Наконец-то позвонила Стася и пригласила к себе в субботу, напомнив, что Алина давно хотела посоветоваться с Костей. Встреча с Климовыми прошла великолепно. Анастасия накрыла шикарный стол, и весь разговор прошел в непринужденной обстановке.

Стася выглядела, как всегда, неотразимо, но и Алина в этот раз не ударила в грязь лицом — Костя отметил это искренними комплиментами. Он и сам был весьма хорош собой: черные как смоль волосы до плеч, широкие плечи при худощавой фигуре, импозантный и подтянутый, Константин составлял Анастасии достойную пару.

Объяснив Косте проблему, рассказав о своих сомнениях, Алина попросила совета:

— Ты понимаешь, Костя, я не могу принять решение сама. Я уже близка к тому, чтобы отменить протокол, но вдруг именно с сегодняшнего дня пойдет прогресс? Вот чего боюсь: отменю — а окажется, что не хватило всего лишь пары суток до наступления улучшений. Ни одна из мамаш, прошедших этот путь, не может сказать однозначно, что делать. Одни прямо в штыки воспринимают мои колебания, орут: как ты можешь медлить, каждая минута на счету! Другие отмахиваются: ой, ерунда это все. Вот поэтому у тебя, как у эксперта, я хочу узнать, как именно влияют препараты на мозг моего сына, ну и вообще на мозг.

Климов начал объяснять ей биохимию мозга, кое-что Алина уже понимала и сама: узнавала на специализированных сайтах, из редких разговоров с Семеном. Потом рассказал о процессах, которые вызываются или гасятся теми или иными препаратами, предупредил, что доза должна быть максимально точно рассчитана, чтобы не нарушался естественный химический обмен. Поэтому те, кто делает расчет «на глазок», не правы в корне. Конечно, говорил Костя, широкий набор препаратов в огромных дозах не может не влиять на организм ребенка, но в отдельных случаях может стать и нейтральным. Кроме того, есть случаи странных атипичных реакций на препараты, так что для отдельного уникального ребенка и кальций может оказаться панацеей. Константин был в этом уверен.

— Ты еще скажи мне, Алина, с какой целью ты продолжаешь протокол? — спросил он. Алина удивилась — они ведь только об этом и говорят.

— Ну как же? Чтобы Вову вылечить… — растерянно сказала она.

— Это понятно. Тебя с какой точки зрения это интересует, с точки зрения врача, исследователя или просто матери? — Костя закурил, а затем продолжил: — Исследователь будет продолжать давать препарат, чтобы узнать, чем дело кончится. Причем результат этот может быть как безусловно положительным, так и с летальным исходом, но он будет — и это цель исследователя.

Врач лечит согласно традиционной схеме, которой он следует по принципу «не навреди». Ничего нового для облегчения состояния больного обычный врач изобретать не будет. Для каждого заболевания у него есть конкретная инструкция. А потому если и случится что, он всегда может доказать, что все делал правильно. Его действия никто осуждать не будет — он всего лишь четко следовал правилам. Без этого вообще вся система развалится.

Другое дело мама. Мать хочет вылечить своего ребенка любой ценой. Любой! Даже если б ей предложили провести ребенка через муки очищающего огня. И даже если бы она не знала точно, что это поможет. Ты все-таки идешь по пути матери, это естественно, ты и есть мать. Смущает только то, что ты не знаешь точно, к чему это приведет. И тут напоминаешь исследователя: ты не знаешь, каков будет результат. При этом у тебя есть четкая инструкция, данная тебе терапевтом, и вроде бы ты все делаешь правильно, но опять же уверенности у тебя нет.

Они еще немного посидели, повспоминали. Костя спрашивал про Семена, Алина рассказала в двух словах, и Климов понял, что она не очень хочет распространяться о муже. Вскользь разговор коснулся Романа. Алина узнала, что он теперь работает в другой фирме, месяц назад ушел из «Нормы». Стася тоже собиралась увольняться, ей предложили более хорошее место поближе к дому, в «Норму» она ездила через весь город. И хотя Костя подарил ей машину, проклятые пробки пожирали время.

Дома Алина покормила Вову и, глянув на часы, отметила, что через сорок минут нужно давать препараты. Когда время подошло, Алина развела нужные дозировки, она их уже наизусть помнила, шпаргалка была уже не нужна, и пошла за Вовой. Мальчик спал.

В другое время Алина все равно положила бы его на диван и ввела препараты. Но сейчас она не стала этого делать. Мать или… Алина постояла немного возле спящего Вовы, потом пошла на кухню, где разводила препараты, чуть помедлила, размышляя. И вылила все в раковину. Диета остается, протокол отменен!

Приехав с Вовой на плановый осмотр к детскому психиатру, Алина заметила перед зданием кучку мамочек, которых видела в «Дети и мир». Оказалось, они были здесь по приглашению — осмотреть дневной реабилитационный стационар, совмещенный со школой интегрированного обучения. Дети этих родительниц были среднего школьного возраста, нужно было решать вопрос с их учебой, включающей коррекцию.

Женщины говорили на повышенных тонах. Алина подошла ближе, поздоровалась. Одна из мамочек, увидев ее, воскликнула:

— О! Вот Алина… Алина же, я не ошиблась? Вот она нам сейчас скажет! Я помню, вы говорили, что у вас диета, верно? — обратилась она к Алине.

— Да, верно.

— Да вот у нас тут мамочка из новеньких спорит страшно. Против диеты категорически! И пытается нам тоже навязать свое мнение.

— Я никому ничего не навязываю, — отозвалась женщина в белой куртке, державшая за руку мальчика лет двенадцати. — Мы вводили диету, и Федору стало только хуже. Как только начали питаться как обычно, то все наладилось.

— А что наладилось? Речь появилась? Или что? — посыпались со всех сторон вопросы. И снова все обратились к Алине, будто бы ее опыт был истиной в последней инстанции. — Алина, скажите ей! У вас же шикарные результаты на диете!

Алина скептически подумала про себя: «Ага, у вас, девоньки, устаревшая информация», но вслух сказала:

— Девочки, ну что вы спорите? Какой смысл переливать из пустого в порожнее? Вы же когда-то сами были против диеты, забыли? И мне сколько раз выговаривали за эту диету. И ведь каждая из вас ее на самом деле попробовала. Эта мамочка хотя бы честно сказала: да, вводили, не помогло. А вы такие смешные, дамы, меня отругали, значит, а сами, конечно, побежали за разрешенными продуктами. — Алина говорила беззлобно, она понимала, что все проходили этот «путь матери», главное здесь: а вдруг поможет!

— Да все это нормально, девочки, — сказала Алина, направляясь с Вовой к двери. — Не ссорьтесь. Мы все должны понимать и поддерживать друг друга. Нет ответов, что и как нам делать. Вот и ищем решение сами, порой вслепую. А куда еще мы можем пойти? Пусть каждая мама делает то, что считает нужным.

Женщины замолчали. Алина улыбнулась.

На занятиях в «Дети и мир» Алина решила рассказать, что отказалась от протокола. По аудитории прошел шепоток, родительницы ехидничали: мол, так уж тут надрывалась с этим протоколом, а вот все равно отменила. Алина не стала спорить, она не хотела объясняться, оправдываться. Сказала только:

— Да, отменила. Я так решила. Но у меня остались еще запасы препаратов, которые я могу продать тем, кто продолжает протокол. Препараты у меня американские, я заказывала специально. Продам, конечно, дешевле. Так что, если кому надо, скажите.

— Я знаю, что Ксюша заказывать хотела, — сказала Алине мама девочки, которая закрашивает альбомные листы черной краской. — На той неделе мы как раз говорили с ней, она собиралась заказывать из Канады. Они приболели там всей семьей, поэтому не пришли сегодня. У меня есть номер ее телефона, если хотите, могу дать.

— Да, давайте, спасибо, — сказала Алина. Ей хотелось поскорее распродать остатки препаратов. Во-первых, чтобы избавиться от ненужных воспоминаний. Алина всегда придерживалась тактики, что ничего лишнего в доме держать не нужно. Во-вторых, деньги ей сейчас не помешают. Семен в последнее время даже не спрашивает, нужны ли ей деньги на расходы, поэтому она расплачивается с карты, но уже дважды были случаи, когда денег на карточке не хватило. Может, у Семена в «Норме» зарплату задерживают?

Созвонившись с Ксюшей, она предложила привезти ей препараты, чтобы та, больная, не выходила из дома по дождливой погоде. Ксюша была очень рада, назвала адрес, и вечером Алина с Вовой поехали на Академическую.

Ксюша встретила Алину очень приветливо. Пригласила на кухню и заварила душистый чай. Алина огляделась: маленькая кухонька, где еле-еле помещается уголок и стол. Дорогая кухонная техника, даже есть посудомоечная машина.

— Ничего, что вы не в постели? — спросила Алина. — Все-таки болеете…

— Нормально. Мне валяться некогда, вы же понимаете! Давайте на ты. — Ксюша приветливо улыбнулась. — Мы ровесницы, да и общие интересы, так сказать, у нас одинаковые.

— Хорошо, — согласилась Алина. — Как Марк себя чувствует?

— Ангина страшная! Где он умудрился ее подцепить, ума не приложу. А мы с Андреем просто простыли, ОРЗ у нас.

— Как ваши дела по переезду продвигаются?

— Уже все документы собрали, осталось всего ничего. Конечно, надеемся очень на канадских специалистов. Если бы Марк помладше был, то вообще бы перспективы радужные вырисовывались, но сейчас он уже большой, легко не будет. Все равно надеемся, а что нам еще остается, верно?

— А что вдруг протокол решила ввести? Кажется, диету в прошлом месяце начали?

— Да, начали, но не сказать что довольны. Особых улучшений я не вижу, зато Марк сильно похудел. Да в принципе он и так ест все постное, хлеб не любит, молоко не пьет. Так что диету нам легко было ввести, лишний вес ему мешал. Решили протокол попробовать. Витаминами запитать перед Канадой, чтобы не думали, что мы тут детей голодом морим, — засмеялась Ксюша.

Алина тоже улыбнулась. Тем общих у них было много. Ксюша обратила внимание, что Вова ведет себя очень спокойно. К Марку его не пустили, чтобы он не заразился, да и оба они были неконтактные, так что ничьи интересы не ущемили. Ксюша дала Вове коробку с цветными кубиками, он с ними возился, выстраивал то башни, то ряды. Алина сказала, что поведение сына стало гораздо лучше, но теперь она не уверена, чем это объяснить. Все-таки мальчик стал старше. Да и она сама изменилась очень, теперь воспринимает все по-другому.

— Истерики случаются, конечно. — Ксюша налила еще чаю. — То в ковер завернется, то на тумбочку залезет — слезть не может, просто спрыгнуть не догадается. Орет, психует… Я теперь не заостряю на этом внимание. Слава богу, головой об стену не бьется.

Алина вздрогнула.

— Как это, головой об стену?

— Да это еще когда мы его воспитывать пытались, шлепали, когда он кусался или творил что-то совсем уж дикое. Так он в какой-то момент начал раскачиваться и до крови лбом об угол биться. Может, одно с другим и не связано было, но мы, конечно, с тех пор его даже и пальцем тронуть боимся. Сейчас-то все гораздо легче, а вот самое обидное, что не говорит. Ну хотя бы несколько слов!

От Ксюши Алина вернулась домой в приподнятом настроении. Семен был дома, но не спросил, где была Алина. Сидел угрюмый, даже голову не повернул в ее сторону. Алина позвала его ужинать, но он отказался и лег спать, даже не приняв душ. Она пожала плечами и подумала, что нужно, похоже, начинать думать о разводе. Они перестали быть близки, а ребенок их еще сильнее разделяет. Семен не признает больного сына, и вообще не сын он ему вовсе. Любви у нее и раньше было немного, а сейчас уже ни привязанности, ни уважения. Так что развод — лучший выход.

На следующий день Алине неожиданно позвонила Манана, мама удивительного малыша Сандрика. Приятным мелодичным голосом с явным кавказским акцентом Манана спросила:

— Алиночка, джана, здравствуй! Я слышала, ты препараты после протокола продаешь? А кальций есть у тебя?

— Привет, — ответила ей Алина, — мы все отменили, а чего ж добру пропадать! Есть кальций, две пачки, не начатые еще.

— Джана, а витамины? Продай мне! Сандрик мой совсем маленький, не растет. Сказали, кальций надо и комплекс витаминов. Да и мне врач сказал: или ешь нормально, или вставная челюсть будет!

— Есть и витамины, я же только одну коробку кальция продала, — сказала Алина. — Тебе сколько нужно?

— А дорого? Я бы все взяла, Алиночка. Только с деньгами беда, поэтому могу только часть сразу, а часть в долг. Сможешь так мне помочь?

— Да я уступлю, конечно. И в долг можно. — Алина не стала вредничать, человек же явно не от хорошей жизни просит. — Как нам встретиться? В «Дети и мир»?

— Нет, джана, мы сейчас не ходим, у нас за октябрь не оплачено, решили пока повременить. — Манана стала перебирать, когда и где они смогут пересечься, предлагать состыковки по линии метро. Алина раскрыла ежедневник, посмотрела, когда у нее есть свободные час-полтора, и спросила:

— А где ты живешь? Я могла бы во вторник или в четверг вечером прямо домой привезти.

— Ой, отлично было бы, джана, так выручаешь меня, Алиночка, спасибо! — Манана назвала адрес, оказалось, совсем недалеко.

— Пожалуйста, — снова весело передразнила ее Алина. — Во вторник ждите нас.

Удивительно, но после отмены протокола Вова стал вести себя лучше, спал по ночам, подгузники стали не нужны. Теперь он опять напоминал обычного, но неговорящего малыша. Алина ожила. Когда начали собираться к Манане, она не нашла одну из двух обещанных коробок кальция. Ей казалось, что она заказывала четыре и привезли вроде четыре, а выходило, что три: одну они пропили сами, другую она продала Ксюше, оставшиеся две она хотела продать Манане, но нашла почему-то только одну упаковку.

Доехали быстро. Манана с матерью и сыном жили в старенькой однушке на первом этаже. Сандрик выскочил в коридорчик, хитро посмотрел на гостей и запел песню «Какой чудесный день», ловко подражая мультяшному мышонку. Алина засмеялась: надо же, какой талант!

Рассиживаться в гостях у Мананы Алина не стала: Вова был напуган активностью Сандрика и стал тянуть мать к выходу. Да и неуютно у них было, честно говоря. Бедность сквозила изо всех щелей, и когда Манана спросила, сколько она должна ей за кальций, Алина назвала символическую сумму. Манана обрадовалась, долго благодарила Алину и захотела проводить ее до машины. Сандрик, увидев, что мать надевает куртку, побежал к холодильнику и оттуда крикнул:

— Носки?

Алина с интересом наблюдала за ним. Манана зашептала:

— Ну, началось в колхозе утро! Ты подожди, джана, это у нас ритуал такой, нельзя нарушить, весь лоб себе раскровит!

Алина кивнула. Манана крикнула в ответ:

— Да, носки.

Сандрик побежал в комнату, открыл ящик и достал носки, прибежал в коридор, надел их и снова побежал к холодильнику.

— Куда бегает? — шепотом спросила Алина.

— На холодильнике список его одежды висит, — так же шепотом ответила Манана.

Из кухни донеслось:

— Штаны?

— Да, штаны.

Сандрик прибежал со штанами. Надел, убежал.

— Рубашка?

— Да, рубашка.

Наконец, одевшись, Сандрик натянул видавшую виды куртку с железной «молнией», которую он минут пять не мог застегнуть.

— Помогать нельзя, пока не попросит, — шепнула Манана. И спохватилась: — Вы не торопитесь?

— Нет-нет, мне даже интересно, правда, — сказала Алина. Неинтересно было только Вове, который пытался вырваться из этого тесного коридора, не понимая, чего все столпились и не выходят. Неинтересно было и Манане, которая наблюдала этот ритуал каждый день, и не по разу.

В конце концов Сандрик сдался.

— Помоги застегнуть, — сказал он.

— Точно сам не сможешь? — переспросила Манана.

— Точно.

Манана застегнула сыну куртку, Алина было повернулась, чтобы выйти, но Сандрик прямо в башмаках затопал к цветку на подоконнике.

— Сейчас, сейчас, джана. Конец фильма уже близок, — засмеялась Манана. — Попрощаемся с цветком и пойдем!

Вышли на улицу, и Сандрик побежал на детскую площадку. Манана с Алиной еще немного поболтали. Манана рассказывала про свою непутевую жизнь: замуж не вышла, проще говоря, не взял никто, а вот брюхом наградили. Мать, хоть и больная уже была, сказала: оставляй, вырастим. Ну и вот, растят. Мать лежит. Манана думала, что сынок подрастет, она его в садик, сама на работу, но с садиком не заладилось, ходил всего пару дней, их оттуда попросили. Перебивается случайными заработками, да две пенсии, матери и Сандрика, она ему инвалидность оформила. Тяжело, но не унывают. Алине понравилась Манана — оптимистка, с чувством юмора, и вообще приятная девушка.

Шли дни с отмены протокола. Наступила поздняя осень, высыпал первый снег. Алина поймала себя на мысли, что ожидание новых ухудшений у Вовы ее отпустило. Недавно Вова даже пытался помогать ей готовить блинчики.

Уже больше полумесяца, как они возобновили занятия, которые пришлось забросить в период «отката». А теперь Вова стал показывать хорошие результаты. Особенно Алина отметила Вовины успехи в бассейне и на музыкальной терапии. Он стал слушать музыку, подходил к синтезатору и, нажав клавишу, прислушивался к звукам, которые под его пальцами издавал инструмент.

Музтерапевт здоровалась с детьми, напевала их имя в разной тональности: «Здра-а-а-авству-у-у-уй, Во-о-о-овочка-а-а-аа!» Раньше Вова заходил в кабинет, доставал из шкафа музыкальный треугольник и все занятие сидел с ним, поглаживая прохладную поверхность — уважал только тактильные ощущения. А недавно педагог сказала, что Вова заходит в кабинет и ждет. Ждет, когда она поздоровается с ним. Это был настоящий прорыв. Алина засуетилась, стала звонить логопеду, психотерапевту, дефектологу, уточнять, спрашивать, настаивать. Им рекомендовали усилить АВА, но Алина сейчас не могла себе позволить специалиста, а самостоятельно они и так понемногу занимались.

Они вернулись к занятиям у Цветковой.

— Вы заметили, насколько ваш мальчик стал лучше? — к концу занятия сказала логопед. — Я помню, в прошлый раз через пять минут он мои действия игнорировал. А сегодня у двери мы уже не стоим, на полу не валяемся, не кричим. Теперь Вова ожидает от меня ответных действий, не сопротивляется участию в игре, довольно спокоен. Что вы предпринимали?

Алина принялась рассказывать: про диету и деревню, про ввод протокола и больницу, про окно и отмену протокола. Она рассказывала, словно читала текст наизусть. Цветкова внимательно слушала, кивала, поглядывала на Вову, который отложил конструктор и из большого пластмассового ведра доставал бумажные комочки вроде снежков, выкладывал их ровной линией и по одному снова отправлял в ведро. Потом логопед сказала:

— Обнадеживать зря не буду. Вова пока неговорящий, а время идет, нагонять все труднее будет. Сейчас он развивается успешно, поэтому обязательно продолжайте все мероприятия, у вас хорошие подвижки. Я уверена, что динамика улучшится, хотя могут быть и откаты назад, но вы не теряйтесь…

Алина усмехнулась, она и забыла, что когда-то была робкой и растерянной.

Цветкова продолжала:

— Речи нет ни активной, ни пассивной. Но это не повод отчаиваться. Мне ваш мальчик очень нравится. Что касается протокола… до хелирования, я так понимаю, вы не дошли?

Алина отрицательно покачала головой.

— Что именно остановило?

— Вы знаете, я и биомед применяла на свой страх и риск, ведь нам его врачи не прописывали. А уж самостоятельное выведение солей тяжелых металлов… Не решилась я на это. У моей знакомой проблемы с ребенком начались — прямо тает на глазах. — Алина говорила о Марке.

Недавно Ксюша рассказывала, что ему с каждым днем становится хуже, не психически, а физически. Ксюша винит хелирование, которое они начали недавно. Другие мамы советуют довести дело до конца, мол, организм реально очищается, а потом ребенок пойдет вперед семимильными шагами. Алина боялась ввергнуть сына в подобное состояние. «Вот посмотрим, — подумала она, — чем это закончится у Марка, а там видно будет». А вслух сказала:

— Нет, хелирование мы делать не будем.

— Я не настаиваю, ни в коем случае, — улыбнулась Цветкова. — Просто хотела знать ваше мнение на этот счет. Очень рада за вас и за Вову.