Очнуться выпало в сугробе, и я медленно поднялась, стряхивая снег с волос. Ледяной лес, ледяное небо над ним. А я посередине, где-то возле ледяной земли. Холод пробирал до костей, хотя я никогда не была мерзлячкой. Наверное, всё потому, что пришлось долго лежать на одном месте в майке и лёгких джинсах. Вот такое морозное ложе: пушистый глубокий сугроб. Вроде перина, а радости никакой.

Рюкзак валялся поблизости. Я с облегчением схватила его, начала рыться. Было там множество бесполезностей, но и кое-что совершенно необходимое: плотная куртка, пара крепких ботинок, семена земных растений, немного сушеных орешков и фруктов, одежда, лечебная мазь, отличный нож из закаленной стали, прекрасный длинный меч – подарок Айвора, крепкая веревка, и много чего еще… Я оделась, закинула рюкзак за спину. Голова опустела настолько, что стала почти невесомой. Даже думать не получалось. Я огляделась: черные всклокоченные деревья, небо бледно-розовое, тусклое, и снег, повсюду снег. Он был совсем такой, как дома: мягкий, пушистый, но какой-то особенно холодный. Я растерла им лицо и будто бы проснулась. В голове прояснилось. Кажется, мне что-то снилось, но подробности так и не всплыли в сознании, хотя обычно я прекрасно помнила сны.

Я пыталась убедить себя, что всё еще нахожусь на Земле, вдыхала воздух, прикасалась к безжизненным ветвям, но чувствовала – нет, не то. Вот оно, долгожданное путешествие, вот они, прекрасные, непознанные, притягательные реальности. Я хмыкнула. Одна в незнакомом, темном мире, и страх куда холоднее снега. Чем мне здесь заниматься, куда идти? Я не хотела одиночества, мне нужен был Алеард. Только он – и никто более.

Я стала выбираться из сугробов, завидев меж деревьев подобие полянки. Всяко лучше, чем сидеть, как курица на насесте. В ботинки забился снег. Дома я часто бегала по снегу босиком и не мерзла, здесь же… По ощущениям температура была градусов тридцать со знаком минус. Холодновато.

Я вышла на открытое место и сразу увидела тропинку. Совсем как у меня в усадьбе – узкая дорожка между сугробов для одного человека. Я пошла по ней, подозрительно оглядываясь – мне вспомнился тот страшный мост. Минута, две… Тишина. Никого. Я шла, ощущая странную незавершенность, неправильность окружающего пространства, и дело было не в холоде. Я чувствовала: этот мир сломался, и сломался серьезно, уже не починишь. Поломка дорого обошлась и небу, и деревьям, и живым существам, если таковые здесь вообще остались. Лес редел, деревья копошились, сбиваясь в группы, и становились ниже. Снег лежал на ветвях, но ни красоты, ни покоя в этом пейзаже я не усмотрела. Меж стволов показалась каменная насыпь: высотой в два моих роста, а сами камни черные, искрящиеся. Я подошла ближе, отводя ветви рукой. Наверное, стоило залезть наверх и осмотреться, что я и проделала.

Пейзаж леса был пуст и холоден, он внушал тревогу, но этот оказался ещё хуже. Множество каменных плит, по большей части полуразрушенных, и ещё насыпи, но поменьше; длинная высокая стена и за ней дом – темный, заметенный снегом до самых колен. Здание было большим, что-то вроде каменного терема или замка. Ни одно окно не горело живым огоньком золотого света, и мне показалось, что это место заброшено. Любопытство мотнуло меня к краю, и я едва не рухнула. Пришлось присесть, цепляясь ладонью за булыжники, часть из них я случайно скинула вниз. Какой громкий звук! Он резал уши даже сильнее мороза. Я подняла воротник, собираясь слезть и подойти к дому поближе, когда вдалеке послышались голоса. Я больше испугалась, чем обрадовалась, и хотела поскорее смотаться в лес, но не успела. Они вышли из-за стены и заметили меня. Судя по фигурам, это были мужчины, но под плотными одеждами немногое удалось разглядеть. У одного в руке была большая кованая лампа.

– Немедленно слезай, осквернительница! – визгливо крикнул тот, что повыше, и я забыла удивиться, что понимаю его. Теперь уж точно стоило дать дёру, но я словно окаменела.

– Ведьма! – добавил другой, указывая на меня рукой, и корявые пальцы тряслись. – Лесная колдунья!

– Простите, если что-то осквернила, – ответила я как можно спокойней. – Я заблудилась в лесу, увидела эту насыпь и решила посмотреть, что здесь такое.

Кажется, я их смутила своими словами. Один, в темном плаще с капюшоном, надвинутым до самого носа, пробормотал что-то непонятное, второй возмущенно потряс сжатыми кулаками.

– Из леса приходят только ведьмы и монстры! Убирайся прочь, пока мы не позвали хозяина! – Он выхватил некий круглый предмет и начал трясти им. – Мы выше, мы сильнее! – воскликнул он. Это выглядело смешно, ведь я все еще стояла на верхотуре, а они внизу, и им приходилось вытягивать шеи, чтобы разговаривать со мной. Я недоуменно наблюдала: второй стал нараспев читать стихи о грешниках и искуплении, а первый исступленно заорал, швырнув в меня горсть холодной земли:

– Изыди, создание света! Изыди, создание дня!

Я отшагнула назад, сдерживая смех: поведение этих людей меня озадачило.

– Зачем же так? – произнесла я миролюбиво, плотнее запахивая куртку. – Я ничего плохого вам не сделала. Если вы меня боитесь или не любите незнакомых людей на своей земле, так бы и сказали.

Они, казалось, не услышали.

– Прочь, прочь! С нами Бог! – продолжал орать первый. Я думала, он чувств лишится, так оглушительно он кричал. Второй пел всё громче, скрипел высоким голосом, и его шатало из стороны в сторону.

Я стала спускаться обратно. Они сказали, что ведьмы приходят из леса. Может, они будут сговорчивее и добрее? За спиной долго слышалось заунывное пение и хриплые крики. Кажется, мне угрожали расправой.

Я понятия не имела, куда иду. Просто лезла через сугробы, не выбирая направления. Зато согрелась, и мысли полились быстрым плавным потоком. Я задумалась о том, что произошло. Кто такая эта «ведьма» в их представлении? Я смутно припомнила, что у нас на Земле это была женщина, сведущая в лечении и волшебстве, добрая, помогающая людям. Наверное, у них дела обстояли иначе. А точнее – для них всё было иначе. Если ведьмы действительно такие плохие и страшные – я убегу в Промежуток, а коли нет – узнаю, куда попала.

Время шло, и я шла вместе с ним. Мир вокруг оставался неизменен. Я подумала было, что застряла в пространстве, как вдруг учуяла запах близкого костра и сразу взбодрилась.

Сквозь темные кусты и ветви просочился огонь, донеслись голоса. Я задумалась, как мне выйти туда, никого не испугав. Я размышляла, стоя по колено в сугробе, и тут за моей спиной раздался требовательный, но нисколько не злой голос:

– Кто ты?

Уже хороший вопрос. Я обернулась, улыбнувшись фигуре в темном одеянии:

– Простите, не хотела вам мешать. Я заблудилась, вышла к большому каменному дому, но меня оттуда прогнали. Меня зовут Фрэйа.

– Ты была возле замка Пура Рогатого? – переспросил мужчина. – Открой лицо!

Что же, снять капюшон не сложно. Я повиновалась.

– Да, ты не одна из «святых», это точно, – сказал он уверенно. – Пойдем.

Я двинулась за ним. Кажется, этот человек не собирался швырять в меня землей, да и голос его звучал гораздо приятнее, не было в нем страха или ярости. Однако оглядывался он настороженно. Ну, будь у меня такие соседи, я бы тоже опасалась. Мы вышли к костру, на просторную светлую поляну, и нам навстречу поднялись пятеро: трое мужчин и двое женщин в зеленых плащах. После черноты и серости, и белых сугробов их одеяния показались мне очень яркими. Они смотрели не то чтобы враждебно, но напряженно и пытливо. Женщины казались сестрами: черные волосы до пояса, светлая кожа, вытянутые, длинные лица, тонкие красивые губы, только глаза разнились: у одной – зеленые, а у другой – черные, ослепительные. Мужчин я разглядеть не успела: та, что повыше, черноглазая, шагнула ко мне, вглядываясь в моё лицо, и произнесла:

– Незнакомка! Откуда ты пришла, неужели из-за мертвых лесов? Какие странные у тебя волосы, и глаза, и как ты высока! Ты не одна из «святых», но определенно и не одна из нас. Что ты ищешь на нашей земле?

– Я ищу своих друзей. Вы не встречали людей, похожих на меня? Не внешне… То есть одетых как я… Ну, странных.

– Ты надеешься обрести их здесь? – удивилась черноглазая. – Забралась так далеко ради поиска? Глупая смелость.

Я заметила, что вторая криво усмехнулась.

– Я никуда не забиралась, просто оказалась здесь. Трудно объяснить. Со мной такое бывает. – Я откашлялась, не зная, как им всё объяснить. – И да, я надеюсь их найти. Если не здесь, то еще где-то.

– Почему ты одна? – продолжила женщина.

– Потому что я потеряла друзей, – повторила я.

– Сколько было с тобой друзей? – спросила вторая, зеленоглазая.

– Много, – ответила я. – Так вы их не видели? Кого-нибудь, кто не похож на вас?

– Сколько вас было? – повторила женщина, неприязненно глядя на меня.

Я нахмурилась.

– Я честно отвечаю на ваши вопросы, вам не кажется, что невежливо пропускать мимо ушей все, о чем спрашиваю я?

Зеленоглазая перестала скалиться. Ее усмешка не казалась мне доброй, но лучше бы она продолжала улыбаться.

– Ты на нашей земле! Ты здесь, потому что мы разрешили! – резко сказала она. – А если будешь дерзить – пожалеешь!

– Одни других не лучше, – пробормотала я. – Лучше мне уйти, зря я ждала теплого приема. Видно, слово «гостеприимство» вам незнакомо, да и отличить подсыла от обычного прохожего человека вы не можете.

Я повернулась, собираясь уйти.

– Стой! – сказал тот, что меня встретил. – Откуда ты знаешь, что мы боимся соглядатаев «святых»?

Я остановилась.

– О ваших разногласиях догадался бы любой, не обделенный крохой ума. Они боятся и клянут вас, и кидаются на первого встречного. Для них незнакомый значит опасный. Вы поступаете также, но задаете больше вопросов, надеясь выбить из меня информацию.

– Мы действительно враждуем со служителями Темного бога, – произнес он, – и этой вражде много лет. Не тебе судить нас.

– Я и не осуждала! Но вы говорите, что я сама по себе, и тем не менее проявляете неуважение. Я не одна из них и к вам не имею никакого отношения. Не нужно бессмысленных, незаслуженных угроз. Сказали бы сразу: иди мимо, тебе здесь не рады! – с чувством ответила я. Происходящее мне не нравилось.

– Подожди! – поспешно сказал мужчина. – Ты права.

Я видела, что женщины хотят возразить, но они так и не решились вставить ни слова. Странно, сначала мне показалось, что они здесь главные. Я посмотрела на мужчину.

– Ты пришла с темной стороны, оттуда не приходят хорошие люди, – сказал он. – Нет, вот мой ответ. Мы не встречали тех, кого ты ищешь. Пойдем со мной, может, в городе что-то известно.

Я осторожно прошла мимо женщин, и почувствовала, как нехорошо они на меня посмотрели. Вот так на тебе! Ничего не сделала, только спросила, да и вопрос-то был без заковырок, а уже кругом виновата…

– Емина и Тира, они хранительницы, Рок, Эмус и Рид – палачи, – сказал мужчина. – Они всегда ждут подвоха.

– От них исходит злоба, – отозвалась я. – Так много злобы, что мне дышать трудно. Они ждали столь долго, что позабыли про здравый смысл и логику суждений?

Он покосился на меня, губы его растянулись в странном подобии улыбки.

– Ты точно не одна из «святош». Они не смогли бы воспитать такой свежий ум и отважное сердце. Ты понимаешь, куда пришла, а? Если бы ты вышла к ним, миновав меня, они бы запросто могли бросить тебя в тот самый костер, возле которого сидели.

Я судорожно сглотнула. Вот так дела! Может, он просто пытался меня напугать?

– И за что?

– За то, что ты другая. Не одна из нас, не одна из них. Другая.

– Ну а ты? Не бросишь меня в ближайший костер? – не без опаски спросила я, готовая кинуться наутек в любой момент, но он только рассмеялся.

– Нет. Ты говоришь правду, а правда для меня важнее всего. Ты странная, но меня это не пугает, это скорее интересно. Ты родилась с такими волосами?

Я нервно рассмеялась.

– А что в них особенного? У моей мамы такие.

– Понятно. Будет лучше спрятать их.

– А что, это незаконно – иметь такие волосы? – ядовито спросила я.

– Тебя примут за существо из иного мира, – ответил он. – Накинь капюшон обратно… Нет, не поможет. Нужно что-то придумать.

– Подожди, а зачем что-то придумывать?

– Затем, что у нас не носят такую одежду, – резко ответил он. Ему явно надоели мои бесконечные вопросы. – Прежде чем войдем в город, и ты…

Его фигура начала тонуть во мраке. Он продолжал говорить, но я уже ничего не смогла разобрать. Он шёл, не оглядываясь, полный уверенности, что я никуда не денусь. Его ждал неожиданный финал. Темнота съела остатки ледяного леса, а потом и меня.

Я пролетела через Промежуток, не успев ничего понять. Ощутила, что из носа хлынула кровь, и начала поспешно утирать ее. Мир вокруг обретал очертания: я стояла на широкой дороге, ведущей через густой лес. Небо светлело – кажется, начинался новый день. Как же я обрадовалась этому голубому, совсем земному небу! Ничего примечательного: деревья как деревья, кусты и трава совсем как дома.

Мне хотелось есть, но для начала надо было уйти с дороги. Еще не хватало раньше времени попадаться на глаза. Я полезла сквозь кусты облепихи, колючки больно впивались в запястья.

В лесу было хорошо. Шелестели листья на ветру, пели незнакомые птицы. Я не ощущала прежней тревоги: этот лес был заполнен жизнью. Я присела на пенек. Стоило успокоиться и поразмыслить. Почему меня выкинуло из того мира? Я и не думала о том, чтобы покидать его. Наверное, это была та самая нестабильность, о которой предупреждал Бури. Он еще успел поведать о том, что в мирах лучше задерживаться на подольше, потому что любое перемещение опасно для здоровья и отнимает много жизненных сил. Особенно для тех, что только начинает путешествовать. Но чтобы хорошо зацепиться в других реальностях, нужно было научиться чувствовать их через себя и собой удерживать. Я этого пока не умела. Или тот мир просто выплюнул меня за ненадобностью? А вдруг Промежуток спас меня от чего-то плохого? Или это Бури увёл меня прочь? Я машинально шарила в кармане куртки и внезапно нащупала какой-то предмет. Вытащила, поглядела на ладонь и замерла. Это был маленький серебряный ключик на тонкой цепочке. Старинный, с головкой в виде незнакомого мне зверя, странный и красивый. Я напрягла память, и встало перед глазами, как Алеард отдавал мне куртку перед тем, как мы взлетели. Вспомнила его взгляд и поняла – он успел подарить мне частицу себя. Чтобы я помнила и знала: он тоже помнит. Я расстегнула крохотный замочек, повесила амулет к сердцу и спрятала под одеждой. Это не для чужих глаз.

Я решила пойти вглубь леса, но не слишком далеко, чтобы не потерять дорогу. Плутать в чужом лесу, пусть живом и говорливом, мне не очень-то хотелось. Через некоторое время я набрела на родничок и вдоволь напилась. Самочувствие после столь внезапного перемещения было нормальным, только глаза немного болели. Я вернулась к дороге и пошла вдоль нее, но лесом, и обнаружила дикую грушу. Плоды у нее оказались замечательными.

Я шла и думала, как там сейчас остальные ребята. Кто и где оказался, кто и что переживает? Нашли ли они свои тропы, обрели счастье? И главное, как не разминуться с ними на года? Потом я подумала о том мире, где меня едва не отправили на костер. Я вспомнила об этом без страха, внутренним чувством осознавая, что мне не суждено погибнуть так.

День приближался к середине, и звезда, условно называемая мной «Солнцем», светила вовсю. Пришлось снять куртку. Когда со стороны дороги послышался топот, я тотчас подумала о лошадях, но зареклась угадывать: это могли оказаться и слоны, и носороги, и вообще невиданные существа, которых невозможно себе и представить. Но это были всего лишь кони, несущиеся во весь скок. Их было шесть, и все ровной светло-серой масти. Они приближались, и я решила выглянуть из-за дерева. Кони тащили за собой карету.

На повороте они замедлились. Пока я рассматривала упряжь, из окна некстати выглянул мужчина и, конечно, сразу меня заметил. Да я и не пряталась. Я не стала отводить глаз: несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом он коротко крикнул, и карета остановилась. Смысла торчать в кустах уже не было, и я решительно вылезла, но подходить не стала: опять услышать о себе что-то несуразное, а потом еще и оправдываться? Нет уж. Дверца открылась, мужчина легко спрыгнул наземь и направился ко мне. Я заметила недоумение на его лице, но он быстро справился с эмоциями и дружески мне улыбнулся.

– Приветствую!

Я снова понимала его, словно он говорил на моём родном языке! Кто научил меня языкам других миров? Бури или Промежуток, или они оба? Или для разных реальностей существовал единый язык, разумеемый всеми – язык чувств?

– Здравствуй, – просто ответила я.

– Ты здесь одна? – спросил мужчина. Вопрос был с намеком.

Действительно, я бы на его месте тоже удивилась. Это всё равно что если бы я встретила на своей земле совершенно незнакомого человека, одетого, к примеру, в занавеску… Очевидно, в этом мире женщины не носили ничего похожего на мои джинсы и майку. Сам он был одет в синий приталенный пиджак с высоким воротом, длинные брюки песочного цвета и коричневые ботинки. На шее ярким пятном выделялся красно-коричневый расшитый шарф. У него были темно-каштановые, вьющиеся волосы, остриженные совсем как у Алекса, и лицо мужественное и пытливое, а глаза – серо-зеленые, проницательные.

– Да, одна. Я иду туда, – и я показала в направлении движения кареты.

– Позволишь подвезти тебя? Ты случайно не из бродячих артистов, не от труппы отстала?

– Вроде того, – ответила я, решив, что это объяснит мой облик.

– Значит, нам по пути. – Он возвратился к карете и галантно открыл мне маленькую дверцу.

Пару секунд я еще раздумывала, но потом осторожно забралась внутрь. В случае чего у меня есть, чем себя защитить, и Промежуток открыт для перемещений. Внутри карета была обита переливчатой тканью золотистого цвета. Он залез следом, и мы тронулись. Я стащила с плеч рюкзак, устроила его на полу. Мужчина, улыбаясь, наблюдал за мной.

– Так ты направляешься в Синий город на ярмарку, да?

– Уже да, – согласилась я, услышав про ярмарку.

Он рассмеялся.

– Почему у меня такое ощущение, что ты понятия не имеешь о Синем городе и уж тем более о ежегодной ярмарке, самой крупной в нашей стране…

– Может, потому, что это правда – не имею, – созналась я. – Я прибыла издалека, с другого края земли.

– И ты оттуда пешком шла?

– Ну да!

– И через океан тоже пешком перебиралась? – серьезно спросил он. – По дну, что ли, переходила?

Я рассмеялась. Трудно замаскировать правду, особенно такую невероятную, как моя.

– Знаешь, лучше не задавай вопросов. Если скажу правду, ты не поверишь, а врать я не умею.

– Так откуда ты? – спросил мужчина, словно не услышав меня.

Я склонила голову, нахмурилась.

– Я долгое время жила на своей земле, но затем по велению сердца предприняла это путешествие и потеряла друзей. Теперь я очень хочу найти их и… и поэтому еду на ярмарку.

– И ты никакая не бродячая артистка, – подытожил он.

– Что не артистка – это точно.

– Ты сбежала из своей усадьбы, думая повеселиться среди простых?

– Эм-м-м… нет. Я же сказала, что ищу своих друзей.

– Много тайн – а ты одна, – со значением сказал мужчина. – Не страшно бродить по лесам, не умея за себя постоять?

Этот хитрец прощупывал почву под моими ногами!

– Если нужно, я себя защищу, – как можно тверже сказала я. – И хранить тайны – не преступление.

– Полагаю, нет, только если они не несут в себе угрозы для королевства. Но ты ведь обычная странница, – и он, скрестив руки на груди, отвернулся к окну.

Определенно в словах мужчины содержался особый смысл, но понять его можно было только ознакомившись с историей этого мира. Я устроилась на сиденье поудобнее, и остаток пути мы ехали молча.

Карета сильно тряслась, и мне было весело подскакивать на кочках чуть ли не до самого потолка. Мужчина, казалось, позабыл обо мне, он все время глядел в окно, и я могла спокойно думать о чем-то своем. Я высунулась наружу, ветер трепал волосы. Мы ехали полями, усыпанными лиловыми цветами, и тенистыми рощами невиданных светлых деревьев с мраморной розовой корой, проезжали каменными мостами через быстрые речки, воды которых подхватывали и уносили небо. Я любовалась. Вдалеке показались горы, но невысокие, совсем как те, возле которых я жила на Земле. На дороге стали попадаться другие кареты и верховые, и множество пеших людей. Я присмотрелась к их одежде и взяла на заметку, во что можно переодеться, чтобы не выделяться из толпы. Мужчины носили либо сюртуки, либо длинные пальто, либо пиджаки, такие же, как у моего попутчика, рубашки разных цветов и брюки. На ногах у них были высокие сапоги или ботинки. Женщины одевались в длинные платья самых разных фасонов: и с рукавами, и без них, с округлыми вырезами или треугольными. Многие были в корсетах. Они носили долгополые приталенные пальто или плащи, и изящные сапожки.

Вскоре мы добрались до города. Сразу стало понятно, почему его называли Синим: он был обнесен высокой каменной стеной из темно-синего камня, красиво переливающегося на солнце. Карета остановилась, я залезла внутрь и увидела, что мужчина смотрит на меня задумчиво.

– Спасибо! – сказала я.

– Не стоит благодарности. – Он опустил глаза. – Это было нетрудно, всего-то подвез тебя.

– Меня зовут Фрэйа, – представилась я.

– Грай, – ответил он.

– Спасибо тебе еще раз, Грай!

– Куда ты теперь, все-таки на ярмарку? – спросил он, когда мы вылезли из кареты, и я закинула за спину рюкзак.

– Туда, где много народу – вдруг увижу знакомые лица.

– Тебе нужно пройти в эти ворота, затем направо вдоль стены и всё время прямо. В общем, ты сама поймешь, туда сейчас идут все. И ещё, Фрэйа… Советую тебе говорить, что ты артистка. У нас женщины носят штаны в трех случаях – когда они играют роль и выступают на сцене, изображая дев-воительниц; когда предстоит долгое путешествие – их надевают под юбку. Ну и третий вариант – когда у женщины не все в порядке с головой.

– Небогатый выбор!

– Собственно, ты и так должна это знать, если только ты не из какой-нибудь глуши, где все женщины одеваются именно так. – Он посмотрел на меня пристально: – Ты не с севера, случайно?

Я не успела ответить: его глаза быстро скользнули по моему лицу и замерли где-то у меня за левым ухом. Я вспомнила про меч, привязанный к рюкзаку сзади.

– Хм, – произнёс он.

– Это просто подарок, – поспешно сказала я.

– Ага, – ответил он, улыбаясь. – У нас женщинам дарят украшения и цветы, или лошадей и платья…

– Хорошо, хорошо. Это не только подарок, я почти умею с ним обращаться. Но я не с севера.

– Ладно, – усмехнулся Грай, – я тебе верю. Только лучше спрячь его. Одно дело – разгуливать в таких штанах, и совсем другое – женщина с мечом.

– Тогда позволь я вернусь в карету и уберу его, чтобы не торчал, – попросила я.

– Конечно, – и он снова открыл мне дверцу.

Воспользовавшись ситуацией, я задернула шторки, с головой нырнула в рюкзак и отыскала подходящее платье. Оно было длинным и с длинными рукавами, из нежно-голубого бархата, сильно облегающее, с серебряной вышивкой по широкому вороту. Удобное, хотя и своеобразное платье. Понятия не имею, зачем я взяла его с собой.

У наряда была своя особая история. Платье было сшито мной несколько лет назад для Нового года, и то был единственный раз, когда я его надела. Карина называла платье «стремным».

– Как будто из другого времени, – говорила она. – Но на тебе хорошо сидит.

Потом платье долго висело на чердаке, и мама все время ходила «проведать» его.

– Красивое, и вышивка так серебрится – глаз не оторвать! Жаль будет, если испортится. Его без повода не наденешь…

И вот теперь повод у меня появился, ведь наряд замечательно подходил к обстановке.

Я засунула меч внутрь, и рюкзак смешно оттопырился. Ничего, главное, что никто не увидит содержимое. А то попадусь со своими штуковинами вроде зажигалки – одним вопросом не отделаюсь, как бы снова в колдовстве не обвинили…

Я вылезла и увидела, что Грай разговаривает с каким-то парнем. Незнакомец сразу понравился мне. У него был короткий прямой нос, красивые изогнутые брови, волосы тёмно-русые, прямые и блестящие, а глаза карие. Он щурился на солнце, улыбаясь. На нём было надето что-то вроде футболки, но ворот у неё оказался совсем не таким, как кроили на земле. А вот светлые брюки были вполне привычными. Он держал за повод ярко-рыжую легконогую кобылу, и она смешно бодала его в плечо, выпрашивая ласку. Парень напомнил мне Эвана – и выражением глаз, и фигурой, и энергией, исходившей от него.

Я не стала их отвлекать, стояла, глядя по сторонам и спокойно ожидая, когда меня заметят. Люди вокруг ходили неспешно, улыбались и здоровались. Среди них выделялись два типа: одетые попроще, в нарядах без вышивки и красивых деталей, и такие, как Грай. Парень, с которым Грай разговаривал, представлял из себя нечто среднее. Да, он выглядел просто, но при этом стоял так, что сразу чувствовалось: едва ли он уступал тому же Граю в положении. А я уже поняла, что в этом мире существует иерархия, что люди делятся на тех, кто правит, и тех, кем правят. Такое мироустройство было для меня непривычным, но отчего-то не хотелось недовольно хмуриться. Наверное, потому, что люди вокруг выглядели вполне счастливыми: и те, кто расхаживал в дорогих одеждах, и те, у которых таких нарядов не было.

Они, наконец, обернулись, и я увидела, что Грай поднял темные брови, окинул меня долгим взглядом. Потом едва заметно кивнул. Они приблизились.

– Фрэйа, это Маир Арнэ, местный землевладелец.

– Здравствуй, рад знакомству, – ответил парень, улыбнувшись мне. – Ого, какая ты высокая! Едва ли не выше меня!

– У нас в семье все высокие, – ответила я. – Я тоже рада, Маир!

Его лошадь заинтересованно фыркнула и решила со мной познакомиться. Парень не стал ее удерживать. Я гладила жесткую густую гриву и вспоминала Березку. У нее тоже были розовые нежные губы, которыми она тыкалась в мои руки. Кобыла потянулась к моей щеке, осторожно тронула волосы. Сколько себя помню, я всегда отлично ладила с животными.

– Я приехал поглядеть на конные торги, мне нужна лошадь для младшего брата. Хочешь, пойдем со мной? – простодушно предложил Маир. – Грай сказал, что ты здесь без сопровождения… У тебя нет ни брата, ни отца, ну, или хотя бы телохранителя?

– Я не маленькая, чтобы за мной надо было присматривать, – улыбаясь, ответила я. – Но с радостью пойду с тобой, Маир.

– Замечательно! – широко улыбнулся он. Улыбка ему очень шла, казалось, это обычное для него дело: вот так приглашать куда-то едва знакомого человека. – Вдвоем веселее. Ты с нами пойдёшь, Грай?

– Не сейчас. У меня много дел помимо ярмарки. Но мы с вами еще увидимся.

Он склонил на прощание голову и ушел так быстро, что я не успела его еще раз поблагодарить.

– Весь в делах, – прокомментировал Маир. – Мой старший брат тоже все время занят. Мне-то хорошо, я могу позволить себе мотаться по стране, путешествовать.

– И я путешествую.

– Да, я вижу. Только странно, что у тебя нет лошади… и сопровождающего, – повторился парень, и я поняла, что для него это выглядело почти неприлично – вот так бродить одной.

– Лошадь я потеряла, и у меня есть друзья, просто мы разминулись.

– Друзья в смысле твои близкие?

– Да.

– Как же вы потерялись?

– Так получилось. Мы поехали разными дорогами, и потом не смогли связаться друг с другом. Я надеюсь, что кого-то из них встречу здесь. Это большая ярмарка?

– Самая крупная в стране, – произнес он, глядя на меня удивленно. – Ты что, ни разу не была в Синем городе?

– Я жила уединенно, нечасто выезжая за пределы своего поместья, – ответила я почти правду.

– О! Что же, понимаю тебя. До двадцати лет я вынужден был довольствоваться окрестностями нашей усадьбы, никуда не отлучался. Но потом умер мой отчим и у меня появилось много свободы, которой я прежде не ведал.

– Он был хорошим человеком? – зачем-то спросила я.

– Трудно сказать, – усмехнулся парень. – Мы с ним не были близки, наверное, потому, что он все решал за меня. Кому понравится, когда его постоянно тычут носом в нелюбимое блюдо? Не думаю, что мы хорошо понимали друг друга. Но терпели, конечно. Моей матери сложно было самой следить за таким большим хозяйством, и ей пришлось после смерти отца снова выйти замуж. Я уважал ее выбор, но никогда не любил отчима. Думаю, и он не питал ко мне отцовских чувств. Другое дело, наш сводный старший брат Антуан, они отлично ладили… Это все болотная сухотка. Если заболел, долго не протянешь. Хотя Кордэлл боролся целых две зимы. Последний год был для него самым трудным, он не понимал, что делает. Сходил с ума, кидался на всех. Я его откровенно побаивался.

– А когда умер твой папа, сколько тебе было?

– Семь лет. А Лару, младшему, четыре года. Он его почти не помнит. Но я помню. Я скучаю по нему, – ответил парень, опуская глаза. Я легонько дотронулась до его плеча.

– Но он всегда с тобой, в твоем сердце.

– Хм… – невесело усмехнулся Маир. – Я утешаю себя этим, когда невмоготу терпеть. За годы я отдалился от матери, а теперь, после смерти Корделла, она на меня не обращает никакого внимания. Кажется, ей хватает Антуана, теперь он ее единственный сын. Так что я забрал Лара и быстренько смотался оттуда. Дом заполнен тоской. Мне все казалось: не поступаю ли я эгоистично, оставляя ее одну? – он нахмурился и едва слышно вздохнул, а затем бодро продолжил: – Но она и сама сказала – езжайте, и я понял, что ей не хочется видеть нас, ведь мы – напоминание о той безмятежной жизни, что она вела, когда был жив отец.

– Но как же тогда твой сводный брат? – спросила я недоуменно. – Разве он не есть напоминание о её втором замужестве?

– Он очень похож Корделла, да. Он хорошо к ней относится… – Маир передёрнул плечами. – Наверное, он теперь ее утешение.

– Тебе грустно от этого?

– Да, Фрэйа, – он повернулся ко мне, поглядел в глаза. – Она изменилась, когда мой отец умер, потом изменилась, когда вышла замуж за Корделла… Прости, не знаю, почему я тебе об этом рассказал. У меня не язык, а ветряная мельница, – и он нахмурился.

– Маир, по-моему, ты не сделал ничего плохого. Я тебя понимаю, хотя в моей жизни не случалось подобного. Я бы очень хотела, чтобы тебя миновала эта участь. Ты говоришь искренне, мне приятно слушать тебя!

– Здорово, когда встречаешь человека, умеющего слушать. Такое нечасто случается. – И он снова нахмурился, но тут же ласково улыбнулся мне: – Ладно, хватит о грустном. Пойдем. Здесь неподалеку продают отменные пирожки с капустой. Таких и дома не делают! Я тебя угощу, за знакомство!