Ослики резво трусили по Тракту. Как ни торопились путешественники убраться подальше от недовольного караванщика, а на ночлег остановились засветло. По темноте ни дров для костра не нащупать, ни ужин приготовить. Ужина все ждали с нетерпением, но прежде надо было привести в сознание “серебряную глицинию”.

Константа выполнила это с привычным блеском, парой легких шлепков по щекам.

Очнувшись, Зафира вцепилась в камеристку с полузадушенным воплем:

— Предательница!!!

Кинувшись оттаскивать блондинку, дьявол получил свою порцию пинком по голени. Сложившись в колене, Юрий рухнул поверх сцепившихся женщин вишенкой на бисквите. Константа опять оказалась ниже всех и засопела под двойным грузом.

Распутавшись, Зафира первым делом схватила Дьявола за уши, вздернула на ноги, и принялась самозабвенно хлестать его по щекам:

— Скотина! Козел! Мужичье!

— А чего ты от Дьявола хотела? — проворчала в сторонке помятая Константа. — И, в конце-то концов, теперь же у нас есть конь. И деньги!

Но Зафира не слышала камеристку за собственным визгом. Перехватив запястья, Юрий удерживал карающие длани подальше от собственных щек. Зафира трепыхалась, пыталась его укусить, и пинала коленом по бедру, лишь чуть-чуть не попадая по деликатным местам. Отчаявшись угомонить ее, Дьявол схватил девушку в охапку. Но тут случайная подсечка уложила пару на мох. Зафира пискнула от неожиданности, на мгновение замерев.

И тогда Дьявол поцеловал розовые губы. Девушка окаменела. А вот Дьявол — наоборот. Его теплая сухая ладонь неторопливо расстегнула рубашку на груди у Зафиры. Скользнула под ткань и к ключице, сдвигая рубашку с плеча. Губы прильнули к основанию девичьей шеи, и стали медленно спускаться по округлости плеча к локтю.

— Еще… — Зафира подалась вверх, выворачиваясь из рукава. Правая половина ее тела оставалась скромно прикрытой, чего Дьявол никак не мог допустить. Рубашка полетела в кусты, а губы Дьявола нашли розовый сосок, и принялись мять его. Руки медленно двинулись к талии, словно изучая каждую впадинку на теле. Губы перешли ко второму соску — чтобы его не обидеть. Левая рука нежно очертила окружность груди; правая ушла под ягодицу, сравнивая, что нежнее.

Самоцветный поясок щелкнул и распался. Девушка запустила пальцы в перепутанные волосы Дьявола. Спасая уши, он скользнул губами ниже — между грудями к пупку… А потом еще ниже.

Руки Юрия подхватили девушку под обе ягодицы. Зафира застонала, даже не пытаясь вырываться, закрыв глаза от удовольствия. И не увидела, как Дьявол сперва содрал с себя рубаху и штаны, а затем его гладкая чертова кожа лопнула в паху, выпуская упругую плоть.

Константа засунула кулак в рот, разроняв собранные дрова. А она-то думала, что там и нет ничего! Собственными глазами видела, что нет! А тут вон какой дивный цветок выстрелил!

Дивный цветок нашел нужное место, и сплетенные тела закачались в такт на волнах наслаждения. Зафира вскрикнула, потом застонала, закричала хрипло и протяжно, не раскрывая глаз. Константа изо всех сил прикусила кулак. Можно было схватить сук потолще и с размаху приложить дьявола по голове. Чтобы спасти бедняжку. Но, судя по выражению лица, бедняжка в спасении не нуждалась. Да и нечего было называть верную камеристку предательницей! Забыв, что совсем недавно считала Дьявола бесполезным в хозяйстве, Константа вцепилась в собственную гриву: разве она хуже этой бледной немочи, которая даже одеться не умеет без посторонней помощи?

И от удара по голове дьявола спасло только чудо.

Камеристка поплелась к ручью, где долго смывала слезы.

Когда она вернулась к лагерю, все уже закончилось. Красный от стыда Дьявол возился с костром. Всхлипывающая Зафира неумело прикрывалась штанами, вяло отмахиваясь от комаров:

— Предатель! И ты предательница! Я просила спасти меня от графа Дебиана! А ты меня обесчестил! А ты куда смотрела, курица! — схватившись за промежность, блондинка томно простонала:

— Ах, больно! Я умираю! У меня кровь!

Разозлившишь еще сильнее, Константа попыталась оторвать рукав Зафириной рубахи — а нечего по кустам хорошую одежду разбрасывать! Но дьявольская ткань поддалась только ножу. Помогая госпоже одеться, Константа скрипела зубами, думая про себя: “А еще меня курицей называла! Овца!”

Тут еще и Дьявол приперся. С подогретым вином, кавалер чертов! Да он же и есть черт! Чего от него, собаки, ждать!

Нерешительно потоптавшись с кружкой, Дьявол так и не выбрал, кого спасать. Выпил вино сам, сказал, опустив глаза:

— Константа… Посторожи до полуночи, а потом разбуди меня. Пожалуйста, — прибавил он после паузы.

Сгреб плащ и поплелся на противоположный край поляны.

— Сделал дело, и в кусты, — буркнула Константа.

— Ага-а, — захныкала Зафира, — Позор какой… Что мне батю-юшка сделает… Какой позор… Что мне де-елать… Делать мне что-о…

— Думать! — рявкнула Константа, с трудом проглотив “овцу”, — Сразу думать, а не когда уже засунули! Ты же даже не отбивалась!

— А что, надо было? — искренне изумилась баронская дочь, даже не возмутившись неподобающим обращением.

Константа рухнула на колени, сотрясаемая смехом и слезами вперемешку. Сердиться на дурочку сил уже не было. В конце-то концов, надо было не беречь малолетку. А сразу все рассказать… Но барон Рыск не велел. Наукам учил, а вот этаким вещам… Была бы жива старшая госпожа.

Да что теперь-то! Теперь надо, чтобы последствий не было. Утром, по свету, поискать траву-материнку. И заваривать с неделю. И в баню непременно, но это уже как до города дойдем…

Зыркнув на ворочающегося под плащом Дьявола, Константа мстительно прижмурилась: “А тебе, собаке! Стебель оторвать под корень, чтобы на девушек не кидался!”

Даже в мыслях Константа не разрешила себе продолжить: “Когда рядом такая женщина, как я!”

Дальше камеристке пришлось солоно. Госпожа никак не успокаивалась. Хныкала, причитала, что у нее все болит, что она истечет кровью, и они все еще вспомнят, какую добрую и ласковую госпожу потеряли. Пеняла на жесткосердие мужчин вообще и отдельного хвостатого козла… Не удержавшись, Константа фыркнула: “Да где вы бесхвостых козлов-то видели?” “Да на любой ярмарке, — огрызнулась Зафира, — Ты же сама сколько раз мужиков козлами называла. И заставляла меня лицо вуалью прикрывать!” Константа вздохнула: “Сказала бы я, чего тебе надо прикрывать!” Но сил ругаться у нее уже не осталось. Пнув от души под ребра, женщина разбудила “отдельного хвостатого козла”, выдрала у него плащ. И, не слушая больше ни стонов блондинки, ни нечеловеческих зевков Дьявола, укуталась сразу в два плаща — свой и отобранный. И мгновенно заснула.

Проснувшийся Дьявол растер колено. Уселся спиной к огню и стенающей Зафире, уставился в ночь, комкая и вертя в пальцах собственный хвост. Даже хвосту он больше внимания уделял, чем бедной девушке!

Заснула Зафира только к рассвету. И почти сразу ее безжалостно растолкали и сунули в руки котелок:

— Наберите воды, госпожа.

— У меня кровь, — завела было старую песню Зафира, но камеристка без капли сочувствия отрезала:

— Нет воды — нет завтрака. Да и умойтесь…

— Дьявол! — Зафира простерла руку, не думая вставать, — Душу я тебе продала, а тело ты и сам взял.

Она всхлипнула.

— Так что, именем благородных баронов Рыск! Живо обеспечил мне умывание!

Про воду для завтрака она сказать не успела. Дьявол сгреб ее в охапку, прихрамывая, проломился через крушину. Зафира еле успела подхватить волосы, чтобы не остались на ветках. Оказавшись на пологом песчаном берегу речушки, вдоль которой шел Тракт, Дьявол без малейшего почтения окунул Зафиру прямо в одежде. Ему самому, судя по каплям на черной коже, это никаких неудобств не доставило. Когда девушка отошла от неожиданности, она принялась визжать, брыкаться и перечислять все, что ее батюшка сделает с Дьяволом.

На вопли явилась Константа:

— Долго я воду ждать буду? Этот пускай свои каменные хлебы жрет! А вам, госпожа, надо что-нибудь легкое съесть.

— Так нет же больше хлебцов, — Дьявол выпустил девушку из рук и глубоко вздохнул.

— Зато лягушек полно! И ежики в кустах. Как наловите, приходите. Я вам по дружбе левую заднюю лапку сготовлю. Она самая нежная.

Зафира, выкручивая на груди неснятую рубашку, прощелкала зубами:

— А-а-а еще-е… Нечисть ест пауков… И медведок… И ру-ручейников… И во-во-водомерок, — после рубашки девушка принялась отжимать волосы.

— А если бы я в кости не выиграл, — огрызнулся Юрий, — Вы бы сами водомерок ели. И муравьев.

Константа, не отвечая, подхватила драгоценную госпожу под локоть, и увела к стану. Юрий остался на берегу.

Константа, справившись с притухшим за ночь костром, нарезала сыр и хлеб из седельных сумок вчерашнего выигрыша. Подняв голову, она вдруг увидела слева от себя Дьявола. Замерев с большой пятнистой форелью на ореховом пруте, Дьявол как мальчишка таращился на Зафиру, расчесывающую гребешком сверкающие волосы.

— Бу! — не удержалась Константа. Дьявол подпрыгнул, прут переломился, и форель отлетела прямо в костер.

— Твою ж! — выдохнула Константа, пытаясь ухватить рыбину за скользкий хвост. Выпотрошив рыбу, женщина задумалась. Можно было растянуть форель на палочке, натереть солью… Получись бы очень вкусно. Но долго. А живот Константы уже трижды выражал возмущение. Так что рыбину она просто сварила.

Зафира продолжала расчесывать волосы. Дьявол, сбросив наваждение, собирал вещи. Попытался обтереть коня, на что тот укусил его за предплечье. Как и думала Константа — безуспешно, вражина даже не выругался.

После завтрака путешествие продолжилось. Ехали лесной дорогой, которая все дальше забирала в сторону и от речки, и от королевского тракта. Зафира клевала носом, сползая с седла.

— Так мы далеко не уедем, — Дьявол озабоченно почесал затылок. — Грохнется, я с осла ее не поймаю.

Пожервтовав собой, Константа взгромоздилась на безымянного пока иноходца. Хоть с этим повезло: ровный мягкий ход выигранного в кости жеребца не доставлял особых неудобств. Но Зафира все-таки проныла сквозь дрему:

— Это рыцарь должен везти меня на луке седла…

— Вон твой рыцарь! На луке осла! Тьфу. На осле! — огрызнулась Константа. Дьявол, не отвечая, подтянул поводья осликов.

В таком порядке путники двигались до полудня. Превозмогая дремоту, Юрий все-таки спросил:

— А куда мы сейчас едем?

Константа посмотрела на него, как на дурака:

— К графу Дебиану, говорили же!

— Это вообще. А именно сейчас? Мы же хотели пристать к каравану.

— Уже пристали. Видел, чем кончилось?

— А чем плохо? Конь у нас, запасы. Еда там. Даже денег немного.

— Еще бы! — фыркнула Константа. — Мало нам краденых ослов, так еще и конь, дьявольской силой добытый. Ты хоть представляешь, кем нас ославили по Тракту? Чернокнижник, девкопродавец… Обольститель. И просто козел!

— На эту твою серебряную глицинию там весь двор слюни пускал.

— Вот еще раз так меня назовешь! — проснулась блондинка. — И вовсе глаза выцарапаю, не посмотрю, что Враг!

— Пока не выцарапала, расскажи, пожалуйста, куда мы все-таки едем?

Константа прикрыла глаза, представляя в уме окрестности. Браконьерский опыт говорил ей, что облавой их ловили, скорее всего, в первый день. Когда они в склепе спали. Сейчас надо бояться застав и людей барона в постоялых дворах. Примерно через неделю барон убедится, что беглецы уехали далеко, и снимет сторожей. Хотя доверенные люди рода Рыск будут идти по следу всю жизнь. Но с этим пусть Дьявол разбирается, он же отец лжи…

Покачавшись в седле, Константа озвучила выводы:

— Нам нужно в большой город, где легко затеряться. Город подальше от владений Рыск. Там продать коня, краденых ослов. Купить, наверное, повозку со смирной лошадкой. И тогда уже искать караван к югу.

Зафира оживилась:

— Помните, год назад батюшка возил нас в Бомон? Я хотела в столицу…

— Три дня рыдала, — вставила камеристка.

— … А оказалось, ничуть не хуже! Батюшка за кружева на мое приданое двадцать серебряных отдал. За одни кружева! А еще там карусели, менестрели. Турнир!

— Рынки большие, — вставила Константа, — А главное, река Немайн… Ну, утром, помните.

Юрий вспомнил форель и облизнулся. Зафира вспомнила принудительное купание и поморщилась. Константа просто продолжила:

— Можно выйти к реке чуть ниже по течению, и пробираться по берегу. Тракт будет за водой, оттуда нас не достанут. И не заблудимся.

— А сколько туда ходу?

Константа прикинула на пальцах.

— Думаю, дней десять.

— По дороге или тропками твоими? — заподозрил неладное Дьявол.

Камеристка отмахнулась:

— Дело к осени. Сытые все. В лесу только безрукий не прокормится. Да и… Деревни будут. А в них поля с картошкой. Пруды с утками. Опыт у тебя уже имеется. И сам же говорил, упитанные ежики повсюду.

Юрий фыркнул:

— Нет уж. Утки лучше.

Через три дня путешествия августовским лесом, мимо редких селений, мимо небольших полей, отвоеванных у векового леса огнем и железом, мимо неисчислимых лужиц-прудов и кругленьких озер, Юрий смело мог соревноваться с любым лисом или ястребом. Утки, как на грех, подворачивались все жирные, гладкие, привыкшие к людям домашние красавицы. Пожалуй, дикую он бы не поймал ни с хвостом, ни с невидимостью. Перелески пестрели шляпками грибов — Константа узнавала съедобные. На полях как раз поспела редька и картошка.

— Видимо, святая Беос хранит нас в пути, — ворчала опытная браконьерша, — Ни грозы, которым нынче самое время. Ни зверя лютого.

— Ни погони, — прибавила Зафира, — Что, вообще-то удивительно. Ни за что не поверю, что батюшка так просто перестал меня искать.

— А куда ты вообще могла направиться? — спросил Дьявол.

— В смысле, направиться? — баронская дочь приосанилась в седле, сделавшись похожей на Гизеллу с гобелена.

— Ну, если бы ты просто сбежала.

— Ну… Ну в монастырь святой Майи. Или к родственникам. В деревню, в глушь, за Ратомку.

— А это все к югу или к северу от Рыска?

Зафира заметно задумалась. Константа решительно согласилась:

— Точно! Это все либо к закату, либо к морозу. Вот на тех путях, видать, нас и разыскивают. Степану в голову не придет, что мы сами к чернокнижнику правим.

— Да еще и с Дьяволом в компании, — ядовито прибавила Зафира. В самом деле, после такой ночи даже цветочка не подарить. Ни песенки какой завалящей о ее юной красоте и свежести. Ни намека на испытанное неземное наслаждение!

В общем, ничего похожего на рыцарский роман.

Поэтому, обращаясь к Дьяволу, баронская дочь презрительно цедила слова. А смотрела прищурившись, щелочками глаз. Словно целилась в его черное гнусное сердце!

Дьявол огненные взоры вовсе не замечал. Таскал себе уток. Потрошить и ощипывать, правда, не умел. Но жарить на палочке научился вполне приемлемо. Тем более, что выигранная соль еще не закончилась.

— А скажи, Константа, — спросил Юрий, натирая песком свою миску рядом с камеристкой, на берегу очередного ручейка, — Дорога ли у вас соль? И откуда везут ее? И как добывают?

Камеристка почесала затылок локтем, не забыв повернуться к Дьяволу боком — чтобы оценил грудь.

— Ну, как добывают, не скажу. А везут с западного моря, с северного побережья. На востоке-то песчаные. А на юге так и вовсе пустоши, которым никто конца не знает.

— А что за песчаные, которых все поминаете?

— Госпожа, это же ваш предок их первый победил. Расскажите вы.

— Легенду про прапрадеда? — Зафира сорвала стебель тысячелистника, и принялась отщипывать мелкие цветочки по одному. — Из песков с восхода пришли тысячи отвратных тварей. Пришли они под землей, и появлялись из-под нее разом повсюду. С тех пор даже в селянских домах у нас полы каменные… Дыхание их окаменяло… Ой! — Зафира припомнила зачарованного рыцаря в адской пещере. И множество мелких демонов, предшествовавших появлению Дьявола. Но те членистоногие вовсе не походили на зловонных громадных находников из песков. — Нет, господин Дьявол, те, ваши многоножки в пещере похожи. Но и только. И песчаные гораздо выше. И воняют!

Константа с удовольствием вспомнила, как поражала дьявольское войско скрученным в жгут передником, и разулыбалась.

— Так чего прадед? — вернулся к теме Юрий.

— Прадед приказал всем делать каменные полы. Приказал святым отцам и ученым людям пробовать на захваченных воду, огонь, холодное железо… Тогда было построено много плотин. С тех пор все важные дороги обязательно идут вдоль рек. Потому что песчаные воды не терпят. Одиночку можно отпугнуть даже брызгами.

Зафира прыснула:

— В легенде есть куплет, как тогдашний святой отец отстоял часовню кропильницей. После того, как все защитники разбежались по чердакам и деревьям. Но от десятка или сотни так не отбиться… Люди собрали великое войско, но оно было повержено. И тогда род графа Дебиана тайными знаниями собрал воды всех рек королевства… А мой предок героически заманил все войско захватчиков в ущелье архистратига Леонида, и сдерживал там, сколько нужно. А потом ловушка сработала и всех песчаных утопили.

— А предок ваш выжил?

Девушка вытерла лицо скомканными волосами:

— Никто не выжил. Они же приманкой были. Сыром в мышеловке…

Обняв Константу, баронская дочь зарыдала в голос. Юрий, уже не радуясь, что спросил, молча домыл посуду. И больше в тот день ни о чем не спрашивал.

Зато на следующий день Дьявол побеспокоился:

— Константа, вот мы в город идем. Там-то нас наверняка кто-нибудь узнает.

Камеристка задумалась. Не дождавшись ответа, Юрий спросил еще:

— И как тут вообще у вас? Я так понял, есть король, есть дворяне. А горожане чьи? Нас барону не выдадут?

Камеристка очнулась:

— Страна наша велика и обширна, но порядка в ней нет. Король правит в коронных землях. Ну, и на трактах. А во всех других местах дворяне правят, кто как хочет. Свои законы везде, часто и монета своя. Так что мы просто по весу считаем.

— Так, а на воротах пошлину с нас большую возьмут? Сумки обыщут? Клейма ослов проверят?

— Толковые вопросы задаешь. Только что ж ты, дьявольским ухищрением глаза страже не отведешь?

— Константа, а что вообще по вашим поверьям, умеет Дьявол?

— Да уж не только девок портить! — засмеялась камеристка, — Да и какие поверья, когда вот он ты! И хвост при тебе… И не хвост.

Юрий даже покраснел.

— Ну, что вы про меня знаете, то откуда?

— От святого отца Теребония, — робко вставила Зафира. — Ему после второго кувшина всегда черти мерещатся.

— А откуда священнику разбираться в Дьяволах? Может, в ангелах он и понимает чего…

Константа отвернулась к кустам и заржала — затряслись пухлые плечи.

— В ангелах? Да он в девках меньше тебя понимает! Да ты скажи прямо, заморочишь стражу, или просто денег им дадим?

— Увижу вашу стражу, там и решу. А вот потом, из города, не выдадут нас барону?

— Ну, мы там ненадолго. Лошадок с осликами сбыть, тележку с пони купить. В попутный караван — и к Дебиану. И вот еще что хорошо: осень. Ярмарки начинаются. Бомон город торговый, пришлых полно. Там же самый большой мост. И поворот с Тракта на столицу тоже там. Людей всегда полно. А уж на торге и вовсе не протолкаться!

— Константа, — настойчиво повторил Дьявол, — Барон Рыск наверняка послал туда доверенное лицо. А то и десяток верных бойцов с ним. Город не выдаст, так они Зафиру выкрадут, а нас при том порежут.

— Так ты дьявол или чертенок при котлах? — фыркнула женщина, — С десятком дуболомов не справишься?

Дьявол поиграл кисточкой хвоста. Подумал.

— А давайте Зафире волосы острижем! И грудь повязкой утянем. За мальчика сойдет.

Баронская дочь даже задохнулась от гнева и возмущения:

— Да я тебе самому хххх… Хвост отрежу! Под самый корень!

— Госпожа. Но вы же не хотите после нескольких лет покаяния в монастыре святой Майи, на хлебе и воде, бр-р… Все-таки оказаться замужем за мерзким старикашкой двадцати восьми годов! Если, конечно, после всего этого граф от вас не откажется. Тогда и вовсе пойдете за батюшкиного щитоносца, — неожиданно поддержала Константа. И прибавила:

— Волосы не голова. Чай, отрастут!

Видя, что Зафира собирается заплакать по-настоящему, Юрий снова вмешался:

— А давайте подумаем об этом завтра!

И баронская дочь посмотрела на него с искренней благодарностью.