Трудно было смотреть на эти взволнованные лица, еще недавно желавшие тебе зла, а теперь демонстрирующие показное дружелюбие. Незнакомые феи предлагали воды, еды, чистое платье. От последнего предложения меня даже шарахнуло в сторону — девушка собиралась снять платье с себя?

Меня трогали за руки, передавали энергию, но я чувствовала себя отвратительно. И это было не последствие пережитой опасности или стресса, а обычная брезгливость. Противно получать энергию как подачку. Но девчонки не отходили, что-то спрашивали, советовали, объясняли. Минут через пять все их голоса сложились в один неразличимый шум.

На середине холла мы остановились.

— Не могу, — повернулась к блондину, и Вий понятливо кивнул.

Ему-то не привыкать к всеобщему вниманию и лизоблюдству. Он положил мою руку на согнутый локоть и громко сказал:

— Пожалуйста! — все затихли, и даже я удивленно повернулась к блондину. — Оставьте нас в покое.

Тут же все замерли, как будто за лишнее движение Вий обещал поубивать. Мы спокойно дошли до скрытого хода и поднялись на второй этаж.

— Куда мы?

— К Винсенту. У него в кабинете будет допрос.

— Вот же блин, — устало выругалась я, — мы чудом избежали смерти, а нас еще и трясти будут?!

— Ты боишься? — участливо спросил блондин.

— Да нет. Чего бояться. Не нравится мне это все. Диммок ускользнул, темного посланника Джун уничтожил. И что теперь? Можно спокойно жить?

Вий пожал плечами, и мы молча вошли в кабинет куратора.

Двое стражей водили над головой Винсента странным механизмом, напоминающим закрытый ноутбук, только с кнопочками посредине. Третий страж сидел за партой и фиксировал коды на маленьком устройстве. Это — детектор лжи? Или считывающий ауру агрегат? Вроде что-то похожее я видела в учебнике.

Вид у куратора был потрепанный, на плече я увидела кровоточащие раны. Мне все еще было неловко на него смотреть, и я повернулась к блондину.

Вий собрался, и теперь в его бледном лице сквозила напряженность. Но рядом с ним мне почему-то было комфортно. И дело даже не в том, что он умеет строить королевский щит, а потому что в этот момент я осознала: он мой родственник. И будет защищать меня…

— Все чисто, — двое стражей убрали агрегат и подошли к нам.

— Проверяем на связь с темными посланниками. Встаньте по одному.

Проверили нас быстро, и я успела шепотом узнать, что это за механизм. Оказывается, если фей долго злится, находится в дурном расположении духа, его аура меняется и загрязняется. То же самое происходит при контакте с посланниками — Винсент передал стражам мысленно воспоминание об ауре Диммока и, записав его на устройство, стражи присвистнули.

— Судя по коду, он общался с ними чуть ли не каждый день.

Мужчины что-то рассматривали, склонившись над агрегатом. Не хотелось отвлекать их от работы, но меня мучил вопрос:

— Почему они не вселились в директора?

Гюрон криво улыбнулся и отвернулся к окну. Кажется, наши отношения безвозвратно испорчены, даже не успев начаться. Я не могла бы смотреть на Винсента теми влюбленными глазами, что и раньше. Пусть он не предал нас и пытался арестовать директора, но что-то во всей этой истории было странным и дурно пахнущим. Может, это мой юношеский максимализм, но для меня куратор не был тем феем, который нравился прежде.

— Об этом мы узнаем у мистера Ллойда. Они оборудовали прелюбопытную лабораторию…

— Никогда раньше не видел, чтобы темного посланника можно было поместить в сосуд, — не оборачиваясь, сказал Винсент, — какой-то новый вид.

— Диммок откачивал энергию у жертв, прежде чем подвергнуть их нападению. Проводил опыты над студентами, — повернулся ко мне один из стражей. — Судя по счету в банке, он озолотился.

— В смысле? — я по привычке повернулась к куратору, но наткнулась на равнодушную спину.

Меня игнорируют? Или ему самому тяжело в этой ситуации? Знать бы наверняка…

— Наши деньги — жизненная энергия, — пояснил Вий, — богатыми не только рождаются, но и становятся. Но обычно — честными способами зарабатывания энергии. А наш директор …

— Откачивал энергию у неповинных детей, — обернулся куратор и, глядя прямо в глаза, сказал: — Ларису я вытащил на самой крайней стадии, потребуется несколько дней, прежде чем она придет в себя. Возвращать ее к жизни сейчас и резко — опасно. Тебе тоже нужно в лечебную комнату…

Увидев мои расширившиеся от ужаса глаза, он поправился:

— В другую. Предлагаю перенестись в Директорат стражей.

В этот момент дверь с треском отлетела в сторону, и в аудиторию ворвался Джун. Вид у него был всклокоченный и слегка возмущенный. Он стремительно подлетел к куратору:

— Скажите им, а? — он обернулся к дверям. — Не было меня там! Я вообще не знаю, как выбрался, и я уже давал показания!

— Как ты себя ведешь? — одернул его Винсент и повернулся к стоявшему в дверях мужчине:

— Прости его. Он переживал.

— Вижу, — легкой походкой он оторвался от дверей и медленно подошел ко мне, — творится у вас черт знает что!

Очень темные волосы, почти черные, водопадом спадали до плеч. Строгие черты лица, немного тонковатые для того, чтобы называться миловидными. Прямой нос и четко очерченные губы. Красивый мужчина, слегка за тридцать. Мудрые, спокойные глаза рассматривали меня с таким выражением, будто долго—долго искали, а теперь нашли.

Мне бы смутиться, но этот взгляд не был оценивающим или чем-то смущающим. Поэтому я также спокойно рассматривала в ответ.

Его одежда отличалась от темных одеяний стражей тем, что на плаще были изображены красные квадраты, а на груди вышита неизвестная мне эмблема.

— Это Лика Добронравова, — указал на меня Джун, — моя пара.

— Очень приятно познакомиться, Лика, — не сводя с меня глаз, тихо сказал незнакомец.

У него оказался красивый, мягкий баритон. Интересно, кто он? Начальник всех стражей? Министр обороны, пожаловавший своевременно к нам на огонек?

— Наместник Царства фей, — представил Джун и недовольно сказал: — Общайтесь скорее, а то Миранда скоро притащится и будет ревновать всех направо и налево.

— Я уже здесь, — раздался от дверей знакомый голос, — и почему ты так непочтительно говоришь обо мне, малыш?

Прекрасная и обольстительная, ведьма соблазнительной походкой приблизилась к нам. Наместник даже не повернулся. Он продолжал внимательно разглядывать меня, как будто он увидел во мне долгий и сложный код, будто читает книгу, одному ему понятную.

— Дорогой? — окликнула его женщина и встряхнула великолепными блондинистыми кудрями. — Это я помогла Джуну разбить сосуд. Прости меня, девочка, — она приблизилась и взяла меня за руку. Теперь я смотрела на нее снизу вверх, — я не всегда правильно толкую видения в бассейне, и бывают ошибки. Я перекинула вас не туда, и страж…

Я вспомнила о бедном Рефевне и с трудом удержала слезы. Мне было его так жалко, так по-дурацки он погиб, что чувство вины сразу же сковало мое сердце.

— Он погиб из-за меня, случайно. К сожалению, в жизни случаются ошибки, — печально сказала ведьма, но я не увидела раскаянья в ее глазах, — Да... испортил перед смертью мой диван, и погиб… Ах… Какая неприятная история…

Я выдернула руки и не сдержала вздох разочарования. Разве можно в такой ситуации вспоминать о каком-то диване?! Разве жизнь стоит не дороже вещи? Но ведьма без зазрения совести спокойно смотрела на меня, искренне — мне так показалось, недоумевая, почему я расстроилась.

Сейчас на меня смотрело несколько пар глаз, как говорится, законодательных и исполнительных органов власти, а еще одна — ненормированная блондинистая власть, в шикарном голубом платье и с обалденной накаченной

фигурой 90-60-90. Мне следовало быть особенно осторожной в проявлении эмоций. Я проглотила обиду за Рефевна и промолчала.

— Значит, вам, миледи, я должен быть благодарен за наше спасение, — Винсент с почтительной улыбкой приблизился к нам. — Если бы не Джун, которого вы освободили, неизвестно, смогли бы мы справиться.

— Вы так любезны… господин… — Миранда подала руку, которую куратор аккуратно пожал, и с улыбкой заглянула в глаза.

— Можете звать меня Винсент, — куратор искренне ей улыбнулся, и Миранда повернулась ко мне:

— Я видела твое будущее, дорогая. И скажу сразу: я против.

Не понимая, о чем говорит ведьма, я обернулась к куратору. Тот пожал плечами и напустил равнодушный вид.

— Меня что-то ждет? Я должна вернуться на Землю? — если честно, я не так боялась встретиться с опасностями, как вернуться домой ни с чем.

Если они все сейчас решат, что я только приношу проблемы, и мое присутствие Академии вредит, я не смогу с этим жить. Прозябать в обычном мире, ходить на учебу и знать, что где-то существует Царство фей, в котором, как чистокровная фея, ты имеешь все права существовать…

— Пожалуйста, не отправляйте меня в ссылку, — я подбежала к наместнику и схватила его за руку. Не ожидавший такой прыти мужчина вздрогнул.

Он опустил взгляд на свою попавшую в захват руку и молчал.

Я оглянулась на присутствующих. Вий о чем-то думал, сидя верхом на парте, Джун ковырял дырку в доске, а Винсент смотрел в окно. Они что, все против?

— Я… не смогу жить там, — голос предательски дрожал, и я вцепилась еще крепче в наместника, — я буду тише воды, ниже травы, пожалуйста, не отправляйте меня на землю. Мне очень нравится ваша жена, но она тоже может ошибаться. Всем свойственно ошибаться. Не только людям. Право на ошибку — это законное право любого здравомыслящего существа!

С каждым словом я все распалялась, а наместник оставался все таким же холодным и серьезным. Я заметила, что выражение его пронзительных карих глаз меняется, но не могла понять, почему. И когда я уже не чаяла услышать

от него хоть слово, он расхохотался. Громко и заразительно. Смех у него тоже вышел гармоничный и какой-то красивый. Не иначе, наместники ходят на курсы по элегантному смеху.

— Мы не собираемся отправлять тебя на Землю, глупышка, — вмешалась Миранда и резко расцепила наши руки, — ведь ты еще не была на нашей свадьбе. Как можно пропустить такое событие? Правда, дорогой?

— Да, — согласился наместник, — Лика, из тебя выйдет отличная правозащитница. После окончания всех этих пирожных, — он сделал жест, как будто НЛО летает у него над плечом, — приходи к нам в Академию. Тебе понравится.

— Спасибо уж, — с сомнением посмотрела на Миранду, призывно накручивающую на пальчик локон и гипнотизирующую куратора.

Интересная ситуация: собирается замуж, и в то же время кокетничает с Винсентом. Облико неморали.

— Джун говорит, что не видел, как директор выпустил из флакона темного посланника, — привлек мое внимание наместник и подался вперед. Ах, вот о чем кричал Джун, когда забегал в аудиторию.

— Да, он появился позже.

— Можешь описать механизм?

Я неуверенно рассказала, что вспомнила, и в конце рассказа наместник нахмурился.

— С тебя сняли слепок? Все чисто?

Я кивнула.

— Ну, хорошо. Если при следствии понадобятся твои показания, к тебе обратятся. Кстати, Винсент. Пока ваш директор в бегах, назначаю тебя исполняющим обязанности.

Мы все ахнули, парни довольно зааплодировали, и только в глазах коротко кивнувшего куратора не было радости. Чувствуется, он не сильно обрадовался этой новости.

Я улыбнулась и повернулась к ведьме. Она пристально рассматривала меня с замершей улыбкой на лице и с тем взглядом холодных глаз, когда придумывают новые типы пыток.

— Тогда мы пойдем. До встречи, — я снова перехватила странный взгляд Миранды и неловко попрощалась.

И что это сейчас было? Я в чем-то провинилась?..

Наместник с невестой неторопливо вышли из аудитории и за ними поспешили стражи. Мы остались вчетвером. Мягкий свет переходил в закат, и рыжие тени ложились на парты и стены. Все молчали, и от этого мне самой становилось неудобно.

— Это все? — спросила у куратора.

Он стоял с опущенной головой, будто груз вины не давал ему смотреть прямо. Такой сильный и в то же время ранимый. Наверное, он разочаровался во мне, и теперь чувствует неловкость со мною рядом. Была возможность избавиться от меня навсегда, но я выпросила прощение и остаюсь. Наверное, поэтому он такой грустный.

Чуть помедлив, кивнул.

— Можете идти, — глухо сказал он и сел на свое место.

Я посмотрела на ребят, они уже встали и направились на выход.

— А учебник ваш? Вернуть? — запинаясь, спросила я. — Он мне очень пригодился! Спасибо вам большое!

— Мы можем поговорить наедине? — с трудом подбирая слова, спросил куратор.

Теперь, исполняющий обязанности директора. Я нерешительно посмотрела в фиолетовые глаза... Поговорить? Нам, вдвоем?

Сердце учащенно забилось и ладони вспотели.

— Да, конечно, — ответил за меня Джун и вытолкнул Вия в коридор. Дверь захлопнулась.

Мы остались одни.

— Садись, — Винсент махнул рукой, и она обреченно упала на пустой стол.

Предчувствие чего-то нехорошего кольнуло в сердце и заставило нервно кивнуть. Я неуклюже плюхнулась на стул и крепко сцепила под партой руки. Нет, он не скажет ничего плохого. Возможно, извинится. Да, скажет, мол, прости, Лика, я был на чужой стороне, но это не из-за того, что я — плохой, а так было задумано.

Но его взгляд... Почему он так пристально рассматривает меня, будто прощается?

Повисла тяжелая, давящая на виски тишина. Я решила разбить ее, уничтожить, загнать в угол, чтобы она не сделала этого с нами.

— Ваш учебник мне очень помог, честное слово! Если бы не он, я не смогла бы сотворить ни малейшего заклинания и пропала бы… — быстро затараторила я.

— Лика, — куратор жестко перебил, — можешь оставить его себе. Все заклинания имеют двойное дно — чем дольше ты учишься и больше энергии накапливаешь, тем глубже они раскрываются.

— Вот как...

— Но я хотел поговорить не об этом.

Пауза. Боже ж ты мой, как тянется время и как страшно!

— Началось, — взвыли бабочки, от всей души желая оказаться где-нибудь на другой планете, в другой галактике, вот только не слушать того, что скажет он.

Уткнувшись взглядом в парту, я ковыряла пальцем отходящую от боковины пластину. Многослойный ДСП даже в Царстве фей встречается. Надо же! Как будто от каждого раскрошившегося кусочка зависит моя судьба, я усиленно принялась колупать ее.

Но прозвучавшие слова поразили в самое сердце. Я поцарапала кончик пальца, но даже не заметила этого.

— Я имел неосторожность предложить тебе встречаться...

Бабочки завороженно повисли над распакованными чемоданами. Они, конечно, собирались улизнуть на Майами или Гаити, но больше для приличия, нежели...

Как так — неосторожность? Он прямо так и сказал? Я не ослышалась?! Но разве я ему не нравилась? Разве он не говорил... Неужели ничего не говорил о том, как ко мне относится? Вроде же было что-то...

Я залилась краской и не могла поднять голову. Мне было так стыдно, что пальцы схватили край платья и принялись скатывать ткань в рулетик. Хотелось провалиться сквозь землю. И почему нам не преподают пространственные комнаты? Очень хочу сейчас оказаться в какой-нибудь комнате...

А ведь я ему поверила. Поверила, будто он говорил серьезно!

— Прости. Настоящая глупость с моей стороны... — он встал, опрокинув стул.

Грохот отрезвил меня, а вот куратор повернулся к окну, даже не замечая, что в аудитории что-то не в порядке. Стул не в порядке, мои мысли не в порядке, да и я — тоже...

— Пожалуйста, забудь все, что я говорил. С этого дня я не буду куратором первого курса и... надеюсь, мы увидимся на вручении дипломов. Тебе нужно прилежно учиться, чтобы добиться результатов.

Медленно потер лоб и исчез быстрее, чем я успела среагировать. Он растаял в воздухе, презрев гравитацию, манеры, приличия и меня. Никогда еще в моей жизни никто так не сбивал с толку. Обида и недоверие накрыли меня с головой.

Этого просто не может быть! Ведь мы... Ведь он...

Я упала на парту, изо всех сил сдерживая рыдания. Мне не хотелось с ним встречаться, заводить отношения, почему же сейчас так больно?

Из груди доносились хрипы, я пережала все слезные точки, отчаянно пытаясь не зарыдать. В голове стоял туман, и я не услышала, как хлопнула входная дверь.

Мои бабочки задохнулись от напряжения, и все как одна упали с высоты и разбились от несбывшихся надежд.

Горячие руки сжали запястья.

— Лика? Что он сделал? — Джун перехватил за плечи и сильно встряхнул.

Безвольной куклой я мотала головой из стороны в сторону и не могла вымолвить ни слова.

— Хватит уже! — разозлился он. — Отвечай, что произошло! Я чувствую твою боль!

— Я... Я! Хочу отсюда уйти, — оттолкнув парня, встала, но тут же была перехвачена за талию. — Пусти!

— Сначала тебе надо взбодриться, — я только успела заметить смазанное в воздухе движение, и вот мы стоим у буфетных столиков в столовой.

Перемещение получилось молниеносным, и не успела я оглянуться, как Джун оттолкнул меня и уже стоял рядом с подносом. Поставил туда две чашки горячего кофе, пару пирожных и неизвестный мне красно-оранжевый фрукт, аккуратно нарезанный на блюдечке.

Несколько мгновений потребовалось на то, чтобы осознать, что со мной произошло.

— Как ты смог переместиться? Ведь в Академии запрещено, — я так удивилась этому факту, что даже немного успокоилась.

Еще стоял ком в горле, и неизъяснимая тяжесть висела на душе, но внимание успело переключиться на высокую худощавую фигуру, с задумчивым видом выбирающую пирожное.

— Ты любишь с фруктовой начинкой или взбитыми сливками?

Я заторможено перевела взгляд на блюдо с капкейками. В первый раз в жизни меня не трогала их красота. Ну, пирожные. Ну и что? А вот Джун выбирал с нескрываемым удовольствием, задумчиво подперев подбородок серебряной лопаточкой. Да ему диссертацию надо защищать с таким глубокомысленным видом.

Я фыркнула.

— Ничего не хочу.

— Тогда с цитрусовой, — решил за меня горе-напарник, и подтолкнул к столикам:

— Садись уже. Будем тебя приводить в порядок. Истощение — это не шутка.

Хотела бы я рассказать ему, что не в потере сил тут дело, но разве поговоришь с парнем об этом? Где моя Ларри, и когда мы с ней увидимся? Бедняжке столько досталось, что я всерьез обеспокоилась ее здоровьем. Нужно отправиться в лечебную комнату сразу же, как решу все с Джуном. Он же не кормить меня сюда привел?

Я заметила, что двери в столовую были снаружи заперты, и кроме нас в помещении никого не было. Парень самозабвенно ковырял пирожное, не обращая внимания на вопросительный взгляд.

Какой непробиваемый тип!

— Нам не попадет, что мы пришли не вовремя? — насторожено огляделась, но даже вечно снующих поваров не увидела. — А где все?

— На кухне. Готовятся к ужину.

— А мы?

— Я поставил заклинание невидимости. Когда Диммок и мадам Лакрус покинули Академию, защита перестала работать.

— Да?

— Угу, — с набитым ртом сказал довольный напарник. — Вкусно как!

Я с тоской воткнула ложку в лакомство. Когда в последний раз ела? Не помню... В голове гудит, наверное, от голода. Нужно что-нибудь съесть, хоть полпирожного. Говорят, лакомства дают быструю энергию. Как раз то, что нужно.

Джун же демонстрировал отменный аппетит, в один момент выпил чашку кофе и побежал за следующей. Я с грустью посмотрела на свою. Сходить налить воды или съесть так? Кофе я не стала бы пить под страхом смерти!

Это не укрылось от напарника.

— Почему не пьешь? — Джун всем своим видом источал невиданное ранее дружелюбие и показную веселость.

Сел напротив, подмигнул. Мы друзья-приятели теперь, да?

— Не хочу, — буркнула я.

— Почему?

— Не люблю кофе.

— Как такое возможно? — он попытался вывести разговор к мировой, но я сразу почувствовала его фальшь.

Терпеть не могу, когда люди притворяются. Особенно когда врут, что все вокруг хорошо. Да что же здесь хорошего? Ларри при смерти, от меня отвернулся человек, которому я больше всего доверяла. А он — паясничает. Его улыбка взбесила больше, чем прежняя холодность. Скрипнув от досады зубами, я решила расставить все точки и запятые сегодня же и навсегда. Отложила в сторону ложку и, серьезно глядя в глаза, объяснила:

— В каждом автомате с кофе, в каждом кофейнике и чашке мне теперь вечно будешь мерещиться ты. Беззащитный, запертый и несчастный. Неужели не понимаешь? Я переживала за тебя, идиота! Как ты мог так глупо попасться?! Поэтому кофе мне — не предлагать!

Парень спал с лица. Некоторое время молча смотрел на меня. Кажется, понял.

— Тихо-тихо! — поднял в успокаивающем жесте руки и виновато улыбнулся. — Не буду, крошка. Прости.

— Кто? — не поверила я своим ушам.

Когда это мы пересекли линию невозврата и стали близкими? Может, когда он меня послал перед всеми студентами, или когда пришлось вытаскивать из неприятностей ценой собственной жизни?

От возмущения я запыхтела, как паровоз.

— Крошка... — пояснил черноглазый фей, посчитав, видимо, что я не расслышала, — это такая маленькая, отвалившаяся от пирожного часть, крохотная... — невинно взмахнув длинными ресницами, пояснил он.

Мне показалось, или меня снова опустили? Я вскочила со стула и нависла грозовой тучей:

— Еще раз только посмеешь... Хоть разочек вот только скажешь...

Мое разочарование и возмущение передалось мозгу, и тот непроизвольно стал вспоминать коды из книжки. Они всплывали с фантастической скоростью, мелькали перед внутренним взором и соблазняли применить их.

Тут же я прикидывала, как смогу его стукнуть об стенку, поднять в воздухе или поколоть золотыми лучами. Непонятно откуда взявшаяся злость охватила меня. Разочарование вместе с болью, приправленное возмущением — это ужасная сила.

Раньше я и не подозревала, что у меня такой арсенал возможностей...

— Стоп! — опять поднял руки вверх Джун. — Такая серьезная... ты меня пугаешь. Потише, крошка.

— Как ты меня назвал?.. — прорычала я.

Плохо понимая, что я творю, медленно взмахнула рукой. Заклинание поднятия в воздух молниеносно высветилось в мозгу, коды понеслись на реализацию, и я выпустила энергию. Она заискрилась, поднимаясь с кончиков пальцев и, наливаясь золотой энергией, почему-то стала принимать форму стрелы.

Одна секунда замешательства. Джун приподнял бровь и насмешливо усмехнулся. Он бесстрашно смотрел мне в лицо и даже не думал прикрываться.

Я не понимаю, что происходит? Почему парень не в воздухе, а с моей руки энергия выливается во что-то?..

Руку перехватили раньше, чем острое копье успело слететь с пальцев.

— Я перепутала коды?! — пронеслась паническая мысль, и, замерев от ужаса, я поняла, что только что чуть не сотворила.

Джун медленно опустил чашку с кофе и огромными глазами посмотрел мне за спину.

Золотая энергия обвисла на пальцах, не успев сформироваться в твердую форму, и потекла вниз по руке.

— Джун, я... — слова застыли в горле, и я закашлялась.

Меня колотила дрожь, я будто очнулась ото сна. Крепкая рука держала за запястье и фактически спасла меня.

— Лика! — кажется, до парня только дошло, от чего его отвела судьба. — Ты что творишь?!

— Прости, — меня била дрожь и было очень стыдно.

Если бы не перехватили, если бы... Спасибо этому фею, как вовремя он вмешался! Черт меня попутал, не иначе. Как я могла так поступить?!

Все еще трясясь от своего поступка, я медленно перевела взгляд на удерживающую руку и оторопела.

Горящие фиолетовые глаза с хитрым прищуром улыбались мне:

— Ни на секунду нельзя оставить, — негромко сказал он.

Так лично прозвучали его слова, будто... Будто мы были вместе. Или будто мы пара, и нас связывает что-то.

Я не верила своим глазам. Либо мне мерещится, либо он пришел, чтобы снова что-то объяснить? Я не могла поверить ему снова, и изо всех сил запихала внутрь рвущуюся радость.

Промолчала.

— Мы не все обсудили... — куратор замолчал, то ли оттого, что не хотел говорить при Джуне, то ли сам не веря в свою храбрость.

Или он не уверен во мне? Я постаралась собраться с мыслями и не тешить себя надеждами. Ему все-таки понадобился учебник? Или он как страж хочет снять с меня показания? Зачем же держать так крепко за руку? Я не убегу.

Резкий скрип отодвигаемого стула, и Джун вдруг повысил голос:

— Что вы себе позволяете? Отпустите ее.

— Прости, но я кое-что не сказал... — Винсент снова улыбнулся, и в моей обреченной душе шевельнулась погибшая бабочка. Она приподняла крылышко и с затаенной надеждой посмотрела на куратора.

— Вы шутите? — произнесли одеревеневшие губы.

— Нет, у меня есть план, — Винсент потянул мою руку вниз, но не отпустил ее. — Выслушаешь? Ты готова дать мне еще один шанс?

— Лика! — возмутился Джун. — О чем он говорит? Какой план? Мы выдворили Диммока, что вам еще надо?!

Я не смотрела на взволнованного напарника, я видела только его: строгого, благородного, с затаенной тоской и надеждой в глазах. Значит, я ему нужна и нравлюсь? И он действительно передумал?..

И почему так сильно бьется пульс? Ведь я совсем не хотела с ним встречаться...

Наверное, в тот момент, когда он впервые спас меня, когда подал из воздуха апельсиновый сок и круассан, когда не ругал за оплошности, в моей душе родилась не просто благодарность, а появилось нечто большее...

— Да, — тихо сказала я, и в то же мгновение мы перенеслись.

Крик Джуна все еще звучал в моих ушах, когда я обнаружила нас стоящими на крыше Академии.

Поразительно, как красиво смотрелся аккуратно разбитый на аллейки парк, как за стеной возвышались невысокие дома, где-то торчал шпиль храма, и все это тонуло в рыжих лучах заходящего солнца.

С высоты панорама города смотрелась так прекрасно и романтично, что мне захотелось снова плакать. От горячей руки бежало тепло и поддержка, и я усилием воли взяла себя в руки. Не время лить слезы. Кажется, мы теперь все-таки вместе. Я повернулась к мужчине с фиолетовыми глазами.

— О чем вы хотели поговорить?

Лучше решить все и сразу. Обрезать сомнения, удалить сорняки и боль. Я с едва скрытым волнением ждала его ответ.

— Я подумал, пока день не закончился, у меня есть шанс... — он легонько подтянул меня к себе и вдруг поцеловал в макушку.

Я смутилась, думая только о том, что не помню, когда мыла волосы. Да они спутанные и грязные после всех мытарств. Как он может так спокойно к ним прикасаться?

Но Винсент не обращал внимания на чистоту моих волос, он нежно поглаживал их, вздыхая.

— Почему я лишаю себя шанса признаться? — путанно сказал он и нежно погладил меня по щеке. — Может, это случилось слишком быстро и ты не поверишь мне, но я люблю тебя, Лика. С первой секунды, когда тебя увидел, не мог думать ни о ком другом. Такое со мной впервые. Наверное, я не посмел бы тебе признаться или даже намекнуть, ведь десять лет разницы — это не шутка...

Он помолчал, как будто собираясь с силами.

— Игры Диммока не могли долго продолжаться. Меня могли убить или арестовать — кто знает, как обернется жизнь? Поэтому я признался тогда...

Я легонько ущипнула себя, но не проснулась. От этого на сердце разлилось приятное тепло и умиротворяющая нега. Фиолетовые глаза таинственно блестели в сумерках заходящего солнца, и я подумала, что, наверное, всю жизнь провести рядом с этим замечательным феем — самое лучшее, что со мной может случиться.

Он мне нравится, и сердце отправляется вскачь от одного его прикосновения. И он меня любит, и об этом можно было только мечтать!

— Но меня назначил исполняющим директора сам наместник, и я не вправе с его решением спорить... — глухо сказал куратор, и моя картинка прекрасного безоблачного будущего разошлась маленькими трещинами.

То есть он все-таки привел меня попрощаться? Это же так больно!

Как будто прочитав мои расстроенные мысли, Винсент неожиданно прижался к губам и поцеловал. Так нежно и заботливо, что у меня затрепетало сердце, участился пульс, а погибшие ранее бабочки возродились.

Необыкновенная легкость и счастье ласкало нас своими перышками, и я счастливо подумала, что, наверное, я схватила свою птицу счастья. И пусть она в бардовом балахоне и ее зовут Винсент, но кроме него мне ничего в жизни не надо.

— Поэтому у нас только один выход, — хрипло сказал он, отстраняясь, — тебе нужно бросить Академию и выйти за меня замуж.

Все еще одурманенная прикосновениями, я не сразу поняла, что он мне говорит. Несколько мгновений я растеряно смотрела в знакомое лицо и не понимала, почему он подготовил такой подвох.

— Хорошо? — наклонился куратор, но вместо моих губ неожиданно уперся в раскрытую ладонь.

— Вы... — мой мозг расстроено пытался осознать и переварить услышанную информацию, и я не могла подобрать слов, чтобы выразить всю гамму переполняющих чувств.

— Думаю, теперь можешь говорить мне «ты», — по-своему понял куратор.

— Вы... — упрямо сказала я, с трудом справляясь с вдруг пронизавшим меня холодом.

Солнце село, и теперь отдельные одинокие лучики скользили по незнакомому городу и прощались с крышами домов. Налетел ветер и по коже пробежали мурашки. Куратор заметил, как я отчаянно пытаюсь не замерзнуть, и сделал попытку обнять.

— Нет. Не трогайте меня, — я постаралась оттолкнуть куратора, но только сама чуть не упала. — ... Это — подло, ставить в рамки! Вы же больше всех знаете, как я хочу учиться. Это... Это — нечестно!

Он молчал, а я сделала шаг назад, подальше от этой крыши.

— Мне... нужно обо всем подумать.

— Ты не хочешь быть со мной? — напряженно спросил мужчина.

Ветер снова пробежался по коже, и я больше всего на свете хотела убежать из этого противного места, которое с какого-то дикого перепуга мне понравилось. Сбоку должна быть дверь!

— Лика, что с тобой? — ласково спрашивает куратор и делает шаг ко мне.

Ага, меняет тактику. Уговорить хочет. Так же делают родители, и я наизусть знаю этот финт. Нет уж. Дудки. Со мной этот номер не пройдет. Главное, уйти с этой крыши.

— Мне надо подумать. Я не хочу...

— Что ты не хочешь, дорогая? — его губы растягиваются в улыбке, но вот глаза...

Они насторожены, как будто он охотится на хищника, и только благодаря плавным движениям и внимательности может его поймать.

Я пячусь назад, не понимая, что меня так пугает. Передо мной — любимый мужчина, красивый и приятный, признающийся в самых важных для меня чувствах.

Но в душе поселяется паника. Бордовый балахон в свете садящегося солнца окрашивается в поистине черный цвет, и его фигура смотрится, как черная тень настоящего посланника.

— Почему ты не хочешь быть со мной, Лика? — спрашивает он, подходя ближе. — Разве я не нравлюсь тебе?..

Ветер играет с моими волосами, и они лезут в лицо. Вместо того, чтобы следить за ситуацией, я трачу внимание, чтобы их убрать. Мне холодно и от его медленной, выверенной походки становится жутко.

Его голос меняется, последние слова произносятся хриплым непривычным тембром, а я спиной упираюсь в твердую стену. Холод пробегает по позвоночнику.

— Вы... Вы странный сегодня, — я понимаю, что его нужно заболтать, отвлечь, и поскорее найти дверь, выход с этой необитаемой крыши.

Ну почему я не умею прыгать в пространстве? Почему я не могу — бац! и улететь. Щупаю за собой стену, но она гладкая и прохладная, сплошь сделанная из белоснежного псевдо-мрамора.

— Почему? Разве я тебе таким не нравлюсь? — повторяет Винсент и подходит вплотную ко мне.

С ужасом вижу, что его зрачок увеличивается и по нему разливается тьма. Там, где только недавно горел фиолетовый огонь, теперь одна огромная черная точка.

— Вы... превращаетесь? — меня перестает бить дрожь, и я почти успокаиваюсь.

Понимаю, что шансов выжить у меня нет.

Мы одни на безлюдной крыше высоко в Академии. Кому придет в голову искать меня здесь? Даже Джун не видел в кураторе опасности.

Как говорил Диммок? Обессилить и превратить? Интересно, куратор в курсе, что он превращается? Или он — жертва обстоятельств, и в него подселили темного посланника, когда он спал? Как в бедного Рефевна — и нет шансов избежать... Но Винсент выглядел вполне обычным, когда мы были в аудитории, неужели, это случилось после?..

— Винсент? — я подняла руку и коснулась его лица. Он вздрогнул.

Чувствует ли он любовь теперь? Или тьма забирает все добрые чувства? Солнце почти село, и я с трудом могу углядеть эмоции куратора. Не только в его глазах, но и на лице, стоящем против солнца — тень. Мы одни, и это — наши последние секунды... Пусть он превращается в чудовище, но ведь я к нему что-то чувствую...

— Вы хотите превратить меня?

Некоторое время он молча смотрит в мои глаза, будто борясь с собой и запоминая мой облик. Эти секунды летят долго, прорываясь в вечность.

— Не бойся, — я с трудом узнаю его голос, так глухо и грубо он теперь звучит, — я контролирую. Мне удалось договориться с тьмой...