4.1. Понятие земельной реформы

Земельные реформы новейшего времени представлены несколькими типами. Прежде всего хотелось бы выделить земельные реформы, направленные на изменение земельных отношений, такие как разгосударствление, национализация и перераспределение частных земель. Именно перераспределение земельных ресурсов до 60-х гг. прошлого столетия было принято называть земельными реформами. Постепенно в англоязычной литературе произошло расширение семантического поля термина «земельная реформа» (land reform), используемого сегодня в качестве синонима термина «аграрная реформа». На современном этапе меры, направленные на улучшение условий землепользования, также рассматриваются как земельные реформы. Такие улучшения могут быть достигнуты за счет закрепления прав граждан или их сообществ на уже используемые земельные участки, за счет географической консолидации разрозненных участков, принадлежащих одному собственнику, за счет реформирования налоговой системы и пр. Этот тип реформ может включать в себя создание земельного кадастра, его компьютеризацию, регистрацию земельных участков и выдачу свидетельств государственного образца, создание или оптимизацию государственных институтов, администрирующих землепользование, и пр. Реформы этого типа актуальны сегодня для большинства развивающихся стран.

Реформы, непосредственно направленные на изменение земельных отношений в свою очередь могут подразделяться на:

• национализацию земельных ресурсов;

• разгосударствление или приватизацию земельных ресурсов;

• перераспределение ресурсов, подразумевающее изъятие или выкуп земель у частных землевладельцев в пользу безземельного или малоземельного населения.

Среди земельных реформ этого типа наиболее распространены на современном этапе приватизация и перераспределение ресурсов. Реформы, направленные на разгосударствление, являются характерной чертой постсоциалистических обществ. Они осуществляются либо на основе реституции прав, как, например, в Болгарии и Румынии, либо на основе уравнительного распределения участков, как это произошло в России в рамках реализации Указа Президента Российский Федерации «О неотложных мерах по реорганизации колхозов и совхозов» от 29 декабря 1991 г. и последующих постановлений Правительства.

Реформы, направленные на перераспределение ресурсов частных собственников, сегодня чаще предполагают хотя бы частичный выкуп земель у землевладельцев. Подобные реформы во второй половине ХХ в. были инициированы в отдельных странах Южной Америки, в частности в Бразилии и Колумбии, а также на Ближнем и Среднем Востоке, например в Иране в 1960-х гг. Однако земельные реформы второй половины прошлого столетия также включали перераспределение, не предполагающее компенсаций бывшим владельцам. Такая реформа, нацеленная на обеспечение землей малоземельных и безземельных крестьян, была осуществлена революционным правительством Насера в Египте в середине ХХ в. Земли, изъятые или выкупленные у частных собственников, могут передаваться в частную или коллективную собственность. Оформление коллективной собственности на земельные ресурсы является новшеством последних десятилетий. Такая реформа осуществляется на современном этапе в Шотландии. Приведем несколько примеров основных видов земельных реформ новейшего времени.

 

4.2. Экспроприация и перераспределение земель в частную собственность: земельная реформа Насера (Египет)

Как отмечалось, примером реформирования земельных отношений, предполагающего перераспределение ресурсов, может послужить египетская реформа 1950–1970-х гг. Основной целью этой земельной реформы была ликвидация слоя крупных землевладельцев, составлявших серьезную политическую силу, противостоящую власти Насера. В рамках реформы была законодательно ограничена площадь наделов, находящихся в собственности одной семьи и индивидуальном владении. Согласно Хансен, максимальный размер земельных наделов ограничивался в рамках реформы несколько раз. Максимум 1954 г. составлял 200 федданов (1 феддан примерно равен 1,06 акра), в 1961 г. он был снижен до 100 федданов, а в 1969 г. возможный максимум достиг 50 федданов. Несмотря на то что изъятые земли не подлежали компенсации, крестьяне должны были оплатить выделяемые им земли, хотя и по ценам значительно ниже рыночных. Также крестьяне, приобретавшие право собственности, могли воспользоваться кредитами с минимальными ставками. В результате реформы 1,5 млн федданов сельскохозяйственных земель было изъято у собственников, владевших участками общей площадью более чем 50 федданов, и передано сельскому населению, владевшему участками площадью менее 5 федданов. В рамках реформы 350 тыс. домохозяйств получили доступ к земельным ресурсам, в том числе дополнительным (т. е. увеличили площадь своих земельных наделов).

Реформа также включала в себя преобразование сельскохозяйственных кредитных кооперативов, которые находились под контролем крупных землевладельцев. Реформированные кооперативы переходили под контроль государства. К 1963–1964 гг. подконтрольные государству кооперативы охватывали все сельское население страны. Проводниками государственной политики на местах были председатели кооперативов, назначенные правительством и являвшиеся сотрудниками Министерства сельского хозяйства. Основной целью председателей был политический контроль над сельскими производителями, рассматривавшимися как оппозиция новому государственному строю. Министерство сельского хозяйства через председателей кооперативов определяло севооборот культур, осуществляемый на участках, находившихся в частной собственности крестьян. Это позволяло засевать большие площади, состоящие из наделов отдельных владельцев, одной культурой. Таким образом, кооператив мог заниматься подготовкой почвы перед посевом на всей территории, предназначавшейся для определенной культуры, а значит, использовать технологичные методы обработки почв и осуществлять ирригацию. Дальнейшие работы, такие как посев, прополка посевов, внесение удобрений и сбор урожая, каждый владелец осуществлял самостоятельно на своем участке. Кроме того, кооперативы занимались распространением семян и удобрений и реализацией основных видов продукции. Все основные производственные решения принимались председателями кооперативов.

Кооперативы были включены в национальную плановую систему. В результате распределения запланированного объема производства той или иной культуры на национальном уровне каждая провинция, каждый кооператив и каждый производитель согласовывали площади, занимаемые той или иной культурой. В определенной степени на соотношение объема производства различных сельскохозяйственных культур влияли политические факторы. Например, производство значительных объемов хлопка в отдельные годы определялось необходимостью закупки военной техники из Советского Союза, где в связи с неурожаем в республиках Средней Азии была востребована именно эта культура.

В период так называемого арабского социализма (1960/1961–1973 гг.) сельское хозяйство было единственным сектором экономики, в котором преобладали частные производители. В промышленности, на транспорте, строительстве и многих других областях доминировал государственный сектор. Но, несмотря на права частной собственности на сельскохозяйственные угодья, и в этом секторе государство контролировало цены, ставки аренды и расходы капитального характера.

Попытки оценить результаты реформы Насера осложнены тем фактом, что уже в 1970-е гг. земельные отношения вновь претерпели изменения. После смерти Насера новое правительство Египта под руководством Садата вновь изменило законодательство, восстановив земельные права крупных землевладельцев, хотя дефакто не многие владельцы смогли вернуть свои земли. В дальнейшем, в 1980-х гг., были либерализованы ставки аренды. Пытаясь оценить результаты земельной реформы Насера, исследователи отмечают, что первый этап реформ связан с ростом сельскохозяйственного производства на душу населения. В целом же сельское хозяйство являлось наиболее медленно растущим сектором периода арабского социализма. В начальный период реформ Насера также произошло, хотя и незначительное, снижение процента сельских домохозяйств, живущих за чертой бедности (рис. 4.1), но уже в период с 1964 по 1974 г. отмечается резкий рост этого показателя до 61 %, за которым следует столь же значительное и резкое падение в контреволюционный период. Первичное сокращение бедности, вероятно, произошло в результате перераспределения земель в пользу беднейшего населения, осуществленного в рамках земельной реформы. Но усиление контроля государства, упомянутое выше, является, по мнению большинства авторов, причиной последующего роста бедности среди сельского населения, стагнации и последующего спада аграрного производства.

Значительное снижение бедности в годы правления президента Садата связано не с успехами аграрного сектора, а с государственным стимулированием трудовой миграции из Египта в соседние страны. В период с 1973 по 1984 г. количество работающих за рубежом египтян увеличилось с 34 тыс. чел. до 3 млн. Средства, отправленные трудовыми мигрантами в Египет, возросли за тот же период с 128 млн до 4 млрд долл. США в год. Предположительно от 20 до 40 % денежной массы, поступавшей от трудовых мигрантов из-за рубежа, были получены сельскими домохозяйствами. Кроме прямого финансового вливания в экономику сельских домохозяйств переводы трудовых мигрантов стимулировали спрос городского населения на продовольственные товары, продажа которых не контролировалась государством, например фрукты и овощи. Все это позволило значительному числу сельских домохозяйств выйти за пределы группы, живущей за чертой бедности.

Рис. 4.1. Динамика бедности и неравенства расходов сельского населения Египта (1952–1982 гг.)

Источник: Adams R. Development and structural change in rural Egypt, 1952 to 1982 // World Development. 1985. Vol. 13. N 6. Р. 709–711.

Несмотря на то что анализ динамики бедности показал значительные изменения количества сельских домохозяйств, живших за чертой бедности в период с 1952 по 1982 г., изменения неравенства расходов сельских домохозяйств за тот же период показывали очень консервативные колебания. Тем не менее эти колебания, демонстрируемые показателями индекса Тейла, повторяют форму кривой изменений первого параметра, при незначительном снижении неравенства в 1964–1965 гг., его повышении в 1974–1975 гг. и еще менее значительном снижении в 1982 г. (рис. 4.1). В целом за период с 1952 по 1982 г. наблюдается очень незначительное увеличение неравенства при относительно невысоких для развивающихся стран значениях индекса.

Производство продовольствия на душу населения в Египте достигло максимума за исследуемый период в 1955–1959 гг., после чего начался спад производства. В 1978–1982 гг. спад производства продовольствия достиг 11 % по сравнению с 1948–1952 гг. Но тем не менее необходимо отметить, что в целом в период с 1952 по 1982 г. отмечался общий рост продуктивности земель (измеряемый урожайностью с гектара) и производительности труда. Например, в период между 1960 и 1973 г. урожайность хлопка возросла на 16 %, пшеницы – на 43 %, риса – на 8 %, кукурузы – на 14 %, проса – на 89 %. Значительное повышение урожайности проса объясняется улучшением ирригации за счет строительства и реконструкции дамб и каналов, пшеницы – внедрением более урожайных сортов. В то же время в целом показатели роста продуктивности земель и производительности труда значительно отставали от показателей других развивающихся стран. Основным фактором, негативно влияющим на производство сельскохозяйственной продукции, Адамс считает техническую отсталость производства. В частности, он отмечает, что в 1985 г., когда была написана цитируемая статья, египетские крестьяне использовали те же орудия производства и технологии, что сотни лет назад при посеве, прополке, сборе урожая и обработке земли.

Продовольственные субсидии, существовавшие в Египте со времен Второй мировой войны, значительно увеличились в 1960–1970-х гг. В конце 1960-х гг. были введены продовольственные карточки на отдельные виды субсидируемых продуктов, в частности хлеб и пшеничную муку. В 1970-е гг. список субсидируемых продовольственных товаров был значительно расширен. Начиная с 1972 г. продовольственная безопасность стала одной из самых острых проблем внутренней политики Египта. С середины 1960-х гг. существенно возросла зависимость страны от импорта пшеницы. Скачок цен на пшеницу, отмечавшийся в 70-х и 80-х гг. прошлого века, привел к колоссальным бюджетным расходам на закупку продовольствия. В 1980–1981 гг. 20 % текущих расходов бюджета было затрачено на продовольственные субсидии. В 1981–1982 гг. все население страны получало субсидированные продовольственные карточки. В 1976–1977 гг. попытка правительства повысить цены на отдельные товары и таким образом снизить затраты на продовольствие привела к выступлениям населения, погромам и ответному насилию армии и полиции. По самым консервативным подсчетам, более 70 человек погибло в результате беспорядков. Волнения прекратились только после отмены правительством решения о повышении цен.

Результатом еще одного шага контрреволюционного периода реформ – либерализации ставок аренды в 1980-х гг. – также стала существенно возросшая социальная напряженность в стране. Либерализация ставок аренды на сельскохозяйственные земли привела к росту ставок в 8–10 раз, лишив многих безземельных крестьян возможности заниматься сельским хозяйством и доступа к жилью, которое обычно располагалось на арендуемых землях. Результатом явились выступления против реформ, сопровождавшиеся сотнями погибших и раненых. По оценкам Эль-Хонеми, результатом этого этапа реформы явились увеличение безземельности и социального неравенства.

 

4.3. Выкуп земель в коллективную собственность: земельная реформа в Шотландии

Итак, в рамках реформы Насера земля, изымаемая у крупных землевладельцев, была передана в частную собственность сельских домохозяйств. Но, как упоминалось выше, реформы, направленные на перераспределение земель, также могут предусматривать выкуп участков у владельцев, а также их передачу в коллективную собственность. Примером такой реформы может послужить современная земельная реформа в Шотландии. Одним из ее важнейших аспектов является право сельских сообществ выкупать земли крупных землевладельцев в коллективную собственность. Говоря о шотландской реформе, необходимо понимать исторически сложившуюся там систему земельных отношений, феодальных по своей сути. Особенностью земельных отношений Шотландии являются крупные поместья, на землях которых расположены сельские сообщества. Отношения пользователей, постоянно проживающих в поместье и пользующихся его ресурсами, и владельца определяются ограничениями землепользования, регулируемыми владельцем земли в рамках законодательства, а также пользовательской платой.

Землепользование, осуществляемое в крупных владениях Шотландии, часто рассматривается как фактор, сдерживающий социальное и экономическое развитие и оказывающий негативное воздействие на природную среду. Крупные землевладельцы подвергаются критике: за исключение из фактического пользования значительных земельных участков, используемых только для собственного сезонного отдыха; за консервативные подходы к локальному развитию, препятствующие внедрению современных видов землепользования и развитию инфраструктуры; за истребление одних биологических видов и искусственное увеличение популяции других.

Приведем пример поместья Эссинт, описанного в книге Крамба «Кто сегодня владеет Шотландией?». Поместье включает 100 тыс. акров земли (1 акр = 0,4046856 га). Владельцы проводят там ежегодно один каникулярный месяц. Взгляды землевладельца на социально-экономическое развитие земель, входящих в поместье, он выразил одной фразой: «Все должно оставаться, как было». Столь консервативный подход вступает в противоречие с потребностями населения, проживающего на территории землевладения. Например, местное сообщество обратилось к землевладельцу с просьбой разрешить строительство плавательного бассейна, который местные жители предполагали построить на собственные средства, разместив его в гавани, где для его нужд можно было использовать тепло, вырабатываемое холодильными установками. Обращение было отвергнуто. Также были отвергнуты просьбы позволить строительство информационного центра для туристов и дальнейшее развитие самой гавани, где возникла необходимость в новых помещениях. Описываемое поместье не включает в себя ни одной фермы и является работодателем для двенадцати сотрудников с полной занятостью и нескольких частично занятых сотрудников.

Целью земельной реформы в Шотландии является повышение эффективности использования земель и улучшение социально-экономического положения местных сообществ. Перераспределение земель в Шотландии имеет существенную отличительную особенность. Государственный законодательный акт не инициировал перераспределение земель, а лишь закрепил практику, развившуюся в результате инициативы отдельных сообществ. Начиная с 1990-х гг. прошлого столетия, в шотландском высокогорье и на островах сельские сообщества стали приобретать земли в коллективную собственность. Первыми коллективными собственниками земли, как правило, становились арендаторы, использовавшие земли одного землевладельца. Первоначально такие приобретения стимулировались опасениями потерять доступ к земле в связи со сменой собственника. Когда земля выставлялась на торги, арендаторы, использовавшие эти земли, создавали организацию, которая и приобретала земли. Чаще всего коллективный собственник регистрировался как товарищество с ограниченной ответственностью (a company limited by guarantee). В 2003 г. инициатива местных сообществ была поддержана законодательно. Но и после принятия соответствующих законодательных актов дальнейшая реализация реформы в конкретном сообществе возможна только по инициативе местных жителей.

Закон о земельной реформе (Land Reform (Scotland) Act) выделяет два типа местных сообществ. Согласно законодательству, юридическое лицо, представляющее интересы любого сельского сообщества, может зарегистрировать свои намерения приобрести определенные земельные участки и строения. Когда действующий владелец данной недвижимости решает ее продать, сельское сообщество получает приоритетное право приобрести участок, здание или сооружение по рыночной стоимости. Более благоприятные условия новое законодательство предоставляет традиционным сообществам крофтеров – категории населения феодальных землевладений, обладающей особым правовым статусом, в том числе включающим бессрочное право наследования арендуемых земель. Землепользование крофтеров регулировалось отдельным законодательством с момента принятия в результате политической борьбы партии крофтеров в конце XIX в. двух законодательных актов (The 1886 Crofting Act и 1891 Crofters Common Grazing Regulations). В результате сложились уникальные земельные отношения, при которых права собственности на землю принадлежат землевладельцу, но крофтеры являются постоянными арендаторами индивидуальных земельных наделов – крофтов, с правом наследования. Права сообщества крофтеров также включают коллективное пользование пастбищными угодьями. Использование пастбищ регулируется местными пастбищными комитетами (Grazing Committees), выбираемыми членами сообщества. В отличие от иных сельских сообществ в ходе современной земельной реформы крофтеры получили право выкупать земли, не дожидаясь решения действующего владельца о продаже этой земли, т. е. инициировать сделку.

Приобретение земли в этом случае требует разрешения правительства Шотландии (Scottish Ministers) и простого большинства голосов при проведении тайного голосования в сообществе по вопросу приобретения земли.

Как правило, в коллективную собственность по инициативе местных жителей выкупаются: пастбища; земли с высоким рекреационным потенциалом; земли, на которых расположены водоемы и возможно ведение рыбного хозяйства; земли и водоемы, пригодные для возведения небольших ветровых и гидротурбин, а также земли населенных пунктов, которые члены сообществ могут совместно использовать для рекреации или хозяйственных нужд. В тех сообществах, где население инициировало выкуп земель в коллективную собственность, наблюдаются существенные изменения. Исследователи отмечают рост инвестиций сторонних компаний, арендующих на выгодных условиях земли у сельских сообществ и переносящих туда свое производство. Жители активно реконструируют свои дома (в дореформенный период земли, занятые под постройками, в том числе жилыми домами, также принадлежали владельцам поместий). С целью энергосбережения устанавливаются гидротурбины. Растет площадь лесопосадок.

По оценкам шотландских экспертов, реформа оказалась более популярной среди сообществ крофтеров по сравнению с другими сельскими сообществами. На 2009 г. было зарегистрировано более 1000 прошений крофтеров о приобретении земли. Приобретение земельных ресурсов другими сообществами сдерживается сложностью бюрократических процедур и недостаточной информированностью сельских сообществ о своих правах. Э. Уайтмен отмечает, что информированность сельских сообществ о правах, возникших в связи с новыми законодательными актами, остается крайне низкой. Популярность реформы именно в крофтерских сообществах в определенной степени может объясняться тем, что Комитет крофтеров (Crofters Commission) – государственное агентство, отвечающее за осуществление государственной политики по отношению к крофтерам, имеет разветвленную сеть представителей на всей территории Шотландии. 104 консультанта (àssessors) представляют комитет на местах, являясь связующим звеном между сообществами и комитетом, собирая и предоставляя информацию как комитету о ситуации на местах, так и крофтерам об институциональных изменениях, требованиях и возможностях. Немаловажно, что сообщества крофтеров имеют опыт управления коллективно используемыми в течение нескольких веков ресурсами – пастбищами, а также опыт организации выборных органов управления этими ресурсами – упомянутых выше пастбищных комитетов (Grazing Committees). Также необходимо учитывать дополнительные возможности получения финансовой поддержки, осуществляемой в рамках государственной Программы развития сообществ крофтеров (Crofting Community Development Scheme).

Для оказания финансовой помощи при приобретении объектов недвижимости сельским сообществам в целом был создан Земельный фонд Шотландии (Scottish Land Fund), основанный на доходы от проведения национальной лотереи. Фонд начал активную деятельность в 2001 г. и существовал до 2006 г., располагая 10 млн фунтов стерлингов первоначального капитала. Впоследствии средства фонда возросли до 15 млн. К 2005 г. фонд выделил около 12 млн на поддержку более 200 местных инициатив, включая покупку земель. Средства также выделялись на другие местные проекты, например лесопосадки, приобретение турбин для малой энергетики и пр. Фонд финансировал приобретение земель и другие инициативы местных сообществ только на проектной (грантовой) основе. Сообщества, желающие получить финансовую поддержку фонда, должны были подготовить заявку, обосновывающую экономическую эффективность своего проекта, его положительное влияние на социальный климат сообщества и его экологическую устойчивость. К середине 2005 г. более 123 тыс. гектаров земель находились в собственности местных сообществ в Шотландии, 42 455 из них были приобретены при поддержке Земельного фонда Шотландии. В 2006 г. функции фонда были переданы программе Большого лотерейного фонда (Growing Community Assets (GCA) funding scheme within the Big Lottery Fund). Многие негосударственные фонды, в основном имеющие природоохранную направленность, также поддерживают реализацию местных инициатив.

В рамках реформы, сопряженной с реализацией коллективных прав, неминуемо возникает потребность определить границы каждого сообщества, члены которого приобретают те или иные права и обязанности. Необходимо подчеркнуть, что Земельный фонд Шотландии поддерживал только сообщества с населением не более 3000 чел. Таким образом, в ходе реформы была предпринята попытка ограничить количество членов сообществ, наделяемых правом коллективной собственности. Ограничение размера сообществ, совместно использующих природные ресурсы, рассматривается в теории коллективного действия как одно из важнейших условий эффективного управления ресурсами. Кроме того, законодательство, принятое в Шотландии, основывается на географическом определении границ, требуя постоянного проживания членов сообщества на его территории. Например, предусматривается право коллективной собственности сообщества крофтеров для населения, проживающего в радиусе 16 км от земель, имеющих статус крофтов (индивидуально используемых крофтерами земельных наделов). Таким образом, право участия в коллективной собственности получают не только члены исторически сложившихся сообществ крофтеров, но их соседи.

В связи с таким определением границ сообществ исследователи, имеющие возможность наблюдать процесс реализации реформы, отмечают два блока противоречий, в некоторых сообществах ведущих к росту социальной напряженности. Во-первых, высока вероятность возникновения напряженности между географически определенным сообществом и сообществом, определяемым его ценностными ориентациями. Эта проблема актуальна прежде всего для сообществ крофтеров. Крофтеры имеют свои традиции землепользования, являющиеся основой культурной идентичности этой категории населения. Например, как такую традицию можно рассматривать овцеводство, которое в течение нескольких столетий было единственным видом совместного землепользования крофтеров. Новые члены сообществ часто предлагают иные формы использования коллективных земель. Например, лесоводство обычно считается более эффективным по сравнению с овцеводством. Решение вопроса о предпочтительном виде землепользования в таких сообществах осложняется, поскольку культурная составляющая овцеводства и специфичного овцеводческого ландшафта имеет значение только для части населения. Второй блок противоречий, возникающий в связи с географической концепцией определения границ сообществ, представлен вопросами о праве на коллективную собственность для членов семей, живущих и работающих за пределами сообщества, и правами наследования.

 

4.4. Совершенствование условий землепользования: аграрные преобразования в Турции

Как было отмечено выше, земельные реформы не всегда предусматривают перераспределение земельных ресурсов. Улучшение условий землепользования – еще один важнейший аспект земельных реформ, который может осуществляться и как в комплексе с перераспределением земель, и как самодостаточная реформа. Примером реформы, не включавшей в себя перераспределение, может послужить современная реформа аграрного сектора в Турции.

Турция является одним из основных мировых производителей зерна, хлопка, винограда, турецкого гороха и чечевицы, фисташек, яблок и цитрусовых, овощей и чая. В 2003 г. страна занимала первое место в мире по производству абрикосов, инжира и фундука. Тем не менее аграрный сектор Турции считается низкопродуктивным. На его долю в 2006 г. приходилось 11,5 % ВВП при потреблении трудовых ресурсов, равном 30 %. В 2005 г. 41 % занятых в аграрном секторе проживал за чертой бедности.

В целом в Турции преобладают мелкие фермерские хозяйства. В 2001 г. средняя площадь земли, обрабатываемой одним хозяйством, составляла 6 гектаров. 15 % хозяйств Турции в 2001 г. владели менее чем одним гектаром земли, 85 % ферм имели менее 10 гектаров (составлявших 41 % фонда сельскохозяйственных земель), 1,77 % хозяйств не имели собственной земли. 50 % земель принадлежало средним фермерам, владеющим от 10 до 50 гектаров, еще 1,5 % – крупным бизнесам.

Географически можно выделить три основные региональные особенности земельных отношений, сложившихся в стране. В центральной части Анатолии крупные землевладельцы контролируют значительную часть сельскохозяйственных земель, в то время как большая часть населения не имеет собственных наделов. Доминирование крупных землевладельцев укрепилось здесь с внедрением в 1950-е гг. механизации, позволившей крупным землевладельцам отказаться от издольщины и перейти к использованию наемного труда. Многие мелкие фермеры, имевшие недостаточно собственной земли для ведения хозяйства, вынуждены были мигрировать в города. Сегодня значительная часть крупных землевладельцев не проживает непосредственно в регионе, где расположены их земли, и не участвует в производственном процессе, полагаясь на наемных менеджеров.

Земельные отношения в юго-восточной части Анатолии, населенной в основном курдами и арабами, также имеют свои местные особенности. Юго-восток – это беднейший регион страны, где племенные вожди и религиозные лидеры сохраняют существенное влияние, являясь основными землевладельцами. В большинстве сел Юго-востока одна или две семьи владеют абсолютным большинством земель, включая пастбища. Остальные земли делятся на небольшие участки, каждый из которых принадлежит нескольким семьям. Выращиваемые на этих участках сельскохозяйственные культуры, как правило, предназначены для собственного потребления. Доля безземельного населения здесь значительно выше, чем в других регионах страны.

Мелкие хозяйства преобладают в прибрежных районах, характеризующихся благоприятными природно-климатическими условиями и близостью к основным потребителям – крупным городам и туристическим центрам. Природно-климатические условия и близость к рынкам сбыта определяют специализацию региона на выращивание фруктов, овощных и зерновых культур. Здесь жители сельских сообществ зачастую имеют коллективные права пользования пастбищными угодьями, закрепленными за их селом.

Описывая распределение земель в Турции, целесообразно также подчеркнуть, что для оценки социально-экономического эффекта сложившихся земельных отношений необходимо учитывать различия в природно-климатических условиях регионов. В горных и засушливых районах, не имеющих ирригационных систем, урожайность с гектара значительно ниже, нежели в прибрежных зонах Черного, Средиземного и Эгейского морей, а также в районах, где практикуется орошаемое земледелие. Поэтому выводы о влиянии земельных владений на социально-экономическое положение домохозяйств не могут основываться только на прямом сравнении их размеров в тех или иных районах. Например, доходы фермерского хозяйства, возделывающего только 5 гектаров в регионах с благоприятным климатом и плодородными почвами, могут примерно соответствовать доходам хозяйства, возделывающего 20 гектаров неорошаемой земли в горной части Анатолии.

Тем не менее неравенство владения земельными наделами довольно высоко (коэффициент Джини 0,65 в 2002 гг.) и имеет тенденцию к дальнейшему увеличению. Неравенство распределения земельных владений рассматривается в литературе как негативный фактор для развивающихся стран в силу его влияния не только на социальное положение малоземельного населения, но и на экономическое развитие в целом. Анализ данных из 21 развивающейся страны, проведенный Эль-Хонеми, показал зависимость уровня бедности от того, насколько равномерно распределены земельные ресурсы. Равномерное распределение земельных ресурсов, как показал анализ данных Сельскохозяйственной переписи Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (FAO World Agricultural Censuses), способствует не только снижению уровня бедности, но и общему экономическому росту.

Несмотря на то что сельскохозяйственное производство в Турции основано на частном землевладении, на протяжении прошлого столетия роль государства, регулирующего производство продовольствия, так же как и в Египте, оставалась существенной. Хотя в 1980-х гг. были предприняты попытки провести структурное реформирование сектора, значимых изменений не наблюдалось со времен этатизма 1930-х гг. Государство полностью контролировало производство свеклы, чая и опиума через систему государственных закупок. Эти три вида продукции закупались только государством. Другие виды сельхозпродукции могли продаваться как государству, так и частным трейдерам. Государственное агентство по снабжению сельскохозяйственного сектора (Agricultural Supply Organisation) предоставляло фермерам по субсидированным ценам удобрения, пестициды, инсектициды и др. Государственные предприятия (State Economic Enterprises, SEE), доля государства в которых составляла 50 и более процентов, преобладали в текстильной отрасли, на транспорте, в сфере коммуникаций и энергетике. Они гарантировали минимальные цены на сырье, таким образом определяя свое влияние на аграрный сектор страны.

Кроме субсидирования цен на семена и удобрения, до 2000 г. государственная поддержка сельскохозяйственных производителей в Турции оказывалась в форме льготного кредитования и товарных субсидий на отдельные виды продукции. Нужно отметить, что группа субсидируемой продукции постепенно сокращалась. Если в 1970 г. было 20 видов такой продукции, в 1994 г. субсидировалось производство только 8 видов. Цены определялись ежегодно осенью на следующий полевой период, тем самым предоставляя производителям достаточно времени для принятия решения о том, какие культуры засевать в следующем году. Периодически вводились субсидии на закупку удобрений, сельскохозяйственных химикатов, семян, фуража и т. д. Субсидированные кредиты на закупку этих исходных материалов действовали постоянно. Безусловно, расходы на поддержку сельского хозяйства ложились тяжелым бременем на национальный бюджет.

Снижение этой нагрузки было одной из основных целей реформы, инициированной в 1999 г. после многолетних исследований ситуации и консультаций Всемирного банка и правительства страны. Кроме того, правительство надеялось, что предпринятые в рамках реформы меры позволят улучшить доступ средних и мелких производителей к государственной поддержке, так как в дореформенный период основными бенефициарами существующей системы распределения субсидий были крупные фермеры. При поддержке Всемирного банка планировалось создать национальный реестр фермеров и агентство, отвечающее за регистрацию земельного фонда, а также компьютеризировать земельный кадастр. Реформа предусматривала меры, стимулирующие переход фермеров, производящих фундук и табак, на другие виды сельскохозяйственной продукции. По мнению Всемирного банка и правительства Турции, это было необходимо в связи с перепроизводством указанных видов продукции.

Кроме перечисленных мер, реформа аграрного сектора также предполагала снижение государственных закупок продовольствия, приватизацию перерабатывающих предприятий, контролируемых государством, и реструктуризацию сельскохозяйственных кооперативов, которые до реформы в основном использовались в качестве локальных инструментов реализации государственной политики. Финансируемые государством кооперативы находились под непосредственным контролем Министерства промышленности и торговли. Структурная перестройка кооперативов предусматривает их финансовую, административную и операционную независимость.

Реформа предусматривала отмену субсидий на исходные материалы и на поддержку закупочных цен, но в то же время вводила прямую поддержку производителей (Direct Income Support, DIS). Прямая поддержка производителя – это выплаты, не зависящие от объема произведенной продукции. Примерно 90 долл. США выплачивается за каждый обработанный гектар (до 50 гектаров включительно) каждому фермеру, внесенному в национальный реестр фермерских хозяйств. Такая форма поддержки, по мнению Всемирного банка, должна была смягчить временные потери фермеров, ожидаемые в результате отмены субсидий. В то же время при такой форме поддержки фермеры могут принимать хозяйственные решения о том, какие культуры выращивать в соответствии с рыночным спросом. При этом ограничение общей площади земель, включенных в субсидированное производство, должно было привести к более равномерному и справедливому распределению государственной поддержки среди фермеров. К 2004 г. доля «DIS» в объеме государственной поддержки сельхозпроизводителей была доведена до 70,5 %.

Положительным эффектом внедрения «DIS», безусловно, можно считать создание национального реестра сельскохозяйственных производителей. К 2004 г. 2,77 млн фермеров, что составляет примерно 90 % всех сельхозпроизводителей страны, были внесены в реестр. Однако значение «DIS» как инструмента стимулирования производства и повышения производительности в сельском хозяйстве едва ли возможно оценить столь же однозначно. Внедрение «DIS» привело к снижению доходов фермеров. Только 50 % потерь, которые понесли фермеры в результате реформирования системы субсидирования, компенсируется за счет выплат «DIS». При этом снижение общего объема затрат правительства на поддержку сельского хозяйства оказалось незначительным. Если в 1999 г. правительство затратило на эти цели 2919 млн долл. США, то в 2004 г. – 2556 млн.

Отмена субсидий на исходные материалы, например удобрения, привела к повышению цен и, как результат, снижению их использования. Результатом отмены субсидирования процентных ставок по сельскохозяйственным кредитам стал их рост и, как следствие, снижение использования этого финансового инструмента фермерами. Например, объем выданных кредитов двух наиболее весомых финансовых институтов Турции, кредитующих сельскохозяйственных производителей, – «Сельскохозяйственного Банка-АВ» и «Сельскохозяйственного кредитного кооператива-АССs» упал за период с 1999 по 2003 г. на 48 % и 96 % соответственно. Существенную роль сыграл тот факт, что рост процентных ставок происходил на фоне снижения цен на продукцию фермеров. Хотя частично описываемые негативные тенденции в первичный период реформы можно отнести на счет экономического кризиса 2000–2001 гг., отмена государственных закупочных субсидий также сыграла немаловажную роль.

В результате в 2003 г. площадь обрабатываемых земель снизилась на 2,9 % (789 тыс. га) по сравнению с 1999 г. Темпы роста в аграрном секторе уменьшились с 1,6 % в год в период с 1990 по 1999 г. до 0,4 % в период с 2000 по 2003 г. Количество занятых в сельском хозяйстве также сократилось как в абсолютных цифрах, так и в процентном отношении к общему числу занятых в экономике страны. В 1998–1999 гг. в сельскохозяйственном производстве было занято 9 млн чел. (44,1 %), в 2003 г. только 7,2 млн, что составило 33,9 % от общего числа занятых, в 2006 г. – только 6 млн. С одной стороны, сокращение занятости при продолжающемся, хотя и незначительном росте производства демонстрирует рост производительности труда в пореформенные годы. С другой стороны, сокращение занятости в значительной степени было связано с банкротством мелких производителей, перераспределение государственной поддержки в пользу которых было основным фокусом реформы. При этом способность других областей экономики абсорбировать высвободившиеся в процессе реформы трудовые ресурсы оцениваются экспертами как незначительные. Низкий образовательный уровень сельских жителей и отсутствие навыков, востребованных в промышленности, являются важными качественными факторами, которые, наряду с количественными, препятствуют привлечению выброшенных на рынок труда ресурсов в другие области экономики. Необходимо отметить, что после проведенной в 2004 г. оценки результатов внедрения «DIS» было принято решение снизить его долю в общем объеме средств, выделяемых государством на поддержку сельхозпроизводителей, до 45 %.

Анализируя ход и промежуточные результаты аграрных преобразований, предпринятых турецким правительством, основной ошибкой в дизайне реформ некоторыми экспертами признается недооценка фактора несовершенства турецкого аграрного рынка. Аграрные реформы в Турции ориентированы на механизмы свободного рынка, которые, по мнению их архитекторов, должны были стать основой, регулирующей отношения между ценой, качеством и ассортиментом производимой продукции, а также способствовать перераспределению земельных ресурсов. Но в условиях несовершенства рыночных механизмов эти отношения подвержены влиянию таких факторов, как отношения внутри социальных сетей и распределение влияния и контроля в социуме. В этих условиях власть отдельных рыночных агентов, понимаемая в широком смысле этого слова, т. е. как способность и возможность оказывать определяющее воздействие (не обязательно политическое) на какие-либо процессы, является основным инструментом, обеспечивающим доступ этих агентов как к рынку, так и к ресурсам. Асимметрия влияния различных социальных агентов ведет к диспропорции доступа, результатом которого, в свою очередь, являются асимметрия цен и закрепление неравенства в распределении ресурсов. Доминирующее положение отдельных агентов может проявляется на различных уровнях, включая уровень сельского сообщества. Не приняв во внимание факта асимметрии возможностей рыночных агентов, турецкое правительство и международные финансовые институты не смогли адекватно прогнозировать результатов предпринятых преобразований.

Обращаясь к опыту Турции, мы также находим пример преобразований в аграрном секторе, в основе которых лежат вложения государства в производственную инфраструктуру. В последние несколько десятилетий (начиная с 1970-х гг.) аграрное производство в юго-восточной Анатолии претерпело значительные изменения, основанием для которых послужило строительство ирригационной системы, включающей 22 дамбы, 19 гидроэлектростанций и сеть ирригационных каналов. Юго-восточная окраина страны, как отмечалось выше, – беднейший из ее регионов. Именно он был лидером по уровню эмиграции беднейшего населения в крупные города за счет безземельного и малоземельного населения.

Начиная с 1960-х гг. крупные землевладельцы региона активно механизировали свое хозяйство, в результате чего высвобождалось значительное число занятых в сельском хозяйстве трудовых ресурсов. Росло социальное неравенство между землевладельцами и безземельным населением. Большая часть сельских жителей, ранее трудившаяся в хозяйствах крупных землевладельцев, которые одновременно являлись племенными лидерами, вынуждена была искать возможности для заработков в других регионах. Наиболее распространенным было отходничество, т. е. сезонная миграция отдельных членов домохозяйств. Кроме того, регион характеризовался высокой конфликтогенностью на фоне борьбы курдов, одной из основных этнических групп, проживающих на его территории, за независимость. Усиление этнических конфликтов в Анатолии в 1980-х гг. многие авторы относят на счет крайне неравноправных земельных отношений, сложившихся в регионе.

Необходимы были преобразования, которые могли бы способствовать интеграции региона в экономику страны и снижению асимметрии в доходах его населения. Переход к производству трудозатратных культур, таких как, например, овощи, способствовал бы, по мнению инициаторов проекта развития этого региона, повышению занятости населения и, как следствие, повышению доходов его безземельной части. Но выращивание овощей или иных трудозатратных культур требовало перехода от неорошаемого земледелия к орошаемому. Основные средства проекта, финансируемого Всемирным банком и известного под названием «GAP», инвестируются, начиная с 1980-х гг., в строительство ирригационной системы; в работы, направленные на консолидацию земель; работы по выполаживанию откосов и строительство дорог. Однако, несмотря на предложения включить в проект меры, направленные на перераспределение земель, правительство не предприняло серьезных шагов в этом направлении.

Крупномасштабные инфраструктурные инвестиции привели к значительному росту продуктивности сельского хозяйства региона. В селах, где поливное земледелие сменило богарное, доходы местных домохозяйств возросли примерно вдвое в основном за счет перехода к хлопководству. Доходы домохозяйств, владеющих земельными участками, на которых было проведено выполаживание откосов, на 38 % превышают доходы домохозяйств, чьи участки не были подвергнуты подобному улучшению. Хлопководство позволило увеличить количество сезонных рабочих, занятых в сельском хозяйстве. Если до начала проекта 71 % безземельного сельского населения региона вынужден был прибегать к сезонной трудовой миграции, в 1998 г. только 12 % считали необходимым отправляться на заработки за пределы региона. В результате внедрения новой культуры трудовые миграционные потоки приобрели прямо противоположный вектор. Трудовые мигранты из других регионов сегодня направляются в юго-восточную Анатолию в сезон сбора хлопка.

Но увеличение занятости, наблюдающееся в регионе, не столь значительно, как надеялось правительство. Хлопководство оказалось более приемлемой альтернативой для крупных землевладельцев, нежели овощеводство, позволив им сохранить как экономическое, так и политическое доминирование, поскольку технологический процесс выращивания этой культуры позволяет механизировать все этапы производственного процесса, кроме сбора урожая. Переход к овощеводству потребовал бы контролировать качество труда огромного числа наемных рабочих, что с высокой вероятностью привело бы к тому, что землевладельцы были бы вынуждены сдавать землю в аренду более мелким производителям. К. Кейдер и А. Кудат считают, что специализация производителей на хлопке также во многом сохраняется ввиду труднодоступности региона, неразвитости дорожной сети и, как следствие, затрудненного доступа производителей к рынкам, являющегося необходимым условием производства свежих овощей.

Кроме того, проект не решил вопроса социального неравенства. Основными бенефициарами строительства ирригационной системы и других мелиоративных мероприятий, проведенных в рамках проекта, стали крупные землевладельцы. Поскольку взносы пользователей ирригационной системы, находящейся в собственности государства, не покрывали затрат на строительство и поддержание системы, выгоды, приобретенные каждым из землевладельцев в результате реализации проекта, прямо коррелировали с площадью его земель, подверженных улучшению. Доход домохозяйств региона напрямую зависит от наличия прав собственности на землю и ее количества. Издольщики в среднем обрабатывают 5 гектаров земли и получают 30 % урожая. Значительно возросшая с момента внедрения ирригации механизация производства в основном также коснулась только хозяйств землевладельцев. Не имея объекта залога, в качестве которого могли бы выступать земельные наделы, издольщики и арендаторы вынуждены дополнительно арендовать технику у землевладельцев. Результаты опроса домохозяйств 35 сел региона показали, что вся используемая сегодня техника принадлежит домохозяйствам, владеющим земельными наделами. При этом безземельные домохозяйства составляют 60 % от числа опрошенных домохозяйств. Кроме того, использование для хлопководства пастбищ, некогда доступных для общественного выпаса домашних животных, фактически лишило безземельное население возможности заниматься животноводством.

Таким образом, с одной стороны, в результате реализации инфраструктурного проекта в юго-восточной Анатолии наблюдается рост урожайности, сельскохозяйственной занятости и общих доходов населения. В то же время задача снижения социального неравенства не была реализована. Кейдер и Кудат, проводившие оценку социально-экономического влияния проекта, считают, что наделение землей большей части населения позволило бы лучше интегрировать его в экономику страны, а значит, способствовало бы ее модернизации.

 

4.5. Обеспечение прав на землю: соотношение формальных и неформальных институтов в сельских сообществах Вьетнама

Как отмечалось выше, земельные реформы также могут быть направлены на обеспечение прав собственности или пользования земельными участками. Государственную регистрацию прав собственности/пользования принято рассматривать как наиболее эффективный инструмент обеспечения таких прав. Но регистрация прав на сельскохозяйственные земли, согласно стандартам западных стран, не всегда оказывалась эффективной в развивающихся странах. Высокие финансовые затраты; сложность земельных отношений, включающих в себя традиционные институты и институты, сформировавшиеся в колониальный период; особенности землепользования, зачастую основанного на сезонном чередовании пользователей, особенности экологической системы – все это существенно осложняет использование общепринятых в западных странах систем регистрации прав, а в некоторых случаях делает их неприемлемыми.

Основными аргументами за внедрение систем регистрации в развивающихся странах, однако, остаются утверждения о том, что права собственности, зарегистрированные в установленном порядке, позволяют использование земли в качестве залога и соответственно улучшают доступ к кредитам. Возможность использовать кредитные средства, в свою очередь, повышает вероятность инвестиций в сельскохозяйственное производство. Кроме того, наличие правоустанавливающих документов оказывает положительное влияние на развитие земельного рынка, способствуя перераспределению земель и их концентрации у наиболее эффективных пользователей.

В то же время попытка формализации прав по стандартам западных стран там, где эти права не разграничены фактически, увеличивает вероятность конфликтов. Например, право сезонного или периодического использования пастбища не исключает прав пользователей иными природными ресурсами, расположенными на той же территории, особенно в период восстановления пастбищной экосистемы. Регистрация прав скотоводов по западным стандартам в этом случае приведет к уничижению прав иных пользователей. Анализ результатов формализации прав собственности на землю и их влияния на повышение инвестиций со стороны собственника также не находят однозначного подтверждения. Например, Дж. Федер приводит данные, демонстрирующие значительный рост инвестиций в Таиланде и Бразилии после регистрации земли. Однако такие исследователи, как Д. Этвуд, Ж.-Ф. Плато, Т. Сикор, не находят в исследуемых ими социумах прямой зависимости между указанными факторами.

Наличие прямо противоположных данных заставляет расширить группу анализируемых факторов. К. Тулмин предлагает учитывать не только формальное закрепление прав собственности, но и восприятие безопасности собственных прав пользователем земельного участка. Основываясь на исследованиях Фёмин и Селле, она приводит следующий пример. Если пользователь земельного участка считает, что его права достаточно обеспечены иными институтами, например неформальным социальным договором на основе местных традиций, формализация прав собственности не приведет к повышению трудовых и финансовых вложений по отношению к данному участку. Проанализировав множественные примеры внедрения государственной регистрации в развивающихся странах, Тулмин приходит к выводу, что государственная регистрация прав на земельные участки как инструмент повышения эффективности и стимулирования рационального использования земель может быть использована там, где пользователи не уверены, что их права на землю надежно обеспечены.

Мы продемонстрируем влияние восприятия обеспеченности собственных прав землепользователями и превалирования традиционного понимания прав над официально закрепленными на примере постсоциалистической земельной реформы во Вьетнаме. Законодательство этой страны, принятое в 1993 г., формально закрепило права землепользователей на используемые ими участки. Эти права включают: исключительное право пользования; право свободного распоряжения продуктами, произведенными на участке; право использования участка в качестве залога и право передачи по наследству. Двадцатилетний срок пользования был определен как минимальный. Столь продолжительный, по мнению правительства страны, срок должен был стимулировать ощущение безопасности прав каждого пользователя. Права пользователей гарантировались государством. Инструментом гарантии прав была избрана государственная регистрация прав пользования в общенациональном кадастре земель.

Однако в сообществе, исследуемом Т. Сикором, население выразило свое недовольство предписанным правительством закреплением долгосрочных прав пользования земельными наделами.

Под давлением населения провинциальные власти отказывались от регистрации прав на наиболее ценные для местного населения участки – заливные рисовые поля. Эти участки используются местным населением по следующим правилам: право пользования участком каждого домохозяйства зависит от выполнения им своих трудовых и финансовых обязанностей по поддержанию общественных ирригационных сооружений – поливных каналов и дамб, без которых рисоводство в этой местности невозможно. Участки перераспределяются между местными домохозяйствами в равных долях каждые три года. Невыполнение обязательств по поддержанию ирригационной системы отдельным домохозяйством ведет к изъятию права пользования. В то же время домохозяйства, осваивающие новые территории под заливные террасы, не включаются в списки перераспределения земельных наделов в течение восьми лет и не имеют в течение этого срока обязательств по поддержанию общественных ирригационных систем. Этот механизм действует на уровне устного социального договора. Сикор отмечает, что, несмотря на то что права пользования на эти рисовые плантации официально не закреплены, они используются наиболее эффективно. Растет урожайность за счет увеличения инвестиций в удобрения и новые, более продуктивные виды семян. Несмотря на высокие затраты труда, требующиеся для освоения таких участков, постоянно расширяется площадь террас.

В этом случае устойчивость прав пользователей на рисовые поля гарантируется устным договором членов сельского сообщества. Местные жители воспринимают эти гарантии как наиболее надежные. В то же время изменение механизма реализации прав пользователей в этом сообществе, например внедрение государственной регистрации прав на двадцатилетний период, потребовало бы создания нового института для поддержания ирригационной системы. Отсутствие такого института или его низкая эффективность привели бы к упадку ирригационных систем.

В том же сообществе права пользования на иные участки, кроме рисовых плантаций, были зарегистрированы в установленном правительством порядке. Речь идет о земельных участках, используемых для выращивания других культур и выпаса скота. По свидетельству Сикор, границы этих участков не соблюдаются, несмотря на их демаркацию на местности. Земли используются за пределами индивидуальных участков, обмениваются и продаются другим членам сообщества без внесения изменений в земельный кадастр, таким образом осложняя применение официально установленных норм землепользования. В данном случае традиционные институты, гарантирующие те или иные права на землю, имеют преимущественную силу над государственными регуляторами. Местные жители по-прежнему регулируют пользование ресурсами на основе устного договора внутри сообщества, определяемого потребностями и возможностями каждого домохозяйства в конкретный период времени.

Из данного примера очевидно, что местные неформальные институты, регулирующие землепользование и гарантирующие права населения, могут быть вполне эффективны на уровне сельского сообщества. В то же время важно отметить, что в регионах, интегрированных в национальную или глобальную экономику, государственная регистрация прав собственности или пользования местного населения необходима прежде всего для обеспечения этих прав в спорах с внешними игроками, заинтересованными в использовании местных земель. Местные институты в таких ситуациях бессильны.

Завершая наш обзор земельных преобразований, хотелось бы еще раз подчеркнуть новые тенденции в развитии парадигмы земельной реформы. Во-первых, происходит расширение понятия земельной реформы. На современном этапе под реформой понимаются не только перераспределение ресурсов, но и меры по улучшению условий землепользования и обеспечению прав на землю. Более широкое понимание концепции земельной реформы последовало за признанием факта того, что доступ к земельным ресурсам может быть ограничен множественными социальными, природно-климатическими, экономическими и другими факторами. Необходимость устранить или по крайней мере снизить влияние этих факторов определила расширение блока мер, входящих сегодня в понятие земельной реформы. Во-вторых, исходя из опыта реализации реформ, на современном этапе необходимым условием для достижения целей преобразований признается учет местных и региональных условий, таких как особенности землепользования, особенности институциональной структуры, особенности местных и региональных рынков, связь между землепользованием и локальной культурной идентичностью. Несоответствие норм, предписываемых национальными правительствами «сверху вниз», и неформальных локальных условий ведет к дисфункции внедряемых институтов, их отторжению на уровне производителя сельскохозяйственной продукции, а иногда и к социальной напряженности. Смена позиции сельхозпроизводителя в парадигме реформ от объекта к субъекту рассматривается сегодня теоретиками развития как составляющая успеха.