Бугровы приехали домой. Иван сразу же накинулся на жену:

— Ты почему языком мелешь, как помелом, славы захотелось, внимания граждан, а особенно подружек? Ты понимаешь, что самая последняя сволочь станет перед тобой лизоблюдничать? Все знакомые и незнакомые побегут, чтобы ты помогла им попасть к Надежде на прием. Ты не соображаешь, что тебя заклюют напрочь? Или ты будешь каждый день к ней бегать и просить — прими соседа, соседку, знакомую, одноклассницу, подружку?.. Пока еще не узнали — запомни и заруби себе на носу: ни каких разговоров о Сибирцевых быть не может, ни каких обещаний и содействия. Как к ним записаться на прием ты понятия не имеешь, где живут не знаешь. Ты поняла меня, хорошо поняла?

— Че это ты раскипятился-то, клохчешь, как индюк старый. Подумаешь, попрошу раз-два — примет, не развалится, а я уважение буду иметь.

Бугрова поглядела на мужа свысока и с сарказмом.

— Ну и пробка же ты… Не уважение ты будешь иметь, а разбитое корыто, дура. И Федора нашего подставишь.

— При чем здесь Феденька? — испуганно спросила Евгения.

— Потому что он тоже на работе и нигде о Сибирцевых не говорит, запрещено это.

— Тогда и я молчать стану, сыночка не подведу.

Ответ убедил Ивана. Он знал, что жена боготворит сына и его слово закон. Все равно переспросит потом у Федора и заткнется.

Они давно жили в браке, сыну уже двадцать восемь лет, и Евгения никогда не отличалась амбициозностью, тщеславием и высокомерием. Обычные «серые мышки» и трудяги. А тут изменилась враз. Даже не потому, что скоро должна была стать крупной бизнесменкой, она еще не познала всю прелесть и трудность этого статуса. Бизнесменов много, а семья Сибирцевых одна, известности и славы ей не занимать. Бугрова уже представляла себя неформальным дворовым лидером знакомых и подружек. Где-то сидел внутри нее длительное время этот червячок, а сейчас запросился наружу. Обыкновенный кассир и продавец в небольшом магазинчике, помощница мужа по малому бизнесу возжелала незаслуженной славы и внимания.

Иван понимал, что Евгению не остановить даже ссылками на сына и решил переговорить с ним. Он попросил сына заехать вечерком после работы и подробно изложил ситуацию. Федор, кажется, не удивился и задумался. Ответил огорченно:

— Папа, я переговорю с Надей. Она так надеялась на маму… Бог с ней, пусть бы болтала, но не обещала приема. Главное — если на нее оформить бизнес, то он может легко прогореть. Это важно, что ты вовремя меня в известность поставил. Узнала бы Надежда сама — мне было бы очень неприятно. Подумаем.

Когда и как произошел разговор Федора с Надеждой Иван не знал. Однажды вечером, когда супруги Бугровы гостили у сына, Надежда сама завела разговор:

— Ранее мы говорили с вами о ресторанах и гостиницах. Решение я приняла и мной создано акционерное общество «Холдинг-сервис» с небольшим управленческим аппаратом. Единый центр, где будет сосредоточена вся финансовая деятельность, бухгалтерская отчетность рынков, ресторанов и гостиниц. Генеральный директор холдинга, три его заместителя по направлениям деятельности соответственно, небольшой штат бухгалтеров-ревизоров во главе с главбухом — вот, собственно, и весь управленческий аппарат. Директора гостиниц, ресторанов и рынков подчиняются и назначаются генеральным директором холдинга. Им будете вы, Иван Петрович. Помещение для офиса подобрано, сейчас там устанавливают мебель, компьютеры и так далее. Сотрудники, Иван Петрович, тоже подобраны, в пятницу у меня выходной день в клинике, утром представлю вам персонал и помещение.

— У меня всего лишь один вопрос, Надя — вы уверены, что я справлюсь? Все-таки от ИП до руководителя громадного холдинга большой промежуток.

— Иван Петрович, я уверена, не сомневайтесь. Профессионально грамотные заместители, достаточно разбирающиеся в своем деле бухгалтера — это совсем не мало. И потом вы всегда можете проконсультироваться со мной лично. Если я не взяла трубку, оперирую, то, увидев пропущенный звонок — перезвоню сама. Главное — не стесняться, объемные вопросы можно будет обсудить вечером за ужином.

Внутреннее чутье подсказывало Сибирцевой, что Бугров старший успешно справится с поставленной задачей.

До пятницы оставалось два дня, и Иван волновался, обдумывая свою будущую трудовую деятельность. Он уже перечитал кучу соответствующей литературы, но это все теория. Сумеет ли он воплотить ее в жизнь? Подошла жена.

— Все читаешь… ты теперь важная птица, а что буду делать я? Надежда говорила раньше про гостиницы, но все отдала тебе, создала какой-то холдинг. Почему меня нет в этом бизнесе?

— Ты меня спрашиваешь? Чего молчала, когда невестка озвучивала мою роль, сама у нее не спросила? Мне кажется, что Надежда дала тебе возможность отдохнуть, ты сильно выматывалась в нашем магазинчике. Денег нам вполне хватит и тебе уготовлена главная роль — водиться с детьми. Через год родит невестка — кто будет с внуком или внучкой нянчиться, если ты будешь работать? На тебя ляжет главная ответственность в семье. Надя всегда вперед смотрит и думает, что ты это понимаешь. Поэтому она и не сказала ничего о твоей работе.

За долгие годы совместной жизни Бугров хорошо изучил свою жену и сейчас подобрал правильную аранжировку главной мысли. Если бы он выбрал другой колер, то Евгения могла воспринять сказанное в качестве обиды. Главная роль в семье ее вполне устраивала. Он усмехнулся, отвернувшись, и добавил:

— Сейчас поедем с тобой в элитный бутик, необходимо одеться соответствующе. Свекровка дамы с мировым именем должна выглядеть замечательно.

Тут уж никакая аранжировка не требовалась. Евгения расплылась в довольной улыбке и засобиралась, спрашивая мужа, что лучше одеть в магазин.

— Без разницы, — ответил он, — все равно подходящей одежды у нас нет, но будет.

В магазине они оставили без малого полмиллиона рублей на двоих, но практически закупили все — от обуви до верхней одежды и домашних халатов. В пятницу Надежда довольно улыбнулась, оценивая прикид свекра, и поняла, что не ошиблась в нем. Ничего кричащего и вызывающего.

Они приехали в офис «Холдинг-сервис» пораньше, еще до прихода сотрудников. Надежда хотела показать ему помещение, которое приобрела в собственность в центре города, познакомить с охраной. Она считала, что генеральный директор должен немного освоиться в здании до появления сотрудников. Двери открывались электронной карточкой только для сотрудников конкретного кабинета, генеральный директор мог входить в любой кабинет.

Бугров осмотрел офис, вошел с Надеждой в свою приемную, где уже находилась женщина лет тридцати.

— Это ваша секретарша, Иван Петрович, Людмила, — представила ее Надежда, — опыт работы в качестве секретаря имеется, говорит на трех языках — английском, французском и немецком. Уверена, что вы сработаетесь.

Солидная приемная сама по себе уже навевала ответственность, строгость и солидность заведения. Секретарша вполне вписывалась в интерьер своим внешним видом, Бугров это почувствовал сразу.

Собственный кабинет поразил Ивана размерами и отличной офисной мебелью. Надежда предложила ему присесть в директорское кресло, объяснила, как пользоваться стоявшими на столе телефонами, компьютером, селектором… Ровно в девять секретарша доложила:

— Иван Петрович, персонал в сборе.

— Пусть заходят, — ответил он.

Сибирцева представила сотрудникам генерального директора и сразу же удалилась.

— Прошу, — указал Бугров на стол совещаний, — будем знакомиться. Каждый по порядку встает и представляется сам — фамилия, имя, отчество, должность, большего пока не требуется.

После ознакомления с персоналом Бугров оставил у себя заместителей и главного бухгалтера.

— Прошу каждого из вас по своему направлению работы подготовить мне краткий обзор-справку. Например, ресторан такой-то, доходность составляет столько то рублей, директор должности соответствует-не соответствует, проблемы, перспективы, предложения по улучшению работы. Главный бухгалтер доложит финансовое состояние объекта и план проверок, который не доступен даже для моих заместителей. В четверг, в девять утра, справочки должны быть у моего секретаря. В пятницу или позднее обсудим обзоры конкретно. Вопросы есть?

— Иван Петрович, с учетом предстоящих выходных дней до четверга срок небольшой…

— Не обсуждается, — перебил Бугров своего заместителя по бизнесу рынков, — все свободны.

До четверга Бугров не тратил зря время, он постарался объехать все свои объекты. Побывал инкогнито в ресторанах, гостиницах и рынках, благо в лицо его не знал никто из местных руководителей. Совсем не плохо посмотреть на деятельность заведений глазами клиента, узнать качество и манеру обслуживания.

Директора знали, что собственник поменялся и им стало акционерное общество «Холдинг-сервис». Но кто владел этим холдингом? Все понимали, что Бугров лишь генеральный директор, не более того. Важно было кто стоит за ним, отсюда необходимо строить свою работу. Губернатор или крупный московский бизнес — других версий пока не было. Но очень скоро из неофициальных источников они узнали, что к холдингу причастна профессор Сибирцева. У этой дамочки связи с высшим руководством страны, с ней не пошутишь. Раздавит как клопов при необходимости. Они понимали, что все остались за штатом и Бугров может уволить любого на вполне законных основаниях. Пытались попасть к нему на прием, прояснить ситуацию и сделать ряд подарков. Но дальше курирующих заместителей никого не пускали, а делать ставку на них бессмысленно.

Бугров изучал личные дела своих сотрудников и руководителей объектов. В девять утра в четверг Людмила принесла ему обзорные справки. Иван попросил стакан чая и принялся внимательно читать. Изучив информацию по рынкам, он понял, что стал настоящим руководителем априори и здесь не обошлось без вмешательства таинственных сил. Иначе бы откуда взяться этому профессионализму без опыта работы. Он усмехнулся и вызвал к себе заместителя, курирующего рынки. Стеклов явился незамедлительно.

— Иннокентий Борисович, я ознакомился с вашей справочкой. Весьма поверхностный и непроработанный документ, а предложения по улучшению работы не выдерживают никакой критики. Из представленного обзора непонятна доходность, из каких элементов она складывается, сколько денег директора рынков проводят официально, а сколько оставляют себе? А ведь они на окладе и почему же тогда часть денежных средств оседает в их карманах? У нас только один Центральный рынок в городе занимается чисто продовольственными товарами, а два других всем, что ни попадя. Говорят, что на одном из них можно купить все, вплоть до атомной бомбы. Бомба, конечно, тема утрированная, но наркотики и оружие там продают, как и секретные базы спецслужб, пусть и немного устаревшие. Мне сейчас непонятно — вы намеренно, Иннокентий Борисович, вводите меня в заблуждение или вы не умеете работать, или не хотите обременять себя усилиями? Дескать, посмотрим, что за фрукт этот Бугров, авось и так сойдет, за то в будущем можно не особенно стараться. Будете готовить объективную справку или подавать заявление на увольнение?

— Иван Петрович, помилуйте, признаю, что отнесся к поручению безответственно. Сегодня четверг… пятница… выходные… в понедельник утром все будет готово, в девять утра все будет готово, гарантирую.

Взмокший от волнения Стеклов выскочил из кабинета, словно из парной. Секретарша Людмила усмехнулась, подавая ему стакан воды:

— Отписками у Ивана Петровича не отделаться, он разбирается в производственных процессах, — произнесла она.

Слух о фиаско Стеклова мгновенно докатился до других заместителей и главного бухгалтера. Но эта участь не обошла и их, все готовили новые справки к понедельнику. Бугров рассмотрел представленные отчеты, было уже гораздо лучше, но полностью его не устраивал ни один. Он снова начал со Стеклова.

— Иван Петрович, — оправдывался Стеклов, — я понимаю, что это неправильно, незаконно и так далее. Но что мы можем поделать? Если менять директоров рынка, как перчатки, то все равно ожидаемого результата не будет. Азербайджанцев крышует местная полиция, поэтому сельский продавец не может попасть на рынок со своей продукцией. Они все скупают оптом за бесценок и продают втридорога. Директор на Центральном рынке только номинальная фигура, всем заправляют азербайджанцы, которые отстегивают и ему, и ментам. Неугодный директор сядет за наркотики, например, которых в глаза не видел или за что-нибудь другое.

Стеклов смотрел на Бугрова с выражением униженного превосходства и интересом. Что сможет сделать этот Бугров, если против него ополчится вся местная полиция, а она своего не упустит, слишком лакомый кусочек для нее Центральный рынок. Многие полицейские уже не привыкли жить на зарплату и отвыкать им совсем не захочется.

— Хорошо, Иннокентий Борисович, пригласите ко мне начальника местного отдела полиции, скажем, на девятнадцать часов.

— Хорошо, Иван Петрович, я приглашу, но вряд ли он согласится. Все-таки начальник полиции районного уровня, не пешка какая-нибудь, — ответил Стеклов.

— Тогда вы не звоните сами, пусть полицейского пригласит ко мне Людмила, — порекомендовал Бугров.

Стеклов вышел из кабинета, хмыкнул неопределенно, передал секретарше сказанное и ушел к себе. Людмила, размышлял он про себя, мент явно не пойдет на встречу. Кто такая для него эта Людмила? Офисный планктон. Чего добивается этот Бугров, хочет, чтобы холдинг прикрыли или тюремного запашка понюхать? Ему стало интересно — чем же закончится это приглашение? Простым не приходом или чем-нибудь посерьезнее?

Начальник местного отдела внутренних дел полковник Аскеров Гайдар Алиевич удивился, получив приглашение. Откуда эта секретарша узнала его номер мобильника, его даже по службе знали немногие. «Холдинг-сервис»… никогда не слышал такого названия. Раньше в этом офисе находилась солидная рекламная фирма. Бугров Иван Петрович… Аскеров решил «пробить» этого мужичка по своим каналам, но оказалось, что его нет ни в одной базе. Это уже стало интересным, паспорт он мог получить и в другой области, но отсутствие прописки настораживало очень серьезно. Начальник полиции вызвал к себе заместителя по оперативной работе.

— Ты что-нибудь слышал о «Холдинг-сервисе»? — спросил Аскеров.

— «Холдинг-сервис», тот, что расположен в бывшем рекламном агентстве?

— Совершенно верно.

— Немного, — ответил заместитель, — поговаривают, что холдинг стал собственником рынков, ресторанов и гостиниц. Холдинг скупил все акции, в том числе и у вдов убиенных владельцев. А раскрытием убийств как раз занимался капитан Бугров, сейчас он майор и зам начальника убойного отдела управления. Директор холдинга его отец.

— Есть связь? — спросил Аскеров.

— С убийствами и акциями? Вряд ли, Бугров старший только наемный директор, а подлинный хозяин неизвестен даже в налоговой. Там акционерное общество, акции могут приобретаться свободно, и собственник не обозначается во внешнем мире. Сын в преступном мире считается ментом правильным, поэтому связи никакой я здесь не вижу. Возник интерес к холдингу?

— Нет, — ответил Аскеров, — просто новая фирма.

Заместитель ушел, не сообщив шефу, может быть главное — Бугров младший женат на Сибирцевой и Аскерову эта семья не по зубам. Он недолюбливал своего начальника, говоря иногда про себя — понаехали тут…

Аскеров, ранее не думавший принять приглашение, решил все-таки посетить холдинг после информации своего заместителя. Собственник Центрального рынка, который приносил основной доход, был ему не безразличен. Он решил прийти, но на час позже. Пусть этот Бугров сразу поймет — кто есть кто.

Он ввалился в кабинет, отметив про себя, что обстановка довольно приличная. Развалившись в кресле спросил:

— Ты хотел меня видеть, Бугров? Говори, — разрешил полицейский.

— «Холдинг- сервису» принадлежит рынок Центральный. Но есть небольшая проблема — местные производители овощей и мяса не могут там торговать…

— Понятно, — оборвал Аскеров Бугрова, — это проблемы директора рынка. Какой у меня в этом деле интерес? — открыто спросил полицейский.

— Обычный, — ответил Бугров, — вы представитель правоохранительной власти в районе и несете ответственность за соблюдение порядка и законности на вверенном участке. Фактически на рынке правит не директор, а известная вам диаспора…

— Ясно, — снова оборвал Бугрова полицейский, — пусть тот, кто не может попасть на рынок, напишет заявление в БЭП, я проконтролирую. Законность действительно необходимо соблюдать.

Собеседники поняли друг друга без слов. Аскеров вошел, не поздоровавшись, и ушел, не попрощавшись. Выходя, он клял себя мысленно — зачем пришел? Нет, правильно, что пришел, теперь я знаю, что этот Бугор не остановится, станет подговаривать зачуханных крестьян писать заявления. Мне это надо? И наркоту, суке, не подбросишь — сын мент, сразу поймет, что подстава. Так пусть поработает по профилю, ухмыльнулся Аскеров.

Выйдя на улицу, он осмотрелся. Чердак дома напротив как раз подходил для задуманного. Аскеров вошел в подъезд — проходной, это упрощало задачу. Завтра же надо избавиться от наглеца, решил он. Тем более, что есть кому поручить убийство.

К Аскерову из Баку приехал дальний родственник просить отсрочки выплаты большой денежной суммы. Гайдар не собирался прощать долг и намеревался использовать родственничка как раз на рынке Центральный. За два-три года можно было списать всю сумму. Родственник Алик умел неплохо стрелять, как раз то, что требовалось. Винтовкой с глушителем он его обеспечит, но необходимо фото. Мысли мгновенно пронеслись в голове. Машина еще стояла у входа и Аскеров решил подождать, сфотографировать Бугрова при выходе из здания на сотовый телефон.

Дома он пригласил Алика за стол и, плотно поужинав, завел разговор:

— Ты должен мне большую сумму, Алик…

— Дядя Гайдар…

— Не перебивай меня и слушай внимательно. Я знаю, что ты честный и порядочный мусульманин. Собирался вернуть мне долг, отработав три года бесплатно. Я прощу тебе всю сумму и дам еще немного денег, ты завтра ночью уже можешь вернуться в Баку. Надо застрелить одного неверного, как собаку или шакала. Винтовку с оптикой получишь, вот его фотография.

Аскеров объяснил подробности и добавил:

— Винтовку бросишь. Во дворе тебя будет ждать машина, которая сразу же отвезет в аэропорт, билеты и деньги получишь у водителя. Передавай привет семье, но о работе здесь ни слова. Ты меня понял, Алик?

— Да, дядя Гайдар. Я все понял и сделаю. Да поможет нам аллах.

Алик решил присмотреться, провести рекогносцировку еще до обеда. С чердака здание напротив просматривалось отлично, до подъезда всего метров сто, не больше. Черный выход вел во двор, туда он и приедет к концу дня на машине. Винтовка с глушителем… Пока разберутся откуда стреляли, он уже будет на дороге в аэропорт, а там родной Баку, где нет этих неверных собак.

Алик вошел в подъезд со двора. Винтовку нес в футляре от скрипки — мало ли кто сейчас играет на струнных инструментах. Поднялся на четвертый этаж, открыл чердачный люк, предварительно смазанный, чтобы не скрипел. Подошел к смотровому окну, глянул вниз — все спокойно, можно собирать инструмент, скоро появится объект.

Сердечко стучало часто-часто, и Алик пытался успокоиться. Убить неверного и получить за это крупную сумму — это ли не счастье. Путь не налом, но сумму он должен дяде большую. Алик зарядил винтовку и стал смотреть в прицел, ждать оставалось недолго, скоро появится цель. Он закрывал глаза на мгновение, стараясь унять сердцебиение, и снова смотрел в объектив оптики. Сзади послушался шум, но оглянуться он не успел — чьи-то сильные руки скрутили его, ткнув мордой в чердачную землю, потом повели вниз. Машины, ожидавшей его, уже не было. Алик молча стиснул зубы — дядя решил подставить его… сволочь, мент поганый. Он не знал, что водителя арестовали еще раньше и отогнали автомобиль.

При личном обыске у Алика не нашли ничего кроме фотографии Бугрова. Следователь объяснил ему, что он подозревается в покушении на жизнь человека, чью фотографию нашли в его собственном кармане в присутствии понятых. Алик гордо поднял голову и заявил:

— Собака неверная… говорить стану только в присутствии адвоката, переводчика и консула — я гражданин Азербайджана и вы не имеете права меня задерживать. Все, я русский не понимаю, можете вести меня в камеру, больше не скажу ни слова. Федор Бугров попросил следователя выйти из кабинета.

— Итак, гражданин Аскеров Алик Мамедович, — начал он, — вы задержаны на месте совершения преступления, взяты с поличным. Ваш водитель, он тоже задержан и уже дает правдивые показания. Ваш двоюродный дядя Гайдар арестован и тоже дает показания.

Алик сидел надменно и даже не повел бровью при последних словах Бугрова, сделав вид, что ничего не понимает из сказанного.

— Но это не главное, — продолжил майор, — главное вот это, — он ткнул пальцем в фотографию, — это мой отец. Не хочешь давать показания — не надо. Сейчас тебя отведут в камеру, где зэки хором сделают из тебя женщину, а потом вернут в кабинет снова, я сниму с тебя наручники и пристрелю, как собаку. Скажу, что ты освободился сам, напал и тебя пришлось пристрелить. Над такой сволочью, как ты, суда не будет, тебя отымеют в задницу, а позже я тебя пристрелю. Даже аллах тебя не примет с дырявым задом, и ты попадешь в ад, собака паршивая.

— Не надо женщину, не надо стрелять, я все расскажу, — запричитал Алик, — это все мой дядя, он не родной, двоюродный, я денег ему должен, это он меня заставил убить того человека, вернее попытаться убить. Я не знаю его, я не знал, что он ваш отец, я ничего не знал, меня заставили. Не надо делать из меня женщину, аллах мне этого не простит, не надо стрелять, я все расскажу, — умолял Алик.

— Сейчас сюда придет следователь и адвокат. Скажешь следователю, что переводчик тебе не нужен и расскажешь все, всю правду. Если узнаю, что ты изменил свои показания, то будешь бабой на том свете в аду, в любой камере тебя, суку, достану, на любой зоне. Ты все понял?

— Понял я, все понял, — захныкал Алик.

Полковника Аскерова задержали и дома произвели обыск. В телефоне обнаружили фотографию Бугрова, как и в компьютере, он распечатал ее на принтере и отдал Алику. Полковник упирался не долго на следствии, признал, что заказал Бугрова. Он не задействовал оперативный состав ОВД, работал с участковыми и сотрудниками ППС на рынке, все фигуранты задержаны и судом арестованы, как и азербайджанская рыночная мафия.

Федор появился дома поздней ночью. Надежда ждала его, хотя и успела подремать.

— Наденька, я не понимаю — как ты могла знать, что моего отца заказал Аскеров. Все сказанное тобой попало в точку, мы взяли преступников с поличным. Утром было не до объяснений, даже я верил тебе с трудом и не понимал — как можно вычислить преступную сеть без каких-либо оснований и данных. Может ты мне сейчас объяснишь?

— Уже поздно, Феденька, обычная логика и ничего больше. Спи.

Она не стала объяснять ему, что ее талант распространяется не только на лечение людей. Когда слишком много знаешь — плохо спишь. Федор бы в будущем стал обращаться к ней частенько по вопросам раскрытия преступлений, но работать на двух поприщах она не хотела. Другое дело — помочь близким.

Утром Бугров старший вызвал к себе Стеклова.

— Иннокентий Борисович, поле для вашей деятельности свободно. Полковник Аскеров был у меня, и я сделал ему предложение, он отказался, рыночный бизнес приносил ему немалый доход. Вчера он с коллегами по полиции и азербайджанцы, препятствующие свободной торговле нашим крестьянам, арестованы. Поезжайте на рынок, наметьте план мероприятий с директором по привлечению крестьянско-фермерских хозяйств к торговле. Никто больше не станет мешать крестьянам торговать и перекупать у них товар за бесценок. Пришлось сделать за вас всю работу самому по очистке рынка от преступных элементов. Еще раз повторится подобное — вылетите с работы с волчьим билетом. Свободны.

Стеклов вышел, не веря своим ушам. Что это — розыгрыш? Разве возможно убрать азербайджанскую мафию с рынка и посадить самого начальника ОВД с подчиненными? Причем сделать все за два дня — невероятно! Но директор рынка все подтвердил и уже спрашивал сам. Стеклов отвечал самодовольно:

— Это наш шеф, Бугров, он сделал предложение, от которого нельзя отказаться. Аскеров отказался и сел вместе со своими дружками и азербайджанцами. Шеф — человек дела и с такими связями, что может раздавить полковников, как клопов. Надо оповестить все крестьянско-фермерские хозяйства, что путь на рынок свободен, пусть приезжают и торгуют. Наведи порядок, иначе сам клопом станешь, действуй. И не забывай, что ты на окладе, а не на проценте с рыночной выручки. Все деньги должны поступать в нашу кассу, минуя твой карман. Бугров узнает — надолго на нары приземлишься, не вздумай крутить-мутить с финансами.

Довольный Стеклов ехал обратно. Взбучку директору рынка он устроил. Теперь тот не станет собирать мзду с каждого продавца и все деньги пойдут в холдинг.

Слух о «перестройке» рынка распространялся по городу и близлежащим населенным пунктам с невероятной скоростью. Наконец-то у рынка появился настоящий хозяин и навел порядок. Могли свободно торговать крестьяне овощами и мясом, собственники садово-огородных участков. Продукты заметно подешевели, правда на время, достигая прежних цен постепенно — таковы отношения рынка. Это заметили и структуры власти города и области, местное телевидение сделало несколько репортажей об улучшении условий торговли, нахваливая вовсю «Холдинг-сервис».

Бугров пригласил к себе Ивашкевича Бронислава Артуровича, заместителя по ресторанному бизнесу и Видяева Виктора Самойловича, заместителя по гостиницам.

— Я ознакомился с вашими отчетами по бизнесу и у меня к вам один вопрос на двоих — почему не все деньги от ресторанов и гостиниц поступают в кассу холдинга. Часть их, пусть и небольшая, но оседает в карманах администраторов и директоров. Разберитесь и доложите.

Никто из заместителей вопросов не задал, хотя они и не поняли, что конкретно имел ввиду Бугров. Вроде бы все идет через кассу, проведены проверки, результаты которых не выявили утечки денежных средств. Но уподобиться Стеклову, лишиться премии и половины зарплаты никто не хотел. Ивашкевич и Видяев направились к главному бухгалтеру Разумовской Инне Савельевне. Та пояснила, что финансовых нарушений нет.

— Как это нет? — возмутился Ивашкевич, — Бугров конкретно сказал, что не все деньги идут в нашу кассу. Ты хочешь сказать, что он не прав? Инна, давай без фокусов, говори, как есть.

— Какие тут могут быть фокусы? Проверки действительно ничего не выяснили и это факт, — ответила Разумовская.

— Какой еще к черту факт, — огорченно произнес Видяев, — если шеф утверждает обратное. Он с рыночной мафией за день расправился и что будет с нами, если не найдем утечку? Ты тоже, Инна, в стороне не останешься, не надейся.

— Да и это тоже факт, — вздохнула она, — надо большие связи иметь там, — она ткнула пальцем вверх, — чтобы ментов за день пнули. Сколько заявлений писали раньше и все бес толку. А тут один звонок и все. Нарушения могут, конечно, быть, но по бухгалтерии все в порядке, я отвечаю. Например, покупает директор ресторана мясо абстрактно по сто рублей, а на самом деле по девяносто и разницу делит с продавцом пополам. Документально все правильно, не подкопаешься. А денежки мимо кассы идут частично. Бугров же не сказал ничего конкретного, что еще предположить — даже не знаю.

— Это по ресторанам, а по гостиницам какие могут быть махинации? — спросил Видяев.

— По гостиницам… По гостиницам, Виктор, можно заселить клиента и не оформить его официально, тут все просто. Если с поличным не возьмешь — ничего не докажешь.

— Да-а, дела… поедем-ка мы с тобой на объекты и потрясем руководителей.

Ивашкевич посмотрел на Видяева, тот кивнул головой, и они разъехались.

Ивашкевич наезжал на директоров ресторанов напористо и угрожающе, те чуть не плакали от обиды, утверждая, что кроме чаевых официантам никаких левых денег нет и быть не может. Но несколько человек все же сознались в завышении цен и дележке разницы, обещали этого больше не делать. Видяев вообще вернулся ни с чем. Никто из руководителей гостиниц не признал, что заселяют клиентов неофициально.

Заместители доложили свои резюме Бугрову, ожидая соответствующих санкций. Сидели, поникнув, и ждали наказания. Шеф может лишить премии или даже части зарплаты, как он сделал это со Стекловым.

Бугров, видя огорченных заместителей улыбнулся, заговорил совсем не злобно:

— Ну, что вы за люди такие, ничего серьезного поручить вам нельзя. Это хорошо, что вы выявили и пресекли попытки ценовых игр в некоторых ресторанах. Это хорошо. Но что должен прежде всего уметь руководитель? Думать, видеть и принимать решение, вы же не физически, а головой работаете. Не хотите видеть элементарных вещей, лежащих на поверхности. Вы когда-нибудь в ресторан ходили пообедать, поужинать, отдохнуть, расслабиться?

Заместители еще ниже опустили головы и молчали. Бугров продолжал:

— Наверняка видели там один-два столика с девицами легкого поведения, которые так и шныряют глазами по залу, подбирают себе клиентов. В некоторых ресторанах даже комнатки специальные есть, где можно расслабиться, не уходя. Девочки себе особо ничего не заказывают, а это означает, что они занимают чужое место, кто-то поужинал бы там, оставив часть своего кошелька. Но все девицы платят администратору ресторана за предоставленное место работы. Ресторан кому принадлежит — холдингу. Почему тогда денежки администратору капают, а не в нашу кассу, пусть и мимо бухгалтерии. Деньги небольшие, но на канцелярские расходы, например, нам хватит с излишком. Теперь о гостиницах. Часть клиентов всегда заказывают девочек в номер, которые отдают четвертую часть администратору. Там этот бизнес на поток поставлен и в некоторые дни доход совсем не маленький получается, но опять же мимо нашей кассы. Деньги должен получать собственник, а не среднее звено с директором объекта. Или вы не знали про работу проституток в ресторанах и гостиницах? В это трудно поверить. Деньги пусть директора главному бухгалтеру сдают по отдельной ведомости, нечего им жировать за счет собственника. И держите язык за зубами, свободны.

Ивашкевич с Видяевым вышли из кабинета вспотевшими, но довольными. Ситуация прояснилась и их не наказали материально. Дела в бизнесе пошли неплохо, заместители подстроились под стиль управления, а директора объектов почувствовали строгий учет и контроль. Выручка холдинга заметно выросла.

Бугров был доволен работой, но дома он чувствовал себя неуютно и брошено. Жена все время болтала с соседями, с подружками, которых появилось великое множество. Но надо отдать должное Евгении — она никому не обещала попасть на прием к Сибирцевым. Вечерами он находился практически постоянно один, разогревал себе ужин сам, а в постели Евгения продолжала свою неуемную эйфорию, пытаясь теперь уже мужу рассказать, что говорили соседи и подружки. Он так и засыпал под ее говорок.

Однажды вечером приехал сын, Иван приготовил ему яичницу, поели вместе.

— Где мама, почему тебя не встречает с работы, ничего не готовит? — спросил Федор.

— Раньше готовила, но теперь и на это времени нет. Подружки, знакомые… иногда приходит, когда я уже сплю. Все наговориться не может, словно язык был завязан всю жизнь, а теперь развязался. Но я привык, сынок, маму уже не переделать, пусть болтает, за то не пьет и не курит.

— Да-а, веский аргумент у тебя, отец…

Сын больше ничего не сказал и не стал беседовать с матерью, он элементарно ее не дождался. Слава пусть и не близкой родственницы Сибирцевых затмевала Евгении собственную семью.

Секретарша Людмила заметила перемены настроения в поведении Бугрова, стараясь угодить ему чаем и сладостями, поддержать разговор. Она одевалась корректно, модно и без шокирующих глаз юбок до пупартовой связки, как у многих секретарш и развязанных девчонок. Брюки носила очень редко, считая себя женщиной, у которой красивые ноги и не надо скрывать кривизну под штанами. Правда девушки относились к своей фигуре по-разному, некоторым хорошо бы сменить кроткие юбки на брюки, скрывая тонкие и костистые ноги кавелеристки.

Бугров не ездил домой на обед, все равно никто не встретит и не накормит. Ходил в соседнее кафе, а иногда довольствовался чаем и печеньем, которые приносила Людмила. Вот и в этот раз она принесла какие-то плюшки, предложила настойчиво:

— Вам бы пообедать как следует, Иван Петрович, а не перебиваться на печенье. Если позволите, то я вас приглашаю в соседнее кафе. Супчик в обед необходим обязательно, вторые блюда…

Бугров удивился, его еще никто и никогда не приглашал в кафе. А тут секретарша. Правда сделала она это из «материнских» побуждений и заботы о шефе. Тридцать лет женщине, пора бы и замуж, а она все одна. Но кто знает, может у нее есть друг и отношения только налаживаются.

— Да, Людмила, пойдемте, пообедаем, — ответил он.

Они кушали молча и Бугров почувствовал стеснение, девушка младше его на двадцать лет. Причем здесь возраст, это обыкновенный обед. Но червячок уже засел внутри и начал подтачивать душу. Он стал чаще обращать внимание на ее лицо, грудь, талию, ножки, стал замечать одежду, в которой она приходила на работу. Раньше спроси его в какой сегодня юбке Людмила и он бы не ответил, не обратил внимания. А сейчас замечал и это стало раздражать его, он вдруг почувствовал себя мужчиной.

Они спали с женой в одной постели, но отношений уже не было. Мужчины перестали ее интересовать, только один треп был на уме и наряды, которые складывать в квартире уже было некуда. Оставшиеся деньги после продажи своего бизнеса Иван забрал из шкатулки. Вечером его встретила разъяренная Евгения:

— Ты куда деньги девал, гад паршивый? Я сегодня в бутик собралась, а денег нет.

— Зачем тебе деньги, Женя? Нарядов уже предостаточно, ужин ты не готовишь. Зачем тебе деньги?

— Как это зачем, ты что несешь? Я уже все платья свои одевала. Я что должна — в старье ходить?

— Если ты один раз одела платье, то это уже старье? Тебе не кажется, Женя, что ты ведешь себя неадекватно? Еды нет и тебя самой нет вечерами, я все время один, ужин готовлю сам, кстати и на тебя в том числе. Тебе не кажется, что ты стала содержанкой, но они хоть сексом расплачиваются, а тебя и дома-то не бывает, все по подружкам шаришься. Надо денег — иди на работу, кассиром тебя везде возьмут или продавцом.

Бугров решил больше не говорить и ушел в другую комнату, но жена прибежала и туда.

— На работу… ишь чего захотел. Я родственница Сибирцевой и могу себе позволить не работать.

— Тогда пусть она тебя и содержит, а мне надоело быть одному, покупать продукты, готовить еду. Зачем мне такая жена?

Он ушел из квартиры совсем, хлопнув дверью. Идти было некуда. Иван взял машину из гаража и уехал к сыну. Федор с Надеждой поняли его настроение и ни о чем не спрашивали. Придет время — сам расскажет, если посчитает нужным.

Евгения два часа подряд металась по квартире, костеря мужа последними словами. Потом решила поехать к сыну, чтобы он вразумил отца. Ехала с одной злорадной мыслью, произнося вслух: «Федор тебе покажет кузькину мать, он тебя враз образумит, пожалеешь еще, что накричал, нагрубил мне. Все деньги у тебя заберу и на улицу выкину, живи на своей работе и дома даже появляться не смей, подлец. Учить он меня будет, на работу выгонять, гад паршивый»…

Увидев мужа, она просто остервенела:

— Ты знаешь, сынок, что натворил твой подлый папаша? Он все деньги забрал и говорит, что нарядов у меня предостаточно, что я еду не готовлю, дома не бываю и мне на работу надо идти устраиваться. Представляешь, сынок, что мелет этот конченный идиот? Ни одного платья у меня нет, всю одежду подружки видели, в чем мне вечером к ним идти? А этот гад деньги забрал. Пусть отдает и катится к чертовой матери, видеть его больше не желаю. Он меня содержанкой назвал, представляешь, сынок, говорит, что содержанки хоть сексом расплачиваются, а я ему не сексуальная кукла, я родственница Сибирцевых, это надо всегда помнить и почитать.

Надежда с Федором и отцом выслушали ее внимательно, не перебивая и не выражая эмоций. Когда она затихла на минутку, Федор заговорил:

— Отец приезжает домой с работы усталый, поесть нечего, сам себе ужин готовит при неработающей и бездельничающей жене. Дом грязью зарос, в углах пыль многослойная, а у тебя на уме одни наряды и подружки. Правильно отец сказал — тебе на работу пора устроиться, дом в порядок привести, продукты покупать и ужин готовить. Не желаешь этого делать — разводись и живи отдельно, квартиру отец разменяет. А сейчас езжай домой и подумай хорошенько о своем поведении.

— Ах так, ты тоже от меня отворачиваешься, сынок, ну и живи, как знаешь…

Евгения повернулась и ушла. На следующий день она подала на развод. Иван ушел, оставив ей квартиру и машину, не стал ничего делить. После развода он купил себе другую пятикомнатную жилплощадь, обставил мебелью. Готовить он уже привык сам и не нуждался больше ни в чьей помощи. Вечерами часто задерживался на работе, спешить было не к кому.

Секретарша не уходила раньше него с работы, сидела в своей приемной, лишний раз не напоминая о себе. Как-то он спросил ее:

— Вы почему, Людмила, домой не идете? Рабочий день закончился, аврала у нас нет.

Она ответила ему с грустной улыбкой:

— Скучно одной дома, вот и стараюсь побыть на работе подольше.

— Да-а, — протяжно ответил Бугров, потом словно встрепенулся, — но вы же молоды, вся жизнь впереди. Встретите мужчину, поженитесь.

— Я уже была замужем, Иван Петрович, и больше не хочу. За глаза хватило одного брака, больше не желаю. Одной хоть и скучно бывает, за то никто не обидит и грубого слова не скажет. Я привыкла уже и ничего менять мне не хочется.

Бугров задумался на секунду, потом произнес тихо:

— И меня никто дома не ждет. Может быть сходим поужинать в ресторан?

Спросил он и сам испугался внезапно предложенного. Что подумает о нем Людмила? Старый хрыч решил поразвлечься и приглашает в ресторан молодуху… Она ответила сразу:

— В ресторан? А это будет удобно?

— Почему неудобно? — не понял Бугров, — вы имеете ввиду разницу в возрасте? — с простотой спросил он.

— Нет, — ответила она, застеснявшись, — я ваша подчиненная. Вы можете себя скомпрометировать.

— Что за чушь и бред. Меня уже давно пора кому-нибудь скомпрометировать. Я человек свободный, как ветер, и не боюсь компроматов.