Глава 1

Стюардесса с тележкой медленно пробиралась по узкому проходу салона, обслуживая пассажиров; она непринужденно с ними беседовала, некоторые заметно хотели занять ее время больше, чем им было положено по стоимости билета. Теперь-то Саша Кошкин будет знать, что регистрацию на самолет нужно проходить как можно раньше, чтобы получить местечко в посадочном талоне поближе к креслу стюардессы, а то он, по своей неопытности, не торопился, перед полетом сидел в буфете и разминался красным вином. Нет, вы не подумайте, что Саша Кошкин любитель выпить, — по крайней мере, раньше за ним этого никогда не наблюдалось. Просто молодой человек, можно сказать, первый раз вырвался на свободу. В его биографии были только школа со строгими учителями да университет под контролем родителей и любящей его тети Маши. А тут первая самостоятельная командировка, и куда бы вы думали? — правильно, в Европу, и даже в Великобританию. Так как же по этому поводу взрослому свободному человеку не пойти в аэропорту в буфет!

Ну вот, наконец-то приятная улыбка симпатичной девушки принадлежит и Саше, а то он уж начал переживать, сомневаться, хватит ли у стюардессы запаса внутренней нежности и для него тоже. Фирменная разноцветная косыночка на шее девушки разделяла белизну блузки и ее прямые, ровно подстриженные, чуть касающиеся лопаточек ярко-пшеничные волосы. Особенно на этом бело-желтом фоне отчетливо сияли ее голубые, как чистое небо, в которое они вместе с ней только что устремились, глазки. Ее орлиный знак, широко расставив крылья, величественно восседал на одной из двух вершин; тихо колыхался, когда она, наклонившись, прошептала блестящими, перламутровыми, бледно-розовыми губками:

— Что вы будете пить?

Саше показалось (и, уверяю вас, небезосновательно), что ее улыбка для него была более чувственная, нежели для других пассажиров. Он наблюдал за девушкой все время полета — разумеется, в промежутках между изучением иностранного языка.

— Только шотландское виски и, пожалуйста, безо льда, — важно ответил Саша стюардессе — он все-таки летит в Великобританию, это же нужно понимать.

Сам факт возможности за счет фирмы поехать в загранкомандировку для молодого юриста Александра Васильевича Кошкина, работающего помощником у руководителя частного адвокатского агентства, безусловно, был большой радостью, и в осознании этого все последние дни он пребывал в повышенном настроении. Но эти же обстоятельства и заставляли его незапланированно раскошелиться на новые ботинки и хорошую сумку с ремнем через плечо. Купить сумку было куда легче, нежели ботинки. Кто знает, какие сейчас в Англии носят ботинки? Проблема была вся в том, что Саша не мог определиться в стиле модели или хотя бы с формой носа пресловутых ботинок. Ему хотелось что-то посовременнее, но он много раз слышал, что в большинстве своем англичане консервативные люди, и он не хотел среди них сильно выделяться своей экстравагантностью. Вот поэтому он и купил классические черные ботинки в стиле «инспектор». Еще одна проблема — он не знал английского языка, так как в школе и в университете изучал немецкий. Он собирался изучать и английский, но все как-то не доходили руки, а тут неожиданно свалилась на него эта поездка, так и пришлось срочно покупать разговорник-справочник. Многие необходимые словечки в справочнике нашлись. Как показалось Саше, наиболее часто встречающиеся в обиходе слова, он умудрился даже заучить, теперь можно было немного и отдохнуть, оглядеться по сторонам. Он попивал виски, оно слегка обжигало его внутренности, бодрило, подталкивало к легкому куражу. Чуть выставив ногу в проход, он носком ботинка «инспектор» прихлопывал по полу и тихо напевал песенку со словами, соответствующими данной обстановке:

— «Стюардесса по имени Жанна!..»

Можно сказать, Саша ощущал себя со всех сторон комфортно и естественно, ему не терпелось своими эмоциями хотя бы мысленно поделиться со своим университетским дружком Уткиным. К сожалению, перед отъездом Саша так замотался, как казалось ему самому, что у него не нашлось даже времени встретиться с Уткиным и похвалиться предстоящей загранкомандировкой.

«Прикинь, Уткин, — начал мысленный разговор Саша с приятелем, — я, и качу вдруг в Англию. Пусть пока не по таким уж особо важным делам, ну там, знаешь, по изменению участников в уставе, завещание нужно состряпать, да еще какие-то бумаги подписать, ты меня понимаешь. А может быть, совсем в ближайшее время я уже поеду для юридического сопровождения сделки, оформить правильно по международным стандартам контракт. Прикинь, Уткин, вытянутую физиономию нашей Лангусты-Элеоноры, когда она узнает, что я в международной юриспруденции секу не хуже, чем она сама. Она мне на семинарах всегда пела: «Вы, Кошкин, юристом-международником никогда не будете, и в дипломе по моему предмету у вас будет три». Ха-ха! Это вы, Элеонора Иннокентьевна, всю жизнь преподаете Международное право, а сами по делам за границу ни разу и не выезжали, разве только по профсоюзной путевке в страны Социалистического содружества».

— «Стюардесса по имени Жанна!..» — других слов из этой песни Саша, к сожалению, не помнил.

Из-за спинки среднего кресла предыдущего ряда, поворачивая голову, на него недовольно покосился мужчина в очках. Понятное дело, что Саша не был певцом и пел в меру своих способностей и принятой дозы виски, но не настолько же плохо, чтобы из-за этого интеллигентному на вид человеку так недовольно коситься.

Прощаясь у трапа со стюардессой, молодой человек среднего роста, а с учетом каблуков новых ботинок, можно сказать, и выше среднего, благодарил ее за прекрасное обслуживание в полете и выражал надежду на обратный рейс попасть лететь непременно только с ней. На ветру у Саши развевались коротко стриженные русые волосы; смазливым красавцем он не казался, но одной своей улыбкой мог очаровать многих девушек.

— Вот она, старая, добрая Англия, — сказал Саша, плюхнувшись посередине заднего сиденья в черной машине такси, сделанной в стиле ретро — первой половины двадцатого века. Слева впереди сиденье отсутствовало — наверное, так задумал конструктор. Он бросил туда свою сумку. А справа водитель, словно арестант, но в форменной кепке и с улыбочкой, выглядывал из-за решетки, огораживающей его от салона пассажира.

— Сэр, погнали, малек прокатимся по Лондону! — скомандовал Саша таксисту, особо не задумываясь, как тот его понял.

Чтобы шиковать, больших денег у Саши, естественно, с собой не было. Откуда им взяться: работал он после окончания университета всего второй год, своих скопить еще не успел, а занимать у родителей он не хотел, да и не было у них столько, чтобы можно было занимать на заграничные поездки. Естественно, родители предлагали ему деньги взять, сколько у них было, но он отказался. Игорь Аркадьевич Молевский, это шеф адвокатского агентства, в целом человеком был неплохим, но, отправляя Сашу в заграничную командировку и отсчитывая деньги на расходы, прочел ему целую лекцию, как наш гражданин должен скромно вести себя в другой стране. Вспомнил он и свою первую заграничную командировку в Польшу, как возил с собой в чемодане консервы для пропитания, советовал так поступать и Саше.

Экскурсия на такси в предвиденные расходы нашего героя, естественно, не входила, но, уважаемый читатель, первый раз пересечь таможенные барьеры и не увидеть во всей красоте Лондона он, конечно же, не мог.

— О, привет двухэтажный красный автобус! А вот «цитадель демократии» — здание парламента и «Биг-Бен» — большие часы на высокой башне, — помахивая ручкой, Саша вслух узнавал Лондон, зная его по картинкам. — А это район богатых людей: красивые невысокие дома, на некоторых на калитке вывешены таблички с цифрами в фунтах — продаются. Ага, появились и шикарные магазины на Бонд Стрит, жаль «копья» маловато, а то бы прогулялся с часок-другой, подобрал себе прикид неслабый.

Но куда-то не зайти и не попробовать настоящее виски уж этого позволить себе Саша не мог точно. В общем, с барменом на английском языке он общался уже запросто: «Сэр, скотч-виски Чивес Ригал, 16–18 лет выдержки» — и тот его прекрасно понимал.

Но, как мы знаем, приехал Кошкин не по туристической путевке, а для встречи с клиентом их адвокатского агентства Денисом Максимовичем Кондратьевым, владельцем контрольного пакета акций одного из московских банков, ряда торгово-посреднических фирм с магазинами и логистикой и пары ресторанов с разной мировой кухней. По некоторым сложившимся обстоятельствам Денис Максимович был вынужден проживать за рубежом. Об этом Саша не забывал ни на минуту, и после бара он сразу же отправился на вокзал. Ехать ему нужно было по направлению к побережью Ирландского моря, выходить где-то между городами Кру и Честер, только еще в сторону к Ливерпулю, в глубинку средней Англии, где, предположительно, и должен проживать — видимо тихой, консервативной жизнью — их клиент. Саша прекрасно понимал: быть рядом с Ливерпулем и не побывать в нем, чтобы самому не прикоснуться к подвальным кирпичным стенам музея, откуда группа «Битлз» и начинала свое легендарное восхождение, обидно, но дело, друзья, прежде всего…

Однако странно: Кошкин звонил на мобильный телефон клиенту раза три за день и никто не отзывался. У него был и адрес, но он не хотел ехать в эту глубинку, пока не дозвонится, но принятое им виски легко помогало принимать новые решения: «Пока доберусь, объявится и Максимыч, а я тут как тут с приветом из Москвы».

До нужного района добрался он без приключений. Переходя шоссе, которое в отражении фар проезжающих машин светилось по краям как расставленные маленькие свечки из-за вмонтированных в асфальт хрустальных кристалликов, он по привычке смотрел в одну сторону, а машины неслись с другой стороны. Тут Саша понял, почему так происходит. Не оттого, что он много принял горячительного напитка, а потому что он просто находится в Англии, где левостороннее движение транспорта. Он удачно пересек это сложное шоссе и свернул на узкую дорожку, как ему и объясняли найти нужное местечко. Вокруг темнота, но под ногами все равно чувствовалась твердая насыпь, где-то вдали был слышен лай собаки, и в той же стороне виднелись огоньки жилища. Обижаться на моросивший дождь на берегах туманного Альбиона было просто глупо, поэтому, пока Кошкин добирался пешком, он успел промокнуть, но, несмотря на это, ощущал себя в норме. Больше того, он чувствовал себя счастливым человеком. Чужая страна, темнота, а Сашка Кошкин шагает себе в неизвестность, здорово! Ни малейшего страха, только радость от неизвестности и таинственности.

— Все будет путем. Окей!

А вот и домик появился, а в окнах на первом этаже даже горит свет. «Значит, Максимыч на месте, и правильно я принял решение поехать без звонка. Игорь Аркадьевич тоже будет меня хвалить», — сделал вывод Саша.

Дом был двухэтажный, краевые углы мощной, черепичной крыши переходили в широкие высокие кирпичные трубы. Посередине дома выдвинутое крыльцо, слева и справа от него по два окна, а на втором этаже в ряд выстроились пять окон. Чувствовалась в этом доме этакая английская основательность и старина. Рядом были еще какие-то постройки типа сараев, но все добротные, из кирпича. Между ними рос широкий старый дуб или что-то в этом роде — в темноте и не разберешь; разбросал он свои вековые ветки в разные стороны, а у подножья его приставлено большое, деревянное колесо от телеги. То ли это для декора, то ли люди здесь до сих пор ездят на лошади в упряжке?.. Огляделся: тишина, моросящая тьма. Да, пора и побеспокоить жильцов.

— Тук, тук, кто в этом доме живет?! — громко сказал Саша, постучав в дверь, и вспомнил, что он уже не в России; изменив язык, еще раз крикнул: — Хэлло, мистер!

За дверью отозвался женский голос и, к удивлению, спросил тоже по-русски:

— Вам кого?

Какая радость услышать родную речь среди этих зеленых холмов с вечно пасущимися стадами овец.

— Я из Москвы, юрист Кошкин, приехал к мистеру Кондратьеву по поручению господина Молевского! — важно доложил Саша женскому голосу.

Дверь открылась, и Кошкин увидел перед собой молодую красивую брюнетку.

— Ксения, — представилась она.

— Саша, — неожиданно для самого себя тихо представился; глядя уже ей в глаза, он тут же поправился: — Александр Кошкин.

— Денис Максимович в отъезде, завтра я позвоню ему и сообщу о вашем приезде, — сказала Ксения.

— Я звонил ему сегодня несколько раз на мобильный телефон, но никто не отвечал.

— Да, у него временно отключен номер, — ответила Ксения. — Александр, вы в каком отеле остановились?

— Э-э, пока ни в каком. Не знаю, право, как и быть? Как найдет меня Денис Максимович? А в каком городе ближайший отель?

— Здесь можно и на фермах останавливаться, они тоже оказывают услуги отеля примерно в две-три звезды. Этого вполне достаточно, чтобы переночевать.

— Правда? Вот как здорово, — обрадовался Саша и тут же сник, вспомнил, что денег у него осталось совсем мало, но тем не менее стал продвигаться к выходу.

— Александр, куда вы пойдете в такую темень снимать отель.

Наши фермеры все уже спят.

— Да и с языком у меня не все в порядке, трудно с ними будет изъясняться.

— Тем более оставайтесь. Раздевайтесь, вы весь, по-моему, промокли.

— Есть немножко.

Он снял с себя верхнюю одежду.

— Снимайте и рубашку, она у вас на спине тоже мокрая, я дам вам халат.

— Спасибо.

«Вот повезло мне, добрая хозяйка, а красивая какая. Понятное дело, Максимыч крутой мужик, у таких, как он, и женщины бывают тоже особенные. Обычно в кино в роли молодых жен или любовниц богатых людей именно таких и показывают, значит, все из жизни берется».

Ксения разжигала камин, стоя к Саше спиной, наклоняясь на прямых ногах. Она была одета в бежевые обтягивающие брюки со стрелками. Смотрелась великолепно, как статуя, сотворенная скульптором без верхней части тела, зато нижняя часть так хорошо получилась, подчеркивались все тонкости деталей… Ксения поменяла позицию, присела, теперь было все наоборот: спина в разноцветном шерстяном свитере и роскошные темные волосы.

«Обалдеть можно, — Саша старался об этом даже и не думать, гнал от себя все дурные мысли. Больше того, он ругал себя за это: — Подумать только, меня приютила добрая хозяйка, а я, неблагодарный, бросился фантазировать, бессовестный элемент, больше нечего сказать…»

Вспыхнул огонь, все предметы вокруг заиграли по-особенному, стало уютно, комната наполнилась чем-то необъяснимым, близким и родным. Хозяйка предложила гостю с дороги виски и бутерброды. Саша сидел в кресле-качалке возле камина в махровом халате с накинутым на плечи пледом из шотландской шерсти. На ногах мягкие, теплые тапочки. Он смотрел в торцевое окно, доходившее до самого пола, а с той стороны стремилась в стекло высокая, сочная, зеленая трава. Казалось, как будто ты находишься на улице, а от огня и виски со всех сторон греет; появившийся было насморк уже успел исчезнуть.

Ксения села в кресло напротив гостя и спросила:

— Как дела в России?

Саше, безусловно, перед такой хозяйкой захотелось сумничать, повторить известное на этот счет высказывание, но он сдержался и ответил своими словами:

— Все нормально, развиваемся в духе реформ, в правильном, так сказать, направлении. А вы, Ксения, давно уехали из России?

— Меньше года.

Наступило молчание; дрова, горя, потрескивали; рядом на стойке крепились принадлежности для обслуживания камина: фигурная кочерга, щипцы, лопатка, щетка. По верху камина в ряд выстроилась старинная домашняя утварь: медный тазик с ковшом, кастрюлька и статуэтка. Потолок поддерживали темно-коричневые деревянные балки, идущие поперек комнаты, и брусчатые укосины от них упирались в белую стену, на которой ниже в виде украшения были развешены фарфоровые тарелки с рисунками из прошлых веков.

Осмотрев все вокруг, Саша обратил внимание и на Ксению. Она сидела в трех метрах, пила вино и курила тонкую длинную сигарету, а ножку держала на колене и как-то нервно ей повиливала. Вдали у дивана включен торшер, от огня камина тоже отсвечивало, в комнате был полумрак. На вид Ксении не было и тридцати, с небольшой долей лести можно было дать и двадцать. Сашу разобрало, и он начал терять контроль над своими мыслями в смысле нравственных устоев по отношению к так мило приютившей его женщине.

Широкая кровать, атласное покрывало, приоткрытое окно, за которым об листья дуба шуршит дождичек и заполняет свежестью всю комнату. Саша с долгой дороги устал и лежит на спине, раскинув ноги, Ксения рядом — они сумели найти общий язык…

Спускаясь со второго этажа в хозяйском халате, надетом на голое тело, Саша периодически спотыкался в болтающихся комнатных шлепанцах, больше на два размера его ноги. На столе он нашел бутылку виски, налил в квадратный стакан и подошел к большому окну с деревянной рамой из крупной решетки. Вдали через туман лучами пробивался лунный свет. Вдруг он заметил рядом с домом идущего человека. «Что это за призрак, мне не кажется?..» Мужчина в куртке с накинутым капюшоном, уходя, обернулся на окно, он был в очках. «Где-то я уже видел эту рожу. Может, у них так принято — шататься возле чужих домов? Но этого не может быть, наоборот, здешние законы должны запрещать без разрешения шататься по чужой собственности. Что-то тут не так…»

Ксению рассказ Саши о ночном страннике тоже насторожил, она даже не хотела в это поверить:

— Кому здесь ходить? Ближайшая ферма в миле. Может, у кого-то ушли овцы?

На этом они решили забыть о страннике, было им и без него чем заняться…

— Англия и Йорк! — кричал человек, одетый в рыцарские латы и в белый плащ с крестом посередине спины. Он стоял в стременах на коне в полный рост и поднимал вверх меч. Александр призывал рыцарей следовать за ним…

Новых впечатлений за день было много, поэтому картинки сна менялись быстро, и все о старой Англии, это и понятно. Прозвучала труба, лай собак увеличивался.

— Не уйдешь, хитрый лис! — пробормотал старый герцог, скривив в злой гримасе лицо, пришпоривая ногами и хлыща плеткой по бокам коня.

Злость старого герцога насторожила юного барона Александра, словно он и был хитрым лисом и это касалось его лично… Придержав узду своего коня, чтобы отстать от общей кучи охотников, юный барон свернул в кусты и спрыгнул на землю. Рядом он заметил выбившегося из сил загнанного лиса, тот, поджимая хвост, пытался спрятаться дальше в кустах, слезливыми глазами он смотрел в глаза своего преследователя. Пристыженный лисом, юный барон решается оставить охоту и на коне быстро мчится в замок.

Барон Александр с герцогиней Ксенией, обнявшись, перекатываются по медвежьей шкуре, расстеленной на полу, в сторону камина. Пышущий жар от огня и внутренней страсти обжигает их. Старый герцог возвращается уставший с лисьей охоты и отказывается верить своим глазам.

«Что еще за бред? Это уж слишком даже для сна», — никак не мог понять Саша, когда, лежа поперек кровати на приятной к ощущению голого тела шелковой простыне, он отчетливо увидел занесенное над ним копье в руках разъяренного герцога. Саша резко повернулся в сторону, длинная кочерга, на конце которой копье и багор, обрушилась рядом с ним на то самое место, где он только что почивал, видя сладострастные сны, даже слюна еще не высохла на его подбородке.

— Я не барон! — успел только произнести Саша, прежде чем ему снова пришлось отпрыгивать в сторону, уходя от удара металлической кочергой. — Я Кошкин! Я в наше время живу, — бормотал он хриплым голосом, больше убеждая самого себя, так как трудно ему было поверить в происходящее с ним наяву.

— Убью, ублюдок! — кричал разъяренный Денис Максимович, вытаращив злые глаза, в которых сомнения, что он это сделает, было мало, больше уверенности.

Саша двигался ближе к окну, но оно было уже закрыто, выбить с первого раза раму нереально, а копье приближающего герцога может настичь. На полу валялись трусы юного барона. Он быстро нагнулся, схватил их и прижался к стене, на которой висела гравюра под стеклом с изображением какого-то певца с гитарой и в шляпе с большими полями, стоявшего под окном возлюбленной. Саша принял единственно правильное в этой ситуации решение: он агрессивно прыгнул на кровать, навстречу герцогу, тот замешкался, а он с кровати в длинном прыжке сиганул в открытую дверь спальни, удар кочерги пришелся по косяку. Почти скользя, опираясь на перила, он пролетел по лестнице со второго этажа. Внизу у стола сидела заплаканная герцогиня Ксения и с испугом смотрела на него. Дверь на улицу была распахнута настежь. Саша оглядел комнату в поисках своей одежды, но вспомнил, что она в сушилке, а с лестницы несся взъерошенный герцог Денис Максимович и кричал:

— Убью, грязный ублюдок!

Размышлять было некогда, и Саша рванул в открытую дверь на улицу. Прыгая на одной ноге по шлаковой дорожке, он надевал трусы, мелкие камушки впивались как пиявки в его босую ногу. Вспомнились новые ботинки «инспектор», но они остались у герцога в доме; он свернул на мокрую траву и испытал совсем другое ощущение. После всего пережитого за минуту этого дня свежий воздух, яркое утреннее солнце, большое пространство с голубым небом, отсутствие опасности — все это казалось ему уже нереальным чудом лучшего из миров…

Тут Саше пришлось задать себе ставший уже традиционным вопрос: «Что делать?..» Возвращаться в дом было опасно, идти в чужой стране без документов и незнания языка в одних трусах — тоже далеко не уйдешь. Он шел по лугу, на котором паслись овцы, на шерсти каждой была красной краской нанесена маленькая метка, напоминающая звездочку. Одна овечка протянула ему свою мордочку.

— Одолжи на денек «золотое руно» поносить, — пошутил с ней Саша, давая понюхать свою ладонь.

Он перелез через забор из жердей и оказался на узкой асфальтовой дороге: встречные машины на ней разъедутся, но им придется притормозить и, может даже, одним колесом примять на обочине травку. Озноб бил его тело. Тут вспомнился ему знаменитый наш фильм, и он, делая зарядку с приседанием, стал напевать:

— Надо меньше пить! Надо меньше пить!

Из-за поворота показалась легковая машина.

— Хэлло! — обрадованно закричал Саша, махая рукой.

«Фольксваген-Жук» последней модели остановился, в нем сидела дама.

«Этого еще не хватает», — чувство неловкости охватило его, и он забыл все, что удалось ему выучить из английского в самолете, поэтому и перешел на все европейские языки:

— Сеньора, пардон за мой вид.

Дама, чуть приоткрыв стекло, осмотрела молодого мужчину в белых трусах и на хорошем английском что-то спросила. Саше показалась, что она поинтересовалась, итальянец он или француз, видимо, ее это заинтересовало для общего кругозора. Ему не хотелось разочаровывать даму, что он не принадлежит к их общему союзу, и на немецком языке подтвердил ее догадку:

— Я, я! — для пущей убедительности он кивал еще головой.

Дама тоже покачала головой, только в разные стороны и, помахав ему ручкой, сказала:

— Бай, бай.

— Спасибо, я уже выспался, — успел поблагодарить ее Саша, но понял, что говорит не в тему и, махая рукой вслед уезжающей машине, крикнул:

— Чао, сеньорита!

Делать нечего, нужно было куда-то идти, и он пошел. Солнце поднималось все выше, Саша стал ощущать его благостное тепло на своем замерзшем теле. Дорожка извивалась, из-за холмика стали выступать две башни сельскохозяйственного назначения. Подойдя ближе, он увидел двухэтажный жилой дом, окруженный дворовыми постройками, и вся эта ферма была обнесена забором из ровных, гладких жердей. Навстречу ему по дороге двигалось стадо овец, гонимое собакой-пастухом, а чуть поодаль медленно ехал легковой грузовичок. Путник, уступая дорогу плотно идущему стаду, взобрался на жерди забора и уселся перед распахнутыми воротами. Овцы, возвращаясь с пастбища, по привычке входили в ворота своей фермы, но тут первые ряды вдруг встали, словно что-то насторожило их. Задрав головы, они смотрели на обнаженного человека, сидящего на ограждении. Верный пастуший пес, рыча, начал безжалостно хватать за курдюки последних овец, те вставали на задние ноги и толкали идущих впереди. Путник, с благими намерениями желая вмешаться в пастуший процесс, приподнялся, стоя на средней жердине забора, и, размахивая руками, указывал овцам направление пути, при этом громко кричал:

— Чего, бараны, встали как перед новыми воротами? Давайте валите, валите домой!

После непонятных слов странного человека, к тому же размахивающего руками, и толкаемые последним рядом под напором зубастого пса, овцы рванули в разные стороны: одни, спотыкаясь, пробирались между жердями, другие перепрыгивали через самый верх рядом с Сашей, а некоторые срывались обратно. Разъяренный пес, прыгая через спины овец, наконец-то добрался и до виновника беспорядка. Но не тут-то было — Сашу не так просто взять: в длинном прыжке он быстро оказался среди белых мериносов, сливаясь с ними в цветовой гамме; они пустились по зеленому лугу в бега. Он старался держаться в куче стада, надеясь, что так его будет труднее достать, но один раз псу все-таки удалось укусить виновника, прежде чем хозяин подал команду не трогать. Хромая от укуса собаки, он подошел к фермеру, тот сыпал на него какими-то бранными английскими словами, видимо на местном диалекте, так как Саша не понимал его совсем.

— Сэр, сори, ай ду нот спик инглиш, — как ни странно, но Саша вспомнил некоторые слова извинения, и что он не говорит по-английски, и откуда он приехал, — ай эм фром Москоу.

Удивленный фермер изменился в лице, для Саши оно стало выражать надежду. Фермер подал команду псу и странному пришельцу, в каком направлении нужно загонять стадо. Когда Саше совместно с недавним соперником, псом, наконец-то удалось загнать в нужное стойло овец, хозяин фермы выдал ему старые рваные джинсы и майку, вручил лопату и отправил работать дальше. Вечером Сашу даже покормили, хозяйка подала: свернувшийся на тарелке как лист бумаги тонкий кусочек бекона с мясной прожилкой, поджаренный с одним яйцом, три оранжевых кусочка сыра, стакан молока из пакета с хлебом и джемом. На следующий день нового работника подняли рано, его завтрак состоял из хлопьев и молока, хлеба, поджаренного в тостере, помазанного джемом, чашечки кофе, по желанию с молоком, и вперед на ферму — трудиться. В обед (или у них это второй завтрак) дали то ли суп, то ли пюре с намеком на присутствие в нем протертого куриного мяса. Все бы ничего, можно и за такую еду на ферме поработать человеку в чужой стране без одежды и документов, но необходимо делать свое дело, по которому прибыл в командировку. Стал Саша объяснять на пальцах хозяину фермы, с какой стороны он пришел и там, в доме, остались его документы. То ли хозяин не понимал Сашу, то ли не хотел с новым работником расставаться — что-то невнятное мычал в ответ, но потом собрался и уехал. Ближе к вечеру фермер вернулся без документов, но весело улыбался и говорил:

— Окей! — при этом показывал пальцем, что хорошо.

«Что хорошо? — никак не мог понять его Саша. — То ли Ксения ему понравилась и он одобряет его выбор, несмотря на риск? Но если нет документов, что же тут может быть хорошего?»

А фермер, скаля зубы, похлопывал его по плечу и показывал рукой, чтобы он продолжал начатую утром работу. Позже на ферму приехала сама Ксения и привезла заветные документы с одеждой. Мало того, она забрала Сашу, увезла в ближайший городок и там поселила в отель.

Поздно вечером Саша сидел в баре у стойки на высоком деревянном стуле, пил пиво и смотрел телевизор, где показывали футбол между английским и шотландским клубами. Это было что-то нечто, на грани одного из самых удачных дней в его жизни, разумеется, на фоне случившихся днем ранее с ним событий. А что, документы в кармане, номер в отеле есть, с Британией познакомился — все как положено. В зале бара посетителей было мало. Ближе к стойке в углу за столиком сидели три женщины, они пили пиво и громко разговаривали между собой. После выпитой второй кружки футбол Сашу стал интересовать меньше и он оценивающе окинул взглядом шумно сидящую женскую компанию. Он пришел к выводу, что дамы ближе к тому возрасту, когда обычно начинают уже нянчить внуков или путешествовать по миру за счет социально-накопительных фондов — это, как говорится, кому чего хочется и у кого какие возможности. Но вот что интересно: одна из них, та, что рыжая и высокая, с длинным носом, показалась ему совсем даже ничего собой. Так бывает, именно она первой и выяснила у бармена, что молодой человек, сидящий у стойки, приехал из самой России. В своей английской глубинке ей никогда не доводилось встречать так близко людей, живущих в краю вечно густых лесов, где по улицам таких же маленьких городков, как этот, ее любимый, запросто могут шастать медведи. Может быть, поэтому она стала приставать к молодому человеку — в смысле личного знакомства и дружбы между двумя странами: сжимая в своих ладонях Сашину руку, она поцеловала его в щеку, а иначе как показать иностранцу свои добрые намерения к нему, если не понимаешь друг друга языка. Несмотря на воспитанность Саши, знания определенного этикета, на нежности новой знакомой он реагировал сдержанно, даже несколько высокомерно, но потом женщина заказала на двоих виски, тут ему стало как-то повеселее и он расслабился…

Сны в эту ночь были менее радужные, но интересные: морячок в белой бескозырке без ленточек, а с помпоном на макушке, вернувшись из морского плавания на парусной шхуне, загудел в таверне с рыжей дамой. Но на утро опять все повторилось, как и водится в дурном сне: какой-то старый боцман — взъерошенный, с красным носом, косынкой на шее и финкой в зубах — возмущенно орал на молодого морячка…

— Кого прислал ко мне этот Аркадич?! За что я плачу ему деньги?! Чтобы его прощелыга за границей спал с женщинами за мой счет! — возмущался Денис Максимович в номере, стоя над кроватью, где Саша изволил спать со своей новой знакомой из бара.

Снова началась Сашина беготня в нижнем белье по номеру и даже с выходом в коридор, что привлекло немалый интерес постояльцев соседних номеров и одной служащей отеля. Денис Максимович все-таки сумел взять себя в руки и успокоиться. Нужно было и дела решать, по которым, собственно говоря, и приехал гонец из Москвы от адвоката, не отсылать же его обратно пустым, терять время на исполнение задуманных планов. Одно только не давало покоя Денису Максимовичу:

— Я обязательно перепишу завещание! Твоя подружка Ксюшка от меня ничего больше не получит, так и знайте! Ты наверняка был ее любовником еще в Москве! Говори, она меня водит за нос?

— Ну что вы, Денис Максимович, какая она моя подружка! — пытался как-то оправдаться сам и выгородить женщину Саша. — Я первый раз за границей, с дороги устал, выпил чуть лишнего и свалился не в ту постель спать, Ксении со мной не было, вот и вся история.

— Ага, давайте рассказывайте мне байки, а то я не вижу вашу породу! Буду звонить в Москву Аркадичу и все расскажу, чтобы по приезду он тебя сразу же выгнал! А сейчас уберись с глаз моих долой на пару часов, пока я над бумагами буду думать, чтобы не раздражал ты меня!

— Окей! — обрадовался Саша, оделся и ушел.

Конечно, очень некрасивая получилась история в командировке. В Москве тоже будут ждать неприятности, вероятнее всего, Игорь Аркадьевич уволит с работы. Больше всего неудобно будет перед родителями и тетей Машей, которая с большим трудом и по великому блату, через своих близких друзей, устраивала своего любимого племянника сразу после университета в частную юридическую контору к солидному и опытному адвокату помощником.

Чистые улочки маленького старого английского городка изумляли Сашу красотой готической архитектуры. В них словно застыло время двухсотлетней или даже трехсотлетней давности. Вот белый домик, обитый через метр в разные стороны темными дощечками в виде удерживающего каркаса, с заостренной черепичной крышей, с аккуратными чердачными окошечками. А вот над дверью висит медный сапог — здесь обувной магазин, а вот пивная кружка — здесь бар. Проверил карманы — денег не было даже на пиво. Билет уже куплен, завтра вылетать, дела сейчас сделаются…

* * *

— Мисс, дорогая девушка, переведите вы этому господину, или как его там назвать, сэру полицейскому, мои слова, — объяснял через переводчицу задержанный Александр Кошкин уже офицеру из Скотланд-Ярда, до этого он несколько раз объяснял то же самое другим полицейским в ближайшем к отелю участке. — Но почему сэр меня не понимает? Я же говорю ему русским языком, ах да, его-то он как раз и не понимает… Что тут скажешь, пусть учит русский язык, раз ему доверяют работать с иностранцами из России. Я сейчас все повторю, вы только переведите правильно. Ссора с мистером Кондратьевым, о которой заявляет какая-то там служащая отеля, пусть будет портье, это не имеет особого значения, главное в том, что ссора произошла у нас утром и вовсе не по моей вине, а из-за очень вспыльчивого характера самого клиента. Да, правильно. Убийство произошло в моем номере, я этого и не отрицаю, но произошло-то оно днем, в тот самый момент, когда я отсутствовал по просьбе самого погибшего Дениса Максимовича.

— Когда вы обнаружили труп? — перевела вопрос офицера девушка-переводчица.

— Как вернулся в номер, так и обнаружил мертвое тело клиента. Сэр, я же вам объясняю, что клиентом я называю погибшего потому, что он являлся клиентом нашего агентства, а не потому, что я специально приехал из России его убивать. Больше того скажу вам: я знаю, по какой причине мистер Кондратьев вынужден был проживать за границей. У него на родине были какие-то проблемы с законом, и он вынужден был фактически скрываться здесь у вас. Что? Зачем я вам это говорю? Сэр, но поверьте мне, я тоже юрист, и, на мой взгляд, это подтверждает, что у мистера Кондратьева могли быть серьезные недоброжелатели в России, понимаете? Но, уважаемая девушка, переводите вы ему правильно, я не юрист-киллер, а просто юридический агент определенной конторы. Какого еще КГБ в наше время?! — уже кричал расстроенный Саша, что его неправильно понял офицер Скотланд-Ярда насчет агента.

Он досадовал и на переводчицу, хотя, когда он ее только увидел, она понравилась ему. Коротко стриженная симпатичная девушка в темно-синеньком костюмчике. Саша даже пытался с ней немного заигрывать, разумеется, в рамках английского приличия, как посчитал он сам, и, естественно, с учетом окружающих стен полицейского управления. Представьте, как в таком варианте можно заигрывать с девушкой, только остается мило улыбаться, вот и все. Теперь же Саша не мог ее терпеть. Конечно, симпатичность девушки никуда не делась, но вот ее плохое знание русского языка просто раздражало его. Хотя, с другой стороны посмотреть, откуда им здесь, в глубинке средней Англии, набраться хороших переводчиков? Когда девушка-переводчица только пришла, она, естественно, представилась по имени, но правильно произнести услышанное один раз английское имя Саша не мог: то ли она сказала Кити, то ли Кэти, а коверкать имя он не хотел, чтобы не обидеть ее.

Должен же быть хотя бы один союзник, а то все окружающие смотрят на него глазами презрения.

— Товарищ переводчица, скажите господину офицеру, что я хочу повторить все обстоятельства дела, тем более я вспомнил еще один, на мой взгляд, очень существенный момент, — обращался Саша уже в расстроенных чувствах. — Особенно подчеркните, что я к таким структурам, как КГБ, не имею никакого отношения.

Девушка перевела офицеру просьбу задержанного, тот с неудовольствием на лице что-то промолвил, но все-таки согласился выслушать его еще раз.

— Господин офицер понял ваши слова «агент конторы» как простое выражение, в обиходе указывающее на ваше сотрудничество с бывшей русской разведкой, — сказала переводчица.

— Но почему?! — возмущенно спросил Саша.

— Господину офицеру приходилось читать книги о русских спецслужбах, и он там встречал такое выражение, когда сотрудники называют свое бывшее учреждение «контора».

— Теперь понятна его логика, — ответил Саша, — начитаются всяких шпионских книжек, а потом осудят приезжего человека ни за что. Так вот, когда я подошел к номеру, то обратил внимание на такой факт, как чуть приоткрытая дверь. Я еще подумал, неужели когда уходил, то не закрыл ее или Денис Максимович куда-то вышел. А когда открыл дверь, то увидел на полу лежащего Дениса Максимовича, одна нога его была занесена на упавший стул. А около головы растекалась лужа крови. Сначала я подумал, что у него случился приступ и когда он падал, то разбил себе голову. Поэтому я сразу бросился к нему, стал тормошить, стучать по щекам, отсюда и оставил много своих отпечатков пальцев на его теле.

Офицер стал говорить, девушка переводила:

— Вы минутой назад утверждали, что являетесь опытным юристом, а сами не обратили внимания на такую деталь, как ту, что пол в номере отеля покрыт паласом с достаточно толстым ворсом. Смог бы человек, падая с высоты всего лишь стула, так сильно разбить себе голову? В этом случае вы должны были понять это, и трогать своими руками упавшего окровавленного человека вам было нельзя, тем более если у вас с ним некоторое время назад случился конфликт, о котором слышали свидетели. Вы должны были сразу пригласить служащих отеля.

Саша думал, что офицер понимает не все сказанное им по смыслу правильно, а оказывается, у него в голове четко отложилось, что подозреваемый юрист и агент какой-то конторы. Говорить в свое оправдание еще что-то Саше пока было нечего, от неизвестности за свое будущее его сковал легкий испуг. Тут, как назло, он вспомнил одну университетскую лекцию, в которой говорилось, что в Великобритании по аналогии могут рассматривать дела не только гражданского судопроизводства, но и уголовного тоже. Эта мысль запала ему и не давала покоя. Быть оставленным погостить в Англии на длительный срок по аналогии с каким ни то их дельцем — такая перспектива Сашу не радовала. Вскоре допрос закончился, и его отправили в местные казематы — хотя и более цивильные, чем у нас, но тем не менее малоприятные.

Залог заплатить за Сашу было некому, так что после статуса временно задержанного он получил статус арестованного и отправился в камеру. Вызывали Сашу к следователю еще несколько раз, знакомили с появившимися в деле новыми бумагами: показания Ксении совпадали с его объяснениями — это уже радовало. А вскоре появился и английский адвокат, да еще посетил его представитель нашего консульства, что совсем обнадежило добиться справедливости. И вот Саша Кошкин предстал перед людьми правосудия, которые оказались, к удивлению, на высоте и освободили его, даже с правом покинуть территорию Великобритании.

Ощущение счастья просто прожигало Сашу с головы до пят, когда он поднимался по трапу самолета родной авиакомпании и лицезрел знакомую ему блондинку стюардессу. В самолете он тихо напевал ту же песенку, но уже с именем блондинки:

— Стюардесса по имени Таня!..

А пил он на этот раз только минеральную воду, входящую в стоимость билета.

 

Глава 2

Саша сидел в приемной, Надя смотрела на него как-то странно, но в ее взгляде не чувствовалось осуждения. Ему показалось, если ей сказать, что того клиента в Англии ухлопал именно он, то и в этом случае их отношения могут измениться не настолько, чтобы они иногда не могли бывать вместе, как, впрочем, у них обычно и получалось. От праздника до торжества, то есть от застолья до застолья сотрудников агентства. Сейчас Саша был уверен, что когда выйдет обратно из кабинета Игоря Аркадьевича, то секретарю Надюше он скажет: «Все, прощай» — на этом и закончится их служебный роман. Он ни в коем разе не рассчитывал, что Надежда со слезами бросится за ним и будет настаивать на продолжении их дружбы не в стенах агентства, да и ему самому этого не нужно было: куда торопиться жениться, если нет настоящей любви.

Игорь Аркадьевич два года назад как отметил свой шестидесятилетний юбилей, но на пенсию уходить не торопился и продолжал заниматься частной адвокатской практикой. Он был небольшого роста, но с большим размером обуви, с плешинкой на голове, в очках, с бородавкой на щеке. За большим столом, вечно загруженным кодексами, журналами о судебной практике, лампой, компьютером, он казался еще меньше, но только до тех пор, пока не начинал говорить о законах, тогда-то он и возвышался над всеми присутствовавшими в его кабинете. Но сейчас, приспустив очки и потирая глаза, Игорь Аркадьевич сидел молча, он хотел просто заглянуть своему помощнику в глаза, так сказать живьем, увидеть в них правду. Саша их опустил, спрятал, стыдно ему стало перед старым заслуженным человеком и юристом. Не дождавшись прямоты взгляда, Игорь Аркадьевич вновь задвинул очки на глаза и, подняв высоко нос, смотрел уже поверху Сашиной головы, продолжая молчать. В кабинете воцарилась полная тишина, только за дверью можно было услышать тихое цоканье каблучков секретаря, ей было не совсем безразлично происходящее в кабинете.

— М-м-да, — с какой-то тяжестью произнес Игорь Аркадьевич. — Вы, Саша, хотя бы нужные нам документы сумели привезти?

— Привез, Игорь Аркадьевич, — оживленно ответил Саша. Он ни на что уже не надеялся, но так долго молчать тоже было нельзя.

— Давайте же их сюда, будем смотреть.

Саша отрыл свой портфель из мягкой натуральной кожи, подаренный ему теткой Машей, когда устраивала она его на работу в солидную контору (не могла же тетка допустить, чтобы ее любимый племянник, будучи уже настоящим юристом, ходил без солидного портфеля, как у всех адвокатов, — из кожи вылезь сама, а достань). Папочки с документами он протянул Игорю Аркадьевичу, а сам облокотился на спинку кресла.

Бегло ознакомившись с документами, Игорь Аркадьевич спросил:

— Будучи еще при жизни, не передавал ли вам чего на словах Денис Максимович?

Сашу этот вопрос застал врасплох, он показался ему с двойным подтекстом. Он задумался, но так ничего существенного и не смог вспомнить:

— Нет, Денис Максимович мне ничего не передавал.

— Вы с ним общались перед тем, как случилось это несчастье? — спросил Игорь Аркадьевич, смотря на Сашу поверх очков. В его взгляде чувствовалось какое-то недоверие или сомнение, но это было сомнение не опера из уголовного розыска, а старого адвоката, в нем не таилась опасность разоблачения, а больше желания помочь.

— Да, общались.

— Саша, — тихо, обеспокоенным голосом сказал Игорь Аркадьевич, — звонил из прокуратуры следователь Бобров, он просил для вас передать, как появитесь, сразу же зайдите к нему на беседу, вот номера его городского и внутреннего телефонов, обычно с утра он бывает на месте.

Эта новость несколько расстроила Сашу. Выходя из кабинета, он так и не понял, уволен с работы или нет, но осадок в том, что Игорь Аркадьевич его тоже в чем-то подозревает, у него остался.

Надежда сидела за своим столом и смотрела в компьютер, стукая по костяшкам клавиатуры, делая вид, что занята. Но, не дождавшись Сашиного рассказа по его собственной инициативе, она спросила сама:

— Ну?

— Что «ну»? — почти дерзко сказал Саша.

— Остаешься работать у нас или нет?

— Тебя что, молодые специалисты волнуют, будущая надежда вашего агентства, да?!

— Я понимаю тебя, Александр, ты многое пережил, но это не повод, чтобы мне дерзить.

Он, выходя, хлопнул дверью.

* * *

С проходной прокуратуры Саша по внутреннему телефону позвонил следователю и сразу попал на него.

— Старший следователь по особо важным делам Бобров Николай Андреевич, — представился хозяин мрачноватого кабинета.

На внешность следователь выглядел не злым, больше казался простодушным, нежели хитрым.

— Александр Васильевич Кошкин, — представился посетитель.

— Александр Васильевич, как съездили в зарубежную командировку? — спросил без тени намека на юмор Бобров. — Можно мне вас по имени называть?

— Называйте, — разрешил следователю Саша. — Правда, я по отчеству и не привык, чтобы меня называли. Съездил, да не очень удачно, — ответил он, почесывая затылок.

— Что такое? Или Лондон не понравился?

Когда следователь начал говорить, он уже сразу показался Саше более хитроватым, чем простоватым: «Ишь, заходит издалека. Вроде бы просто так пригласил меня по душам поговорить. Знаем мы вас, все вы сначала мягко стелете, да потом жестко будет на нарах спать».

— Да нет, Лондон как раз и понравился. — Не знал Саша, как объяснить следователю те обстоятельства, которые произошли с ним в загранкомандировке, а тем более не знал, насколько в них осведомлен сам следователь. А болтать все первому — можно и наговорить на себя чего лишнего, это он уже хорошо понял за время пребывания на допросах в Скотланд-Ярде и в английском суде.

— Англичанки понравились? Или вы там больше с нашими соотечественницами общались?

«Следователю хочется еще шутить. Сказать ему, что общался там только с нашими? Но вдруг он знает про ту подругу в баре отеля и случившемся утром шуме, будет думать, что я чего-то скрываю».

— Понравились и англичанки, — ответил Саша, опуская низко голову.

Дальше разговор пошел, если сказать со стороны следователя, больше профессиональный, а со стороны Саши — «опять двадцать пять»: все вопросы были во многом похожи на те, что задавали ему уже в Скотланд-Ярде.

— С кем вы, Александр, встречались в Англии?

— С Денисом Максимовичем.

— Встречались у себя в гостиничном номере? В том самом, где и был убит гражданин России Кондратьев, так?

— Да.

— В чем выражался ваш с ним конфликт? Суть его, какая причина?

— Э-э, вспыльчивость и неуравновешенность характера Дениса Максимовича.

— И только? Александр, получается, что погибший без всяких оснований взрывался и кричал на вас?

— Получается так.

— Допустим. Какими были ваши ответные действия на его беспричинную вспыльчивость?

— Я ушел гулять в город.

— Так. — Бобров долгое время моча смотрел на Сашу. — Кто из служащих отеля видел, как вы днем выходили на улицу?

— Ключи я не сдавал, так как в номере оставался Денис Максимович работать над бумагами. Отель недорогой, на дверях швейцара не было.

— Кто-то сможет подтвердить вашу версию, что вы покинули номер и отсутствовали в нем длительное время?

— Примерно два с половиной часа.

— В городе вы с кем-то встречались, общались в магазинах, в барах?

— Нет, у меня не было уже денег, чтобы по барам ходить.

— Значит, никто не сможет подтвердить вашего отсутствия все два с половиной часа?

— Не сможет. Но никто не может и утверждать, что я возвращался в отель раньше, а потом вновь уходил, — сердито и утвердительно сказал Александр Кошкин.

— Да, сложная ситуация. Кричал на вас Денис Максимович без всяких на то причин. Когда вы уходили, никто этого не видел, а когда вернулись, то в номере обнаружили труп. Вы знакомы с содержанием тех документов, которые привозили?

— Большую часть документов, которую вез туда на подпись клиенту, видел, это входило в круг моих обязанностей. Если у него возникли бы какие-то вопросы, я должен ему объяснить. А те документы, которые должен был передать мне Денис Максимович, я не смотрел, мне их вернули в полиции перед самым освобождением.

Их беседа продолжалась еще долго, в целом старший следователь Бобров понравился Саше куда больше, нежели те зарубежные. Понимали они друг друга гораздо лучше, может, это было связано с тем, что говорили без переводчика на родном языке. По крайней мере, следователь нашей прокуратуры не задавал таких глупых вопросов, как там. Вот, например, такой как вам понравится:

«Являетесь ли вы, господин Кошкин, членом международного преступного сообщества?», то есть, по-ихнему, мафии. А тот, про агента КГБ, помните? Ну что с них взять, они все прошлым двадцатым веком мыслят насчет нашей страны. Старший следователь прокуратуры Бобров не взял с Кошкина даже подписку о невыезде, просто предупредил: «Александр, если вы в ближайшее время будете уезжать из Москвы, то, пожалуйста, позвоните мне и сообщите, куда едете и на какое время» — вот и все ограничения.

* * *

По приглашению Игоря Аркадьевича, Саша с папочкой в руках направлялся в его кабинет. В приемной Надежда полушепотом заговорщицки сообщила:

— Там у него первая жена с сыном, того самого.

— Кого «того самого»? — не понял ее Саша.

— Этого, к которому ты ездил в Англию.

— Понял, — ответил Саша и открыл дверь в кабинет.

— Познакомьтесь, это мой ассистент Александр Васильевич, а это Руфина Константиновна и Максим Денисович Кондратьевы, — представил Игорь Аркадьевич. — Дорогие друзья, юридическая казуистика требует от нас выждать некоторое время, чтобы выяснить круг всех возможных лиц, потенциально могущих претендовать на роль наследников.

Руфина Константиновна хотя и являлась бывшей женой Кондратьева, но, как и полагается, была одета во все черное, в том числе и шляпку. Независимо от траурного костюма, она выглядела элегантно, ей было где-то около пятидесяти лет. По всему видно, что она не убивается и спокойно может решать вопросы, особенно финансового характера:

— Мои дети рождены в браке, поэтому они являются законными наследниками всего имущества и акций, принадлежавших Денису Максимовичу.

У Игоря Аркадьевича была такая манера: когда он не мог или не хотел говорить клиенту всей правды, которую сам знал или пока не знал полностью, то он прибегал к путаным ответам или завертывал из юридической науки что-то эдакое:

— Даже древнейшие законы Вавилона подобные казусы жизни регулировали. Если у рабыни от хозяина рождался сын и при жизни хозяин называл его «мой сын», то после смерти хозяина сын рабыни тоже имел право на часть наследства отца, а сама рабыня получала свободу; только сын, рожденный от законной жены, имел преимущественное право первым выбрать свою долю в наследстве. Но это так, небольшое отклонение в экскурс истории юриспруденции.

— Ребенок этой, как ее там, подружки, сумевшей охмурить слабохарактерного Дениса Максимовича, родился не от него. Они же не взяли ее ребенка жить за границу, — с умным видом осведомленного человека ответила на реплику умудренного адвоката Руфина Константиновна.

— Я вас понимаю, но перед отъездом за границу Денис Максимович успел расписаться в загсе с Ксенией Павловной, вот тут в чем весь вопрос. То завещание, которое Денис Максимович, уезжая, оставил мне на хранение, лежит в моем сейфе, но, живя за рубежом, он с учетом каких-то обстоятельств пожелал внести в него изменения. Мой агент Александр Васильевич выезжал в Англию и там встречался с Денисом Максимовичем и с Ксенией Павловной, они обсуждали много вопросов, в том числе и нюансы по новому завещанию.

— Это тот самый человек, который последним видел Дениса? — уточнила Руфина Константиновна, поднеся носовой платочек к глазам, но вытирать там было нечего, и она уголком чуть поправила густо накрашенную ресничку, при этом посмотрела на агента недобрым взглядом. Саше ничего не оставалось делать, как в знак согласия слов своего шефа покивать головой — да, мол, встречался со всеми перечисленными личностями и обсуждал…

Игорь Аркадьевич тоже одобрительно покивал головой в сторону помощника, видя его старания. Честно сказать, Саша до конца не понимал происходящего в разговоре, вернее, не понимал позиции шефа. Почему бы ему не показать им завещание, старое или новое; он подозревал, что шеф ведет какую-то свою игру во всем этом деле, но понять ее он пока не мог.

— На этой неделе должна прилететь в Россию Ксения Павловна, я должен с ней встретиться и выяснить некоторые тонкости, а потом и принять решение об оглашении условий по завещанию, — продолжал в своем стиле Игорь Аркадьевич.

Кондратьевы ушли, так и не получив четкой информации от адвоката, будут они единственными наследниками богатства, оставленного Денисом Максимовичем, или им придется делить его с кем-то еще. Но просто отступиться или даже легко сдаться семья Кондратьевых, естественно, не могла. На другой день к Игорю Аркадьевичу совершили визит дочь погибшего Дениса Максимовича Маргарита Денисовна со своим мужем Ильей Юрьевичем. Тема была аналогичная, что они и только они являются законными наследниками и никто другой. Разговор был очень эмоциональный, на гране криков и требований. Зять позволил себе даже запугивать старого адвоката:

— Ты зря, дядечка, с нами пытаешься хитрить, нехорошо это! Мы ведь можем и по-другому с тобой поговорить! Смотри, найдешь на свою старую задницу приключений!

— Извольте выйти из моего кабинета вон! — громко сказал Игорь Аркадьевич.

— Извините вы его, он у нас такой нервный, — старалась замять трудный разговор Маргарита Денисовна.

В этот момент в кабинет вошел, тяжело дыша, Саша. Его приглашали давно, но он отсутствовал на своем рабочем месте, и Надежде пришлось кричать на улицу в форточку, где он разговаривал с приятелем. Он по лестнице вверх пронесся бегом, в приемной выдохнул, поправил одежду, получил от Надежды информацию, кто у шефа, и вошел.

Встретившийся мужчина чуть не сбил Сашу с ног — не извиняясь, он открыл резко дверь. А женщина шла к двери спиной и, разворачиваясь, наступила Саше каблуком на ботинок «инспектор».

— Ой, извините меня, молодой человек, — сказала Маргарита Денисовна, опираясь тонкой ручкой с длинным маникюром на Сашину грудь, заглядывая ему прямо в глаза и дыша на него всем своим ароматом. — О-о.

* * *

К назначенному времени, когда юридическое агентство должна посетить и молодая вдова Кондратьева, как ни странно, Игорь Аркадьевич в этот момент задерживался. Саша встретился с Ксенией в приемной, они поздоровались, и оба молча смотрели друг на друга. Надежда, как психоаналитик, изучала пульсирующие между ними импульсы и чем-то была обеспокоена. Но когда появился Игорь Аркадьевич, он пригласил пройти в кабинет только Ксению Павловну — на этот раз он решил обойтись без помощника, а может, он опасался предвзятого суждения своего помощника или, куда хуже, его прямой заинтересованности.

Ксения, выйдя из кабинета, остановилась возле стола секретаря. Теребя в руках узкую дамскую сумочку из черной лаковой кожи, гармонично сочетавшуюся с ее черными лаковыми туфлями, она по-доброму, мило улыбнувшись, спросила:

— Девушка, подскажите, пожалуйста, где я могу увидеть Александра Кошкина?

— В коридоре направо третья дверь, там его рабочее место, — без особых эмоций ответила Надежда и, проводив гостью взглядом до закрытия двери, недовольно хмыкнув, сказала: — Ха, тоже мне, иностранка нашлась из подворотни.

Кошкин сидел за компьютером и в экране монитора вчитывался в обновленную базу законодательства, что для юриста необходимо проделывать примерно раз в два месяца или даже чаще: наши законы имеют свойство изменяться, а со временем и вовсе могут приобрести противоположный смысл. Напротив него по углам было еще два стола, за ними с грустными лицами тоже трудились юристы, оба мужского пола и постарше Саши, поопытнее, но не так чтобы очень.

— Александр, вас можно на минуточку? — спросила Ксения, заглядывая в кабинет.

— Санек, тебя дама, — с завистью и удивлением сказал сидевший ближе к двери адвокат зачитавшемуся Кошкину.

— Ого, — сказал другой, поднимая голову от бумаг. Саша вышел в коридор.

— Мне нужно с тобой поговорить, ты не будешь возражать, если я приглашу тебя со мной поужинать? — сказала Ксения так запросто, как будто они давнишние друзья…

— Да, я согласен, — растерянно ответил Саша.

Ужин состоялся в приличном ресторане: столы под скатертью, много приборов, изысканная кухня, хорошая музыка, а настроения веселиться почему-то не было. Ксения пыталась завести разговор о завещании, Саша старался уходить от этой темы. В конце вечера Ксения пригласила Сашу к себе в гостиничный номер. Саша понимал, что «герцога» больше нет и на утро гоняться за ним никто уже не будет, но от этого желания идти в гости у него не появлялось:

— Ты знаешь, Ксюш, давай как ни то в следующий раз, а?

— Да не бери ты ничего в голову, не хочешь так не хочешь. Тогда хотя бы проводи даму.

Саша поужинал за счет дамы, и не проводить ее — такого позволить себе он не мог, и согласился.

Весь следующий день у Саши не заладился с самого утра. Надежда еще с вечера просила его до работы заехать в магазин и купить для нужд офиса банку кофе, чая, лимон, копченой колбасы: все их прежние запасы иссякли. Он, погруженный в думы, да еще с похмелья, в толкучке метро забыл выполнить это поручение, хотя обещал, но пришел на работу пустой.

— Ой, Надюша, забыл. Виноват, прости.

— Ты меня подвел, — дерзко сказала Надежда.

— Ну не обижайся ты, я схожу в обеденный перерыв.

— Игорь Аркадьевич никуда не ходит обедать, я ему делаю бутерброды здесь, теперь мне придется идти самой. Я знаю, почему ты забыл! — отрывисто сказала Надежда и, выходя из комнаты, где работает Саша, громко закрыла дверь.

— Ой, — вздыхая, сказал Саша, опустив свою тяжелую голову на ладонь.

Товарищи по кабинету шутя подметили:

— Санек, а Надежда по тебе сохнет, — сказал сидевший ближе к двери.

— Зачем она ему теперь нужна, его вчера вон какая фифа спрашивала, у него после встречи с ней даже голова болит, — сказал сидевший у окна адвокат.

Ближе к обеду настроение у Саши поднялось, он немного разгулялся, и ему захотелось выпить кофейку. Он заглянул в приемную, а там уже исходил кофейный аромат и на тарелочке порезаны свежие бутерброды.

— Ой, Надюша, мне тут ничего не перепадет, а?

— Тебе нет, — твердо ответила Надежда, но, посмотрев в сторону просящего, немного поразмыслив, она решила сменить свой гнев на милость и важно скомандовала ему: — Открой мне дверь, несчастный!

— Сей момент! — обрадовался Саша, понимая, что он может уже надеяться на снисхождение строгого секретаря, или своей подруги — это кому как угодно понимать. Он несколько раз тихо стукнул в дверь кабинета, но разрешения войти так и не услышал. Видимо, шеф занят.

— Я уходила в магазин, он был один. Может, он вышел? Посмотри.

Саша выполнил просьбу, но на всякий случай сам встал так, чтобы прикрыть себя дверью: вдруг шеф в кабинете и увидит, кто без разрешения осмелился открыть его дверь. Секретарь сдвинулась с места с подносом и в дверях встала как вкопанная.

— Ты чего не заходишь? — тихо спросил Саша, не понимая застывшей позы секретаря, и сам выглянул из-за двери, вытягивая шею через плечо Надежды, уткнулся в кабинет. На несколько секунд онемение охватило и его самого.

Вершина головы Игоря Аркадьевича была окровавлена и лицом неестественным образом уткнута в стол. Сейф открыт, много листов документов хаотично разбросаны по полу.

— Ай! — закричала Надежда и бросила поднос, тарелка с бутербродами и чашка с кофе полетели в разные стороны. Зажав лицо руками, она чуть присела и, развернувшись, на полусогнутых ногах выбежала из приемной. В коридоре послышался визг такой силы, что Саша вздрогнул. Вбежали сотрудники конторы, а он продолжал стоять, держа открытой дверь в кабинет, прикрывая себя, словно прячась за ней. Выйдя из оцепенения, Саша, как и многие другие сотрудники, прошел в кабинет и окинул его своим опытным взглядом. Ему хотелось первым обнаружить важные улики, способные уличить преступника. Ходил он по кабинету медленно, все рассматривал, выглядывал, что-то трогал руками, но тут его как обожгло, он резко отдернул руку от сейфа. Он вспомнил слова офицера из Скотланд-Ярда: «Если бы вы (то есть он, Кошкин) — были бы грамотным юристом, то не трогали бы своими руками труп убитого и окружающие его предметы». Больше того, Саша тут же понял, что он сам может попасть под очередное подозрение.

Приехала целая бригада следователей, оперативников, экспертов-криминалистов. Бросили на стол линейку, мелькала фотовспышка, начался опрос свидетелей. Разумеется, Саша оказался прав насчет своих предположений: именно в его адрес и посыпались до боли знакомые вопросы:

— Сколько раз до обеда вы выходили из своего кабинета?

Намек их ему был понятен, дальше вопросики становились все ближе к теме:

— С какой целью вы утром не купили продукты сами, хотя вас об этом просила секретарь?

А вот еще парочка:

— Кто из ваших сослуживцев может подтвердить, что в тот момент, когда секретарь уходила в магазин, вы не посещали кабинета своего руководителя? С кем накануне вы встречались в ресторане и о чем беседовали?

Нормально, да? Саше даже показалось, что следующий вопрос будет звучать именно так: «По каким мотивам вы убили?..» Но, к счастью, его пока не последовало.

Когда Саше пришлось беседовать уже со знакомым ему старшим следователем прокуратуры по особо важным делам Бобровым, то в ряду его вопросов (все больше о документах, которые могли находиться в сейфе) в речи следователя проскочила и такая мысль, что Молевский и Кондратьев были убиты одним способом. «С помощью удара тяжелым предметом по темечку, в тот момент, когда они сидели за столом, а преступник стоял рядом, поэтому, вероятнее всего, пострадавшие знали его в лицо».

«Вот как хочешь, так и понимай эту мысль опытного следователя», — думал Саша, выйдя из здания прокуратуры уже ближе к ночи.

Когда он спускался на эскалаторе в метро, его посетила ободряющая мысль: «А не рвануть ли завтра на дачу. Попросить у отца машину и поехать отдохнуть. На работе шефа больше нет, другим адвокатам помощник не нужен, сами справляются. Да и вообще не понятно, как агентство будет функционировать без шефа. Следователи вряд ли завтра хватятся меня искать».

Все как с вечера запланировал, так с утра у Саши и получилось. Отец разрешил взять «девятку» при условии, что в пятницу к вечеру он вернется в Москву и заберет их с матерью на дачу.

Саша заехал на работу узнать, что-то новенькое есть? Одет он был в джинсы и хлопковую в клетку рубашку. Секретарь Надежда была грустная, в одежде темных тонов, разговаривала с Сашей неохотно и с какой-то опаской.

— Ну что ты на меня смотришь как на врага народа! — вгорячах, сказал Саша. — Не убивал я твоего Аркадича! Ты это от меня хочешь услышать?

— Какой ты, Саша, стал странный и нервный после этой командировки в Англию, — только и ответила Надежда.

— Здрасти! Я ей про Марью, она мне про Дарью! Намек на Англию, что я и там был виноват! — сказал он в том же тоне и ушел, так ничего новенького и не узнал.

«Наконец-то выехал из Москвы, теперь поедем быстро, — подумал Саша, шпаря уже по Минскому шоссе. — Отдохнем на дачке два-три денечка, сосредоточимся на проблеме. А это еще что за дурак жмется? Эх, тормозит, кретин!..»

Саша повернул резко руль, чтобы уйти от столкновения с грубо подставленным задом «десятки», но его машину развернуло поперек дороги, перевернуло на крышу и снова на колеса, потом еще раз на бок и юзом по асфальту. Пока, не теряя сознания, Саша открыл глаза, в правую дверку, которая теперь была вверху, через разбитое стекло заглянул человек, дальше он помнил все смутно и местами.

В больнице первыми, кого увидел Саша, были его родители, мать и отец. Анна Владимировна сидела рядом с кроватью, ее заплаканные глаза встретились с его взглядом, и у обоих вспыхнула искра счастья. «Мама с папой рядом, значит, все самое страшное уже позади», — подумал он, и ему захотелось снова спать. Следующий раз, когда он пришел в себя, то увидел рядом отца и тетю Машу. А на следующий день он обращал внимание уже на медсестер, приходивших в палату делать ему уколы. Он начал даже оценивать их отношение к себе: «Та, что была с утра и в обед, вколола укол больно и даже не посмотрела в глаза, а вот вечером пришла добрая, улыбалась, шутила, говорила: «На твоей свадьбе еще будем гулять», — на ней мне жениться, что ли?..»

Все шло на поправку, но тут, откуда ни возьмись, появился дознаватель из ГИБДД с вопросами по поводу дорожно-транспортного происшествия, выяснял версию событий по мнению пострадавшего, а Саша возьми да и забудь, что ему кто-то срезал. И все бы на этом, так нет, это оказалось только для затравки, разминка то есть, а после «гаишного» дознавателя пришел оперуполномоченный из уголовного розыска, и тут началось — «опять двадцать пять»:

— Ну что, Сашек, поправляешься? — словно близкий родственник, широко улыбался оперуполномоченный, видя «бодрствующего» больного. — Давай знакомиться, старший лейтенант Костин.

— Кошкин, — безрадостно ответил Саша.

— Знаем, знаем, что Кошкин, — как бы и не с больным вовсе разговаривал старший лейтенант Костин. — Признаваться надо во всем, Санек.

— В чем?

— Ну знаешь, гражданин Кошкин, ты мне это брось, я не таких ухарей ломал, как ты. Давай не будем здесь лапшу на уши вешать, хватит играться. Хочешь в этой палате до суда полежать, давай чистосердечное признание, а то сегодня же поедешь на тюремную больничку, там тебя кашкой манной медсестричка с ложечки кормить не будет — баланду хавать будешь! Понял меня?! Я тебя, злодея Кошкина, быстро на чистую воду выведу! Я тебе не добрый следователь Бобров из прокуратуры, по головке гладить не буду, ты у меня там все расскажешь, я тебе костыли-то быстро выпишу бесплатно, воробушкой прыгать по лесенкам тюремным будешь! Я тебя там быстро научу свободу любить!..

— В чем признаваться-то? — напуганно спрашивал Саша.

— Как шефа своего мочканул и того, за бугром! Но тот меня мало интересует, пускай тамошние бульдоги нюхают. Давай говори о Молевском, каким предметом ты его шарахнул, куда потом бросил, мы уже все перерыли!

— Вы что, я никого не убивал!

— В Шерлока Холмса поиграть захотелось, факты обличающие тебе нужны, да?! Хорошо, получи. Почему ты на первых допросах ничего не сообщил следствию, то есть умышленно скрыл, что завещание, пропавшее из сейфа, находилось у тебя в портфеле? А?!

— Как у меня в портфеле?

— А так! Ну, ты брось, дурочку-то со мной ломать, факты, милок, для суда уже есть! Я помочь тебе хотел: молодой, запутался парнишка, но ты, оказывается, и фрукт, а еще юрист. Тебя же просил Бобров из города никуда не выезжать без разрешения, а ты вон рванул в сторону границы. Когти на Запад навострил, да?! Нам непонятно только одно, как ты хотел воспользоваться плодами завещания, вернее, и это уже выяснили, нужны только твои показания, кто тебе заказал завещание состряпать в пользу молодой жены Кондратьева, понятное дело, что она сама. Из-за чего же ты сбежал из дома Кондратьева! Из английской полиции нам весь материал прислали. Так что придется тебе, голубчик, теперь долго пыхтеть, елку валить.

— У меня заболела голова, я ничего не понимаю, — сказал Саша, схватившись за голову, и закрыл глаза.

— Ну-ну, не прикидывайся, давай колись, и я ухожу.

Оперуполномоченный уходить не торопился и настаивал на своем. Подошел лечащий врач и попросил на сегодня закончить допрос, он видел, что больному действительно плохо.

— Во-во, все либеральничаем с ними, а потом вы же на улицу и боитесь выйти, — недовольно бубнил Костин, застегивая папочку, собираясь уходить.

На следующий день после завтрака — манной каши с ложечки мамы — появился старший следователь прокуратуры Бобров. Он сильно не давил, а интересовался только одним вопросом:

— Как у тебя, Александр, оказались документы, пропавшие из сейфа убитого Молевского?

— Как они могли у меня оказаться?

— Да. Я об этом и спрашиваю.

— Это я вас спрашиваю, Николай Андреевич, откуда они у меня оказались?!

— Они были в портфеле, который находился с тобой в машине и был изъят инспектором ДПП, выезжавшим на место происшествия, и передан в уголовный розыск, потом к нам в прокуратуру. Раньше ты утверждал, что эти документы, видимо, были похищены из сейфа, а оказались они у тебя в портфеле.

— Я ничего не понимаю. В портфеле у меня была книга с журналом, полотенце и видеокассета, я ехал на дачу, — Сашу от злости и возмущения начинало внутри трясти.

Перед уходом Бобров попросил ознакомиться с протоколом допроса и еще с какой-то бумажкой и везде поставить свой автограф. Вторая бумажка оказалась мерой пресечения, примененной к Саше, в виде подписки о невыезде.

Пришла в палату с бутылочками для капельницы медсестричка, которая чаще всего улыбается Кошкину, от одного ее только вида — тем более если у нее была расстегнута нижняя пуговка халата — у Саши поднималось настроение, не говоря уж о пользе для здоровья ее лечения. Под капельницей он успокоился и задремал. Проснулся от какого-то шума, в палату рвалась молодая женщина:

— Говорю вам, на пять минут! — сказала женщина медсестре и закрыла перед ее носом дверь. — Александр, как вы себя чувствуете? Нас так это взволновало!

Лицо женщины казалось Саше уже знакомым, но сразу вспомнить, кто она, он затруднялся.

— Я Маргарита Денисовна! Мы приходили к Игорю Аркадьевичу с мужем, когда он был еще жив, — и она прослезилась.

— Да, я вспомнил вас, — вяло ответил Саша.

— Вы, Александр, меня можете называть просто Маргарет, — присаживаясь на табуретку, она одну руку заботливо положила на одеяло и тихо погладила. — Вся наша семья так переживает за вас. Многие думают, что эта дорожная авария простая случайность, но мы-то знаем, кто это все организовал. Думаю, и вы, Александр, тоже догадываетесь. С этой женщиной нужно быть очень осторожным, она способна на все.

Когда Маргарет ворвалась в палату, Саша сначала испугался ее, но теперь слушал с большим интересом, и что самое интригующее — она гладила его по одеялу, как убаюкивая маленького, специально или случайно, но уж очень близко около живота.

Он почувствовал, как к нему возвращаются прежние ощущения мужской силы, а с ними и надежда на будущую жизнь в любви с женщиной.

Маргарет была тонкая женщина — в смысле познаний мужской психологии и физиологии, она продолжала поглаживать больного и, глубоко вздыхая, сострадательно говорить:

— Ой, Александр, я буду ждать, когда вы выйдете из больницы, мы непременно должны с вами встретиться, нам есть что друг другу сказать, не правда ли?

— Да, — свободно согласился Саша, хотя сам не знал, что он должен ей будет сказать при следующей встрече, но ему с ней уже сейчас было хорошо, так как же он мог отказаться встретиться, когда будет совсем здоров.

За дверью палаты вновь послышался чей-то громкий возмущенный мужской голос. В палату вошел мужчина со строгим выражением лица.

— Я долго тебя буду ждать?! — спросил он.

— Ой, нетерпеливый какой, — сказала Маргарет и встала от больного. — Это мой муж.

Саша и так это понял, он его чуть с ног не сбил, когда так же шумел в кабинете у Игоря Аркадьевича.

— Выяснила про завещание?

— Илюша, мы не об этом говорили, — кокетливо ответила Маргарет.

— А о чем же вы говорили?! — спросил «Илюша».

— О здоровье Александра, — ответила Маргарет.

— Выйди-ка отсюда, — «Илюша» подвинул жену к двери, — я с ним сам по-мужицки потолкую.

Маргарет мимикой лица показывала свое недовольство и, выходя из палаты, сказала:

— Неотесанный мужлан.

— Кто в завещании указан владельцем акций банка, мы или та гулявка? — спросил «Илюша».

— Я не видел завещания, — ответил Саша.

— Чего ты не видел? Скажешь на следствии, настоящее завещание, которое при тебе в Англии писал сам Денис Максимович, похищено из сейфа. В настоящем завещании владельцами акций банка и всего имущества становятся сын Максим Денисович и дочь Маргарита Денисовна. За это ты от нас получишь большие деньги, хоть завтра могу принести тебе аванс. Хочешь в банке должность главного юриста получить? Готов это подтвердить в суде?

— Что?

— То! Что я тебе только что сказал!

— Не видел я такого завещания.

— Как не видел?! Да ты меня не понял, у тебя другого выбора просто нет! А иначе я тебя не так прокачу на машине!

«Илюша» для пущей убедительности сказанных слов схватился за трубку капельницы и грубо дернул ее, игла вылетела из вены, кровь рванула фонтанчиком. Саша зажал рукой, но кровь продолжала идти, тогда он взял вафельное полотенце и зажал в сгибе локтя, перевернулся на бок к стене. В палату заглянула Маргарет:

— Ты что тут наделал, хулиган?!

Она схватила «Илюшу» за рукав и повела.

— Лежи и думай, завтра я приду, — продолжал говорить на прощание «Илюша».

— Сашенька, вы не обращайте на него внимания, он такой, вы выздоравливайте, мы с вами встретимся и все поладим.

Последние слова Маргарет прозвучали для Саши все-таки каким-то утешением. «Так хорошо с ней было, она сидела, поглаживала и мягко подпевала», — подумал Саша.

Тут по его телу прошел озноб, он вспомнил лицо человека, который первым заглянул к нему в перевернутую машину. Раньше он не придавал этому значения, думал, что это был один из тех людей, кто спасал его, вызывал милицию и оказывал первую медицинскую помощь. Он прикладывал усилия вспомнить все лица, они смешались в сознании, но то первое лицо он помнил, только не очень ясно, туманно.

 

Глава 3

Дома Саше было куда комфортнее, нежели в больничной палате, хотя заботливость одной медсестрички он вспоминал целую неделю.

— Сашуля, хватит валяться на кровати, доктор велел разрабатывать ногу, — громко говорила Анна Владимировна из кухни. — Прогуляйся до магазина, нужно купить хлеба, молоко и кефир.

Прямо скажем, Саша и раньше не очень любил ходить по продуктовым магазинам, а тут иди с больной ногой. Затея мамы ему явно не понравилась. Он ворчал, бубнил, но медленно поднимался с кровати. Не торопясь, поменял домашний спортивный костюм на повседневную одежду. Опираясь на перила, он тихо спускался по лестничной клетке.

— Добрый день, — поздоровался Саша с сидящими у подъезда бабушками.

— Ой, Сашенька, здравствуй! Как твое здоровье? — спросила соседка из одиннадцатой квартиры.

— Спасибо, баба Тоня, нормально.

— Слава Богу!

На улице он не мог надышаться свежим воздухом. Летняя жара сменилась на раннюю осеннюю прохладу. С деревьев начали облетать листья, дворничиха сметала их в кучу.

— Добрый день, — поздоровался с ней Саша.

— Здравствуйте, молодой человек, — ответила женщина в желтом жилете, надетом поверх синего халата. Опираясь на метлу, она провожала взглядом приятного, воспитанного молодого человека, по какому-то несчастью вынужденного прихрамывать.

Когда хорошее настроение, хочется им поделиться и с другими, одному радоваться скучно. Все эти жизненные моменты обычно утопают в нашей ежедневной суете, мы их не замечаем, не оцениваем, все куда-то спешим. Сейчас Саше спешить было некуда, можно сказать, находился он на больничном, хотя на работе его тоже никто не ждал, по крайней мере как специалиста. В глубине души он думал, что Надежда все-таки скучает о нем. Один раз она приходила в больницу и раз звонила домой, справлялась о здоровье.

Продуктовый магазин был недалеко от дома, существовал он здесь всю жизнь, сколько Саша помнит этот микрорайон. В детстве это был его любимый магазин, сюда он с радостью бегал за мороженым. Все новые магазины в округе строились большими и по принципу самообслуживания. А этот оставался таким же, как был раньше, небольшим зданьицем, пристроенным к дому, и продавцы в нем стояли за прилавками. В молочной секции Саша обратил внимание на маленького роста молоденькую девушку-продавца в высокой открахмаленной шапочке, которая крепилась по бокам на двух блестящих заколках. Раньше он никогда бы и не заострил на этом свое внимание, но за время пребывания в больнице он насмотрелся на разные белые, бледно-зеленые шапочки медсестричек, поэтому и позволил себе на этот счет высказаться:

— Какой у вас колпачок красивый, как он вам к лицу идет.

— Да я и сама вроде ничего, — быстро нашла шутливый ответ девушка-продавец.

Саше показалась, что она не прочь и дальше переброситься с ним парой словечек для завязки знакомства, но быстро выстроившаяся сзади очередь из пожилых людей не позволила ему больше задерживаться у молочного прилавка.

Идя на обратном пути с пакетом в руках, он ступал на больную ногу более уверенно. «Оказывается, мама с доктором правы, нога действительно начинает расхаживаться и на нее уже не так больно ступать. В будничный день во дворе мало народу, неплохо просто прогуляться или сходить в магазин. А это что еще за пижон выпятился тут посередине тротуара?» — подумал Саша о каком-то парне, стоящем на его дороге в темных очках с наглухо застегнутой молнией на кожаной куртке и поднятым воротником, хотя дождя не наблюдалось и была достаточно теплая погода.

Когда Саша сравнялся с пижоном, тот хрипловатым голосом спросил:

— Парень, тебе Кошкин фамилия?

— Да. А в чем, собственно, дело? — с возмущенной интонацией спросил Саша.

Пижон резко ударил его повыше живота, но ниже грудной клетки так сильно, что у Саши перехватило дыхание, из рук вывалился пакет. Молоко растеклось по асфальту, выкатился хлеб. Пижон еще раз ударил чем-то железным по голове, у Саши все потемнело в глазах. Подбежал второй парень с аналогичной экипировкой внешности, они схватили его под локти и потащили к машине.

— Что делают, а?! — громко возмутилась прохожая женщина.

— Тихо, мамаша, милиция! — ответил ей пижон.

— Тем хуже, что вы милиция, вон как безобразничаете над парнем, — ответила им прохожая женщина.

Сашу запихали в заднюю дверку старенького «Ауди». Один сел рядом с ним, другой за руль. На машине номерных знаков не было. Руки замотали скотчем, а на голову накинули его же ветровку. Куда везли, он не видел, голову поднимать выше стекла не велели. В какой-то момент приставляли к виску железяку и говорили:

— Подашь шум, выстрелю.

Саша понял, они миновали милицейский пост, а значит, везут его за город. Что им предстояла загородная прогулка, он не ошибся. Когда его вывели из машины, он даже через накинутую куртку почувствовал свежесть лесного воздуха. Потом ступени вниз и сыроватый запах плесени, его втолкнули, он упал на твердый цементный пол. Нанося удары ногой в разные части тела, пижон объяснял Саше, как тихо ему следует вести себя здесь, а иначе он может никогда больше не увидеть своей мамочки.

Когда мучители ушли, Саша в первую очередь попытался освободиться от куртки на голове. Руки были замотаны сзади. Ему пришлось ползать, прижимая голову к полу. Наконец куртка подалась и освободила голову, вокруг было темно. Он встал в полный рост. «Хорошо хоть не привязали, — подумал Саша. Хромая, он пошел прямо и скоро уткнулся в бетонную стену. — Это подвал».

— Петр Венедиктович, задание ваше выполнено, Котяра на месте, — доложил Витек.

— Кто охраняет его?

— Леха.

— Как он себя вел?

— Достаточно смирно, но иногда приходилось усмирять.

— Кто-то видел, когда брали?

— Одна тетка пасть свою разинула, я ей брякнул: мы менты, давай отчаливай без задержки. Она возмущалась, но отвалила.

— Молоток, Витек, — похвалил Петр Венедиктович. — Вечером поедем разговаривать с ним, а теперь давай иди, у меня дела.

Анна Владимировна, увидев вместо сына только вымоченный в молоке хлеб в руках дворничихи, ни на минуту не сомневалась, что это дело рук милиции, тем более это же утверждала и дворничиха со слов прохожей женщины, поделившейся с ней увиденным безобразием. Она знала, что Сашу подозревают, но доказать не могут, сейчас арестовали и будут выбивать признания. Чуть живая, она побежала в ближайшее отделение милиции. Там старшина через стекло ей объяснял:

— Мы, мамаша, не арестовываем, а задерживаем преступников. Содержим у себя только мелких воришек. А ваш сынок, как вы сами говорите, в убийстве замешан, это вам нужно ехать на Петровку, 38. Понятно я объясняю? Или еще раз повторить, я не гордый, могу и еще раз. Это только по телевизору критикуют милицию, что от нас ничего не добьешься, а в жизни все наоборот бывает.

Старшина еще раз объяснил, куда ей нужно ехать, если ее сына кто-то арестовал по подозрению в убийстве. Расстроенная Анна Владимировна пошла домой, позвонила мужу на работу, переоделась и поехала искать сына. К вечеру она объехала с пяток разных служб Москвы, занимающихся расследованием убийств, и нигде не сознавались в аресте ее сына. Анна Владимировна чувствовала себя плохо, ей не хватало воздуха, сердце колотилось, она присела на лавочку в парке.

В этот самый момент Саша поднимался по лестнице из подвала на допрос. В мало обставленной мебелью комнате по всему было видно, что дом новый и не совсем еще обжитой. На окнах висели плотные шторы. Посередине комнаты на стуле сидел тот самый пижон в черных очках, другой стоял сзади.

— Давай, Котяра, расскажи нам, почем срубил за Кондрата? — спросил пижон.

Саша не понял его вопроса совсем:

— Чего срубил? За какого Кондрата?

— Ах ты, гадский потрох, будешь мне тут фуфло толкать, я тебе не мент, я тебе мозги-то быстро вправлю! — почему-то сразу разозлился пижон, встал со стула, подошел к Саше и ударил его в живот — он согнулся, тот ребром ладони ударил по шее. Саша упал. Пижон нагнулся над ним:

— Я тебя заставлю говорить! Ты нас за нос не поводишь!

Кошмар допросов продолжался. Из другой комнаты подали какую-то команду, и пижон ушел туда. Саша корчился на полу, из носа и рта у него текла кровь.

Петр Венедиктович сидел посередине большой комнаты в кожаном кресле за столом, на котором стояла водка, банка черной икры, несколько упаковок разных мясных и колбасных нарезок, хлеб, сок в бутылке и сигареты.

Витек с завистью смотрел, как босс небольшими глотками пьет водочку, намазывает маленькие кусочки икорки и аппетитно жует. Мало того что Витек был голодный и с утра ничего не ел, но он был еще и с похмелья, а за день пил только холодную воду из-под крана, оттого и был такой злой.

Петр Венедиктович спросил:

— Как он там?

— Говорит, гнида, что не знает делов.

— Плохо, Витя, старайся. Но не перестарайся, он нам нужен пока живой.

Пришел пижон, нагнулся над Сашей и снова стал задавать вопросы:

— Я повторяю, кто тебе заказал Кондрата?

— Кондратьева, что ли? — пробормотал Саша, еле ворочая языком, выплевывая кровь.

— Ах, дошло! Ты у меня еще не так вспомнишь! Я слушаю тебя!

— Я его не убивал.

— Кто же тогда?!

— Я не знаю.

— Знаешь и скажешь! — кричал разъяренный пижон, схватил Сашу за его больную ногу и стал ее ломать.

Очнулся он в полной темноте на цементном полу. Сильно болела нога и тяжело было дышать. Осмыслив произошедшее и представив свое возможное будущее, он пополз, не зная куда, но понимая зачем. Уперся в стену, пополз вдоль стены дальше. Один угол прошел, второй угол. «Что это?» — зацепился Саша плечом о небольшой торчащий из фундамента конец арматуры.

Он перевернулся спиной к стене, с большим трудом занес замотанные руки на торчащий кусок арматуры и начал тереть об него скотч. Сколько времени это продолжалось, он не знал, долго, изодрал в кровь руки, но скотч все-таки поддался и слетел.

— Фу, — потирал руки Саша, сидя на полу: «Что делать дальше? Если освобождение рук не принесет реального успеха, то за это будут бить еще сильнее и замотают так, что не выберешься, а значит, путь только один — вперед».

Он еще раз прополз весь подвал, уже ощупывая руками стены. Ничего возможного для побега не обнаружил: ни окон, ни небольших отверстий. Оптимизм у него угас. «Напасть на человека, который придет открывать дверь? Если это будет пижон, то он здоров, свалить его трудно, я устал, и сил нет, болит нога. Да и с другим справиться будет тоже нелегко».

Когда Саша учился в университете на юридическом факультете, он читал литературу не только по учебной программе, но и художественную. На четвертом курсе он взялся взахлеб читать беллетристику детективного жанра. Дочитался до того, что в своем сознании начал рисовать детектива в образе себя. Он хотел заниматься расследованием, а точнее, разбираться в чьих-то авантюрах, подвергаться испытаниям, риску во имя спасения других — как и описывалось в тех прочитанных им книгах. По этому поводу он даже увлекся рукопашным боем, но заниматься всерьез этим видом спорта ему хватило характера только на полгода, до участия в первых контактных соревнованиях с конкурирующей секцией, где он пропустил один качественный удар в челюсть, после которого пошли круги в глазах. Идти работать в правоохранительные органы его не тянуло, не нравились их полувоенные порядки, дисциплина. Он всегда представлял себя с пистолетом за поясом, а не под мышкой в кобуре, хотелось ему быть вольно определяющимся, в костюме, в галстуке, может, даже в шляпе, но никак не в форме. Сейчас, сидя на полу в темноте, он чувствовал упадок настроения, свою неспособность к борьбе, страх приводил его в смятение и растерянность. Саша думал о своей матери. Он представил, как ей сейчас плохо, ему вспомнилось, что ближе к старости мать все чаще стала обращаться к Богу. Как-то раз она говорила ему слова из Библии: «Отчаяние — это большой грех». Саша постарался в своем сознании сконцентрироваться: «Надо мыслить логически. Когда поднимали на допрос, то в подвале зажигали свет. Значит, тут есть лампочка и к ней проходит провод». Он стал искать лампочку: невзирая на боль в ноге, допрыгивал до потолка и шарил рукой, но она не находилась. Он устало сел на пол: «Зажигали свет за дверью, значит, провод идет от двери».

Перед дверью было два приступка. С верхнего, стоя на носках, в стороне от двери он нащупал прикрепленный к потолку кабель:

«Дернуть его? А если он под током? Но нет, свет не горит, выключатель за дверью». Он просунул руки под кабель и, дергая, прыгнул с приступков. Кабель отрывался в сторону подвала, а не в сторону двери. «Это хорошо, — подумал Саша, — иначе, если он оторвется за дверью у выключателя, это сразу могут обнаружить мучители». Отрывая кабель дальше, он по нему нашел и стеклянный плафон, висящий на крючке. Снять плафон ему не удавалось, до потолка он мог только допрыгнуть и коснуться. Замотав кабель на руки, он подтягивался и ногой пытался ударить по плафону в сторону потолка. После нескольких попыток ему все-таки удалось разбить плафон. Саша на полу нащупал разбитое стекло и начал им резать резиновый кожух кабеля и, ломая, крутить проволоку. Отрезав два метра кабеля, он сел на приступочки возле двери.

«Ждать, когда они придут и неожиданно напасть? Но на этот раз они могут прийти вдвоем. Если даже придет один, то там, наверху, должно быть еще как минимум двое, в другой комнате сидел главный, пижон ходил к нему советоваться. А вдруг сейчас их только двое или всего один? Не всегда же они все здесь будут торчать. Я даже не знаю, сейчас день или ночь. Нужно действовать самому и внезапно», — принял решение Саша.

Он стал ногой бить в дверь и кричать:

— Люди, пить хочу! Умираю, пить хочу! Все, что знаю, расскажу!

Только откройте!

За дверью послышались шаги по ступенькам:

— Очухался! Но-но, чего расшумелся! Смотри мне, толкового базара не будет — получишь вдвойне.

У двери щелкнул внутренний замок.

— А чего у нас со светом-то? — спросил сам себя Леха, открыв дверь и, не заходя, продолжал щелкать выключателем. — Ты где тут? — вступил он в подвал, всматриваясь в темноту. — Ах-х, — захрипел Леха от наброшенного из-за двери на горло провода. Он не успел схватиться, чтобы отжать провод, его ноги тут же подкосились, больше от неожиданного испуга, нежели от пережатого горла.

Схватив Леху за волосы, Саша ударил его лбом о цементный пол раза три. Тот замолк и больше не сопротивлялся. Быстро обыскав мучителя, ничего нужного не нашел, снял с его шеи провод и вышел из подвала, закрыв дверь на ключ, торчащий в замке.

По лестнице он поднимался медленно, прижимался к стене. Вышел в прихожую — никого. Прошел в комнату, в которой его допрашивали, — никого. «Уходить на улицу, а вдруг есть кто-то еще, он заметит и будет стрелять в спину», — подумал Саша и пошел в следующую комнату.

— Леха, чего там стряслось у нашего паренька? — спрашивал пижон, не смотря в дверь. — Наверное, обделался в штаны. Ха-ха!

Пижон сидел в кресле за столом, на том самом месте, где несколькими часами раньше сидел босс, так же выпивал водку, но только закусывал остатками. Куском хлеба он обмазывал края пустой банки из-под икры, оставшейся ему от щедрого босса. Его взгляд весь был устремлен в телевизор, где шел какой-то «крутой боевик» и там вот-вот должны были разворачиваться события, и он не хотел отрываться от интересного сюжета.

— Ах ты, гад! — закричал Витек, успев руками схватиться за провод.

Саша старался проводом сдавить пижону горло, но тот сопротивлялся, в нем чувствовалась сила и уверенность в победе. Сашу это начинало пугать, он почувствовал у себя внутреннюю слабость, и ему захотелось бросить душить человека и убежать, если удастся, или упасть на пол и сжаться в клубок и ничего не видеть и не слышать. Но тут он почему-то снова вспомнил про свою мать, у него появились силы. Он увидел на столе пистолет и резко потащил назад пижона, чтобы попытаться опрокинуть кресло. Витек перевернулся вместе с креслом на пол. Саша бросил его душить и побежал к столу, но тот схватил его за ногу. Саша споткнулся и, падая, лицом ударился об стол, на котором валялись объедки. Витек держался за его ногу крепко. Саша упал на пол, свободной ногой он несколько раз ударил пижона в лицо, вырвался, схватил со стола пистолет и пополз в сторону телевизора.

Витек встал на ноги, скинул с шеи кабель, схватил пустую бутылку, ударил ее об край стола и с «розочкой» наступал:

— Отдай сюда ствол, щенок! А то я из тебя сейчас котлеты буду делать!

Саша лежал на полу и смотрел, как приближается пижон. Он несколько секунд размышлял над его предложением и, отползая к стене, судорожно найдя предохранитель, снял его, быстро взвел курок.

— Не подходи, выстрелю, — с дрожащими губами сказал он.

— Ты, выстрелишь?! — сомневаясь, спросил Витек и сделал наглую ухмылку: — Ха, куда тебе, кишка тонка!

Прозвучал выстрел.

— Ай! — вскрикнул Витек и присел, зажав ногу у колена. Саша быстро встал и сказал:

— Это тебе за ломание ноги, будем квиты. — Почувствовав уверенность в себе и азарт, наставляя пистолет, он спросил: — Кроме вас двоих в доме есть еще кто-то?

Витек сидел на полу и не торопился с ответом.

— Ты не понял моего вопроса, плохо слышно, да?! — крикнул Саша и выстрелил в экран работающего телевизора.

Хлопок — разлетелось вдребезги стекло телевизионной трубки, Витек вздрогнул.

— В доме есть кто еще?!

— Нет, — быстро ответил Витек.

— На кого ты работаешь?! Витек молчал.

— Слушай ты, пижон, ты со мной в Кощея Бессмертного решил поиграть? Так их же не бывает — был один, да и то в сказке водился. Конечно, ты своей сутью соответствуешь ему, но, как известно, Кощей прятал свое сердце высоко в горах да на дубе том и все равно получил свое. А твои тупые мозги сейчас разлетятся по этой комнате как студень, и уже «Там», — Саша показал пальцем вверх, — ты будешь отвечать за свои темные делишки. Понял меня, быстро отвечай! Кто дал тебе команду похитить меня? Ну?!

Одновременно с требовательным криком прозвучал выстрел. Пуля прошла рядом с виском Витька, он испугался и зажал руками голову.

— Я промахнулся, это твое счастье, — сказал Саша. — Следующей пулей не промахнусь, мишень уже пристрелена. Потом зажгу дом и уйду, а ты отдыхай тут. Кто сидел в этой комнате, когда ты меня допрашивал? Ну?!

— Петр Венедиктович, — торопясь, ответил Витек.

— Кто он?

— Начальник службы безопасности банка.

— Того банка, владельцем которого был Кондрат?

— Да.

— Передашь ему, что вы перепутали, я не трогал вашего Кондрата, а за нанесенный мне моральный и физический вред я с ним еще поквитаюсь. Ты служишь в банке охранником? Не слышу ответа! — крикнул Саша и взял в руки шнур.

Витек насторожился и ответил:

— Нет. Мы так, по контракту подрабатываем у Венедиктовича.

— И частенько вам «так» подрабатывать приходится?

— Нет.

— Вижу, врешь. Пристрелить бы тебя, да греха на душу брать не хочется. Где машина?

— У дома.

— Ключи? Не слышу!

— В куртке валяются.

— Где она?

— На входе.

— Смотри мне, если я их там не найду, — сказал Саша и вышел в прихожую.

Хотя на улице было темно, но сияющие на небе звезды привлекали взгляд, производили успокаивающее впечатление. Саша ощутил прилив внутренних сил, счастья свободы, спасения. Запах свежести воздуха заполнял все вокруг. Он вспомнил Англию, ту сложную ситуацию. Когда он освободился от пут заграничных несчастий, то испытал подобное чувство радости, но сейчас ему казалось, оно было гораздо сильнее прежнего.

«Ауди», на которой привезли Сашу, действительно стояла у дома. Он завел машину, включил фары, открыл ворота и поехал. Куда ехать — не знал, всюду высились темные силуэты двух-трехэтажных необжитых домов, от них сквозило холодом и новизной. Дорога была грязная, он плутал минут двадцать, пока не выехал из этого дачного поселка на асфальтовое шоссе. Ехать на незнакомой машине он старался не быстро. Недавняя авария была у него всегда перед глазами.

По дороге Саша размышлял: «С одной стороны, следствие подозревает меня в двойном убийстве. Для них я сбежал из-под подписки о невыезде с целью уйти от ответственности. С другой стороны, пижон по телефону, наверное, уже сообщил этому Венедиктовичу, что от них я тоже ушел, — прямо колобок какой-то получаюсь, от всех я ушел. Этот Венедиктович мог выслать мне навстречу других работников по черному контракту или сообщить в милицию об угоне машины и еще что-то в этом роде».

Доехав до ближайшей железнодорожной платформы, Саша решил бросить машину, на которую у него нет документов да и своего водительского удостоверения тоже, на первом посту тормознут — и все.

«До утра тебя, «акула», никто не найдет», — подумал Саша, загоняя «Ауди» в кусты.

В электричке Саша размышлял над своей будущей карьерой. Адвоката с международным сотрудничеством из него не вышло. Идти работать в правоохранительные органы отбили последние сомнения сотрудники этих самых органов. Остается только одно — частный сыск, как и планировал раньше. Сначала нужно суметь оправдать себя, найти убедительные факты для доказательной базы в своей невиновности, а потом уж и объявляться для милиции. Значит, соваться домой пока нельзя. Ходить по Москве с разбитой физиономией и пистолетом за поясом, тоже опасно. Нужно на период заживания болячек где-то отсидеться, а потом уж и начинать свое расследование. Он решил объявиться у Надежды.

Электричка пришла на Ярославский вокзал рано. Утром много народа из пригорода едут на работу в Москву. Саша думал, что милиция или люди Венедиктовича сумеют перекрыть платформу, поэтому двигаться старался в куче людей и быстро спустился в метро. Он очень спешил, боялся не успеть застать Надежду дома, она могла уйти на работу.

Звоночек, лязг замочков, и дверь открылась.

— Саша, что с тобой? — удивилась Надежда, увидев своего бывшего коллегу по работе с разбитым лицом, в грязной и помятой одежде.

— Да вот, упал.

— Откуда?

— С дерева на даче.

— Бедный Саша.

— Надь, можно я у тебя останусь?

— А я собралась уже уходить. И, потом, ты, Александр, раньше никогда не стремился ко мне, женщина это всегда чувствует. Почему же сейчас ты решил?

— Я не в том смысле, то есть в том тоже, но не сейчас, а когда ты придешь, а пока я тут помоюсь и отдохну до тебя.

— Ты очень устал?

— Да, но не в том смысле, что ты можешь подумать.

— А что я могу подумать?

— В смысле того, что я у кого-то ночью был.

— Мне давно уже все равно, у кого ты ночью бываешь, — с гордостью сказала Надежда.

Саша почувствовал, что его оставлять не хотят:

— Я понимаю, Надь, но можно я у тебя денек отдохну?

— Денек отдохни. Кстати, тобой на днях интересовался какой-то странный тип.

— Что за тип?

— Не знаю, я его раньше не видела. Он спрашивал, где тебя можно найти? где ты сейчас работаешь?

— А ты?

— Что я могу о тебе сказать: «Откуда я знаю, где его искать? Он мне не докладывается».

Надежда, не объявляя, запросто сбросила с себя халат. Саша устремил свой взгляд на нее. Она с неудовольствием встретила его, ему пришлось отвернуться, но он хотел смотреть и косился. Она была в лифчике, казалась ему гораздо красивее, чем раньше. В сознании он уже хотел ее, но усталость организма разубеждала его, он был уверен, что вечером у них все будет.

Надежда начала кушать приготовленный завтрак:

— Извини, я тебе не предлагаю, тороплюсь, сам чего ни то тут поешь.

— Хорошо, хорошо, — сказал Саша, обрадованный и таким гостеприимством женщины, отношениями с которой он действительно раньше никогда не дорожил, можно сказать — даже пренебрегал.

Он хотел присесть на стул напротив Надежды, нагнулся, из кармана у него с грохотом упал пистолет.

— Что это?! — спросила напуганная Надежда.

— Да так, ерунда одна. Пушка называется, — ответил Саша.

— Я вижу, что это не табакерка. Зачем она тебе? — насторожилась Надежда.

— Кто она? — не понял Саша.

— Пушка твоя!

— Ах, эта. Да так, на всякий случай. Ворон на даче пугать.

— Я говорила тебе, Саша, что ты стал очень странным после этой заграничной командировки.

Надежда не доела бутерброда, быстро собрала сумку и ушла, не подкрасив даже губки.

«Не поверила, — подумал Саша, провожая взглядом в окно Надежду. — Могут сюда и стражи порядка заявиться. Долго задерживаться в гостях тут нельзя».

Он быстро помылся, почистил одежду, заклеил пластырем разбитую губу и синяк под глазом.

— Мама, это я! Ты не волнуйся, у меня все хорошо, но мне срочно нужно с тобой встретиться. Желательно скоро. Где? Возле нашего детсада. Почему так далеко от дома? Объясню при встрече.

Саше долго пришлось уговаривать мать, чтобы она не паниковала и не переживала так сильно.

— Сашуля, может, тебе все-таки лучше не самому добывать эти факты, а пойти в милицию и все рассказать? Я вот здесь в нашем отделении милиции разговаривала с очень милым старшиной, он мне объяснил, куда нужно ехать, но я и там тебя не нашла. Пойди и посоветуйся с ним, он подскажет, куда нужно обратиться, — настаивала Анна Владимировна.

— Мама, я схожу к доброму старшине потом, ладно? А сейчас нужно договориться с тетей Машей, чтобы она у своих многочисленных знакомых подобрала мне какую ни то дачку под Москвой, на недельку, не больше, отдохнуть, отлежаться. На нашей и ее даче нельзя, там быстро могут вычислить, не милиция, так эти, которые меня похищали.

Анна Владимировна, обрадованная, что увидела сына живым и на свободе, взволнованная, побежала к сестре мужа на работу выполнять просьбу Саши.

Вечером Саша с рюкзачком за плечами и в сопровождении отца в общем потоке пассажиров прошел на электричку и поехал за город. Дача, которую подобрала ему тетка, была небольшая, но в ней все было уютно, можно жить даже зимой.

День у Саши начинался с зарядки. Невзирая на боль в ноге, он пытался бегать. Подтягивался на перекладине, колол дрова. Вспоминал приемы из рукопашного боя и их пытался отработать. Учился даже рукой раскалывать красный кирпич. Обливался холодной водой. Разбирал и собирал пистолет. Отрабатывал с ним различные приемы. Ложился на землю, целился, переворачивался на бок, через спину, вставал и в прыжке с переворотом вновь ложился, при этом щелкал курком незаряженного пистолета.

За проведенную на отдыхе с тренировками неделю Саша один раз сходил в лес по грибы — пожарил с картошечкой, и с понедельника был готов дать бой неизвестному противнику.

 

Глава 4

На противоположной стороне улицы от могучего, с черно-мраморным отблеском стен здания с высоким, гранитом обделанным крыльцом без четверти девять утра прохаживался молодой человек. Случайно наблюдающий за ним может понять, что он не желает быть узнаваемым ненужными ему людьми. Нахлобучив на нос кепку, глаза прикрыв темными очками, с лицом, неделю небритым, он отслеживал подъезжающие автомашины. Таким способом Саша предполагал вычислить одного из высокопоставленных сотрудников банка. Клиенты поедут позже, после девяти часов. Ну вот, ряд дорогих автомашин выстроился, теперь можно перейти дорогу и, проходя мимо, попытаться запомнить пять государственных номеров. Один из них и должен будет принадлежать главе службы безопасности. Что делать дальше с вычисленным номером, Саша пока не знал. Если машина принадлежит лично Петру Венедиктовичу, то через хорошего приятеля по учебе, работающего сейчас в правоохранительной системе, он попытается пробить его домашний адрес. Но если машина принадлежит банку, то вычислить место жительства обидчика будет куда сложнее.

Запомнив три номера из пяти с первого захода и отойдя несколько метров за угол, он записал в блокнотик. Возвращаться сразу назад не рискнул, вдруг кто-то из охраны или камеры слежения, установленные у входа и по фасаду, его заприметили. Саша решил прогуляться минут тридцать, а потом повторить свой вояж. Дошел до перекрестка, увидел газетную палатку. Не спеша выбрал себе газетное чтиво, вернулся обратно.

Банк заработал, съезжалась клиентура. Автомобили собирались, словно на автошоу, издали рябили в глазах. Саша знал те две машины, у которых он не успел запомнить номера, он не мог их перепутать, они стояли за цепочкой на специально отведенном месте.

Приближаясь к банку, у парадной двери он заметил знакомый силуэт молодой женщины. Эти красивые ноги, затянутые в джинсы и развевающиеся на ветру каштановые волосы он помнил всегда. Да, это была Маргарита. Она копошилась в сумочке, достала пропуск и прошла в банк. Саша запомнил нужные ему номера, но сейчас они интересовали его уже меньше. Он понимал, эта затея в начатом им расследовании серьезного результата принести не может, но нужно было с чего-то начинать.

«Маргарита приехала одна или со своим злодеем? Значит, у нее в этом банке счет? А где же ему быть, как не здесь, если этот банк принадлежал ее отцу? Не исключена вероятность, что она сотрудничает с кем-то из высокопоставленных служащих. Так, это уже интересно. Она же сама предлагала мне встретиться! — с радостью вспомнил Саша. — У нее можно попытаться выудить информацию и об этом Венедиктовиче. Что он за фрукт, интересы бывшего хозяина защищает или сам по себе орудует — ведет свою темную игру?»

Саша дождался, когда из банка наконец-то появилась Маргарита, это было уже в начале двенадцатого. Она подошла к аккуратному БМВ, открыла дверь и села за руль.

— Добрый день, Маргарет, — назвал ее Саша на тот же манер, как она представлялась ему в больнице.

— О, Александр, это вы! Какими судьбами? Вы уже поправились?

Но выглядите, честно говоря, не очень хорошо.

— Да, я. И выгляжу, прямо скажем, неважно.

— А я вас в очках, таким небритым сразу и не узнала. Что вы тут делаете?

— Да вот, хотел в этом банке открыть счет, а забыл дома паспорт.

— Очень похвально.

— Что забыл паспорт?

— Нет, что хотели открыть в нашем банке счет.

— Мне приятно, что он ваш.

— Вы хотите, чтобы я помогла вам, удостоверила в банке вашу личность? Я, конечно, могу, но вы знаете, Александр, эти банковские бюрократические формальности требуют любые документы, удостоверяющие личность. Потом вы, Александр, еще не… — она не договорила и замолчала.

— Да нет, я и сам это прекрасно понимаю, придется в следующий раз приехать.

— Александр, вы присаживайтесь в машину, поговорим.

Наверное, будет лучше отъехать.

Маргарет водила машину неплохо. Она перестраивалась из ряда в ряд, при этом успевала периодически поворачиваться в сторону Саши и одарять его улыбкой.

«Есть контакт, — подумал Саша. Ему вспомнились те сладостные мгновения, которые он испытал после посещения его Маргарет в больничной палате, разумеется, до того момента, когда появился ее Илюша. — Неплохо бы отомстить тому злодею за безвинно пролитую из вены кровь, наставить ему рога, — Саша и сам подивился своей злости и стремлению к мести. — Откуда это у меня? Раньше я был тихим человеком — заставили нехорошие люди!.. Они делят деньги, разбираются между собой, а я должен страдать из-за их алчности», — нашел он оправдание своей жестокости.

Маргарет заехала на тротуар и остановилась у какого-то ресторанчика, Саша быстро взглянул на вывеску с незатейливым названием, тут же его забыл, открыл дверь и пропустил даму вперед. Колокольчик над дверью звякнул, и перед ними возник швейцар. В зале было нелюдно, Маргарет облюбовала местечко в уголке возле окна и клетки с попугаем.

— Эта Ксюшка, деревенская девка, вторглась в нашу семью и разрушила ее, — эмоционально говорила Маргарет за обедом. — Она претендует в наследницы, всем говорит, что ее ребенок родился от моего отца, когда она была еще студенткой и работала в нашем банке на практике. Нет, ее ребенок от другого мужчины. Это можно доказать. Чтобы захватить банк, в котором она когда-то была на побегушках, она может пойти на все! Вы и сами, Александр, в этом успели уже убедиться! Мы думаем, что она действует не одна, ей управляет организованная банда. Вы знаете, подлинное завещание пропало, и никто иной, как вы, могли последним его видеть. Скажите, пожалуйста, Александр, отец в том пресловутом завещании конкретно указал кого-то или нет?

— Уверяю вас, Маргарет, я видел эти документы только до того момента, как Денис Максимович внес, а точнее, хотел внести в них какие-то поправки, потом я их уже не изучал. Их изъяла английская полиция.

— Если он никого не указал, тем лучше для нас, мы будем наследниками по закону. В таком случае, Александр, вам все карты в руки, — и Маргарет мило и соблазнительно улыбнулась. — Что вам стоит сказать в суде, что наследниками являемся только мы с братом и никто другой? Ведь эти ваши показания никто и никогда не сможет опровергнуть. А мы вас за это очень отблагодарим, сами откроем в нашем банке вам счет, можно даже на чужое имя.

«Почему она так уверенно говорит: никто и никогда не сможет опровергнуть?.. Имеет в виду, что это мог знать еще только один человек, Игорь Аркадьевич? С ним по телефону мог переговорить Денис Максимович раньше, чем я передал ему привезенное из Англии завещание. Возможно, он с ним обсуждал новые условия, советовался. Его тоже убили. Значит, моя авария была точно не случайностью: «десятка» подставила задок и кто-то подбросил в портфель новый вариант завещания. Они ставили своей целью устранить меня? Либо попытались для обвинения представить факты, обличающие меня? Какой номер им пролезет. По материалам, переданным в прокуратуру из Скотланд-Ярда, известно: в гостинице Денис Максимович ругался со мной и, видимо, по причине ревности. И смогла же какая-то там портье понять ругань на русском языке — уму непостижимо», — размышлял Саша.

Блюда по меню предлагались обычные. Попробовав салатик, первое и второе, Саша оценил все по высшему классу. Приготовлено было с душой, то ли ему так показалось после недельной одиночной жизни, изголодавшемуся по горячей пище. Маргарет, видимо, знала толк в кухне вообще и этого ресторанчика в частности.

— А руководство банком, то есть высшие менеджеры или другие акционеры, склоняются поддерживать чью сторону из наследников?

— спросил Саша, вытирая салфеткой губы. — Им должно быть не все равно, кто будет владеть контрольным пакетом их банка.

— Я встречалась с управляющим банка, он говорит: его дело бизнес, а не акции или права наследников защищать. Пусть временный председатель совета директоров разбирается. Я встретилась и с этим председателем, он тоже ничего определенного не сказал, сослался на юристов и нормы закона.

Сашу вполне устроило предложение Маргарет продолжить их начатый за обедом разговор в квартире ее подруги, ключи от которой она быстро организовала, заехав к ней на работу.

Маргарет плотно зашторила окна, но через тонкую ткань занавесок пробивался свет и в комнате все было видно. Ее тело оказалось «стандартно» красивым: длинные ноги, узкая талия, запах духов и дезодоранта магически завораживал. Волосы длинными завитушками, словно спиральки, распластались по сторонам. Между пылкими поцелуями она шептала:

— Вот ты и мой, я могу наслаждаться тобой, ты мне поможешь стать наследницей богатства, оно принадлежит мне по праву, и ты это знаешь. Я возьму тебя с собой на лучшие курорты мира, ты будешь долго мой, сколько захочешь сам.

Лимоны, апельсины, джин-тоник, шоколад и виноград. Маргарет кормила Сашу фруктами со своих рук, он лежал на спине и не успевал проглотить, как она давала ему еще и еще… Сок тек… Голова шла кругом…

«Ох, какая женщина — обалдеть можно. Если бы она со мной это делала не из-за своей выгоды, а из-за любви ко мне, тогда бы я для нее…» — подумал он.

Подруга из-за воспитанности после работы долго гуляла возле дома, потом еще час сидела на кухне, вечером она развозила их по домам.

В эту ночь, ложась спать, Саша решил, что для следствия он займет позицию, предложенную ему Маргарет: «Это будет более целесообразно».

В подобной убежденности он пребывал и весь следующий день своего начатого расследования. В связи с этим было принято решение более тщательно изучить сторону противника. Вооружившись дополнительной информацией от Маргарет о злодействах Ксении, он без труда нашел в записной книжке ее мобильный телефон. На его удачу, она была еще в Москве.

— Александр, как хорошо, что ты мне позвонил. Я сижу одна и скучаю.

«Она, видите ли, скучает одна, — со злобой подумал Саша, услышав Ксенин голос, и в его памяти стали восстанавливаться заранее разработанные вопросы, и его сознание понеслось: «А где твои гангстеры, сеньора? В Англии ты привозишь меня в отель, заказываешь за свой счет номер, но оформляешь его на мое имя. Потом по известному только тебе адресу отеля ты присылаешь своего мужа, у нас с ним происходит конфликт и его в номере убивают. Все было подстроено тобой, сеньора. Потом ты прилетаешь в Москву, встречаешься с Игорем Аркадьевичем, мы с тобой вечером идем по твоему же приглашению в ресторан, а на другой день убивают шефа. Тоже скажешь, что это случайность? Кто-то подставляет мне задок машины, я переворачиваюсь, а в моем портфельчике обнаруживается подстряпанное завещание в твою пользу. Что на этот раз будешь говорить в свое оправдание? Знай, злая сеньора, просто так я тебе не дамся — зубки свои об меня обломаешь».

— Александр, что ты молчишь? — в трубке как ни в чем не бывало мило ворковал Ксенин голосок. — Я хочу с тобой встретиться.

— Отлично, я рад твоему желанию, — твердо сказал Саша. — Мне по делу поговорить надо.

— Хорошо, все начинается с разговора по делу.

«Опять она о своем…»

— Где мы можем встретиться и поговорить?

— Приезжай ко мне в гостиницу.

— Сейчас?

— Зачем откладывать.

— Еду.

Пока Саша с пересадкой с троллейбуса на метро добирался до нужной ему гостиницы, Ксения приготовилась к встрече гостя.

Встречала она его в длинном темно-красном платье, облегающем тело с открытой спиной, в туфлях на высоком каблуке, а на шейке изумительной красоты сияло ожерелье из маленьких беленьких камушков, а может, из качественного стекла — Саша оценить этой диковины не мог. Он был готов к крутому разговору с этой дамой.

«Пора ее вывести на чистую воду. Она пытается использовать меня в своей грязной игре, с этим пора кончать…»

Номер состоял из двух комнат: спальни с широкой кроватью и комнаты для приема гостей с диваном и двумя креслами, а между ними низкий стеклянный столик, на котором стояло французское шампанское, конфеты «Моцарт», фрукты — в общем, все как положено «в лучших домах Лондона и Парижа».

Такого шампанского Саша не пробовал никогда: цвет красно-розовый, вкус изумительный, эффект легко-бодрящий. Ксения сидела рядом на диванчике и смотрела на Сашу, она казалась ему красивой, милой и не способной на какие-то там мерзости. По телевизору показывался музыкальный клип: кривлялась разряженная девушка, ее пение с музыкой врывалось в комнату, но не поглощало их, они были чем-то озадачены. Уловив еще не спавшую напряженность гостя, Ксения предложила выпить по рюмочке коньячка, он согласился, в надежде быть смелее в разоблачении.

— Александр, почему же ты меня не поцелуешь? — тихо спросила Ксения, закрыв при этом глаза и выдвинув вперед подбородочек.

Он ничего не отвечал, отвернулся в сторону телевизора и размышлял. Ему хотелось откровенного разговора: «Сколько можно невинно страдать. Зачем она выбрала для этого именно меня? Тоже мне, нашла козла отпущения. Сейчас я ей все скажу откровенно, как думаю. Что именно она организовала два убийства: своего мужа, чтобы присвоить его деньги, и Аркадьевича, чтобы изъять из сейфа подлинное завещание, в котором ее не было, а при этом попыталась подставить еще раз меня. Все ясно как белый день. Да, но там, в Англии, она пострадала не без моей помощи, из-за того случая муж и поменял условия завещания, тогда получается, виноват в ее судьбе и я тоже. — Сердце Саши несколько смягчилось. — Неужели она так быстро сумела сориентироваться и организовать в отеле убийство? А потом и в Москве? Нет, все было стихийно, а раз стихийно, значит, она не организовывала, а совершила эти преступления сама?! Пусть идет в милицию с повинной, ей зачтется. И все на этом, закончатся мои мучения, беготня, прятаться, постоянная опасность для жизни».

Ксения положила свою ладонь на его щеку. Тонкими пальчиками, украшенными маникюром и узенькими драгоценными колечками с камушками, она, как молодая кошка, нежно касаясь, играючи царапала его лицо. Развернув Сашу лицом к себе, она впилась своим поцелуем в его не совсем еще зажившие от недавних побоев губы. Ему стало даже больно, он попытался отстранить ее, но ему это не удалось. Шампанское с коньяком давно разогрели все клеточки его тела, он положил свою руку ей на талию, платье из шелка или атласа, через него приятно было ощущать очертания ее фигуры. На этот раз им никто не мешал…

На тумбочке в рамочке стояла фотография, приподнимаясь с кровати, Саша взял ее в руки и спросил:

— Это твоя дочь?

— Да.

— Хорошая девочка. Она живет не с тобой?

— У моей мамы в деревне.

— Разве ты не москвичка?

— Для вас, москвичей, это так важно, кто москвич, а кто нет?

— Неважно, просто я думал, что ты москвичка.

— Как это можно определить, по акценту? Я училась в «Плехановском», работала в Москве. Так что с речью у меня все в порядке.

— Поэтому я так и подумал. Ты навещаешь дочь?

— Разумеется. Утрясу свои дела и заберу ее к себе насовсем.

— На тебя она не очень похожа, — специально так сказал Саша, чтобы попытаться разузнать об отце девочки.

— Не знаю, все считают наоборот, она похожа именно на меня.

— Это дочь Дениса Максимовича?

— Это моя дочь! — грубо ответила Ксения и встала с кровати. Было видно, что дальше обсуждать этот вопрос она не намерена.

Саша прекрасно понимал: лазить по чужим сумкам некрасиво, но частное расследование, которым он начал заниматься не на шутку, требовало от него и таких поступков. Воспользовавшись моментом, когда Ксения приводила себя в порядок в ванной, он заглянул в шкаф, обнаружил там сумочку, открыл, нашел гражданский паспорт. Запомнив место рождения Ксении, он бросил паспорт в сумку и положил ее на место. Долго задерживаться в гостях Саша считал для себя небезопасным. По чьему приказу или просьбе попал он в подвал к Петру Венедиктовичу, ему было неведомо, поэтому вторично угодить в его лапы — прямо из гостиницы, из теплой постельки — такой вариант не исключался. Ксения удивилась, что Саша куда-то спешит, он для приличия поцеловал ее в щечку и ушел.

 

Глава 5

Решение ехать на родину Ксении и выяснить о ее ребенке созрело у Саши быстро, тем более поездка эта помогала ему сбить со следа преследующих «борзых псов». «Пропасть из Москвы на несколько дней будет не лишним», — утвердился он в своем выбранном решении.

Поезд катил по рельсам от Москвы в сторону Севера. Саша лежал на верхней полке купейного вагона. За окном леса, пригорки, поля, станции, деревеньки с дымящими трубами. На нижних полках двое попутчиков — никакой опасности в себе не таили, наоборот, они внушали полное доверие. Это были взрослые люди, муж с женой, они ехали навестить сына, проходившего срочную службу в армии. А вот третий попутчик, молодой мужчина в черных джинсах и в темном с отвисшими рукавами свитере, постоянно прятал свое лицо, делал вид, что он спит, причем не раздеваясь, как будто у него есть необходимость в любой момент быстро встать. Украсть у Саши было нечего, только небольшие деньги на дорогу и обратно. Главное, чтобы этот «сонуля» с параллельной верхней полки не оказался приставленным к нему Петром Венедиктовичем.

Стук в купе, дверь открылась.

— Чай, кофе? — прозвучал приятный женский голосок.

— А пиво у вас есть? — не зная зачем, спросил Саша, пить он вовсе и не хотел. Странная штука, эти командировки, как только выбирался он из дома в поездки, так сразу же его начинало тянуть на какие-то подвиги типа: по пивку для начала, а потом видно будет…

— Пиво в буфете, в середине состава. Утром будут разносить и по вагонам, — ответила проводница.

— Спасибо.

Ночь. В купе темнота, слышен частый стук колес, видимо, старые, короткие рельсы, вагоны, словно пьяные, шатаются из стороны в сторону. Саше не спится. Попутчик с параллельной полки завозился, повернулся лицом к Саше, спит или смотрит — не видно, спускается. К чему бы это?

На платформе станции, на которой сошел Саша, опасного попутчика с параллельной полки не было — значит, показалось, тот уехал дальше, преследователей на хвосте нет. Что ж, это уже хорошо. Ночью прошел дождь. Саша боялся попачкать новые ботинки «инспектор», но вряд ли этого удастся избежать: вокзальная площадь районного центра была обильно покрыта мелкими озерцами, некоторые он обходил, а где приходилось и прыгать.

— Фу ты ну ты, — выругался Саша сам на себя, не сумев в длинном прыжке приземлиться относительно на сухое место, попав левым ботинком прямо в лужу. Он отряхнул брюки от брызг и зашагал по незнакомому городку дальше. Несмотря на нахмурившееся небо, настроение у него поднималось. У мужика в резиновых сапогах, с большой сумкой на руле велосипеда он спросил:

— Подскажите, пожалуйста, а где здесь автовокзал?

— Да вот через палисадник пройдешь, и будет автостанция. Вон виднеется серое здание, это и есть автовокзал, — мужик одной рукой держал велосипед, другой показывал в сторону небольшого старого парка.

— Спасибо.

Мужик вежливо чуть склонил голову и порулил дальше.

На автовокзале в буфете, как и должно быть, пахло теплым и съестным, но неаппетитным. Покушал Саша холодную котлету с белым хлебом и выпил граненый стакан кофейной бурды. У кассирши еще раз спросил номер и время отправления нужного ему автобуса. Мордастая тетка лет пятидесяти, в косыночке, прошитой блестящими ниточками, возмутилась:

— Вот молодежь, — и высунулась в окошко. — Вы что, забывчивостью страдаете, я вам уже говорила, следующий автобус будет в шестнадцать тридцать.

— Большое спасибо, — сделав притворный поклон, ответил Саша.

Пазик дребезжал и трясся. Бабушки, дедушки, кто с пустыми корзинами, кто с полной клеенчатой сумкой, и люди помоложе — все заполнили от вокзала автобус полностью. Саша стоял и держался за поручень под присмотром одной розовощекой девчонки лет девятнадцати. Ее светло-русые волосы были гладко зачесаны через прямой пробор, две косички закручивались по сторонам в баранки и крепились заколками. Носик маленький, глазки она опускала, прятала, что и доставляло Саше удовольствие на нее смотреть. Он наклонял голову, пытался подсмотреть глазки, при этом подмигивал девчонке. Она улыбалась, еще больше краснела и отворачивалась. По мере удаления от райцентра места в автобусе освобождались. В более свободном пространстве Саша решил заговорить с девушкой, хотел узнать, может, она знакома с семьей Ксении, ну и вообще. Девушка еще больше покраснела, заулыбалась и тихо назвала свое имя:

— Анастасия.

— Настенька! — с радостью воскликнул на весь автобус Саша.

Но тут оказалось, что следующая остановка пригородного поселка ее, и она сошла. Саша искренне расстроился, конкретно с ней так ни о чем и не договорился, в смысле адреска или где-то встретиться.

Он пересел поближе к водителю, между первой дверью и мотором. Теперь он хотел разговорить водителя, сориентироваться по местности, чтобы знать в случае чего. Тот говорил что-то себе под нос, ничего конкретного так и не ответил. Проезжали вдоль сосновых посадок, дорога хоть и считалась асфальтированной, но в одном месте так разбита, что ее объезжают по обочине, по песку, где в яме автобус застрял. «Этого еще не хватает, придется выталкивать эту рухлядь, — подумал Саша. — В корочках по грязи шлепать! Тоже мне, местные власти — дорогу не могут сделать».

Водитель подергал автобус вперед-назад и выбрался сам. На улице уже стемнело. Деревенька оказалась живая, с крепкими домами, с освещением на столбах. Во всем чувствовалась прошлая сила: «электрификация всей страны», добротный сельмаг, опять же, у которого разворачивается автобус. А вот узнать о нужной семье у магазина ему не очень везло. То его не понимали, о ком он спрашивает — девичьей фамилии Ксении он не знал, допустил в расследовании оплошность, опыта еще маловато. Кто откровенно не хотел ему отвечать, после первого же вопроса настораживался, говорил: «Не знаем таких» — и уходил. Только одна пожилая женщина поняла, кого ищет этот заезжий молодой человек:

— Клава Зайцева вам нужна. Правильно, она живет с внучкой. А дочь у нее Ксюша, училась в Москве и там вышла замуж. Родила девочку, только она вот почему-то все больше здесь с бабушкой живет. Уж не знаю, почему родной матери с отцом ребенок не нужен. Родят и сбросят матери на руки, расти, мама, а мы карьеру будем делать.

— Да-да, вот именно она мне и нужна, — обрадовался Саша: наконец встретил человека, который знает, кто ему нужен.

— У нас деревня из двух улиц состоит, — с гордостью сказала местная жительница, — пойдете вдоль этой улицы, примерно в середине деревни будет колодец, большой такой, знаете, «журавль» мы называем.

— Так-так, найду.

— Ну вот, от этого колодца дома три пройдете, и по правой стороне будет такой проулок, сейчас темновато, но найдете, с двух сторон заборы пойдут, а посередине тропка, так вы по ней-то и бегите. Вдоль речки в один ряд другая улица проходит, с левой стороны, по-моему, второй дом, сам он деревянный, а кухонька пристроена кирпичная, там еще здоровенное дерево в три обхвата растет, так это и будет дом Клавы Зайцевой. Не найдешь, так спросишь, кого встретишь. Только скажи, Клаву Зайцеву ищу, а то Зайцевых-то у нас в деревне домов десять будет.

Саша пробирался по скользкой дороге, уже не думая о чистоте своих ботинок. «Вот колодец-журавушка, три дома по правой стороне и проулок, тропочка утоптанная, но после дождя местами размыта, пойдем ближе к заборчику, тут твердый дерн. Так, поворот налево, второй дом, а вот и гигантское дерево, как его обойти, здесь лужа, нужно ближе к дереву держаться. Вижу, в окнах горит свет. Постою подумаю, что хозяйке наврать, зачем приехал в такую даль. Они деньги делят, а меня хотят обвинить в преступлении, нехорошо это с их стороны. Да, но мамаша Клава здесь ни при чем, и пугать ее с ребенком не стоит. Скажу, как и планировал раньше, правду, все как есть. Я представитель адвокатского агентства, выясняю круг наследников, от кого, мамаша, родилась ваша внучка, в смысле ее папы, вот и все».

— Ой!.. — вскрикнул Саша, зажимая голову, падая лицом в грязь.

Очнулся он и почувствовал, как кто-то сильный волоком тащит его по мокрой траве, крепко ухватив за воротник. Вокруг высохшие колючки, кустарник, рядом узкая речонка бежит, в небе темно, звезд не видно. Первое, о чем подумал Саша: «Пока живой, куда меня тащат, в речку топить? И кто тащит? Не тот ли сосед по купе? Значит, он меня все-таки выследил, сошел с поезда как-то хитро, я его даже не заметил. Опять допустил ошибку, тоже мне сыщик, вот теперь расхлебывай эту кашу сам, раз вляпался. — В голове шумело, сопротивляться сил не было. Сумка на ремне висела на шее и болталась на животе. — Вот радость-то, потащили в гору, а не в сторону речки».

Вскоре его резко бросили, он стукнулся головой об землю.

— Ой! — простонал Саша. Повыше головы кто-то тяжело дышал.

«Видать, запыхался бедняга. Вот и юмор в голову уже лезет, значит, ничего, жить будем, — подумал он и тут же пожурил себя: — Не спеши, приятель, неизвестно еще, чем все закончится. А может, это здоровенный медведь поужинать захотел, наверняка же здесь водятся медведи».

— Ты, фраерок, в гору сам поползешь или тебе помочь?! — повыше головы громко прозвучал хрипло-пропитой мужской голос.

«Вот тебе и мишка косолапый», — подумал Саша и подавленным голосом ответил:

— Я не знаю.

Он хотел повернуться, чтобы увидеть, с кем ему придется иметь дело.

— Ай! — крикнул он от полученного удара ногой в живот.

— Поползешь, фраерок! Я тебя пинками погоню!

И Саша, цепляясь за траву, пополз в гору, рядом сопровождали его тяжелые шаги. У забора он схватился за доски и попытался встать, сопровождающий мужик помог ему, поддержав за локоть. Голова слегка кружилась. Он потрогал затылок, волосы слиплись в крови. Видимо, этот дал по голове чем-то увесистым. В темноте разглядеть, кто захватил его на этот раз, было трудно. Мужик словно понял мысли своего пленника, пошатываясь, подошел ближе к Саше. Волосы у него были взъерошены, лицо небрито, под пиджаком и рубахой просматривалась тельняшка. Но главное, мужик был молод, силен, в лице уверенность в своих силах. Готов к схватке. Раньше Саша нигде его не видел — это уже радовало.

— Давай, фраерок, дальше ножками до баньки топай сам, — сказал мужик, показывая рукой на открытую калитку. — Там по-мужски с тобой толковать будем, а то я лежачих не бью.

Изо рта у него несло перегаром.

— То-то я вижу, как ты мастак лежачих бить, — уже с дерзостью ответил Саша.

— Это тебе так, фраерок, для разминки.

Драться с ним Саша был пока не готов. Он, опираясь на забор, зашел в чей-то огород. У старой покосившейся деревянной баньки они остановились. Мужик открыл дверь и скомандовал:

— Давай заходи, фраерок, гостем будешь!

Саша не торопился выполнять команду то ли приглашение:

— Послушай, мужик, ты, вообще-то, от меня чего хочешь, а?

— В бане у меня пузырь стоит, сначала выпьем, а потом и поговорим с тобой по-мужски. Я, может быть, этого разговора с тобой несколько лет жду! — закричал мужик, стуча кулаком себя в грудь, приблизив свое лицо вплотную к Сашиному лицу так близко, что он увидел, как слезятся его глаза.

Саша понял, мужик чем-то был сильно обеспокоен и просто так от него не отделаешься.

В предбаннике света не было. Мужик открыл дверь в баню и толкнул Сашу в спину. Не увидев высокого порога, Саша споткнулся и упал.

— Настроят тут всяких препятствий, — ворчал он, ощупывая руками в темноте место, куда бы присесть.

Быстро найдя спички, мужик зажег свечной огарок. Теперь можно было что-то видеть. На лавке стояла бутылка без наклеек, заткнутая газетной пробкой, большой металлический ковш и на расстеленной газетке лежали: ржаной хлеб, зеленый лук и кучка соли.

— Садись вон на скамейку в угол, — показал гостю место мужик, а сам сел на скамейку возле кирпичной печки.

По праву хозяина, мужик открыл бутылку и половину содержимого вылил в ковш.

— На, держи! — сказал он, подавая гостю ковш. Саше в нос ударил запах самогона.

— Давай тащи, не тяни резину, — скомандовал в очередной раз мужик.

Саше и самому захотелось поправить свое моральное и физическое состояние, он закрыл глаза и большими глотками выпил все. Закашлявшись, он закрыл рот рукой.

— Чего ты хренькаешь, закуси вон горбушкой хлеба да луком, и все будет путем. Тоже мне, фраерок, слизняк! Вам, городским, кагорчик бы сладенький пить, да, а это первач Кириллыча! А он уж знает толк в этом деле, его первачок не бывает меньше семидесяти градусов.

И действительно — марка Кириллыча соответствовала той похвале, которую услышал Саша: не успел он дожевать горбушку хлеба, как в глазах его в тусклом свете морда мужика стала расплываться, то прикрываясь ковшом, то жуя, сливаясь с мраком. Он потрогал свой больной, окровавленный затылок и спросил:

— Ты, морда, скажи мне, чем шарахнул по голове и зачем?

— Я этого момента долго ждал, — утирая свое лицо то ли от слез, то ли от пота, ответил мужик, — кол у меня на тебя был припасен. Стоял, как будто забор у тетки Клавы подпирал, ну и подгнил малек. Это тебя и спасло. Кол сломался пополам, а то бы убил тебя.

— Так зачем?! — не выдержав, закричал Саша от возмущения и неизвестности.

— Пойдем на волю, там по-мужски и разговаривать будем.

— Пойдем.

Саша с трудом перебрался через два порога, но ни разу не упал. Они стояли, как два молодых бычка, друг против друга.

— Ну, чего ты хотел от меня? — спросил Саша и тут же получил кулаком в челюсть. Он упал на вскопанную в огороде землю.

— Вставай, — сказал мужик, шатаясь из стороны в сторону.

Саша встал. Мужик еще раз ударил его, на этот раз хоть и не так хлестко, но отдалось в голову, в рану на затылке, в глазах поплыло.

— Вставай, — продолжал командовать мужик.

На этот раз Саша не торопился вставать, он пытался сосредоточиться, поднимался медленно, мужик размахнулся, но сам получил встречный удар ногой в живот, он нагнулся и получил второй удар кулаком в голову. Вдоль стенки баньки аккуратно была сложена поленница дров. Мужик влетел в нее головой, пропахал лицом несколько рядов, упал рядом, поленница рассыпалась на него. Ворочаясь, пытаясь встать, мужик падал сам, запинаясь об дрова, и что-то болтал. Наконец-то выбравшись, мужик выпрямился и, прижимая ладонью висок, куда ему врезали, спросил:

— Как тебя зовут?

— Сашка.

— Шурка, значит!

— Пусть будет по-твоему — Шурка.

— А меня Федором назвали.

— Федькой, значит!

— Федором.

— Ну хорошо, Федор. Так зачем же ты меня, Федя, колом по голове ударил?

— Шурка, ты вот мне скажи, как это у вас, образованных, все так запросто получается. Сгубил ты мне жизнь и не набей тебе морду, так?

— Федя, ты о чем говоришь?

— Шурка, тут без бутылки нам не разобраться. У тебя ти-ти-ми водятся?

— Для такого дела найдем.

— Тогда пошли.

Они выбрались из огорода, добрались до нужного им дома. Кириллыч объявил, что самогоном он не торгует, а давал Федьке два пузыря, так это за оказанную им помощь в ремонте трактора. Федор это и сам прекрасно знал, но он хотел, чтобы Шурка лично похвалил первачок, из первых, так сказать, уст, а заодно и перед Кириллычем похвастаться своим новым другом.

Пошли они на другой конец деревни к Фроське-самогонщице. Слила она им из большой бутыли в литровую банку все остатки. Тут же они выпили эту муть.

— Фу, брага, — сказал Федор, сплюнув.

— Да уж, — поддержал мнение нового друга Шурка.

Долго они еще месили деревенскую грязь, поочередно падая, поднимая друг друга и разбираясь, кто есть кто.

— Ты мне вот, как другу, скажи честно, не изворачивайся, ты Ксюшкин хахаль или нет? — ребром поставил вопрос Федор.

— В какой-то степени можно выразиться и так, что я ее хахаль, — не без гордости сказал Шурка и хотел пояснить дальше: — Но…

Долго ждать ему не пришлось: получил кулаком и полетел лицом в грязь.

— Федя, ты меня не понял! — крикнул Шурка, поднимаясь из лужи. — Я не тот, который у тебя Ксюшу увел. Она давно уже с другими дяденьками дружила!

— Что ты сказал про Ксюшу?! — обиженно спросил Федя, и Шурка получил еще одну оплеуху.

— Федя, я вообще не по этому вопросу! — кричал Шурка, сидя на земле, опасаясь вставать. — Я юрист, понимаешь ты, можно сказать — частный детектив!

— А ты понимаешь, я люблю Ксюшу со школы! — крикнул ему Федор.

— Раз так, тогда нужно серьезно разобраться.

— У тебя деньги остались? Давай еще по одной возьмем.

— Только по последней, — уточнил Шурка.

— Лады, — согласился Федор.

— И, если можно, Федя, найди выпить чего ни то приличного, и с закусоном решить. Не могу я так просто лакать эту бурду, без закуски, понимаешь?

— Для гостя всегда! Давай деньги!

Шурка отдал деньги, и Федя уверенно зашагал. Они находились в начале деревни около автобусного разворота. Вокруг было темно, до ближайшего столба с освещением было метров тридцать, а вдали светились две лампочки у сельмага. Фигура Феди в тумане мелькала около этих двух лампочек. Вскоре они погасли, но зазвенел звонок сигнализации. В соседнем доме загорелся свет, залаяла собака.

Обратно пробирались они тайком вдоль речки. Шурка поскользнулся и улетел в холодную воду. Федя, долго не раздумывая, только бросил пакет с добычей на траву и тут же бросился в воду на помощь другу. Они оба барахтались, цепляясь за кусты, Федя старался, первым вытолкнул на берег Шурку. В баньке отжали одежду и сели на лавку. На этот раз на газетке стояла бутылка трехзвездного коньяка да две бутылки водки, три банки консервов и с килограмм пряников.

— Зачем ты, Федя, сломал у магазина замок? — спросил Саша.

— Шура, не мочитесь в штаны, все будет путем, — ответил Федя, выставляя вперед ладонь, подтверждая сказанное. — Я же должен друга Ксюшки угостить как следует. Шура, ты же сам сказал, что самогона больше не хочешь. Деньги твои я положил на весы. Гальку, заведующую, я знаю хорошо, отремонтирую я ей завтра этот несчастный замок, и все. Ладно, давай выпьем и поговорим по душам.

Откупорили, открыли, разлили, закусили.

— Так вот, Шурка, ты послушай меня, — сказал Федя. — Крутили мы с Ксюшкой такую любовь, страх один. Был тогда у меня мотоцикл отцовский «Иж», без коляски. Посажу я ее, бывало, на заднее сиденье, летим мы вечером за деревней по тропке, сам в одной рубашке, продувает все, холодно, а она жмется к спине своими теплыми груденками, ее тепло у меня по всему телу расходится. Вот ты мне скажи, Шурка, разве такое можно забыть?

— Такое, Федя, не забудешь.

— То-то же. Она моя первая и последняя любовь! А я у нее был первый мужчина! Понял теперь, в чем тут дело?!

— Как не понять. Только почему же вы с ней не поженились?

— Судьба, Шура, распорядилась иначе. Ушел я в армию служить. Отбарабанил, значит, свое, положенное по закону, возвращаюсь домой с чувством выполненного долга перед Родиной, а Ксюхи в деревне и нет. Моя мать не писала, боялась, расстроюсь и какую ни то глупость в конце службы выкину. А Ксюха хитрила: напишет письмо своей матери, та в другой конверт переложит и с нашей почты отправит. Вот, значит, я, долго не думая, отдохнул денек с дороги и поехал к вам в Москву, Ксюху свою разыскивать.

У Феди на глаза накатились слезы, он вытер их тыльной стороной ладони, пошмыгал носом и подавленным голосом сказал:

— Давай, Шурка, еще чуток вмажем, а то у меня ком в горле встает, когда я про нашу с ней любовь начинаю вспоминать.

Они выпили.

— Нашел? — прожевав пряник, спросил Саша.

— А то, спрашиваешь. — И Федор запел: «Всю вселенную объеду, а свою милою найду»! Повидались не то слово. Любовь закрутили с новой силой, кровь в жилах стыла. — Он замолчал. Наступила тишина.

— Ну и?..

— Что, Шурка, «ну и»? Век же я не буду торчать в вашей Москве, погостил малость — пора и честь знать. Она на экономиста там училась, у нее то зачет, то контрольная. Начала она меня домой спроваживать. Оглядись там пока, устройся на работу, а летом она приедет и тогда поговорим о свадьбе.

— А ты чего?

— Того! Уезжать мне было неохота, понимаешь?

— Понимаешь.

— Собрался я, значит, Шурка, уезжать, да чего там собираться-то: один китель дембельский, шинель подрезана, да шапка под квадрат отутюжена — вот и все мое парадное барахло. Попрощались как положено, ушел, а уехать не смог. Доехал до вокзала и вернулся обратно. Стою я, значит, возле общежития, время уже позднее, а она прикатывает на «Жигулях» с таким интеллигентным франтом. Он в белом плаще, в беретке, в очках, провожает ее, у двери в щечку целует. Надо было его сразу прибить, — выругался Федор, — а я тогда стушевался что-то, растерялся, что ли, не знаю, не помню. Знаю только, что не прибил.

Рассказчик замолчал.

— Ну-ну, и что дальше? — в Саше проявлялось не просто любопытство, а просыпался интерес сыщика, сбор информации о человеке, которого он начинал подозревать и в своих бедах тоже.

— Не нукай, не запряг! — с дерзостью ответил Федя. По нему было видно, что он хочет к кому-то придраться, отомстить за прошлые обиды.

— Я-то тут при чем, — поспешил предостеречь возможный конфликт Саша, — не хочешь, не говори. Ты сам начал рассказывать. Я же не могу за всех москвичей перед тобой отвечать. Ты мне и так шандарахнул по голове, что я до сих пор никак в себя прийти не могу.

— Это так, — смягчил свой гнев Федя. — Слушай дальше, раз такой расклад пошел. Франт уехал, я к Ксюшке подбегаю, ты такая сякая, говорю ей. А она мне: «Это мой преподаватель, мне нужно сессию без троек сдать, он мне помогает, просто подвез до общежития, вот и все, ничего тут такого нет». И тут же сразу на меня: «А почему ты не уехал, зачем следишь за мной?» В общем, мы поругались крепко. Я уехал. Всю зиму и весну с нетерпением ждал, когда же наступит лето, приедет моя Ксюха и мы с ней поговорим по душам, как договаривались. За полгода обида уже поутихла малек. Я у нее в гостях где-то в конце ноября — начале декабря был. Вот, значит, наступило лето, в конце июня или в начале июля приезжает моя красавица к маме погостить с животом, понял? Сплетни по деревне быстро понеслись. Наша Ксюха в Москве замуж выходит, жених — преподаватель в институте, образованный такой, культурный. А что Федька, простой деревенский мужик, подумаешь, тракторист. Вот и все — на этом, Шурка, вся наша любовь и закончилась.

— Печально.

— Это еще не все, — погрозил пальцем Федя в разные стороны. Он взял бутылку и налил себе в ковш. По стенке ковша с намокшими лапками метался, задыхаясь от испарины, жучок: то ли упавший с потолка, то ли по привычке забрался водицы испить. — Таракан вон тоже хочет с нами вмазать и за жизнь поговорить, — пошутил Федя, доставая жучка двумя пальцами. — Хотя можно было и с ним, сразу была бы и закусь мясная. Ха-ха.

Занюхав рукавом, он продолжил:

— Ребенка она родила, вон у ее матери, тетки Клавы, такая хорошенькая девчушка растет. А вот замуж ее тот хлыщ столичный так и не взял, сбег от нее, понял? Вот я и думаю, Шурка, много у вас там таких хлыщей.

— Встречаются везде, да и у вас такие найдутся.

— Да это, конечно, так, ты прав, я в сердцах на всех вас, столичных фраерков, грешу.

— А ты чего смотрел, когда тот ее бросил?

— А что я?.. Пока размышлял, с обидами своими боролся, время шло. Потом собрался и опять поехал к ней в Москву. Нашел там же: в общежитии с ребенком на руках сидит. Увидела меня и заплакала. Утешил девчонку. Звал жить к себе, а она ни в какую: вот закончу учиться, тогда и приеду к тебе. Хоть уговорил поехать в деревню и отдать девчонку пока матери, а я за ней там пригляжу.

— И что?

— А то! Перевелась моя Ксюха учиться на вечерний факультет, работать устроилась в банке и там нашла себе банкира, вот тебе и вся история! Неровня я ей, понимаешь, Шурка? Так вот с тех пор я и охраняю ее девчонку. Чтобы тот первый хлыщ, который с ней наукам упражнялся, не появился и не забрал ребенка без Ксюшкиной воли. А то думаю, одумается гад и приедет сюда — девчонка-то у него вон какая красавица стала. Вчера вечером возле магазина гляжу, какой-то фраерок столичный с автобуса шмыг и так спрашивает, значит, где тут Ксюшин дом найти. Сам без нее приехал, только девчонкой интересуется. Так, думаю, все-таки пожаловал милок, долго я тебя ждал, ну что ж, ты у меня сейчас получишь.

— Да уж, Федя, угостил ты меня, — потер больной затылок гость, — лучше бы ты действительно его сразу тогда у общежития какой ни то оглоблей огрел, чем за него досталось моей бедной голове.

— Ты, Шурка, прости меня, — попросил Федя, опуская голову.

— Да чего там, — ответил Саша. — Ты сам-то так и не женился?

— Нет. Сначала все ее ждал, а потом, знаешь, с этими дурацкими переменами запил, вот до сих пор остановиться и не могу.

— С какими переменами?

— Да с теми самыми. Колхоз наш в товарищество превратился, денег и раньше платили мало, а тут и вовсе шиш да маленько, работай парень задарма. Я как-то у Кирилловича скалымил пузырек первача, помог ему сено в стог метать, на тракторе с вилами такими, знаешь, скирды ставить. Значит, качу себе по деревне довольный такой, а тут он, председатель наш, на своей иномарке выворачивается из проулка. Останавливается возле меня и давай на всю честную улицу орать, пьяная ты морда, за колхозный счет соляру жечь, рубли себе сшибаешь, я тебя, сякого-такого, уволю. Сам денег не платит, завтра да послезавтра все обещает, вот и живи, Шурка, как хочешь. Сам председатель отгрохал себе домину, словно целый районный дом культуры, да машину иностранную купил, спрашивается, не за колхозный ли счет все это добро? А тебе уж и скалымить на пузырек нельзя. Я тут, значит, вгорячах и проучил его маленько. Развернул трактор и на него попер, он в машину прыг, а так же осень, грязь была, машина его возьми да и застрянь, уж лучше бы он уехал. Я поддел машину на вилы вместе с ним, высоко поднял, трактор перевесило, и он ткнулся в землю. Трактору чего будет, слегка вилы помял, а машине досталось, измял всю. А главное — председатель сильно перепугался. Думает, обратись он в милицию, ну дадут мне год с небольшим, а может, и вовсе условно. Подумаешь, кровопийцу немного попугал, судьи-то они тоже люди умные. Вот за машину платить заставят точно, а денег у меня и нет, он же их и не платит, откуда им взяться-то. Выгнать меня будет нельзя, лист исполнительный висит, вот этот гад и задумал засунуть меня в психушку, чтобы народ в деревне не мутил и его не трогал, а денег на машину он себе еще наворует. А я тут, как назло, с расстройства в долгий запой ушел. Председатель под конвоем организовал мне в райцентре медкомиссию в психушке, а там главврачом Герасимович работает, так он его приятель, оказывается, тот ему мясца привезет, то картошки, понял. Герасимович возьми да и признай меня не совсем нормальным, мол, приступы буйности у него бывают, вроде как белой горячки. Вот с тех пор там и состою на учете — как только запью, так меня сразу же и отправляют туда на лечение. Председатель на работу не берет, говорит, дурак ты и технику доверять тебе никак нельзя. Вот как хочешь, так и живи. А ты, Шурка, говоришь, почему я не женюсь. Кто же за меня теперь пойдет, если я для всех дурак.

Шурка еще раз потер затылок, где у него болела рана, и сказал:

— Ну что ты, Федя, ты нормальный парень. Будешь у нас в Москве, обязательно заезжай в гости, я тебе адресок с телефоном оставлю. — И Шурка полез в сумку доставать листок с ручкой.

— Тогда давай еще по одной выпьем.

— Федя, а может, уже хватит, а?

— За дружбу, Шурка! Ты погоди тут, я сейчас в погребок сбегаю, бочковых огурчиков принесу, под них-то оно лучше пойдет, вот увидишь.

Через час Шурка вырубился. Сны снились кошмарные: черные змеи выползали из-под пола и, шипя, норовили укусить за ногу. Он пытался убежать, но кто-то крепко держал ногу. Проснулся в поту, вокруг темнота, в полу провалилась доска, в грязи увязла нога, он с трудом оттуда выбрался. Рядом как ни в чем не бывало храпел Федя. Саша переполз через спящего и забрался под лавку в надежде, что здесь змеи его не достанут. Проснулся он не столько от яркого света, направленного прямо ему в глаза, сколько от толчка в бок.

— Просыпайтесь, ухари! Хватит, погуляли! Так, а бутылочки-то из магазина будут, попались голубчики, — говорил милиционер, освещая фонариком этикетки на бутылках. — Федька, вставай! — И пнул его тоже ногой. — Доколе твое безобразие продолжаться будет?! Эй ты, у тебя документы есть? — спросил милиционер у протирающего глаза Саши, так до конца ничего еще и не понявшего.

— Сумка чья лежит, бери ее и ступай на выход, и ты, Федька, тоже, там будем разбираться, кто таков твой дружок.

На улице светало, слышался ленивый перезвон петухов, от речки до забора клубами стелился туман. Из некоторых труб ближайших домов уже потянуло дымком.

— Ах, мерзко! — поеживаясь, сказал Федя, выйдя на улицу с мятым лицом. — Опохмелиться бы для начала не мешало, а, начальник?

— Ты что, дурачина, думаешь, тебе и на этот раз все с рук сойдет? Это, милок, уже кража, за это и полудурка посадить могут. А вот твоего дружка посадят точно.

— Да ты че, командир! Шурка мой друган, из Москвы к нам пожаловал, понял? Он это, как сказать, ну, в вашем деле тоже сечет, то есть в делах шибко грамотный, — взялся нахваливать своего нового приятеля Федя.

— В делах, говоришь, шибко грамотный, умеет, значит, магазинчики чистить, так получается?

— Да нет, командир, ты меня неправильно понял.

— Что же он из Москвы в нашу глушь забрался, а? Ты, москвич, ты в розыске, случаем, не находишься?

— Вроде бы нахожусь, — ответил с грустью Саша с заспанным лицом, широко зевая и потягиваясь. Он с детства был приучен всегда говорить только правду, а тут, с большого похмелья, сразу и не сообразил, что в этом случае можно было и соврать или объяснить всю ситуацию честно от начала до конца. Но вышло все по-другому.

Федор, насторожившись, вытаращил на Сашу удивленные глаза. Неожиданно набросившись на милиционера, он обхватил его кругом, сцепив руки в замок, и повалил на землю, при этом громко кричал:

— Беги, Шурка! Беги, братан!

— Пусти, дура-башка! — кричал милиционер, брыкаясь в плотных объятьях Феди. — Славка, на помощь! Убивают!

От дома в сторону бани по огороду бежал еще один милиционер с автоматом на плече. Саше долго размышлять не пришлось — сумка с ним, и он рванул в сторону калитки, за которой плотной стеной стоял туман.

Подбежавший милиционер ударил автоматом между лопаток Федю, он простонал, но не отцепился. Удары посыпались, второй, третий.

— Славка, стреляй по тому, он опасен, — вырвавшись, кричал милиционер, пиная ногами лежащего Федю.

— Ай!.. Беги скорей, Шурка! — протяжно звучал голос Феди в утренней мгле.

Саша присел на бережку речки на корточки, скрываясь в белоснежном тумане, раздумывая, куда бежать или ползти дальше. Но тут утреннюю тишину разрезали громкие отрывистые звуки выстрелов, зашелестели листья на кустах от пролетающих пуль. Времени на размышления уже не было, слышались приближающиеся, топающие шаги. Он, ломая кусты, бросился в речку. Немного проплыл вдоль по течению, как совсем рядом, врываясь в воду, зачмокали пули. Саша нырнул под воду, тут было мелко, он встал на дно и, быстро бредя поперек реки, попытался выбраться на другой берег. Он побежал в сторону молодого березняка, ветки хлестали ему в лицо. Звуки выстрелов вновь дерзко ворвались в уши, он, нагибаясь, продолжал бежать.

Шел он лесом, шел он полем, старался ориентироваться по солнцу, как считал сам, идет в сторону райцентра. Интуиция его не подвела, ближе к обеду — не его, разумеется, а по солнцу — он вышел на разбитую дорогу, в то самое место, где застрял их автобус, когда ехал туда. Он узнал это место сразу. Пройдя лесом вдоль дороги еще с несколько километров, увидел поселок, в основном из одноэтажных частных домов. В голове шумело, хотелось сильно пить, ощущение было скверное, просто отвратительное. Раньше Саше никогда не приходилось так сильно напиваться, да после этого с самого утра еще и бегать, тем более под очередью пуль. Силы были на исходе, он еле добрел до ближайшего стога сена. Разрыл местечко, прилег, навалил на себя сено, подложил руки под голову. Вспомнились ему английские приключения, тогда он думал, что эти неприятности с ним больше никогда не произойдут, а сейчас эти кошмары продолжаются и продолжаются. Он поежился и забылся.

Видимо, в нашем сознании все связано, наваждение сна вновь принесло ему лисью охоту, только в роли преследуемого лиса на этот раз выступал он сам и бегал по родным просторам. Смеющиеся морды охотников над загнанным лисом были не лордовской знати, а Феди с дубиной и двух мужиков в форме с мушкетами в руках. Один россыпью поливал свинцовыми пулями, жутко свистящими над ухом, из-за их голов с бутылкой в руках с прозрачной как стеклышко жидкостью маячила веселая физиономия Кирилловича. А визгливый лай собачонки погонщика почему-то казался каким-то родным — маленькая, рыженькая, с загнутым хвостиком норовила ухватить его за штанину.

— Нельзя, Жучка, — сказал приятный, даже убаюкивающий девичий голосок. И как будто он слышался ему где-то раньше, и так показался близок, что поджавший хвост лис перестал дрожать — он же у себя дома, на Родине, а не в далекой чужой стране, кого ему здесь бояться? Распрямился, вытянулся Саша и увидел перед собой прекраснейшее из земных созданий.

Она стояла и прикрывала собой солнце. Ее светленькие волосики на этот раз были без косичек, ровно расчесаны, они развевались на множество тонких нитей, сквозь которые проникали солнечные лучи, ослепляя глаза Саше. Он уже не осознавал, где находится: то ли в лучшем из миров, то ли еще здесь — и ему чудится это прекрасное явление, которое встретилось вечером в автобусе и, сразу покинув его, заставило думать о нем. Он сидел в сене и улыбался, прищурив от солнца глаза, старался ни о чем не думать, только чтобы это видение продолжало на него смотреть. Жучка, виляя хвостиком, крутилась возле ее ног. Обнюхав Сашину ногу, собачка, предварительно прорычав, предупреждающе тявкнула, поглядев на хозяйку, фыркнула, отбежала в сторону и возвратилась вновь.

Девушка была одета в накинутой на плечи куртке и в короткое светленькое, с голубенькими, красненькими, меленькими цветочками ситцевое платьице, а на ногах войлочные чуни в резиновых калошах. Тут Саша поймал себя на мысли, что раз он увидел эту красоту и ощутил прилив сил, значит, он еще в этом мире и ему не чудится.

— Настенька, это вы? — тихо спросил Саша, боясь спугнуть видение.

— Я. А это вы, Александр, — так же тихо спросила девушка, рассматривая избитое лицо и грязную одежду молодого человека, сидящего у нее в стоге сена, тот самый вчерашний попутчик, который изъявлял желание с ней познакомиться.

— Да. А я вас искал, Анастасия, — важно сказал Саша, естественно соврал, но не так чтобы очень, он же все-таки думал о ней, а потом, должен же он как-то объяснить свое появление в этом стоге сена.

Родители и бабушка с дедушкой Насти были, разумеется, в легком шоке, увидев на пороге своего чистого, аккуратного домика претендента на их любимую дочурку — по их мнению, еще молодую для замужества, тем более с разбитым и опухшим лицом, в грязной одежде, да еще приехавшего свататься из самой Москвы. Какими-то странными им казались и те обстоятельства, рассказанные самим претендентом, приведшие его к ним в стог сена. Но тем не менее мало ли как в жизни бывает, претендент все-таки москвич — «это тебе не щи лаптем хлебать». Ради такого случая истопили баньку, отмыли столичного гостя, помазали лицо, одели в отцовскую рубаху и посадили за стол ужинать.

А тем временем мимо дома по их улице пронесся милицейский «козелок» с мигалкой. Бабушка перекрестилась:

— Уж не случилось ли чего? Спозаранку носится эта машина по поселку судэма-тудэма словно угорелая.

— Да нынче чего хорошего ждать, шпаны разной развелось тьма, что бывало блох в голодное время, — поддержал бабку дед.

— Я ехала из города, на автостанции тоже было полно милиции, — сказала мать.

— Да, — вздохнул недовольно и загадочно отец, — весь день кого-то ищут.

Настя с тревогой посмотрела на Сашу. А он вкушал аромат черносмородинного варенья и прихлебывал чайком:

— А-а, вкусно.

Действительно, весь районный отдел внутренних дел был поднят по тревоге, наряды на уазиках перекрывали все возможные пути отъезда «особо опасного преступника», забравшегося из Москвы скрываться в их район.

Погостил Саша у Насти с денек-другой, да и начал готовиться к выезду из опасной территории. Поблагодарил за хлеб, за соль родителей, бабушку с дедушкой, а Анастасии тишком на ушко обещал непременно приехать и даже действительно посвататься. Затемно, короткими перебежками он проскочил на предпоследний автобус. Вышел раньше конечной остановки — автостанции, по городу темными улочками пробрался на железнодорожную станцию.

«И что делать дальше? — задал себе вопрос Саша, стоя возле ступенек на платформу, просматривая ее из темноты на уровне глаз. Он видел, как по платформе прогуливается парочка милиционеров, еще одна стояла у ярко освещенных окон вокзала, рядом с входом в кассы. — Значит, билет на поезд взять не удастся».

Он пошел по рельсам в противоположную сторону от вокзала. Здесь на станции было много путей, низко между ними горели огоньки, горели они и на столбах, вдали на тупиковых ветках виднелись черные длинные составы. Возле одного осмотрщик вагонов постукивал молоточком с длинной ручкой, в другой руке у него был фонарь. Саша подошел к нему ближе и спросил:

— Подскажите, Москва в какую сторону будет?

Осмотрщик оторвался от своей работы, с недоверием осмотрел прохаживающегося в темноте по рельсам человека и тоже спросил:

— Уж не пешком ли ты до столицы-то собрался, мил-человек?

Этот вопрос осмотрщика застал Сашу врасплох, он не знал, что ему ответить: вокзал рядом, купи билет и езжай себе в Москву, какая разница, в какую сторону тебя повезут.

— На билет денег нет, украли кошелек, — путано ответил Саша.

— Вон как, бывает и так. Только, мил-человек, до Москвы-то верст пятьсот с лишним будет, разве доберешься без поезда.

— Понятно, что не дойду.

— То-то и оно. Туда с полкилометра пройдешь, на въезде в станцию переезд будет, там товарники встают, ждут, когда пути на станции освободятся, можно вагон с торца с площадкой подобрать. За сутки доедешь до своей Москвы, только, мил-человек, на ходу не прыгай.

— Спасибо, папаша.

— Иди с Богом, сынок.

Окрыленный подсказкой осмотрщика, Саша пошагал в темноту, напевая песенку молодости своих родителей — позже, видимо, никто лучше под этот случай жизни так и не придумал: «Опять по шпалам иду по привычке».

Состав уже стоял на месте, тягловой силой в сторону Москвы, но вот вагона с площадкой сбоку, как назло, не находилось. Впереди ночь, будет ли другой поезд — неизвестно. Утром куда деваться — рассветет и на станции могут заприметить работники, не все такие доброжелательные, каким оказался дядечка осмотрщик. Тут вдали на столбе загорелся зеленый, колеса засвистели и заскрипели, поезд тихо тронулся. Саша быстро схватился за металлическую скобу, торчащую у вагона, одной ногой встал на тормозной шланг и забрался на сцепку. Поезд набирал скорость. А вот и платформа, по которой гуляют милиционеры.

«Прощай, от всех вокзалов поезда»! — громко пропел он с радостью и помахал им ручкой.

«Вырваться из милицейского кольца не так-то просто, а мне удалось! Обложили кругом, а я шмыг — и ушел, вот каков».

Романтический азарт матерого волчары охватил Сашу изнутри, он переполнен был гордостью за себя:

— Ура! Прорвались!

Но не успел он в полной мере насладиться разбегающимся по кровушке вспрыскам адреналинчика, как закончился городской пейзаж со светящимися лампочками и темными силуэтами построек, а поезд уже разогнался до такой прыти, что у Саши перехватило дух. Вагоны шатались из стороны в сторону, сцепка, на которой он стоял, то сталкивалась, то вновь растягивалась. Чтобы не упасть, он не знал, куда смотреть: себе под ноги, где с зазывающим видом мелькали шпалы, или в сторону уводящей темноты, откуда неожиданно, как монстры появлялись черные столбы. Чувство опасности приближалось, полученный мимолетный кайф от своей лихости исчез напрочь, больше того, страх и холод начал сковывать ноги, делая их ватными и менее устойчивыми на сцепке, чего ему в этот момент и не нужно было в особенности.

«Так простоять около суток — можно и не доехать до пункта назначения, — подумал он и решил забраться в сам вагон, который был предназначен для сыпучих материалов. С трудом ему это все-таки удалось сделать, в вагоне оказался уголь. — Что тут могло быть еще, если поезд идет из Воркуты».

Саша прыгнул к самой вершине кучи, но удержаться ему не удалось, и он съехал вбок до конца, встал ногами на край вагона. Смотреть вниз не хотелось, можно было упасть. Врывая руки в глубину кучи угля, гребя его под себя, он быстро переполз к торцу вагона и там лег на спину.

— Фу, — с облегчением сказал Саша, вытирая холодный пот рукой, размазывая грязь по всему лбу и щекам.

Понятное дело, что весь перепачкался, а что делать, зато здесь безопасно и от скуки можно даже спеть: «Замелькали пустые перроны, и стук колес неровный перебор».

Долго радоваться комфортному бесплатному проезду Саше, конечно же, не пришлось. На скорости в открытом вагоне резкий, холодный ветер не только пробирал каждую его косточку, но и поднимал угольную пыль, не давая вдохнуть полной грудью. Зажимая рот, он пытался дышать только носом, который к тому же забился уже слизью от простуды вперемешку с черной пылью. Он временами приоткрывал рот, прикрывая его растопыренной ладонью, чтобы схватить глоток грязного воздуха и снова закрыться. Он проклинал тот момент, когда так необдуманно решил взобраться в этот состав, нужно было искать лучший вагон, крытый, с боковым проходом, как советовал осмотрщик, не нашлось бы в этом составе, подождал бы следующий поезд. Чего сейчас говорить, на скорости с такой высоты все равно не прыгнешь, да и на другие вагоны тоже не перелезешь. Во-первых, напрочь замерз, руки сорвутся и можно попасть под колеса. Во-вторых, это в кино хорошо смотреть, как герои прыгают по крышам вагонов с револьвером в руках, да еще при этом стреляют, когда у них состав тянет паровоз, на худой конец дизель, а тут линия электрифицирована — поднимешься в полный рост и током шарахнет так, что хана придет. Надо терпеть, скоро должны приехать, вот уж и рассветает, день новый настает.

Состав наконец-то остановился вблизи какого-то городка. Саша с большим трудом спустился с вагона на твердую почву. Как прекрасно снова ощутить себя на земле, словно вернулся из космического странствия, на это навевало все: ночной холод и черные отблески каменного угля. Пешком по шпалам он уже по привычке добрался до станции. Радость какая: он думал, что находится где-нибудь еще в Ярославской или, в лучшем случае, во Владимирской области, — ему не нужно было доходить до самого вокзала, чтобы узнать этот город, он узнал его по особенно удивительным, красивым куполам храмов — знаменитый Сергиев Посад: «Отсюда и до дома рукой подать».

 

Глава 6

Въехать в Москву Саше удалось без лишних приключений. Видом транспорта на этот раз он избрал автобус, некоторые пассажиры слегка покосились на грязного попутчика, а что делать, ехать-то надо. А тем, кто особенно был недоволен и бросал брезгливый взгляд, он мысленно отвечал: «Подумаешь, перепачкан в угольной пыли, а может, это трубная сажа. В Европе, например, трубочист до сих пор очень почетная профессия и встретиться с ним просто на улице, говорят, принесет удачу, а тем более если кому-то удастся еще и подержаться за его пуговицу».

Город проснулся, засуетился, машины плотно идут в одном направлении в четыре ряда, в метро все снуют туда-сюда. Так и должно быть, только податься куда? Вдруг дома облава? Надо сначала с родичами созвониться. «Ах, сегодня же суббота, они могли уехать на первой электричке на дачу. Беспокоить тетю Машу — а вдруг она еще спит, выходной же день, да и вообще не очень удобно.

Ей и так достается с моими проблемами. Можно попробовать опять к Надюше завалиться, она сейчас должна быть дома, не приголубит, так хотя бы отмыться».

Надежда открыла дверь с грустным лицом, на нем выразилось удивление, а потом испуг. Умывшись, она внимательно осмотрела гостя и сказала:

— Саша, какой ты грязный. Зачем тебе это все нужно?

— Что «это все»? — он начал раздражаться.

— Ты приходишь ко мне в дом, когда тебе заблагорассудится и еще начинаешь кричать здесь.

— Извини, извини. Видишь, я в каком состоянии, нервничаю.

— Кто в этом виноват?

— Не знаю, возможно, я сам, но смотря в чем?

— Я тоже так думаю.

— Хорошо, хорошо, пусть будет по-твоему, давай только не сейчас об этом поговорим. Если можно, я приму у тебя ванную, выпью чашечку кофе, не возражаешь?

— Прими, выпей.

— Вот и спасибо, а потом мы обо всем честно поговорим.

— А мне этот честный разговор нужен?

Впустить в квартиру Надежда впустила, но как-то не так встречала. Саше начинало это не нравиться. Раньше она была с ним ласковее — как сложится.

Горячий душ по продрогшему телу после длинной грязной дороги, когда он думал, что вот-вот покроется льдом, — это необъяснимое блаженство. Махровый халатик Надюши с легкостью подошел, только, правда, в талии немного узковат — ничего, сойдет, все мы тут свои, кого стесняться. Кофе Саша сделал себе сам, Надежда легла в кровать. Выходной день, хочется понежиться, понятное дело. «А вдруг она ждет меня? — с радостью осенило Сашу.

— Давно же мы с ней не дружили. Пожалуй, я тут зависну на пару денечков, до понедельника, а то и до четверга», — он от удовольствия потер даже руками.

Он быстро допил кофе и пошел в комнату. Надежда лежала в ночной сорочке, наполовину укутавшись одеялом, но ее лицо было заметно чем-то озабочено.

— Саш, не придумывай ничего, не надо, — говорила она, убирая его руки.

Он что-то мычал ей в ответ и продолжал ластиться.

— Тогда мне нужно сначала сходить в аптеку, — заявила она.

— Сходи, я подожду, — обрадованно ответил он.

Когда Надя оделась и ушла, Саша сбросил с себя халат, покрылся одеялом, поднял повыше подушку и по настроению себе что-то там мурлыкал: «Надежда, мой остров земли, а удача — награда за смелость».

Но Надюша явно задерживалась. Аптека в микрорайоне должна быть где-то рядом, ее реклама раньше попадалась ему на глаза. «А вдруг эта аптека закрыта на учет и Надя пошла в другую? — успокаивал себя Саша. — Если даже предположить, что Надюша сегодня не хотела со мной дружиться и поэтому ушла прогуляться, тогда бы сразу откровенно так и сказала, зачем без толку томить парня? — У входной двери послышался шорох. — Ну вот, наконец-то пришла, долгожданная».

— Надюша, я весь заждался! — с радостью крикнул Саша, сдергивая с себя одеяло, чтобы пойти ей навстречу.

— Я тоже заждался! — ответил твердый голос из прихожей.

Саша замер в движении подъема с кровати. В комнате из-за угла сначала появился ствол пистолета, а за ним пригнувшаяся, заглядывающая мужская морда.

— Приготовил свой «пистолетик» к бою, да?! — с нахальной улыбкой сказала морда, показывая своим стволом пистолета на обнаженного Сашу.

Эту противную морду он уже где-то видел, да, вспомнил, это же тот самый опер, который приходил в больницу и тиранил его.

Оперуполномоченный Костин от юморных приколов быстро перешел к грубому захвату — как и учили, используя внезапность и растерянность задерживаемого, он начал психологическую и физическую атаку:

— На пол! Руки за голову!

Перепуганный Саша с поднятыми руками прыгнул с кровати на пол, при этом получил кулаком по спине под самую шею так, что у него на какое-то время потемнело в глазах.

— Я сказал — руки за голову! — продолжал кричать и требовать Костин, приставляя ствол пистолета к макушке головы валяющегося на полу молодого человека. — Я говорил тебе, что мы с тобой еще встретимся, птенчик! Я знал, что этот либерализм следователя Боброва добром не закончится! Стоило ему тебя выпустить, при условии, что ты будешь сидеть дома и являться по первому требованию, как ты тут же свалил совсем! За это я тебе отчасти даже благодарен, потому что я оказался прав в глазах следователя! Поэтому бить я тебя не буду и даже разрешу одеться, а то бы ты у меня сейчас вот так голышом по улице и пошел! Одевайся быстро и без глупостей!

Саша медленно поднялся и стал собираться. Костин, размахивая пистолетом, вслух рассуждал о своем сокровенном:

— Я теперь поторгуюсь с твоим добродетелем Бобровым. Это дело до конца должен раскрыть я! А если захочет Бобров к моим лаврам примазаться, так пусть пишет начальству благодарность мне за активную помощь в раскрытии преступления. Он выпустил тебя по своей глупости, а я нашел и задержал.

Когда Сашу вывели из квартиры в застегнутых за спиной наручниках с высоко поднятыми руками, он увидал на лестничной площадке Надежду. Ее глаза прослезились, вытирая по щекам слезы, она крикнула:

— Сашенька, я для твоей же пользы!

— Спасибо тебе, Надюша! — ответил он.

— Вы сделали все правильно, как я вас и инструктировал, большое спасибо за проявленную активную гражданскую позицию, — бодро произнес оперуполномоченный Костин, потрясая Надеждину ручку.

Решетчатые двери в коридорах, лязг мощных замков и отрывистые команды:

— Лицом к стене! Вперед!

«И собак конвоя злобный вой».

Все эти сопутствующие элементы начавшегося бытия Саши в следственном изоляторе, или, проще говоря, в тюрьме. Подходили к концу третьи сутки, с тех пор как он был задержан, а потом и арестован. Камера была переполнена людьми. Саша если даже и засыпал, то вскоре просыпался от удушья и ртом жадно пытался хватать воздух. Первые две проведенные в камере ночи он не спал совсем, только дремал, спать даже при тусклом свете ночника он еще не привык. Сегодня он хотел спать, но ему мешала начавшаяся головная боль и давящие на сознание мысли. Сбивая вперемешку одна другую, они навязчиво лезли в его больную голову: об убийстве, в котором его пытаются обвинить, о матери, о Насте.

На этот раз Саше Кошкину долго пришлось ждать, когда он попадет в кабинет к старшему следователю Боброву, курирующему те дела, по которым кто-то так старается протащить его в качестве обвиняемого. Около двух недель мутузили его дознаватель из уголовного розыска, следователь из милиции, потом взялся молодой следователь из прокуратуры. Всем хотелось, чтобы он признался в тех преступлениях, которые он не совершал. Держать Кошкина под стражей у них теперь были основания: он исчез из города после того, как дал подписку о невыезде. А тут еще одна беда свалилась на бедную голову Саши. С расстройства или просто от своей глупости он возьми да и скажи следователю, куда ездил на несколько дней, чтобы оправдать свое отсутствие в городе. Следователь тут же послал запрос и выяснилось, что именно Кошкин один проходит по делу кражи сельмага, так как его соучастник является недееспособным лицом. Вот уж обрадовался оперуполномоченный Костин, он восклицал:

— Говорил я вам, что он преступник, так вот подтверждается, между делом он и магазинчики берет!

Саша уже решил, что на этот раз попал он действительно капитально и воли ему не видать долго. Но после встречи со следователем Бобровым надежда насчет выйти на свободу хотя бы под подписку о невыезде еще до суда у него все-таки появилась. От следствия Александр Кошкин вовсе и не думал скрываться, сначала его похитили из-под домашнего ареста, выходить в магазин ему не запрещалось, а потом он лечился от побоев и прятался от похитителей на даче — вот и все. Конечно, пришлось честно рассказать о попытке самостоятельного расследования, потому что пытаются обвинить его самого, это можно понять. А то, что следствию стало известно об их краже в сельмаге, так Саша там стоял только на стреме, понятно, что это все равно считается соучастием в преступлении, но сумма ущерба была незначительной, тем более друг Федя возместил ее сам добровольно. Так что местной прокуратуре придется прикрыть это дело, один и основной обвиняемый — недееспособный, а другой стоял вдалеке, он физически не мог препятствовать неожиданно возникшему желанию у не совсем здорового человека ограбить магазин, предварительного сговора между ними не было, они ранее вообще были незнакомые друг другу люди.

Осеннее солнце дерзко, ослепляющим блеском скользнуло по глазам Саши, он прищурился, но при этом в его душе затеплилась искорка тепла. Душа стала отогреваться от обид и оскорблений, оставшихся за спиной. Он резко повернулся, как бы еще не совсем веря в то, что дверь с маленьким решетчатым окошечком закрылась за ним и он на свободе. На узком крылечке у распахнутой двери продолжал стоять прапорщик, который открыл ему последнею дверь тюрьмы. «Почему прапорщик не уходит? Смотрит на меня, к этому его обязывает инструкция, или он желает вместе со мной разделить душевную радость свободы?..»

Дома Саша приготовил себе ванную, на маминой полке он набрал разных средств и все вылил в воду: для пены, для здоровья, для запаха. Казалось, что Анна Владимировна сама была счастливее, чем ее освобожденный сынок, он был уже сыт, а она предлагала ему съесть еще хоть один пирожок.

«Конечно, хочется показаться и Надьке, чтобы она наконец-то увидела воочию, что меня освободили, — размышлял Саша, лежа в ванной, пуская в разные стороны мыльные пузыри. — Сказать ей еще раз: я не убивал твоего любимого шефа и вообще никого, а выпавший на кухне из кармана пистолет я захватил в боевой схватке с бандитом. Обида на нее есть, сидит вот здесь, — он показал пальцем себе на грудь, — она меня ведь все-таки сдала. А с другой стороны посмотреть, то вышло все к лучшему, меня же выпустили. Неизвестно чем все могло закончиться, если бы я и дальше продолжал скрываться. Хотя обвинений полностью с меня так и не сняли до сих пор, притормозили чуток. Пока эти эмоции отложим в сторону, что делать дальше? Ждать, когда дяденьки следователи во всем разберутся сами? Бобров, тот еще, может, в чем-то разберется, он вроде бы человек, способный соображать. А вот такие, как Костин, тому лишь бы кого схватить, виноват не виноват — это его мало колышет, главное, чтобы был подозреваемый: упало на тебя малейшее подозрение или просто чье-то субъективное мнение, ляпнул человек про тебя что-то плохое — все, виноват, показания свидетеля есть. Нет, так нельзя работать, господа хорошие. Нужна серьезная доказательная база, чтобы обвинять человека. — Саша потянулся за стаканом сока, глотнул и поставил на место. — Мне нужно и о своей будущей работе подумать. Я же хотел стать частным детективом. Как же я буду расследовать чужие дела, если не могу разобраться в преступлении, в котором пытаются обвинить меня самого. Мало ли что я обещал следователю: собственным расследованием не заниматься и сидеть дома. Пожалуй, попробую еще раз раскрутить этот сложный клубок.

Безусловно, главные действующие лица — это взрослые дети Дениса Максимовича от первого брака и его молодая жена Ксения. В принципе, этот сюжет уже стар как мир, но, как ни странно, в данный момент нашей жизни он набирает силу, поэтому и заслуживает внимания. Господам с большим карманом нужно не забывать старую истину: «У гроба карманов нет» — все останется в этом мире, где и накапливал, из барахла с собой ничего не возьмешь, а значит, кто-то будет его делить здесь. Ладно если сам помрешь, а то могут и помочь. Итак: Федя уверен, что Ксения родила ребенка от преподавателя, а он не взял ее замуж и ей пришлось устроиться на работу в банк. Звучит это, как устроилась на работу вынужденно, чтобы кормить себя и ребенка. Но если бы это была работа уборщицей, тогда можно так и понять, а тут устроилась в банк на приличную должность, где и познакомилась с его основным владельцем Денисом Максимовичем. Возникает вопрос, в какой момент она с ним познакомилась: до поступления на работу в банк — тогда ребенок может быть и от него, или после того, имея уже ребенка. А Федя, как всегда, просто ошибался насчет, кого нужно огреть оглоблей по голове, — и Саша потер свой затылок. — Сейчас Ксения дает всем понять, что, когда родился ребенок, она действительно не была женой Дениса Максимовича, но встречалась с ним уже давно, поэтому и была устроена работать в банк по его протекции. Получается, что Ксения тогда встречалась сразу с тремя мужчинами: в деревне с Федей, в Москве — с одним из своих преподавателей и предпринимателем Кондратьевым. Если сделать экспертизу на определение родства ребенка, во-первых, нужно будет согласие ее самой, во-вторых, Дениса Максимовича уже нет в живых, а его дети — потенциальные наследники — не согласятся участвовать в этом мероприятии. Им зачем это нужно, вдруг Ксения окажется права. Нет, с экспертизой это не вариант, слишком сложная процедура. Кстати, Ксения это отлично понимает, поэтому сама и не требует никаких экспертиз. Она просто заявляет, что ребенок родился от Дениса Максимовича, — вот и все, а кому нужны обратные доказательства, то пусть доказывают, если смогут. Не докажут. Значит, все дело вьется вокруг Ксении, с ней и нужно плотнее работать, попробовать расколоть ее».

Два дня по известным Саше телефонам он не мог дозвониться до Ксении. В гостинице, в которой она останавливалась раньше и он имел честь ее навещать, в данный момент не числилась. Он начал обзванивать другие гостиницы и придумывать всякие небылицы, представляясь то сотрудником правоохранительных органов, то коверкая язык, говоря на ломаном русском, служащим английского посольства, разыскивающим Ксению Павловну. Поиски никаких результатов так и не давали. «Уехать обратно в Британию Ксения вряд ли могла, следствие еще не закончено, она по одному делу проходит пострадавшей, по-другому — свидетелем, пока», — размышлял Саша.

Утром, когда Саша Кошкин вышел из дома и направился на автобусную остановку, интуитивно он почувствовал за собой слежку. Оглядываясь, он никого из подозрительных личностей за собой не заметил, но на всякий случай решил подстраховаться и попытался изменить маршрут.

«Может, это просто мое больное воображение из-за страха, ведь один раз меня уже похищали. Либо это милиция установила слежку, хотя у них, наверное, и без меня дел других хватает. А кто их знает, времена меняются, может, в милиции стало больше сотрудников, начали устанавливать слежки за каждым подозреваемым в серьезном преступлении. По их мнению, я один раз уже пытался сбежать из города, но тогда попал в аварию, а второй раз все-таки сбежал, да еще и магазинчик двинул, вот, может, из-за этого и установили слежку. — Сделанный вывод несколько успокоил его. — Когда за тобой наблюдает милиция, это не всегда есть плохо, есть шанс, что похитители не набросятся. Конечно, при слежке за собой вести еще собственное расследование — это куда сложнее, мешает постоянный хвост».

Спустившись в метро, Саша быстро перемещался с одной линии на другую, даже перебегал на платформе на поезд, идущий в обратную сторону, ехал одну остановку, а потом вновь возвращался. Он был уверен, что от слежки оторвался.

Сдаваться, разумеется, Саша и не собирался, но тем не менее, как ему предписывал закон, ежедневно ближе к вечеру он должен находиться по указанному в подписке адресу, чтобы в любой момент проверяющий смог застать его дома. Он лежал на кровати в своей комнате и отрабатывал возможные варианты Ксениного исчезновения. Наиболее подходящее для себя объяснение он находил в том, что она могла уехать в деревню к матери повидаться с ребенком. «Чувствует близкую развязку своих злодеяний. Разъехались мы с ней по дороге: она туда в люксе, а я обратно в угольном вагоне».

Зазвонил телефон. Саша, лежа на кровати, потянулся в сторону письменного стола за трубкой:

— Алло.

— Александр! — сказал Ксенин голос.

«Вот и она — легка на помине!»

— Да! Слушаю, — оживился Саша.

— Я хочу тебя сегодня увидеть, ты сможешь?

— Мне вечером из дома лучше не выходить, участковый инспектор может проверить, но ради тебя я готов рискнуть. — Он не стал ей ничего говорить, что сам ищет ее вот уже не один день. — Ксения, где встречаемся?

— Мне нужно с тобой спокойно поговорить о делах, давай поужинаем вместе в ресторане?

Известное дело — с богатой дамой где еще можно встречаться, как не в ресторане. «У нас с ней всегда все с ужина начинается. Прекрасный стол, дорогое вино, только вот потом после таких встреч начинается вся эта канитель со следователями да преследователями. Мало я через нее хлебнул проблем в Англии, так еще и тут в России приходится расхлебывать. Ну да что вспоминать о грустном. Сейчас мой долг как раз и заключается в том, чтобы расследовать это дело и восстановить справедливость хотя бы относительно гибели Игоря Аркадьевича».

— Ксения, куда мы идем ужинать?

— Если хочешь, давай где ни то поблизости твоего дома. В случае проверки родители позвонят и ты придешь, покажешься им.

— Принимается.

— Я подъеду к твоему дому, скажи адрес.

Саша прогуливался возле дома в ожидании такси около пятнадцати минут. На улице уже стемнело. У самого дома от столбов освещения можно различать лица входивших в подъезд людей, а вот чуть поодаль, туда, в сторону дворового парка, людей не признать совсем. Кто-то там прогуливается, может даже, среди них и есть знакомые ему люди. По всей длине четырехподъездного дома в разных свободных местечках хаотично примостились автомобили. Некоторых владельцев из этих машин Саша знал лично, а о других имел смутное представление: в какой квартире или на каком этаже они живут — вот и вся информация. Пару машин стояло совсем незнакомые ему: к кому-то приехали гости. В одной из этих чуждых двору машин, вроде старенькой иномарки, стоявшей без включенных фар и с неосвещенным салоном, без труда можно было разглядеть силуэт человека, сидящего за рулем. Почему Саша придавал значение всем этим деталям, окружающим его в данный момент? Да потому что он был уже готов ко всяким неприятным неожиданностям. Сколько можно совершать ошибки! Когда в собственном дворе, в котором ты вырос, играл в прятки, казалось бы, знаешь здесь каждый уголок, где можно схорониться так, что никто тебя никогда не найдет, гонял в футбол, катался на велосипеде, испытывал первые чувства к девчонке, и на тебе — именно тут тебя хватают какие-то подонки и тащат в машину, везут в далекий, страшный подвал пытать. Не чудовищно ли это, друзья мои?..

Вкрадчиво из-за дома появился прожектор от фар, машина остановилась у самого угла и погасила свет, из машины вышла Ксения. Это было не фирменное такси, просто частник.

Рядом с Сашиным домом не было ни одного приличного ресторана. Но он знал, что совсем недалеко, в бывшем научно-исследовательском институте (в прошлом — очень даже серьезном предприятии, и не только с точки зрения уровня науки, технологий, но и конкретных разработок), а сегодня полностью отданном в аренду под офисы коммерческим фирмам, в полуподвальном помещении сделали солидный пивной ресторанчик. Саша был уверен, что Ксении непременно должно там понравиться.

Усадили их возле стеночки, облицованной плиткой, сделанной под грубый скол камня. В декоративной лампочке в форме свечки, тускло мерцая, бегал огонек. Заказали по маленькой кружечке пивка, закусить, а под горячий шашлычок из осетра попросили принести водочки. Официанты шныряли с подносами кружек пенистого пива, чуть не касаясь головы с богатой седовласой шевелюрой мужчины, играющего на старом рояле. По залу, возле каждого стола останавливаясь, ходил другой мужчина — в белой рубахе, с всклоченной бородой, на шее на черном шнурке у него висел саксофон. Сакс с собственной импровизацией, но в такт роялю выдавал мелодию, пронизывающую глубоко душу. Что-то было во всем этом интригующее, дополняло общий пивной колорит.

Все напоминало их первую встречу в Англии, когда они вот так же вдвоем грелись у каминного огня. Саша смотрел на Ксенины блестящие губы и сверкающие глазки. Она ему нравилась, не знаю почему, но нравилась, может, из-за того, что они были уже близки, это всегда как-то роднит людей. Одновременно он ясно понимал, что полностью привязаться к ней не сможет, что-то не пускает его, внутренние тормоза сдерживают душевный порыв. Но сейчас ему хотелось не думать о Ксении плохо. Он сам до конца так и не мог поверить в ее виновность во всей этой истории. Одно дело подозревать человека, о чем-то догадываться про него, а совсем другое — точно знать, быть уверенным, иметь неопровержимые доказательства против него.

— О чем закручинился, добрый молодец? — спросила Ксения.

— О тебе, разумеется, — ответил Саша.

— О хорошем или плохом?

— О тебе как о красивой женщине — только хорошо. А вот о тех событиях, которые нас по какому-то злому року свели вместе, как ты сама понимаешь, приходится думать и о плохом.

— Не думай обо мне плохо, не надо, я не заслуживаю, поверь.

— Хочется верить. Так о чем серьезном ты хотела со мной поговорить?

— Да как раз вот об этом я и хотела с тобой поговорить.

— О чем «об этом»?

— Поверь мне на слово, к убийству Дениса Максимовича я не имею никакого отношения, — сказала Ксения и замолчала, стала подбирать нужные, на ее взгляд, слова. — Но раз уж так случилось, то сейчас нужно хотя бы правильно составить все бумаги о наследстве, понимаешь меня?

— Не совсем, — набычившись, ответил Саша.

— Ты пойми меня правильно. Разумеется, что ссоры с Денисом Максимовичем у нас были, но серьезных причин убивать его, поверь, у меня не было. Это его первая семья придумала себе всяких небылиц, что я их капитал хочу захватить и все такое в этом роде, поэтому и организовала его убийство. Наоборот, если бы мы с Денисом Максимовичем прожили вместе еще несколько лет, то возможности иметь или распоряжаться его деньгами у меня было бы гораздо больше, понимаешь? Я думаю, его устранили конкуренты по бизнесу — борьба за банк. А может, он сам первый устранил кого-то, еще давно, когда создавал свой бизнес, когда шла эта война всех против всех. Когда банкиры делили свое влияние. От кого-то же он скрывался в Англии.

— Насколько я понял из многочисленных допросов в прокуратуре, он скрывался не от конкурентов по бизнесу, а от преследования самой прокуратуры. Да, на нем числилось уголовное дело и, похоже, действительно связанное с убийством крупного предпринимателя в каком-то областном центре. Но в тамошней ситуации он не являлся прямым участником, а только засветился как посредник в поиске исполнителя.

— Ты думаешь, этого недостаточно, чтобы ему могли отомстить?

— За посредничество? Не уверен.

— А если тот, которого они убили, был очень влиятельным человеком?

— Ехать в Англию, чтобы мстить посреднику, для этого должны быть куда более веские основания, слишком большой риск. Вряд ли мы имеем дело только с одним желанием мстить, тут должны быть замешаны еще и большие деньги.

— Я соглашусь с тобой, может быть и так.

— Но почему тогда в моей машине, когда я попал в аварию, оказались эти фиктивные документы по завещанию? Кто-то же подбросил их мне? Значит, кому-то это нужно было?

— Я не знаю. Знаю только, что я тут ни при чем, и не нужно ко мне, Александр, относиться как к своему врагу.

— Хорошо, допустим, ты тут ни при чем. Конкретно ты от меня чего хочешь?

— Вот я и говорю, Александр, раз уж с Денисом Максимовичем такое случилось и его теперь не вернуть, так хотя бы нужно документы по наследству правильно оформить в мою сторону, понимаешь? А то эти, его первая семья, все заберут себе и нам с ребенком ничего не достанется. А может, и вовсе государство заберет все себе, а потом распродаст с молотка.

— Допустим, никто ничего не заберет, если сам покойный не завещал свое имущество государству. Есть наследники первой очереди: его дети и ты, как жена. Я не знаю, какие документы пропали из сейфа погибшего Игоря Аркадьевича. Это прокуратура меня пытала: был в сейфе ваш брачный контракт или нет.

— А ты что им ответил? — вдруг насторожилась Ксения.

— Ответил правду.

— Какую?

— Что не со всеми документами был знаком, которые могли лежать в сейфе.

— Не было такого контракта!

— Ксюш, что так нервничаешь. Не было так не было, мне-то что.

— Александр, ты был доверенным лицом Игоря Аркадьевича, у тебя нигде не завалялось несколько листочков с его подписью и печатью вашей конторы? Я за это хорошо заплачу. Тебе же нужны деньги. За один такой листочек я заплачу по тысяче долларов.

Эти слова о деньгах застали Сашу врасплох. Он был не готов к такому повороту событий. С одной стороны, он хотел найти виновников этих преступлений, из-за которых страдает и сам, а с другой стороны, скоро будет доказано, что он тут вовсе ни при чем, и кто тогда возместит ему нанесенный моральный вред, да и физический тоже. Здоровье-то оно ведь не железное. Нет таких людей, кто бы мог все это возместить. Все норовят только ударить да запугать. Заманчивое предложение. Как назло, работы нет, денег в кармане ни гроша. Еще машину у отца разбил, им с матерью теперь даже на дачу съездить не на чем. А тут деньги предлагают. Что делать?

— Может, и завалялось где-то пару листочков, — ответил Саша, еще не осмыслив все до конца.

— Продай мне, я хорошо заплачу! — быстро произнесла Ксения, стараясь ухватиться, чтобы не отпустить товар, вдруг продавец передумает.

— Зачем тебе?

— Это мое дело. Саш, давай не будем сейчас выяснять никаких обстоятельств. Ты даешь мне эти листы, я плачу тебе деньги за каждый лист. — Она задумалась и уточнила: — По две тысячи долларов за каждый.

«Здорово, а?! Цельных четыре тысячи долларов за каких-то там два почти пустых листочка бумажки. Подумаешь, покойный шеф разок черкнул на них свою каракулю да штамп поставил. Но тогда Ксения сможет написать там все что угодно. Как же быть с моей профессиональной и человеческой совестью? Покойный Игорь Аркадьевич много раз говаривал, что поступаться своей профессиональной совестью мы, юристы, не имеем права. Предавать своего доверителя нельзя ни при каких обстоятельствах, если его даже нет в живых».

От мучительного копания в самом себе — выгода или совесть — Сашу оторвала официантка, меняя у него тарелку после съеденной закуски на второе блюдо. Она наполнила их рюмочки водкой и ушла.

— Александр, давай под горячую рыбку еще выпьем, — предложила Ксения.

— Да, пожалуй, под горячее можно и выпить, — согласился Саша, протягивая навстречу свою руку с рюмкой.

Ксения добавила к сказанным словам:

— За договоренность совершить сделку.

«Вот теперь попробуй и отказаться от ее предложения», — промелькнула мысль в голове Саши, когда они чокались.

Выйдя из пивного ресторанчика, они оба отмахнулись от назойливых предложений дежуривших у входа каких-то людей, предлагавших довести их куда надо. Дама подхватила кавалера под ручку, и они пошли той же дорожкой к его дому. Ногами Саша еле передвигал, не только от количества принятой водки, но и от нежелания совершать эту сделку именно сейчас. Во-первых, уже поздно, придется искать эти листы, копошиться в куче бумаг. Хлопать дверью туда-сюда — разбудишь родителей, они и так спят очень чутко, все переживают за него. А во-вторых, он хоть и чокался с Ксенией за совершение сделки, но сделал это вроде бы как не совсем сознательно, она дополнила свой тост в самый последний момент. Не оторвешь же руку назад, так можно и женщину обидеть.

Идти тихим шагом от институтского здания до дома всего пятнадцать минут. «С хорошей дамой хорошо прошел и вечер», — лестно подумал Саша о прижавшейся к нему Ксении, когда они свернули с освещенной улицы в темноватый мрак родного двора. Тут резко возник чуждый шорох и неприятный голос:

— Вот и попались вместе!

Тяжелый удар в лицо, в глазах темно, Саша упал. Он увидел, как двое потащили Ксению, она визжала и сопротивлялась.

— Теперь не отвертитесь, голубчики! — говорил один из тащивших ее парней.

Саша стал ясно понимать, что это нападение и, по возможности, нужно оказывать сопротивление сразу, а иначе неизвестно чем все может обернуться дальше. Он увидел прямо перед собой еще одного нападавшего парня, тот прихрамывал. «Тоже мне — хромой, а нападает», — подумал Саша и, почти не поднимаясь, только на одних руках прыгнул ему навстречу, своими ногами ударил, подсекая ноги того.

Нападавший парень тут же свалился. Саша быстро поднялся и прыгнул на него сверху, нанося удары кулаком в голову.

— Мочат! — заорал, отбиваясь, лежавший парень. — Скорее, меня мочат!..

Теперь Саша его узнал, это был тот самый пижон, которому он за его допросы раз уже прострелил ногу.

— Опять лезешь, мало тебе тогда показалось! — бил с приговорами Саша. Увидев приближающее черное очертание, он вскочил и хотел убежать, но пижон схватил его за ногу, он споткнулся, упал, начал отбиваться ногами. Аналогичную возню они с ним уже проходили, опыт кое-какой имелся. Отбиться ему удалось, но время было упущено. Не успел он подняться на полные ноги, как подбегавший навалился на него и нанес несколько ударов.

Очнулся Саша от сильной тряски и удушья, с заклеенным ртом и надетыми на руки наручниками. Не сразу он осознал, что находится в багажнике машины, которая несется далеко не по автостраде. Когда вытащили из багажника, то по одному виду забора он сразу узнал этот загородный дом. Бросили в подвал, тут он несколько облегченно вздохнул, что-то успокоилось в душе. Видимо, оттого что сразу не стали бить. А может, оттого что подвал был знаком, из него один раз ему уже удалось бежать. Он ясно понимал, что это вовсе не означает, что и на этот раз ему так же удастся выбраться живым и невредимым.

Прошло несколько минут, и первоначальная радость начинала угасать. На этот раз руки не замотаны лентой, а застегнуты в железные колодки. «Их об кусочек торчащей арматуры просто так не снимешь, разве только содрать вместе с ладонями, — и, представив это, Саша ужаснулся, его бросило даже в дрожь. — Слава богу, хоть липкую ленту сняли, можно ртом дышать в полные легкие, а то в сыром подвале нос быстро заложит и задохнешься раньше времени.

— Мысли переключились на Ксению: — Где она? Наверху, на допросе, или она с ними заодно? Так и есть. Это она заманила меня в эту западню. Но зачем? Я же согласился отдать ей листы с печатью агентства и росписью шефа. Что ей еще от меня нужно? Ее тоже тащили в машину, и она брыкалась, хотя это может быть простая игра, инсценировка. Но зачем? Получается, она заинтересована, чтобы я думал, что она здесь ни при чем. Исходя из этого, значит, она собирается еще со мной встречаться не в стенах этого злосчастного дома. Тогда есть шанс выйти отсюда целым. Да, но это если она с ними заодно. Вспомнил! Они тогда пытали меня и спрашивали, не я ли со своей подружкой ухлопал Дениса Максимовича? Получается, она все-таки не с ними. Вот еще попались на мою больную голову эти верные шавки Максимыча».

Саша решил подползти к стенке, где торчала арматура. Попытался разорвать наручники на две части или свернуть их, но металл врезался в руки и была сильная боль. Руки повисли, как на крючке, а в пол он упирался коленями. «Чего добился? — задал он себе вопрос и сам ответил: — Нужно же было что-то предпринимать!»

Дверь в подвал распахнулась. Втолкнули Ксению, она упала на пол и лежа всхлипывала. «Какое-то гестапо получается, — подумал Саша, — вот пришел и мой черед подниматься на допрос».

Парень шел прямо к нему:

— Тебе что, падаль, так и неймется? Опять ты свои ручонки пытаешься освободить. Ты у меня сейчас получишь. Я тебе еще за шланг, накинутый на шею, должен, — сказал парень и со всей своей силищи ударил Сашу ногой. — Получи!..

В комнату, где в кресле сидел Петр Венедиктович, Сашу, поддерживая за руки в застегнутых наручниках, парень почти втащил волоком, при этом продолжал приговаривать:

— Я тебя, падаль, заставлю идти!

— Ну-ну, к чему такая грубость, Леша, — сказал Венедиктович. — Паренек еще молодой, пожить хочет. Правильно я говорю?! — крикнул он, подходя к лежащему на полу Саше. Наклонившись, он развернул его лицо к себе. — На этот раз не надейся, отсюда живым не выйдешь! Если, конечно, не будешь благоразумным. Вас с этой «шкурой» за убийство нашего босса Максимыча следует пришить без суда и следствия, как бешеных собак. Но можем и забыть эту историю, а можем в любой момент сдать вас куда следует. Ты понял меня? Ты, оказывается, шустрик еще тот. Двоих моих лохов развел только так, одному ногу подстрелил, за это тоже нужно будет отвечать. А как ты думал? За все в жизни нужно отвечать. Ладно, как говорится, дело прошлое, будешь молодцом, многое тебе прощу. Теперь главное — это заграничные счета Максимыча. Знаешь, в каких банках они, какие номера счетов, на чье имя? Перед самой смертью Максимыч велел нашему банку собрать кругленькую сумму и перегнать ее в зарубежные банки под разные солидные контракты. Там далеко были не все его денежки, большая сумма принадлежала другим людям. Теперь понимаешь, почему мы так нервничаем. Я отвечаю не только за то, кто вошел в наш банк и с чем вышел, но и за экономическую безопасность банка тоже. За интересы его клиентов! — нервно крикнул Венедиктович. — Наш дорогой босс Максимыч кинул солидных людей с денежками, а вы его убрали, так получается!

— Я его не убирал точно, — еле выдавил из себя лежа Саша.

— Для меня это сейчас уже не так важно, кто его замочил, вы сами или наняли кого — это дело уже второе. Мне необходимо найти деньги, куда он их спрятал и кто может их снять или перегнать обратно к нам в банк. С меня это сейчас спрашивают, ты понял?! Зачем ты ездил к нему в Англию? Какие документы он там подписывал при тебе? Где эти документы или хотя бы копии? Можешь воспроизвести их в памяти?

— Сейчас я не могу воспроизвести их в памяти, у меня болит голова.

— Ничего, отлежишься, откормим. Но учти, время не ждет! Если в ближайшие дни я не смогу с помощью тебя или твоей любовницы выйти на след этих денег, тогда вы мне будете больше не нужны. Мы вас шлепнем либо сдадим в прокуратуру с неопровержимыми доказательствами, что вы, и никто другой, замочили Максимыча, чтобы присвоить его деньги, да и чужие по ходу дела тоже. Все равно там, в камере, тебя достанут люди, у которых Максимыч стырил эти бабки. Так что другого пути, как сотрудничать со мной, у тебя, милок, просто нет. Сейчас пойдешь в подвал и будешь там убеждать эту дуру, которая лепит одно: она ничего не знала о переводе на имя Максимыча перед самой его гибелью больших сумм денег. Лжет дрянь! Скажи ей, чтобы отдала все или хотя бы три четверти, и у нее будет возможность уехать за границу.

На этот раз в подвале Саша обнаружил на полу лежащую Ксению. На ее руках тоже были застегнуты наручники. Эта картина вызвала у него сочувствие. Он ощутил у себя душевное потепление: то ли оттого, что не одинок на этот раз, в мрачном подвале, — рядом с ним еще одна живая душа, то ли оттого, что сейчас он знает, почему его преследует этот нехороший человек Венедиктович. Не зря говорят, что любая ясность лучше неопределенности. А может, он стал себя чувствовать спокойно, потому что был уверен в своей невиновности перед этим Венедиктовичем. Да, но как доказать этому туполобому мучителю свою непричастность ко всей этой гнусности? Венедиктович принадлежит к тому типу людей, для которых деньги превыше всего. Чтобы не потерять своего благополучия, они ради этого готовы даже убивать людей. Теперь он хотя бы знает, что Ксения не заманивала его в ресторан с целью похищения, это была случайность. Виновата ли она в его страданиях вообще, это нужно еще выяснять. В принципе, этого же от него требует и злодей Венедиктович.

— Ксюша, как ты себя чувствуешь? — спросил Саша.

— Ничего, жива еще.

— Может, с этим пора кончать?

— С чем?

— С этими разборками. Этот тип Венедиктович, банковский хранитель тайн, обещает тебя выпустить за границу, если ты отдашь ему какие-то деньги со счетов твоего погибшего мужа. Жизнь стоит все-таки дороже банковских бумажек, тем более которыми воспользоваться, может, и не придется. Ты сама как думаешь, Ксюш, а?

— Думаю, нужно немного потерпеть.

«Потерпеть?! — возмущенно подумал Саша. — Значит, она все-таки знает об этих счетах! Она виновата и в моих проблемах! Ах ты негодяйка такая, мерзавка! Тоже, как Венедиктович, хочет много денег, ради этого убивает людей. Мужа своего, шефа. Фу, дура какая! А я с ней еще занимался любовью».

Он отвернулся от нее и чуть отполз ближе к стене. Все душевное равновесие у него закончилось. Там все кипело, возмущалось. Он хотел действовать, но не было сил. Пытался заснуть, но тревожное чувство отгоняло сон.

 

Глава 7

Долго отлеживаться Саше не дали. Сколько прошло времени, он определить не мог. Когда Леха выволок Сашу наверх в комнату, у него появилось какое-то непонятное предчувствие, он не мог в нем разобраться. То ли ждет его сейчас еще большая опасность, то ли что-то совсем другое…

— Отдохнул, подумал? — спросил Венедиктович, развалившись в кресле. На столе у него стояли бутылки, закуска. Это один раз Саше уже приходилось видеть, может, оттого что он хотел есть, ему бросились в глаза яркие упаковки знакомых фирм. Надо полагать, Венедиктович поглощал продукты только очень раскрученных брендов.

— Посоветовался со своей подругой, как дальше вы собираетесь жить, вместе или раздельно? — продолжал спрашивать Венедиктович, было видно, что он уже пьян. — Ты намерен мне рассказывать о счетах, о том, кто шлепнул Максимыча, тогда присаживайся к столу. Налью тебе водочки, или ты предпочитаешь коньяк? Для дорогого гостя нам ничего не жалко.

«Да, снять немного нервное напряжение и боль сейчас бы не помешало», — подумал Саша и сказал:

— Выпить можно, только вот наручники мешают.

— Ха-ха. Это ты, парень, брось, — погрозил ему пальцем Венедиктович. — Один раз ты уже надул моих лохов, меня так просто провести тебе не удастся. Это ты с виду хлипкий такой, а на самом деле ого какой, с норовом. Не каждый возьмется за такое дело, которое ты закрутил. Я тебе по секрету признаюсь, я бы хотел, чтобы у меня такой парень служил, вроде тебя. Ты юрист, в законах разбираешься, а где надо и мочкануть сможешь за нужное дельце. Такого не просто найти.

Саша был тронут проникшейся к нему симпатией Венедиктовича, но в данный момент он предпочел бы выглядеть в его глазах куда более тихим человеком и не способным на перечисленные им поступки.

— Никого я не мочил и не крутил дельца, — ответил он.

— Ты опять за свое, гнида! — взревел пьяный Венедиктович и, вскакивая с кресла, ударил Сашу в лицо. Он упал на пол, в глазах у него все поплыло. Тут подскочил подручный Леха и тоже пнул лежащего ногой.

— Не скажете, куда спрятали деньги, лично забью вас обоих до смерти! — продолжал кричать разъяренный Венедиктович. Вдруг он остановился, встревоженно замер и повернулся в сторону входа.

— Кто там?! — громко спросил Венедиктович. Не услышав ответа, он с вопросительным взглядом повернулся на своего подручного.

— Не знаю, — ответил Леха. — Витьку вроде бы еще рановато из города обернуться. Может, он на полпути завернулся, случилось чего.

«Пойти и проверить, что там за непонятный шорох послышался из коридора, — быстро промелькнула героическая мысль у Венедиктовича, но тут же его что-то испугало. — Зачем мне самому лесть на рожон, для этого и существуют в подчинении «всякие», вроде Витька с Лехой, а я босс…» — И он скомандовал:

— Иди проверь!

Леха пошел к выходу. Выйдя в коридор, он включил свет и прямо перед собой увидел стоящего человека с высоко занесенной рукой, в которой блеснула железяка вроде гвоздодера.

— Ой! — успел только вскрикнуть Леха, прежде чем эта железяка опустилась ему на голову. Он рухнул под ноги незнакомца.

— Что там еще?! — нервно крикнул Венедиктович, разбираемый злостью на своего подручного, что тот не отвечает ему. — Ответишь ты или нет?!

— Ответишь ты сам, — сказал человек, появившийся в проеме комнатной двери, в одной руке у него был гвоздодер, а в другой пистолет.

— Ты кто?.. — успел произнести Венедиктович, как раздался выстрел. Зажавшись в полости живота, он с остекленевшими глазами, согнувшись наполовину, зашагал большими шагами в сторону стола, словно хотел угостить незваного гостя. Лицом он прошелся по горлышкам бутылок и всем туловищем навалился на стол, переворачиваясь через него, он волочил все за собой. Попытался встать, выпрямиться, но тут же вновь упал.

Незнакомый человек в куртке с накинутым капюшоном и в очках подошел к лежащему на полу Саше.

— Живой еще? — спросил незнакомец.

— Вроде бы да, — ответил Саша и на радостях своего спасения тут же попытался встать.

— Лежать, — скомандовал незнакомый пришелец и потрогал наручники на Сашиных руках, — ты застегнутый, отлично, так вернее будет.

Эти слова вновь расстроили Сашу: «Разве этот человек не милиционер? Может, он думает, что я из их банды, но я же связан и избит. Почему он не хочет расстегнуть мне руки? Разве это еще не окончательное спасение от всего ужаса, происходящего со мной?»

Он посмотрел в лицо пришедшему так неожиданно незнакомцу и тут же замер, холодный пот прошел по его спине. Он узнал его. Это был тот самый человек, который приходил к нему то ли в кошмарном сне, то ли в бессознательном бреду в первые минуты после автомобильной аварии. Вот так же он ходит по дому, пряча голову в капюшон, злобно бросая свой взгляд из-под очков. Да, это он. Это далеко не спасение. Везде, где появлялся этот человек, происходило что-то ужасное. Саша теперь ясно вспомнил вот эту уходящую походку, как сейчас он на нее смотрит в то самое туманное утро возле Ксениного дома в Англии. Теперь он даже вспомнил и мелькнувшее лицо водителя, обогнавшего его на «десятке» и резко подставившего свой зад. Еще, еще где-то он мог его видеть. Точно, в самолете. Пассажир со среднего кресла переднего ряда, недовольно косившийся на Сашино пение, как он подумал тогда; оказывается, тот не просто посмотрел на него, а изучал, хотел лучше запомнить. Да, точно, но зачем, зачем ему это все надо?..

«Он в Англии выслеживал Максимыча и мое передвижение, чтобы совпала наша встреча с ним и произошло убийство. Ему это удалось. Он подставил меня так ловко. Приходил ли он к шефу, не знаю, но метод убийства был тот же. Он и Венедиктовича подстрелил, не задумываясь, как простую куропатку. Этот мерзавец Леха тоже где-то в коридоре отдыхает. Кто у него будет следующий?.. Вот он идет ко мне, в руке держит пистолет, смотрит прямо в глаза, это что, все?!»

— Где женщина?

— В подвале.

Когда в комнате появилась Ксения и опасный человек снял с нее наручники, она, облегченно вздохнув, облокотилась на его плечо. Глядя на них, облегчение испытал и Саша, как будто это освобождение касалось и его тоже. Наконец-то поняв все окончательно и бесповоротно, что Ксения с этим гангстером заодно, а он, «горе-сыщик», еще каких-то пару часов назад проникался к ней чувством жалости: «А она вон, гангстерша какая».

— Игнат, освободи ему руки, — шепотом сказала Ксения.

Как ни странно, при этих словах она показала в сторону Саши, он это услышал и замер в ожидании доброго жеста со стороны гангстеров.

— Тише, не называй моего имени, иначе я должен буду его убрать, — поставив палец к губам, тихо ответил Игнат и уже громко: — Ничего, пусть посидит в наручниках, так надежнее будет. Он давно должен был свои копыта отбросить, так нет, он тут еще ползает.

«Это про меня так, ну и злодей же ты, Игнатий», — подумал Саша на сказанные недобрые слова в свой адрес.

Игнат наставил пистолет и скомандовал:

— Быстро поднимайся и шагай на улицу. И не вздумай дернуться, пристрелю.

В том, что этот гангстер Игнатий может пристрелить, Саша уже не сомневался. Он поднялся и, торопясь, зашагал к выходу. На улице у дома стояла одна машина, модель в темноте не различить, но было видно, что новенькая и дорогостоящая. К этой машине Сашу не повели, а вытолкали за огороженную территорию.

«Наверное, та дорогая машинка принадлежит или принадлежала хозяину этого злосчастного дома Венедиктовичу, который тоже все пугал убить, да вот видите, как оно получилось… Где он теперь, бедняга, с нами или уже покинул наши просторы?.. — подумал Саша и поймал себя на мысли, что шутки здесь, вообще-то, не совсем уместны, тем более в его положении, в котором можно быстро составить компанию Венедиктовичу. — Но тот-то сам хоть был злодей, а меня-то за что? — вдруг обратился он мысленно с «претензией» к кому-то и, подняв голову, устремил взгляд в нависшее темное звездное небо… Прошли еще метров сто, в укромном месте их ждала «десятка». — Ну вот, та самая машина и есть, которая подставила мне задок, чего следовало и доказать».

Игнат хотел запихать пленника в багажник, но Ксения вступилась за него:

— Он умный парень, он будет вести себя тихо.

— Да-да, — поторопился подтвердить Саша.

— Ты его слишком жалеешь, он тебе сильно понравился, что ли, да? — спросил Игнат. — Ты не забывай о своей главной цели — стать богатой женщиной! Для достижения этого успеха все средства хороши! И ко всяким там промежуточным хлыстам жалости у тебя не должно быть!

— Неправда ваша, — тихо сказал Саша.

— Ну ты, — Игнат замахнулся пистолетом, — будешь мне тут вякать. Откроешь еще раз свою пасть, я тебе заткну ее навсегда, понял?!

— Понял.

— Садись в машину назад и сиди там всю дорогу тихо.

— Есть, командир, — отрапортовал Саша.

Через некоторое время, когда машина скользила уже по шоссе, страх, сковавший Сашу в первые минуты общения с новым конвоиром, прошел. Сейчас чувствовал он себя свободнее, раскованнее. Он понимал, что этим двоим он нужен для оформления ложного завещания в пользу Ксении. Что произойдет дальше, после того как он передаст им имеющиеся у него листы с печатью и росписью погибшего шефа? Судя по тому, как этот Игнатий расправлялся со всеми мешавшими ему людьми, делал он это без видимого страха и сомнения. Что стоит ему убрать лишнего свидетеля? Который будет знать о фальшивости подделанных документов. Нет. Он не задумается, он сделает свое черное дело. Значит, нужно искать способ бежать или возможность обнаружить себя милиции, кому-то передать весточку.

Ксения сидела рядом с водителем, но своим затылком словно читала мысли Саши и почему-то захотела ему помочь, она спросила:

— Ты пойдешь за листами в квартиру к нему вместе с ним?

— А ты как предлагаешь? — спросил Игнат. — Послать его одного? Снять наручники и отпустить на все четыре стороны, так? Чтобы он тут же нас сдал в ментовку? Пойми ты, наконец, нет у тебя, и тем более у меня, другого выхода, как идти только вперед. По нашим следам идут ищейки. Один вон сидит сзади, полюбуйся на него. Когда он выжил в катастрофе, так он не удовлетворился этим счастьем, не захотел сидеть тихо дома на печи и грызть сухарики или даже пусть сидеть в камере за чужие преступления, но зато был бы целехоньким. Так нет, ему нужно было лазить везде, что-то вынюхивать, выяснять. К тебе шляться, под юбку заглядывать.

— Твоя ревность тут совсем неуместна, — сказала Ксения.

— Ревность, говоришь. Это не ревность, это страх за свою шкуру и за твою в том числе!

— А если у него дома окажутся родители, что тогда ты будешь делать? Как намерен поступить?

«Она что, заботится о моих родителях? — с радостью подумал Саша. — Не хочет лишних и ненужных жертв. Это ее характеризует хотя бы достойно. Постой, здесь есть какая-то зацепка? Она подсказала мне вариант спасения родителей или меня самого? Сам я уже перестал мыслить трезво и дерзко. Сижу как пойманный заяц, из которого вот-вот должны приготовить гуляш. План действий, вот что сейчас мне нужно разработать. Уговорить этого гангстера, нет, поставить ему условие, чтобы мне по телефону отослать родителей из квартиры, когда я пойду с ним за этими бумажками. Это правильно. Если не удастся спастись самому, то хотя бы спасу родителей. Прийти в квартиру под наставленным дулом пистолета, родители этого просто не вынесут. Отец набросится на него, тот начнет стрелять. Значит, Ксения не совсем или, точнее, не во всем с ним согласна. Это нужно как-то использовать в свою сторону».

— Ксения права, я ни под каким предлогом не пойду в квартиру, если там будут родители, — сказал Саша. — Я лучше приму смерть здесь.

— Вот видишь, чем заканчиваются твои рассуждения, — заорал Игнат и, разворачиваясь: — Заткнешься ты, наконец! Я же велел тебе молчать! Еще раз вякнешь, я заткну тебе рот тряпкой, которой чищу колеса у машины. Ехал бы он сейчас в багажнике и помалкивал, а тут сидит и еще условия ставит.

Саша уже и сам пожалел о своих словах, он не заметил, как они въехали в ночную Москву.

Остановившись, Игнат осмотрел внешность Саши, он был испачкан в крови.

— Ему нужно прийти в себя, — сказала Ксения.

— Опять ты пытаешься его защищать! Он что, по-твоему, не способен взять несколько листов?!

— Их нужно искать, а потом, без меня вам все равно не составить юридически грамотное завещание.

— Ты думаешь, я тупее тебя?! — крикнул Игнат. — Да я без пяти минут был кандидат наук по экономике!

— «Кандидат наук», — повторил Саша и посмотрел на него, — оно, конечно, сильно заметно, что без пяти минут.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Только то, что сказал.

— Да если бы не эта кровожадная акула Максимыч, я бы твердо имел свою долю в банке. Что ты можешь понимать о силе больших денег, мелкий ты клерк! Я должен свое получить и кто мне помешает — убью!

— Я это уже понял, — ответил Саша.

— То-то же.

— Но у нашего шефа был свой, особенный, стиль излагать суть, то есть придавать основному предмету обсуждения юридическую форму. Я был его помощником и готовил разные договоры. Этот стиль я долго изучал по его прежним документам. Если вы договор составите сами и с ним пойдете к нотариусу или тем более в суд, то там быстренько всплывет, что этот документ готовил не Игорь Аркадьевич.

— Он говорит разумные вещи, — поддержала Ксения.

— Ты хочешь сказать, что нам нужно с тобой считаться.

— Я сказал, а вы смотрите.

— Ему хотя бы несколько часов нужно отдохнуть, — предложила Ксения.

— Через несколько часов будет уже светло, нас могут увидеть, когда мы пойдем к нему, — зло сказал Игнат.

— Пойдем поздно вечером, а он пока отлежится у меня и умоется, — предложила Ксения.

— У нас нет лишнего времени.

— Один день нас не спасет, — сказала Ксения.

— Спасет еще как. Пойми ты, это процедура вступления во владение банком и перевода на твое имя всей недвижимости мужа, да, это все займет много времени. Пока здесь разберутся со всеми судами и завещаниями. Мы будем это все осуществлять через адвокатов, когда сами уже свалим отсюда далеко за границу. А сейчас нам нужно срочно сделать доверенность на твое имя на право распоряжаться всеми банковскими счетами мужа в заграничных банках, как будто он выдал тебе ее, когда был еще живым. Подпись твоего мужа в доверенности будет заверена его личным адвокатом.

Эту доверенность, наверное, нужно перевести на английский язык, желательно бы еще и заверить у нотариуса. У нас же есть свой юрист, он нам будет помогать, — Игнат показал пальцем на Сашу. — Будет вести себя правильно, так мы его и в долю возьмем. Понятно тебе, наконец? Поэтому нужно торопиться. Могут найти этих двоих, твоих похитителей, валяющихся в загородном доме. Мы убежали и даже не проверили, живы они или нет. Так что отлеживаться нам всем некогда. Заедем к тебе, он умоется, пусть позвонит своим родителям. Скажет им, чтобы они не беспокоились и прогулялись часик подальше от дома. Мы войдем в квартиру, возьмем бумаги и уедем обратно, заберем тебя и переедем в одно укромное место. Он сделает нам доверенность на право пользования счетами, нарисует и завещание.

— А что будет со мной потом? — с тревогой спросил Саша.

— Как будешь себя вести. Я же сказал, будешь молодцом, так мы можем тебя и в долю взять, главное, чтобы ты свой язык всегда держал на замке. Останешься жить дальше, да еще и солидные деньжата будешь иметь. Перед самым нашим отъездом мы перевезем тебя, ну, допустим, на твою дачу, оставим там пристегнутым, чтобы нам на твой счет не сомневаться. А Ксения, как ты успел заметить, к тебе относится с жалостью, поэтому сомнений у тебя не должно быть, что она непременно позвонит твоим родичам и сообщит, где ты находишься. Потом мы наймем тебя в наши юристы. Ты парень грамотный, тем более ты и будешь составлять эти бумаги, насколько ты их грамотно составишь, настолько и будет зависеть выигрыш в суде, если до этого дойдет дело. Опять же, это во многом будет зависеть от тебя. Так что тебе все карты в руки отстаивать Ксюшины интересы. А твою долю, хочешь, мы пришлем тебе из-за границы сюда в банк или откроем на твое имя счет там, за рубежом, приедешь и переведешь, куда захочешь. Объем суммы твоей доли будет зависеть впрямую от результата твоей деятельности. Как видишь, все у меня продумано до мелочей. Даже о тебе позаботился, так что в твоих интересах вести себя тихо и делать все, как я скажу.

В квартире, в которую привели Сашу, отдохнуть ему не дали ни минуты, сразу отправили в ванную комнату умываться, при этом одну руку пристегнули наручником к трубе. Умываться он не торопился, стоял, смотрел на бегущую из крана воду, то поднимал лицо, осматривая его в зеркале, и думал: «Этот Игнатий говорил, что он экономист. Точно, Ксения училась на экономическом факультете. Это же и есть ее бывший преподаватель-любовник, от него она родила ребенка. Какое-то отношение он имел и к Денису Максимовичу. Или к его банку? Вероятнее всего, Ксения через него и познакомилась с Денисом Максимовичем. Значит, эти два дельца не смогли поделить между собой одну женщину? Все так просто. Нет, вряд ли это могло стать причиной их серьезного конфликта, доведшего до убийства. Это не те люди, эмоции по поводу любви у них где-нибудь на десятом месте, вряд ли присутствует тут простая ревность. В первую очередь причиной здесь являются деньги, и эмоции по этому поводу у таких людей будут потверже. Хотя Денис Максимович и запомнился мне носящимся с кочергой в руках, но получилось у него это, скорее всего, из-за сильной обиды на Ксению. Наверное, он считал, что сделал для нее очень многое, вытащил ее из бедности, потратил кучу средств, а она позволяет себе изменять. Поэтому он в последний момент и переписал завещание на детей от первого брака. А этот Игнатий насчет любовных эмоций, кажется, вообще спокоен как удав. Вот насчет денег, тут да, возьмет так, как будто невзначай, да и стукнет тяжелым предметом кого ни то по голове. О чем я думаю? Все эти моменты расследования стоят где-то на самом последнем месте. Для меня сейчас самое главное, как целым унести ноги, вот о чем нужно думать. Если Игнатий и не знает, что я про него все понял, кто он такой, то это все равно не меняет дела. Раз самой Ксении без его участия не удалось заполучить от меня эти бланки и ему пришлось засветиться, то он прекрасно понимает, что я буду знать про его участие во всей этой истории. Тем более я видел, как он стрелял в Венедиктовича. Конечно, он в какой-то степени спасал меня, но еще неизвестно, убил бы тот меня или нет, а вот этот гангстер может сделать это не задумываясь. Для него я опасный свидетель. Вряд ли он всерьез думает, что я буду честно работать на него и пытаться получить для Ксении контрольный пакет акций банка. Зачем им это нужно, лишние хлопоты. Им бы скрыться где-нибудь. Если им удастся всунуть эту «липовую» доверенность заграничному банку, то им хватит и тех денег, о которых так беспокоился Венедиктович. Нет, все равно верить ему нельзя, он валяет со мной дурачка, чтобы я постарался правильно оформить все бумаги, а потом… Нужно любой ценой пытаться сбежать. Самое главное, обеспечить безопасность родителей. Им и так уже досталось переживаний из-за моих приключений».

Утро наступило быстро. По договоренности с гангстером Игнатом звонить домой решено было после восьми часов, когда отец уйдет на работу. С колотившимся сердцем в груди Саша медленно поднимал телефонную трубку, он еще не знал, что сейчас скажет своей матери. Услышав голос сына, она обрадуется, а что случится с ней потом, когда он ей должен будет сказать какие-то трудные слова, которые вызовут у нее новую тревогу, переживания? Неплохо бы было суметь еще и предупредить ее об опасности, которая угрожает ему. Вот это наставленное дуло пистолета смотрит прямо в его висок. Дуло качнулось. Это обозначало, что пора ему набирать номер и ни слова лишнего он не должен сказать:

— Мама. Это я. Ты так сильно не волнуйся, я тебя очень прошу. Меня вчера вечером спрашивал какой-то странный мужик, и я не вернулся домой ночевать, поэтому ты так сильно и переживала всю ночь. Но вот, слышишь меня, я цел и невредим. Все будет нормально. Что за мужик спрашивал меня вчера, я не знаю, могу только предполагать. Много сейчас всяких странных людей вокруг меня вертятся. Вчера были еще одни.

Последние слова в разговоре сына с матерью гангстеру не понравились, он заподозрил в них скрытый намек, и ствол пистолета уперся в Сашину голову.

— Заканчивай пустой треп, — шепотом сказал Игнат, — говори по делу. Объясни ей, чтобы она сейчас же уходила из дома и нигде не поднимала никакого шума. Если мы ее застанем дома, то лишние свидетели, как ты сам понимаешь, мне не нужны, и я за себя не ручаюсь, ты это знаешь.

— Знаю, — со злостью ответил ему Саша. Сердце его разрывалось от жалости к матери, в трубке он слышал ее всхлипывания. — Я прошу тебя, мама, не плачь и успокойся. Мама, пожалуйста, сосредоточься. Спокойно послушай меня и пойми правильно. Мне нужно прямо сейчас приехать домой, но мы не должны с тобой встретиться. Я же просил тебя успокоиться и послушать, сосредоточься. Я возьму нужные документы и уеду. Это займет минут тридцать, не больше. Ты пока сходи к Боброву, у него посиди. Обязательно спроси у него, что он хотел мне сообщить. Успокойся, со мной пока ничего не случилось. Просто я приеду не один и тебя минимум как полтора-два часа дома не должно быть. Ты меня поняла? Ты мне обещаешь, что сделаешь все так, как я тебя прошу? Мама, послушай меня внимательно, я же сказал тебе, сходи сейчас к Боброву.

— Все, заканчивай, — сказал Игнат и стволом пистолета грубо ткнул Сашу в голову. — Клади трубку. Кто такой Бобров? Где-то я уже слышал эту фамилию.

— Бобров — это друг нашей семьи. Точнее, отца. Живет от нас недалеко, через квартал. Бобров — это очень распространенная фамилия, поэтому и неудивительно, что ты слышал ее много раз.

— Он работает в милиции? Ты что, задумал со мной в кошки-мышки поиграть? Смотри, уловишь вместо мышки девять граммов свинца.

— Да нет, он работает в другом месте, — растерялся с ответом Саша.

— В каком в другом?

Пистолет был наставлен прямо Саше в грудь. Он повернулся в сторону Ксении, она задумчиво смотрела тоже на него. Он понял, что она его раскусила.

«Она была на допросах у следователя Боброва, — подумал Саша.

— Это Игнат туда пока не добрался, но у него все впереди. Сейчас она меня сдаст».

— Так где же работает друг твоего папы, я этого не услышал? — настаивал Игнат.

Саша медлил с ответом, он ждал, когда в разговор вступит Ксения и разоблачит его: «Если она скажет, что Бобров — это старший следователь прокуратуры по делу об убийстве ее мужа и адвоката, то Игнат поймет, что я не собираюсь с ним сотрудничать, значит, он может стрелять в меня прямо сейчас и поехать в квартиру один. Перероет там все, найдет бумаги, сам составит доверенность. Главное, чтобы в этот момент не оказалось там мамы».

Ксения молчала.

— Нет, не в милиции, — ответил Саша, — в строительной организации.

 

Глава 8

Боброва в этот день с утра вызвали к его начальнику Шишкину. Тот копался в куче бумаг, ворчал по всякому поводу, но больше без повода. Углубляться самому в суть материалов дел, которыми занимался Бобров, начальнику, естественно, не хотелось, и он придумал такую схему их взаимоотношений: Бобров должен быстренько подготовить ему что-то вроде справочки, а проще сказать — шпаргалки: набросать небольшой отчет по результатам продвижения каждого расследуемого им дела. То, что уже точно известно и можно доказать в суде, — в один столбик, а те закорючки, которые предстоит еще разгадывать, — в другой столбик. Видимо, Шишкин готовился отчитываться перед высшим прокурорским начальством, он всегда в такие моменты был раздражителен.

Бобров до ужаса не любил составлять всякие подобные отчеты, особенно дутые, на данный момент не имеющие пока твердой доказательной базы. «Да еще напиши им на скорую руку, времени подумать и все красиво оформить нет, — ругался про себя Бобров, возвращаясь в свой кабинет. — И по этой шпаргалке руководство будет определять уровень твоего профессионализма. Старый, не пережитый еще подход, сплошной формализм».

С кислым выражением лица он засел за писанину, при этом так же, как и начальник, тоже недовольно ворчал. Телефонный звонок отвлек его.

— Николай Андреевич, — с переживающим вздохом спросил в трубку женский голос, — это вы?

— Да, я вас слушаю.

— Вас беспокоит мать Александра Кошкина, он проходит у вас свидетелем по убийству Молевскго Игоря Аркадьевича. Его еще за границей начали несправедливо обвинять.

— Да, я понял, о ком вы говорите, — перебил ее Бобров, — слушаю вас.

— Мой сын вчера вечером ушел из дома и не вернулся ночевать. После того как он ушел, его спрашивал незнакомый мужчина. Сегодня утром Саша позвонил сам и велел мне уйти из дома на два часа. А уйти на это время он велел именно к вам, он так и сказал: сходи к Боброву. Другого человека под фамилией Бобров у нас в близких знакомых нет. А Саша должен будет сейчас приехать к нам в квартиру, и не один, за какими-то документами, в это самое время, когда я должна буду пойти к вам, а вы мне должны что-то для него срочное передать. Он настойчиво просил меня поступить именно так. Я очень волнуюсь и не знаю, что мне делать.

— Правильно, что позвонили, только мне сейчас очень некогда, отчет нужно сделать срочный, а позже я подъеду к вам, и мы более подробно поговорим.

— Но Саша очень просил меня уйти из квартиры прямо сейчас, в тот самый момент, когда он должен сюда с кем-то приехать. Я чувствую, что с ним опять что-то случилось очень страшное. Я очень вас прошу, помогите.

И Бобров услышал в трубке материнские слезы.

— Хорошо, хорошо, приеду, — поторопился успокоить женщину Бобров. — Скажите ваш адрес, чтобы мне не искать, и подскажите, как лучше проехать к вашему дому. Записал. А вы сами уходите из квартиры, как Александр вам велел. К соседке. В какой квартире вы будете находиться? Я зайду к вам.

«Что же делать? — положив трубку, задал себе вопрос Бобров. — Опять этот Кошкин влип в какую-то историю. Не ночевал дома, с кем-то он сейчас приедет. Позвонить в милицию, пусть участковый подойдет к квартире и проверит, что там за история случилась? А если его история напрямую связана с расследованием дела? Участковый опоздает, и с парнем может что-то случиться, потом не простишь себе. Тем более обещал матери приехать, значит, нужно ехать. А как же отчет? Патрон будет ругаться. Ничего страшного с ним не случится, если сходит к руководству без моего «липового» отчета, придумает что ни то сам, а тут человек в беду попал — надо спасать».

Бобров, уходя, зашел в соседний кабинет к своему коллеге:

— Михалыч, извини, просьба к тебе имеется. Шишкин поручил мне отчет сварганить, а я должен срочно уехать, парень один в беду попал, нужно помочь. Главный свидетель по основному делу, которым я сейчас занимаюсь. Если мне придется зависнуть там больше чем на два часа и я не смогу за это время тебе позвонить, предупредить, когда подъеду, то уж, пожалуйста, сходи к нему и объясни мою историю. Михалыч, я понимаю, тебе лишний раз идти к Шишкину не хочется, но я очень прошу.

— А ты сам предупреди его, он у себя.

— Понимаешь, Михалыч, я боюсь, что он меня не отпустит, ему отчет нужней всех важных дел, не захочет он никакие доводы мои принимать, а так поставишь его перед фактом, мол, он срочно уехал и все. А я уже пообещал матери этого парня приехать. Может быть, у меня получится быстро вернуться, тогда я допишу ему этот отчет.

— Что с тобой поделаешь, схожу, — недовольно пообещал Михалыч и добавил: — Предупреди дежурного, куда поехал, мало ли что может с тобой там случиться.

— Спасибо, Михалыч.

— Давай.

Плутать долго Боброву не пришлось, указный адрес он нашел быстро. На своем личном беленьком ВАЗ-99 он въехал во двор и тут же приткнулся к первому дереву, клену с одного бока с ободранной корой.

«Водители частенько здесь останавливаются, а когда начинают выезжать и сильно выруливать, то забывают о близости дерева и бампером или крылом обдирают кору», — пробежала мысль у Боброва, когда он запирал дверку и осматривал территорию двора.

Так не хотелось ему думать о чем-то плохом, поверить, что вот в этом мирно дремлющем московском дворике внезапно может возникнуть опасная ситуация. Ничего подозрительного в округе он не обнаружил. Редкие утренние прохожие встречаются, и все. Только вдали, у металлического гаража, один мужик вел себя как-то не совсем естественно. Как будто он не понимал, куда ему нужно идти. Если просто прогуливается человек, то странно крутится на одном месте, да еще и озирается.

«Если он и причастен к возможной ситуации, то играет косвенную роль, — подумал Бобров о мужике, — не уверен в себе».

Бобров встал напротив подъезда, где проживает Саша. Посмотрел на окна его предполагаемой квартиры и увидел горящий в квартире свет. На улице было уже светло, но в окнах горел свет. Даже было видно через занавеску, как мелькает тень фигуры человека.

«В этой квартире что-то происходит», — сделал вывод Бобров, оглянулся на странного мужика, толкающегося неподалеку, и вошел в подъезд. Он быстро поднялся на четвертый этаж, прислушался к двери.

Все это время Саша правой рукой был пристегнутым наручником к левой руке Игната. Правую руку Игнат постоянно держал в своем кармане куртки, где один палец на предохранителе, а другой на спусковом крючке пистолета. Саша нашел нужные бланки, передал их Игнату и с надеждой ждал дальнейших его действий.

— Вот и все, — с неприятной усмешкой сказал Игнат, при этом смотря Саше прямо в глаза.

— Теперь можно и разбежаться по разным сторонам, — подбросил мысль для размышления гангстеру Саша.

— Ха-ха. «Разбежаться», говоришь. Торопишься, хочешь у себя дома умереть.

— Почему «умереть»? — насторожился Саша. — Я же вроде бы все выполнил. Мы же хотели мирно разойтись. Если нужно мне самому доверенность составить, то я готов, ты просто говорил, что сам грамотный, обойдешься без моей помощи.

— Шлепнуть бы тебя прямо здесь не мешало, да мать может скоро прийти, шум поднимет раньше времени. Ни к чему нам лишний шум, и так много уже наследили. Пошли к выходу.

Бобров услышал приближающие шаги с той стороны двери, щелчок замка. Он быстро на цыпочках поднялся на один лестничный марш и у пролетного окна прижался к стенке. Достал пистолет. Внизу хлопнула дверь, и топот по лестнице доносился все тише. Медленно двигаясь по стене, он тоже последовал к выходу. На улице он увидел, как двое мужчин удалялись в сторону стоящей «десятки». Один из них был Саша, а второй незнакомый, он держал одну руку в кармане. Подозрительного мужика, гуляющего около гаража, уже не наблюдалось.

«Значит, тот мужик тут ни при чем, — подумал Бобров, — тыл свободен и можно действовать».

Он пошел вдоль дома, но с уклоном ближе к двум идущим. Они остановились возле машины. Саша стоял вплотную к машине, сам открыл заднюю дверь и, наклонив голову в машину, занес обе руки себе за спину, тот прижался к нему, вытащил из кармана пистолет и упер его в спину. Из другого кармана достал ключик и стал перестегивать наручники со своей руки на Сашину. В этот момент он стал осматриваться, его взгляд остановился на неожиданно появившемся рядом прохожем. Бобров сделал вид, что идет мимо и они его вовсе не интересуют.

«Все, медлить больше нельзя, — подумал Бобров, — иначе я отойду слишком далеко и у него будут свободные руки, тогда он сможет стрелять». Он резко развернулся и быстро побежал в их сторону, выставив вперед на полную длину рук пистолет:

— Не двигайся, стреляю! Брось оружие!

Игнат в этот момент застегивал наручники. Он не успел развернуть свой пистолет, как перед его лицом появился чей-то ствол.

— Милиция, вы задержаны! — крикнул Бобров, хватая Игната за руку, в которой тот держал пистолет, он упал у него на асфальт. Бобров ногой отшвырнул его в сторону и своими ногами расставил шире ноги Игнату, а руки его положил на крышу машины.

Саша от неожиданности и непонятности ситуации нырнул в салон и лежал там, на сиденье, из машины торчали только его ноги. Бобров, как и положено, обыскал задержанного с головы до пят, при этом не отрывал ствол пистолета от его спины.

— Выходи, Александр, — скомандовал Бобров.

Саша, толкаясь одними ногами, выбрался из машины.

— Посмотри на асфальте, — сказал Бобров, — где-то должен валяться ключик от наручников.

Саша нагнулся и стал всматриваться в грязный асфальт. Рядом послышался шум — шарканье быстро приближавшихся чьих-то шагов. Он поднял голову и не успел обрадоваться или испугаться неожиданному появлению своего новоиспеченного приятеля, который, независимо оттого, что он находится в столице, а не у себя в деревне, все равно не хотел изменять принципам ведения войны. Федя несся, держа в руках большой сучок от клена, отпиленный день назад коммунальной службой. Оглушительный удар Бобров получил по затылку.

— Федя, ты что делаешь?! — крикнул уже поздно Саша.

Бобров тихо взвыл, зажал затылок и рухнул на асфальт. Пистолет валялся рядом с его рукой. Федя хлопал ничего не понимающими глазами. Игнат развернулся, с полминуты тоже ничего не мог понять. Все трое смотрели друг на друга, потом на лежащего человека.

— Федя, говоришь, — сказал Игнат, — ну что же, молодец Федя! — Он быстро нагнулся и взял пистолет, подбежал к другому пистолету, поднял его и, размахивая стволом как учебной указкой, скомандовал: — Прыгай быстро в машину!

Саша стоял, уставившись на лежащего следователя, пытавшегося его спасти. Игнат втолкнул Сашу в заднюю дверь машины. Сам присел на корточки, пошарил рукой по грязи и нашел ключ от наручников. Обежал машину, прыгнул за руль, завел. Тут Федя догадался, что ему тоже лучше будет отсюда уехать, он схватился за ручку двери, открыл ее, машина поехала, он на ходу прыгнул на переднее сиденье. Саша посмотрел в заднее стекло, от его взора быстро удалялся любимый дворик с лежащим на асфальте человеком.

Тут он почувствовал, что у него прошло оцепенение. «Мне же нужно действовать. Руки застегнуты. Этот Федя со своей корягой все карты сбил. Откуда он только мог здесь взяться?! Неужели и он с ними заодно? Все они в одной упряжке тянут. Вся банда состоит из Ксюхиных женихов. Федя и Игнат, а она у них за главаря. Но, кажется, Игнат тоже удивился его появлению, и даже не знал, как его зовут. Это нужно немедленно проверить. Может, этот туполобый Федя, как всегда, все напутал, кому бить колом по голове. Но если Федю в открытую начать стыдить, то Игнат может его убить, у него два пистолета. Ему надо как-то намекнуть»:

— Федя, а ты как в Москве оказался?

— Приехал к тебе, Шурка. Ты же меня приглашал, адрес оставил, забыл?

— Я-то не забыл, Федя. А вот ты когда только успел со своим бывшим соперником замирить? Вместо него мне по голове колом бил, а сейчас с ним дружбу водишь, — сказал Саша, мотая головой в сторону водителя и потрясая руками, застегнутыми сзади в наручники.

Игнат быстро вел машину и не совсем понимал, о чем они говорят, но последние их слова вызвали у него обеспокоенность.

— Чего ты говоришь, Шурка? — с непонимающими глазами уставился на него Федя. — Какой соперник? А и в натуре, ты че, братан, у Шурки кандалы-то не снимешь, а?

Кажется, до Феди стало что-то доходить.

— Нам некогда, приедем — снимем, — отрезал Игнат.

— Да вон приостановись на малек, да и сними с человека обузу.

Дай сюда ключ, я сам сниму. — И Федя полез к нему в карман.

— Ты, пентюх, что тут буянишь! — возмутился Игнат. — Я не посмотрю, что ты меня спас, я тебя выкину отсюда.

— Я тебе выкину, дай сюда ключ, говорю, я Шурку освобожу.

Тебя освободили, а Шурка почему в кандалах?

Саша теперь понял, что Федя не с ними, а, как всегда, все перепутал.

— Федор, это же он запер меня в кандалы! — рискуя всем, уже в открытую, закричал Саша. — А не тот, которого ты огрел у дома! Тот, наоборот, спасал меня! А этот убийца! Это тот самый Ксюхин ухажер, преподаватель, с которым ты хотел разобраться!

Тут, видно, до Феди дошло полностью все.

— Тот самый?! — широко раскрыв глаза, решил еще уточнить Федор, сомневаясь в словах друга.

— Да он, он! — кричал Саша. — Смотри, он достает пистолет!

Федор схватил Игната, они стали бороться. Игнат одной рукой тащил руль в сторону обочины, другой доставал пистолет. Федя тащил руль в другую сторону, ближе к встречной полосе, зачем туда, он и сам не знал, ему главное — в противоположную. Другой рукой он сдерживал руку с пистолетом противника. Их машина на ходу завиляла, ударилась об другую параллельно едущую машину, их откинуло на встречную полосу, там все машины шарахнулись в разные стороны, у всех засвистели тормоза. Они ударились об бордюр, вылетели на газон и остановились. Недалеко на дороге стояла машина, которую они зацепили, остальные все поругались и быстро разъехались.

— Вы чего, идиоты совсем, что ли, офонарели?! — кричал подбежавший мужик в кепке с пострадавшей машины. Увидев, что в «десятке» идет нешуточная борьба с пистолетом в руке, он развернулся и побежал к своей поцарапанной машине.

Федя, отпустив руку от руля, начал наносить сопернику свои коронные удары в голову. Игнат хоть и сопротивлялся, но долго вынести побоев не смог, его рука с пистолетом ослабла.

— Федя, хватай пистолет, — кричал с заднего сиденья Саша, — кинь его сюда, ко мне! Ищи в кармане ключ от наручников!

Игнат очнулся и с новой силой начал оказывать сопротивление Феде. Саша сзади ногой стал бить его в бок по почкам. В машине Феде размахнуться было неудобно, он открыл дверь и вытащил соперника на улицу. Тут уж он размахнулся руками будь здоров. Игнат вырубился.

— Ищи ключ! — кричал Саша, пытаясь без рук вылезти из машины.

— Вот он, Шурка! — обрадованно крикнул Федя и бросился к другу снимать наручники.

Освободив руки, Саша потер запястья. Игнат приподнялся, у него было разбито лицо.

— Ты у меня сейчас получишь, — сказал Саша и хотел начать его бить, но понял, что с таким человеком, как этот тип, рисковать нельзя, тем более у него где-то был второй пистолет. — Федя, быстро хватай его за руки и давай наденем ему наручники.

Они долго еще боролись, уже вдвоем против одного, прежде чем им удалось надеть Игнату наручники.

— Фу ты, — тяжело вздохнул Саша, сидя на земле.

Рядом с ним развалился Федя, хотя вокруг была грязная земля. Они переглянулись между собой, оба вспомнили свое сидение вот так же в грязи и стали громко смеяться. Игнат резко вскочил на ноги, ударил Федю ногой в живот и побежал. Саша, ковыляя, пошел в погоню. Федор поднялся и тоже побежал за ними. Догнали, схватили, потащили, запихали в машину на заднее сиденье, Федя для охраны сел рядом с ним.

— Чего мы с этим будем делать? — спросил Федя.

— Поедем к моему дому, — ответил Саша, заводя машину, — там остался Бобров, надо его проверить, как он себя чувствует. Ты мог пробить ему голову, возможно, он нуждается в срочной медицинской помощи. Там и решим, что с этим дальше будем делать.

— А кто тот, этот твой Бобров? — спросил Федя.

— Следователь прокуратуры. Ему моя мама сообщила, он хотел меня спасти, а ты его огрел.

— Шурок, а если тот прокурорский следак, так мне туда не катит ехать. Он же мня за эту оглоблю может и в камеру оприходовать.

— Да, Федя, есть такой момент. Ты знаешь, он вроде бы из категории понятливых следователей, точнее сказать — людей.

Трогаясь с места, Саша бережно пытался съехать с бордюра — машина хоть и принадлежала врагу, но она-то в этом была не виновна; включив сигнал поворота, совершив сложный маневр, он успешно стал равноправным участником движения. Но не успел проехать несколько метров, как услышал вой милицейской сирены и голос в громкоговорителе сообщал: «Водитель ВАЗ-2110, отъехавший от газона, должен немедленно остановиться».

— Не останавливайся, — вдруг забеспокоился Игнат, — гони, дурак!

Бабки большие заплачу!

— Гляди, мухомор-то оклемался, — с улыбочкой сказал Федя. Саша через плечо равнодушно посмотрел на него и остановился.

Он вышел и направился к машине дорожно-патрульной службы. Навстречу ему уже двигался офицер милиции, он отдал честь и быстро что-то пробормотал насчет своей фамилии, должности. Саша толком так ничего и не понял, разве только то, что офицер является каким-то там инспектором, — тренировка, брат. Зато громко, четко инспектор произнес:

— Ваши документы на машину, водительское удостоверение. Тут Саша понял, что документов у него как раз никаких и нет, значит, ему придется все рассказывать, а иначе он может «загреметь под фанфары» (как говаривал классик отечественного кино). Рядом остановилась машина, оттуда выскочил мужик в кепке, Саша его где-то уже видел, причем совсем недавно. Мужик тут же заголосил:

— Это они, товарищ старший лейтенант, мою машину стукнули! Посмотрите на него, он же пьяный, у него вся морда в синяках! Ух, шпана дорожная! — И он в сторону Саши погрозил кулаком.

— Разберемся! — ответил инспектор.

Саша чувствовал себя устало, он посмотрел на ругающегося мужика в кепке и, обращаясь к инспектору, ответил:

— Понимаете, в чем тут дело…

— Вы сначала представьте ваши документы, гражданин, я их посмотрю, а потом будете высказывать мне свои объяснения.

— Так-то оно так, но понимаете, в чем дело, документов у меня как раз и нет, то есть они есть, но не со мной в данный момент находятся. Машина не моя.

— Угнал! — крикнул пострадавший мужик в кепке.

— Да не угнал, хозяин вон в машине сидит.

Саша не успел договорить, как из «десятки» выскочил ее предполагаемый владелец Игнат с застегнутыми на руках наручниками и закричал:

— Милиция, спасите! Это бандиты, они меня захватили и отняли машину!

— Во-во, а я про что говорил! — опять встрял пострадавший мужик в кепке, но, смекнув, что в этом случае ему лучше будет держаться подальше от этой компании, быстренько отошел к своей машине.

Инспектор растерялся от неожиданных криков, взывающих его о помощи, и, хватаясь за белую кобуру с пистолетом, закричал:

— Елкин, сюда! Тут банда!

— Да нет, вы что, мы не бандиты, — попытался вяло объяснить Саша. — Все наоборот, это он бандит.

— Они меня захватили! — быстро затараторил Игнат, стараясь заглушить Сашин голос. — Вот в этом кармане возьмите у меня документы на машину! Я вам все сейчас расскажу!

Инспектор направил на Сашу пистолет и скомандовал:

— Иди к машине!

Саша попытался еще что-то объяснить, но инспектор толкнул его и еще раз скомандовал:

— Лицом к машине, руки на крышу!

Елкин выскочил из патрульной машины и на бегу тоже начал доставать пистолет. К нему навстречу рванулся Игнат:

— Товарищ Елкин, снимите с меня наручники! Бандиты захватили меня и отняли мою машину!

Федя увидел, как обращаются с его другом, тоже быстро выскочил из машины и закричал:

— Да вы чего, менты, в натуре, не врубаетесь, что ли?! Инспектор рванулся к нему навстречу:

— Встать лицом к машине!

Слова Феди убедительно повлияли на решение Елкина, что гражданин в наручниках есть никто иной, как жертва, которую нужно немедленно спасти. Он освободил руки Игнату и в первый момент очень сожалел, что рядом не оказалось журналистов с телевизионной камерой, чтобы ему попасть на большой экран в передачу о криминальных происшествиях в роли этакого героя-спасителя, а вот в следующий момент ему пришлось уже пожалеть о содеянном.

Игнат уверенно врезал Елкину в челюсть. От удара или от неожиданности он упал. Вырвав его пистолет, Игнат побежал к патрульной машине. Федя, увидев это, тут же рванулся за ним, но его перехватил старший лейтенант, он воспринял этот рывок как нападение. Он сделал предупредительный выстрел вверх.

— Мент, валек ты! — крикнул ему Федя.

— Ложись на землю! — продолжал кричать инспектор.

Игнат, прыгая в патрульную машину, услышал выстрел. Он, долго не размышляя, просунул руку с пистолетом в отрытое окно дверки. Федя, увидев приготовление к стрельбе соперника в сторону инспектора, набросился на него и свалил с ног, прикрывая своим телом. Инспектор был готов уже выстрелить в Федю в упор, но прозвучал выстрел где-то в стороне и «нападавший», вскрикивая, смяк. Инспектор обернулся и увидел, как патрульная машина рванулась с места в их сторону. Елкин медленно поднимался, патрульная машина зацепила его за плечо и передним колесом перескочила через руку, он зажался и быстро откатился в сторону шоссе, где мчались другие машины, и свист колес послышался вокруг, скрежет металла и бой стекол. «Сааб» влетел в заднюю часть затормозившей быстро «Тойоте». Патрульная машина с преступником приближалась на остальных, лежавших на асфальте людей. Саша перекатился в сторону, но увидел, что раненый Федя оставался лежать, он бросился к нему и стал его волоком тащить к бордюру. Инспектор, резко поднимаясь, держа в двух руках пистолет, открыл прицельный огонь в сторону водителя, сам, подпрыгивая вверх, упал на капот машины и влетел головой в салон, разбивая уже растрескавшееся от пуль стекло.

Патрульная машина прошла рядом с головой Феди, выехала на середину шоссе, преграждая всем путь, уткнулась в бампер остановившейся «Волги». Подошел водитель с «Тойоты», открыл дверь, из патрульной машины с водительского места вывалился человек с окровавленным лицом.

— Проверь у него пульс, — подал голос из глубины салона инспектор, держась за свою голову.

— Пульса нет, — ответил водитель с «Тойоты».

— Этого еще не хватало на мою больную голову, — с сожалением высказался инспектор, — сейчас затаскают насчет правомерности применения оружия.

— Федя, — спрашивал Саша, трогая его по щекам, — ты меня слышишь?

— Слышу, — тихо ответил он.

— Куда тебя зацепило?

— Не знаю, где-то в боку болит.

— Потерпи немного, Федя, я сейчас организую твою отправку в больницу, — суетился около него Саша. — Эй, старший сержант, — громко обратился он к Елкину, — заставьте вон ту «Волгу» отвести раненого человека в больницу!

— Мне самому надо в больницу, — ответил Елкин, показывая свою отдавленную руку. — Ладно, сейчас отправим твоего парня.

— Шурка, погоди, — попросил Федя, — я что-то тебе должен сказать.

— Что, Федя? — нагнулся над ним Саша.

— Я чего приезжал в Москву-то, не за этой же пулей, хотя, может, и за ней, кто знает, как оно должно все выйти у нас с Ксюшей.

— Ты это, Федя, брось, мы с тобой еще на твоей свадьбе будем гулять или на моей, кто из нас двоих быстрее женится.

— Послушай, Шурка, — тяжело дыша, говорил Федя, — найди мою дочь.

— У тебя есть дочь?

— Ксюшина девчонка, оказывается, и моя тоже. Мне тетка Клава призналась. Раньше Ксюша говорила, что она ждет ребенка от своего преподавателя, ну, сам понимаешь, чтобы его, столичного фраерка, зацепить, а она, девчонка-то, оказывается моя, понял теперь, — улыбаясь, говорил Федя. — Этот фраер, Игнат, приезжал недавно к нам в деревню и силком увез дочку сюда в Москву, якобы ему велела так поступить Ксения, но она сама матери своей даже никакой записки с ним не присылала. У них здесь что-то произошло плохое, ты сам видел, какой этот фраер злой.

— Да уж.

— Найди мою дочку, я тебя очень прошу, Шурка!

— Я все понял, Федя, найду. Главное, ты выздоравливай быстрее.

Саша отправил друга на машине в больницу, сам дождался приезда следственной группы, быстро дал о себе все данные и хотел уходить.

— Вынужден вас предупредить, вы никуда не отходите, поедете с нами, — сказал оперуполномоченный, — мы должны проверить все ваши данные и показания.

— Хорошо, командир, — ответил Саша. Он прекрасно уже понимал всю милицейскую кухню и был уверен, что его сейчас задержат как минимум на двое суток, до выяснения всех обстоятельств дела. Ему не терпелось рваться в бой, разбираться с Ксенией, искать ребенка, он же обещал Феде. — Командир, поедем съездим к моему дому, это недалеко отсюда. Мы там оставили раненого следователя прокуратуры Боброва, может, ему нужна помощь, у него и выясните, кто такой этот погибший Игнат. Тот следователь и занимается расследованием его дел. Если бы этому Игнату кое-кто не снял наручники, такого бы и не произошло, — при этих словах он зло посмотрел в сторону старшего сержанта Елкина.

Тот, получив первую медицинскую помощь по перевязке руки от прибывшей скорой помощи, от госпитализации мужественно отказался и продолжал выполнять свои обязанности на месте происшествия. А тут какой-то проходимец, которого самого-то нужно посадить, а он еще на него бочку катит.

— Да я сам пострадал, преграждая своим телом путь угоняющему патрульную машину преступнику, — сказал гордо о себе Елкин и показал забинтованную от самого плеча руку.

— У следователя Боброва заодно узнаете и про меня, — продолжал говорить Саша. — Командир, давай решайся, поедем.

Оперуполномоченный согласился ехать с гражданином Кошкиным к его дому, но взял с собой в сопровождение еще одного милиционера.

Боброва они обнаружили в квартире у Кошкиных. На вид он выглядел в полном здравии, но с забинтованной головой, сидел на кухне и пил чай. Анна Владимировна, увидев сына, радостно запричитала, Саша начал ее успокаивать. Бобров решил все вопросы с оперуполномоченным, позвонил в МУР, дал отбой на поиск и задержание людей на машине, похитивших Александра Кошкина, который он инициировал сразу же, как пришел в себя.

Все собрались уходить, Анна Владимировна вцепилась в сына и не хотела отпускать. Саше с трудом удалось уговорить маму отпустить его. Он чувствовал ответственность перед данным им обещанием Федору, поэтому и не мог сидеть дома. Если бы Бобров не согласился ехать с ним искать ребенка, то он поехал бы и один.

— Пойми, наконец, горячая ты голова, — уговаривал на улице возле дома Бобров Сашу. — Мне сначала нужно съездить в Управление уголовного розыска, там мое табельное оружие, а заодно и посмотреть, как составлен протокол с места происшествия. Понимаешь? Да и бросаться вот так без оружия искать удерживаемого преступником ребенка, согласись, это небезопасно. Мало ты себе нашел приключений, еще хочешь, чтобы и я поддался на твои юношеские авантюрные забавы.

— Спасать захваченного ребенка — это, по-вашему, товарищ старший следователь прокуратуры, юношеские забавы, так получается? — возмутился Саша.

— Да ты не кипятись.

— Кстати, преступник уже убит, нужно просто найти местонахождение ребенка, вот и все, — сказал Саша. — Может, девочка находится вместе с матерью. Хотя в той квартире, куда меня привозили, ее не было. Если и была, то в другой комнате. Но она не подавала никакого голоса, может быть, спала?

— Вот видишь, в той квартире, где находится мать, ребенка нет. А потом, мы до сих пор не знаем, Ксения — жертва или соучастница, а может быть даже и главный организатор.

— Только не последнее, — вступился за Ксению Саша.

— Я не против этого, лишь бы неопровержимые факты нам не говорили об обратном.

По тональности и смыслу содержания слов Саша почувствовал, что Бобров стал разговаривать с ним не так, как раньше, на допросах, как с одним из возможных подозреваемых, теперь это выглядело совсем иначе. Сашу признавали участником процесса расследования, как независимую сторону, чего бы ему очень хотелось, что-то вроде частного детектива, пусть пока даже и без гонорара, либо как одну из заинтересованных сторон, доказывающую свою полную невиновность.

— Совсем поверить в Ксенину непричастность в этом деле, — продолжал делиться своими мыслями Бобров, — достаточно трудно. Другое дело — рассмотреть вариант ее участия, но не по доброй воле, а как жертвы шантажа, связанного с похищением ребенка, тут может быть шанс реальности. В этом варианте нельзя исключать, что у погибшего преступника, как ты его называешь — Игната, есть соучастник, который и удерживает ребенка, а он-то может быть и вооружен.

Последние слова опытного следователя убедили молодого сыщика в необходимости сначала поехать в контору уголовного розыска и получить там пистолет своего «коллеги», а уж потом, вооружившись, и рвануть на поиски Фединой дочки.

Из Управления уголовного розыска вышли они далеко после обеда, причем пообедать там не удалось не только Саше, но и Боброву тоже. Пока Бобров разбирался с милицейскими чиновниками, чтобы ему вернули табельное оружие, утерянное в момент его оглушения, Сашу все это время таскали по разным кабинетам. В одном «сняли пальчики», в другом фото в фас и в профиль — эту процедуру он проходил совсем недавно, когда содержался в следственном изоляторе, но сообщать об этом незнакомым следователям и дознавателям он, разумеется, не стал. Мало того, он очень боялся встретиться в этих коридорах со знакомым ему уже оперуполномоченным Костиным.

Пока он не видел Боброва, дознаватели подбрасывали ему всякие вопросики с намеками типа этих: «А почему следователь прокуратуры оказался в вашем дворе рано утром? А как давно вы, гражданин Кошкин, были знакомы с захватившим вас, как вы утверждаете, преступником? А почему ваш дружок Федор ударил следователя прокуратуры по голове, если он вас спасал? Не были ли вы лично или через ваших родителей, друзей знакомы со следователем Бобровым до того момента, как встретились с ним в его кабинете?» В общем, все вопросы в одну дуду. Видимо, по привычке, поверить им в то, что Саша оказался в центре событий и сам тут ни при чем, очень трудно. Почему-то так же трудно им было поверить и в то обстоятельство, что следователь Бобров специально приезжал утром спасать Сашу.

— Нужно нам где-то перекусить, ты как, не против? — спросил Бобров.

— Какое перекусить, Николай Андреевич! — возмутился Саша. — На улице уже почти стемнело. То нам пистолета не хватает, чтобы идти спасать ребенка, а теперь еще и перекусить требуется. В этой милиции просидели полдня, все одни и те же вопросы. Это же когда мы попадем к Ксении, за полночь.

Пристыженный Бобров остановился и смотрел, как Саша ушел вперед. Потом обернулся, увидел, что Бобров стоит на месте, он вернулся к нему.

— А ты, молодой человек, — обратился Бобров первым, — слышал выражение военных «Война войной, а обед обедом»?

— Слышал, — грустно ответил Саша, — хорошо, давайте искать кафешку, если вы на голодный желудок не работаете.

Бобров быстро направился к своей машине, сел за руль и, не закрывая дверь, крикнул Саше:

— Мы же вроде бы торопимся спасать ребенка, что же вы так медленно двигаетесь, молодой человек!

— Я смотрю, ищу ближайшее кафе. Вы же так хотите есть, товарищ старший следователь.

— Садись в машину, теперь уж будем только ужинать!

Саша понял, что Бобров обиделся на него, но что делать, и быстро побежал к машине.

* * *

После первого звонка в дверь никаких характерных звуков, что ее вскоре откроют, не последовало. Саша нашептывал Боброву:

— Может, Ксения ушла. Ждать целый день не стала.

— Квартира эта?

— Вроде бы та.

Бобров приложил ухо к двери:

— Ц-ц, — показал он пальцем. — Покажись в глазок лицом, подай голос, что это ты. Позови ее, — а сам стал звонить в дверь.

— Ксюша! Это я, Саша!

— Саша, — послышался тихий женский голос через дверь, — а где Игнат?

— Он уехал!

— Куда уехал?

— Я все объясню, открой. Не через дверь же я буду говорить.

Ксения открыла дверь. В ее глазах мелькнул испуг, когда она увидела входившего в квартиру кроме Саши еще другого мужчину, но, узнав в нем следователя прокуратуры, она несколько успокоилась. Не дождавшись никаких вопросов, она встревожилась и оживленно стала спрашивать:

— Где Игнат?

— Ты очень о нем беспокоишься? — задал ей встречный вопрос Саша.

Бобров молчал. Он видел, как молодому сыщику хотелось самому поучаствовать в следственном процессе. «Что же, — подумал он, — в конце концов, здесь не прокуратура, пусть поупражняется. Тем более парень сам натерпелся от этой истории немало трудностей».

Саша осмотрел все комнаты в квартире и сел напротив Ксении.

Она молча смотрела то на него, то на Боброва.

— Ксюша, ты мне так и не ответила. Ты очень беспокоишься об Игнате или нет?

— Я беспокоюсь о своем ребенке! — громко заговорила Ксения. — Если Игнат арестован — это одно дело, а если нет, то это совсем другое!

От этого неожиданно громкого женского голоса Саша даже вздрогнул. И в ответ ей он так же почти крикнул:

— О твоем ребенке беспокоимся и мы! — Немного помолчал и уже тихо добавил: — С Федором.

— При чем тут Федька? — удивленно спросила Ксения.

— Притом, — важно сказал Саша, — что отец должен иметь право знать своего ребенка и защищать его! Если он в этом нуждается.

Ксения смотрела на него удивленными глазами.

— Ты знаешь, где находится твоя дочь? — спокойно спросил Саша.

— Нет, — ответила Ксения, но, подумав, добавила: — Там, где она находится, есть телефон, ей иногда разрешают мне позвонить. Нельзя ли вычислить по звонку их местонахождение?

По тому, как Ксения оживленно и обеспокоенно говорила, сыщики поняли, что она, по крайней мере, не является участницей похищения своего ребенка.

— Так, — сказал Саша почти командным голосом. — Мы сейчас попросим Николая Андреевича позвонить куда следует и взять под контроль все входящие звонки. — И он посмотрел в сторону Боброва.

— Да-да, разумеется, — заторопился с ответом несколько удивленный, тихо сидящий до сих пор Бобров, и он подошел к телефонной трубке.

— На какой номер может быть звонок? — продолжал дознание в том же духе Саша.

— Она мне звонила раза три и всегда на номер этой квартиры. У меня есть мобильный, но она ни разу на него не звонила, поэтому я и не могу выяснить номер, с которого она звонит.

Ксения назвала номер телефона квартиры.

— Последний раз она давно звонила?

— Сегодня утром и очень просила разрешения позвонить вечером, но это решает человек, который ее охраняет. А ему дает разрешение Игнат. Поэтому я думала, когда Игнат приедет, я упрошу его позвонить туда, чтобы позволить дочери позвонить мне.

— Игнат больше не приедет, — сказал Саша.

— Его арестовали? — спросила Ксения. — Он должен сказать, где находится мой ребенок!

— Он нам больше ничего уже не скажет. Пусть теперь все объясняет в другом мире… — философски ответил Саша.

— Его убили? — пыталась еще уточнить Ксения.

— Что искал, то и получил, — продолжал в том же духе отвечать Саша.

Бобров позвонил в прокуратуру, в МУР, попросил дежурных взять под контроль дело, которым он сейчас занимается, телефонные звонки по указанному номеру. Стоял у стола и смотрел на двух беседующих молодых людей.

— Ксюша, давай рассказывай все по порядку, — предложил Саша.

— С Англии начать? — спросила Ксения и посмотрела на Боброва, видимо, Сашу она не воспринимала в роли допрашивающего, тем более о моменте их встречи в Англии.

— Нет, с самого начала, когда начались деловые взаимоотношения Дениса Максимовича с Игнатом, — уточнил ей задачу Саша.

— Игнат Артемович преподавал у меня экономику.

— Это мы уже знаем, — сказал Саша с умным видом осведомленного сыщика, — давай дальше.

— В тот период, когда в нашей стране началась бурно развиваться коммерческая деятельность, Игнат параллельно с работой на кафедре создал свою фирму по экономическим консультациям в новых рыночных отношениях. В основном он работал сам, но иногда привлекал преподавателей и студентов на выполнение конкретных задач. Я приехала учиться в Москву, поступила, а денег на учебу, да и просто на жизнь, у меня не было. Инфляция беспощадно сжирала всю мою стипендию, а те копейки, которые иногда присылала мне мама, за целый месяц, пока они доходили до меня, теряли уже свою прежнюю стоимость.

Познакомилась с молодым тогда еще преподавателем Игнатом Артемовичем, он и пристроил меня в эту свою фирму. Денис Максимович приходил к нам в фирму несколько раз, он закупал оптом у Игната приватизационные чеки — ваучеры. А Игнат, в свою очередь, скупал эти ваучеры через студентов в метро и на вокзалах. У его фирмы было разрешение проводить операции с ценными бумагами. На этом и строились их взаимовыгодные отношения. Денис Максимович относился ко мне всегда очень любезно. Как-то раз он пришел, а Игната не было. Денис Максимович подождал немного и стал уходить, прощаясь со мной, он попросил разрешения как-нибудь позвонить мне и пригласить поужинать с ним. Я разрешила ему позвонить. Так мы и стали с ним встречаться, а позже он пригласил меня работать в его банк.

— Как к этому отнеся Игнат? — спросил Саша.

— По-моему, сначала он был рад, что я от него ушла. Я говорила ему, что жду от него ребенка. Хотела этим захомутать его, теперь что скрывать. У него квартира в столице была, деньги уже имелись, в общем, все такое. А он этого не хотел, даже боялся. Не признавал ребенка и был тогда, по-своему, прав. Поэтому я и ушла к другому, с которым строились отношения иначе, там было все честно, понятно.

— Денис Максимович продолжал сотрудничать с Игнатом, после того как ты ушла от него, и были ли между ними по этому поводу конфликты? — уточнял Саша.

— После того как Игнат скупил для Дениса нужное количество ваучеров, он стал ему не нужен. Потом были у них еще какие-то дела по ценным бумагам, и все. Конечно, Игнат постоянно приставал к Денису с просьбами взять его в свой бизнес. Игнат считал, что Денис обманул его, даже кинул. Якобы Денис обещал Игнату взять его в долю за то большое количество ваучеров, которое он сумел предоставить ему по мизерным ценам, но не взял. Вот совсем недавно Игнат говорил мне, что если бы он тогда знал, что Денис так поступит, обманет его с долей в бизнесе, то он мог бы эти ваучеры продать за гораздо большую цену другим, а не ему по бросовым ценам. Их банк на эти ваучеры скупил кучу акций разных предприятий.

— Как Игнат Артемович узнал о переброске Денисом Максимовичем больших сумм денег в зарубежные банки за последнее полугодие? — сумел втиснуть свой вопрос Бобров.

— Раньше, когда Игнат своими просьбами докучал Денису, он подбрасывал ему какую ни то работенку по ценным бумагам. Мелочь всякую, до серьезной работы он его не допускал. А тут случилась неприятность по одному делу, не в Москве, в другом регионе. Там убили одного крупного бизнесмена, а под следствие обвиняемым в качестве заказчика попал компаньон Дениса, даже можно сказать — его приятель. Тамошние следователи почему-то решили подозревать и Дениса тоже, как посредника между заказчиком и исполнителями, только потому, что исполнители оказались жителями Москвы. Поэтому Денису и пришлось уехать жить за границу, пока здесь все вопросы не утрясутся.

— А вы, Ксения, не знаете, кто конкретно предупредил Дениса Максимовича, что он подозревается в соучастии в убийстве в другом регионе? — как-то оживленно спросил Бобров.

Саша посмотрел на него с непонятным выражением лица и несколько возмущенно подумал: «Какое отношение это имеет к тому делу, которым мы занимаемся? Нам нужно понять логику этого преступления, а не другого — кто год назад предупредил Дениса Максимовича. Ну не будешь же перебивать и тем более учить опытного следователя, хотя почему, он юрист и я юрист».

Ни Саша и ни Ксения не знали, что всего один год назад Бобров работал в областной прокуратуре в том регионе, о котором шла речь, а главное, именно он и вел то самое дело. Нити расследования привели его в Москву, куда он отправился в командировку, и после завершения дела ему предложили остаться работать в Москве.

— Денис говорил, что кто-то ему позвонил оттуда, предупредил об аресте его компаньона и сказал, что следователи интересовались конкретно им. Денис приезжал в этот регион много раз, там их банк приобрел часть акций нефтеперерабатывающего завода, поэтому его имя и могли знать в местной милиции или прокуратуре.

— Да-да, это я в курсе, — задумчиво сказал Бобров.

Саше ничего не оставалось делать, как еще раз с удивлением посмотреть на Боброва, но уже без горделивого возмущения.

— Продолжайте дальше, Александр, — с добродушной улыбкой сказал Бобров.

— Спасибо, Николай Андреевич, — так же добродушно улыбнувшись, ответил Саша. — Ксюша, тебя чуть отвлекли, — все-таки не удержался он отметить этот момент, — так как же Игнат узнал о больших суммах, выведенных из банка и отправленных за границу за последнее полугодие?

— Когда Денис был вынужден уехать в Англию, то контроль над банком, естественно, терялся. Одно дело — контролировать менеджеров, когда ты сам рядом, а другое — издалека. Я имею в виду, что менеджеры попали под влияние других пайщиков банка, поэтому он им уже и не доверял. Обвинение в соучастии в убийстве тянет на большой срок, и поэтому компаньоны Дениса думали, что он не вернется из-за границы никогда. Отсюда и контроль над банком он переставал иметь. А у банка в этот момент намечалась крупная сделка. Денис решил основной капитал банка взять под свой контроль. Ему понадобился человек — экономист, разбирающийся в банковских операциях и в обороте с ценными бумагами. Тут и всплыла фигура Игната. Денис сам нашел его по телефону, давал какие-то поручения. Игнат прилетал к нам в Англию. Денис выдавал ему доверенность на финансовые операции. А Игорю Аркадьевичу, Денис поручал осуществлять контроль с юридической стороны за действиями Игната.

— Как вас втянул в свой круг авантюр Игнат Артемович? — спросил Бобров.

— Он меня заставил. Я была вынуждена выполнять его требования. Но я ничего противозаконного еще не успела сделать.

— Поточнее, пожалуйста, насчет начала вашего сотрудничества, — уточнил свой вопрос Бобров.

— Игнат приезжал к нам в Англию. В нашей беседе он вдруг вспомнил о существовании моей дочери. Стал интересоваться ей, настаивать показать ему.

— При этом Денис Максимович присутствовал? — спросил Саша, по нему было видно, что для него это уточнение имело важное значение.

— Нет, конечно. Я стала говорить Игнату, что девочка живет в России и он к ней не имеет никакого отношения. А тогда давно, в начале нашего знакомства, я просто пыталась его обмануть. Но он продолжал настаивать на своем, что я обманываю его сейчас, а тогда говорила правду. Я сказала ему, что мы с Денисом вступили в законный брак, он признает и мою дочь. Скоро я поеду в Россию и привезу ее сюда к нам. И тут Игнат задал странный вопрос:

«Имущественные отношения вы оформили договором при вступлении в брак?» Я ответила ему, никаких договоров мы пока не оформляли, куда спешить. Вот скоро должен приехать из России от адвоката Малевского посланник, его юрист, он и привезет все документы по условию брачного договора, возможно и наследства.

При последних словах Ксении взгляд ее устремился на Сашу. Бобров тоже невольно посмотрел в его сторону. Саше ничего не оставалось делать, как, слегка смущаясь, опустить свои глазки вниз и про себя подумать: «Да уж, съездил посланник, до сих пор расхлебать не может последствия этой командировки».

— Когда Игнат услышал о скором приезде юриста, — продолжала Ксения, — как мне тогда показалось, выдал такую мысль: «Значит, до этого момента собственницей сможешь быть ты одна». Я говорю ему, почему одна, когда у него есть дети от первого брака? А он мне отвечает: «Они уже взрослые, и если завещание на них еще не оформлено, то тебе отвалится половина». Потом он спросил: «А ты знаешь, почему Денис уехал жить за границу?» И сам ответил:

«Потому что в России на нем висит мокруха. Человек, которого они убрали, был серьезным бизнесменом, и вряд ли его корешки оставят это дело безнаказанным. Рано или поздно они найдут твоего Дениса и здесь в Англии. Так пусть лучше это случится раньше подписания всех документов, чем после того, как он всем все раздаст». Он стал жаловаться, что Денис его снова обманывает. Что он помог ему перевести за границу большой капитал, а Денис заплатил ему за эту услугу, как всегда, мелочь на конфеты. Вот и все. Игнат должен был уехать в Россию. Уезжал он туда или нет, я не знаю. Вскоре к нам приехал Саша, а через день после его приезда убили Дениса. За эти дни Игната в Англии я не видела.

— Он был в это время в Англии, — сказал Саша, — я летел с ним туда в одном самолете.

— Я это поняла уже позже, когда приехала по просьбе Молевкого в Россию. В Москве Игнат нашел меня, выразил соболезнование по поводу гибели мужа и сказал, что Денис сам виноват, не надо было связываться с бандитами. Стал объясняться мне в любви, в прошлой, в настоящей. Говорить, что у нас с ним есть дочь, что теперь нам никто не мешает быть вместе. Я отвечала, что моя дочь не от него, обещала даже сделать медицинское освидетельствование ребенка на определение отцовства и показать ему. Но он был уже как невменяемый, ничего не хотел слушать. Он начал настаивать, чтобы я с ним уехала за границу, что он знает все счета, на которых хранятся деньги Дениса, что нам с ним этого хватит и не нужно ждать никакого наследства, минимум половина будет принадлежать мне с ним. Я, естественно, отказалась. Когда убили Дениса, я сначала действительно подумала, что это нашли его те люди, друзья того бизнесмена, в гибели которого он был замешан. А после того как убили Игоря Аркадьевича, я сразу поняла, что Игнат имеет к этому какое-то отношение. Я не поддавалась на его уговоры, тогда он организовал похищение моей дочери и стал в открытую шантажировать меня.

— Почему вы не обратились в милицию? — спросил Бобров.

— Боялась за дочь. Я видела, что Игнат способен уже на все.

В квартире раздался телефонный звонок. Саша хотел подойти к столу, но Бобров покачал ему головой, этот жест должен был остановить его. Ксения с надеждой смотрела на Боброва, он тоже жестом разрешил ей подойти к телефону.

— Это он! — зажав трубку в руке, с напуганным выражением лица тихо сказала Ксения.

— Кто? — изумился Саша, чувствуя себя более раскованно, зная, что основной противник, приносивший ему опасности уже ликвидирован.

— Он, — повторила она.

— Кто он-то? — шепотом повторил Саша.

— Тот, у которого находится дочь. Я его по голосу узнала. Он просит позвать Игната.

— Скажи ему, что он вышел на улицу и скоро подойдет, — быстро зашептал ей Бобров, — пусть он подождет на трубке или перезвонит через несколько минут.

Ксения передала звонившему слова, подсказанные Бобровым, и нервно крикнула:

— Не клади трубку, дай поговорить с дочерью! — И она тихо опустила телефонную трубку. — Он сказал, что Игнат должен с ним сам связаться и если он разрешит ему, тогда я буду говорить с девочкой. Он почему-то не может дозвониться до Игната, на его мобильный.

— У Игната был мобильный телефон? — спросил Бобров.

— Да, — ответила Ксения.

— Вы знаете его номер?

— Да.

— Что же вы раньше молчали?

— Вы не спрашивали об этом.

— А где этот телефон может находиться сейчас? — вдруг всполошился Саша.

— Должен быть в уголовном розыске, — ответил Бобров, — давайте номер.

Бобров позвонил по мобильному номеру Игната. Никто ему не ответил, но было понятно, что телефон не отключен и принимает сигналы.

— Если телефон находится в уголовном розыске, — думал вслух Бобров, — и они не отвечают по нему на звонки, а только фиксируют входящие номера, то это правильно. Иначе они обнаружат себя со второго же звонка.

Он стал звонить старшему оперативной группы из уголовного розыска. Выяснил, что за последнее время с одного телефонного номера было несколько звонков. Установлен адрес, по которому зарегистрирован этот телефонный номер, — данная квартира сдается внаем. Появившийся в мобильном новый номер, с которого только что позвонил Бобров, сбил их с толку, поэтому они пока не приняли решения выезжать по тому адресу.

— Мы сейчас позвоним с нашего телефона с квартиры по тому номеру, с которого были звонки, постараемся выяснить, тот ли человек звонил нам или нет, — говорил в трубку оперативнику Бобров.

Ксения позвонила, голос абонента был тот же, что и у звонившего недавно мужчины. Он был удивлен и возмущен, что ей удалось выяснить его номер телефона.

— Мне ваш номер дал Игнат, — говорила Ксения, — он велел мне позвонить и объяснить. У него случилась неприятность, он совершил аварию, и его машину забрали на штрафную стоянку, поэтому сбились все планы дня. А свой мобильный телефон он, к несчастью, оставил в машине. Сам он не смог вам позвонить, потому что звонил он с милицейского телефона. Скоро он придет сюда в квартиру и позвонит вам. А сейчас, пожалуйста, я вас очень прошу, дайте поговорить с девочкой, я ее только успокою.

По выражению лица Ксении было понятно, что на том конце провода ее как мать не хотели понять — разговаривать с ребенком ей не разрешили.

— Значит, они находятся по тому адресу, — сказал Бобров. Позвонил в уголовный розыск и сообщил свои выводы о точности адреса возможного местонахождения удерживаемого ребенка. — Выезжайте, я сейчас туда тоже подъеду. Держим связь.

Саша и Ксения начали быстро собираться. Бобров на них посмотрел и сказал:

— Ксения поедет со мной, а вот Александру лучше будет поехать домой или посидеть тут. Я потом заеду за тобой, Александр.

Саша был просто поражен такой расстановкой сил старшим следователем, он даже потерял дар речи — у него не находилось слов возмущаться. Понятно, если бы все было наоборот: женщина сидит дома, а он, мужчина, тем более ведущий самостоятельное расследование этого дела, должен поехать спасать ребенка.

Боброву пришлось Саше объяснять:

— Я беру Ксению потому, что если девочка находится по тому же адресу, то она и так очень напугана, а тут ворвутся какие-то люди в масках, ей может понадобиться мать для быстрого снятия стресса. Она ее узнает, придет в себя. А тебе, Александр, и так уже досталось много неприятностей в этой истории, хватит, отдохни. Твоей матери я обещал доставить тебя домой в целости и сохранности. Все, господин «Шерлок Холмс», пора вам возвращаться домой и заниматься другими жизненно важными делами.

— А спасать ребенка своего друга Федора, которому я обещал! — крикнул Саша. — Это, по-вашему, не жизненно важные дела, товарищ следователь, да?!

Бобров с Ксенией уже подходили к входной двери, когда за спиной услышали Сашин громкий голос, они оба повернулись к нему лицом. Молча смотрели друг на друга, особенно удивлена была Ксения, она до сих пор еще не знала, что Федор приехал в Москву спасать свою дочь.

Всю дорогу Саша выступал в роли штурмана у водителя Боброва, который ориентировался по московским улицам еще слабо. Тем не менее добрались они до нужного адреса быстрее, чем группа оперативников из уголовного розыска во главе с майором Сыщинко. Бобров встретил подъехавшую машину с оперативниками, представился и поделился собранной за десять минут новой информацией.

— Квартира находится на седьмом этаже, к сожалению, дверь металлическая. В квартире горит свет. Вон те окна, — Бобров осторожно показал. — Возможно, преступник и один, но, вероятнее всего, он вооружен. Если преступник не поддастся на уговоры через дверь и не освободит ребенка, как будем брать железную дверь, майор?

— Штурмом, — долго не думая, ответил Сышинко, — выстрелами в замок.

— А если преступник не один, или ребенок окажется рядом с дверью? — сомневаясь в правильности предложенного, спросил Бобров. — Нет, майор, так дело не пойдет, рисковать не стоит. Преступник пока нас не обнаружил и лишних поводов к беспокойству у него не должно быть, так что час времени у нас есть. Нужно срочно вызывать группу захвата с «альпинистами», и пусть они штурмуют через окна из квартиры с восьмого этажа.

— Может, вызвать еще группу МЧС с их мощными инструментами, с двух сторон и навалимся, — предложил Сыщинко.

Бобров уловил сразу, что Сищинко на вид очень боевой парень, поэтому он и не понял, то ли серьезно говорит майор, то ли хочет подшутить над его предложением насчет «альпинистов», но уточнять не стал, а вполне серьезно подтвердил:

— Это тоже верно, майор, вызывайте еще и МЧС.

Сыщинко несколько удивленно посмотрел на следователя прокуратуры и отошел в сторону, начал звонить.

Началось мучительное время ожидания. Ксения ходила за домом, часто курила, половину сигареты нервно бросала в сторону и доставала следующую. Саша находился рядом с ней, тоже молча ходил. Бобров сидел в машине с майором. На улице осенняя темнота, серая стена дома вся была покрыта светящимися прямоугольниками. У кого на окнах открытые занавески, то было видно, как кто-то из-жильцов уже готовится ко сну, а кто-то еще только к ужину, из одного окна звучала музыка и танцевали пары. Заглядывать в чужие окна, конечно же, нехорошо. В отсутствии следователя разговор с Ксенией не клеился, поэтому Саша и смотрел в чужие окна. Он поймал себя на мысли, что хочет смотреть на эту мирную, счастливую жизнь, отчасти убаюкивающую его самого, и она почему-то вызывала у него дополнительную душевную тревогу. Видимо, Бобров был прав, он уже действительно устал за последнее время скрываться, от кого-то бежать, и даже под пулями; ему хотелось домой, вот так же готовиться к ужину или ко сну.

Когда все было готово к штурму, Бобров инструктировал Ксению, как ей нужно разговаривать с преступником:

— Если он вам дверь не откроет, тогда главная задача, как можно дольше удержать его возле двери, не дать отойти в комнаты, чтобы он не смог оказать сопротивления проникающим через окна бойцам из группы захвата.

— А если преступников окажется двое или даже больше, они окажут сопротивление и ваши бойцы начнут стрелять, а там ребенок? — с тревогой спросила Ксения.

— В этом случае отвлечь хотя бы одного преступника к входной двери в момент захвата тем более необходимо. По логике вещей может оказаться, что подошедший к двери будет их старшим, тогда он не сможет остальным подать вовремя команды на сопротивление. А что касается бойцов, то они ребята все грамотные, бывалые в таких переделках. По поводу нахождения ребенка в квартире проинструктированы, так что стрелять они будут только в самом крайнем случае.

Ксения встала перед глазком двери и позвонила. Отозвался знакомый голос, успевший стать для нее уже противным. Она сказала:

— Откройте, пожалуйста, меня прислал Игнат.

— Где он сам?! — крикнул голос через дверь.

— Игнат находится пока в милиции, но его скоро должны отпустить. Он задержан из-за аварии. Мне он велел приехать сюда и вместе с вами дожидаться его тут.

— Ты чего, коза, мне горбатого лепишь! Говори, откуда адрес мой узнала?!

Бобров стоял рядом, прислушавшись к двери. Он понял, что с этим обитателем квартиры доброго разговора не получится. Он взмахом руки подал сигнал на штурм майору Сыщинко, стоявшему на верхней площадке лестницы.

— Послушай ты меня, я же не могу тебе через дверь кричать все обстоятельства, случившиеся с Игнатом, — уже нервно говорила Ксения.

— Пусть он мне позвонит сам! А ты катись отсюда, а не то я, — он не успел договорить.

Бобров через дверь услышал приглушенный звук боя стекол, и он громко стал кричать:

— Милиция! Ты окружен! Без глупостей!

Рядом за дверью послышался выстрел. Ксения с ужасом в глазах схватилась за голову. Бобров понял, что это стрелял преступник, и он крикнул еще громче:

— На пол ложись, иначе стреляем!

Он подал команду, чтобы ломали дверь снаружи. Саша подошел к остолбеневшей Ксении, взял ее за плечи и отвел в сторону. Дверь начали отжимать специальными приспособлениями. По ту сторону двери послышалась обоюдная серия выстрелов и крики команды, адресованные преступнику, чтобы он бросил оружие и сдавался.

Когда дверь в квартиру была открыта, Ксения, вбегая, толкнула в спину первым вошедшего Боброва, чуть не сбив его с ног, пробежав все комнаты, дочери она не обнаружила. Молодой парень, прижатый двумя сотрудниками милиции из группы захвата, лежал лицом к полу и не оказывал сопротивления. Его пистолет валялся в стороне.

— Ты, где ребенок?! — в испуге крикнула Ксения.

— В ванной, — сквозь зубы сказал прижатый к полу парень.

Девочка тихо сидела в ванной. Увидев мать, она быстро поднялась и, заплакав, бросилась ей на шею. Саша подошел к Ксении, держащей на руках ребенка; улыбаясь, он потрогал девочку за ручку и спросил:

— Как дела, малышка?

Девочка ничего не ответила, только смотрела на него мокрыми, сияющими от счастья глазами. Саша понял, что только ради таких вот мгновений — видеть счастливые глаза освобожденного человека, тем более ребенка — уже можно посвящать свою жизнь частному сыску.

 

Эпилог

Когда Федор поправился, на улице наступил уже декабрь. У ворот больничного парка бегала девочка в красной куртке, она смеялась и пряталась за березками. В резвившейся девчонке он узнал свою дочку. Шурка как мальчишка гонялся за ней. Ксения в красивой длинной шубе стояла, прижавшись к дереву, и смотрела на них. Федор с кульком в руках замер на месте, на глаза его накатились слезы.

Саша решил ехать вместе с Федором и Ксенией к ним в деревню в гости, а заодно навестить свою новую знакомую — Настеньку. Хотелось ему решить и еще одну проблему: помочь Федору сняться с незаконного учета из психиатрической больницы. В поезде он предложил разработать план действий.

— Удастся ли осуществить такой план? — выразила сомнения Ксения.

— Хорошо бы, а то председатель нашего колхоза, или сельхозпредприятия, как сейчас называют, не хочет меня брать на работу, — подтвердил Федор. — А ехать в город и там искать работу, тоже неизвестно, пройду ли я медкомиссию или нет?

Ксения посмотрела на Федора.

— У меня в Англии есть дом, размещается он в фермерском районе. Я думаю, что подсобную работу на ферме ты всегда сможешь там себе найти. Александр подтвердит, он это уже проходил, знает, — не без доли иронии сказала Ксения.

— Да уж, пришлось немного потрудиться на английского фермера, — состроил рожицу знающего человека Саша. — Но на самом деле я фермеру очень благодарен, принял он меня, беглеца, в одних трусах, не каждый бы так поступил, мог бы и полицию вызвать или психушку.

— Главное, чтобы визу в страну дали, а там видно будет. Научишься работать, так может, и свое небольшое фермерское хозяйство заведем, — с улыбкой продолжила Ксения. — А вот если тебя с учета в психушке не снять, то могут даже и гостевой визы не дать.

Федор не ожидал от Ксении приглашения поехать с ней в Англию. От радости он был растерян и поверить во все услышанное пока не мог, только тихо сказал:

— Ой, ребята, боюсь, не удастся нам уговорить Семена Герасимовича снять меня с учета. Он такой злой и хитрый, ой-ой-ой, любому проходимцу фору даст.

— Значит, нужно разработать целую операцию, поставить твоего Герасимовича в такие условия, чтобы он не смог устоять от напора, — сказал уверенно Саша. — Ксения, ты дама у нас обеспеченная, не найдется ли у тебя пару тысяч долларов с собой?

— Найдется.

— Ну вот и отлично. А у тебя, Федор, нет ли в городе знакомого милиционера? Только такого, чтобы надежным был человеком, может, родственник какой?

— Есть один, — вспомнил Федор, — моего зятя двоюродный брат.

— Из следаков, оперов или хотя бы офицер? — спросил Саша.

— Почти такой будет, как ты Шурка говоришь, — ответил Федор, — он хоть и старшой сержант, в неведомственной охране служит, городскую водокачку охраняет, но мужик справный. Я с ним выпивал несколько раз и знаю, он со многими правильными мужиками в городе дружбу водит. На него можно положиться.

— И то дело, — покачал головой в знак согласия Саша. — Где живет, знаешь?

— Дома у него не был ни разу, а вот на водокачке приходилось встречаться.

— Сначала найдем твоего зятева брата, поговорим с ним, посоветуемся, а потом уж и в психушку закатимся.

Доехали до места. Свою базу Саша обосновал у Федора дома. Отдохнули с денек и поехали в райцентр осуществлять разработанную операцию. Зятева брата нашли быстро. Он, долго не колеблясь, принял предложение послужить праведному делу. На их удачу, главврач Семен Герасимович тоже находился в собственном кабинете. Перед кабинетом была еще небольшая проходная комнатенка метров в пять, не имеющая окон на улицу, а только выше двери перегородка состояла из стекол, от которых свет и проникал, но скупо. Когда-то это был единый кабинет, и его разделили на два, выкроив небольшую приемную для секретаря. За столом сидела молодая женщина с крашеными, коротко стриженными волосами, в ее фигуре чувствовался рост и коренная сила. В руках у нее был большой бокал с чаем и слоеная булочка.

— Тебе чего?! — по привычке не рассматривая внимательно вошедшую даму, бросила секретарша. Но, увидев перед собой молодую ухоженную женщину в дорогой шубе, она молча уставилась на нее с удивленными глазами. Слизав длинным языком с губ повидло, она неуверенно спросила: — Вы к кому, гражданочка?

— К Семену Герасимовичу, — произнесла Ксения.

— Он у себя, — учтиво ответила секретарша.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Ксения и взялась за ручку кабинета.

— Ой, подождите, а вы с ним договаривались или как? — приподнимаясь с места, спохватившись, спросила секретарша: — Вы, вообще-то, откуда будете?

— Оттуда! — отрезала ей Ксения и быстро открыла дверь.

— Оттуда, — задумчиво повторила секретарша.

Хозяин кабинета предложил даме присесть. Ксения расстегнула шубу и положила ногу на ногу так, что ее колено выступало на уровне стола. Семен Герасимович на внешность выглядел вполне даже респектабельным человеком, как настоящий доктор — в белом халате, седенький такой и в очках. Но по взглядам с плутовщинкой, которые он бросал на Ксенино колено, чувствовалось, что он мужчина еще хоть куда…

Семен Герасимович был очень удивлен, что эта заезжая, такая шикарная дама, представилась ему подругой какого-то там полудурка, который состоит у него в больнице на учете и регулярно проходит медосмотр. А по просьбе своего дружка, директора «колхоза» того села, откуда этот полудурок Федька и будет, подвергается даже «необходимому» курсу лечения.

«Бывает, и у дураков знакомые в столице живут, ничего тут предосудительного нет, — подумал Семен Герасимович и развил свою мысль дальше: — А то, что она представляется просто подругой, а не знакомой, так это еще и лучше, хочет со мной в эту игру поиграть, пожалуйста, на то я и доктор-психиатр. Всякое в жизни бывает, раз родственница, то, может быть, у них есть общая наследственность, сами понимаете, дамочка, возможно, тоже немного «того». Стала бы нормальная столичная дама за полудурка просить? А нам, докторам, иногда полезно правила игры пациентов принимать, для их же пользы. Суть не в этом, главное, чтобы разговор был дельный и со смыслом».

— Так, так, слушаю вас, — сказал Семен Герасимович. — Так вы говорите, Федор является вашим другом. Очень интересно. Ну да это не суть важно, что вы от меня-то хотите, дорогая моя? Ах да, справочку, значит, что он снят с учета, так, так. А известно ли вам, что это незаконно?

— Это Федор незаконно находится у вас на учете! — громко сказала Ксения.

— Если вы, милочка, пришли со мной ссориться, а не договариваться, то я попрошу вас покинуть помещение, даже при всей вашей женской привлекательности.

Ксения поняла, что Герасимовича просто так — одним нахрапом глотки или апеллированием к законам — не взять. Сидит он тут давно, все начальство в округе знает. А то, что он мерзавчик еще тот, это видно по его ухмылке. Необходимо запускать план действий, разработанный Сашей.

— За справку о снятии Федора с учета за отсутствием у него прежних симптомов предлагаю вам тысячу долларов, — сказала Ксения и, расстегнув сумочку, показала десять зеленых бумажек. — Но только прямо сейчас.

Семен Герасимович заулыбался, засуетился, свою секретаршу заставил немедленно стучать на электрической машинке под собственную диктовку. Когда справочка была готова, по просьбе Ксении, ее заверили еще и у «лечащего» врача, разумеется, за дополнительные двести долларов, подписал и сам главврач, с печатью, все как положено, чин-чинарем.

Сделка состоялась. Семен Герасимович с трясущимися руками протягивал через стол справочку, а Ксения передала ему тринадцать зеленых бумажек — еще одну он выторговал для своего секретаря, за хранение молчания.

— Разбежались, милочка? — спросил довольный Семен Герасимович.

— Нет. А сколько будет стоить выкупить само дело? Все документы, медицинскую карточку и еще что там есть? — спросила Ксения.

— Вы знаете, милочка, как дорого это для вас может стоить? — совсем не испугался такой просьбы столичной дамы Семен Герасимович, больше того, он даже обрадовался, что их торг продолжается дальше и цена «товара» будет расти.

— Все равно это незаконное дело и вам самому лучше от него избавиться, — подсказала Ксения.

— А вот этого, милочка, не надо, вам это доказать нигде не удастся. Ваш любимый Феденька наезжал на людей на тракторе с вилами, факт такой установлен. А потерпевший человек был непростой, а уважаемый и исполнял свои должностные обязанности, понимаете? Согласитесь со мной, что нормальный человек делать такое не будет, и ни одна комиссия в обратном меня никогда не убедит.

— Хорошо, — сказала Ксения, — надеюсь, стоить это будет не дороже денег? Сколько?

— Раз вам так дорог Феденька, то стоить это будет, ну, — Семен Герасимович задумался и назвал цифру по принципу «проси больше, меньше дадут», — всего лишь еще десять штучек, разумеется, в предлагаемых вами ранее купюрах.

Ксения посмотрела в нахально сияющие глаза Семена Герасимовича, в них ничего светлого увидеть было уже нельзя, или никогда было и невозможно. Она сделала вид раздумья, что озадачена его предложением, меняла мимику лица, водила ресничками в разные стороны и взаимно хитро улыбалась.

— Семен Герасимович, видите ли, в чем тут дело, в принципе я могу согласиться заплатить вам и такую, скажем прямо, очень большую цифру, — сказала Ксения, — но есть два небольших «но».

— Из чего, милочка, состоят эти ваши «но»? — в трепете и в предвкушении спросил Семен Герасимович.

— Во-первых, принесите сейчас все документы, личное дело, я не знаю, что там, медицинскую карточку. Я же должна видеть воочию, что покупаю. Товар покажите лицом. Я должна почитать его.

Семен Герасимович медленно встал из-за стола и пошел, у двери обернулся:

— Минуточку, милочка, подождите.

— Жду.

Ксения достала мобильный телефон и посмотрела на дверь. Она была прикрыта не полностью. Семен Герасимович, уходя, сделал это намеренно. В щель двери было видно, что возле нее пасется секретарша и поглядывает. «Наверное, в подобных заведениях так принято», — подумала Ксения. Она набрала нужный текст и послала его неголосовой почтой на мобильный телефон Саше. Еще раз набрала его номер телефона, но связываться пока не стала.

Семен Герасимович вернулся не скоро. Принес папку с документами, карточку с разными анализами, записями об осмотрах.

— В чем заключается ваше второе «но»? — спросил с нетерпением Семен Герасимович.

— В том, что сейчас со мной есть только две тысячи долларов, я же не ожидала такой дороговизны вашего товара.

— Поверьте мне, милочка, это очень дешево, я, можно сказать, рискую собственной карьерой.

— Это уж точно, — сказала Ксения, имея в виду действительно наступившую опасность для карьеры Семена Герасимовича.

— Будут деньги, милочка, тогда и заходите, но только не затягивайте, а то я могу и передумать.

— Значит, сейчас за аванс в две тысячи долларов я не получу документов?

— Вы знаете эти слова из романа или кинофильма: «Утром деньги — вечером товар».

Ксения встала, достала из сумочки деньги и стала ими помахивать. Одну свою ножку поставила на стул, и, повиливая коленом, она любезно улыбалась.

— Две тысячи сейчас, а остальное в течение недели, — сказала Ксения. — А в залог могу оставить шубу. Если не вернусь, она будет ваша, она стоит не меньше восьми тысяч.

— Куда мне ваша шуба, милочка?

— Подарите своей секретарше.

За дверью послышался громкий шорох.

— Слышите, — спросила Ксения, — она уже начеку, она вас сразу полюбит.

— Она и так меня любит, — дерзко ответил Семен Герасимович.

— А может, и я вам сгожусь, а?.. — кокетливо спросила Ксения.

— Ну, милочка, — расплылся в радостной улыбке Семен Герасимович, — конечно, сгодитесь, я даже с огромным удовольствием. Но, милочка, это же стоит не таких денег, гораздо меньшие суммы. Я могу сбросить вам за ласку долларов сто-двести, ну, может… — он подумал, — пятьсот.

— Недорого же вы оценили меня, уважаемый Семен Герасимович. Я не прошу вас скинуть мне сколько-то долларов, а прошу взять две тысячи сейчас и шубу в залог, но документы я заберу сразу. — Ксения бросила на стол деньги, достала из кармана шубы телефон, нажала вызов звонка, положила его в сумочку. Сняла с себя шубу и расстелила ее на деревянную тахту, на которой проверяют больных. — Доктор, решайтесь, — она медленно начала снимать через голову платье.

«Точно родственница Федьки, — подумал доктор Герасимович, не без восхищения о своем профессионализме определять патологию, пока платье открывало женские прелести, — такая же одержимая, готова на все, чтобы спасти своего родственника. И не воспользоваться мне этим было бы глупостью. Пес с ними, с этими деньгами, если и обманет, так хоть шуба останется. Я еще подумаю, кому ее подарить».

Вид фигуристого тела Ксении в ажурном бюстгальтере и колготках привел Семена Герасимовича в полное смятение чувств. Он, весь заинтригован, поднялся со стула, сильно разволновался. Быстро сгреб все купюры со стола. Каждую потер пальчиками, посмотрел на свет — сделал все как положено, то есть проверил деньжата на «вшивость», аккуратно положил в кармашек халатика и направился к ждущей его женщине, сидящей на деревянном ложе, покрытом шикарной шубой.

Все тело Герасимовича в ожидании неизведанного затряслось. Он снял халатик, повесил его рядом на стул и так же быстренько спустил брюки, аккуратненько повесив их тоже на стульчик.

«Романтика», — подумал он с радостью.

В приемной послышался громкий шум, уверенные мужские голоса, перебившие даже голосок секретарши.

«Кого это еще нелегкая принесла, в самый неподходящий момент?» — подумал Герасимович и поспешил запереть в кабинете дверь, но она широко распахнулась перед самым его носом.

В кабинет вошел молодой человек с папочкой в руках. Секретарша стойко пыталась преградить ему путь, но ее сопротивление отчасти подавлял милиционер в звании старшего сержанта.

— Так, гражданин главврач, чем это вы тут занимаетесь в рабочее время? — сказал молодой человек с папочкой.

— Вы кто?! — заорал на него Семен Герасимович.

Секретарша, увидев даму в одних колготках и бюстгальтере, сидевшую на расстеленной шикарной шубе, онемела, то ли от зависти, то ли от ревности, и перестала оказывать сопротивление «властям».

— Руки на стол, ноги шире плеч! — крикнул Саша в лицо Герасимовича и схватил его за руку, милиционер за вторую, поставили его в предложенную стойку.

Ксения жестом головы показала Саше на висящие на стуле вещи Герасимовича, он обыскал карманы, выудил оттуда доллары и демонстративно высыпал их на стол.

Теперь Саша мог и представиться:

— Инспектор по особым делам из Москвы! — он посмотрел на задержанного, подумал и решил, нужно еще что-то добавить, поубедительней: — Представляю Главное управление по борьбе с коррупцией! Майор Соловей! А это выделенный мне для сопровождения сотрудник местной милиции. Предъявите главврачу ваше удостоверение.

Старший сержант показал Семену Герасимовичу и секретарше свое удостоверение сотрудника милиции.

— Так, значит, коррупция! — громко сказал Саша, не давая опомниться задержанному. — Дача взятки налицо! Еще, используя служебное положение, принудили бедную женщину к сексуальной связи! Тюрьма вам светит, Семен Герасимович, и причем длительный срок! Вы секретарь? — спросил Саша, обернувшись к женщине, стоящей в дверях кабинета.

— Да, — растерянно ответила онемевшая отчего-то секретарша.

— Будете понятой, — убедительно продолжал Саша. — Сейчас я составлю по всем правилам протокол, а вы будете свидетелем.

Секретарша, как немая, замотала в разные стороны головой, то ли соглашалась, то ли нет.

— Вы чего мне тут головой не так мотаете, тоже хотите в соучастники попасть? — закричал на нее Саша. — По одному делу пойдешь! Наверное, рыльце-то тоже у вас в пушку будет?! Помогали своему начальничку денежки вымогать из больных, да?! Незаконными методами здоровых людей удерживать в больнице! Знаем мы вас, сейчас не прежние времена! Уж до самой Москвы прославились, вон, куда люди жалобы на вас стали писать! — Саша поднял палец высоко вверх, в сторону люстры, все присутствовавшие подняли за ним свои головы. — В Главное управление по борьбе с коррупцией! Местные органы уже не справляются с вами, — он пальцем показал на старшего сержанта, — понимаете ли, распустились здесь!

Закончив пугающую речь, Саша сел за стол, раскрыл папочку и достал чистый бланк протокола. Сам хозяин кабинета стоял напротив него с широко расставленными голыми ногами, держась руками за стол, на котором были разложены купюры долларов. Очки у него спали на стол, он смотрел растерянно, ясно не видя ни предъявленного ему удостоверения и ни юного лица очень строгого столичного «майора». Рядом с ним стоял часовой милиционер и одной рукой страховал задержанного. От испуга у Семена Герасимовича все еще тряслись ноги, стоять, согнувшись в такой стойке, было очень нелегко — возраст, да еще и под конвоем. Правильно его задержали или нет, нарушили его конституционные права или нет — понять это он был пока не в состоянии. Ему хотелось присесть на стульчик, собраться с мыслями, может, даже выпить стаканчик воды, как показывают в кино про допросы следователей, а потом он уж и сможет сообразить, в чем тут, собственно, дело, но ему никто ничего подобного не предлагал, только требовательно кричали и угрожали.

— Товарищ майор из Главного управления, а может, по мирному решим все вопросы? — неожиданно предложила Ксения. — Вы знаете, я тоже приехала из Москвы. Между прочим, у меня большие связи имеются в правительстве. А то, что касается этих долларов, да, это мои деньги. Я их дала господину Семену Герасимовичу за то, чтобы он отдал мне документы, незаконно состряпанные на моего друга.

— Зачем вы так говорите, милочка, — с трудом выдавил из себя Семен Герасимович, как ему казалось, спасительные слова, — мы с вами могли бы и так все мирно уладить, без всяких денег и без чего другого тоже. Вы же сами, милочка, предложили мне деньги и все остальное, я тут совсем ни при чем. Это была моя ошибка, вернее, просто шутка.

— Лично я ни на чьей ответственности и не настаиваю, — сказала Ксения. — Главное для меня — получить документы, я за них заплатила деньги и обратно они мне не нужны. Мне нужны только документы. Поэтому я предлагаю всем остаться при своих интересах.

— Как это? — с видом наигранного удивления спросил Саша.

— Сейчас объясню. Только отпустите пока своего сопровождающего милиционера и секретаря.

— Выйдите пока в приемную, — сказал Саша, показывая пальцем на дверь секретарю и милиционеру, — подождите меня там, мы с вами потом обсудим все нюансы этого вопроса.

— Мне нужны документы, — деловито говорила Ксения и при этом одевалась, — я их должна получить. Вам, товарищ «майор», будут причитаться эти деньги за то, что вы так издалека приехали с инспекцией больницы. Ну а Семену Герасимовичу, разумеется, свободу с его прежним кабинетом и ласковой секретаршей, и еще без липовых документов, из-за которых рано или поздно ему все равно пришлось бы пострадать. Вот и все, господа, все остаются при своих интересах.

— Я согласен с таким вариантом договора! — с радостью поспешил сообщить свое мнение Семен Герасимович.

Только один строгий «майор» сделал лицо глубокой задумчивости. Все внимание было сосредоточено именно на нем.

«Каков будет его ответ?» — трепетали мыслишки в голове Семена Герасимовича.

Долго ждать «майор» не заставил, по всему видно — в таких делах он был человеком сведущим, понятное дело, служит в столице, аж в самом «Главном управлении», поэтому свое решение он довел, молча: он не спеша отобрал нужные документы и отдал их Ксении.

Потом собрал все деньги, положил их в папочку, взял ее под мышку и только при выходе, оборачиваясь, он качнул головой в знак прощания. Ксения, надев шубу и держа в руках документы, тоже попрощалась с хозяином кабинета. Семен Герасимович продолжал стоять, держась за стол, еще несколько минут, потом побрел к своему креслу, нежно опустился в него. Все еще растерянными глазами он осмотрел свой кабинет, словно не веря, что все окружающие его предметы на месте и привычная жизнь может продолжаться дальше в том же русле, как протекала она много лет, и он прослезился.

На улице завьюжило, снег крупными хлопьями лепил в лицо, Саша, Федя и Ксения, смеясь, шли навстречу пурге…