Юрий проснулся от раскатистого смеха за пологом. В тележке вкусно пахло приправами, немного сыростью и сильно — мехом. Оно и неудивительно — Юрий спал на меховом плаще.
За пологом мерцал огонь — по всей видимости, караван уже встал на ночь. Удивительно, кстати, как это Константа и не послала его по воду? Хотя, судя по ржанию, есть кому воду принести паре симпатичных девушек. А о чем говорят, кстати?
Прежде, чем вылезать наружу, Юрий счел за благо прислушаться.
— А еще граф Дебиан победил странствующего упыря! — это был звонкий голос владелицы меховых трусиков, напомнивший Юрию куда более приятное пробуждение. Закончившееся, правда, прыжком в окно и бегом по крышам… Эх, знал бы он, чем это пробуждение закончится — спал бы себе дальше.
Да как тут заснешь, когда у костра то мужской гулкий бас хохочет филином, то женский высокий голос пищит и повизгивает от восторга.
— Странствующие бывают рыцари, а не упыри, — важно пояснил незнакомый мужчина.
— Велика ли разница! — кошка продолжила повествование. — Случилось так, что граф Дебиан, будучи в обучении рыцарским искусствам принял обет доехать до Третевальской ярмарки.
— Так она же в самом Третевале и проходит, разве это подвиг?
— Ну, Дебиану в тот год девять лет исполнилось. Он приказал оседлать лошадку и поехал. Сам. А на пути встретился ему тот самый странствующий упырь. Ну, который рабами торгует.
— И-и-и?… — судя по слитному вздоху, слушатели затаили дыхание. Юрий тоже пока передумал вылезать.
— Ну, а Дебиан его с ходу мечом по голове. Меч, правда, незаточенный был. Но хватило.
— Да ну… Как-то не верится. Мал еще.
— А стражники упыря куда смотрели?
— Ну, куда обычно — на сиськи. По сторонам, на девок. Там же ярмарка.
— А что потом?
— А что торгаш благородному сделает? Особенно, когда Пафнутий уже сообразил, куда делся воспитанник и примчался.
— Пафнутий… Пафнутий… А, знаю! Это кабан такой, на прошлом турнире у герцогов Виденских золотые черевички оторвал. И тут же подарил какой-то бабе.
— Не какой-то бабе, а законной жене!
— Заоконной, — гыгыкнул пьяный бас. — То есть, пока Пафнутий дома, он женатый. А как куда поехал, сразу холостой.
— Ты это… Давай лучше про Дебиана.
Кошка послушалась:
— А еще рассказывают, что граф заклятие знает, чтобы исправить все, что только ни поломано. И мечи, и часы, и даже зеркала разбитые умеет склеивать!
— На то и чернокнижник. А правду говорят, что он мосты по всему королевству строил?
— И огненную связь придумал, через воду переговариваться?
Константа фыркнула так громко и отчетливо, что Юрий узнал голос еще до самой отповеди:
— Как же! Изобрел! Зеркальцем перемигиваться меня дедушка учил еще когда этого вашего Дебиана… Маму танцевать не звали!
— Но мосты…
— Что мосты, — Константа очевидно завелась, — вот я расскажу, слушайте. Случилось так, что король послал графа Дебиана с письмом к бургомистру Сиченя на самом соленом море…
— Западный берег, что ли?
— Точно. Вот уехал граф и не возвращается. И думает уже король, что взбунтовался Сичень — там короля не любят…
— Знаем!
— И что посланник королевский уже не вернется.
Юрий узнал артистичный всхлип Зафиры.
— Но в должное время Дебиан возвращается — живой, здоровый. Только сильно пьяный. Еле с коня слез.
— Ты чего? Он же ни капли в рот не брал!
— А когда невеста сбежала — запил! — уверенно сказал бас.
— От тебя бы сбежала, и ты бы запил.
— Ой, да ладно! Он бы свечку поставил! На радостях.
— Константа, ну продолжай уже!
У костра зазвякали посудой. Даже в фургоне Юрий ощутил запах кулеша и собрался уже вылезать. Но тут подумал, что, пожалуй, внесет разлад в компанию, и та уже ничего не расскажет. А слушать почему-то оказалось интересно.
Так что Юрий укротил заурчавший живот и прислушался. Правда, пока что он слышал одно только бряканье мисок и невнятные благодарности повару. Константа, наверняка, светилась от гордости. Юрий припомнил мясо в бульоне. Утку, запеченную в глине… Вспомнил, как сам ловил уток — и решение его задачи выскочило само. Надо просто тихонько подойти за спинами — подумают, что до ветру вылез. И чего-нибудь утянуть поесть. А то в желудке уже буря и натиск.
Юрий плавными движениями, чтобы не отвлекать компанию, выбрался через заднюю стенку фургона и огляделся. Спиной к фургону и к нему сидели на траве шесть то ли семь человек — Юрий видел только бритые затылки мужчин и прикрытые платочками макушки женщин, не узнавая никого конкретно. А перед сидящими на колоде стоял котелок, откуда они черпали по очереди ложками. Юрий подумал, что можно сейчас ухватить котелок и рвануть в темноту — а что ж вы, заразы, не позвали на ужин?
Но бегать по темноте чревато. Или поломанными ногами, или выколотым веткой глазом. Так что Дьявол окинул взором пейзаж подальше, высматривая, чего бы сожрать. И скоро заметил — как по заказу — мешок, откуда Константа доставала хлеб и лук. Поверх мешка лежали обрезки окорока — весь окорок, судя по запаху, сварили в каше. Ну ничего, обрезки тоже подойдут… Юрий осторожно переместился на два шага правее и ближе к мешку.
Между тем Константа доела и решила закончить повесть.
— Ну так вот, ворочается наш герой из мятежного краю. Пьяней пива! Король тоже удивился, и так спрашивает: “Что случилось в пути, мой верный рыцарь?” На что граф отвечает с подобающим этикету поклоном…
— А он спьяну у ног его величества не заснул?
— Нет, Дебианы на выпивку крепкие. Этот, может, и непьющий. А вот папаша его… Ну, вот и докладывает посланник: “Ехал я по дороге, и в селе некоем лежит в луже худая пятнистая свинья. И что же это, королевский рыцарь свинью объезжать будет? Я ее секирой пополам, копьем насквозь, чеканом промежду ушей… А потом спохватился: а вдруг я какого-нибудь бедняка обездолил? Вон, свинья худая какая!”
Юрий сделал еще два шага. Вожделенный мешок немного приблизился. Константа то и дело вынимала из него что-нибудь. Но женщина сидела лицом к слушателям, а Дьявол двигался у нее за спиной, к тому же за границей освещенного костром пятачка, и потому рассчитывал остаться незамеченным.
– “И вот стал я спрашивать,” — Константа увлеклась, продолжила повесть, дирижируя ложкой, — “Чья была свинья худая? И не признался никто. Ну, думаю, надо ехать дальше. Для очистки совести я только напоследок объявил: вот я, рыцарь его величества. Я только что убил эту свинью! И тут, мой король! Вы не поверите! Мне как начали наливать!”
У костра замолчали. Юрий сделал еще пару шагов к окороку. И тут до всех дошло! Мужчины заухали, захохотали басом, хлопая ладонями по бедрам. Женщины — Юрий насчитал троих — тихо, воспитанно завизжали, прикрываясь рукавами.
— А его после такого не казнили?
— Ну так чернокнижник же! Девять жизней, все как положено.
— И что такого мужчину эта краля…
— Цаца!
— Нет, краля! Не захотела? И что, у Дебиана не нашлось зелья приворотного?
— Да он без приворотного… Как позвали его чинить стены скита Рассветной Цапли, — здоровенный мужик огладил широкую бороду, внимательно посмотрел, слушают ли его и довольно ли внимательно? Убедившись, что слушают прилежно, продолжил:
— Так скит Рассветной Цапли и прославился лечением от бесплодия!
Юрий не заржал вместе со всеми только потому, что до мешка с едой осталось всего шага три. Уже пахло именно окороком — а не просто мясом из кулеша, как по всей поляне.
— Ну так почему же невеста сбежала от Дебиана?
— Так чернокнижник же, — пискнула Зафира, — он же… Это… В девичью кожу книжки свои поганые переплетает.
— А ты откуда знаешь?
— Я был у него в Третевале, — вмешался мужчина с дальнего края, Юрий видел его уже через костер, и не мог разобрать ни роста, ни черт лица. Только голос — четкий, молодой, уверенный. — Нету там книжек в человеческой коже.
— Так он и станет всем девичью кожу показывать. Небось, в подвалах прячет. Чтобы не сожгли, как того Лисана.
— А может, он Жабовара извел, как соперника. Девок-то на всех не хватает.
— Девок — хватает, — ответила кошка, поправляя платок, — а вот невест… Чтобы благородная, и чтобы не бесплодная…
— Так ему что? Он скит вылечил. Вылечит и эту одну!
— И тебя вылечат, — Константа повернулась к огню. Юрий застыл в неудобной позе. Но, кажется, никто не обратил внимания на мельтешение теней по ту сторону костра. Оставалось дождаться, пока кто-то расскажет что-нибудь еще — и под шумок можно будет схватить окорок. Ну, и что там попадет в руки из мешка.
— А вообще вот Ежиный Король — он же неспроста вылез. Если мужчину сильно обидеть…
— Это чего, пива недолить, что ли?
— Ну ты, борода, старый уже. А не все ж пни такие. У некоторых еще чувства есть!
— Да иди ты! Чувства у мужиков, — Константа брякнула ложкой в котелок, и под этот звук Юрий схватил окорок.
— Не скажи, Константа. Вот обидели Дебиана — и появился Ежиный Король. Неспроста!
Константа отмахнулась:
— Ну, это вы уж совсем. Лучше про свинью. Веры больше.
Оглядевшись, Константа протянула карающую длань и схватила Дьявола за руку с окороком:
— Вот они их чувства. Весь вечер крался за обрезками. Нет бы как человек, ужинать со всеми.
Юрий фыкрнул и попытался освободиться. Не вышло.
— Вот спасибо за помощь, господин Юрий. Вот вы нам посуду и помоете. А то мы девушки слабые. Опять же, у воды страшно. А вдруг еще какой король вылезет.
— Ага, — сказал бородач, — щучий.
Пользуясь тем, что добычу у Юрия никто не отбирал, он спокойно доел окорок, а потом собрал миски, кинул в котелок, присыпал ложками и отправился на пологий берег все той же реки — мыть. В этот раз ни одной ложки не утопил.
Вернувшись, Юрий застал общество в благодушном после хорошего ужина расположении духа. Да и у него самого расположение брюха тоже поправилось. Константа выдала всем по полстаканчика вина, и кто-то вполне предсказуемо крикнул:
— Песню!
— А чего песню, когда у нас аж цельный менестрель есть! — сообразил молодой. — И он человек образованный, повидавший свет. Пусть балладу споет.
— О рыцарских достоинствах Дебиана, — молитвенно сложив руки, пролепетала Зафира.
— А про какие именно достоинства? — прикидываться валенком Юрию нужды не было. Он про необходимые каждому рыцарю добродетели только ничего не знал.
— Про доблесть!
— Про щедрость! — хмыкнула Константа.
— Про куртуазность! — вздохнула Зафира.
— Про владение мечом! — перекрыл всех бас бородача.
— Про искуство в шахматной игре, — тоненько, но твердо добавила кошка.
— И про умение плавать, — поставил точку молодой.
— Ага, и умение сочинять баллады!
Юрий ухватился за это последнее:
— Вот пусть бы сам Дебиан и сочинял про себя баллады. А у меня даже лютни нет, как же мне петь!
— Графского наряда на карнавал у тебя тоже вроде как не было, — не поверила Константа. А Зафира нервно потеребила поясок:
— Ну постарайся, придумай что-нибудь…
Тут камни в пояске засветились алым светом, Зафиру окутала сетка малиново-розовых нитей — и с легким хлопком девушка исчезла.
Зафира оказалась посреди небольшого каменного пенька. Над головой сияла огромная луна. В ее свете девушка увидела, что находится на плоском островке, края которого пропадали в темноте. Присев на корточки, Зафира осторожно заглянула за один такой край, и пискнула. Стена останца — не то, чтобы сильно гладкая, но вполне себе отвесная — терялась в темноте внизу. Зафире даже почудилось там смутное движение, но она быстро убедила себя, что это просто кажется.
В свете луны край каменного пенька выглядел растрескавшимся. Черные клинья трещин тянулись от края на добрых два шага внутрь. Осторожно подобравшись к одной из таких щелей, Зафира с замиранием сердца опустила руку в черноту. Нашарила холодные ровные каменные стены — вполне прочные, на ее взгляд. Зафира вздохнула: пожалуй, герои романов могли бы спуститься по такой расселине, упираясь спиной и ногами. Но даже они, скорее всего, подождали бы рассвета. И потом — вдруг там в самом деле кто-то есть?
Зафира отползла как можно дальше от края и наконец-то посмотрела вокруг. Ее пенек был не единственным. Насколько можно было различить в ночи, под лунным светом, каменные столбы тянулись во все стороны, а тени от них добавляли безумия в картину.
Тут Зафира вспомнила, как она здесь оказалась. И потеребила дьявольский поясок еще раз: а вдруг все станет, как было? Пожалуй, он бы даже Дьвола сейчас была рада видеть. А уж Константу и вовсе бы расцеловала!
Вотще. Поясок послушно потеребился, но не засветился и переносить Зафиру куда бы то ни было еще даже не попытался. Зато внизу кто-то отчетливо зашуршал камнями. Зафира пискнула было:
— Помоги… — но тут же и закрыла ладонями рот. Внизу мог таиться враг, зверь… Или вообще что-нибудь запредельно страшное, чего лучше не будить.
Особенно ночью.
Тем временем шорох сделался отчетливей. Посыпались мелкие камушки. С одной стороны, это значит, что скала не сильно высокая. С другой — кто же там шуршит? Зафира снова встала на четвереньки и осторожно-осторожно попыталась выглянуть за край обрыва. Выглянула — и тут же отдернулась обратно, в ужасе закрыв глаза. Под обрывом двигалось нечто светящееся, скрежещущее, пахнущее раскаленным железом… Зафира приходила в себя долго — луна успела заметно передвинуться по небу. Шорох не смолкал. Хотя и сильнее не становился. Шум оставался равномерным, ритмичным, деловитым. Набравшись духу, Зафира поползла на третий высмотр. В этот раз ее самые страшные ожидания полностью оправдались. Под стеной — то ли на хвосте, то ли на зданих лапах — стоял Песчаный. Точно такой, как показывали в пьесе. Ухватившись клешнями за выступы стен, светящаяся тварь усердно лизала камень пламенным языком. Ноги-руки разъехались, Зафира шлепнулась грудью на край столбика, исключительно чудом господним и святой Беос не перевесившись при том вниз. Девушка кое-как отползла к середине останца, села и заплакала. Ни воды, ни еды — она только сейчас об этом подумала. И где она находится, непонятно. И вниз вообще не слезть. Или только ждать, пока Песчаные слижут камень до основания? Так они потом и ее слизать не побрезгуют. Не говоря уж о том, что кормить ее на этом каменном столбе тоже никто не станет.
Но как же выкручивались все эти герои в рыцарских романах? Воззвать к Дьяволу? Уже пробовала. Воззвать к святой Беос? После того, как продала душу врагу рода человеческого? Станет ли святая к ней прислушиваться? Просто покричать? Оно бы можно — да страшно. Пока он тут внизу один. А если их на крик сбежится стадо? И начнут лизать горку втрое усерднее?
Не найдя никакого выхода, Зафира все же попробовала покричать — но сразу же и бросила это занятие, до того глупо оно выглядело под бело-желтой луной, среди черно-синей равнины, утыканной каменными бочонками — между которыми, как теперь с ужасом разглядела Зафира, двигались прямо-таки сомны Песчаных, облизывающих каждый свой столбик. Твари светились разными оттенками красного, клубились, скрежетали, шуршали… Как Зафира провалилась в мутный, тяжелый полусон-полуобморок, она и не заметила.
Разбудил Зафиру звук. Новый, необычный. Сперва она не поняла, что происходит — и как она вообще тут оказалась. Потом снова потеребила поясок — снова безрезультатно! Далеко-далеко вставало солнце — еще толком не показалось над горизонтом, только небо успело порозоветь. Но даже в таком освещении девушка разобрала, что горка камней на краю пенька на самом деле остаток каменной стены. А на других пеньках то там, то сям тоже виднеются сильно сглаженные временем, но несомненно, рукотворные, руины.
Однако, что же это гремит под скалой, где ночью лизался Песчаный? Снова стиснув зубы от страха, Зафира привычно встала на четвереньки и пустилась к обрыву знакомой дорожкой.