Федоров Святослав Николаевич
(род. в 1927 г. – ум. в 2000 г.)
Один из выдающихся ученых и организаторов науки XX столетия, талантливый предприниматель. Врач-офтальмолог. Действительный член Российской академии наук, профессор. Организатор и генеральный директор Государственного учреждения Межотраслевой научно-технологический комплекс «Микрохирургия глаза». Автор 523 научных работ, 7 монографий, 234 изобретений, 108 патентов. Народный депутат СССР. Депутат Государственной Думы. Герой Социалистического Труда, лауреат международной премии «Оскар», присуждаемой за выдающиеся изобретения и их внедрение, Государственной премии Российской Федерации в области науки и техники, премий Палеолога (США), Перикла (Италия), обладатель Золотой медали АН Ломоносова.
Многие десятилетия с именем Святослава Николаевича Федорова было связано понятие прогресса в медицине. А последние 15 лет ученый выступал также в качестве удачливого бизнесмена, символа российского предпринимательства конца перестройки.
Один из коллег Федорова как-то вывел «формулу» его успеха: железная воля, умение ценить время, направленность на конечный результат, авантюризм. А журналист Сергей Власов считал, что Федоровым в первую очередь руководила «идея альтруизма, идея максимальной помощи максимальному количеству людей». И все сходились на том, что Святослав Николаевич обладал феноменальной творческой и организационной активностью.
Жизнь этого уникального человека сложилась нелегко. Но именно в этом он видел главную причину своего успеха. Его характер выковало постоянное, ежедневное преодоление трудностей.
Святослав Федоров родился 8 августа 1927 г. на Украине в г. Проскурове (совр. Хмельницкий). Его прадед был крестьянином, бабушка – прачкой, а отец начинал кузнецом на Путиловском заводе, затем участвовал в Первой мировой и гражданской войнах и стал профессиональным военным.
Первые годы жизни Святослав провел в Москве, где семья Федоровых жила в маленькой коммунальной квартирке. Зато потом, когда в 1934 г. отца назначили начальником дивизии в Каменец-Подольский, Федоровы получили настоящую усадьбу: дом из шести комнат, с огромным садом и конюшней. С тех пор Святослав пристрастился к лошадям. Много лет спустя он купил себе коня такой же масти, как был у отца, – золотистого цвета с белым пятном на лбу.
Каменец-Подольский навсегда оставил у Федорова теплые воспоминания. Роскошный парк, старинная турецкая крепость, крепостной ров, башня Кармелюка неподалеку от городка – все это запало в душу на всю жизнь. В саду и парке Святослав катался на велосипеде, здесь же охотился на ворон. Еще не имея сил держать ружье как следует, он ставил малокалиберную винтовку отца на забор и наводил на цель, как пушку, причем довольно успешно.
Глядя на отца, Святослав мечтал стать военным. Его первой игрушкой стал наган. Отец вынимал патроны, мальчик превращал пистолет в танк и возил на нем шахматные фигуры, воображая, что перевозит войска. Однако родители прочили сыну судьбу инженера: ведь он так любил собирать и разбирать всякие механизмы.
Сын комдива не мог не чувствовать себя лидером. Его многочисленные приятели с удовольствием приходили в дом, в котором бывал сам Буденный. Но в 1938 г. отца арестовали, мать с бабушкой были вынуждены перебраться в Новочеркасск. Вокруг сына «врага народа» быстро образовалась пустота. Мальчик так тяжело переживал это, что начал плохо расти, стал хилым и слабым. Утешение Святослав нашел в книгах. Вместе с их героями он уходил от действительности. Особенно нравились мальчику романтико-героические книги Джека Лондона и романы Николая Островского.
Так прошло около трех лет. Началась война. 10 октября 1941 г. семья эвакуировалась из Новочеркасска и оказалась в Армении, в маленьком селе Цахкадзор под Ереваном. Жилось здесь очень трудно. В середине 1942 г. начался настоящий голод. Все жители села ели лепешки из жмыха, который перемалывали на примитивной мельнице. По вкусу они напоминали опилки. Чтобы как-то прокормиться, Святослав охотился на уток и рыбачил.
В 1944 г. Федоров подал документы в Ереванскую артиллерийскую спецшколу. Его приняли. Но бессмысленная муштра угнетала курсанта, да и отношения с начальством у Святослава не сложились. По просьбе матери их родственник устроил юноше перевод в спецшколу ВВС в Ростове. Учиться здесь Федорову нравилось, но через девять месяцев, торопясь на какой-то вечер, он прицепился к вагону трамвая, сорвался и ему отрезало ногу по щиколотку. Пришлось возвращаться в обычную школу.
Несмотря на инвалидность, Святослав не пал духом. «Ничего, – говорил он приятелям. – Подумаешь – нога, главное – голова цела». А позже подчеркивал: «Не случись этого, я не сумел бы, наверное, развить в себе активное начало, волю, способность не изменять высокой цели».
В школу мальчик ходил на костылях за несколько кварталов. Это было тяжело. Зато дало возможность окрепнуть физически. Нелегко давалась и учеба. В военных училищах главное внимание уделялось военным дисциплинам, изучение же остальных предметов было формальным. Из круглого отличника Святослав перешел в разряд двоечников. Пришлось нанимать репетиторов по целому ряду предметов. Урок стоил пять рублей. Чтобы оплачивать учебу, мать Святослава ночами печатала на машинке. Сын тоже не ленился. Через полтора-два месяца он заметно подтянулся и школу закончил всего с одной тройкой по химии.
Получив аттестат зрелости, Святослав оказался на перепутье. Неплохо было бы стать инженером, но юноша терпеть не мог черчения. Подумав, Федоров решил поступать в медицинский вуз. На экзаменах он получил всего 16 баллов и прошел только потому, что принадлежал к сильному полу. Девушки, сдававшие экзамены вместе с ним, с такими результатами в вуз не попали.
В институте Федорову понравилось. Особенно его привлекала биология. Он считал, что «в ней много техники, ведь человек – тоже техническое сооружение». Конспектов студент не вел: он стремился запомнить суть системы, а потом уже разбираться в деталях.
На студенческую стипендию прожить было трудно. Чтобы сын мог получить образование, мать продолжала ночами печатать. Кормились впроголодь. Святослав ходил в спортивном костюме и спортивной куртке – другой одежды не было. Но выход был найден. Юноша увлекался фотографией и решил этим зарабатывать на жизнь. По воскресеньям он ходил в полк связи и фотографировал сразу по 50–70 человек, а потом целую неделю печатал фотографии. В месяц удавалось заработать до 250 руб. – в три раза больше, чем мать. Федоровы наконец перестали бедствовать, купили кое-что из одежды.
В институте Святослав увлекся плаванием. В воде он не чувствовал своего физического ущерба. Достав учебник по плаванию, он за месяц освоил все стили и начал принимать участие в соревнованиях. Однажды, выиграв особенно тяжелый заплыв, юноша почувствовал, что, работая до седьмого пота, можно добиться всего. Так он обрел веру в себя и свою судьбу, постепенно превратившись в законченного фаталиста.
Федорова продолжала привлекать техника. Он никогда не мечтал о терапии или гинекологии, в качестве будущей профессии думал о рентгенологии или хирургии. Но когда
Святослав начал проходить курс офтальмологии, он понял, что эта специальность ему нравится больше всего. Глаз и офтальмологическое оборудование напоминали аппаратуру хорошего фотографа: оптика, поле зрения, сила роговицы, рефракция, исправление зрения с помощью оптики… На шестом курсе Федорова стали брать в районы для ассистирования при операциях. Тогда же он сделал и первые собственные операции по экстракции катаракты.
По окончании интернатуры Федоров хотел поступить в ординатуру, но помешало то, что его отец все еще находился в заключении. Молодому специалисту светила Тюмень. Мать оставалась без материальной поддержки.
Вместе с приятелем Веней Лебедевым Святослав решил ехать в Москву, чтобы изменить свое распределение. Денег у молодых людей не было, и большую часть пути пришлось преодолеть «зайцами». Благодаря Вене, обладавшему даром очаровывать секретарш, друзьям удалось попасть на прием к заместителю министра по кадрам. В результате инвалид Федоров, у которого от холода открывались трофические язвы на ноге, был направлен в станицу Вешенскую – настоящий медвежий угол. Станица находилась в шестидесяти километрах от Ростова, но зимой туда добраться было невозможно.
Здесь, в маленькой районной больничке, будущий корифей офтальмологической науки и бизнесмен, в распоряжении которого было всего несколько инструментов, оставленных его предшественником, начал свою практическую деятельность.
Первым делом Федоров занялся оборудованием. На это ушло несколько месяцев, но результаты были обнадеживающими. Молодой хирург-офтальмолог сумел достать щелевую лампу, периметр для измерения поля зрения, аппаратуру для измерения глазного давления, набор хирургических инструментов и начал делать операции. Чтобы прожить (зарплата дипломированного офтальмолога составляла 60 руб.), Федоров занимался еще и терапевтической практикой. Ежедневно, взяв пять-шесть адресов, он становился на лыжи и отправлялся на вызовы.
Жизнь была скучной и однообразной: по вечерам преферанс у начальника леспромхоза, обязательная выпивка.
Единственным удовольствием оставалось плавание. В летнее время Святослав переплывал на другой берег Дона, располагался на пляже и загорал. Если кто-то приходил на прием, санитарка махала косынкой и врач через 15 минут оказывался в кабинете. Но все чаще приходило понимание того, что в Вешенской оставаться нельзя. Высокого профессионального уровня, к которому стремился Федоров, здесь достигнуть было невозможно.
Незадолго до того Святослав женился. Его первой женой стала студентка химического факультета университета. В Вешенской работы для нее не было. Супруги договорились, что новобрачная попросит направление на Урал. Так молодожены оказались в маленьком городке Лысьва в ста километрах от Перми. Федоров стал начальником станции «скорой помощи». В его распоряжении были одна машина и две лошади. Но в офтальмологическом отделении на 25 коек были необходимые инструменты. Здесь Федоров на основании проделанных операций подготовил первый научный доклад на тему удаления хрусталика-капсуля при помощи специальной петельки. До этого хирурги удаляли только ядро хрусталика, поэтому острота зрения у пациентов после операции была не очень высока.
После смерти Сталина отец Федорова наконец был реабилитирован и оказался на свободе. Святослав написал официальное письмо с просьбой принять его в ординатуру Ростовского института, был принят и закончил ее в 1957 г.
Это стало важным этапом в жизни Федорова. Его целью была работа в научном учреждении и разработка новых методов лечения глаза. Чтобы защитить диссертацию, ординатор в течение полутора лет ежедневно до трех часов работал в клинике, а потом через весь город ехал в нейрохирургическую клинику, чтобы исследовать больных. Он изучал состояние глаза при опухоли мозга или воспалительных процессах в мозгу, изучал поле зрения при заболеваниях, фотографировал глазное дно. К девяти часам вечера, приняв пять-шесть пациентов, возвращался в свою клинику, чтобы проявить пленку и отпечатать фотографии. Домой он приезжал не раньше 12 часов ночи.
Так были получены данные для научной работы «Связь между слепым пятном и зрительным нервом при заболевании центральной нервной системы», законченной в 1957 г. Федоров пришел к выводу, что любой человеческий орган, несмотря на отек или кровоизлияние, длительное время сохраняет нормальные функции, т. е. имеет огромные резервные механизмы. И все же некоторые офтальмологи, присутствовавшие на защите диссертации, усматривали в работе некоторую «ересь».
В Ростове, где с трудоустройством было очень сложно, молодой ученый некоторое время продолжал работать ординатором в областной больнице. Но как-то он встретил знакомую, которая предложила ему ехать в филиал НИИ глазных болезней им. Гельмгольца в Чебоксарах, где в то время была вакансия заведующего клиническим отделением. Выиграв конкурс, Федоров отправился в Чебоксары и принял в свое распоряжение глазное отделение.
По-прежнему Федорова больше всего привлекала хирургия. Чтобы создать для нее техническую базу, он с увлечением ездил по заводам, выясняя возможности изготовления новых хирургических инструментов.
Как-то в иностранном журнале Святославу попалась статья о замене помутневшего хрусталика глаза. В то время единичные операции такого рода делались только в Англии и Голландии. Федоров загорелся этой идеей и отправился к начальству. На него посмотрели как на инопланетянина. Это, однако, не остановило напористого ученого. На Чебоксарском электроаппаратном заводе рабочий С. Я. Мильман взялся сделать искусственный хрусталик. Через две недели по чертежам Федорова он изготовил не только образцы линзочек, но также штампики и приспособления для пропиливания краешка линзочки, чтобы вставлять крепежные дужки. По вечерам на кухне ученый и рабочий изготовляли линзочки.
Во дворе Федоров поставил 10 клеток с кроликами, накрыл их крышками от дождя и снега и начал имплантировать искусственные хрусталики. В 60-м году с фотографиями глаз четвероногих пациентов хирург оправился в Москву, чтобы доложить о результатах работы. В столице он произвел фурор. Для уровня советской офтальмологии это, по словам самого Федорова, было равнозначно запуску первого искусственного спутника. А за границей таких операций насчитывалось не более нескольких десятков. Недаром на конференции по изобретательству в офтальмологии хрусталики, пущенные по рядам для ознакомления, были попросту украдены.
Уже в сентябре 1960 г. Федоров обычным бритвенным лезвием «Спутник» сделал первую операцию. Пациенткой стала двенадцатилетняя Леночка Петрова. Поскольку человеческого зрения для проведения операции было недостаточно, Федоров взял микроскоп, поставил его на тумбочку, обложил толстыми книгами, чтобы он не упал на больную, и имплантировал хрусталик. Уже через день Леночка стала видеть на 30–40 %. Потом были сделаны еще несколько успешных операций.
Местное начальство было в восторге. Ведь в Чебоксарах делали то, чего не было в Москве. Однако из столицы пришло распоряжение прекратить «эксперименты на людях». Федорову было предложено практиковаться на кроликах, собаках и… обезьянах, которых в Чебоксарах, естественно, не было. Никакие уверения в том, что оперируют только тех пациентов, которым другими методами помочь невозможно, не помогли. Чтобы отделаться от чересчур надоедливого врача, Федорова отправили в длительную командировку в Ташкент. Вернувшись, он обнаружил, что все его кролики передохли. Потом последовало разбирательство на партбюро. Некоторые сослуживцы стали избегать экспериментатора. Федоров написал заявление об уходе, которое тут же было удовлетворено.
В Москве Федоров познакомился с журналистом Аграновским. Тот позвонил в министерство, и это помогло. Был издан приказ о восстановлении Святослава Николаевича на прежней работе с оплатой всех дней вынужденного отсутствия, а директора обязали создать условия для продолжения работы. Однако в Чебоксарах после всего происшедшего работать было невозможно. Пришлось перебраться в Архангельск, где в пределах доступности был Ленинград с хорошей технологической базой.
В 1961 г. Федоров как заведующий кафедрой глазных болезней Архангельского мединститута продолжил работу над выпуском и имплантированием хрусталика и через два года с помощью ленинградских мастеров усовершенствовал свое изобретение, сделав лучший в мире искусственный хрусталик глаза со зрачковым креплением. Линзочки делали сами, нагревая пластмассу на электроплитке, а во время операции использовали нитки из женских капроновых чулок. До 1967 г. было сделано триста таких операций.
Несмотря на международное признание, в Союзе работа Федорова воспринималась далеко не однозначно, прежде всего коллегами-офтальмологами. Многие его метод просто не признавали. Тогда Федоров, получавший огромное количество писем от отчаявшихся больных, начал брать на операции людей в первую очередь из тех областей, где его изобретение принимали в штыки. В результате скептикам пришлось постепенно сдавать позиции.
И все же один раз работу чуть было не прикрыли совсем. В 1965 г. к Федорову приехала специальная комиссия во главе с профессорами из Одессы. Увидев результаты, они пришли в восторг. Но на заседании ученого совета института им. Гельмгольца, получив соответствующие инструкции, комиссия дала отрицательное заключение. И снова вмешательство журналиста Анатолия Аграновского, давнего поклонника и заступника Федорова, отдыхавшего вместе с председателем ученого совета в Карловых Варах, помогло предотвратить катастрофу.
Работать приходилось в очень тяжелых условиях. Число пациентов все возрастало, и Федоров начал подумывать о том, чтобы перебраться в город с развитой промышленной базой и продолжить развитие направления. Сначала выбор пал на Киев, где директор клиники Плитас собирался на пенсию и определил в наследники Святослава Николаевича. Но при личном участии Брежнева в Киев была переведена профессор Шлопак, когда-то доставшая соринку из глаза генсека. Пришлось искать другие варианты. В конце концов при поддержке министра здравоохранения Федорова перевели в Москву, разрешив взять с собой несколько сотрудников, приборы и инструменты.
Уезжать было трудно. Коллеги обиделись на «летуна»; в обкоме партии вообще запретили выдавать Федорову трудовую книжку и партбилет, но опоздали: Святослав Николаевич успел сняться с партучета и забрать трудовую книжку до выхода приказа.
Первые годы в Москве были очень сложными. Долгое время Федоров возглавлял небольшую лабораторию по имплантации искусственного хрусталика при 3-м Московском медицинском институте. Там в 1973 г. он занялся имплантацией искусственной роговицы, впервые в мире разработал и провел операции по лечению глаукомы на ранних стадиях.
В 1973 г. лаборатория выделилась из состава института и стала называться Московской научно-исследовательской лабораторией экспериментальной и клинической хирургии глаза Минздрава РСФСР. В этом же году здесь начали проводить операции по коррекции близорукости по методике Федорова, связанной с нанесением надрезов на роговицу.
К 45 годам у Федорова за плечами было два неудачных брака, и он решил, что «с женщинами всегда много проблем». Поэтому с новой женитьбой не торопился. Но вот 23 марта 1974 г. в кабинет к нему явилась красивая молодая женщина, которая, договариваясь о приеме по телефону, представилась как «аспирантка Иванова». Ее звали Ирэн и пришла она вовсе не за помощью в научной работе. В операции остро нуждалась ее тетя из Ташкента. Несколько недель Ирэн и Федоров виделись довольно часто и произвели друг на друга сильное впечатление.
Через месяц, когда ташкентская тетя выписалась из клиники, Святослав взял у Ирэн телефон. Звонка она ждала еще целый месяц. А когда дождалась, начался роман, окончившийся браком. Он длился 26 лет и был очень счастливым. «Слава жил делом, а я жила им», – говорила Ирэн Ефимовна. Общество друг друга супругам не надоедало. Ирэн Ефимовна даже оставила свою специальность, закончила курсы медсестер и в поездках помогала мужу оперировать.
В 1979 г. на базе лаборатории наконец был создан Институт «Микрохирургия глаза». Святослав Николаевич стал его директором. А в 1986 г. институт был преобразован в Межотраслевой научно-технический комплекс (МНТК). Именно с этого момента и началась стремительная карьера Федорова в качестве предпринимателя, за короткое время сумевшего создать один из ведущих центров мировой хирургической науки с 11 филиалами в Российской Федерации и 6 за рубежом – в Италии, Польше, Германии, Испании, Йемене и Объединенных Арабских Эмиратах.
Добиться всего этого Федоров смог в сложнейших и очень специфических условиях господства командно-административной системы. Когда запрещали, искал обходные пути, орал на высоких партийных начальников, правдами и неправдами добивался приема у высокопоставленных лиц. Святослав Николаевич говорил: «Отказали с парадного подъезда – иди с черного хода, там захлопнули дверь – лезь через окно, через трубу, как хочешь, но добивайся». Сам себя ученый называл «собакой, которая лает в два часа ночи» и никому не дает спать. В годы перестройки ему повезло. Он встретил понимание со стороны М. Горбачева и тогдашнего премьера Н. Рыжкова. Права, полученные МНТК, по тем временам были беспрецедентны: предприятие имело валютный счет, могло обслуживать зарубежных пациентов, самостоятельно устанавливать численность сотрудников и их зарплату, вести хозяйственную деятельность вне медицины.
Поставив перед собой задачу по освобождению людей от очков, Федоров достиг впечатляющих успехов. Разработанная им технология рефракционных операций позволила избавиться от очков 12 млн человек. Он в корне изменил изобретенный японским офтальмологом Т. Сато метод радиальной кератотомии, до него позволявший производить лишь единичные операции, поставил операцию на поток сначала у себя в МНТК, а потом и за рубежом. Сотни его учеников работают во многих странах мира. Среди них более двухсот американских офтальмологов, специально приезжавших в клинику Федорова, чтобы получить федоровский сертификат.
Были и другие разработки. Святослав Николаевич внес вклад в исследования по хирургическому лечению глаукомы, в 1984 г. создал эксимерный лазер. Недаром в 1994 г. на Международном конгрессе офтальмологов в Канаде ученый был признан «выдающимся офтальмологом XX века».
В МНТК, который вскоре стали называть «империей» и «конституционной монархией», Федоров предложил и реализовал уникальные организационные новшества – бригадный метод работы, арендный подряд, передвижные операционные с диагностическим комплексом оборудования на базе автобусов, теплохода, железнодорожного вагона; диагностический и хирургический конвейеры с широким использованием современной компьютерной техники. Стоимость операций здесь значительно дешевле, чем за границей. Например, коррекция близорукости и дальнозоркости на предприятии Федорова обходится в 300–350 долларов, а во Франции, Голландии, Англии и США – 2–3 тысячи; удаление катаракты и имплантация хрусталика стоят 200–250 долларов, а за рубежом – 1400–1500.
Деятельность комплекса базировалась на коллективной собственности на средства производства. Решения о расходовании средств коллектив принимал ежемесячно. При этом люди, понимая необходимость развития предприятия, часто отказывались от увеличения зарплаты в пользу закупки нового оборудования, средств связи и др. В результате комплекс Федорова представлял собой не социалистическое, но и не капиталистическое предприятие. Идею Федоров почерпнул у американца Луиса Келса, в 1958 г. издавшего «Манифест Капитализма» и утверждавшего, что если капитализм концентрирует капитал в одних руках, то сам себя разваливает. Важно, чтобы предприятием владел не один и не пять человек, а все, и чтобы прибыль распределялась более или менее равномерно.
В начале девяностых годов сотрудники Федорова получали в пять раз больше, чем их коллеги в государственной системе здравоохранения. Директор был убежден, что высокая зарплата – не только средство для обеспечения первоочередных потребностей человека. Если она достигает значительного уровня, человек может реализовать свои мечты, а значит, не станет равнодушным к труду, не будет пить и воровать. В результате выигрывает дело.
В разгар перестройки, когда большинство населения знало об акциях только понаслышке, каждый член коллектива МНТК уже имел свою долю в прибыли в виде акции, на которую начислялись дивиденды. Таким образом, в конце года все сотрудники получали равную долю прибыли, независимо от должности и звания. Федоров сознательно шел на это, чтобы избежать склок и сплотить коллектив. Ведь квалификационная разница была уже заложена в зарплате, а в создании прибыли принимали участие все без исключения работники. Поэтому такой подход он считал вполне справедливым.
Его расчеты оправдались. В сравнении с прошлыми, да и нынешними временами ситуация в МНТК «Микрохирургия глаза» и морально, и материально выглядит едва ли не сказочной. Производительность труда в клинике выросла в восемь раз, а персонал начал проявлять чудеса инициативы. Заведующий гаражом, например, предложил сдавать машины напрокат иностранным фирмам. В результате предприятие ежедневно стало получать 1000 долларов. Заведующая столовой организовала ресторан и открыла магазин кулинарных изделий. При этом доходы в основном шли опять-таки в общий котел. И коллектив сам решал, на что следует их израсходовать.
В 1990 г. Федоров взял под свою опеку 8 подмосковных деревень, объединенных в акционерное общество закрытого типа «Протасово-МГ». На территории 1,5 тыс. га были построены молочный комбинат, завод по производству питьевой воды, телефонная станция, выросли современные жилые поселки, были заасфальтированы дороги, в дома подведен газ, восстановлена церковь, внедрены новые хозяйственные технологии, установлены те же экономические отношения, что и в МНТК. Уже через несколько месяцев выросли урожаи, каждая корова стала давать до 6 тыс. л молока. С каждого полученного рубля колхозники получали 42 коп. вместо прежних 8—10. В итоге доярки начали зарабатывать около 1 тыс. рублей в месяц, а трактористы – до 700. Сельскохозяйственная продукция шла на стол больным, а излишки продавались. Наладили даже производство картофельных чипсов, оборудование для которого тоже было закуплено Федоровым по согласованию с коллективом.
Частью комплекса стали также два завода, производящие оправы для очков, линзы, хирургические инструменты, электронные приборы. Сам Федоров из заработанных на операциях 10 млн долларов 7,5 отдал за судно, чтобы переоборудовать его в плавучую клинику. На «Петре Первом», плавающем по Средиземному морю и Индийскому океану, специалисты комплекса делали операции и давали консультации в иностранных портах (операция стоила 1500 долларов, консультация – 200). На заработанные деньги купили электронную технику, а 100 тыс. долларов единогласно выделили на пересадку костного мозга одной из своих коллег, страдавшей редким заболеванием крови. В Союзе за такие операции врачи не брались.
Для комплекса были закуплены вертолет, ангар, радиостанция, бензозаправщик, самолет «Авиатика 890 У». Построили взлетную полосу. В 62 года Святослав Николаевич сел за штурвал самолета. Друзья подарили ему моноплан ЯК-18Т, на котором он мог летать в зарубежные филиалы комплекса.
Летать Федоров любил. Ему импонировала стихия свободного полета. Недаром даже профессию врача он характеризовал как полет в неизвестное. Но именно это увлечение ученого-бизнесмена и стало причиной его гибели. 6 июня 2000 г. на вертолете Газель-241Г он вылетел из Тамбова, где находился один из филиалов комплекса, в Москву. Около 8 часов вечера вертолет потерял управление и разбился.
В рабочем кабинете Федорова все осталось по-прежнему – табличка на двери с его именем, мебель, телефон, книги, мониторы. Даже секретарь великого офтальмолога по телефону всегда отвечает: «Здравствуйте, кабинет Святослава Федорова».
Он многое бы мог еще сделать. И в 70 лет Святослав Николаевич был по-прежнему бодр и полон идей. Годы только прибавляли ему энергии. А секрет молодости ученому виделся довольно простым. Сергей Власов писал, что Федоров был «убежден, что если человеку всегда не хватает времени, то его не хватает ему и на старение.
Главное… не давать мозгу времени на передышки. Когда серое вещество работает, оно требует бурного притока крови. А кровь, омывая подкорку, снабжает кислородом и другими необходимыми веществами заодно и жизненно важные центры в мозгу: центры дыхания, теплообмена, пищеварения и прочие. То есть когда человек активно шевелит извилинами, весь его организм получает дополнительную подпитку. Мощно работающий мозг – это здоровье всего тела».
