На следующее утро мастер Натаниэль проснулся поздно. Он явно встал не с той ноги, что было вполне понятно после злоключений минувшего вечера.

Его настроение отнюдь не улучшилось с приходом госпожи Златорады, которая появилась, когда он одевался.

– Ты снова курил по всему дому! Ты же знаешь, как это на меня действует. Меня все утро тошнит! Нат! Ну что ты за человек! - И улыбнувшись, отчего у нее на щеках появились ямочки, она погрозила ему пальчиком, стараясь смягчить свой излишне суровый тон.

– На этот раз ты ошибаешься, - буркнул мастер Натаниэль - Я вообще не курил уже неделю! Твое обоняние на этот раз тебя подвело!

Но хотя мастер Натаниэль был не в духе, все происшедшее его отнюдь не обескуражило.

Запершись в курительной, он с четверть часа что-то писал, потом, словно репетируя роль, принялся расхаживать по комнате, после чего отправился на ежедневное заседание сената. Он был так поглощен своими мыслями, что не заметил странных взглядов, которыми обменялись сенаторы при его появлении в комнате отдыха.

Как только они облачились в свои мантии и заняли места в великолепном зале, где проходи ли заседания, выражение их лиц изменилось. Это больше не были добродушные купцы, знавшие друг друга всю жизнь. Их жесты приобрели торжественность. Они перешли от повседневной речи на язык своих предков, чеканный, строгий и поэтический.

Жесткий взгляд мастера Натаниэля, суровый тон, которым он произнес: "Сенаторы Доримара!", могли предвещать что угодно, в том числе, например, предложение приготовить гуся, а не индейку для общественного обеда.

Но уже первые слова свидетельствовали, что это будет нечто гораздо более серьезное.

– Сенаторы Доримара! - начал он. - Сегодня утром я хочу предложить вам проснуться. Мы спали много столетий, а Закон пел нам колыбельные. Но многие из присутствующих здесь получили весьма болезненную травму. Однако пробудило ли это нас? Боюсь, что нет. Пришло время, когда нам нужно посмотреть фактам в лицо, - даже если эти факты странным образом похожи на сны и фантазии.

– Друзья мои, старинные враги нашей страны - повсюду, - продолжал он. - Традиция утверждает, что феи (он бесстрашно произнес ужасное слово) боятся железа; а у нас, потомков купцов - героев и мореплавателей, - еще, должно быть, этот металл остался в крови. Пришло время доказать это. Мы рискуем потерять все, что делает жизнь приятной: веселый смех, крепкий сон, радости семейного очага, мирный покой садов. И если мы не сможем гарантировать все это нашим детям, то что толку в наследстве, которое мы им оставим? Поэтому наш долг - долг отцов и граждан - навсегда выкорчевать угрозу, корни которой уходят в глубокое прошлое, а ветви бросают тень на будущее.

С одним из моих коллег мы наконец-то обнаружили, кто навлек недавний позор и горе на многих из нас. Боюсь, что доказать его вину будет трудно, так как он хитер, осторожен и опасен, а главным оружием этого человека, как и его тайных сообщников, является обман. Поэтому я прошу всех вас ответить на мою откровенность верой и преданностью, которые помогут вам принять эти слова в качестве единственного критерия истины. Кроме того, мне иногда кажется, что меньшего осуждения заслуживает тот, кто вводит в заблуждение других, чем тот, кто вводит в заблуждение себя. Поэтому отбросим узаконенный обман! Давайте называть вещи своими именами: не набивные ткани или шелковая тафта, а волшебные фрукты. И если будет доказано, что какой-то человек, кто бы он ни был, привез подобный товар в Доримар, то пусть его предадут смертной казни через повешение.

Мастер Натаниэль сел.

Но где же буря аплодисментов, которыми сенаторы приветствовали бы его речь, на что он втайне так надеялся? Где слезы, взволнованные вопросы, проявление глубоких чувств и растроганности?

За исключение выкрика "Браво! " из уст мастера Амброзия, речь мэра была встречена гробовым молчанием. Все лица, окружавшие его, были мрачными и напряженными, губы - сжатыми, а брови - нахмуренными, и только герцог Обри, смотревший с портрета, как всегда, едва заметно улыбался.

Но вот встал мастер Полидор Виджил и нарушил зловещее молчание.

– Сенаторы Доримара! - начал он. - Образец красноречия, которым является выступление его милости мэра, может, как это ни странно, послужить прелюдией - золотой прелюдией - к моим далеко не столь красноречивым словам. Я тоже пришел сюда с намерением привлечь ваше внимание к узаконенному обману, который, что греха таить, действительно существовал. Но, может быть, перед тем, как я скажу то, что хочу сказать, его милость позволит секретарю прочитать древнейший узаконенный обман из нашего Кодекса. Вы найдете его в первом томе законодательных актов двадцать пятого года Республики, глава 9, статья 5.

Мастер Полидор Виджил сел, и, казалось, мрачная улыбка появилась на лицах сенаторов, а затем исчезла в насмешливых глазах герцога Обри на портрете.

Мастер Натаниэль обменялся удивленным взглядом с мастером Амброзием, но ему ничего не оставалось, как позволить секретарю поступить в соответствии с желанием господина Виджила.

Итак, тихим, высоким и бесцветным голосом, словно это был голос самого Закона, секретарь прочитал следующее:

Далее мы предписываем, что ничто, кроме смерти, не может являться достаточно веской причиной, чтобы сместить с поста мэра Луда-Туманного Верховного Сенешаля Доримара ранее, чем по истечении пятилетнего срока его правления. Но мертвые немы, слабы, вероломны и тщеславны, и если мэр во времена, когда безопасность доримарцев находится под угрозой, по мнению его коллег, будет соответствовать какому-либо из вышеупомянутых эпитетов, то пусть он считается мертвым в глазах Закона и пусть на его место изберут другого.