Молитвы подходили к концу. Монахи усердно возлагали надежды на принцессу и, кажется, упомянули уже все, что только можно, – ни один аспект жизни простых людей во время напутствия не был ими забыт. Агата, слушая очередное уверение в том, что ее мнимая смерть повлияет на красоту рождаемых детей, уделяла больше внимания своим рукам, нежели священнослужителям. Она пыталась незаметно ухватить указательным и средним пальцами складку гладкой ткани, не двигая при этом кистью. Ткань выскальзывала, и складка разглаживалась, избегая быть пойманной, чтобы тут же образовать новую в другом месте, но тоже близко к пальцам, словно дразня девушку. Игра завладела сознанием Агаты – она чувствовала себя обязанной поймать складку белой ткани во что бы то ни стало. Но чем больше Агата пыталась, тем сложнее было сдерживаться от нарастающего раздражения – неудачные попытки обрекали на провал глупую затею.

«Как ухватить за хвост воспоминания», – приравняла Агата поражение в безобидной игре к своему поиску правды, в бессилии расслабляя кисть. Память раньше была союзником, теперь же подводила ее, будто она пригласила в свою голову кого-то пожить, и незнакомец оставлял там беспорядок, стоило ей отвлечься. Собственное тело не было больше надежным оплотом – в его защите были дыры, сквозь которые свистел ветер.

Когда Евандер рассказал об их откровенном разговоре, Агату пробрал холодный пот. Она даже переспросила, когда именно они говорили – в первый день, как она очнулась. Тот самый день, который она не помнит.

«Почему я рассказала Евандеру, что я не Адалин? Почему он не поднял панику, не рассказал обо всем Силиусу и Феликсу? Вот они – стоят левее алтаря, в первом ряду, словно мраморные статуи. Откуда Евандер знает, что нужно молчать? И что, ради милостивых Санкти, я еще ему рассказала?»

Виски пронзила резкая боль, и Агата покачнулась, едва не слетев со ступеньки, на которой ей положено было стоять. Ступеней было всего три, и они тянулись поперек всего зала, возвышая алтарь над слушателями. Агата начинала слушать речи священнослужителя с самой нижней ступени; после того как монахи убедились, что она принимает все их слова смиренно и покорно, принцессе позволяли подняться на ступеньку вверх, а после окончания напутствий монаха – остановиться на самой верхней. Девушке показалось, что слева хмыкнул Силиус, хотя это явно было игрой воображения.

Монах-тройная-митра, как про себя обозвала его Агата за необычный головной убор, замолчал, давая ей время. Лжепринцесса помнила, что сейчас настал черед молитвы, когда ей положено на коленях, молча обратиться к образам Санкти.

Агата с облегчением опустилась на мягкую бархатную подушку. Беспокойная река слов, ожидавшая очереди быть высказанной, вмиг иссякла, и девушка не могла начать молиться. Время шло, а в голове было на удивление пусто, словно не было ничего, что она могла доверить Санкти на исполнение.

«Я разберусь сама», – решила Агата, обращаясь к резным статуям, не имеющим четких очертаний. Они прятались в высоте потолка, в самых темных углах, и никто не мог сказать точно, чьи тела и лица там изображены – смиренной и непокорной дев, венчающих вход, или мифических существ, чьими изображениями пестрила лепнина на фасадах домов. Агата предпочитала думать, что в кои-то веки выбор предоставляли молящимся – у Санкти были тысячи лиц, и никто из монахов не настаивал, что поклоняться нужно лишь одному их образу. Конечно, многим прихожанам были ближе человеческие образы Санкти в виде дев у входа в храм, и к ним обращалось большинство молитв. Но Агате были больше по душе мифические создания, которых изображали фрески в главном зале – крылатые драконы, повелевающие водой, огромные медведи, изрыгающие огонь, и хищные птицы, способные поднять на своих крыльях целые города. Это были далеко не все образы, но в то, что Санкти способны принять такой лик, верилось больше, чем в то, что они опустятся до формы слабого человека.

«Вы многое перемешали, Санкти, и ваши руки толкнули меня в закипающий котел. Но я выберусь. Обязательно разберусь, и единственное, о чем прошу, – не мешайте. Пожалуйста. Дайте шанс».

Агата поднялась с колен и повернулась к притихшему за ее спиной народу. Она видела довольные лица: жителям Мурусвальда и приезжим со всех концов королевства понравилась церемония. Народ зашевелился, услышав, что двери храма отворились, и понемногу потянулся к выходу.

Рыцарь Феликс, заметив направленный на него взгляд Агаты, кивнул и пошел в другую сторону, туда, где его ждал воин из многочисленной охраны. Лжепринцесса стояла, пытаясь понять, куда ей идти, – на нее, казалось, перестали обращать внимание. Монахи, чинно удалявшиеся вглубь храма, не соизволили попрощаться – видимо, подобная отстраненность была им привычной.

Агата заметила на другом конце зала, у одной из массивных колонн, своего рыцаря в компании неизвестных ей людей, среди которых – у Агаты перехватило дыхание – она различила профиль настоящей принцессы. «Неужели Санкти решили помочь?» Вот она – Адалин, ее госпожа, стоит подле Евандера, а монах рядом внимательно слушает их разговор. Агата, не думая, соскочила со ступенек и направилась к ним, желая найти ответы у той, чье место она заняла.

* * *

«…едва мое сердце остановится, пусть магия пройдет волной до самых дальних уголков мира. Не даруйте мне мягких прикосновений ваших рук, лучше успокойте ими брата – пусть Грегори не видит в страшных снах моего лица, а отец смирится с утратой, и сердце его выдержит потерю. Позвольте моим близким получить все, что хранят их мечты. Жертвуя свою жизнь, я прошу вас, внемлите моим желаниям».

Адалин почувствовала, как камень на сердце становится меньше. Она с трудом подобрала слова, пытаясь сосредоточиться, в то время как Леверн медленно вел ее сквозь толпу, покрывающую его тихой бранью. Рыцарь увидел, что Винсент и Евандер вновь появились в зале: они, прячась в тени массивных колонн, куда едва дотягивал свои огненные руки свет тысячи свечей, о чем-то тихо спорили.

Леверн всегда хорошо чувствовал момент, когда надо уйти. Будь то паб, в котором драка грозила стать неконтролируемой, либо же бесконечно нудное совещание в кабинете деда, которое собиралось стать убийственно скучным.

И сейчас, поймав момент, он нарочито медленно продвигался с что-то шепчущей себе под нос Адой к командиру, не представляя, что скажет хмурый мужчина на их появление. Обходя человека в форме, не обращающего внимания ни на что, кроме склонившей колени лжепринцессы, Леверн напрягся – угли под их ступнями с каждой минутой становились горячее.

Из всего, что уже случилось с ними в Мурусвальде, ему сложно было выделить что-то более запоминающееся, чем лицо Винсента в тот миг, когда он увидел Адалин в жалких попытках спрятаться за спиной Леверна. Удивление Винсента, не сразу сменившееся плохо скрываемым гневом, откровенно позабавило молодого рыцаря.

– Какого… белобрысый… – начал командир, рискуя привлечь к себе внимание.

– Это все она, – сразу оправдался Леверн, не стыдясь скинуть всю вину на Аду. – А ты отлично выглядишь! Не знал, что рясы раздают всем желающим. Но, пока ты заботился о памятных безделушках из храма, мы вспомнили, что крошке Аде тоже нужно в большой и страшный храм. – Баламут в душе Леверна не мог не ехидничать. – Привет, Ев! Рад, что ты жив, приятель. – Леверн на ходу приобнял Евандера, не выпуская другой рукой запястье Адалин.

Евандер, поначалу решивший не вмешиваться в разговор, понял, что избежать внимания не получится – принцесса, которой он обязан служить, не спускала с него испепеляющего взгляда. Он сразу понял, что стал для нее предателем.

– Я видел письмо своими глазами. – Не рискнув начать с приветствия, страж сразу перешел к делу. – Простите меня, Ваше Высочество, но в моих словах нет лжи. Я отдал бы все, чтобы оказаться неправым. – Евандер постарался говорить со всей искренностью, на которую был способен.

Уголки губ Адалин поползли вниз, и принцесса прикрыла глаза, сдерживая гнев, накрывающий своими мощными крыльями ее сердце. «Вот он – человек, причина боли моей души, тот самый гонец, принесший весть, которая перевернула мир с ног на голову. Что я могу ему сказать, чтобы образумить? И стоит ли вообще что-либо доказывать…» Прижав укрытые плащом руки к груди, Ада, вдохнув поглубже воздух, сказала:

– Спасибо. За то, что спасли нас в лесу. Пусть я не могу принять такое мнение, знайте, что преданность ваша вне подозрений.

Евандер не верил своим ушам – такого он не ожидал. Позади принцессы гордо стоял Леверн, ощущавший себя мудрым наставником, чей ученик только что добился успеха. Винсент прошипел ему сквозь зубы, схватив за плечо:

– Ты мне потом подробно объяснишь, как вы здесь оказались. И молись, чтобы объяснения меня удовлетворили.

– Сложно вам, наверное, командир, – беззлобно ответил Леверн. Он уже давно понял, что Винсент ничуть не лучше упрямого осла. – Ты этот темный угол в храме выбрал, чтобы ослиные уши никто не увидел? – Леверн, оглядываясь, добавил: – Вообще, здесь не так уж и темно. Пора бы нам на выход, пока кто не заметил…

Тут рыцарь заметил Нереиду. Она бежала, размахивая руками, и что-то кричала, но в шуме начавшей расходиться толпы ничего не было слышно.

– Начальник, похоже, Нери что-то пыта… – Леверн оборвал себя на полуслове, заметив, куда указывает служанка. Точнее, на кого.

Агата спешила к ним в ворохе церемониальной одежды, ее белая вуаль открыла лицо, и самозванка смотрела прямо на Адалин – принцесса поймала ее полный растерянности взгляд. Встреча взглядов длилась не дольше секунды – Аду тут же одернул Винсент, закрыв собой.

– Котел мне на пятки… – донеслось из уст рыцаря, пока командир тащил принцессу в ризницу.

Леверн заметил, что главный вход в храм обступили воины Феликса, и они тщательно осматривают всякого, кто проходит мимо них на площадь. Винсент прибавил шагу. Нереида оказалась возле Евандера в тот самый момент, когда Леверн его обошел и скрылся за колоннами, пытаясь догнать командира. Ада же безуспешно пыталась вырваться из рук Винсента – рыцарь видел упорство, которое все чаще стало проявляться в ее характере в последние дни. Она училась бороться за свои желания.

– Беги, ну же, беги! – Подталкивая Евандера, Нереида пыталась сбежать от Агаты, которую задержала обступившая толпа почитателей, заметившая, что принцесса оказалась без охраны. Агата совсем не величественно распихивала восторгающихся людей.

– Я останусь с ней – таков приказ Винсента, – воспротивился Евандер. Чутье подсказывало Нереиде, что он остался бы даже без приказа. После всего, что они узнали сегодня, никто не свернет с выбранного пути. – Но тебя Агата узнает, вы наверняка виделись в замке. Иди с Винсентом, не медли.

Евандер был собран, не позволяя сомнениям пошатнуть его уверенность. Если Агата в этой игре и вправду просто намеченная кем-то жертва, то она не меньше других заслуживает спасения.

– Это больше не моя работа. Я хочу жить сама по себе. – Неизбежное холодной рукой гладило покрывшуюся гусиной кожей спину. Нереида знала, что говорит со своим спасителем в последний раз. Непонятная горечь наполнила рот, и она ощутила металлический вкус – прикусила от волнения щеку.

– Тогда живи. – Евандер в секундном порыве притянул Нереиду к себе и, запустив руку в тяжелые темные волосы, оставил на ее лбу теплый след поцелуя. Служанка сделала пару шагов назад и растворилась в возбужденно галдящей вокруг толпе. Величие храма уже не имело никакого значения для горожан и гостей второй столицы – желание отметить конец церемонии захватило всех разом.

Агата, едва прорвавшись к своему рыцарю, растерялась – Евандер стоял один, спокойный и расслабленный, будто все время отдыхал где-то неподалеку.

– Ты специально?! – Не трудясь сдерживать эмоции, лжепринцесса набросилась на него, нещадно барабаня ладонями по его груди. – Где Адалин?! Я видела принцессу, Евандер, зачем ты ее спрятал?! Я должна узнать правду!

Шанс, манивший ее минуту назад, исчез. Агата вертелась вокруг Евандера, вглядываясь в толпу, но видела только возрастающий интерес зрителей, и никакой принцессы.

Евандер не знал, что сказать. Агата больше не верила ему, но нужно было продолжать врать, как бы сильно ему ни хотелось сказать правду. Евандера обжег стыд, кислый, будто вкус лимона во рту.

– О чем вы, Ваше Высочество? – неуверенно протянул мужчина, не веря, что он это говорит.

– За что ты так, Евандер? За что? – Агата от обиды опустила руки – на нее накатила усталость.

– Ваше Высочество!

Евандер не обрадовался, услышав оклик Силиуса, тяжело ступавшего по мраморному полу храма. Седовласый рыцарь был не один: за его спиной, держа наготове мечи, десяток воинов королевской стражи ожидали приказа, и Евандер сразу понял, что его ждет. Он отступил, нащупывая за пазухой кинжал и готовясь мгновенно среагировать на нападение. «Как жаль, что из-за церемонии пришлось сдать меч».

– Арестовать его, – приказал командир, и часть стражи обступила Евандера. – Остальные – вглубь храма. Схватите беглянку и всех, кто ей помогает.

Лицо Силиуса походило на кусок горной породы – ни одна эмоция не исказила его морщины. Агата настороженно проследила за воинами, побежавшими вглубь храма, и начала неосознанно искать путь для бегства – и только сейчас заметила, что радостный шум стих. Охрана, стоявшая в храме, выпроваживала последних зевак, пока у входа толпились стражи с площади.

– Что происходит? – у Агаты дрогнул голос, но она тут же взяла себя в руки. – Отпустите Евандера.

– Ваш рыцарь – предатель, и он понесет наказание. Уведите.

Охрана, подхватив Евандера под руки, попробовала вывести его на улицу, но Агата преградила им дорогу.

– Отпустите Евандера, – повторила лжепринцесса, чувствуя, как темнеет перед глазами. Кровь совсем некстати отхлынула от ее лица, и ее замутило. «Права была лекарка, когда советовала еще отдохнуть». Но ярость была мощнее физической слабости, и как бы ни обидел ее Евандер своим недоверием, он был ей больше другом, нежели простым сопровождающим.

Силиус прищурился, будто впервые заинтересовался вставшей на его пути девушкой. Агата ранее казалась ему не крупнее речной гальки – гладкая и не несущая опасности даже обнаженным стопам. Но если отнять воду, маленький камешек станет шероховатым, царапающим кожу. Охрана с еле заметной растерянностью отпустила Евандера, ожидая от командира дальнейших указаний. Евандер, напряженный словно тетива лука, встал рядом с Агатой.

– Ваше Высочество, прошу вас содействовать мне. – Силиус был непреклонен.

– В чем его вина? – Агата не отступала, ощущая неведомую ранее легкость. Самый большой страх – оказаться в немилости у этого рыцаря – она перешагнула и сейчас упивалась крепнущей уверенностью в собственных силах. Теперь Агата и не могла вспомнить, почему раньше так боялась седого командира.

– Вашего рыцаря заметили рядом с опасными беглецами здесь, в храме, под конец церемонии. Я подозреваю, что он и ранее помогал им укрыться от заслуженной кары, снабжая информацией о королевской страже. Но не волнуйтесь, – используя самый добродушный тон, который шел вразрез со всем его видом, Силиус продолжал, – предателей мы немедля покараем. Храм окружен, и никто из них не выйдет отсюда живым.

Агата не могла поверить в услышанное. Полупрозрачная белая вуаль, покрывающая ее голову, сползла на плечи. Сжав скользкую ткань в кулак, она поняла, что всего-то и нужно было не медлить.

– О чем вы говорите, Силиус? – сталью зазвенел голос Агаты. – О каких беглецах идет речь?

Внезапная догадка возникла раньше ответа рыцаря. Лжепринцесса, не дожидаясь объяснений, бросилась к охране, столпившейся подле неприметной двери, еле выдерживающей натиск нескольких воинов. Силиус что-то кричал ей вслед, но ни его голос, ни голос Евандера она не различала.

– Назад, немедленно все назад! – кричала Агата, отчаянно пытаясь остановить воинов. Ее голос сорвался, и она зашлась кашлем. Не все охранники поняли приказ, и те, кто пытался выломать дверь, ведущую в ризницу, продолжили свое дело.

Силиус догнал госпожу и схватил за руку, не заботясь, что за ними наблюдает множество людей. Подбежавший к ним Евандер вырвал ее руку из цепких пальцев рыцаря.

– Вы что творите? – Силиус был в ярости – он ненавидел, когда ему перечили.

– Вы собираетесь убить принцессу! – Голос Агаты разнесся эхом во все уголки храма. Силиус понял, что ему до смерти надоело носиться с самозванкой. Шероховатый камень теперь больно впился в его ступню, и рыцарь жаждал растереть его в пыль.

* * *

Леверн с размаху захлопнул деревянную дверь и закрыл ее на замок, не обращая на созданный им шум никакого внимания.

– Когда-нибудь у тебя появятся мозги, белобрысый, но, видимо, не в этой жизни. – Винсент не смог промолчать. Наблюдая, как Леверн толкает массивный стол священника, командир поразился. – Укрепление? – уточнил он, впрочем, и сам все понимая. Но надеяться никогда не поздно.

– Нас заметили, – подтвердил рыцарь его догадку, кажется, впервые не бахвалясь собственной прозорливостью. – Феликс послал за нами охранников. Возле него стояла старуха, Адалин, – та, что увидела когти. Я тебя не виню, – добавил Леверн, заметив, как сжалась принцесса. – Ты достаточно натворила за сегодня, и я порядком устал ругаться. Пора выбираться.

Рыцарь прижался ухом к двери и тут же отскочил – она дернулась, но выдержала напор. Адалин непроизвольно отошла от двери подальше.

– К окну, – приказал Винсент, приметив цветной витраж у противоположной от двери каменной стены.

За небольшим окном послышалась невнятная возня. Обрывки фраз долетали до беглецов, не предвещая ничего хорошего, – снаружи, судя по вразнобой доносившимся приказам, собрался отряд охраны. Винсент дал знак молчать и резко приподнялся на руках к подоконнику, находившемуся на уровне его макушки, но тут же отпрыгнул – стекло разбила залетевшая в помещение стрела, осыпав его цветными осколками. Благо с той стороны до земли было гораздо дальше, и стража не могла просто ворваться в маленькую комнату.

– Не подойдет. – Винсент отряхнулся, но крупный осколок, падая, прочертил на его подбородке кривую линию сквозь жесткую щетину, избавиться от которой командир ранее не находил ни сил, ни времени. Винсент оглядел комнату, с неохотой понимая, что они в тупике. Квадратное помещение, ненамного больше кабинета Ролло, ощущалось более просторным за счет высоких потолков. Единственное окно, выходившее на другую часть площади, где проводили представления с повешением осужденных, было благоразумно расположено слишком высоко, чтобы надумавший переодеться в служебную рясу монах не стал наблюдателем нелицеприятного действа. Хотя, возможно, для служителей храма подобные дни были праздничными – ведь благодаря им еще одна грязная душа покидала мир.

В комнате не было ничего лишнего: несколько шкафов с одеждой, стол, притянутый рыцарем к дрожавшей от непрекращающихся ударов двери, большой сундук с золотым напылением и несколько картин – ничего, что можно использовать для защиты. Винсент посмотрел на Адалин. Принцесса кутала руки в рукава платья – то ли замерзла, то ли просто нервничала. Ему еще предстояло сказать ей о когтях, о той девочке, которую приговорили к смерти вместо нее, – к чему все эти муки… а может, и не нужно будет, если они не выберутся. Не это ли извращенный оптимизм, по святым заветам которого живет Леверн?

– Эй, командир, идеи есть? – прервал его самоистязания Леверн, привлекая внимание.

– Можешь одеться принцессой и выпрыгнуть в окно. Тебе не поверят, но, приземлившись, парочку охранников ты пришибешь, а это нам только на руку. – Винсент оскалился, приходя в себя – не время переживать о будущем, когда настоящее палит огнем по голым пяткам.

– Вы больше похожи на Аду, ваше великолепие, – отозвался рыцарь, взбираясь на сундук, словно на постамент. Отсюда он видел небольшой кусочек площади и имел возможность избегать стрел. – У вас волосы темнее – прямо подстригшаяся принцесса.

Рыцарь замолчал, чтобы после более кислым голосом заметить:

– Пора что-то делать, они тащат лестницу.

– Дорогу молодым, – уступил право командовать Винсент, сплюнув от бессилия на пол.

Адалин сползла по стене, обхватив колени руками. Выхода не было.

– Когда заберутся повыше, скинем лестницу, – предупредил командир, запрыгнув на сундук, и протянул Леверну стальной колпак со странным шаром на макушке. Это была митра то ли для провинившихся, то ли для тех, кто не заслужил нормального головного убора, – рыцарь не знал и знать не хотел.

– Защитит твой скудный мозг, – пояснил Винсент.

– И в кого ты такой умный, не пойму.

Шум снаружи усилился, а количество залетающих в окно стрел увеличилось, и Леверну пришлось убрать голову. Ада начала подбирать уцелевшие стрелы – Винсент, на мгновение обернувшись, одобрительно кивнул ей, хоть и пользы от стрел без лука было мало. Разве что наколоть противника на древко подобно тушке, но такое вряд ли под силу даже Альваху, который управлялся с этим оружием куда лучше их всех. Командир пожалел, что сейчас стрелок не с ними, – его умения сейчас были бы весьма кстати.

Леверн, шикнув на темноволосого мужчину, указал рукой на окно. Характерный глухой звук возвестил о том, что лестница уже у стены, но потом Леверн, приготовившийся отправить в полет нескольких воинов, не услышал ничего – снаружи будто никого не было.

– Не понял, – произнес тихонько рыцарь, осторожно выглядывая.

Треск двери заставил Леверна вздрогнуть, и он чуть не свалился с сундука. В большой дыре, образовавшейся в дверном проеме, показался зажатый в руке меч.

– Они додумались прорубить ход, – ни к кому особо не обращаясь, сказал Винсент, вытаскивая свой меч из ножен.

– Забудь свои меткие наблюдения, великий мыслитель! Мы можем вылезти в окно!

* * *

Остаток разума лжепринцессы истерично бился на задворках ее сознания, мечтая спасти свою обезумевшую хозяйку. Тонкий голосок без умолку кричал о том, что она слишком много на себя взяла, но Агата пыталась его игнорировать. У нее не было времени идти на попятную сейчас, когда бравые стражи, бывшие в услужении у Силиуса, обступили несчастную дверь, словно кабинет начальника в день выдачи жалованья. Властность, которую она так хотела чувствовать по-настоящему, наконец проявилась в голосе.

– Против кого вы идете, Силиус?! Против своей принцессы?! Вознамерились избавиться от госпожи? Ваша задача – защищать ее! Миссия, возложенная на ваши плечи самим королем! Задача, ради которой я здесь! – Агата кричала, позволяя всему, что столько времени копилось в душе, выплеснуться в едином порыве.

Пока шокированный услышанным Силиус пытался смириться с тем, что на него накричала какая-то служанка, Агата повернулась к страже.

– Приказываю: немедля назад! – потребовала она, позабыв о всяких манерах, привитых ей теми, кто считал своим долгом ткнуть в них носом служанку.

Евандер обнажил меч, раз и навсегда обозначая свои приоритеты.

Нельзя точно сказать, что подействовало на стражей. Опешивших от обилия приказов, отданных повышенным тоном нежным созданием, хрупкой взбалмошной принцессой, стражей окончательно выбил из колеи тот факт, что командир не спешил оспаривать решения госпожи. Ослушаться принцессу, которая говорила о себе в третьем лице и только что обвиняла рыцаря в покушении на свою жизнь, они не могли – королевская дочь выглядела безумной. Каждый из них втайне надеялся, что найдется кто-то, способный увести это безумное создание в церемониальных одеждах подальше, позволив им заниматься выполнением приказов командиров. Феликс, когда отдавал приказ снаружи храма, четко расставил приоритеты: беглецов ему доставить живыми.

– Ваше Высочество. – Низкий, полный обманчивого спокойствия голос Силиуса заставил Агату повернуться. Но как только она посмотрела на рыцаря, что-то заставило ее остановиться, словно она забыла, что собралась делать.

– Вы успокоились, – приказал Силиус, пряча руки за спиной.

Агата упала на пол без сознания. Евандер во второй раз не успел поймать свою принцессу, однако в этот раз только по собственной вине.

* * *

Адалин, ухватившись за предложенную Леверном руку, шла по мостовой и не верила глазам. На земле лежали десятки тел, лишенных жизни. Следы борьбы пугали – девушка, боязливо ступая по свободным островкам мостовой, во все глаза смотрела на тех, кто еще недавно намеревался причинить ей вред.

«Или спасти», – закралась упрямая мысль. Надежда никак не хотела отпускать сердце.

– Некогда любоваться, – буркнул Леверн. Командир, полностью поддерживая друга, остановился, только чтобы подобрать лук у убитого врага, и предложил Леверну также запастись оружием.

– Белобрысый, заметил, они все в одной и той же форме? Словно сами себя и порубали. Внутренние склоки? – пробормотал Винсент, не отставая от припустившего подальше от площади рыцаря.

Миновав ее, командир прислушался к нарастающей тревоге. Чем дальше они убегали от храма, чем чаще дышала Адалин, которая была не в состоянии преодолевать бегом большие расстояния, тем больше Винсент подозревал, что это ловушка. Беспочвенное предчувствие тянуло его обратно, в тысячную толпу, требуя раствориться среди людей и ждать, пока охота утихнет, что противоречило всякой логике.

«Нас найдут в Мурусвальде. Нужно бежать, пока тайный выход из города открыт», – убеждал себя командир. Жилые районы давно остались позади, но все равно приходилось прятаться – патрульные, очухавшись после еще одной неудавшейся поимки в храме, рыскали по улицам подобно голодной стае. Отряд Винсента с трудом добрался до окраины города, туда, где выходил из-под земли тайный туннель винного магазина.

Леверн резко остановился, пригнулся и спрятался за грудой ящиков, небрежно поставленных друг на друга. Секунду спустя Винсент и Адалин юркнули к нему, пригибаясь к мощеной дороге. Возле спуска в туннель, скрытого рядами прогнивших досок, расположилась королевская стража – воины под присмотром Феликса подпаливали бесхозные полуразрушенные здания. Огонь, резво пожирая сухие деревяшки, легко перекинулся на доски, закрывающие спуск.

Леверн едва слышно выругался, а Винсент, не замечая, что делает, впился ногтями в руку Адалин, вымещая накопившуюся в нем ярость. Впрочем, принцесса не чувствовала боли. Надежда выбраться из второй столицы сгорала вместе с резвым треском погибающей древесины. Скоро от них тоже останется только пепел.

Принцесса в порыве зашептала молитвы – за любой знак, любой шанс выбраться из Мурусвальда она готова отдать многое. Но ни единой идеи, как избежать участи быть пойманной, у нее не нашлось – вместо этого в голове однотонным гулом звучал водопад.

– Пойдем, – едва слышно произнес Винсент, поднимаясь. Нужно было убираться как можно скорее, пока Феликс занят порчей городского имущества.

Плану командира до невозможности глупо не дал осуществиться Леверн – рыцарь, поднимаясь вслед за друзьями, задел макушкой угол ящика, и без того державшегося на честном слове. Ящик с громким стуком свалился наземь, и за ним обрушилась вся башня.

Шум привлек внимание королевской стражи подобно куску свежего мяса, брошенного в вольер с голодными псами, и пока служивые наблюдали за падением ящиков, Феликс быстрым шагом направился к ним. В переулке за складом мелькнула фигура Винсента, и рыцарь побежал за ним. То, что это был именно он, Феликс понял сразу – не зря он, по настоянию короля, еще до назначения Винсента командиром процессии следил за ним, и образ человека, которому была поручена жизнь Адалин, надежно укоренился в его памяти.

– Амон, остаешься со своим отрядом здесь, остальные – за мной! – Феликс кричал на бегу. – Сообщи воинам, пусть придержат парней Силиуса. И разберись с переодетыми крысами! Они всю засаду у храма испортили. Не выпускай их из виду, я хочу знать, кто их послал сюда!

Амон кивнул, надеясь про себя, что найдет гонца, которого не жалко послать к Силиусу с приказами. Меж двумя командирами, получавшими распоряжения напрямую от короля, который день в полной тишине летали молнии – Амон не знал, что не поделили два рыцаря, но очень надеялся, что он этим не обладает, иначе ему придется волноваться за сохранность собственной шкуры.

* * *

Шум водопада оглушал – ни единый звук не мог соревноваться с гулом мощной стены воды, срывающейся с обрыва. В воздухе витал туман, сгущавшийся ближе к водопаду – главной гордости Мурусвальда. Путники со всех уголков королевства съезжались посмотреть на красоту чуда природы, но чаще всего они не получали того, что ждали. Увидев толщу холодной воды, бесконечно обрушивающей свою мощь на скалы, каждый уходил с чувством, отличным от воодушевления и восхищения, – страхом. Первобытным, животным страхом перед природой, доказывающей свое величие над человеком. Пришедший мог быть бедняком или монархом, способным устлать дорогу от замка до водопада золотыми монетами, но их тела одинаково быстро достигнут дна, окажись они в этих водах. Природе не было никакого дела до превосходства одного человека над другим, пока она оставалась превыше всех созданий на земле.

Адалин с трудом различала Винсента, идущего на шаг впереди нее. Он крепко держал ее запястье, не позволяя останавливаться ни на секунду, – люди Феликса уже дышали им в спину. Принцессу била дрожь, неведомо как сочетавшаяся с жаром во всем теле. Где-то впереди, кажется, кричал Леверн – слышалась то ли ругань, то ли мольба, и она, наполненная злостью, растворялась в чаще леса.

– Здесь негде прятаться, безмозглый ты осел! Смерти нашей жаждешь? – разорялся рыцарь, держа отобранный у Винсента лук. Оружие он держал наготове, понимая, что, догони их сейчас Феликс, живыми им не остаться. Ему было жалко Аду – девушка совершенно не понимала, что происходит, но ее упорное желание познать мир в последние дни жизни не оставляло его равнодушным. Помочь – вот чего хотелось Леверну, и речь шла уже не столько о воинском долге, сколько о человеческом.

Влажные от витающих в воздухе капель воды тонкие ветви деревьев полоснули рыцаря по лицу. Ближе к водопаду растительности было куда меньше – нетронутый людьми лес, в котором пытались спрятаться беглецы, становился все реже, и теперь они оказались в устроенном природой тупике.

– Меньше болтай, больше шевели ногами! – хрипел на бегу Винсент, стараясь вспомнить, куда ведет тропинка, пройденная им однажды в юношестве. Командир знал, что рискованно полагаться на память о событии, которое произошло двенадцать лет назад, в его первые годы жизни в этом королевстве.

– Всё, – неожиданно спокойно сказал он, остановившись у обрыва.

Земля закончилась, и за ней, спустя десяток метров, река переходила в водопад. В черноте ночи обрыв походил на пасть Тенебрис, ожидающего новую жертву. Здесь дул сильный ветер; он пробирал до костей и словно подталкивал вниз и указывал на единственный шанс избавиться от преследователей.

– Послушайте, – быстро начал Винсент, едва различая приближающийся отряд. Крик Феликса слышался совсем рядом. Адалин вздрогнула – преследователь, плохо скрывая радость, требовал сдаться.

– Леверн, Адалин, – позвал командир, подводя их к реке. Каких-то несколько шагов отделяли их от обрыва, от бурного потока, разбивавшегося рядом о торчащие из воды камни. – Течение только сначала покажется быстрым, но все равно плывите. Они ничего не увидят, только если вы вынырнете под обрывом, на котором мы сейчас стоим. Плывите под водой – от этого зависят наши жизни. Адалин, отдай плащ. – Винсент отщелкнул застежку и взял тяжелую ткань. После рывком снял свой и закинул оба плаща в колючий кустарник левее принцессы. Он надеялся, что в темноте никто из преследователей не заметит их вещей. – Так будет легче выплыть.

Сложно сказать, кто больше был удивлен: принцесса, за прошедшие сутки не раз находившаяся на острие ножа, или же рыцарь, ближе всех оказавшийся к обрыву.

– Ты с ума сошел?! Никто не выживет, бросившись в водопад! – заорал Леверн.

– Уже нет другого выхода! Твоя жизнь сейчас в моих руках!

– Стоять!

Возле обрыва показался Феликс, который со всех ног бежал к беглецам. Винсент, толкнув вопящего Леверна в реку, на секунду замешкался. Феликс с ужасом понял, что происходит, но не успел схватить Адалин – несколько сантиметров отделяли руку старого воина от принцессы, утянутой сумасшедшим Винсентом вниз, в темную воду.

В воздухе на мгновение застыл ее крик. Феликс упал на колени, смотря в бурлящий чернотой водопад, и постепенно осознавал, что не уберег дочь лучшего друга.