– Над этим памятником следует еще серьезно поработать, хотя, в принципе, он решен неплохо. Я бы убрал эту полочку и этот карнизик, поискал еще пропорции пьедестала, по-моему его следует несколько повысить, но не больше, чем на метр. Надпись сделать крупнее, поискать шрифт. В общем, авторам нужно поработать над деталями. – Это из выступления на Совете в Художественном фонде. А после Совета: «Ну, старик, с тебя причитается. Накрывай поляну».

– Это тебе с меня причитается? За ту ахинею, что ты нес про пропорции и карниз, которые мне сейчас нужно переделывать?

– Ты неправ. Все после меня только и трындели про пропорции и полочки, и проект утвердили с замечаниями. А если бы кто-то сказал, что памятник стоит не на том месте, и что нужен овальный ступенчатый пьедестал, ты бы еще потел полгода. Понимать надо…

Советы, советы, советы… Недаром мы выросли в стране Советов. Совет института, Совет худфонда, Градостроительный совет главного архитектора города, Совет главного архитектора области, Секция Госстроя Украины, Секция Союза архитекторов Украины, Совет Госстроя Украины…

– Я был крайне удивленный, уважаемые коллеги, когда познакомился с заключением экспертизы. Они рекомендует этот проект Дворца культуры к утверждению. Шо же это делается, я вас спрашиваю? Я так вижу, между нами говоря, шо архитектура тут и в помине не присутствует. Кроме того, я должен константировать, шо все это уже было, или, как говорится, мы это уже видели. Шо это за план – зал, сцена, вестибюль, буфет с кладовой, шото для танцев. Зал какой-то сыльно широкий. Авторы тут говорят, шо это шоб лучше видно было, мол для зрителей, а я в этом и не уверен. Но главное – нет архитектуры. Где архитектура? Где высокохудожественный образ? Авторы дают какие-то необычные штуки, то ли пилоны, то ли бог его знает, какие-то непонятные панно, а где украинская архитектура? Где традиции? Я могу поставить это здание и в Болгарии, и в Турции, на худой конец. А, главное, не вижу образа. Гляжу, шо-то вроде клуба. А должон быть не клуб, а народный дом. Сейчас у нас совсем другой подход ко всяким таким сооружениям. Авторский коллектив, конешно, достаточно сильный, так что я мыслю, что они должны взяться, засучить рукава, отложить в сторону это неудачное решение и сделать настоящий проект дома для народа – для нашего народа. Дадим им, скажем, недели три, и пусть попотеют.

Это уже на секции Госстроя. И опять после секции:

– Ну, старик, как я врезал по вашему проекту? Я надеюсь, шо ты на меня не обижаешься. Это же ж я от всего сердца. Я же знаю, какие ты можешь делать классные вещи. И вот я решил тебе помочь, покритиковать.

– Чем же ты помог? Просто взял, да облил грязью. И чего ты вообще явился сюда? Ты же не член секции.

– А я знал, шо идет твой проект, а мне для приятелей времени не жалко. А ты вместо спасибо, берешь и обижаешься. Шо-то ты стал сильно гордым.

Были демагоги, были и отличные профессионалы. Поговорить любили все. Тут все зависело от того, кто вел Совет. Я любил Градостроительный совет, когда его вел главный архитектор города Валентин Иванович Ежов. В Госстрое мне легко было контактировать с зампредами: Виктором Дмитриевичем Елизаровым, Игорем Александровичем Алферовым, Борисом Петровичем Сапуновым – людьми интеллигентными и высоко профессиональными.

Но, к сожалению, наши симпатии не распространялись на большинство председателей Госстроя, притащивших свое самодурство из вершин власти и партийных аппаратов. Их деяния были непредсказуемы. Один из них оказался сильно пьющим, и, как все люди этой категории, с утра находился в несколько меланхоличном настроении. Поэтому советы при нем назначались, в основном, после обеда. В эти часы он был благодушен, вспоминал свое строительное прошлое и легко утверждал проекты. Однако информация о таком его времяпрепровождении просочилась в Серый дом на Банковой, куда его неожиданно вызвали с требованием прийти немедленно как раз в послеобеденное благодушное время. На этом его карьера закончилась. Но, как известно, свято место пусто не бывает, и на это «свято» место поставили руководителя из того же Серого дома. На первых двух советах он всенародно заявил, что он инженер, и в архитектурные вопросы вмешиваться не будет, мол, для этого у него есть замы-архитекторы. Мы возликовали, но, как оказалось, рановато. Со следующего заседания он взялся за архитектуру. Принцип был простой, хрущевский – в сельском хозяйстве и в архитектуре разбираются все. Да и это было бы полбеды. А беда была в том, что он вообще был непредсказуем.

Вот весьма почтенный архитектор докладывает проекты жилых домов. Дома хорошие, планшеты красиво покрашены, архитектор говорит четко, ясно, профессионально. На него тяжелым взглядом, каким зачастую смотрят люди, измученные недугами, посматривает председатель Госстроя. Доклад окончен. Председатель встает, медленно подходит к планшетам, рассматривает их с явной неприязнью на лице. В зале царит тишина. Он подходит к архитектору и очень тихо спрашивает:

– Что это вы нам привезли?

– Это проекты жилых домов для сейсмических районов Украины, – начинает пояснять во второй раз растерянный архитектор.

Опять тяжелое молчание. Через пять минут тихий голос:

– Я вам вот что скажу – на Украине сейсмики нет. Так что ваши дома нам не нужны. Складывайте ваши планшеты и забирайте их отсюда.

В зале опять воцаряется зловещая тишина.

Наконец, архитектор приходит в себя:

– Но, позвольте, мы делали эти проекты в соответствии с заданием, выданным Госстроем. – Это был прокол. Так говорить не следовало, лучше было взять вину на себя, потому что в глазах шефа зажегся огонек злобы.

– Ах, так это значит, я виноват, – он повернулся спиной к архитектору. – Сам написал, понимаешь, задание, подсунул моему сотруднику на подпись, сделал проекты, а теперь мы виноваты? На Украине сейсмики нет. Правильно я говорю, товарищи?

– Правильно, – нестройно подтвердили перепуганные члены Совета, хотя были уверены в обратном.

– Вы слышали? Так что забирайте свои планшеты и не отнимайте у нас время.

Ситуация безвыходная. Как всегда в таких случаях, спасал положение дипломатичный шеф экспертизы Валерий Анатольевич Курьято.

– Можно мне пару слов? – благосклонный кивок возмущенного шефа – Сейсмики на Украине нет. Вы совершенно правы. Но есть маленькие кусочки на границе с Молдавией, в Крыму и в Закарпатье, куда доходят отголоски землетрясений из других зон. Поэтому разрабатывать серию типовых проектов жилых домов для сейсмики нет никакого смысла, вы опять-таки правы. Но здесь пока только два проекта. Вот для этих маленьких зон мы их можем рекомендовать на всякий случай, но не как типовые, а так.

– Ну, это другое дело, – усталый голос шефа. – А то морочат нам голову – сейсмика, сейсмика. Забирайте свои планшеты, а вы там придумайте, как это записать. И предупреждаю всех, чтобы с неподготовленными вопросами не совались на Совет.

Чиновники, советы… Обо всем этом я рассказывал Леночке, когда мы ехали в центр Филадельфии на свидание с моим псевдоблагодетелем. Какими бы ни были эти советы, а все-таки без них намного хуже. Без них начинался полный произвол. Это я видел в центре Филадельфии. В последнее время я бывал там все реже и реже. Я диву давался, как всего за десять лет можно было такое наворотить в этом чудесном городе. И дело даже не в архитектуре зданий.

Я всегда получаю удовольствие, открывая журнал «Архитектура и престиж» – там много интересного, в том числе материалы о киевских новостройках. В одном из номеров за 2001 год читаю колонку главного редактора Елены Олейник, как всегда яркую и остроумную, и статью Худякова «Вперед в светлое прошлое». Я не был в Киеве больше 10 лет, и мне, безусловно, тяжело было читать такие строки: «…реконструкция Майдана Незалежности, по грандиозности намеченных преобразований, сравнимая разве что с размахом работ 1934–1935 годов, когда шло строительство Правительственного центра, – с треском провалилась… многострадального Архангела Михаила, потаскав с места на место, и вовсе отдали на сторону; а каждая вновь появляющаяся скульптурная группа вызывает смех, недоумение и жалость. Жаль уничтоженной площади Октябрьской революции, красивой и очень киевской…» Читая эти строки, я думал, что это все-таки еще не так страшно: ну еще одна скульптура, ну еще один фонарь над подземным переходом, ну некоторая разностильность в малых формах – все это поправимо. А вот то, что сделали в Филадельфии, где на Совет к мэру, как пишут журналисты, не приглашают архитекторов (впрочем, это и так видно), исправить сложнее.

В самом центре города, в нескольких кварталах от City Hall, построили огромную тюрьму, о которой мы уже рассказали, самую большую и, как утверждают, самую комфортабельную. Теперь филадельфийцы, гуляющие по Arch Street, смотрят с недоумением на здание с узкими окнами в виде амбразур.

Решив проблему комфорта уголовников, отцы города задумались, чем бы еще украсить центр, что бы еще создать рядом с City Hall. И придумали – стадион. Снести всего 8-10 кварталов жилых домов, и все будет в порядке – матчи можно будет наблюдать прямо из кабинетов. Но тут возникла одна неприятная деталь. Этот снос захватил часть Чайна-тауна. И вот китайцы дружными рядами начали каждый день ходить на демонстрации протеста. Да Бог бы с ними, китайцами, но оказалось, что не учли одно «маленькое» обстоятельство: для стадиона на 50 000 зрителей понадобился бы еще огромный паркинг. Для этого пришлось бы снести полгорода. Трудно все-таки без Совета.

Оставив идею строительства стадиона, обратили свой светлый взор на центральную улицу Market Street. Там, в двух кварталах от построенной комфортабельной тюрьмы когда-то снесли многоэтажный дом и устроили открытый паркинг. Теперь решили вместо паркинга воздвигнуть Disney Land. Вокруг были административные здания. Так вот, чтобы никто не успел помешать и устроить демонстрацию, начали тут же копать котлован. Наскочили на подземные склады магазина Strawbridge, разобрали их и после этого стали думать. Места для 3–4 аттракционов хватило бы с трудом. Но где же будут парковаться родители, которые привезут детей? Сносить многоэтажные здания, городской суд? Это уже была полная бессмыслица. Где вы, милые сердцу градостроительные советы, где Союз архитекторов, где, наконец, Госстрой? Из огромного котлована откачали воду, засыпали, заасфальтировали и опять сделали паркинг.

Обсудив по дороге все эти кошмары, мы въехали в центр и запарковались возле площади Независимости – Independence Square. Что-то площадям с этим названием постоянно не везет. Здесь эта площадь, как и в Киеве, оказалась тоже пострадавшей от постоянных перестроек. Когда мы приехали в Филадедьфию и впервые попали на нее, она на нас произвела приятное впечатление. Это не только центральная площадь города, это центральная площадь Соединенных Штатов Америки. Именно здесь, в здании Independence Hall, была подписана Декларация Независимости – это история всей Америки. С одной стороны площади размещались исторические здания и стеклянный павильон с колоколом, с другой – аркада, ступени, выполненные в виде каре для митингов, и большой фонтан.

Руководство города решило ее реконструировать.

Советы! Где вы? Ау! Где архитектурные советники и консультанты? Где рецензенты? Очевидно, все было съедено коррупцией. Площадь разбили на три отдельных объекта и раздали трем архитектурным фирмам, работающим в трех разных городах и проектирующим в разных стилях. Ликвидация аркад, гранитной эспланады и фонтана потребовала миллионов. Все было перерыто. И вот посреди этого хаоса вдруг вырос огромный коровник – длинный, тоскливый, с малыми окнами. Все недоумевали, пока не появилось его название Visitor Center, то есть центр для приехавших туристов. Он был облицован кирпичом и представлял из себя весьма унылое зрелище. Чтобы хоть как-то его приукрасить, на один из фасадов прилепили солнцезащиту, которая не выполняла своих функций. Когда его утверждали, в мэрию не пригласили ни одного архитектора. У этого здания было одно преимущество – большие просторные туалеты. Общедоступных туалетов в городе не хватало, а уборные в общественных зданиях были на замках, ключи от которых хранились у сотрудников. Это особенно остро чувствовали homеless (бездомные). Так что в связи с этим Центр посещали не только туристы. Аналогичное сооружение воздвигли для колокола, ликвидировав существующий павильон. О том, что существуют градостроительные проблемы, что следует решить транспортную задачу, никому и в голову не пришло. Стайки туристов пугливо перебегали улицы, запруженные машинами, от павильона к павильону.

Когда мы, оставив машину, вышли на площадь, зрелище было совсем неприглядным. Скверы, в которых располагались павильоны, были огорожены металлическими заграждениями, вдоль которых стояла очередь из туристов и охранники в форме. Это была антитеррористическая защита. Людей впускали через узкие калитки в ограждении. Вид у этого всего был настолько унылым, что туристы даже не открывали фотоаппараты. Мы быстро покинули площадь и отправились к офису мистера Питмана.

Путь наш проходил по Брод-Стрит, мимо еще одного крупного произведения, воздвигнутого на наших глазах.