Что нас, русских, объединяет в народ?

В пору всеобщего разделения, когда десятки миллионов русских разбросаны по миру, когда само тело исторической России, ее исконная земля разодрана на четыре части — на ныне суверенные Россию, Украину, Белоруссию и Казахстан, — когда нет у нас единомыслия в государственном строительстве и единодушия в Вере, мы все еще не только называем себя, но и остаемся русскими. Так что же нас объединяет в народ?

Любой народ имеет, во-первых, общих единокровных предков. И каждый из нас, русских, числит в своих предках и князя Александра Невского, и купца Кузьму Минина, и полководца Александра Васильевича Суворова, и ученого Михаила Васильевича Ломоносова… Взглянем на их портреты — родные глаза смотрят прямо в наши души. Свои, кровные — наши отцы и деды, не то, что какой-нибудь Наполеон или адмирал Нельсон.

Всякий народ хранит общие установления и законы, и наши русские нравственные законы не позволяют нам, как народу, быть жестоким к слабым, отказывать в помощи народам, просящим у нас подмоги, кичиться перед другими нациями своим умом или достижениями.

Каждый народ помнит, что у него одна на всех история. И для русских иго татарское, нашествие французское, Первая и Вторая мировые войны, как и сегодняшнее порабощение инородцами, — это наша общая судьба, испытания, данные Богом всему народу, чтобы в освобождении от ига, от беды проявлять свою национальную волю к жизни.

Укорененность в своем Отечестве тоже объединяет нас в народ. Наша Родина поистине является землей отцов, поскольку их прах веками ложился в эту землю и тяга к родной земле такова, что умирающие на чужбине подчас завещают только одно — быть похороненными в земле отеческой или хоть когда-нибудь лечь в нее костьми.

У нас, у русских, как у всякого народа, один язык — именно язык определяет наш национальный характер и мировоззрение. Ведь недаром у славян понятие «народ» заключено в слове язык. Русский язык — это не одно только средство общения, как нам старательно внушают со школьных лет. Русский язык — это наш общий взгляд на мир, на семью, на государство. К примеру, слово счастье исконно означает не безудержное наслаждение жизнью и удовольствиями, счастье по-русски — это своя часть, своя доля в земной жизни человека. Эта доля может быть трудной, полной испытаний, но и ее русские признают счастьем. А у китайцев, наоборот, иероглиф счастья — свинья под крышей, то есть теплый хлев и сытость. Ни один русский человек, даже жизнь положивший исключительно на собственное благополучие, это китайское счастье никогда подлинным счастьем не признает.

Прежде русский народ имел еще два важнейших общих установления: Православную Веру и Самодержавное Царство. Православие было настолько частью русскости, что в документах государственного образца для жителей России не существовало графы национальность, была графа «вероисповедание», где прописано «православный», что практически являлось почти синонимом «русского». Самодержавие — объединявшая нас многовековая форма правления — тоже было сплачивающим центром. Царь — военный вождь, организатор славных русских побед и заботливый о подданных Отец, творивший и расправу и милость.

В 1917 году все переменилось. Православие и Самодержавие перестали быть скрепами единства русского народа. Религиозное мировоззрение русских стало мозаичным — это и православные христиане с самыми разными взглядами не только на бытие, но и на саму Веру, это и атеисты, и язычники, даже мусульмане и католики. Все они называют себя русскими и при этом искренне не любят друг друга за несовпадение взглядов, и на примирение их мировоззрений вряд ли можно надеяться.

Политические пристрастия — демократическая республика, авторитарная диктатура, конституционная монархия, самодержавие — таков обширный спектр взглядов на нашу русскую государственность у русских, и в этом разнообразии тоже нет пока никакой возможности найти согласие.

Две скрепы нашего единства — Православие и Самодержавие — распались, до их восстановления пока далеко, но ведь осталось еще много удерживающих нацию скреп: родная земля и общие русские предки, одна на всех историческая судьба и общие нравственные законы, один на всех русский язык, в котором откристаллизовалось русское самосознание. Неужели этого мало, чтобы несмотря на разногласия и противоречия, быть единым народом, способным отстоять для потомства свое гордое и славное национальное имя?

Оглядитесь: в пылу внутренних споров и распрей мы не замечаем, как уже начали распадаться и эти скрепы русского единения. Землю нашу, пользуясь нашей слабостью осваивают, обживают, скупают другие народы и уже претендуют на нашу Родину как на свое Отечество. Нравственные законы нашей русской жизни исподволь подменяются иудейской моралью вседозволенности. Русский язык становится упрощенным инструментом межнационального общения. Историю русскую переписывают и заставляют нас верить в никогда не бывшее… Да было, было уже подобное в русской истории, но покуда оставались хотя бы две скрепы — русское слово и русская кровь, — те последние вехи, которые труднее всего изничтожить, — нация восставала из пепла погибели.

Чтобы не растерять, не утратить последнего, у нас, русских, есть только один выход: забыть до поры о внутренних спорах и дрязгах, до победы русской национальной власти отложить все вопросы, которые сталкивают нас между собой лоб в лоб. Ведь именно этой междоусобицы добиваются враги России, стремящиеся нас окончательно обескровить. Так не дадим же им воспользоваться нашей бедой! И каждый в собственном мировоззрении пусть найдет то, что не обособит его от инакомыслящих русских, а воссоединит с ними перед лицом угрозы национальной погибели. А я, лингвист, покажу здесь, как живой русский язык и язык славянский, язык Православного Богопознания, крепят нашу национальную стойкость и волю к русской победе на русской земле.

 

Почему мы называемся славянами и русскими?

Самоназвание народа восходит к различным понятиям, с которыми народ связывает себя, выражая свой идеал совершенства.

В своем имени народ может утверждать: мы — люди, а другие нет. Так марийцы называют себя — мари, что значит «человек», цыгане именуют себя — рома, что тоже значит — «человек», чукчи называют свою народность — лыгьороветлян, то есть — «настоящие люди». И в этом их нельзя укорять, такова древняя психология народа, выбравшего себе такое имя.

Народ может именовать себя и так: мы — свои, другие — чужие; так называются шведы — свей, швабы, в имени которых корень свои.

Порой народ принимает на себя имя великого предка, обозначая для себя пример его жизни. По имени легендарного предка прозываются иудеи и чехи.

Есть народы, в имени которых явственно слышится название древней родины, — таковы поляки и итальянцы.

Случается и трагичное, когда вместо родного племенного имени народ принимает на себя прозвище, каким он зовется у других народов, что свидетельствует о духовной исчерпанности национальных сил. Вот мы немцев называем немцами, прежде мы всех иностранцев называли немцами, поскольку они не понимали нашей речи и были для нас как бы немые, так вот мы зовем немцев немцами, французы их называют алеман, англичане их именуют джоман, но сами-то они как называли себя, так и продолжают называть только дойч. Нас, русских, латыши и литовцы издревле называют кривас, фины столетиями именуют вене, но нам и в голову не приходило принять какое-либо из этих названий. Почему же сегодня мы покорно принимаем чуждое для русских имя россиянин. Это что, свидетельство нашей национальной исчерпанности?

Мы ведь не только русские, мы еще и славяне. О чем же говорит наше другое племенное имя — славяне. Оно связано с понятием речи и слова. Славяне — те, кто говорит, говорит понятно и разумно, в отличие от других, то есть славяне — опять же свои, разумно говорящие, понятные друг другу, в отличие от чужих. Глагол слыть, существительное слово — вот корни имени славянин. В старину, повторяю, всякий народ заключал в свое имя свой идеал человеческого совершенства. Славяне — народ, оценивший сокровище слова настолько, что принял его в свое имя. И каким же издевательством на фоне ясности смысла нашего племенного имени выглядит псевдонаучное толкование имени славяне, предлагаемое нам некоторыми лингвистами, а именно: «жители влажных долин», короче — болотные обитатели.

Другое наше имя — русский — как только ни пытались исказить, корень этого слова кому только ни пытались приписать. Немецкая по своим истокам теория утверждает, что так назывались норманны, пришедшие володеть русскими в X веке, то есть имя наше нам дано якобы чужеземцами. Другая теория, русская по происхождению, говорит, что имя русский возникло от названия крохотного притока Днепра — реки Рось (хотя по названиям рек народы никогда себя не прозывали). Неоспоримое решение важнейшего для нас, русских, вопроса дал академик О. Н. Трубачев, который доказал, что имя русский восходит к корню славянскому и индоарийскому рукс- или рокс-, что значит — «белый, светлый». То есть русы — народ белый, народ Света. Согласно описаниям арабских источников, в которых задолго до появления славянской письменности впервые зафиксировано имя русы, это были высокие люди со светлой кожей, светлыми — русыми волосами, синеглазые; в буквальном смысле слова — белый, светлый народ. И сами русы называли свою страну — Русь — буквально «белый свет, единственно возможное для жизни место, Родина». Все, что вокруг, не заселенное русами, не обжитое ими, Русью, то есть белым светом, для них не являлось. Может, потому и не заримся мы никогда на чужие благоустроенные до нас земли, а осваиваем — делаем своими, обжитыми, родными — земли дикие, до того пустынные, трудно проходимые.

Обратите внимание на идеал человеческого совершенства, изначально заключенный в наших племенных именах: словене — народ Слова, русские — народ Света, племя Белых людей.

Но сегодня мы допустили, что имя наше — русские — терпит и гонения, и клевету. Кто только ни кинулся, точно по команде затравщика, с остервенением грызть, рвать наше святое имя. Старый, испробованный прием: там, где славное имя сразу нельзя уничтожить, истребить его можно только с русским народом, имя это нужно оболгать, измарать, обгадить, опошлить, навязать ему чуждые значения, сделать его посмешищем, символом глупости, то есть так отвратить от него умных и запутать невежд, чтобы они с готовностью отказались от него, с радостью приняли другое прозвание, лишь бы не позорить себя причастностью к ошельмованному имени.

Нашим именем русский, открыто издеваясь над нами, называют ныне то, что русским никак не является. Как поганые грибы, множатся «русское лото», «русский банк», «русский проект», «русское радио», «русское видео», и, конечно же, с особым удовольствием смакуют — «русская мафия». Сейчас вот появился проект захоронения ядерных отходов под названием могильник «Русь». И явно и символично мечтают белый свет похоронить в ядерной грязи.

Многие из тех, кто активно эксплуатирует наше национальное имя, показали себя кто бессовестным обиралой, кто грязным развратником, кто жуликом-проходимцем. А пошерстите хозяев этих «русских заведений», там вы не найдете ни одного русского.

В то же время у действительно русских их национальное имя отнимают, в прессе и в эфире замелькали абсурдные фигуры — татарстанец Иванов, карелец Сидоров, башкортостанец Петров, а все они, вместе взятые, именуются россияне, будто подкидыши из никому неведомого племени.

Одни из нас видят в том неприкрытое издевательство, каково русскому человеку изо дня в день слышать: татарин Сайтов, чеченец Умалатов… россиянин Кузнецов. Другие усматривают в подмене застарелую болезнь прежде большевистского, а ныне демократического интернационализма, — раньше имя русский вытеснялось безродным советский, теперь оно изгоняется при помощи безродного россиянин. Но все мы понимаем, что тонкая игра, затеянная с нашим национальным именем, есть расчетливая обработка национального рассудка и памяти народа, и многие русские, кто привык к кличке советский, очень легко поменяли ее на россиянин. Так бездомный, безродный пес откликается на любое прозвище, лишь бы покормили. Нынешней власти и нужны именно россияне, а не русские, потому что русские помнят, что у нас родная земля, единое Отечество, что у нас одна на всех судьба, общая Православная Вера и родной для всех нас язык, и история не раз показывала, что против русских войной идти опасно, непосильно, недаром враги говорили про нас, русских, — «мало убить его, еще и повалить надо». А вот россияне себя в истории никак не проявили — ни славы, ни чести, ни доблести.

Чтобы понять, кто мы — русские, вглядитесь в лица русских детей. Ведь нас почти что отучили любоваться их ясными, светло смотрящими на мир глазами, мы перестали узнавать свою породу в их русоголовых ликах. Ведь ни у одного народа нет таких волос — русых. Неяркие, неброские, они внезапно отливают благородным солнечным светом, как отсвет доброты. Приходит время, когда мы должны с дерзновением исповедовать свою русскость и крепить себя спасительной мыслью о том, что все еще остаемся народом Света.

Надо помнить и детям своим заповедовать, что мы, славяне, — народ Слова, что мы, русские, — племя Света, мы — нация Белых людей. Будем помнить свои высокие имена, быть их достойными и никому не дозволять над ними глумиться.

 

Ключи русского самосознания

Познать свой народ, разобраться, какие мы на самом деле — дано нам через родной язык. Каждый народ прежде всего и дольше всего сберегает в своей языковой сокровищнице слова, выражения, наиболее для него потребные, ключевые, раскрывающие народное мировоззрение. С ними народ добровольно не расстается всю свою историческую жизнь. Лингвисты подсчитали, что из ста наиболее употребительных слов тех языков, которые имеют многовековую письменную историю, за тысячу лет утрачивается, замещается другими словами только пять процентов. Встреться мы с нашими пра-пра-прадедами, мы бы поняли их, а они — нас! Выходит, мировоззрение народа, а оно выражено в словах, очень устойчиво, жизненный опыт языка сто крат богаче опыта жизни каждого отдельного человека, говорящего на этом языке как на родном. Именно язык учит нас жизни, рисует нам русскую картину мира, подсказывает, как вести себя, как действовать по-русски.

Все народы в своем языковом сознании хранят особые ключевые слова, которые емко определяют взгляд на мир, приоритеты и ценности мировоззрения. В английском языке, согласно новейшим исследованиям, ключевым является выражение common sense (здравый смысл), для немецкой языковой картины мира важнейшим словом предсказуемо оказалось ordnung (порядок). А вот ключевым, коренным понятием русского национального самосознания было и есть слово свой.

Открытие это сделал академик О. Н. Трубачев при реконструкции древнейших понятий славянской культуры, лежавших в основе строительства дома, семьи, государства, Веры. Эти понятия живы в нас и по сей день, они суть идеалы, образцы, установки жизни русского человека. Хотя найдется много желающих поспорить с тем, что идея своего как лучшего, доброго и правильного пронизывает всю русскую жизнь. Ведь нам внушают обратное, что русская-де натура широка, всеохватна и всечеловечна. Мы давно привыкли мыслить себя в облике этакого простеца, гостеприимно распахивающего двери в свой хлебосольный дом любому инородцу, настежь открывающего свою душу любому иноверцу, усердно прислуживающего всем им.

Однако язык наш — первый свидетель того, что русские никогда не были настежь распахнуты для чужаков, что они честно и нелицемерно разделяли мир на своих и чужих. Свои первоначально были для русских люди одного рода, одной крови, ведь древний корень suo- означал «рождать», и, следовательно, свой — это родной, единокровный. Такое понимание слова свой выражено в формулах народной мудрости — «свой своему поневоле брат», «всякая сосна своему бору шумит», «свой свояка видит издалека».

Поскольку свой — родной, то из этого смысла вырастало понимание своего как всего Богом установленного, Богу угодного, правильного. Вот законы русской жизни по-своему, то есть так, как нам Бог положил: «живи всяк своим умом да своим горбом», «всякому зерну своя борозда», «всякая избушка своей крышей крыта».

Понятие свой изначально несло в себе мысль о богоустановленности всего, чем богат русский человек в этой жизни, — здоровья, имения, родни, доли. Действительно, в словах здоровье (съ-доровье), счастье (съ-частье), и даже в слове смерть (съ-мьрть) в крохотном обломке древнего suo-(съ) хранится память о том, как виделась русским людям телесная крепость — это свое древо, отрасль доброго корня, каким представлялось для русских счастье — своей долей, частью, отпущенной Богом каждому человеку, и даже смерть русскому представлялась своей, если она была естественной (выражение умереть не своей смертью по сей день напоминает нам об этом).

Всегда бывал убежден русский, что свое — это подходящее именно для него, то есть хорошее, доброе, благое, даже смерть во время свое. Так рождались правила русской жизни, в которой «всякому свое любо-дорого»: «всякая птица свое гнездо хвалит», «свой хлеб сытнее», «свой уголок всего краше», и даже «свой сухарь лучше чужих пирогов».

Поскольку свое — это все родное и Богом данное, то русские понимали, что Родина, Отчизна, земля предков тоже — своя. Потому и сохранилось в русском языке выражение во своя си — к себе домой, в свои пределы, на родину. Потому искони не глянулась нам чужбина: «За морем веселье да чужое, а у нас и горе да свое», «на чужой сторонушке рад своей воронушке».

Замечательно, что именно с пониманием своего как родного, богоугодного, правильного связано у русских представление о свободе, ведь корень этого слова тот же, что и в слове свой. Свободный — это сам свой, принадлежащий себе, вспомним, что есть у нас и выражение «сам не свой», то есть подчинившийся чужому — человеку ли, идее, не суть. Свое говорит русскому о его свободе: «Своя рука — владыка», «Не князь, не дворянин, а в своем дому господин», «В своем гнезде и ворона коршуну глаз выклюет». Неволя, плен, тягота, несчастье, связывающие свободу человека, именуются по-русски «не свой брат»: и голод не свой брат, и палка не свой брат, а «своя волюшка раздолюшка». И если говорить о самодостаточности земной жизни в представлении русских, — то вся она в словах «свитка сера — да воля своя».

Конечно, пронизавшее все русское сознание понятие свой могло рождать и такие уродства, как «моя хата с краю». Это когда взгляд человека выше своей избы и двора не возлетывал. Но все же русские из рода в род берегли коренной, древний смысл этого слова. Свое — это Вера, Родина, единокровные и единоверные братья, это свобода жить по законам отцов.

 

Русская кровь — не миф, а научный факт

Мы постоянно слышим, что русские — не народ, спаянный кровью, родственный по крови, а конгломерат людей, объединенных общностью культуры и территории. Оброненное кем-то из писателей, — «поскреби всякого русского, непременно отыщешь татарина», стало чуть ли не аксиомой в ходу у политиков, размывающих понятие русский, а заодно для всякого явилось входным билетом в среду русского народа. Дескать, каких только кровей — татарских, кавказских, немецких, финских, бурятских, мордовских… — в русском ни намешано. Нас усиленно убеждают, что мы, русские, очень разные по крови, что мы не из одного корня проросли, а явились плавильным котлом для многих народов, когда-либо набегавших, заходивших, приблудившихся на нашей земле, и мы всех их принимали, впускали в дом, брали в родню.

Действительно ли мы, русские, представляем собой скопище, сплав, плавильный котел, сборище из сошедшихся на Русь племен, как нас в этом убеждают? Тогда мы вовсе не народ, а население. Ведь народ — это нарождающиеся из одного рода, ветви одного корня, искры из одного кресала. Население же — все, кто поселился рядом, без разбору рода-племени. Народ спаян кровью, народ умеет различать своих и чужих, поэтому в каждом старике видит отца, в ровеснике — брата, в девушке — сестру, в старухе — мать, вспомните, еще недавно были в ходу обращения к совершенно чужим, но русским людям — отец, мать, сестренка, братишка, друг, сынок, дочка… Эти обращения возможны только в среде своего народа, ведь никому и в голову не придет позвать — дочка! — маленькую китаянку, режьте вас, но вы никогда не обратитесь — матушка! — к пожилой таджичке, у вас язык не повернется сказать — отец! — иудею в хасидской шляпе.

Сейчас эта традиция отмирает, очень опасная примета того, что русский народ постепенно соглашается стать просто русскоязычным населением — «россиянами», сдаться на потребу пришлому чужому люду, раствориться в нем, выродиться в массу смуглявых потомков, исчезнуть как русским с лица земли.

Надо развеять этот миф, разорить бастионы лжи, громоздящиеся на шатких подпорках «поскреби всякого русского…». Давайте поскребем, да не с помощью политического толерантного словоблудия, а обратившись к научным достижениям антропологии, науки о биологических видах человека. Эти знания точны, получены научным экспериментальным путем, постоянно обновляются, и потому не получится у наших противников отовраться тем, что они устарели. Поскребем и увидим, что русский — из поколения в поколение, из рода в род все тот же русский, а не татарин, не печенег, не половец, не скиф, не монгол, он — русский! И вот почему.

Выдающийся антрополог, исследователь биологической природы человека А. П. Богданов в конце XIX века писал: «Мы сплошь и рядом употребляем выражения: это чисто русская красота, это вылитый русак, типично русское лицо. Можно убедиться, что не нечто фантастическое, а реальное лежит в этом общем выражении русская физиономия. В каждом из нас, в сфере нашего «бессознательного» существует довольно определенное понятие о русском типе» (А. П. Богданов. Антропологическая физиогномика. М., 1878). Через сто лет, и вот современный антрополог В. Дерябин с помощью новейшего метода математического многомерного анализа смешанных признаков приходит к тому же заключению: «Первый и наиболее важный вывод заключается в констатации значительного единства русских на всей территории России и невозможности выделить даже соответствующие региональные типы, четко ограниченные друг от друга» («Вопросы антропологии». Вып. 88, 1995). В чем же выражается это русское антропологическое единство, единство наследственных генетических признаков, выраженных в облике человека, в строении его тела?

Прежде всего — цвет волос и цвет глаз, форма строения черепа. По данным признакам мы, русские, отличаемся как от европейских народов, так и от монголоидов. А уж с неграми и семитами нас и вовсе не сравнить, слишком разительны расхождения. Академик В. П. Алексеев доказал высокую степень сходства в строении черепа у всех представителей современного русского народа, уточняя при этом, что «протославянский тип» весьма устойчив и своими корнями уходит в эпоху неолита, а, возможно, и мезолита. Согласно вычислениям антрополога Дерябина, светлые глаза (серые, серо-голубые, голубые и синие) у русских встречаются в 45 процентах, в Западной Европе светлоглазых только 35 процентов. Темные, черные волосы у русских встречаются в пяти процентах, у населения зарубежной Европы — в 45 процентах. Не подтверждается и расхожее мнение о «курносости» русских. В 75 процентах у русских встречается прямой профиль носа.

«Русские по своему расовому составу, — делают вывод ученые-антропологи, — типичные европеоиды, по большинству антропологических признаков занимающие центральное положение среди народов Европы и отличающиеся несколько более светлой пигментацией глаз и волос. Следует также признать значительное единство расового типа русских во всей европейской России». Русский — европеец, но европеец со свойственными только ему физическими признаками. Эти признаки и составляют то, что мы называем — типичный русак.

Антропологи всерьез поскребли русского, и что же отскребли? Никакого татарина, то есть монголоида, в русских нет. Одним из типичных признаков монголоида является эпикантус — монгольская складка у внутреннего угла глаза. У типичных монголоидов эта складка встречается в 95 процентах, при исследовании восьми с половиной тысяч русских такая складка обнаружена лишь у 12 человек, причем в зачаточной форме. Еще пример. Русские имеют в буквальном смысле особую кровь — преобладание 1 — й и 2-й групп, что засвидетельствовано многолетней практикой станций переливания крови. У евреев же, например, преобладающая группа крови — 4-я, чаще встречается отрицательный резус-фактор. При биохимических исследованиях крови оказалось, что русским, как и всем европейским народам, свойственен особый ген РН-с, у монголоидов этот ген практически отсутствует (О. В. Борисова. «Полиморфизм эритроцитарной кислой фосфатазы в различных группах населения Советского Союза. «Вопросы антропологии». Вып. 53. 1976). Получается, как русского ни скреби, все равно ни татарина, никого другого в нем не сыщешь. Это подтверждает и энциклопедия «Народы России», в главе «Расовый состав населения России» отмечается: «Представители европеоидной расы составляют более 90 процентов населения страны и еще около 9 процентов приходится на представителей форм, смешанных между европеоидами и монголоидами. Число чистых монголоидов не превышает 1 млн. человек». («Народы России». М., 1994). Несложно подсчитать, что если русских в России 84 процента, то все они — исключительно народ европейского типа. Народы Сибири, Поволжья, Кавказа, Урала представляют смесь европейской и монгольской рас. Это прекрасно выразил антрополог А. П. Богданов в XIX веке, изучая народы России, он писал, опровергая из своего далекого далека сегодняшний миф о том, что русские вливали в свой народ чужую кровь в эпохи нашествий и колонизаций: «Может быть, многие русские и женились на туземках и делались оседлыми, но большинство первобытных русских колонизаторов по всей Руси и Сибири было не таково. Это был народ торговый, промышленный, заботившийся зашибить копейку и затем устроить себя по своему, сообразно созданному себе собственному идеалу благополучия. А этот идеал у русского человека вовсе не таков, чтобы легко скрутить свою жизнь с какой-либо «поганью», как и теперь еще сплошь и рядом честит русский человек иноверца. Он будет с ним вести дела, будет с ним ласков и дружелюбен, войдет с ним в приязнь во всем, кроме того, чтобы породниться, чтобы ввести в свою семью инородческий элемент. На это простые русские люди и теперь еще крепки, и когда дело коснется до семьи, до укоренения своего дома, тут у него является своего рода аристократизм. Часто поселяне различных племен живут по соседству, но браки между ними редки».

На протяжении тысячелетий русский физический тип оставался устойчив и неизменен, и никогда не являлся помесью разных племен, населявших временами нашу землю. Миф развеян, мы должны понять, что зов крови — не пустой звук, что наше национальное представление о русском типе — реальность русской породы. Мы должны научиться видеть эту породу, любоваться ею, ценить ее в своих ближних и дальних русских сородичах. И тогда, возможно, возродится наше русское обращение к совершенно чужим, но своим для нас людям — отец, мать, братишка, сестренка, сынок и дочка. Ведь мы на самом деле все от единого корня, от одного рода — рода русского.

 

Русские, украинцы, белорусы: один язык, один род, одна кровь

Как легче всего ослабить, обескровить народ? Ответ прост и проверен веками. Чтобы ослабить народ — его надо раздробить, раскроить на части и убедить образовавшиеся части, что они есть отдельные, самостийные, сами по себе, даже враждебные народы. В истории известны разделение сербов — на сербов, хорватов, боснийцев, черногорцев; дробление немцев — на австрийцев и немцев… Эти разделения сопровождались государственным дроблением и ослаблением мощи великих европейских народов. Горький опыт разделения нации имеем и мы, русские. В середине XIX века мы беспечно приняли так выгодную полякам, немцам, евреям идею дробления русских на три самостоятельных «народа» — русских, украинцев и белорусов. Новоиспеченным народам — украинцам и белорусам — стали спешно создавать отдельную от русского народа историю. В самостийных украинских учебниках 20-х годов XX века украинцы повели свое происхождение от «древних укров». Украинцам и белорусам изготовили собственные литературные языки — украинский и белорусский, которые подражали польским литературным моделям, хотя в ту пору малорусское и белорусское наречия русского языка, именно так они именуются в словаре В. И. Даля, отличались от русского литературного языка, как диалекты Смоленщины или Вологодчины, и языковеды по сию пору не находят на картах четких границ между говорами русских, белорусских и украинских народов. Народная языковая стихия доказывает их родство, однако ж украинский литературный язык, напротив, стремится отсечь украинцев от русского корня. Исследования выдающегося слависта академика Н. И. Толстого убедительно доказывают, что литературный украинский — искусственное новообразование, на треть состоит из германизмов, немецких слов, на треть — из полонизмов, слов польского языка, и на треть — из варваризмов, наречия поселян Украины.

Зачем же было дробить единый русский народ, рушить его целость? На территории Австрии в XIX веке жило много православных славян, именовавших себя русскими или русинами. Будучи подданными австрийского императора, они сознавали свою причастность к русскому народу, что очень беспокоило австрийскую власть. Ну, как можно было австрийским властям мириться с положением в Галиции, где в русских избах на стенах висели непременно два портрета — австрийского императора и русского Царя, и на вопрос о значении портретов, крестьянин-русин обычно отвечал: «Это его величество австрийский император, а это наш русский батюшка Царь». Австриякам на своих землях да и полякам, чьи территории входили в то время в состав Российской империи и тоже были густо населены русскими, нужно было избавиться от русской «пятой колонны» в собственных пределах. И работа закипела. Идея переделывания русских в «щирых украинцев» была щедро профинансирована австрийским правительством. В городе Львове, входившем тогда в состав Австрии, историк М. С. Грушевский сочинил «Историю Украины-Руси», где князей русских Владимира Святославича, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха поименовали украинскими князьями, писателей Николая Гоголя и Николая Костомарова принялись именовать великими украинскими писателями и переводить их труды на украинский язык, который, в свою очередь, был сотворен из тех самых полонизмов, германизмов и варваризмов так, чтобы ни в коем случае не походил на русский литературный язык. Переводы эти выглядели довольно дикими. К примеру, шекспировская фраза Гамлета «Быть или не быть: вот в чем вопрос?» в так называемом литературном украинском переводе Старицкого получила несвойственную благородному принцу датскому базарную развязность: «Буты чи не буты: ось-то заковыка?»

Поначалу царские власти в России не отнеслись всерьез к этим, казалось, невинным забавам либеральной украинской интеллигенции, подстрекаемой австрийцами и поляками к самостийности, власти сквозь пальцы смотрели на намеренное раздувание обиды малорусов на великорусов за то, что называют себя великими русами, а их, малорусов, — малыми. Но эта обида, как заразная болезнь, прочно укоренялась в сознании многих украинцев, с готовностью отвергавших свое русское имя в силу того, что оно МАЛО-русское, и принявших себе национальное имя в честь Украйны — окраины Руси.

Вот так вредоносная идея, всего-навсего словесная игра, затеянная с национальным именем русский, смогла расчленить и ослабить единый народ, породить взаимную неприязнь у единокровных братьев. И сколько теперь нужно усилий, какую громадную гору неприязни и лжи нужно ниспровергнуть, чтобы побороть эту вредоносную идею, а вместе с ней и искусственное разделение русских на три «восточнославянских народа» — русских, украинцев и белорусов.

Ныне, наконец, получило здравое научное объяснение именование Руси — Великой, Малой и Белой. Согласно исследованиям академика О. Н. Трубачева, название Вели-короссия никакого самовозвеличивания перед другими странами, другими народами не выражает. Как слово Великобритания образует пару с материковой Бретанью — древнейшая колонизация острова шла оттуда, так имя Великороссия образует пару с именем Русь, прежде, в глубокой древности, обозначавшим область Киева, откуда шло освоение русскими земель к северу и востоку. Это типичный случай называния колонизованных земель термином Великий, так в истории известны не только Великобритания, но и Великая Греция, Великополына и Великая Моравия, все эти территории когда-то были освоены из материнских очагов — Бретани, Греции, Польши и Моравии. Вот почему рядом с Русью Великой появилась Русь Малая — Малороссия, название малая, подобно нынешнему малая Родина, всегда имело смысл Руси изначальной, материнского очага, вокруг которого образовалась Великая Русь. И никакого уничижения малороссов в этом названии нет, так же как нет никакого шовинизма великороссов в именовании великорусский. Долго сохранялись следы прозывания нынешних украинцев русскими, до сих пор на крайнем западе Украины существует область, которая по-прежнему зовется Подкарпатская Русь, а поляки, немало усилий приложившие, чтобы малорусы звались украинцами, в своей среде до недавнего времени словом Русь обозначали Украину. Так что наши названия Великая и Малая Русь есть объективные указатели широких миграций народа русского, свидетельство освоения русскими огромных пространств, а вовсе не знак столь не свойственных нашему народу кичливости и хвастовства.

Не таит мнимых обид, напротив, указывает на древнее единение русского народа и название Белая Русь — Белоруссия. Это имя, как показали новейшие исследования академика О. Н. Трубачева, является частью древней системы цветообозначения сторон света. В этой системе северная часть страны обычно именовалась черной (и в истории сохранилось именование северо-западной части Руси Черная Русь), красным цветом (по-древнерусски червонным) обозначалась южная часть страны (в летописях известна Червонная Русь), а белой именовалась западная часть Руси. В системе древнего цветообозначения сторон света, согласно реконструкции, было и название для восточной стороны — Синяя или Голубая Русь. Но ее следов в письменной истории не обнаружено. А вот сохранившееся до сего дня имя Белая Русь показывает, что это всего лишь западная часть великой Русской земли, — часть, а не нечто обособленное и независимое.

Даже самое малое внимание к этим вопросам развеивает взаимные обиды и разногласия. Но кому-то очень хочется, чтобы мы, русские братья, по-прежнему вели свары между собой. Скажем, добродушные взаимные прозвища, которые давались украинцами русским, а русскими украинцам, как давались они вятским, пошехонцам, пермякам, да кому только не давались. Русских украинцы звали москалями и кацапами. Ну и что тут обидного? Как говорится, назови хоть горшком, только в печь не сажай! Москаль — всего-навсего москвич. На Украине так называли всех, кто вышел не с Дона и не с Украины. А в Сибири москалями и москвичами величали всех русских, включая украинцев, кто жил за Уральским хребтом, то есть в Европе. Кацап — вообще загадочное слово, оно не имеет однозначного истолкования, и именно потому, что его происхождение не понятно, нет причин считать его обидным для русских. Точно так же нет причин для обид при назывании украинцев хохлами, это лишь образное подчеркивание особого, свойственного запорожским казакам чуба — клока волос на бритой голове — символа казачьей чести. Только чужак, человек чужой крови и не нашего воспитания, может счесть такие прозвища обидными. Ведь никто не стесняется этих именований в русских и украинских фамилиях и не считает собственные фамилии — Хохлов, Москалев, Кацапенко — неприличными, обидными.

Русские, украинцы, белорусы — суть один народ, ибо рождены из одного русского корня, единокровные братья и братья по Вере. Наречия украинское (малорусское), белорусское и великорусское отличаются друг от друга меньше, чем немецкие диалекты между собой. Потому и русским, и украинцам, и белорусам, помня наше родство, надо уметь пренебрегать ухищрениями врагов русского единства и русской силы, пытающихся нас разделять и ссорить. Формула нашего национального разделения, универсально высказанная в завещании польского русофоба Мерошевского, должна стучать в наши сердца, не давая забывать о том, что русские, украинцы и белорусы есть один язык, один род и одна кровь.

Вот что Мерошевский завещал всем вековечным недругам народа русского: «Бросим огня и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси, возбудим ссоры в самом русском народе, пусть он разрывает себя собственными ногтями. По мере того, как он ослабляется, мы крепнем и растем».

 

Русский язык — ксенофоб

Словом ксенофобия стращают тех, кто недоволен нашествием инородцев на нашу землю. Словно припечатывают позорным клеймом, вменяя им уголовную 282-ю статью — возбуждение межнациональной розни. Подобная статья есть только в российском законодательстве, другие европейские государства не позволяют себе политических преследований из соображений демократических. А у нас изобретено пугало, причем только для русских, именно русским пытаются заткнуть рот Уголовным кодексом, стращают тюрьмой, принудительной работой, штрафами, чтобы в короткие сроки умалить натиском пришельцев наше национальное преобладание в России. И многие русские поддаются страху быть обвиненными в ксенофобии.

Что же такого страшного в этом понятии? Ксенофобия — это же самый обычный, естественный для каждого народа страх — неприятие чужого, отторжение чужого, чтобы не утратить свою собственную самобытность. И почему, скажите на милость, мы обязаны любить чужие народы? В народах, по меткому замечанию великого русского философа Хомякова, как и в людях, есть страсти, и страсти не совсем благородные. Еще раньше, чем философы и историки, неблагородные страсти чужих народов подметил наш русский язык и навек запечатлел в себе неприятие чужаков. Русский язык за всю историю нашего народа и государства накопил в себе множество ксенофобских слов и выражений. В лингвистике их называют ксенонимы. На основе наименований других народов русские творили слова с обобщенным представлением об этих народах. Как правило, с негативной оценкой чужаков, образное обозначение внешних врагов на протяжении всей истории. На основании ксенофобных характеристик лингвисты выяснили, кто из народов мира вредил русским больше всего. Оказалось — татары, тут и чертополох, зовущийся в говорах татарник, чирьи и нарывы, именуемые барин-татарин. Вспомним и меткое русское выражение о больной голове — татары в башке молотят. Не жалует русский язык и немцев. О язвах на коже в Сибири говорят — немцы сели, тараканов в России прозывают прусаками, швабами и немцами. Саранчу именуют шведами. Так отложилось в памяти русского потомства, как татары, немцы, шведы, подобно полчищам насекомых, вторгались на наши земли, уничтожая все на своем пути. Осталась в языке ксенофобская память и о поляках. От имени мазовецких поляков пошло русское прозвище мазурик, то есть вор, пройдоха. Помнит русский язык французское нашествие. С тех пор завелось в русском языке слово шаромыжник, от французского cher ami — дорогой друг, так голодные французы, скитаясь по холодной России в 1812 году, просили чего поесть. С тех пор это слово означает — шатун и плут.

Русские имеют древнюю привычку хранить имена своих исторических врагов в кличках домашних животных, психологически точно выверенный путь преодоления страха перед врагами. Если именем врага назвать кота или собаку, то враг перестает быть страшным. И впрямь кошачье прозвище Мурзик напоминает нам о том, что этих хитрых, умных, ловких животных наши предки метко сравнивали с Мурзой, татарским князем, вековым поработителем русского народа. Или вот в Сибири широко распространена собачья кличка Кучум, разумеется, в честь сибирского хана, побежденного Ермаком Тимофеевичем. Собак черной масти, причем исключительно дворовых, в России непременно кличут Цыган. А теперь прикиньте, сколько бродит по России рыжих котов по кличке Чубайс. Наш язык и по сей день исправно выполняет свою традиционную обязанность — сохранять в народной памяти имена врагов нации.

Татары, шведы, поляки, немцы — с ними все ясно — внешние враги и постоянные приграничные соперники. Но вот что интересно, почему два народа, никогда не ходившие против русских открытой войной, удостоились в русском языке наибольшего количества ксенофобских наименований. Эти два народа — цыгане и евреи. Их именами называют в русском языке вещи, которые похожи на настоящие, но только внешне. Разбавленную самопальную водку называют цыганское молоко, козу кличут жидовской коровой, луну — цыганским солнцем, мелкий короткий дождик, как ни на что не годный, прозван у нас жидовским дождем, сильный мороз — цыганским жаром. Жидками русские зовут кусачих насекомых и домашних муравьев, жидами зовут воробьев, которые тучей налетают откуда ни возьмись и сильно вредят крестьянским посевам. Цыганской рыбой прозвали головастиков, вроде и рыба, а не настоящая, жидолкой зовут мелкую рыбешку гольца, не годящуюся в пищу. Интересно, что этническим названием евреев метят опасные ядовитые растения, физалис, к примеру, зовут вишня жидовская. В Малороссии жидками именуют поганки, гриб-дождевик русские называют цыганский табак. Цыганское золото, еврейское золото — всякий поддельный под золото металл. Немалый перечень прилипчивых заразных болезней удостоены той же этнической меты: лишай — жид-жидовин, сибирская язва — жидовка, озноб — цыганский пот.

Что же хотели передать своим потомкам наши предки, закладывая свой жизненный опыт в самую надежную, самую верную, самую крепкую память — язык? Предупреждение, пока не обрели собственного опыта общения с другими народами, быть всегда настороже с опасными для нас, русских, племенами, совет сторониться их. Приведу свидетельство лингвиста Березовича, специально изучавшего проблему лингвистической ксеномотивации и опубликовавшего результаты своих исследований в журнале «Вопросы языкознания» (М., 2007, № 1): «Предсказуем тот факт, что лидерами по количеству вторичных номинаций, по накалу экспрессии в лексике восточнославянских языков, а также целого ряда других европейских языков будут цыган и еврей, обозначения этносов, которые на протяжении многих веков являются чужими среди своих для восточных славян». Я намеренно цитирую научный журнал и в нем научную статью, откуда взяты примеры, цитирую для того, чтобы меня не обвинили все в той же пресловутой ксенофобии. В цитируемой мною научной статье из журнала «Вопросы языкознания» читаем, что не только русские, украинцы и белорусы жалуют евреев и цыган таким неприветливым образом. Другие народы Европы сохранили для своих потомков те же предупреждения. Англичане, например, имеют ксенонимы для своих вековых врагов — шотландцев, ирландцев, голландцев, а также для цыган и евреев. Немцы нарекли ксенонимами поляков, чехов, русских и опять-таки цыган и евреев. Поляки и чехи наградили ксенонимами немцев, чехов, шведов и опять же евреев, цыган. Научный факт, как против него попрешь, однако к немцам, полякам и англичанами у евреев претензий нет, они есть только к русскому народу. Причем вот парадокс: цыгане не заставляют русских отказываться от наших представлений о них и не волокут нас в суд, чтобы заставить изъясняться к ним в любви, и только евреи пытаются принудить нас к тому, причем под угрозой уголовной ответственности.

Беспристрастные лингвистические исследования показывают: ну, не любят русские евреев. Не любят, и точка, и нелюбви этой уже много веков — с времен распятия евреями Христа. Но немало и других с древности поводов не любить евреев. В 60-х годах прошлого века в египетском городе Александрии нашли при раскопках папирусное письмо на древнееврейском языке. Письмо датировано десятым веком, и стало знаменитым потому, что в нем впервые в истории зафиксировано древнейшее упоминание славного города Киева, упоминание его в ту пору, когда у древних русичей письменности еще не было. Но самое замечательное в египетской находке — его содержание, о котором принято умалчивать. В этом письме еврейская община города Киева просила евреев города Александрии дать кров и оказать помощь своему соплеменнику, сбежавшему из древнерусской столицы, чтобы не отдавать долги своим русским заимодавцам. Поди, полюби таких…

 

Чернословие

Сквернословие — черное, грязное слово, еще недавно бывшее недопустимым в обществе, сегодня затопило страну. Матерная брань, за которую прежде могли впаять пятнадцать суток, как за оскорбление, сейчас вроде бы уже никого не оскорбляет. И не только не коробит, а даже и не удивляет. Это свидетельство опасных сдвигов в жизни народа. Давайте разберемся в истоках русской брани: почему светлый, чистый, совестливый народ наш погряз в словесном безобразии и ныне того даже не замечает?

Чем исконно являлась брань? Обороной, первым словесным предостережением тому, кто тебе угрожает. Сначала оборонялись словом, потом пускали в ход кулаки и оружие.

Наши русские по происхождению бранные слова, я не говорю сейчас о мате, который пришел на нашу землю извне, так вот, почти вся русская брань имеет значение «мертвый». Таков смысл, например, слова падло, то есть «падаль». Или стерва, опять же буквально «мертвечина». Вспомните, у нас в русском языке есть слово стервятник — питающийся падалью.

Значение «мертвого» и в слове зараза. Слово это восходит к глаголу «заразить», то есть убить. Так что ругательство зараза исконно обозначало убитого. Похожее значение имеет слово мразь — погибший от холода. Сволочь — также обозначает покойника, видимо, самоубийцу. Все эти ругательства изначально являются предупреждением обидчику: вот что станется с тобой, если сунешься. Вслед за русской бранью могло следовать только истребление врага.

Согласитесь, с таким значением бранные слова естественно применять только к недругам. Совершенно неестественно, когда сволочью, то есть самоубийцей, или заразой, то есть убитым, или падлой, то есть мертвецом, называют друг друга пусть и поссорившиеся, но все же родные люди, вовсе не имеющие намерения убить друг друга. Но ведь слово само по себе имеет силу, энергию. И называть живого мертвым без последствий не получается. Так чего ж удивляться, что после таких слов наши дети, отцы, мужья, жены болеют, хиреют… Немудрено. Сами мы в семейной брани накликиваем на них беду, словом нарекаем их мертвыми.

Страшнее того для души матерная ругань. Это, во-первых, открытое именование детородных органов, что издревле в человеческом обществе считалось признаком наглости, нечистоты. Само слово наглый означало человека, способного обнажиться, явиться нагим на людях. Наглого русские с брезгливостью сторонились, как нарушившего завет целомудрия. Во-вторых, матерная брань — намеренное оскорбление человека клеветой. Это объявление в нецеломудрии не только его самого, но и его близких, родных. Нас часто пытаются убеждать, что матерщина-де возникла в глубокой древности и не имела оскорбительного смысла. Что-де люди были просты как дети. Их плотские отношения были беспорядочны. И это зеркально отразилось в языке. Ложь, намеренная ложь с целью порушить в человеческих душах остатки чистоты!

На протяжении тысячелетий отношения в семье у славян и русских были основаны на строгой верности. Блуд наказывался лютой смертью или в лучшем случае битием. Блуд являлся несмываемым позором для всего рода. И потому до сих пор сохранилось оскорбительное наименование ублюдок, то есть рожденный в блуде. Даже намек на блуд — оскорбление. А матерщина — это уже не намек, это обвинение, это бесчестие семье и роду оскорбляемого.

Разумеется, и сегодня мы с вами не позволим никому открыто назвать блудниками наших родителей. А вот матерную ругань, которая означает то же самое, только в наглой, вызывающей, грязной форме, мы почему-то переносим равнодушно. Утешаем себя тем, что сквернословцы ругаются по привычке, что они без мата не могут, просто не умеют разговаривать. Дескать, запретив мат, мы рискуем отучить людей говорить. Так пусть лучше вообще не разговаривают, чем ежечасно оскорбляют друг друга, поносят, клевещут, грязно ругаются над самым сокровенным и дорогим для каждого человека. Отстранение от матерной брани есть наша национальная самооборона, сохранение семьи, детей, близких в чистоте и целомудрии.

Есть еще одна категория скверных слов, которые принято называть жаргоном. На самом деле это специальное наречие преступного мира, скрывающего за непонятными для непосвященных словами свои тайные, опасные для окружающих намерения и планы. Такой жаргон называется блатным. А кто себя именует блатными? Сегодня это уголовный мир России без разбору народов и сословий, но само слово блат имеет давнюю историю. Оно ведет свое происхождение из идиша, еврейского жаргона немецкого языка. Блат означает кровь. Так с советских времен сохраняются у нас выражения доставать по блату или у него там блат. По блату достать — когда твои единокровные, евреи то есть, тебе помогают добыть желаемое, а иметь блат — это когда в нужном месте в нужное время встречаешь своего, опять же еврея, и он тебе помогает. Когда уголовников называют блатными — тоже понятно, ведь они повязаны между собой кровью, только не собственной, а кровью своих жертв. Из блатного жаргона пришли в русский язык многие слова, которые сейчас кажутся вполне безобидными, на самом же деле они имеют оскорбительный смысл. Так из блатного жаргона мы восприняли слово быдло, польское по происхождению, означает — скот, приуготовленный к убою. Жаргон вбросил в употребление и слово лох, оно тоже заимствовано из польского, где «льоха» означает свинья. Ребятишек на жаргоне называют пацаны, в переводе с идиш — рабы, слуги. Попытка унизить и оскорбить, причем совершенная в тайне от непосвященных. Блатной жаргон — не только и не столько язык, недоступный непосвященным, сколько тайное оскорбление непосвященных, к примеру, чужих для евреев народов, в данном случае — русского. Тайно оскорбить, издеваться за глаза — повадка подлая, трусливая, низкая. И она, как нельзя ярче, отразилась в карточной игре. Наиболее популярна карточная игра в так называемого «дурака», а кто дурак? В этом надо разобраться. Игральные карты созданы специально для поругания Христа со стороны самих же не ведающих о том христиан. Вся символика карт — христианская символика, знаки мученичества и смерти Господа нашего Иисуса Христа на кресте. Сам святой Крест в картах именуется крести или трефа, причем трефный на идиш означает скверный. Знак бубны — символ четырехугольных римских гвоздей, которыми пригвоздили Господа к кресту. Пики — символ римского оружия, которым было пронзено Святое Тело Господа на кресте. Знак черви — образ губки, смоченной уксусом и желчью, той, что пытались напоить Спасителя во время его смертных мук. А мы, христиане, в это «играем», да еще крест называем, прости Господи, трефой, не ведая, что это означает, да еще козырем, то есть кошерной картой (кошерный означает — очень хороший, годный именно для евреев), «побиваем», то есть подвергаем поруганию крест. Такое тайное поругание Христа в обычае у сил зла. Сейчас жаргон вбросил в русский язык новое словцо для обозначения выходцев с Кавказа, преимущественно мусульман: хач или хачик. Но хач по-армянски означает крест, хачик — это армянское имя христианин, и мы, русские христиане, с брезгливостью и раздражением именуя мусульман, заселивших русские города и села, хачами, невольно ругаем крест и христианство, исполняя тайный замысел, с которым вброшены эти слова в русский обиход.

Так что выбирайте, люди русские, как говорить и что говорить. И думайте, прежде чем говорить. Ибо слово наше строит нашу судьбу, направляет к добру и ко злу, а отстранение от сквернословия, матерщины, жаргона — наша национальная самооборона.

 

Христианские истоки русской психологии

Какое чудо нам досталось в наследство — русский язык! А в нем кладезь премудрости — поговорки. Ведь пословицы и поговорки — формулы жизненного уклада народа, премудрость, сверкающая в кристаллах слов.

Как учили, к примеру, ребенка трудолюбию? Разве многократными нудными уговорами — работай, трудись, многого добьешься? Нет. Ясным, единожды услышанным, легко и на всю жизнь запоминающимся правилом — без труда не выловишь и рыбку из пруда. Любишь кататься — люби и саночки возить! Внуку запоминалось дедово раздумчивое, вперемежку с воспоминаниями о своей жизни — деньги могут многое, а правда — все! Вот так и воспитывали — заветами, оставленными в пословицах, которые детская восприимчивая душа хватает на лету, вбирает в пытливую память, а затем, спустя годы, дорастает до смысла осевшего в сердце неосмысленным прежде грузом.

Весь опыт многотысячелетней жизни скапливает народ в пословицах, чтобы потом этот опыт постигал каждый из нас самостоятельно — на сколько хватит ума и разума. Потому и говорят ученые-лингвисты, что опыт языка многократно богаче личного опыта человека. Надо только успевать вбирать, впитывать этот опыт.

В русских пословицах прежде всего отразилась наша искренняя Вера в Бога. Все великое, праведное, доброе и прекрасное в человеке пословицы относили к действию Божьей силы. Это правильное воззрение до сих пор живо во многих из нас. Чистая совесть именуется у русских гласом Творца: «Совесть добрая есть глас Божий». Крепкое упование на Божий покров над Православной Русью выразилось в поговорке «русский Бог велик». И мы, изучая свою историю от принятия христианства до 1917 года, времени отступничества от Бога и Царя, можем многократно убедиться в этих словах. Вера русских в премудрость, всемогущество и благость Промысла Божия сохранилась в старинных речениях: «Бог все свое строит». «Богат Бог милостью». «Бог — старый чудотворец». Причем каждый русский непременно верил, что обиженный на суде человеческом или притесняемый сильной рукой будет отмщен Судом Божиим, и это отразилось в немстительности русского характера: «Люди с лихостью, а Бог с милостью», «Бог видит, кто кого обидит», «Бог долго ждет, да больно бьет».

Утешительная надежда на Божию милость вела к искренней преданности русских Божьему Промыслу. Мы говорили и говорим: «На Бога положишься — не обложишься», «Бог даст день — даст и пищу», «Бог дал живот — даст и здоровье». И вообще про любую потерю, даже если это потеря близкого человека, у нас говорится примиряюще утешительно: «Бог дал — Бог и взял». Но вдумайтесь, как мудр русский человек, ведь такая безоглядность на потери и несчастья не обернулась для нас беспечностью или нерадением. Мы себя всегда остерегаем: «На Бога надейся, а сам не плошай.», «Богу молись, а сам к берегу гребись», «Береженого Бог бережет».

И вот как сложилось: русский человек мог быть неграмотен, мог редко захаживать в церковь, хотя бы потому, что на громадных просторах России церкви отстояли друг от друга, бывало, и далековато, но, живя по этим пословицам, как по заповедям, русский был и благочестив, и нравственен. Ведь пословицы — это тоже своего рода заповеди, повторяемые дедом и бабкой малышу-внуку, потом полученные в молодости как благословение от родителей и уже в зрелости передаваемые собственным детям: «Хваля Бога не погибнешь, а хуля — не воскреснешь», «За Богом молитва, а за царем служба — не пропадают», «Молиться — вперед пригодится». Уверенность во всемогуществе Творца и чувство истинности Православной Веры сказывались у русских в том, что никакое дело не начиналось и не оканчивалось без Бога, все освящалось непоколебимым убеждением: «Без Бога не до порога». И за всякое доброе дело до сих пор принято у нас благодарить — «Спаси Бог», так что даже и неверующие русские люди, когда благодарят, говорят — «Спасибо», — поминают Господа и желают спасения оказавшему им милость.

Тысячелетний наш путь русского православия оказался настолько созвучен душе народной, что книги божественной премудрости «Иисуса, сына Сирахова», сборники «Луг духовный» и «Цветник», труды Иоанна Златоуста вошли в народные поговорки. Вслушаемся в чтения Св. Писания и в русское эхо Св. Писания: «Начало премудрости — страх Господень». Так говорится в Книге притчей Соломоновых. А в русской пословице «В тревогу и мы к Богу, а по тревоге — забыли о Боге»; «Жив Бог — жива душа моя».

«Милостыня и вера да не оскудевают в тебе», — так говорит Св. Писание, а русская пословица ему вторит: «Пост приводит к вратам рая, а милостыня отворяет их»; «Не хлебом живы, молитвою»; «Вера и гору с места сдвинет». А вот чисто русский упорный взгляд на веру: «Без веры Господь не избавит, а без правды Господь не исправит». И это коренное наше основание жизни. Разве не так?

Есть в книге Притчей замечательное утешение всякому страждущему человеку «Его же любит Господь — наказует, биет же всякаго сына, его же приемлет». Ах, как это по-нашему, по-русски, ибо все мы, проходя испытания, не унываем, как правило, а утешаемся русской пословицей, отголоском святых книг: «Кого Бог любит, того испытывает»; «Кушанье познается по вкусу, а святость по искусу».

Правда, правда и еще раз правда, — вот что крепит надеждой жизнь подлинно русского человека. Крепит так, будто он каждый день твердит себе строки из Божественных книг: «Не погубит гладом Господь душу праведную, живот же нечестивых низвратит». И это краеугольный камень нашей надежды, который мы на все лады перепеваем и переговариваем, как заклинание, как заговор на счастье: «Кто добро творит, тому Бог отплатит»; «Бог отымет, Бог и подаст»; «За худое Бог плательщик». Как это страшно, согласитесь, как ужасно ожидать расплаты — от Бога! — за все сотворенное тобой худое.

Вспомним наше родное «Не стоит город без святого, а селение без праведника»! Слова эти, рожденные вроде бы опытом жизни многих русских поколений, оказываются извлеченными из Святого Писания: «В благословении правых возвысится град, усты же нечестивых раскопаются».

Свет премудрости, — сказать бы превыспренне об этих словах, да только русский язык всю выспренную багряницу и золотой шелк славянской речи умеет переодеть в свою рогожку. И как по-домашнему хорошо брести в этой рогожке дорогами жизни, помнить, что она скроена по меркам багряницы Священного Писания. Сравните. Из книги Притчей слова: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать». Ну-ка, переберем наши рогожки: «Во всякой гордости черту много радости»; «Сатана гордился — с неба свалился; фараон гордился — в море утопился, а мы гордимся — куда годимся?». Гордыня в великом неуважении у русского человека: «Эх, раздайся, грязь, навоз плывет»; «Не чванься, квас, — не лучше нас». Да и само слово чваниться происходит от славянского слова чван, что значит — кувшин, этакий крутобокий, с двумя гнутыми ручками. Оттого и чванятся гордецы, когда подобно кувшину-чвану голова — кверху да руки — в боки.

Есть в Св. Писании и такие премудрости, которых без русской поговорки, вылепленной по образцу книжной притчи, не понять. Вот, поди пораздумай, чему учит Св. Писание: «Не обличай злых, да не возненавидят тебя. Обличай премудра и возлюбит тя». А русская пословица, осмыслив эти слова раньше нас, задолго до нас, готовит всякого православного к тяготам служения правде Божьей: «Правдой жить — от людей отбыть, неправдой жить — Бога гневить».

Правда и ложь — два важнейших понятия. Русские всегда стремились выстроить свою жизнь по меркам добра. И ведь не все из миллионов наших предков читали премудрость Св. Писания: «Иже утверждается на лжах, пасет ветры, той же поженет птицы парящия». А кто и читал, не всегда понимал, что такое пасти ветер, или пасти птиц, в поднебесье парящих. Зато все мы внимаем слову какого-то неведомого нам русского мудреца, который, прочитав и поняв, выразил это для нас русским слогом «Неправдой свет пройдешь, да назад не воротишься».

И уж совсем для нас сегодняшних, кто позабыл свое, родное, добротное, верное, сказано в Писании: «Из источника чуждаго не пий, да многое время поживеши и приложатся тебе лета живота». Сколько сегодня таких, льнущих к чужому: к чужим дальним странам, к чужим суевериям и обольщениям, к чужому достатку. Это для них из глубины веков, из глубины тысячелетий звучит: «Из источника чуждаго не пий!» А кто не усвоил, тому напомнят русские прапрапрадеды в генной глубине всплывающими в нашей памяти присловьями: «В чужих руках ломоть велик»; «На чужое добро руки чешутся»; «Не дери глаз на чужой квас»; «На чужой каравай рта не разевай, а пораньше вставай да свой затевай»; «Чужим хлебом да чужим умом недолго проживешь»; «Эх, чужая одежа не надежа».

Вот опора наша — сокровища Св. Писания и народная премудрость русских пословиц — идущие рука об руку, а мы ищем философов, ученых, политологов, президентов, премьер-министров, чтобы они нам объяснили, как нам жить.

Да это не они, а мы должны им объяснять, как им, беззаконным, жить и как спасаться от гнева Божьего. Это мы им должны напоминать слова книги Притчей: «Не пользуют сокровища беззаконных, правда же избавит от смерти». Это мы им должны говорить, что «заработанный ломоть лучше краденого каравая», что «хоть гол, да прав», что «на Руси еще не все честные люди повымерли».

И хотя не спросишь их по-славянски, потому что не поймут: «Аще праведный едва спасается, нечестивый и грешный где явится», зато по-русски мы можем им надежно пообещать — «быть вам в раю, где горшки обжигают».

 

Русский крепок на трех сваях: «авось», «небось» и «как-нибудь»

Еще Достоевский в своем «Дневнике» сетовал, что иностранцы не хотят и не могут понять России и русского народа. И поныне преподаватели русского языка как иностранного всегда жалуются на трудность разъяснения носителям западноевропейских языков — английского, немецкого, испанского — русского понятия совесть. Слова, имеющего аналогичное значение, в этих языках нет. Self-consciousness — самосознание — не передает того, что вкладывается в значение совести русскими. А если нет слова, нет и понятия, которое стоит за этим словом. Так что западноевропейцев можно считать по сравнению с нами, русскими, абсолютно бессовестными.

В украинском языке, который сегодня претендует на тысячелетнюю историю, отдельную от истории русского языка, существует весьма своеобразное слово для русского понятия благородство. По-украински благородство — это шляхетство, очевидное польское заимствование. С точки зрения щирого украинца, благородный — это шляхтич, происходящий из богатого и знатного сословия, не более. А по-русски благородство — это состояние души, так можно сказать только о человеке, происходящем из благого, то есть доброго, благочестивого рода, чем определяется красота внутреннего мира благородного человека. Украинец, знающий, что помимо польского шляхетства есть еще русское благородство, духовно выше своих самостийных сородичей, ибо среди человеческих достоинств признает не только знатность происхождения, но и благочестие семьи и рода.

Взглянем на наши различия в языке с восточными соседями. В русском языке есть слово счастье, оно этимологизируется как своя часть, как доля, выпадающая каждому человеку от Бога. Доля эта может быть трудной, полной испытаний и невзгод, но с точки зрения русского человека — все равно счастье, ибо дарованная от Бога судьба — твоя часть общего земного пути, пройденного твоим народом. А вот в Китае иероглиф счастья — свинья под крышей. То есть в понятие счастья китайская языковая картина мира вписывает материальное благополучие, сытость, богатство, что для русского языкового сознания неприемлемо.

Когда мы говорим о своеобразии русского самосознания и русской картины мира по сравнению с другими народами, то речь идет не о матрешках, спутниках, водке и прочих номинациях русского своеобразия материальной культуры или техники. Мы, русские, интересны остальному миру другим — своим духовным взглядом на бытие, именно эта духовность отражена в ключевых словах нашего языка — совесть, счастье, благородство. Контакты с этим, неведомым иностранцам миром притягивают всякую личность, задумывающуюся о смысле жизни. Не зря у нас существуют хоть и редкие, но примеры, когда люди иных национальностей и совершенно чуждых культур становились русскими святыми подвижниками. И первый тому образец — американец о. Серафим Роуз, святые сестры Александра и Елизавета Федоровны, немки по происхождению, но подлинные русские святые.

Еще в 1937 году Иван Александрович Ильин предложил различать понятия культура и цивилизация. Цивилизация — совокупность бытового, внешнего, материального. Культура — явление внутреннего, духовного. Культура и цивилизация различаются словарем. К цивилизации Ильин относит жилище, одежду, пути сообщения, технику; к культуре — человеческие добродетели: «Пусть в немецком городе чистота и орднунг, пусть сверкает блеском кухня немецкой фрау, но расчетливому немцу явно недостает русской доброты, душевной мягкости, христианского смирения».

Вот примеры разных национальных типов поведения. Выдающийся русский лингвист А. А. Шахматов, получив письмо от своих земляков, крестьян Саратовской губернии, о царящем там голоде, отказался от места адъюнкта Российской Академии наук и уехал на родину, чтобы помочь крестьянам преодолеть голод и эпидемию. С другой стороны, великий Гегель, получив приглашение работать в престижном университете, живо откликнулся письмом к ректору: «А сколько кулей полбы я буду получать за свои услуги университету?» И все это естественно отражается в языке: в русском мы знает формулу владения — у меня есть. Это данность, естество, это не завоевывается, это то, что дано, и точка. А в немецком формула владения — Ich habe, в английском — I have. Хочу обратить Ваше внимание, что у нас этот глагол представлен в форме хапать, а еще в жаргонном — хавать. Завоевательность, напор, стремление заполучить любой ценой кроются в корне этого слова, не зря в русском языке оно получило столь пренебрежительный оттенок.

А что, в самой России ее власть, ее интеллигенция, они что, понимают русский народ? Власть желает управлять народом так, как ей вздумается, управлять как скотом, как быдлом, а интеллигенция, главным образом, художественная, научная, желает угодить власти, и в угодливом раже старается «понять народ», найти общий язык с народом, представить властям положение народа, но так, чтобы образ мысли народа в ее выводах был угоден работодателям из

Кремля. Поэтому на протяжении многих лет русский характер изображался русской интеллигенцией не иначе как слабый и безвольный, русский труд, как вечная халтура: авось сойдет, русское воинство, как непомерное пролитие крови, как пушечное мясо: небось одолеем. Вечные страдания, нытье, пустые разговоры — вот неизменный облик русского мужичка в нашей литературе, в великой русской литературе.

И поговорку нашу русскую воспринимали мы всегда с шутливо-скептической ухмылкой по отношению к самим себе: «Русский крепок на трех сваях — авось, небось да как-нибудь». Только ухмыляться тут не над чем, просто давно позабыт истинный смысл этих удалых слов. Нет у нас более точной и более меткой русской поговорки о русском народе. Ведь что такое авось . Это сложное слово, возникшее из словосочетания, точно так же, как родились наши исторические сочетания слов — ахти, восвояси. Вот и авось когда-то состояло из трех слов — а — во — се, что значит «а вот так»! То есть восклицание авось! означало: человек крепко, упорно, уверенно стоит на своем и поколебать его очень трудно.

Небось тоже состояло когда-то из трех слов: не — бо — се, и значит оно буквально — «нет, не так!» или «как бы не так!» — отчетливое стремление действовать наперекор — врагам ли, обстоятельствам жизни, трудностям природы, — не суть. Таковы две сваи русского характера: авось — «а вот так»! сделаю, как задумал, как считаю верным, настою на своем; и небось — «как бы не так!» сделаю наперекор всему! Верно сказано: русский крепок на трех сваях — авось (а вот так!), небось (как бы не так!). Третья свая русского характера — как-нибудь. Слово как-нибудь не имело прежде значения ущербного разгильдяйства, лености или халтуры. Как ни будь означало — любым способом достигнуть цели, дойти до нее даже наперекор здравому смыслу, как бы то ни было, чего бы это ни стоило, во что бы то ни стало. Как ни будь!

Вот он истинный смысл очищенной от лживой коросты, от всего наносного, напридуманного, очень точной русской поговорки «Русский крепок на трех сваях — авось (а вот так!), небось (как бы не так!) и как-нибудь (во что бы то ни стало!)».

И разве не оправдал наш народ этой поговорки в истории, упорной борьбы за свое не только духовное, но и физическое существование. Разгромив хазарский каганат, монгольскую империю, турецкую империю, польское королевство, шведское королевство, наполеоновскую французскую империю, гитлеровский третий рейх, народный характер наш прошел такую школу, которой не знал ни один народ в мире, мы уже инстинктом, нутром чуем необходимость испытаний как горнила, закаляющего тело и душу: «Не терт, не мят — не будет калач!»

Наша русская жизнь — всегда ход против течения, отсюда и поговорка — «по течению плывет только дохлая рыба». Всякий раз, когда случается на Руси беда, а беда по-русски означала исконно иго, порабощение, так вот при нашествии беды нам всякий раз приходилось доказывать и врагам нашим, и самим себе, что мы не мертвые, а живые, что плыть по течению не в наших обычаях, что мы от меча и тягот никогда не бегали и бегать не собираемся.

Вот грянула на Русь новая беда — иго жидовское, а это значит, что пришло время снова доказывать, что русский крепок на трех сваях — авось, небось и как-нибудь, и пусть враги думают вокруг, что-де этот легкомысленный, ленивый, привыкший все терпеть и все сносить народишко склонит выю под очередной грабеж и разор. Благо наша творческая интеллигенция их в этих иллюзиях не разубеждает. Это даже и хорошо, что наши писатели, политологи, социологи, журналисты видят русских жалкими Акакиями Акакиевичами, созерцательными Алешами Карамазовыми, вот Гитлер и Розенберг тоже изучали Россию по произведениям русских писателей, и, разумеется, не узрели там ни силушки богатырской, ни волюшки молодецкой, ни стойкости, ни подвига, а времена Ильи Муромца да Тараса Бульбы почли за давно минувшие. Вот сочли Гитлер с Розенбергом этот наш критический реализм за настоящую правду, да и поговорку про авось, наверное, внимательно изучили, как пример русской слабости, и положили свои выводы в основу плана «дранг нах остен». Каково же было их изумление, когда встретили немцев в России не Смердяковы и Свидригайловы, и не Платоны Каратаевы, а настоящие русские воины, разглядеть которых русская литература до сих пор не удосужилась. И хорошо! Неожиданность, как известно, обезоруживает врага. А русские воины на Руси не перевелись. И русские авось, небось и как-нибудь в их подлинном смысле до сих пор живы в нас.

Авось выстоим — вопреки невзгодам и предательству, продажной бессовестности властей.

Небось не замаешь — наперекор наглому оккупанту и грабителю.

Как-нибудь эту напасть переможем — любой ценой силу вражию своей поистине богатырской мощью одолеем.