Въехать в Москву Саше удалось без лишних приключений. Видом транспорта на этот раз он избрал автобус, некоторые пассажиры слегка покосились на грязного попутчика, а что делать, ехать-то надо. А тем, кто особенно был недоволен и бросал брезгливый взгляд, он мысленно отвечал: «Подумаешь, перепачкан в угольной пыли, а может, это трубная сажа. В Европе, например, трубочист до сих пор очень почетная профессия и встретиться с ним просто на улице, говорят, принесет удачу, а тем более если кому-то удастся еще и подержаться за его пуговицу».

Город проснулся, засуетился, машины плотно идут в одном направлении в четыре ряда, в метро все снуют туда-сюда. Так и должно быть, только податься куда? Вдруг дома облава? Надо сначала с родичами созвониться. «Ах, сегодня же суббота, они могли уехать на первой электричке на дачу. Беспокоить тетю Машу — а вдруг она еще спит, выходной же день, да и вообще не очень удобно.

Ей и так достается с моими проблемами. Можно попробовать опять к Надюше завалиться, она сейчас должна быть дома, не приголубит, так хотя бы отмыться».

Надежда открыла дверь с грустным лицом, на нем выразилось удивление, а потом испуг. Умывшись, она внимательно осмотрела гостя и сказала:

— Саша, какой ты грязный. Зачем тебе это все нужно?

— Что «это все»? — он начал раздражаться.

— Ты приходишь ко мне в дом, когда тебе заблагорассудится и еще начинаешь кричать здесь.

— Извини, извини. Видишь, я в каком состоянии, нервничаю.

— Кто в этом виноват?

— Не знаю, возможно, я сам, но смотря в чем?

— Я тоже так думаю.

— Хорошо, хорошо, пусть будет по-твоему, давай только не сейчас об этом поговорим. Если можно, я приму у тебя ванную, выпью чашечку кофе, не возражаешь?

— Прими, выпей.

— Вот и спасибо, а потом мы обо всем честно поговорим.

— А мне этот честный разговор нужен?

Впустить в квартиру Надежда впустила, но как-то не так встречала. Саше начинало это не нравиться. Раньше она была с ним ласковее — как сложится.

Горячий душ по продрогшему телу после длинной грязной дороги, когда он думал, что вот-вот покроется льдом, — это необъяснимое блаженство. Махровый халатик Надюши с легкостью подошел, только, правда, в талии немного узковат — ничего, сойдет, все мы тут свои, кого стесняться. Кофе Саша сделал себе сам, Надежда легла в кровать. Выходной день, хочется понежиться, понятное дело. «А вдруг она ждет меня? — с радостью осенило Сашу.

— Давно же мы с ней не дружили. Пожалуй, я тут зависну на пару денечков, до понедельника, а то и до четверга», — он от удовольствия потер даже руками.

Он быстро допил кофе и пошел в комнату. Надежда лежала в ночной сорочке, наполовину укутавшись одеялом, но ее лицо было заметно чем-то озабочено.

— Саш, не придумывай ничего, не надо, — говорила она, убирая его руки.

Он что-то мычал ей в ответ и продолжал ластиться.

— Тогда мне нужно сначала сходить в аптеку, — заявила она.

— Сходи, я подожду, — обрадованно ответил он.

Когда Надя оделась и ушла, Саша сбросил с себя халат, покрылся одеялом, поднял повыше подушку и по настроению себе что-то там мурлыкал: «Надежда, мой остров земли, а удача — награда за смелость».

Но Надюша явно задерживалась. Аптека в микрорайоне должна быть где-то рядом, ее реклама раньше попадалась ему на глаза. «А вдруг эта аптека закрыта на учет и Надя пошла в другую? — успокаивал себя Саша. — Если даже предположить, что Надюша сегодня не хотела со мной дружиться и поэтому ушла прогуляться, тогда бы сразу откровенно так и сказала, зачем без толку томить парня? — У входной двери послышался шорох. — Ну вот, наконец-то пришла, долгожданная».

— Надюша, я весь заждался! — с радостью крикнул Саша, сдергивая с себя одеяло, чтобы пойти ей навстречу.

— Я тоже заждался! — ответил твердый голос из прихожей.

Саша замер в движении подъема с кровати. В комнате из-за угла сначала появился ствол пистолета, а за ним пригнувшаяся, заглядывающая мужская морда.

— Приготовил свой «пистолетик» к бою, да?! — с нахальной улыбкой сказала морда, показывая своим стволом пистолета на обнаженного Сашу.

Эту противную морду он уже где-то видел, да, вспомнил, это же тот самый опер, который приходил в больницу и тиранил его.

Оперуполномоченный Костин от юморных приколов быстро перешел к грубому захвату — как и учили, используя внезапность и растерянность задерживаемого, он начал психологическую и физическую атаку:

— На пол! Руки за голову!

Перепуганный Саша с поднятыми руками прыгнул с кровати на пол, при этом получил кулаком по спине под самую шею так, что у него на какое-то время потемнело в глазах.

— Я сказал — руки за голову! — продолжал кричать и требовать Костин, приставляя ствол пистолета к макушке головы валяющегося на полу молодого человека. — Я говорил тебе, что мы с тобой еще встретимся, птенчик! Я знал, что этот либерализм следователя Боброва добром не закончится! Стоило ему тебя выпустить, при условии, что ты будешь сидеть дома и являться по первому требованию, как ты тут же свалил совсем! За это я тебе отчасти даже благодарен, потому что я оказался прав в глазах следователя! Поэтому бить я тебя не буду и даже разрешу одеться, а то бы ты у меня сейчас вот так голышом по улице и пошел! Одевайся быстро и без глупостей!

Саша медленно поднялся и стал собираться. Костин, размахивая пистолетом, вслух рассуждал о своем сокровенном:

— Я теперь поторгуюсь с твоим добродетелем Бобровым. Это дело до конца должен раскрыть я! А если захочет Бобров к моим лаврам примазаться, так пусть пишет начальству благодарность мне за активную помощь в раскрытии преступления. Он выпустил тебя по своей глупости, а я нашел и задержал.

Когда Сашу вывели из квартиры в застегнутых за спиной наручниках с высоко поднятыми руками, он увидал на лестничной площадке Надежду. Ее глаза прослезились, вытирая по щекам слезы, она крикнула:

— Сашенька, я для твоей же пользы!

— Спасибо тебе, Надюша! — ответил он.

— Вы сделали все правильно, как я вас и инструктировал, большое спасибо за проявленную активную гражданскую позицию, — бодро произнес оперуполномоченный Костин, потрясая Надеждину ручку.

Решетчатые двери в коридорах, лязг мощных замков и отрывистые команды:

— Лицом к стене! Вперед!

«И собак конвоя злобный вой».

Все эти сопутствующие элементы начавшегося бытия Саши в следственном изоляторе, или, проще говоря, в тюрьме. Подходили к концу третьи сутки, с тех пор как он был задержан, а потом и арестован. Камера была переполнена людьми. Саша если даже и засыпал, то вскоре просыпался от удушья и ртом жадно пытался хватать воздух. Первые две проведенные в камере ночи он не спал совсем, только дремал, спать даже при тусклом свете ночника он еще не привык. Сегодня он хотел спать, но ему мешала начавшаяся головная боль и давящие на сознание мысли. Сбивая вперемешку одна другую, они навязчиво лезли в его больную голову: об убийстве, в котором его пытаются обвинить, о матери, о Насте.

На этот раз Саше Кошкину долго пришлось ждать, когда он попадет в кабинет к старшему следователю Боброву, курирующему те дела, по которым кто-то так старается протащить его в качестве обвиняемого. Около двух недель мутузили его дознаватель из уголовного розыска, следователь из милиции, потом взялся молодой следователь из прокуратуры. Всем хотелось, чтобы он признался в тех преступлениях, которые он не совершал. Держать Кошкина под стражей у них теперь были основания: он исчез из города после того, как дал подписку о невыезде. А тут еще одна беда свалилась на бедную голову Саши. С расстройства или просто от своей глупости он возьми да и скажи следователю, куда ездил на несколько дней, чтобы оправдать свое отсутствие в городе. Следователь тут же послал запрос и выяснилось, что именно Кошкин один проходит по делу кражи сельмага, так как его соучастник является недееспособным лицом. Вот уж обрадовался оперуполномоченный Костин, он восклицал:

— Говорил я вам, что он преступник, так вот подтверждается, между делом он и магазинчики берет!

Саша уже решил, что на этот раз попал он действительно капитально и воли ему не видать долго. Но после встречи со следователем Бобровым надежда насчет выйти на свободу хотя бы под подписку о невыезде еще до суда у него все-таки появилась. От следствия Александр Кошкин вовсе и не думал скрываться, сначала его похитили из-под домашнего ареста, выходить в магазин ему не запрещалось, а потом он лечился от побоев и прятался от похитителей на даче — вот и все. Конечно, пришлось честно рассказать о попытке самостоятельного расследования, потому что пытаются обвинить его самого, это можно понять. А то, что следствию стало известно об их краже в сельмаге, так Саша там стоял только на стреме, понятно, что это все равно считается соучастием в преступлении, но сумма ущерба была незначительной, тем более друг Федя возместил ее сам добровольно. Так что местной прокуратуре придется прикрыть это дело, один и основной обвиняемый — недееспособный, а другой стоял вдалеке, он физически не мог препятствовать неожиданно возникшему желанию у не совсем здорового человека ограбить магазин, предварительного сговора между ними не было, они ранее вообще были незнакомые друг другу люди.

Осеннее солнце дерзко, ослепляющим блеском скользнуло по глазам Саши, он прищурился, но при этом в его душе затеплилась искорка тепла. Душа стала отогреваться от обид и оскорблений, оставшихся за спиной. Он резко повернулся, как бы еще не совсем веря в то, что дверь с маленьким решетчатым окошечком закрылась за ним и он на свободе. На узком крылечке у распахнутой двери продолжал стоять прапорщик, который открыл ему последнею дверь тюрьмы. «Почему прапорщик не уходит? Смотрит на меня, к этому его обязывает инструкция, или он желает вместе со мной разделить душевную радость свободы?..»

Дома Саша приготовил себе ванную, на маминой полке он набрал разных средств и все вылил в воду: для пены, для здоровья, для запаха. Казалось, что Анна Владимировна сама была счастливее, чем ее освобожденный сынок, он был уже сыт, а она предлагала ему съесть еще хоть один пирожок.

«Конечно, хочется показаться и Надьке, чтобы она наконец-то увидела воочию, что меня освободили, — размышлял Саша, лежа в ванной, пуская в разные стороны мыльные пузыри. — Сказать ей еще раз: я не убивал твоего любимого шефа и вообще никого, а выпавший на кухне из кармана пистолет я захватил в боевой схватке с бандитом. Обида на нее есть, сидит вот здесь, — он показал пальцем себе на грудь, — она меня ведь все-таки сдала. А с другой стороны посмотреть, то вышло все к лучшему, меня же выпустили. Неизвестно чем все могло закончиться, если бы я и дальше продолжал скрываться. Хотя обвинений полностью с меня так и не сняли до сих пор, притормозили чуток. Пока эти эмоции отложим в сторону, что делать дальше? Ждать, когда дяденьки следователи во всем разберутся сами? Бобров, тот еще, может, в чем-то разберется, он вроде бы человек, способный соображать. А вот такие, как Костин, тому лишь бы кого схватить, виноват не виноват — это его мало колышет, главное, чтобы был подозреваемый: упало на тебя малейшее подозрение или просто чье-то субъективное мнение, ляпнул человек про тебя что-то плохое — все, виноват, показания свидетеля есть. Нет, так нельзя работать, господа хорошие. Нужна серьезная доказательная база, чтобы обвинять человека. — Саша потянулся за стаканом сока, глотнул и поставил на место. — Мне нужно и о своей будущей работе подумать. Я же хотел стать частным детективом. Как же я буду расследовать чужие дела, если не могу разобраться в преступлении, в котором пытаются обвинить меня самого. Мало ли что я обещал следователю: собственным расследованием не заниматься и сидеть дома. Пожалуй, попробую еще раз раскрутить этот сложный клубок.

Безусловно, главные действующие лица — это взрослые дети Дениса Максимовича от первого брака и его молодая жена Ксения. В принципе, этот сюжет уже стар как мир, но, как ни странно, в данный момент нашей жизни он набирает силу, поэтому и заслуживает внимания. Господам с большим карманом нужно не забывать старую истину: «У гроба карманов нет» — все останется в этом мире, где и накапливал, из барахла с собой ничего не возьмешь, а значит, кто-то будет его делить здесь. Ладно если сам помрешь, а то могут и помочь. Итак: Федя уверен, что Ксения родила ребенка от преподавателя, а он не взял ее замуж и ей пришлось устроиться на работу в банк. Звучит это, как устроилась на работу вынужденно, чтобы кормить себя и ребенка. Но если бы это была работа уборщицей, тогда можно так и понять, а тут устроилась в банк на приличную должность, где и познакомилась с его основным владельцем Денисом Максимовичем. Возникает вопрос, в какой момент она с ним познакомилась: до поступления на работу в банк — тогда ребенок может быть и от него, или после того, имея уже ребенка. А Федя, как всегда, просто ошибался насчет, кого нужно огреть оглоблей по голове, — и Саша потер свой затылок. — Сейчас Ксения дает всем понять, что, когда родился ребенок, она действительно не была женой Дениса Максимовича, но встречалась с ним уже давно, поэтому и была устроена работать в банк по его протекции. Получается, что Ксения тогда встречалась сразу с тремя мужчинами: в деревне с Федей, в Москве — с одним из своих преподавателей и предпринимателем Кондратьевым. Если сделать экспертизу на определение родства ребенка, во-первых, нужно будет согласие ее самой, во-вторых, Дениса Максимовича уже нет в живых, а его дети — потенциальные наследники — не согласятся участвовать в этом мероприятии. Им зачем это нужно, вдруг Ксения окажется права. Нет, с экспертизой это не вариант, слишком сложная процедура. Кстати, Ксения это отлично понимает, поэтому сама и не требует никаких экспертиз. Она просто заявляет, что ребенок родился от Дениса Максимовича, — вот и все, а кому нужны обратные доказательства, то пусть доказывают, если смогут. Не докажут. Значит, все дело вьется вокруг Ксении, с ней и нужно плотнее работать, попробовать расколоть ее».

Два дня по известным Саше телефонам он не мог дозвониться до Ксении. В гостинице, в которой она останавливалась раньше и он имел честь ее навещать, в данный момент не числилась. Он начал обзванивать другие гостиницы и придумывать всякие небылицы, представляясь то сотрудником правоохранительных органов, то коверкая язык, говоря на ломаном русском, служащим английского посольства, разыскивающим Ксению Павловну. Поиски никаких результатов так и не давали. «Уехать обратно в Британию Ксения вряд ли могла, следствие еще не закончено, она по одному делу проходит пострадавшей, по-другому — свидетелем, пока», — размышлял Саша.

Утром, когда Саша Кошкин вышел из дома и направился на автобусную остановку, интуитивно он почувствовал за собой слежку. Оглядываясь, он никого из подозрительных личностей за собой не заметил, но на всякий случай решил подстраховаться и попытался изменить маршрут.

«Может, это просто мое больное воображение из-за страха, ведь один раз меня уже похищали. Либо это милиция установила слежку, хотя у них, наверное, и без меня дел других хватает. А кто их знает, времена меняются, может, в милиции стало больше сотрудников, начали устанавливать слежки за каждым подозреваемым в серьезном преступлении. По их мнению, я один раз уже пытался сбежать из города, но тогда попал в аварию, а второй раз все-таки сбежал, да еще и магазинчик двинул, вот, может, из-за этого и установили слежку. — Сделанный вывод несколько успокоил его. — Когда за тобой наблюдает милиция, это не всегда есть плохо, есть шанс, что похитители не набросятся. Конечно, при слежке за собой вести еще собственное расследование — это куда сложнее, мешает постоянный хвост».

Спустившись в метро, Саша быстро перемещался с одной линии на другую, даже перебегал на платформе на поезд, идущий в обратную сторону, ехал одну остановку, а потом вновь возвращался. Он был уверен, что от слежки оторвался.

Сдаваться, разумеется, Саша и не собирался, но тем не менее, как ему предписывал закон, ежедневно ближе к вечеру он должен находиться по указанному в подписке адресу, чтобы в любой момент проверяющий смог застать его дома. Он лежал на кровати в своей комнате и отрабатывал возможные варианты Ксениного исчезновения. Наиболее подходящее для себя объяснение он находил в том, что она могла уехать в деревню к матери повидаться с ребенком. «Чувствует близкую развязку своих злодеяний. Разъехались мы с ней по дороге: она туда в люксе, а я обратно в угольном вагоне».

Зазвонил телефон. Саша, лежа на кровати, потянулся в сторону письменного стола за трубкой:

— Алло.

— Александр! — сказал Ксенин голос.

«Вот и она — легка на помине!»

— Да! Слушаю, — оживился Саша.

— Я хочу тебя сегодня увидеть, ты сможешь?

— Мне вечером из дома лучше не выходить, участковый инспектор может проверить, но ради тебя я готов рискнуть. — Он не стал ей ничего говорить, что сам ищет ее вот уже не один день. — Ксения, где встречаемся?

— Мне нужно с тобой спокойно поговорить о делах, давай поужинаем вместе в ресторане?

Известное дело — с богатой дамой где еще можно встречаться, как не в ресторане. «У нас с ней всегда все с ужина начинается. Прекрасный стол, дорогое вино, только вот потом после таких встреч начинается вся эта канитель со следователями да преследователями. Мало я через нее хлебнул проблем в Англии, так еще и тут в России приходится расхлебывать. Ну да что вспоминать о грустном. Сейчас мой долг как раз и заключается в том, чтобы расследовать это дело и восстановить справедливость хотя бы относительно гибели Игоря Аркадьевича».

— Ксения, куда мы идем ужинать?

— Если хочешь, давай где ни то поблизости твоего дома. В случае проверки родители позвонят и ты придешь, покажешься им.

— Принимается.

— Я подъеду к твоему дому, скажи адрес.

Саша прогуливался возле дома в ожидании такси около пятнадцати минут. На улице уже стемнело. У самого дома от столбов освещения можно различать лица входивших в подъезд людей, а вот чуть поодаль, туда, в сторону дворового парка, людей не признать совсем. Кто-то там прогуливается, может даже, среди них и есть знакомые ему люди. По всей длине четырехподъездного дома в разных свободных местечках хаотично примостились автомобили. Некоторых владельцев из этих машин Саша знал лично, а о других имел смутное представление: в какой квартире или на каком этаже они живут — вот и вся информация. Пару машин стояло совсем незнакомые ему: к кому-то приехали гости. В одной из этих чуждых двору машин, вроде старенькой иномарки, стоявшей без включенных фар и с неосвещенным салоном, без труда можно было разглядеть силуэт человека, сидящего за рулем. Почему Саша придавал значение всем этим деталям, окружающим его в данный момент? Да потому что он был уже готов ко всяким неприятным неожиданностям. Сколько можно совершать ошибки! Когда в собственном дворе, в котором ты вырос, играл в прятки, казалось бы, знаешь здесь каждый уголок, где можно схорониться так, что никто тебя никогда не найдет, гонял в футбол, катался на велосипеде, испытывал первые чувства к девчонке, и на тебе — именно тут тебя хватают какие-то подонки и тащат в машину, везут в далекий, страшный подвал пытать. Не чудовищно ли это, друзья мои?..

Вкрадчиво из-за дома появился прожектор от фар, машина остановилась у самого угла и погасила свет, из машины вышла Ксения. Это было не фирменное такси, просто частник.

Рядом с Сашиным домом не было ни одного приличного ресторана. Но он знал, что совсем недалеко, в бывшем научно-исследовательском институте (в прошлом — очень даже серьезном предприятии, и не только с точки зрения уровня науки, технологий, но и конкретных разработок), а сегодня полностью отданном в аренду под офисы коммерческим фирмам, в полуподвальном помещении сделали солидный пивной ресторанчик. Саша был уверен, что Ксении непременно должно там понравиться.

Усадили их возле стеночки, облицованной плиткой, сделанной под грубый скол камня. В декоративной лампочке в форме свечки, тускло мерцая, бегал огонек. Заказали по маленькой кружечке пивка, закусить, а под горячий шашлычок из осетра попросили принести водочки. Официанты шныряли с подносами кружек пенистого пива, чуть не касаясь головы с богатой седовласой шевелюрой мужчины, играющего на старом рояле. По залу, возле каждого стола останавливаясь, ходил другой мужчина — в белой рубахе, с всклоченной бородой, на шее на черном шнурке у него висел саксофон. Сакс с собственной импровизацией, но в такт роялю выдавал мелодию, пронизывающую глубоко душу. Что-то было во всем этом интригующее, дополняло общий пивной колорит.

Все напоминало их первую встречу в Англии, когда они вот так же вдвоем грелись у каминного огня. Саша смотрел на Ксенины блестящие губы и сверкающие глазки. Она ему нравилась, не знаю почему, но нравилась, может, из-за того, что они были уже близки, это всегда как-то роднит людей. Одновременно он ясно понимал, что полностью привязаться к ней не сможет, что-то не пускает его, внутренние тормоза сдерживают душевный порыв. Но сейчас ему хотелось не думать о Ксении плохо. Он сам до конца так и не мог поверить в ее виновность во всей этой истории. Одно дело подозревать человека, о чем-то догадываться про него, а совсем другое — точно знать, быть уверенным, иметь неопровержимые доказательства против него.

— О чем закручинился, добрый молодец? — спросила Ксения.

— О тебе, разумеется, — ответил Саша.

— О хорошем или плохом?

— О тебе как о красивой женщине — только хорошо. А вот о тех событиях, которые нас по какому-то злому року свели вместе, как ты сама понимаешь, приходится думать и о плохом.

— Не думай обо мне плохо, не надо, я не заслуживаю, поверь.

— Хочется верить. Так о чем серьезном ты хотела со мной поговорить?

— Да как раз вот об этом я и хотела с тобой поговорить.

— О чем «об этом»?

— Поверь мне на слово, к убийству Дениса Максимовича я не имею никакого отношения, — сказала Ксения и замолчала, стала подбирать нужные, на ее взгляд, слова. — Но раз уж так случилось, то сейчас нужно хотя бы правильно составить все бумаги о наследстве, понимаешь меня?

— Не совсем, — набычившись, ответил Саша.

— Ты пойми меня правильно. Разумеется, что ссоры с Денисом Максимовичем у нас были, но серьезных причин убивать его, поверь, у меня не было. Это его первая семья придумала себе всяких небылиц, что я их капитал хочу захватить и все такое в этом роде, поэтому и организовала его убийство. Наоборот, если бы мы с Денисом Максимовичем прожили вместе еще несколько лет, то возможности иметь или распоряжаться его деньгами у меня было бы гораздо больше, понимаешь? Я думаю, его устранили конкуренты по бизнесу — борьба за банк. А может, он сам первый устранил кого-то, еще давно, когда создавал свой бизнес, когда шла эта война всех против всех. Когда банкиры делили свое влияние. От кого-то же он скрывался в Англии.

— Насколько я понял из многочисленных допросов в прокуратуре, он скрывался не от конкурентов по бизнесу, а от преследования самой прокуратуры. Да, на нем числилось уголовное дело и, похоже, действительно связанное с убийством крупного предпринимателя в каком-то областном центре. Но в тамошней ситуации он не являлся прямым участником, а только засветился как посредник в поиске исполнителя.

— Ты думаешь, этого недостаточно, чтобы ему могли отомстить?

— За посредничество? Не уверен.

— А если тот, которого они убили, был очень влиятельным человеком?

— Ехать в Англию, чтобы мстить посреднику, для этого должны быть куда более веские основания, слишком большой риск. Вряд ли мы имеем дело только с одним желанием мстить, тут должны быть замешаны еще и большие деньги.

— Я соглашусь с тобой, может быть и так.

— Но почему тогда в моей машине, когда я попал в аварию, оказались эти фиктивные документы по завещанию? Кто-то же подбросил их мне? Значит, кому-то это нужно было?

— Я не знаю. Знаю только, что я тут ни при чем, и не нужно ко мне, Александр, относиться как к своему врагу.

— Хорошо, допустим, ты тут ни при чем. Конкретно ты от меня чего хочешь?

— Вот я и говорю, Александр, раз уж с Денисом Максимовичем такое случилось и его теперь не вернуть, так хотя бы нужно документы по наследству правильно оформить в мою сторону, понимаешь? А то эти, его первая семья, все заберут себе и нам с ребенком ничего не достанется. А может, и вовсе государство заберет все себе, а потом распродаст с молотка.

— Допустим, никто ничего не заберет, если сам покойный не завещал свое имущество государству. Есть наследники первой очереди: его дети и ты, как жена. Я не знаю, какие документы пропали из сейфа погибшего Игоря Аркадьевича. Это прокуратура меня пытала: был в сейфе ваш брачный контракт или нет.

— А ты что им ответил? — вдруг насторожилась Ксения.

— Ответил правду.

— Какую?

— Что не со всеми документами был знаком, которые могли лежать в сейфе.

— Не было такого контракта!

— Ксюш, что так нервничаешь. Не было так не было, мне-то что.

— Александр, ты был доверенным лицом Игоря Аркадьевича, у тебя нигде не завалялось несколько листочков с его подписью и печатью вашей конторы? Я за это хорошо заплачу. Тебе же нужны деньги. За один такой листочек я заплачу по тысяче долларов.

Эти слова о деньгах застали Сашу врасплох. Он был не готов к такому повороту событий. С одной стороны, он хотел найти виновников этих преступлений, из-за которых страдает и сам, а с другой стороны, скоро будет доказано, что он тут вовсе ни при чем, и кто тогда возместит ему нанесенный моральный вред, да и физический тоже. Здоровье-то оно ведь не железное. Нет таких людей, кто бы мог все это возместить. Все норовят только ударить да запугать. Заманчивое предложение. Как назло, работы нет, денег в кармане ни гроша. Еще машину у отца разбил, им с матерью теперь даже на дачу съездить не на чем. А тут деньги предлагают. Что делать?

— Может, и завалялось где-то пару листочков, — ответил Саша, еще не осмыслив все до конца.

— Продай мне, я хорошо заплачу! — быстро произнесла Ксения, стараясь ухватиться, чтобы не отпустить товар, вдруг продавец передумает.

— Зачем тебе?

— Это мое дело. Саш, давай не будем сейчас выяснять никаких обстоятельств. Ты даешь мне эти листы, я плачу тебе деньги за каждый лист. — Она задумалась и уточнила: — По две тысячи долларов за каждый.

«Здорово, а?! Цельных четыре тысячи долларов за каких-то там два почти пустых листочка бумажки. Подумаешь, покойный шеф разок черкнул на них свою каракулю да штамп поставил. Но тогда Ксения сможет написать там все что угодно. Как же быть с моей профессиональной и человеческой совестью? Покойный Игорь Аркадьевич много раз говаривал, что поступаться своей профессиональной совестью мы, юристы, не имеем права. Предавать своего доверителя нельзя ни при каких обстоятельствах, если его даже нет в живых».

От мучительного копания в самом себе — выгода или совесть — Сашу оторвала официантка, меняя у него тарелку после съеденной закуски на второе блюдо. Она наполнила их рюмочки водкой и ушла.

— Александр, давай под горячую рыбку еще выпьем, — предложила Ксения.

— Да, пожалуй, под горячее можно и выпить, — согласился Саша, протягивая навстречу свою руку с рюмкой.

Ксения добавила к сказанным словам:

— За договоренность совершить сделку.

«Вот теперь попробуй и отказаться от ее предложения», — промелькнула мысль в голове Саши, когда они чокались.

Выйдя из пивного ресторанчика, они оба отмахнулись от назойливых предложений дежуривших у входа каких-то людей, предлагавших довести их куда надо. Дама подхватила кавалера под ручку, и они пошли той же дорожкой к его дому. Ногами Саша еле передвигал, не только от количества принятой водки, но и от нежелания совершать эту сделку именно сейчас. Во-первых, уже поздно, придется искать эти листы, копошиться в куче бумаг. Хлопать дверью туда-сюда — разбудишь родителей, они и так спят очень чутко, все переживают за него. А во-вторых, он хоть и чокался с Ксенией за совершение сделки, но сделал это вроде бы как не совсем сознательно, она дополнила свой тост в самый последний момент. Не оторвешь же руку назад, так можно и женщину обидеть.

Идти тихим шагом от институтского здания до дома всего пятнадцать минут. «С хорошей дамой хорошо прошел и вечер», — лестно подумал Саша о прижавшейся к нему Ксении, когда они свернули с освещенной улицы в темноватый мрак родного двора. Тут резко возник чуждый шорох и неприятный голос:

— Вот и попались вместе!

Тяжелый удар в лицо, в глазах темно, Саша упал. Он увидел, как двое потащили Ксению, она визжала и сопротивлялась.

— Теперь не отвертитесь, голубчики! — говорил один из тащивших ее парней.

Саша стал ясно понимать, что это нападение и, по возможности, нужно оказывать сопротивление сразу, а иначе неизвестно чем все может обернуться дальше. Он увидел прямо перед собой еще одного нападавшего парня, тот прихрамывал. «Тоже мне — хромой, а нападает», — подумал Саша и, почти не поднимаясь, только на одних руках прыгнул ему навстречу, своими ногами ударил, подсекая ноги того.

Нападавший парень тут же свалился. Саша быстро поднялся и прыгнул на него сверху, нанося удары кулаком в голову.

— Мочат! — заорал, отбиваясь, лежавший парень. — Скорее, меня мочат!..

Теперь Саша его узнал, это был тот самый пижон, которому он за его допросы раз уже прострелил ногу.

— Опять лезешь, мало тебе тогда показалось! — бил с приговорами Саша. Увидев приближающее черное очертание, он вскочил и хотел убежать, но пижон схватил его за ногу, он споткнулся, упал, начал отбиваться ногами. Аналогичную возню они с ним уже проходили, опыт кое-какой имелся. Отбиться ему удалось, но время было упущено. Не успел он подняться на полные ноги, как подбегавший навалился на него и нанес несколько ударов.

Очнулся Саша от сильной тряски и удушья, с заклеенным ртом и надетыми на руки наручниками. Не сразу он осознал, что находится в багажнике машины, которая несется далеко не по автостраде. Когда вытащили из багажника, то по одному виду забора он сразу узнал этот загородный дом. Бросили в подвал, тут он несколько облегченно вздохнул, что-то успокоилось в душе. Видимо, оттого что сразу не стали бить. А может, оттого что подвал был знаком, из него один раз ему уже удалось бежать. Он ясно понимал, что это вовсе не означает, что и на этот раз ему так же удастся выбраться живым и невредимым.

Прошло несколько минут, и первоначальная радость начинала угасать. На этот раз руки не замотаны лентой, а застегнуты в железные колодки. «Их об кусочек торчащей арматуры просто так не снимешь, разве только содрать вместе с ладонями, — и, представив это, Саша ужаснулся, его бросило даже в дрожь. — Слава богу, хоть липкую ленту сняли, можно ртом дышать в полные легкие, а то в сыром подвале нос быстро заложит и задохнешься раньше времени.

— Мысли переключились на Ксению: — Где она? Наверху, на допросе, или она с ними заодно? Так и есть. Это она заманила меня в эту западню. Но зачем? Я же согласился отдать ей листы с печатью агентства и росписью шефа. Что ей еще от меня нужно? Ее тоже тащили в машину, и она брыкалась, хотя это может быть простая игра, инсценировка. Но зачем? Получается, она заинтересована, чтобы я думал, что она здесь ни при чем. Исходя из этого, значит, она собирается еще со мной встречаться не в стенах этого злосчастного дома. Тогда есть шанс выйти отсюда целым. Да, но это если она с ними заодно. Вспомнил! Они тогда пытали меня и спрашивали, не я ли со своей подружкой ухлопал Дениса Максимовича? Получается, она все-таки не с ними. Вот еще попались на мою больную голову эти верные шавки Максимыча».

Саша решил подползти к стенке, где торчала арматура. Попытался разорвать наручники на две части или свернуть их, но металл врезался в руки и была сильная боль. Руки повисли, как на крючке, а в пол он упирался коленями. «Чего добился? — задал он себе вопрос и сам ответил: — Нужно же было что-то предпринимать!»

Дверь в подвал распахнулась. Втолкнули Ксению, она упала на пол и лежа всхлипывала. «Какое-то гестапо получается, — подумал Саша, — вот пришел и мой черед подниматься на допрос».

Парень шел прямо к нему:

— Тебе что, падаль, так и неймется? Опять ты свои ручонки пытаешься освободить. Ты у меня сейчас получишь. Я тебе еще за шланг, накинутый на шею, должен, — сказал парень и со всей своей силищи ударил Сашу ногой. — Получи!..

В комнату, где в кресле сидел Петр Венедиктович, Сашу, поддерживая за руки в застегнутых наручниках, парень почти втащил волоком, при этом продолжал приговаривать:

— Я тебя, падаль, заставлю идти!

— Ну-ну, к чему такая грубость, Леша, — сказал Венедиктович. — Паренек еще молодой, пожить хочет. Правильно я говорю?! — крикнул он, подходя к лежащему на полу Саше. Наклонившись, он развернул его лицо к себе. — На этот раз не надейся, отсюда живым не выйдешь! Если, конечно, не будешь благоразумным. Вас с этой «шкурой» за убийство нашего босса Максимыча следует пришить без суда и следствия, как бешеных собак. Но можем и забыть эту историю, а можем в любой момент сдать вас куда следует. Ты понял меня? Ты, оказывается, шустрик еще тот. Двоих моих лохов развел только так, одному ногу подстрелил, за это тоже нужно будет отвечать. А как ты думал? За все в жизни нужно отвечать. Ладно, как говорится, дело прошлое, будешь молодцом, многое тебе прощу. Теперь главное — это заграничные счета Максимыча. Знаешь, в каких банках они, какие номера счетов, на чье имя? Перед самой смертью Максимыч велел нашему банку собрать кругленькую сумму и перегнать ее в зарубежные банки под разные солидные контракты. Там далеко были не все его денежки, большая сумма принадлежала другим людям. Теперь понимаешь, почему мы так нервничаем. Я отвечаю не только за то, кто вошел в наш банк и с чем вышел, но и за экономическую безопасность банка тоже. За интересы его клиентов! — нервно крикнул Венедиктович. — Наш дорогой босс Максимыч кинул солидных людей с денежками, а вы его убрали, так получается!

— Я его не убирал точно, — еле выдавил из себя лежа Саша.

— Для меня это сейчас уже не так важно, кто его замочил, вы сами или наняли кого — это дело уже второе. Мне необходимо найти деньги, куда он их спрятал и кто может их снять или перегнать обратно к нам в банк. С меня это сейчас спрашивают, ты понял?! Зачем ты ездил к нему в Англию? Какие документы он там подписывал при тебе? Где эти документы или хотя бы копии? Можешь воспроизвести их в памяти?

— Сейчас я не могу воспроизвести их в памяти, у меня болит голова.

— Ничего, отлежишься, откормим. Но учти, время не ждет! Если в ближайшие дни я не смогу с помощью тебя или твоей любовницы выйти на след этих денег, тогда вы мне будете больше не нужны. Мы вас шлепнем либо сдадим в прокуратуру с неопровержимыми доказательствами, что вы, и никто другой, замочили Максимыча, чтобы присвоить его деньги, да и чужие по ходу дела тоже. Все равно там, в камере, тебя достанут люди, у которых Максимыч стырил эти бабки. Так что другого пути, как сотрудничать со мной, у тебя, милок, просто нет. Сейчас пойдешь в подвал и будешь там убеждать эту дуру, которая лепит одно: она ничего не знала о переводе на имя Максимыча перед самой его гибелью больших сумм денег. Лжет дрянь! Скажи ей, чтобы отдала все или хотя бы три четверти, и у нее будет возможность уехать за границу.

На этот раз в подвале Саша обнаружил на полу лежащую Ксению. На ее руках тоже были застегнуты наручники. Эта картина вызвала у него сочувствие. Он ощутил у себя душевное потепление: то ли оттого, что не одинок на этот раз, в мрачном подвале, — рядом с ним еще одна живая душа, то ли оттого, что сейчас он знает, почему его преследует этот нехороший человек Венедиктович. Не зря говорят, что любая ясность лучше неопределенности. А может, он стал себя чувствовать спокойно, потому что был уверен в своей невиновности перед этим Венедиктовичем. Да, но как доказать этому туполобому мучителю свою непричастность ко всей этой гнусности? Венедиктович принадлежит к тому типу людей, для которых деньги превыше всего. Чтобы не потерять своего благополучия, они ради этого готовы даже убивать людей. Теперь он хотя бы знает, что Ксения не заманивала его в ресторан с целью похищения, это была случайность. Виновата ли она в его страданиях вообще, это нужно еще выяснять. В принципе, этого же от него требует и злодей Венедиктович.

— Ксюша, как ты себя чувствуешь? — спросил Саша.

— Ничего, жива еще.

— Может, с этим пора кончать?

— С чем?

— С этими разборками. Этот тип Венедиктович, банковский хранитель тайн, обещает тебя выпустить за границу, если ты отдашь ему какие-то деньги со счетов твоего погибшего мужа. Жизнь стоит все-таки дороже банковских бумажек, тем более которыми воспользоваться, может, и не придется. Ты сама как думаешь, Ксюш, а?

— Думаю, нужно немного потерпеть.

«Потерпеть?! — возмущенно подумал Саша. — Значит, она все-таки знает об этих счетах! Она виновата и в моих проблемах! Ах ты негодяйка такая, мерзавка! Тоже, как Венедиктович, хочет много денег, ради этого убивает людей. Мужа своего, шефа. Фу, дура какая! А я с ней еще занимался любовью».

Он отвернулся от нее и чуть отполз ближе к стене. Все душевное равновесие у него закончилось. Там все кипело, возмущалось. Он хотел действовать, но не было сил. Пытался заснуть, но тревожное чувство отгоняло сон.