаются.
12. из его ноздрей вырывается пар, как из клокочущего котла или дым тростника.
13. его дыхание пышет жаром углей, и пламя из его рта вырывается;
14. на его шее покоится мощь, и перед ним печаль сменится восторгом!
15. напластования его плоти склеены плотно, слиты на нем – не поколеблются!
16. сердце его – цельный камень и монолитно, как нижний жернов, что неподвижен.
17. когда поднимается он из воды, ужасаются сильные, волны морские отступают!
18. меч, настигший его, уже не поднимется, не выстоят против него ни копье, ни рогатина, ни броня:
19. для него железо как сено, бронза – дерево сгнившее. 20. не обратит его в бегство стрела, и соломой покажутся ему камни пращи,
21. для него как солома – топор боевой и лишь улыбнется на дротика свист!
22. под ним колючие черепки, ложе его, зазубренное как молотило, для него словно мягкая грязь.
23. пучину заставит он вскипеть, как горшок, океан уподобит кипящему зелью.
24. тянется за ним огненный след, бездна покажется сединой!
25. нет на прахе земном ничего, сравнимого с ним, создан он не знающим страха.
26. на высокого смотрит он свысока: ОН ЦАРЬ НАД ВСЕМИ СЫНАМИ ДЕРЗОСТИ!
= 2 =
Чихнул Ливьятан, и озарился огненным светом проход пещеры. Широкий проход, у которого не видно конца, но не для него.
Подножие подводной горы походило на корабельное кладбище: от небольших кораблей шумеров до гигантских кораблей XX-XXI столетия нашей эры. Их разнообразие заставляло задуматься каждого, кто по воле своей дерзости позволил бы посетить это место! Однако перед входом в пещеру огромная площадь подводного дна была абсолютно чиста и очень спокойна.
Огромной величины подводная гора тянулась ввысь, но всего лишь маленький холмик выглядывал из холодных вод Атлантического океана. Именно там, в недрах этой горы, сухое и теплое жилище Ливьятана. Солнечный луч не может пробить толщину горного массива, и свет холодной луны не может проникнуть внутрь этой обители. Однако нет там мрака! Зеленоватый свет фосфорисцидных образований на стенах глубоководной пещеры бросает свои нежные блики на все находящееся здесь. Из основания исходят тонкие лучики того же бледно-зеленоватого оттенка, потому что весь пол усыпан драгоценными камнями. Их окончания остры, словно иглы, но и к тому же очень крепки. Только алмазы с рубинами и изумрудами могут выдержать натиск панциря Ливьятана, потому что обычные камни превращаются в пыль, когда он выявляет желание почесать свою спину. Словно щиты из паяной брони закрывают его плоть, потому не выдерживает ни гранит, ни мрамор или простой камень, когда ложится Ливьятан на отдых.
Вот и теперь в жилище своем прилег он на спину и начал ползать, желая успокоить зуд, приводящий его в трепет. Не найдя себе покоя, задумался и вспомнил, что в нем покоится то, что вызвало его из жилища! Есть на теле его секретное место, которое открывается по воле его, чтобы накормить плоть свою. Именно там был укрыт тот самый серебряный чемоданчик, в котором пребывал во сне младенец по имени ЙеhИШИЭЛьРоМаХ. Ливьятан перевернулся на живот, и открылось его секретное место, и оттуда выпал этот светлый кейс.
Чихнул Ливьятан, и вышел из его горла яркий свет. Вся пещера осветилась, и когда яркий свет погас, тогда со всех сторон полился бледно-зеленый свет. Стены его жилища хранили в себе запасы природного фосфора. И теперь это круговое освещение задержалось и не хотело возвращаться в изначальное состояние.
Ливьятан задумался: «Что это? Кто внутри этого? Почему это позвало меня на помощь? Что уготовано мне в этом ящике? Как открыть его? Кто поможет мне в этом? Ведь даже кончики моих усов толще объема этого ящика! Только моему Творцу подвластно неведомое и сокрытое! Из этого получается единственный вывод: мой Творец направил меня к этому ящику, и значит, кто-то от Него скоро пребудет в моей обители».
И вот! Словно звезда, от которой все камни пещеры возгорелись разнообразным переливающимся светом, пробила толщу подводной горы и спустилась к этому серебристому кейсу. Ливьятан свернулся и спрятал свой взор от яркого света этого пришельца. Но когда яркость потеряла свою силу, он открыл все свои глаза. А их у него было семь. Перед ним лежал маленький человеческий детеныш.
Два ярко-голубых глаза малыша и семь глаз разнообразного цвета Ливьятана встретились.
Ромах осматривал непонятное ему живое существо, и внутри его разума возникала масса вопросов: «Кто это? Почему я слышу его мысли, а он молчит? Что уготовано мне от него? Как начать диалог с ним? Зачем мои родители не со мной? И вообще, где я нахожусь? Надо попытаться! Возможно, этот… поймет и вернет меня к моим родителям?!» И Ромах обратился к Ливьятану: «Послушайте, уважаемый! Я не знаю, как тебя зовут, но мне бы очень хотелось вернуться к тем, у кого ты, многоуважаемый, меня забрал! Поэтому, если тебя не затруднит, пожалуйста, верни меня туда, откуда я был забран тобою! Иначе я буду вынужден позвать на помощь моего Создателя. И вообще, я голоден».
Ливьятан от слова до слова понимал младенца и так же, как Ромах, мысленно обратился к мальчику: «Я тот, который взял тебя из воды, потому что ты взывал ко мне о помощи. Но почему мой слух уловил твое обращение ко мне?? Этого я не знаю и не понимаю!»
Ромах не сводил глаз с гиганта, который не был человеком, но доброжелательное общение не отпугнуло одного от другого. Поэтому Ромах продолжал: «Моя мама кормила меня светло-прозрачным, но очень вкусным, грудным молоком. А у тебя, мой спаситель, не найдется такого молока?»
Ливьятан придвинулся к младенцу своим животом и открыл свое секретное место. Почувствовав пальчики маленького человечка на своих сосках, он услышал мысль малыша. Ромах говорил немного удивленным и взволнованным тоном: «Сколько много нежных и розовых сосков! У моей мамы было всего два, так мне и одной иногда хватало. А зачем тебе столько?»
Ливьятану стало смешно, но он тут же вспомнил, что человек тает как свечка, когда он открывает свою пасть. Сдержался и ответил младенцу в мыслях своих: «Да ты, я вижу, такой, как я! Грудное молоко любишь?! Но раз ты сказал, что тебе хватало одной сиськи, тогда я не останусь голодным».
Ромах ощутил тепло и расслабился, но почувствовав, что засыпает, успел поблагодарить гиганта, к которому не испытывал никакого страха: «Твое молоко гораздо вкуснее и питательнее, чем у моей мамы. Можно, я буду с т-о-б-о-й д-р-у-ж-и-т-ь?» Веки младенца отяжелели, пухленькие ручки ослабли и через несколько мгновений Ромах погрузился в глубокий сон младенца.
Ливьятан, глядя на человеческого отпрыска, размышлял: «Кто он, который обладает огромной силой звукового сигнала? Почему проявилась во мне жалость именно к нему? Мой Творец дал мне власть над всеми, кто обладает дерзостью! Тогда зачем мне дано охранять это человеческое создание? Не могу ли я съесть…» На этом его мысли оборвала пронзительная боль в центральной области головы и жуткая боль в его секретном месте. «Но у меня нет сердца!» И из его горла вырвался неудержимый рык. Затем, чтобы смягчить наступившую боль, он продолжил свою мысль: «Зачем Твоя рука легла на мою голову? Ты мой Творец! Более пяти с половиной тысячелетий я выполняю каждое Твое слово без всякого прикословия. Что теперь сделано мною неправильно? Кто этот, которого Ты так оберегаешь? Сними с меня боль! Обещаю Тебе, мой Творец, что у этого отрока не упадет ни один волос с его головы, пока он пребудет со мной. Клянусь Твоим именем! Я постараюсь сберечь этого человеческого детеныша для Твоих будущих целей. Не было друга у меня за все время жизни моей. Чему могу научить его, кроме дерзости и бесстрашия? Законы Твои неизвестны мне! Я был и остаюсь орудием в Твоих руках. Кто станет обучать «этого» в стенах моего жилища?» Головная боль исчезла так же внезапно, как и началась.
И вот в этот миг вся пещера осветилась лучезарным светом! Восточная стена открылась, и в образовавшийся проход вошли трое. Двое во всем светлом, а третий в темном.
= 3 =
От такого изобилия света Ливьятан закрыл свои глаза и приступил к поеданию своего грудного молока.
Тем временем эти трое обступили ЙеhИШИЭЛьРоМаХа с трех сторон и у каждого из них в правой руке появился посох. В изголовье посохов находились сияющие шары: шар темного представителя излучал голубовато-зеленое свечение; шар одного из светлых представителей излучал семь по семь радужных соцветий; шар другого светлого представителя отбрасывал в стороны искры раскаленного металла. Все они одновременно прикоснулись нижним окончанием посохов к сердцу мальчика, а их левые руки соединились с правой рукой рядом стоящего.
В это мгновение из каждого светящегося шара вышел луч по направлению к другому. Образовался абсолютный треугольник. Головы всех трех представителей были опущены вниз. В следующее мгновение более яркий свет вошел сверху и затмил собою все происходящее в подводной пещере. Тени исчезли. Затем появились очертания звезды, ярко излучающей свет. Она превратилась в крутящееся кольцо, в середине которого виднелась темная пустота. Оно остановилось в изголовье светящегося треугольника, и из него вышли прямые лучи, которые пронзили шары посохов насквозь. Лучи, упавшие за пришедшими представителями, породили световые круги, которые, соединившись световыми линиями, образовали основание абсолютного треугольника.
Световая пирамида была завершена. И вновь на вершине пирамиды воссияла ярчайшая звезда. Оторвавшись от пирамиды, она поднялась к наивысшей точке пещеры и, войдя в горную породу, исчезла так же неожиданно, как и возникла.
Появились тени на стенах, на потолке и в основании пещеры, но освещенность никогда более не покинула жилище Ливьятана! Пришедшие представители разъединились, и световая пирамида растворилась, словно упавшая пыль. Они направились к восточной стене подводной пещеры и вошли в образовавшийся проход, из которого били ярко-красные лучи. Камни срослись, но из этого места пробился родник холодной ключевой воды, под которым появился глубокий круглый колодец. Слева от него, стряхнув с себя острые алмазные камни, пробился росток с двумя зелеными листочками – возродилось живое деревце.
Ливьятан приоткрыл глаза и устремил взор в сторону младенца. Мальчик сиял, и по его телу передвигались яркие буквы справа налево. Гигант стоял над маленьким человеком и вглядывался в бегущие строчки. Они впивались в его разум и порождали в нем необычные ощущения великих познаний святости Творца и Его Абсолюта во всех творениях, созданиях, деяниях и многом другом, о чем Ливьятан никогда не задумывался. Он старался не дышать в сторону сияющего ребенка, потому что клубы дыма, выходящие из носа, могли потревожить младенческий сон. И не только это было причиной! Он не просто видел бегущие строчки! Где-то глубоко внутри себя он ясно слышал все, что видел перед своими глазами.
Ромах не просыпался! Лишь изредка его нежно-розовые губки шевелились и что-то бормотали, но веки оставались тяжелыми.
Ливьятан покидал свое жилище только при необходимости пополнить в себе запас грудного молока. По возвращении открывал свое тайное место, спрятанное внизу живота, и подсовывал соски ко рту мальчика. Ромах, не выходя из глубокого сна, нехотя открывал рот и, зажимая сосок губами, высасывал достаточное количество грудного молока от Ливьятана. Этого питания ему хватало на очень продолжительное время.
Так прошло три года.
= 4 =
От дуновения непрошенного ветерка шевельнулись золотые кудри на белом излобье светящегося лица Ромаха. И сразу после этого открылись большие голубые глаза, которые начали осматривать все окружающее его.
Мягкое ложе из водорослей не хотело отпускать от себя то нежное дитя, к которому оно очень привыкло. Сухие листья сладко и тихо шуршали, как бы говоря: «Не покидай нас, мы тебя обласкаем еще более, чем прежде, только оставайся при нас».
Ромах пытался вспомнить, каким образом он очутился в этом тихом, теплом и уютном месте. Одна мысль уходила, и вместо нее появлялась другая, но все они улетучились, когда над ним нависла семиглазая голова огромных размеров, и к тому же из широченных ноздрей валил то ли пар, то ли дым. Ребенок протянул к Ливьятану свои руки и очень сильно ухватился за один из его усов, но это нисколько не взволновало огромного великана. Наоборот, ему стало щекотно в правой ноздре и он чихнул так смачно, что из его пасти вырвался огонь и мягкая травяная постель тут же превратилась в пепел. Ливьятан искренне испугался за мальчика, но увидев его невредимым, успокоился и прилег на правый бок, после чего услышал тонкий и очень твердый голос маленького человека.
Ромах произнес: «У тебя это здорово получилось! Вот только немного жарковато. Научишь ли ты и меня изрыгать огонь так же, как это проделываешь ты?»
«Нет!» – однозначно подумал Ливьятан и отвернул свою голову влево.
Ромах, ухватившийся за ус, почувствовал, как пол ушел из-под его ног, но ус не отпускал. Упершись коленками в огромную морду гиганта, он подполз к ноздрям и сказал: «Покажи мне внутренность своего рта».
Ливьятану очень не хотелось этого делать. Потому что более чем за пять с половиной тысячелетий никто из живых людей не видел полости его открытого рта, кроме огня, сжигающего всех и все, что может гореть от сильного пламени. И потом, даже он сам никогда не видел то, что происходит внутри его пасти. Но маленький светлый человек оказался очень настырным и любознательным.
Ромах не сказал открыто, но его мысль была услышана Ливьятаном: «Если ты не покажешь мне внутренности своего рта, я закричу так, что услышит вся вселенная! И весь мир узнает, что ты отказываешь мне в малозначительной просьбе!» – взгляд глаз небесной лазури устремился к большому черному глазу над переносицей великана, и Ливьятан, ощутив на себе огромной силы решительный и пронзительный взор светлого малыша, помыслил про себя: «Хорошо! Пусть позабавится. Может, что-то найдет для себя?!» И Ливьятан приоткрыл небольшую часть своего необъятного рта, наводящего ужас на окружающий живой мир, и показал мальчику, что там происходит.
За двойным рядом массивных белых клыков с человеческий рост кипела и двигалась черная масса. Горячий пар с очень резким запахом выходил из приоткрытой пасти Ливьятана. Из глубин горла вырывался живой желто-красный с оранжевыми бликами огонь. Поэтому он не мог разговаривать. Но мысленное общение не смущало ни того ни другого. Он спросил: «Не страшно ли тебе, мой светлый малыш?» На что услышал ответный вопрос от Ромаха: «А что означает слово «страшно»?» И между ними в первый раз за три года возникла беседа.
Ливьятан закрыл створку своей пасти. Ромах удобно расположился на теплом гигантском носу, и пещера подводной горы где-то в Атлантическом океане проснулась от глубокой спячки.
«Вообще-то, мне неизвестно, – начал свои мысли Ливьятан и продолжал: – что такое страх, потому что моя сущность никогда этого не испытывала. Однако я думаю, что это происходит с теми, кто чего-то боится или что-то тревожное заставляет такового остерегаться собственной тени. Или у живого существа отсутствует грань ответственности перед самим собой, и значит, им или ей утеряна суть Божественного присутствия в мире. Страх порождает ужас! Ужас порождает лишение разума! Без разума живое существо превращается в плод, который от долгого лежания перегнивает и становится жидкой и зловонной грязью. Мой рот закрыт, и это одно из моих качеств, которым я наделен по слову Творца. Только перед моим Творцом я испытываю трепет во всем теле, даже мой панцирь трясет при упоминании о Нем! Мои глаза не видели моего Творца! Однако мое сознание ощущает Его присутствие. Я Его слуга и беспрекословно исполняю волю Творца. У меня нет права выбора! Но мне понятно, что отказаться от Его воли – значит взбунтоваться против моего Творца! А что потом? А то, что после этого кратковременного неподчинения от моего Творца последует суровое наказание».
Ромах старался дышать так, чтобы не слышать своего дыхания. Каждое слово Ливьятана впитывалось в него, словно вода в рыхлую и жирную почву, чтобы когда-нибудь из этой почвы вышли на свет сочные и лечебные плоды для каждого живого существа. Когда живой гигант остановил свои размышления, малыш задал другой вопрос: «Был ли ты когда-нибудь наказан, и что такое наказание?»
«Наказание, – продолжал Ливьятан, – не бывает одно! Приходят много наказаний! Наказание – это испытание твоей души и твоего духа. Каждое из них тяжелее предыдущего! Наказание выполняет работу возвращения к Творцу. Живые существа разумны, но не абсолютны, и поэтому допускают ошибки неосознанные и осознанные. Для каждого из живых поставлены невидимые и ничем не ощутимые весы, на которых взвешиваются все достоинства пройденного этапа жизни. Если добро перевешивает зло, тогда это праведность и благородство! Если зло перевешивает добро, тогда это откровенный и обдуманный бунт против Творца! Творец поставил меня царем над сынами дерзости! И когда такие покидают землю и выходят в открытое и бескрайнее море, появляюсь я и забираю от них самое дорогое, что невозможно купить или продать, – это их жизнь. Я исполнитель воли Творца! Если это так, значит, чаша весов зла этих живых существ уже никогда более не выровняется с чашей добра».
После услышанного Ромах стал размышлять вслух: «Если то, что ты думаешь, – предположение, тогда я принимаю твой ответ! Если все это – твое убеждение, тогда тебе придется аргументировать свои высказывания! Потому что если разумным живым существам предоставлен выбор, тогда рядом с мерой наказания должна присутствовать мера оправдания. Иначе пропадает суть праведности весов справедливости. И остается суть жестокого наказания в виде лишения жизненного русла всего сущего! Если ты поставлен твоим Творцом царем над всеми сынами дерзости, значит, они выполняют ту же работу, какую выполняешь ты по воле твоего Творца. Теперь скажи мне, кто Он, твой Творец? Могу ли я с Ним познакомиться?»
Ливьятан открыл все семь глаз и направил свой взор на малыша, а затем ответил в мыслях своих: «Мой светлый маленький человек! Ты уже с Ним знаком».
Ромах подумал: «Каким образом?»
Гигант, не сводя взгляда с ребенка, отвечал: «Я приставлен к тебе моим Творцом для защиты от внешнего мира. Ты будешь жить со мной и постигать тайные познания многих сторон мироздания до тех пор, пока мой Творец не пошлет тебя туда, откуда ты взят по твоей просьбе и по воле моего Творца. Тебе желается узнать аргументированные ответы на мои высказывания! Тогда тебе придется прожить со мной немало человеческих лет, чтобы достичь уровня безвременного течения вечной жизни. Ты сможешь покинуть меня и мое жилье только тогда, когда иссякнут в тебе твои вопросы. Но к тому времени ты станешь абсолютно другим, и то детское, что в тебе сегодня, будет тобой забыто и отброшено, потому что к прошедшему времени не существует физического возврата. Твои рассуждения совершенно не совпадают с мыслями детей человеческого мира сегодня! Ты другой! Ты не от мира сего! Ты читаешь мысли пребывающих рядом с тобой и знаешь способ телепатического общения! Чем еще обладаешь ты, мой светлый малыш? Известно ли тебе твое имя? Кто ты? Зачем ты пришел в этот мир? Как видишь, не только у тебя возникают вопросы! И вот! То, что видят мои глаза на твоем теле, поможет нам разобраться во многих необъяснимых деталях всего сущего и не сущего, как в мире материальном, так и в мире духовном».
= 5 =
Ромах осмотрел себя, но кроме пятен сажи не увидел на своем теле ничего, что могло бы помочь в понятии прошлого, настоящего и будущего. Его лучезарный взор, о котором он сам не подозревал, остановился на роднике, вытекающем из стены пещеры во впадину в основании каменного пола.
Вода сверкала и переливалась разнообразными цветами.
Шелест воды притягивал к себе всю его сущность. Он вновь ухватился за ус Ливьятана и, держась за него обеими руками, спустился на пол и на четвереньках направился к роднику.
Острые разноцветные камни впивались в нежную подошву его стоп, но это не остановило его порыва. Подойдя к воде, льющейся из скалы высоким водопадом, он вошел под него и ощутил нежность прохладной влаги.
Кудри золотистых волос намокли и облепили его лицо. Наслаждению не было границ! Он воссиял, и подводная пещера сотряслась от громкого детского смеха. Ромах был удовлетворен.
Черная сажа от сгоревшей постели и трехлетняя пыль были смыты под водопадом родника. Мальчик поднял руки и соединил ладони над своей головой. Затем открыл глаза и посмотрел вверх. Струя воды, соприкасаясь с верхом его рук, отлетала во все стороны, от чего образовался видимый водяной зонт, из которого вырывался свет с длинными острыми лучами.
Ливьятан, смотря на происходящее, ощутил отсутствие зуда под панцирем, который постоянно в нем пребывал. Он перестал чувствовать свое тело, и от этого веки сомкнулись, и впервые его обволакивал дурманящий глубокий сон. И вот то, что он увидел: «Его огромное живое тело лежало на изумрудной крышке песочных часов, в которых свободный ход песка был приостановлен большим рубиновым камнем. Из пасти вырывался непрекращающийся огонь, который наталкивался на невидимую стену, и от этого пламя растекалось по кругу и образовывало огненное кольцо. Из черного отверстия кольца высвечивался темный силуэт сидящего на голубом троне и поглощающего огонь из пламени образовавшегося кольца. Вышел из кольца голос и вошел во все внутренности Ливьятана: «В этот день Я сотворил тебя. В этот день ты получил мое создание. В этот день он открыл глаза и открыл свои уста для общения с тобой. Не отнимай ничего из начертанного на теле его, и не добавляй ничего, что в разуме твоем. С этого дня обо всем, что известно тебе, его обучай. Он избран Мною для исправления кривых путей всего живого и неживого. Будь рядом с ним и ни на миг не покидай его. Сделаешь все, тогда отниму камень от хода песочных часов жизни твоей. Поступишь по разумению своему, тогда совсем закрою проход в песочных часах твоих и время твое встанет совсем, и некому будет помочь тебе более ни в чем». Пропал голос так же неожиданно, как и прошел сквозь огненное кольцо. Сон исчез, и Ливьятан проснулся, открыв глаза.
Ромах продолжал стоять под струями родниковой воды. Но в этот момент поток воды усилился, и Ливьятан, как ни пытался, не мог усмотреть, что происходило за сплошной водяной стеной. А было то, что вокруг светящегося малыша образовался водяной зонт, только ноги оставались видимыми. Ливьятан оставался спокойным, зная, что мальчик находится рядом.
Напротив лица Ромаха, стоявшего спиной к воспитателю, появилось водяное очертание другого лица! Оно состояло из прозрачной воды и было не похожим на отражение лица маленького человека. Ромах, смотря вверх, не заметил этого. Но когда водяное лицо коснулось носом подбородка малыша, он почувствовал присутствие незнакомца.
Ромах, понимая, что его воспитатель может услышать его мысль, перешел к прямому тихому разговору. Он спросил, улыбаясь и не испытывая никакого страха: «Ты кто?» На что услышал: «Зачем тебе это знать? Мое имя многозвучно и сущность моя многогранна! Однако из-за того, что мы станем часто общаться друг с другом, ты можешь называть меня «МАИМ» (перевод с еврейского языка «хибру» – вода)! Твое имя мне известно и поэтому я пришел к тебе, чтобы убедиться в истине говорящих о тебе!» Разговор происходил в шуме журчащей воды. Ливьятан пребывал на своем ложе в абсолютном спокойствии за мальчика, но в раздумии об увиденном сне.
Зеленые и полные листья на небольшом трехлетнем дереве трепетали, окропляемые брызгами водяного зонта. Ствол деревца стал полным, но не рыхлым. Его кора была гладкой, и по всему стволу стягивались видимые кольца, отходящие от ствола. В месте третьего кольца дерево раздвоилось и в основании раздвоения образовались два кольца, соединенных друг с другом. Два ствола из одного и множество ветвей с тяжелыми листьями.
Маим сказал Ромаху, поворотом лица показывая на дерево: «Листья этого дерева съедобны и очень полезны для тебя! Правда, они сначала горьковаты, но потом сок их сладок и вкусен. Каждые десять дней на нем рождается новый листочек. Поэтому раз в десять дней ты можешь взять с него по одному нижнему листку и усладить свой организм этой сочной добавкой к твоему молочному рациону. И плюс ко всему ты можешь спокойно вкушать прохладную воду из этого родника. Запомни, в этой воде присутствуют все природные элементы, в которых нуждается твой организм. Я пришел не только для того, чтобы любоваться тобой! Творец всего Мироздания послал меня к тебе для обучения и постижения тайн, хранящихся в моих владениях. Теперь мне следует покинуть тебя, потому что впереди меня ждет много незаконченной работы! Я не прощаюсь! Я говорю тебе ДО СВИДАНИЯ, малыш, ДО СВИДАНИЯ, ЙеhИШИЭЛьРоМаХ! Я приду к тебе, когда Творец Мироздания позволит мне общение с тобою!» Прозрачное лицо исчезло и водяной зонт ослаб.
Ромах вышел из воды весь сияющий и очень удовлетворенный.
Ливьятан замер от увиденного. Мальчик светился, словно звезда, спустившаяся в эту подводную пещеру. Гигант обратился к малышу: «Ты изменился и посветлел более, чем прежде! Что-то явно произошло, но это сокрыто от меня! Если тебя это не затруднит, постарайся прояснить возникшую тень между нами».
Взор дневного чистого неба пронзил Ливьятана и он услышал внутри себя:
«Что не бывает с тем, кому дан выбор?
Возможен ли ответ про все и вся?
За светом мрак. За мраком свет. Но вот он – я!
Который вышел из незримых недр».
Так ответил Ромах на заданный вопрос. То, что его взгляд стал проникновенным, было истиной. Потому что малыш стал видеть то, чего не видел ранее!
Перед его взором двигались внутренние органы Ливьятана: очень сильные и плавные кости; мощный и вытянутый череп; большое количество позвонков, идущих от головы до конца его хвоста; кипящая кровь, быстро текущая по его толстым и упругим многоответвленным венам; жилы, связывающие весь его внутренний живой мир; огромную печень, фильтрующую всю его жизненную деятельность; грудное молоко, откладываемое в секретной части его живота; и вот оно, спрятанное от глаз и от разума самого Ливьятана, небольшое, но ритмично бьющееся сердце.
Ромах подумал в глубине своего разума, которая была недоступна никому, кроме Одного Всесильного и Всемогущего Бога Превечно Живого: «И все-таки у моего воспитателя есть сердце!» А затем произнес вслух: «Все хорошо! Все хорошо, мой воспитатель, и я очень рад, что все хорошо! Однако на твой вопрос я затрудняюсь ответить. Почему? Потому что сам не знаю ответ! Но думаю, что вместе мы постараемся найти истину. И ты обязательно мне в этом поможешь. Лишь одно могу сказать утвердительно! Теперь мне известно мое имя».
= 6 =
Яркое сияние, исходящее от ребенка, медленно угасало, однако совсем не исчезло. Ромах не ощущал голода, но решительно желал испытать вкус древесного листа и воды из родника, о которых сказал его новый друг Маим.
Сначала он нежно погладил ствол дерева, а затем не спеша сорвал с нижней ветки широкий зеленый лист. Положил его в рот и стал тщательно пережевывать. Ребенок не испытывал восторга от вкушения нового продукта, но ощущение прилива энергии во всем теле заставляло мальчика не выплевывать под ноги ту мякоть, которая постепенно приобретала другой вкус. Первоначальный горький привкус стал сладким. «Как вкусно!» – подумал Ромах и пошел к роднику. А там, открыв рот, заполнил его чистой и оживляющей водой. «Очень приятная вода!» – помыслил малыш и весь мокрый вышел из-под родника.
Ливьятан с интересом наблюдал за осознанными действиями своего подопечного. А затем спросил: «Понравилось ли тебе то, что ты сейчас вкусил и выпил?» Этим вопросом он вернул Ромаха из бытия парящего к реальному мировоззрению и продолжал, не дожидаясь ответа: «Готов ли мой светлый человек к началу обучения?»
Ответ ребенка заставил задуматься Ливьятана над временем, в котором теперь они оба пребывали! Ребенок говорил:
«У времени есть право руководить любым началом!
Во времени желая жить, к концу торопятся в начале!
Для времени построен путь от сотворения в начале!
За временем стоит Один, который был и будет над началом».
А затем Ромах продолжал, смотря в упор на своего воспитателя: «Ты говорил о моем отличии от других человеческих детей. Но никто из них не жил с тобою! Тогда каким образом тебе известны повадки, интересы, разговоры этих детей? Они не живут под водой, но как это ни странно, до моего слуха доносятся разнообразные голоса, речь которых понимается моим внутренним миром. Кто они?» И малыш замер в ожидании ответа.
Ливьятан, немного подумав, отвечал: «Глупость их по молодости их! Безумие их – продолжение ошибок их родителей! Они капризны и безудержны, потому что их эгоизм превышает реальную действительность человеческого сознания».
«Но ты не имел с ними контакта. Если так, тогда каким образом тебе известен их внутренний мир?» – последовал новый вопрос от Ромаха в сторону Ливьятана. И тот не замедлил с ответом: «Нечасто, но иногда мне приходится выходить к поверхности вод морей и больших рек. Над моей головой проплывают корабли, на которых присутствуют люди разных возрастов и абсолютно разных в мышлении и манере общения друг с другом. Их мысли и их разговоры в большинстве своем обнажают разнообразные стороны несовершенного материального мира. О чистоте духовного мира их разум молчит или надсмеивается, пребывая в пустоте злорадства. Мне не дано право на осуждение, и поэтому я пребываю в безразличии к человеческой жизнедеятельности». Ему желалось продолжить начатую беседу, но его голова почувствовала тяжесть и боль. Неожиданная остановка хода мыслей взволновала Ромаха, и он устремил свой проникновенный взор в голову Ливьятана.
Ребенок видел происходящее в разуме воспитателя, и до него доносились некоторые фразы из того, что укладывалось в разуме Ливьятана.
Мозг гиганта пылал жарким пламенем, и над ним лежала распростертая, с темным сиянием, невидимая рука. Голос из глубины говорил: «Тебе было с… не доб… от своего разум… к тому, что должно быть и… познанно. Тебе не дост… поня… разума челов… поэтому ты подлежишь наказ..!.Тебе не…» И в этот момент сердце мальчика сжалилось над происходящим с Ливьятаном. Из приоткрытого рта вырвался крик души: «Благословен Вездесущий, Господь Бог! Никто и ничто не спрятано от Всесильного Творца всего мироздания! Вот я, сын Твой, стою перед Тобою. Тот, у кого нет выбора, заключен Тобой в незримые огненные цепи! Всё и все во власти Твоей! Кто устоит перед Тобой, когда Слава Твоя с Тобой пребывает?! Избавь раба Своего, моего наставника, от Руки наказания! Прими просьбу мою, Всеслышащий Господь Бог Всесильный, Творец Всемилостивый и Всепрощающий, и не отклони прошение мое перед Славой Твоей, ибо Ты Бог и нет другого Бога, кроме Тебя!» И услышал ЙеhИШИЭЛьРоМаХ внутри себя голос, приводящий в трепет не только сердце, но и душу: «Говори и будешь услышан».
«Благословен Ты, Господь, Бог! Ибо повсюду Слава Твоя с Тобой пребывает! – так Ромах продолжил свое обращение: – Перед глазами моими витают слова заповедей Твоих! В одной из них сказано «ВОЗЛЮБИ БЛИЖНЕГО СВОЕГО, КАК САМОГО СЕБЯ!». Если так, тогда кто для меня ближе сегодня, как не тот, которого Ты желаешь наказать за его умственные рассуждения о тех, которые созданы по образу Твоему и подобию Твоему! Кто, как не он, беспрекословно поступает по слову Твоему? Кто, как не он, трепещет при упоминании Имени Твоего? Так если он заслуживает сурового наказания от РУКИ Твоей, тогда что заслуживают те создания Твои, которые пренебрегают Тобой и не соблюдают заповедей Твоих?! Ты, Пресвятой Господь Бог, Всесильный Творец всего живого и неживого, Всемилостивый и Милосердный, прости раба Твоего и помилуй душу его! Потому что, если кто-то виноват перед Тобой, так это я за вопросы свои, на которые желаю найти ответы по справедливости и ради истины. Поэтому я заслуживаю наказания перед Тобой. Вот я! Твой сын и свет Твоего взора! Твое создание и тот, в ком от рождения Твоя ТОРА! Наказывая Своего раба, наказывай и меня, Своего сына!» На этом остановил Ромах свое обращение к Творцу Ливьятана, и склонив голову, приготовился к получению наказания.
Ливьятан, почувствовав облегчение, распластался на полу и трепетал в страхе перед Творцом. Ромах закрыл глаза и замер в ожидании. Мальчика сокрыл живой облачный столб. Он ощущал прикосновения ко всему телу. Его душа сияла на всех трех невидимых ступенях. Чувство невесомости подступило к его разуму. Он молчал, и все, что окружало его, тоже пребывало в тишине или в страхе нарушения создавшейся тишины. Камни повисли вокруг облачного столба. Вода родника прекратила свободное падение и потянулась к облачному столбу, образовывая вокруг него водяные кольца. Очень скоро они соединились, образовав при этом живой водяной столб ярко-голубого цвета. Приоткрылась пасть Ливьятана, и черная кипящая масса, вытекая из нее, образовала маслянистое кольцо вокруг водяного столба. Чихнул Ливьятан, и возгорелось то кольцо незатухающим пламенем. Острые языки живого огня отбрасывали вверх порхающие легкими крыльями буквы. Они складывались в слова и поднимались под купол пещеры против часовой стрелки. Множество тысяч слов святости из Книги книг складывались в длинные ряды, окутывая стоящий водяной столб последующими рядами. Только тогда, когда ими заполнились нижние ряды у самого основания живого столба, все они, от начала до конца, вошли внутрь водяного, каменного и облачного столбов, где пребывал ЙеhИШИЭЛьРоМаХ. Буква за буквой, слово за словом, стремительно вонзаясь, проникали в сокровенное место трехлетнего мальчика. Теперь его мозг полыхал необычным светом и все, что его обволокло, излучало разнообразные световые гаммы. И тот же голос сказал: «По слову твоему снизошло прощение Мое к рабу Моему. Вложил Я в тебя всю святость Торы Моей. Теперь ты один из нас во плоти человеческой. Очень скоро Я поставлю тебя перед всеми созданиями Моими. Немногие станут слушать и из этих немногие пойдут следом за тобой».
Ромах спросил тихим внутренним голосом: «Кто Ты?»
И вот наступила абсолютная тишина, и ослепительный свет Славы Господа Бога Всесильного покрыл собою все самые потайные места подводной пещеры. Все замерло. «Я ЕСТЬ ЭТО ЕСТЬ Я. Я ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ОТЦОВ ТВОИХ. Я ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ АВРАhАМА, ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ИЦХАКА, ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ЯАКОВА. ВСЕ ТВОРЕНИЯ МОИ и ВСЕ СОЗДАНИЯ МОИ. НЕТ ДРУГОГО бога кроме МЕНЯ. ПО СЛОВУ МОЕМУ ПОСТУПАЙ, и Я ВО ВСЕМ с тобой ПРЕБЫВАТЬ СТАНУ». Возродилась другая тишина, в которой стали слышны шуршащие звуки. Кто-то нашептывал непонятные Ливьятану быстрые фразы. Что-то шелестело со всех сторон! Откуда-то доносились, словно из шофара, тонкие продолжительные звуки! И в этот момент из уст Ромаха вышли ослепляющим светом слова: «Благословен Господь Бог Всесильный Израиля и всего человечества и творений Божественного мироздания! Благословен Господь Бог, Превечно Живой и Животворящий! Все сказанное Тобой, Господь, Бог Воинств Небесных (Саваоф), услышано не только твоим слугою, но и всеми творениями Твоими и всеми созданиями Твоими. Может ли твой слуга получить ответ из уст Твоих на вопрос, который желает выйти на свет Пресвятой Славы Твоей?» И вновь наступила пронзительная тишина, и из нее прошел голос Пресвятого Господа Бога Всесильного: «Говори и будешь услышан».
ЙеhИШИЭЛьРоМаХ вопрошал, и слова его шли от сердца и души его: «Почему возлагаешь на меня ответственность быть пастырем человеческих душ? Достоин ли я, маленькое человеческое создание, иметь право на откровение с Творцом всего мироздания? Разве не достаточно всем созданиям Твоим, что Ты, Господь Бог Всесильный Авраhама, Всесильный Бог Ицхака, Всесильный Бог Яакова, дал учителя Моисея, который имел право разговаривать с Тобой из уст в уста? Что я, Твой слуга, могу сказать детям твоим? Ведь у первенцев Твоих достаточно мудрецов и праведных учителей, обучающих многих Святой Книге Твоей! Законы Твои известны им! Заповеди Твои с ошибками, но соблюдаются ими! ТОРА – Свята Она в глазах народа Израиля. И вот! В главе ВАЕЛЕХ XXXI, 16 сказано:
И СКАЗАЛ БОГ, ОБРАЩАЯСЬ К МОШЕ: КОГДА УЙДЕШЬ ТЫ К ОТЦАМ ТВОИМ, И ПОДНИМЕТСЯ НАРОД ЭТОТ, И РАСПУТНО СЛУЖИТЬ БУДЕТ ЧУЖИМ БОГАМ СТРАНЫ, В КОТОРУЮ ОН ПРИДЕТ, И ОСТАВИТ ОН МЕНЯ, И НАРУШИТ СОЮЗ МОЙ, КОТОРЫЙ Я ЗАКЛЮЧИЛ С НИМ. /17/ И ВОЗГОРИТСЯ ГНЕВ МОЙ НА НЕГО В ТОТ ДЕНЬ, И ОСТАВЛЮ Я ИХ, И СОКРОЮ ЛИК МОЙ ОТ НИХ, И БУДЕТ ОН ОТДАН НА РАСТЕРЗАНИЕ, И ПОСТИГНУТ ЕГО МНОГИЕ БЕДЫ И НЕСЧАСТЬЯ, И СКАЖЕТ ОН В ТОТ ДЕНЬ: «НЕ ПОТОМУ ЛИ, ЧТО НЕТ ВСЕСИЛЬНОГО МОЕГО СРЕДИ МЕНЯ, ПОСТИГЛИ МЕНЯ БЕДЫ ЭТИ?» /18/ А Я СОВЕРШЕННО СОКРОЮ ЛИК МОЙ В ТОТ ДЕНЬ ЗА ВСЕ ЗЛО, КОТОРОЕ ОН СДЕЛАЛ, КОГДА ОБРАТИЛСЯ К БОГАМ ИНЫМ. /19/ А ТЕПЕРЬ НАПИШИТЕ СЕБЕ ПЕСНЬ ЭТУ, И НАУЧИ ЕЙ СЫНОВ ИЗРАИЛЯ, ВЛОЖИ ЕЕ В УСТА ИХ, ДАБЫ БЫЛА МНЕ ПЕСНЬ ЭТА СВИДЕТЕЛЬСТВОМ О СЫНАХ ИЗРАИЛЯ. /20/ КОГДА ПРИВЕДУ Я ЕГО НА ЗЕМЛЮ, О КОТОРОЙ ПОКЛЯЛСЯ Я ОТЦАМ ИХ, ЗЕМЛЮ, ТЕКУЩУЮ МОЛОКОМ И МЕДОМ, И БУДЕТ ОН ЕСТЬ, А КОГДА НАСЫТИТСЯ И СТАНЕТ ТУЧНЫМ, ОБРАТИТСЯ К БОГАМ ИНЫМ, И БУДУТ ОНИ СЛУЖИТЬ ИМ, А МЕНЯ ОТВЕРГНУТ, И НАРУШИТ ОН СОЮЗ МОЙ; /21/ ТО ВОТ КОГДА ПОСТИГНУТ ЕГО БЕДЫ МНОГИЕ И НЕСЧАСТЬЯ, ОТЗОВЕТСЯ ПЕСНЬ ЭТА ПРОТИВ НЕГО КАК СВИДЕТЕЛЬ, ИБО НЕ ЗАБУДЕТСЯ ОНА В УСТАХ ПОТОМСТВА ЕГО: ИБО ЗНАЮ Я ЗАМЫСЕЛ ЕГО, КОТОРЫЙ ЗАМЫШЛЯЕТ ОН СЕГОДНЯ, ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ПРИВЕДУ Я ЕГО В СТРАНУ, О КОТОРОЙ ПОКЛЯЛСЯ.
Так что твой слуга Господина моего ответит тем, когда они станут против слуги Твоего со словами упрека по поводу этой песни? Они умны и красноречивы, словно Корах и его сообщники! – остановился Ромах и приготовился к более серьезному наказанию за сказанное, но душа испросила слова, пребывая в трепете, и он добавил: – Прости и помилуй меня Благословенный, Господь Бог Всесильный, Всепрощающий, Всемилостивый и Всемилосердный. Вот я! Твой слуга, Твой раб, Твое создание, Твой сын, Твое дитя! Стою перед Тобой под балдахином ШЕХИНЫ (Божественное присутствие) Твоей! Открыты Тебе все помыслы и рассуждения мои. На многое открыл Ты мне глаза мои. И вот! Благословенный, Господь Бог Всесильный мой! Я буду послан Тобою к народу этому, который совершил и продолжает совершать немало зла в глазах Твоих. Слуга Твой поверил в Тебя и уповает на помощь Твою, ибо только Ты Один Господь Бог и нет другого бога, кроме Тебя. Тобою сотворен мир этот ради Авраhама и его потомков. ТОРА говорит Твоими словами:
«ЭЛЕ ТОЛДОТ hАШАМАИМ ВЕhААРЕЦ БЕhИБАРАМ БЕЙЕМ АСОТ hАШЕМ ЭЙЛОhИМ ЭРЕЦ ВЕШАМАИМ»:
«ВОТ ПРОИСХОЖДЕНИЕ НЕБА И ЗЕМЛИ ПРИ СОТВОРЕНИИ ИХ, ВО ВРЕМЯ СОЗИДАНИЯ БОГОМ ВСЕСИЛЬНЫМ ЗЕМЛИ И НЕБА». Брейшит II, 4
БЕhИБАРАМ – ПРИ СОТВОРЕНИИ ИХ, это слово соответствует имени АВРАhАМ. Тогда что я могу привнести нового для народа этого и его потомков? Хватит ли слов у слуги Твоего, чтобы убедить народ этот во всем, что уготовано им Тобой?»
ЙеhИШИЭЛьРоМаХ таял от нескончаемого света Славы Господа Бога Всесильного Израиля. Вся его сущность желала соединиться с Ним, потому что влившееся блаженство в его органы материальной сущности отпускало Ромаха от возродившегося слияния.
И сказал Господь ЙеhИШИЭЛьРоМаХу так: «Твои слова соответствуют истине. Поэтому Я подготовлю тебя к этой миссии. По окончании многих лет от этого дня поставлю тебя в тот день перед храмовой горой в Иерусалиме. Станешь говорить и будешь услышан во всех отдаленных местах этого мира и мира грядущего. Всех, уверовавших в Меня, благословлю до тысячи поколений и отдам в их руки вечную жизнь. Всех, отторгнувших Имя Мое, в тот день отдам на поругание и порабощение другим народам, вставлю в их ноздри огненные кольца и проведу всех их перед теми, кто с Любовью уверовал в Святость Имен Моих, а затем вырежу их имена из Книги Жизни Моей. Пришедшим ко Мне с Любовью в сердце своем вложу в их сердца память об этом дне на тысячу поколений, чтобы никому не было повадно сойти с пути ДОБРА, МИЛОСТИ, МИЛОСЕРДИЯ И ИСТИНЫ ПРАВЕДНОСТИ перед всеми ТВОРЕНИЯМИ И СОЗДАНИЯМИ МОИМИ. И вот! По слову Моему от всех десяти иерархий к тебе отныне станут приходить предводители ангелов; Михаэль, Гавриэль, Малькиэль и другие от высших до низших, ибо от них ты постигал ранее и постигнешь теперь все тайны Моего мироздания. Я не отойду от тебя. Везде и во всем с тобой пребывать стану, ибо ты не слуга Мне и ты не раб Мой! Ты ЙеhИШИЭЛЬРоМаХ; Мой аромат Любви, Моя мелодия Добра, Мое изобилие Милости и Милосердия, Мои стрелы Истины, Мои потоки Праведности, Мои песни Мудрости, Мое копье в руке Правосудия, Моя близость Искренности, Моя корона Царственности, Моя долготерпеливость Превечности. Это путь жизни твоей. Тяжела ноша твоя, да каждый из них составляет покров души и тела твоего. Не снимай его нигде, где бы ни ступала нога твоя! Мой раб Ливьятан отныне в руках твоих, и теперь ты воспитатель ему. Управляй им так же, как ты управляешь помыслом твоим. Будь тем, кто ты есть». Изобилие света постепенно уходило в небытие. Ливьятан перестал ощущать тяжелое давление темного покрывала, но открывать глаза не хотел, продолжая испытывать трепет перед Творцом. Тишина продолжала быть, но ее сущность полностью изменилась. Что-то происходило в глубоководной пещере, и Ливьятан это понимал.
= 7 =
Сияющая СЛАВА ГОСПОДА БОГа ВСЕСИЛЬНОГО покинула место пребывания Божьего творения и Господнего создания. Многое изменилось внутри жилища Ливьятана: фосфорисцидное освещение пропало совсем; острые камни половины поверхности пола стали гладкими; вся пещера заполнилась двигающимися тенями; дерево расцвело живыми трепещущими цветами; вода родника, звеня, журчала от легкого падения в образовавшийся колодец над основанием пола; вокруг наполненного прозрачной водой колодца зашелестела зеленая шелковистая трава; трехлетний мальчик перестал быть ребенком, он изменился и повзрослел. Теперь он выглядел совсем иным: темные с золотым отливом волосы, кнопочный нос младенца выпрямился, брови соединились в две отчетливые дуги, тонкий край подбородка прятался за черным волосяным покровом.
Ливьятан старался размышлять спокойно, чтобы не выйти из уравновешенного состояния. Он подумал: «Если то, что я вижу, мне не снится, то мой сон был продолжительным и исчислялся годами! Если я пребываю во сне, что маловероятно, тогда моим Творцом открывается ближайшее будущее! И третье. Если все это не галлюцинация и от начала до этого момента прошло немного времени, тогда для моего разума закрыто понятие происходящего в моем жилище».
После своих размышлений он услышал: «Все эти три из твоих помышлений являются истиной. Постарайся не думать об этом более! Но если ты, Ливьятан, настаиваешь на разъяснении увиденного тобой, тогда ответ на все это ты найдешь в Священной Книге Книг. ТОРА и только ТОРА поможет тебе подобрать ключи к дверям, за которыми скрыты ответы для твоего разумения». Каждое услышанное им слово вкатывалось в него в его разум зримыми приливами звуковых волн.
«Все поменялось между мной и человеческим детенышем! Теперь у меня рождаются вопросы, а у повзрослевшего светлого малыша на вопросы рождаются ответы, взятые из Истины Творца. Значит, с этого момента он учитель, а я ученик». Так думал Ливьятан, смотря в сторону светящегося Ромаха, и продолжал: «Кто же ты, мой светлый человек?» Не прошло и мгновения, когда в его разум пришло откровение, рассеявшее не совсем чистый домысел о существовании человека в этой подводной пещере.
«Так говорил Яаков, сын Ицхака, сына Авраhама, на предсмертном одре перед двенадцатью сыновьями своими в городе Гошен страны Мицраим (Египет, расположенный на севере Африки. На древнееврейском языке Египет назывался МИЦРАИМ): (БЕРЕШИТ, Ваехи XLIX, 8-12) «ЙЕhУДА АТА ЙЕДУХА АХЕЙХА ЯДХА БЕОРЭФ ОЙВЭХА ИШТАХАВУ ЛЕХА БНЕЙ АВИХА: ГУР АРЪЕ ЙЕhУДА МИТЭРЭФ БЕНИ АЛИТА КАРАА РАВАЦ КЕАРЪЕ УХЛАВИ МИ ЯКИМЭНИ: ЛО-ЯСУР ШЕВЭТ МИЙЕhУДА УМЕХОКЕК МИБЕЙН РАГЛАВ АД КИ-ЯВО ШИЛО ВЕЛО ИКhАТ АМИМ: ОСРИ ЛАГЭФЭН ИИРО ВЕЛАСОРЕКА БЕНИ АТОНО КИБЕС БАЯИН ЛЕВУШО УВДАМ-АНАВИМ СУТО: ХАХЛИЛИ ЭЙНАИМ МИЯИН УЛЬВЕН-ШИНАИМ МЕХАЛАВ:», что означает «/8/ ТЕБЯ, ЙЕhУДА, ВОСХВАЛЯТ БРАТЬЯ ТВОИ; РУКА ТВОЯ НА ХРЕБТЕ ВРАГОВ ТВОИХ; ПОКЛОНЯТСЯ ТЕБЕ СЫНЫ ОТЦА ТВОЕГО. /9/ МОЛОДОЙ ЛЕВ ЙЕhУДА, ОТ НАСИЛЬСТВА ТЫ, СЫН МОЙ, УДАЛИЛСЯ. ПРИТАИЛСЯ, ЛЕГ ОН, КАК ЛЕВ И КАК ЛЕОПАРД, КТО ПОСМЕЕТ ПОТРЕВОЖИТЬ ЕГО? /10/ НЕ ОТОЙДЕТ СКИПЕТР ОТ ЙЕhУДЫ, И ЗАКОНОДАТЕЛЬ ИЗ СРЕДЫ ПОТОМКОВ ЕГО, ПОКА НЕ ПРИДЕТ В ШИЛО, И ЕМУ ПОВИНОВЕНИЕ НАРОДОВ. /11/ К ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗЕ ПРИВЯЗЫВАЕТ ОН ОСЛЕНКА СВОЕГО И К ЛОЗЕ НЕЖНОЙ СЫНА ОСЛИЦЫ СВОЕЙ; МОЕТ В ВИНЕ ОДЕЖДУ СВОЮ И В КРОВИ ГРОЗДЬЕВ ОДЕЯНИЕ СВОЕ. /12/ КРАСНЕЕ ВИНА ГЛАЗА ЕГО И БЕЛЕЕ МОЛОКА ЕГО ЗУБЫ».
Это благословение живо и не отойдет от престола Славы Господа Бога Всесильного Израиля! Кровь всех трех праотцев и их последователей течет в жилах моих. И теперь мне предстоит познать и испытать на себе всю боль народа Израиля за все деяния их со дня образования их. Если ты, Ливьятан, не услышишь или не увидишь дыхание мое в жилище твоем, не помысли о плохом. Дождись возвращения моего в молитве перед Творцом твоим. Неведом тебе страх и о любви не знаешь ты! Благодарю тебя за спасение и приют плоти моей. Обращение твое ко мне будет услышано мной, и я отвечу тебе из любого места нахождения своего. Песочные часы жизни твоей приобрели свое первостепенное состояние. Возблагодари Творца твоего за прощение, которым Он, Творец, наградил тебя в этот день!» Наступила тишина. Ливьятан слушал с открытыми глазами и перед ним каждое мгновение менялись разнообразные видения происходящего в пещере.
= 8 =
Если свечение, исходящее от Ромаха, слабело, родник переполнял своей водой колодец и от него в разные стороны разливались ручьи совсем не прозрачной воды. Когда свечение, исходящее от ЙеhИШИЭЛьРоМаХа, усиливалось, тогда вода в ручьях становилась прозрачной и устремлялась назад к колодцу, возвращаясь в круги своя.
«Проснись! Проснись! Разомкни глаза, Ливьятан, раб Творца Вездесущего! Желающий слушать да услышит! Восторгаюшийся видением да увидит! Вот! Смотри», – и Ливьятан устремил свой взор на двигающуюся картину над колодцем родника. И вот то, что он увидел: незатухающий от сильного пламени костер и над ним раскаленную глиняную чашу огромных размеров, над чашей раскаленный каменный подмосток и силуэт человека, который говорил спокойным голосом: «Не в твоей власти управлять силой огня. Не тебе руководить потоками вод. Не ты властвуешь над ветром. И не тебе решать участь моих поступков в этом мире. Ты царь одного народа, а в мире присутствует Царь всех царей. Ты и твой народ поклоняетесь идолам, а Он Превечно Живой. Ты ворожишь над паром кипящих настоев, взятых от живых и неживых творений их Творца, и заставляешь свой народ преклоняться перед собой и молиться на тебя, словно ты есть бог. Истинный Бог управляет временем, и твоя жизнь зависит от этого времени. Наступит миг, когда ты станешь жалеть о содеянном при жизни своей, но голос твой не будет услышан! Вот я, Аврам, сын Тераха, стою перед раскаленным горлом твоего ада, но никто не осмелится толкнуть меня вниз, потому что нет у слуг твоих и рабов твоих мужества, чтобы подойти ко мне. Ибо все вы испытываете страх и ужас перед силой огня». И выстроились храбрецы по зову царя Вавилона, желая угодить царю и за это получить материальное вознаграждение, но их попытки заканчивались трагическим концом для них самих. Не доходя до Аврама тридцати шагов, каждый из них сгорал ярким пламенем. Царь Вавилона Амрафель, он же Хаммурапи, приказал столкнуть Аврама длинным металлическим жезлом, который хранился в руке у одного из главных идолов (божеств) народа этого. Этот жезл был более пятидесяти метров длиной, но не было человека, который мог бы его удержать в руках своих. Снова вызвались дерзкие храбрецы и пытались вырвать его из руки божества и вырвали, но руку идолу сломали. Подняли этот жезл наверх при помощи толстых витых канатов и, взяв, направили его на Аврама. И вот! Расплавился жезл, так и не коснувшись этого человека, а храбрецов тех языком пламени безжалостным огонь пожрал. Сказал Аврам царю: «СМЕРТЬ людей этих и других, что пришла к ним по воле твоей, возлегла на короне главы твоей и прибавит к себе еще и не насытится, но ответ за них тебе держать перед Творцом всего живого и неживого. Отныне власть твоя растает в руках твоих. Все отдашь сыну своему при жизни своей, и ревность твоя пожрет плоть твою в одиночестве твоем к потере этой. Пустота приходит к тебе, и нет от нее избавления! Теперь смотри». Аврам вытянул руки в стороны и оторвался от каменного приступа. Его тело не падало камнем вниз и не сгорало от живых языков страшного пламени, оно зависло над горлом раскаленной глиняной чаши и медленно опустилось вниз, к месту, где бушевал незатухающий огонь.
Площадь публичной казни была устроена перед высокими стенами дворца царя Дамаска. Перед каждой казнью за воротами этой площади выстраивались длинные очереди любопытных людей. Все они жаждали насладиться видом живого спектакля – смерти приговоренного к казни. Никто из них не скупился для приобретения входного билета. В тот день не хватило билетов для всех желающих. И вот! Произошло чудо! Аврам, сын Тераха, не сгорел в раскаленной печи. Наоборот! Все пребывающие в этот момент на месте казни слышали спокойный голос Аврама, исходящий из горла огненной печи, к которой уже никто не мог подойти и подбросить дрова. Огонь стал живым и усиливался сам по себе, без человеческой помощи. Глиняная печь от силы огня стала прозрачной, словно стекло, и жар пламени породил четкое видение. В центре чаши обозначался силуэт сидящего Аврама, но там же присутствовала и другая тень, которая двигалась по кругу. Видимо, они беседовали друг с другом.
Из толпы людей, завороженной происходящим чудом, вышли ходоки, разнося весть о происходящем во все стороны от Дамаска из Ура халдейского. И к большому городу стали стекаться живые реки человеческих душ, чтобы убедиться в правоте говорящих о чуде, не умещающемся в человеческом разуме.
На площади публичных казней стояла тишина. Никто не помышлял сказать ни единого слова. Все, затаив дыхание, прислушивались к словам, выходящим из горла раскаленной до прозрачности печи. Аврам, сын Тераха, сына Сруга, говорил в обращении к другому силуэту, находящемуся в той же печи: «Ты утверждаешь, что у Всесильного Бога много имен! Какие Они, Его Имена и что предначертано Всесильным Богом для будущих поколений??» Никто не слышал слов «другого», но вскоре Аврам продолжил: «То, что я сделал с идолами своего отца Тераха, было обдумано мною не в один день. Но я убедился в том, что если земля и небеса не могут называть себя богами, тогда абсолютная истина в том, что изделия рук человеческих ни под каким-либо предлогом не имеют права называться богами. Нет в них жизни, а значит, и нет у них никакой власти над людьми и над всеми живыми и неживыми мирами». Снова продолжительное молчание, а затем все тот же спокойный и уравновешенный голос Аврама продолжил: «Власть имущие берут взятки от своих советников и закрывают глаза на бесчеловечный произвол по отношению к тем, кто на них работает, и тем более к тем, кто им принадлежит, как вещь, – и через некоторое время заговорил вновь: – Я признаю власть Всесильного Бога, как могущество в Единоправии и в Единосуществовании над всеми творениями и всеми созданиями. Каждый, кто пребывает в разуме и надеется на произведение рук своих или на вышестоящего человека, допускает неисправимую ошибку и затягивает в смертельную ловушку всех остальных, которые ему доверяют во многом благодаря его имени». После этого Аврам, сын Тераха, не произнес ни единого слова и не вставал с колен до самого последнего мига пребывания в этой раскаленной глиняной печи. Семь дней не затихал огонь. Семь дней и семь ночей прибывали люди из других городов, чтобы полюбоваться чудом. На восьмой день от начала казни не выдержала печь силы огня и, треснув, рассыпалась на мелкие части и превратилась в пыль. В этот же день огонь потерял свою силу и, потухнув, даже не обдал дымом одежду Аврама. Лишь одно изменение легло на волосы этого человека – они стали белыми, словно падающий с небес снег.
За всем происходящим в этот момент на площади публичных казней в Дамаске наблюдал не только народ, собравшийся поглядеть на чудо в печи, сам царь Вавилона находился во встревоженном нетерпении, ожидая окончания этой казни.
В тот момент, когда неумолимый страшной силы огонь потерял свою силу, а затем исчез совсем, вокруг сидящего в центре бывшей печи Аврама встали по кругу личные телохранители царя. Старший из них подошел к Авраму и сказал: «Пусть простит нас Аврам, сын Тераха, за все, что ты претерпел от нас ранее! Потому что мы не имеем права на невыполнение повеления нашего властелина. Теперь позволь сопроводить тебя к царю. Царь Вавилона ожидает тебя для беседы с тобой. Не откажи нам в этой просьбе и проследуй вместе с нами к нашему господину! Ты приобрел уважение в глазах нашего царя».
Не поднимая головы, отвечал Аврам: «Уважение в глазах вашего царя приобрел не человек, приговоренный к смерти через сожжение, а человек, вышедший из огня невредимым благодаря милости Господа Бога Всесильного, Царя всех царей. Поэтому! Иди к твоему царю и скажи ему, так, мол, и так, но Аврам, сын Тераха, не может подняться к его величеству из-за того, что отсидел ноги за время пребывания в этой теплой печи, и потому, если не затруднит вашего царя, тогда пусть он проявит милость свою и спустится к человеку, приговоренному к смертной казни за надругательство над обожженной глиной и кусками дерева, из которых были вылеплены и выточены человеческими руками ваши божества, по слову вашего царя приносящие в жертву детей мужеского и женского пола». После сказанного Аврам замолчал, продолжая сидеть, не поднимая головы, на том же месте.
Начальник телохранителей царя, ощущая на себе взоры тысяч глаз, не нашел в себе ответа на сказанное Аврамом. Повернувшись, он отошел. Поднялся в комнаты царя, где пересказал слова Аврама, сына Тераха.
Царь Вавилона – царь многих народов, известный всем как своей мощью, так и своей просвещенностью, сумевший объединить города Северной и Южной Вавилонии, которые были разрозненны; разгромивший Эйлам, владения которого доходили до Средиземного моря, – оторвался от своего трона и остановился у открытого балкона с видом на место публичных казней. Залитые кровью глаза пылали ненавистью к живому Авраму, сидящему в центре сгоревшей печи. Закрученная в две косички бородка подергивалась от частых движений тонких острых губ. Он нашептывал злые слова, которые не были разборчивы или слышны кому-либо из присутствующих в этой белокаменной просторной зале с золотыми идолами.
Дворцовые ворота открылись, и оттуда двумя стройными рядами вышли хорошо обученные воины, вооруженные длинными копьями и острыми мечами. Толпа любопытных граждан расступалась при их надвижении. Вскоре образовался коридор, ведущий от дворцовых ворот до Аврама. Затем выкатили две тяжелые повозки, на которых стояли по одному длинные пустотелые витые рога. На каждой из них молодые отроки во всем белом поддерживали эти рога с двух сторон, а затем поднялись жрецы в красных накидках и, взяв в рот остроконечный конец рога, раздувая щеки, выдули громкие продолжительные звуки.
Площадь, заполненная людьми, затихла! Все присутствующие припали на колени и склонили головы, кроме воинов, стоявших лицом к людской толпе, выставив вперед высокие металлические щиты. Из открытых дворцовых ворот по этому коридору, согнув сильные темные спины, шаг в шаг шли рабы с длинными шестами на плечах. Они несли круглый шатер, закрытый со всех сторон тяжелой парчой, расшитой золотыми нитями, внутри которого находился царь Вавилона. За ними важной походкой следовали советники царя и рядом с каждым из них рабы с опахалами из павлиньих перьев.
Вся эта свита проследовала до Аврама, сына Тераха, сидящего в бывшей горящей печи. Рабы опустили шатер на землю и один за другим подставили свои спины перед выходом, сделав живую лестницу.
Амрафель спустился из шатра по живой лестнице и подошел к Авраму в ожидании обвинения в свой адрес. Аврам молчал, и от его молчания царю становилось не по себе! Терпение царя Вавилонии разорвал каркающий голос большого ворона, сидящего на шесте с отрубленной головой. Амрафель поднял взгляд и проговорил: «Живущему более трехсот лет и вкушающему падаль мертвечины после войны видно и слышно многое за столь долговременный срок жизни. Смотрю на твой мощный клюв и понимаю, что не один раз он вонзался и разрывал безжизненную человеческую плоть. Скажи, о ворон, если можешь, какие мысли у человека, рожденного на земле, когда в его голову впиваются твои когти и твой клюв лишает этого человека его глаз? – затем он обратился в сторону Аврама и произнес: – Позвавший молчит! Пришедший на зов говорит! Правильно ли это?»
Аврам поднял опущенную голову, и из его открытых голубых глаз брызнул свет, будто отраженные солнечные лучи. Из-за поседевших волос он не превратился в старца. Скорее, наоборот! Лицо посвежело, и даже разгладились маленькие морщинки. Аврам помолодел и на его лице сияла красивая улыбка. Продолжая улыбаться, Аврам отвечал Амрафелю вопросом на вопрос: «А правильно ли, стоя на балконе, посылать неслышимые проклятия человеку, который не имеет зла к окружающему миру, кроме ненависти к идолопоклонству и надуманным людьми именам несуществующих божеств? Правильно ли, когда глаза наливаются кровью от вошедшего внутрь зла и неудержимых мыслей о причинении душевной и физической боли сопернику не по рангу власти, а из-за собственной немощности перед таковым? Правильно ли…» И Амрафель не дал договорить Авраму, ворвавшись в беседу своим высказыванием: «Остановись Аврам, сын Тераха! Ты потомок Шема, сына Ноаха (Сим сын Ноя)! Как может твой язык говорить такое мне? А может быть, у тебя зародился план отнять у меня царскую власть и самому сесть на трон?» – и замер царь и все его приближенные в ожидании ответа.
Аврам, продолжая улыбаться, выпрямил спину и встал на ноги без помощи рук. Теперь его голубые глаза смотрели на царя и его свиту сверху вниз. Он вырос в их глазах, и всем виделось, будто его белая голова касается неба! От увиденного жрецы вострубили в длинные витые рога, но громкий и спокойный голос Аврама перебил эти звуки. Он говорил: «У чистого родника живой воды насыщается и возрождается все живое. У источников вод природной серы собираются больные и залечивают язвы и незаживающие раны. В морях соленая вода, но и там бурлит тихая жизнь морских обитателей. А в воде, перенасыщенной солью, нет жизни, ибо горька она и никакой живой душе не потребна». Время остановилось, все застыли на своих местах, в ушах каждого слышащего многократно повторялось это высказывание. Никто из присутствующих на площади публичных казней уже не видел спину уходящего Аврама. А он уходил из этой страны навсегда, и никто не удерживал его, потому что к нему сошел голос Господа Бога Всесильного Превечно живого. Следом за Аврамом и Сарай, его женой, пошли многие сотни людей, поверивших в его праведность и целеустремленность к вере в Единого Бога».
= 9 =
Живая картина покрылась водяной рябью и мелким дождем упала на зеленую траву вокруг колодца.
Ливьятан, внимательно смотревший на происходящее в живой картине, запоминал каждое слово, сказанное Аврамом. Он стремился обдумать и понять поступок человека-праведника, пришедшего к вере в Единого Бога собственными усилиями. Поразмышляв, он задал вопрос: «Сколько их, претерпевших мучительные страдания от временных властителей? Сколько тех, которые благодаря таким, как Аврам, пришли к единоверию и не отвернулись от веры в Творца?» И между ним и Ромахом появилась освещенная тропа, по которой шли слова от одного к другому.
«В каждом поколении избранного народа Всесильным Господом Богом должно быть десять праведников, освещающих путь Истины Торы. Вот! Смотри и слушай». И после сказанного Ромахом над родником появилась другая живая картина:
Авраhам следовал за тремя путниками, которые уходили от его дома в сторону двух городов – Сдом и Амора. Долгие годы прожил он на земле Кнаанеев, и известно было ему о плохих делах, творившихся в городах этих. Окликнул он путников этих, которые днем раньше остановились у открытых дверей дома его и для которых он приготовил трапезу вместе с женой своей Сарой.
Неразговорчивы были путники, но один из них сказал: «Вернусь Я к тебе ровно через год, и окажется сын у Сары, жены твоей». И понял Авраhам, что путники не совсем люди, хотя с виду ничем не отличались от арабов. Кроме Всемогущего Господа Бога, никому не было известно новое имя его жены, да и его имя поменялось. Но этот путник обращался к нему так, будто знал его от рождения!
Сара, стоявшая за дверью дома своего, слышала сказанное одним из троих гостей и в сердце своем рассмеялась, но никто из людей не мог слышать ее смеха. Тогда услышал Авраhам голос Господа Бога Живого: «Отчего смеялась Сара, сказав: Воистину ли рожу, ведь я состарилась. Есть ли что-либо недостижимое для Бога? В назначенный срок вернусь Я к тебе, ровно через год, и у Сары сын». Испугалась Сара и в мыслях отреклась, сказав: «Не смеялась я». Но вошел в ее разум голос Бога Живого: «Нет, смеялась ты». И поднялись те три путника с места и направились в сторону Сдома.
Это был третий день после Брит-Мила (обрезание крайней плоти у мужчин). Авраhаму тяжело было угнаться за уходящими, но, пренебрегая боль, он старался их догнать, чтобы удержать тех от посещения Сдома. И вот! Тогда обратился к нему Пресвятой Благословенный Господь Бог, Всеправедный и Милосердный, сказав:
*/20/ И СКАЗАЛ БОГ: «ВОПЛЬ НА СДОМ И АМОРУ СТАЛ ВЕЛИК, И ГРЕХОВНОСТЬ ИХ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛА. /21/ СОЙДУ ЖЕ И ПОСМОТРЮ: ЕСЛИ ПО МЕРЕ ДОШЕДШЕГО ДО МЕНЯ ВОПЛЯ ПОСТУПАЛИ ОНИ, ТОГДА КОНЕЦ! ЕСЛИ ЖЕ НЕТ – УЗНАЮ». /22/ И ОБРАТИЛИСЬ ОТТУДА ЛЮДИ ЭТИ И ПОШЛИ В СДОМ, А АВРАhАМ ЕЩЕ СТОИТ ПРЕД БОГОМ. /23/ И ПОДОШЕЛ АВРАhАМ, И СКАЗАЛ: «НЕУЖЕЛИ ПОГУБИШЬ ТЫ ПРАВЕДНОГО С НЕЧЕСТИВЫМ? /24/ МОЖЕТ БЫТЬ, ЕСТЬ ПЯТЬДЕСЯТ ПРАВЕДНЫХ В ЭТОМ ГОРОДЕ, НЕУЖЕЛИ ПОГУБИШЬ И НЕ ПРОСТИШЬ МЕСТА ЭТОГО РАДИ ПЯТИДЕСЯТИ ПРАВЕДНЫХ В НЕМ? /25/ НЕ ПОДОБАЕТ ТЕБЕ ДЕЛАТЬ ПОДОБНОЕ, ЧТОБЫ ГУБИТЬ ПРАВЕДНОГО С НЕЧЕСТИВЫМ, ЧТОБЫ ПРАВЕДНЫЙ БЫЛ СРАВНЕН С НЕЧЕСТИВЫМ. НЕ ПОДОБАЕТ ЭТО ТЕБЕ; НЕУЖЕЛИ СУДЬЯ ВСЕЙ ЗЕМЛИ НЕ БУДЕТ СУДИТЬ СПРАВЕДЛИВО?» /26/ И СКАЗАЛ БОГ: «ЕСЛИ НАЙДУ В СДОМЕ ПЯТЬДЕСЯТ ПРАВЕДНЫХ ВНУТРИ ГОРОДА, ТО ПРОЩУ ВСЕМУ МЕСТУ РАДИ НИХ». /27/ И ОТВЕЧАЛ АВРАhАМ, И СКАЗАЛ: «ВОТ Я РЕШИЛСЯ ГОВОРИТЬ С ГОСПОДОМ, ХОТЯ Я ПРАХ И ПЕПЕЛ. /28/ МОЖЕТ БЫТЬ, ДО ПЯТИДЕСЯТИ НЕ ДОСТАНЕТ ПЯТИ, РАЗВЕ ИСТРЕБИШЬ ИЗ-ЗА ЭТИХ ПЯТИ ЦЕЛЫЙ ГОРОД?» И СКАЗАЛ ОН: «НЕ ИСТРЕБЛЮ, ЕСЛИ НАЙДУ ТАМ СОРОК ПЯТЬ». /29/ И ПРОДОЛЖАЛ ОН ЕЩЕ ГОВОРИТЬ ЕМУ, И СКАЗАЛ: «МОЖЕТ БЫТЬ, НАЙДЕТСЯ ТАМ СОРОК». И СКАЗАЛ ОН: «НЕ СДЕЛАЮ И РАДИ СОРОКА». /30/ И СКАЗАЛ ОН: «ДА НЕ ПРОГНЕВАЕТСЯ ГОСПОДЬ, И Я ДОГОВОРЮ: МОЖЕТ БЫТЬ, НАЙДЕТСЯ ТАМ ТРИДЦАТЬ». И ОН СКАЗАЛ: «НЕ СДЕЛАЮ, ЕСЛИ НАЙДУ ТАМ ТРИДЦАТЬ». /31/ И СКАЗАЛ ОН: «ВОТ Я РЕШИЛСЯ ГОВОРИТЬ ГОСПОДУ: МОЖЕТ БЫТЬ, НАЙДЕТСЯ ТАМ ДВАДЦАТЬ». И ОН СКАЗАЛ: «НЕ ИСТРЕБЛЮ РАДИ ЭТИХ ДВАДЦАТИ». /32/ И СКАЗАЛ ОН: «ДА НЕ ПРОГНЕВАЕТСЯ ГОСПОДЬ, И ЗАГОВОРЮ ЛИШЬ ЭТОТ РАЗ: ЕСЛИ НАЙДЕТСЯ ТАМ ДЕСЯТЬ?» И ОН СКАЗАЛ: «НЕ ИСТРЕБЛЮ РАДИ ЭТИХ ДЕСЯТИ». /33/ И ОТОШЕЛ БОГ, КОГДА ОКОНЧИЛ ГОВОРИТЬ С АВРАhАМОМ, А АВРАhАМ ВОЗВРАТИЛСЯ В СВОЕ МЕСТО.
(ВАЕРА XVIII, 26)
Как и в первый раз, живая картина пролилась мелким дождем вокруг колодца. Время шло, и молчание затягивалось. Ливьятан размышлял над увиденным, а через некоторое время обратился к Ромаху: «Зачем понадобилось Авраhаму просить милости у Всемогущего Творца за полных дерзости людей и бездушных в отношении к другим людям? Что соделали безумцы этих городов, если Сам Творец мироздания решил удостовериться в том, какое зло источают их сердца?»
ЙеhИШИЭЛьРоМаХ отвечал, не сходя с места, на котором он пребывал: «Если бы Ноах встал на защиту человечества, которые жили до потопа! Тогда Господь Бог Всесильный и Всемогущий не навел бы потоп на всю землю. Но это произошло, а времени у Ноаха было больше, чем достаточно. Сто двадцать лет этот человек строил Арк (ковчег), но ни разу его уста не открылись к Творцу, и в мыслях своих он не посмел обратиться к Всевышнему о заступничестве за людей того времени. Возможно, скоро, с разрешения на то от Всемогущего Господа Бога, будут сняты оковы с дверей познания о всем происходящем в мире до потопа! А теперь настало время познакомиться с жителями Сдома. Долина, усыпанная разноцветными цветами, благоухающе источала разнообразные запахи сладких и несладких ароматов. Фруктовые деревья, кустарники, усыпанные ягодами. Родники чистейшей и прохладной воды, бьющие из-под земли и насыщающие живительной влагой всю эту Божественную красоту. И в этом райском уголке утопали два города, Сдом и Амора, жители которых с пристальным вниманием охраняли эти блага от путников и непрошенных гостей. На подступах к этим городам находились военизированные посты, которые пользовались неограниченной властью ко всем входящим в эти города и ко всем выходящим из них. Их справедливость начиналась с рук, залезающих в котомки приходящих, и заканчивалась острием клинков, разящих несогласных с их требованиями. Согласие путников, шедших с караванами по пустыне, было вынужденным из-за того, что им требовалось пополнить пустые курдюки питьевой водой и, немного поторговав или что-то прикупив, отправиться дальше по караванному пути в дальние страны. Но бездомным или бедным людям, свободным от рабства, из-за их физической недостаточности приходилось испытывать немало унижений и оскорблений от охраняющих подъезды и подходы к этим городам. С таких нечего было взять, но их заставляли раздеваться донага для убеждения в их физических недостатках и приказывали им встать на четыре опоры человеческой плоти, и в таком положении прогоняли от себя этих людей. Лишь немногим из бедных и бездомных людей удавалось добраться до Сдома и Аморы. И вот он, Сдом! Перед высокой стеной города глубокий ров, заполненный водой, с торчащими острыми кольями. Вода темна и неспокойна. Хищным рыбам и хищным земноводным тварям не нужно заниматься поиском пищи, здесь ее предостаточно. Во многих местах этого рва с кольев свисают в воду обрывки человеческих тел, сброшенных вниз со стен города после казней, которые здесь не редкость. Тут не придерживаются справедливого законодательства, и поэтому каждый может оказаться на месте тех, которых выбрасывают в предгородской ров. Законы Сдома и Аморы стоят на стороне зажиточных граждан, всем остальным приходится соглашаться от страха быть казненными без веской причины. В каждом доме граждан города устроен колодец с чистой питьевой водой, а для прихожан вода продается в центре города под присмотром городских казначеев. Много было тех, кто продали себя в рабство за глоток чистой питьевой воды. В тот день маленькая Махра играла во дворе своего дома и приблизившись к дверям, ведущим на улицу, услышала жалостный голос прохожего. Она выглянула в дверное оконце и увидела изнуренного старца, в полусогнутой и трясущейся руке которого находилась небольшая деревянная чаша. Отца не было дома, а мать занималась приготовлением праздничного обеда. В этот день, десять лет назад, родилась Махра, и ее отец вышел в город за подарком для светленькой и очень доброй дочурки. Она росла послушной девочкой и старалась не нарушать родительские наставления. Первым и самым главным для нее было то, чтобы она никогда не выходила за дверь, ведущую на улицу города, без родительского присмотра. Но сейчас ее сердце дрогнуло от жалости к незнакомому старцу! Ее оклик заставил остановиться проходящего мимо человека, губы которого потрескались и кровоточили. Его глаза хотели плакать, но не было слез в обессиленном от жажды теле. Он приблизился к двери с открытым оконцем, и вскоре оттуда высунулась маленькая ручонка с глиняной плошкой, заполненной водой. Махра налила ему воды и он, не оглядываясь по сторонам, пил эту воду так, будто перенес длительный переход по пустыне. Из соседнего дома выглянуло злорадствующее ухоженное женское лицо. Она позвала кого-то из домашних и на улицу вышли полураздетые и пьяные мужчины. Они не кричали, чтобы отогнать незнакомца, но тихо подошли и встали за его спиной, и когда Махра вторично протянула тому глиняную чашу с водой, один из подошедших схватил ее маленькую ручку. Чаша выпала из ее руки и разбилась под ногами незнакомца, в котором теперь родился страх быть выброшенным с городской стены в тот самый зловонный ров. Однако произошло нечто другое! Злорадствующая соседка подняла шум, и на ее визгливый голос собрались другие соседи. Очень скоро появилась городская стража. Главный стражник, увидев разбитую глиняную чашу у двери, из оконца которой выглядывала ручонка маленькой девочки. Главный страж приказал взять под охрану бездомного незнакомца и ту девочку, которая дала ему воды. Открыли дверь, за которой была десятилетняя Махра с заплаканными глазами, а за ней стоящая на коленях и рвущая на себе волосы мать. Суровый взгляд главного стражника, охвативший всех собравшихся, заставил замолчать присутствующих и коротко сказал: «Пусть все свидетели следуют за мной».
Взяв ребенка за руку, направился к центральной площади ко дворцу царя Сдома. Весть о происшедшем летела впереди идущих к месту решения участи маленькой девочки по имени Махра! Даже торговые ряды узнали о случившемся, и многие стали закрываться, чтобы посмотреть на очередное зрелище. Отец девочки стоял у ювелирной лавки и выбирал ожерелье для дочери в подарок, когда и сюда дошло известие о стражниках, доставляющих молодую девицу к царю на суд. Оплатив покупку, он, как и все, поторопился к дворцовой площади. Разбирательство уже началось! Царь Сдома сидел на возвышенности и с вниманием разглядывал девичью красоту светловолосой Махры. У ног царя лежала разбитая глиняная чаша как доказательство ее добросердечного поступка в отношении бездомного незнакомца. Царь говорил: «Граждане Сдома и Аморы! Гости и путники, входящие и выходящие! Посмотрите на эту миленькую девицу по имени Махра. Как это ни прискорбно, но она нарушила закон нашего города. По умыслу или по незнанию, теперь это не имеет никакого значения. Закон нарушен, и она должна понести наказание. Какому наказанию подлежит девочка, не испытавшая мужского достоинства? Посмотрите на ее красоту!» И по сигналу царя с Махры сорвали одежды, скрывающие ее наготу. От жадных мужских глаз, устремленных со всех сторон, девочка попыталась прикрыться руками, но ее стыдливые действия только усилили похотливое желание беспредельных мужепсов. Отец Махры попытался встать на защиту своей дочери, зная о последствиях происходящего, но ему не дали вырваться из толпы, и кто-то опустил на его голову тяжелый камень. Он упал, захлебываясь в собственной крови. Царь Сдома выронил из рук белый платок, который до этого лежал на его коленях, и это послужило сигналом стражникам, чтобы они окружили беспомощную девочку. Она не сопротивлялась вошедшим в круг мужепсам, которые лишили ее девичества на глазах городской толпы. Царь наслаждался вкушением сочного персика. Его глаза сверкали от просмотра публичного насилования малолетней девственницы. Затем он поднялся, и это послужило сигналом стражникам отогнать от Махры желающих ее поиметь. Царь сказал: «Теперь перед нами не девочка, которую нужно было бы отругать за содеянное ею беззаконие, а женщина! И мы в праве наказать эту женщину более сурово за умышленное нарушение закона нашего города. Она очень нежная и сладкая, поэтому обмажьте ее медом и привяжите к столбу на городской стене так, чтобы все мы могли насладиться видами этой новой казни. И кроме главного стража, пусть никто ее больше не трогает», – сказав так, он снова присел в ожидании чего-то неординарного. Высокий и сильный стражник поднял десятилетнюю девочку на городскую стену на своих больших руках, потому что Махра не могла более управлять своими ногами и телом. Он же привязал ее к столбу на городской стене и, вылив на ее голову ведро пчелиного меда, размазал его по всему ее телу. Пока он был этим занят, в его руку впилась пчела. После этого он немедленно покинул городскую стену.
Возбужденная толпа сдомлян с нетерпением ожидала развязки уже начавшейся казни. И вот! Глаза девочки, неустанно проливающие слезы за несправедливость и бесчеловечность, исходящие от царя и горожан, поднялись к небесам с просьбой: «Если ТЫ слышишь меня? ТЫ! Судья, Восседающий на небесах. Десять лет оберегали меня мои родители, не выпуская за ворота нашего дома! Десять лет они исполняли мои прихоти! Десять лет я прислушивалась к их наставлениям! Не всегда, но и нередко, я слышала мольбы проходящих путников о воде, в которой они нуждались! Мое сердце плакало и просило меня помочь этим несчастным путникам, но родители запрещали мне приближаться к ним. Нарушила я запрет своих родителей и теперь мое изнасилованное тело приковано к столбу и облито медом. Простите меня, мой отец и мать моя за непослушание мое! Простите меня все…» – и на этом голос ее оборвался. Махра увидела приближение огромной пчелы, а за ней темное живое облако пчелиного роя. Девичий крик ужаса разорвал сгустившуюся тишину, и пчела-матка села на грудь Махры. В следующий миг весь пчелиный рой облепил девочку. Спустя несколько минут все пчелы оторвались от пустого столба и покинули место кроваво-горячей трапезы.
= 10 =
Глубокая тишина стеснила дух Ливьятана после увиденного! Он глубоко задумался. И спустя некоторое время в его горле начал зарождаться рык взволнованного животного. Ромах понял, что может произойти! Его негаснущий свет оторвался, и через мгновение его голова скрылась под водой колодца. Открытая пасть Ливьятана изрыгала огромное количество жаркого огня. Пламя покрыло все стены пещеры, но не коснулось дерева и травяного покрова рядом с колодцем. Вместе с огнем из пасти рвался громогласный рык, от которого сотрясалась вся пещера. Основание пола перестало быть спокойным. и камни, шевелясь, начали подниматься вверх. Ромах выглянул из-под воды и, увидев происходящее, обратился в мыслях к Ливьятану: «Успокойся! Успокойся немедленно. Иначе все наше жилище превратится в развалины!»
Пещерные стены покраснели от высокой температуры. Вода родника, падающая в колодец, стала горячей, и Ромах ощутил тепло верхнего слоя воды. Вместо упрека он начал смеяться, и только этот смех дошел до сознания Ливьятана.
Великан вздрогнул: «Малыш. Мой светлый мальчик! Где ты?»
Ромах отвечал: «Вот я! Но где ты? С тобой все в порядке? Ты утверждал, что у тебя нет сердца! Так что заставило тебя так взволноваться?»
«Если я, Ливьятан, живущий в морских глубинах, ставленник Творца над всеми сынами дерзости? Тогда кто этот царь, который за плошку воды имеет право отнять жизнь у девочки, которая не достигла старости? Можешь ли ты объяснить то, что видели мои глаза? И больше всего то, что слышали мои окостеневшие уши! Ведь каждый человек имеет внутри себя горячее человеческое сердце и разум, которым наделен каждый из них от сотворения мира сего!» Ливьятан торопился в своих рассуждениях так, будто кто-то еще мог его опередить. Он был сильно потрясен от увиденного.
«Мой друг! – сказал Ромах и продолжал: – В мире людей если нет обвинителя, значит, нет виновного! И это закономерно для всего человечества, потому что их законы построены на понятиях, рожденных их разумом! Человеческая жизнь построена только на материальном обеспечении, все духовное отклоняется и забывается. Все, что тобою было увидено и услышано, происходило более четырех тысяч лет назад до сегодняшнего дня, и всех живущих в этих городах постигло суровое наказание. Сдом и Амора были уничтожены в одночасье! Твой Творец! Мой Создатель, ВСЕСИЛЬНЫЙ Господь, Бог, Творец вселенной и Создатель человечества, наслал на это место огненный серный дождь, и не было уцелевшего от Руки Его. Всю долину местности той залил ВСЕМОГУЩИЙ мертвой водой (соленой), и с тех пор место это называют Мертвым морем. И вот! Теперь и в будущем! Не пытайся осудить и уничтожить кого бы то ни было по умыслу разума своего. Ибо в мире присутствует только один ВЕЗДЕСУЩИЙ и ВСЕСЛЫШАЩИЙ и ВСЕВИДЯЩИЙ ГОСПОДЬ БОГ. Только Ему доступно все и вся».
«Слушаюсь, мой господин! – отвечал Ливьятан и, закрыв глаза, опустил голову к выходу из пещеры: – Но у меня открывается один вопрос! Кто ты?»
Раскалившиеся камни приобрели свой первозданный цвет, и все поднявшееся от основания нашло свое прежнее место. Над колодцем поднимался яркий свет, в котором пребывал ЙеhИШИЭЛьРоМаХ. Он отвечал: «ПРЕСВЯТОЙ, Благословен Он во веки веков, Творец всего мироздания, поставил тебя царем над всеми сынами дерзости. Ты исполнял, исполняешь и будешь исполнять Его слово и волю! Скоро наступит день, когда это перестанет быть необходимостью! Поэтому если ты царь дерзости, Я – ставленник ДОБРОДЕТЕЛИ. От АДАМА РИШОН (первый человек), нарушевшего всего одну заповедь в РАЙСКОМ Саду, продолжается борьба между добром и злом. Я тот, кто должен положить конец этой борьбе! Над этими двумя есть один, и это Ангел ЛЮБВИ! Нет Ангела страшнее и праведнее среди всех мириад Ангелов Всесильного Господа Бога. Человечество извратило пути истинной любви. Публичный разврат и животная похоть, ложь и непритворная зависть, лесть и жажда наживы перевернули сущность внутреннего мира человека. Но искра добродетели живет в каждом из них! Однако выживет только тот, кто откроет добро в сердце своем, кто заполнит путь истины в глазах своих, кто станет стремиться к справедливости в ушах своих, кто заполнит дом чистотой души в деяниях своих, – только эти войдут в мир грядущий». Спокойный голос Ромаха равномерно вливался в разум Ливьятана, словно вода родника, заполняющая колодец чистой питьевой водой.
Ливьятан повернулся и направил взор всех своих глаз в сторону Ромаха, а затем взволнованно спросил: «Мой господин! Свет очей моих! Теперь я понимаю, что отнимать жизнь у созданий моего Творца – это немилосердно и неправедно. Но у меня нет сердца. Что может постигнуть меня в будущем, если мои поступки не были подчинены моему разуму?»
«Мой друг! – отвечал Ромах: – Ты раб Всемогущего Творца. Ты творение Его. Поэтому никто не может определить твою будущность, кроме Единого Превечно Живого Всесильного Творца твоего! Могу сказать только одно, твое будущее в Его Незримой и Властной Руке! Не поступай по разуму своему, но поступай по слову и воле Творца твоего. Только Ему, Всеслышащему, известны все тайные помыслы твои и всех творений ЕГО. Сила твоя и долголетие жизни твоей от Него исходят к тебе. Ты разумен и мудр только благодаря Его воле! На этом позволь мне отойти от ответов на вопросы твои. Поскольку ко мне пришел зов от предводителя всех ангелов Всесильного. Я скоро вернусь». И Ромах вошел в каменную стену пещеры. Лучезарное свечение, исходящее от ЙеhИШИЭЛьРоМаХа, скрылось вместе с его тайным исчезновением, и от этого в глубоководной пещере перестало быть светло.
Ливьятан закрыл глаза. Расслабил все свои члены и погрузился в глубокий сон. Он решил, что этим сократит время ожидания до возвращения светлого малыша. В жилище Ливьятана наступила продолжительная тишина, исключая журчание горного родника и шума его воды, падающей в колодец.
