Страшная, давящая тишина, вязкий воздух зеленоватого оттенка, какие‑то крики вдалеке, сплошной мрак перед глазами… Гарри судорожно сглотнул, потом еще и еще раз. Он попытался пошевелиться, но не чувствовал своего тела, словно безликий ужас сковал все его члены, связав их своими ледяными путами… Гарри вновь предпринял попытку взять себя в руки и вдруг ощутил на губах холодный металл. Это была фляжка. Он с трудом разжал зубы и инстинктивно сделал глоток. И все прекратилось, так же быстро, как началось. Он лежал на полу, Выручай–Комната была слабо освещена, и он мог различить лишь неясные очертания некоторых предметов мебели. Фляжка была наполнена чем‑то горячим, Гарри ошпарил язык и нёбо и не сумел определить вкус.

— Сделай еще три глотка! — потребовал Снейп, склонившийся над Гарри. Его голос был тихим и злобным.

Гарри подчинился, и жидкость вторично обожгла ему горло. После этого ему удалось вернуть своим конечностям подвижность. Слабость и холод исчезли, но его все еще знобило. Гарри избегал взгляда Снейпа, понимая, что тому прекрасно известно о том, что происходило сейчас у него в душе, и он снова почувствовал возмущение. Настолько сильное, что, когда Снейп попытался поставить его на ноги, он вырвал локоть, пошатнулся, но все же устоял, опершись на стену и сжав в кармане волшебную палочку.

— Ты все такой же молокосос, Поттер! — Снейп отошел в сторону и убрал фляжку во внутренний карман. — В следующий раз я и пальцем не шевельну, честно говоря, ты мне уже надоел. Зелье защитит тебя от проникновения извне на ближайшие сутки, хотя обещать я ничего не могу: все зависит от способностей мага.

— Для Вас‑то это наверняка не составит труда! — запальчиво крикнул Гарри.

— Нет, не составит, — спокойно согласился Снейп, — но для тебя лучше, если это сделаю я, чем кто‑нибудь другой. Вот как сейчас.

— Кто это был? И не притворяйтесь, что ничего не знаете! — Гарри было уже все равно. Он вышел из себя и теперь видел перед собой только одну цель: заставить Снейпа рассказать все, как есть.

— Сложно сказать, кто именно это был, но это не так уж важно: я не сумел его идентифицировать, даже определить магическую мощь. Он меня просто не пустил.

— Но это ведь не может быть он, сэр! От него почти ничего не осталось, а чтобы использовать легиллименцию, нужно быть в состоянии…, я имею в виду, нужно хотя бы быть из плоти и крови!

— У лорда Волдеморта были такие способности, в том числе уникальный дар легиллименции без применения волшебной палочки или глазного контакта, что смерть, или как это еще назвать, вряд ли существенно сказалась на этих способностях, — проворчал Снейп. — И тело вовсе не является обязательным условием для того, чтобы творить магию, Поттер, поразительное невежество!

Гарри притворился глухим.

— Однако очевидно, что нужно быть в состоянии…, — продолжал Снейп и начал нервно мерить шагами комнату, не замечая того, что постепенно отказывается от принципа «чем меньше Гарри Поттер знает, тем лучше». — Я ломал над этим голову долгие месяцы, изучил огромное количество литературы, в том числе новой для меня. Я никогда в жизни столько не читал в области черной магии, как в течение последних полутора лет. И везде лишь указания, намеки, рунические письмена, значения которых вряд ли известны кому‑либо из ныне живущих. Я не мог понять, почему нет перевода, ведь еще очень многие владеют этим нелегким искусством. Единственным логическим выводом было следующее мое предположение: в них было нечто такое, что никто не хотел их переводить, в надежде, что в этом случае ничего плохого не случится. Я постоянно чувствовал дыхание Горы, пока занимался этим ребусом. Дело не только в нем. Мне предстояло освежить в памяти события тысячелетней давности и изучить первоисточники. Но ответы на вопросы я должен был искать сам.

— Ответы? Сэр, причем здесь Гора?

— Все мое беспокойство было сосредоточено на Ней, — Снейп остановился и тяжело вздохнул. — Возможно, ты уже догадался, что именно я делал в своей пещере. Но это еще не все. Я собирал отовсюду информацию о Горе, и она становилась все более тревожной. Я не мог чувствовать жжение Черной Метки, как его сейчас чувствует мистер Малфой, поэтому я решил, что, по крайней мере, на этом фронте все кончено. Ты знаешь легенду о Слизерине?

— Да, мы читали ее. Там сказано только, что он ждет возможности вернуться, но… как это возможно?

— «Вернуться» можно несколькими способами, и все они в разной степени подразумевают применение черной магии. Один из них — крестражи и особый ритуал, свидетелем которого ты получил возможность стать. Но есть и другие… более древние. Просто нужно очень много времени, чтобы все их обнаружить, жизни не хватит, чтобы проштудировать все рукописи древних народов, расшифровать все тайные знания. К счастью, я обладаю некоторыми данными, которые способствуют изучению древних языков.

— Неужели же никто об этом не знает? — удивился Гарри. — Если такие источники существуют, их следует распространять или уничтожать.

— А как быть с тем фактом, что это древнейшие памятники культуры древнего магического мира? — скривился Снейп. — Ты всерьез полагаешь, Поттер, что Министерство на это пойдет? Нет, они весьма ценны и одновременно представляют собой величайшую опасность. Салазар Слизерин, собственно говоря, не оставил никаких прямых указаний на то, как именно он искал путь к бессмертию, но некоторые его записи были сохранены… Ровеной Рэйвенкло.

— Да, ведь она навещала его, и после битвы! — воскликнул Гарри и помрачнел. — Конечно, она же испытывала к нему чувства, а значит, могла что‑то знать.

— Возможно, — холодно согласился Снейп. — Как бы там ни было, она была осторожной женщиной и запечатала все, что ей удалось найти. Она применила множество сильнейших заклятий, но со временем они ослабли, и в один прекрасный день рукописи были украдены.

— Кем?

— Это как раз не имеет особенного значения. Дело в том, что они хранились в богато инкрустированном ларце, так что это был самый обычный вор. Разумеется, он не подозревал, что внутри, и попытался открыть его. Неудивительно, что прибывшие сотрудники Министерства даже не смогли его похоронить…

— Когда это было? — в ужасе спросил Гарри.

— В начале прошлого века. С тех пор они хранились в разных местах, их постоянно переносили. Их местонахождение было известно лишь очень узкому кругу людей, при этом все они должны были быть, как минимум, полукровками. Никто из маглов не может остаться в живых, коснувшись этих рукописей.

— Да, несомненно, у Салазара Слизерина было потрясающее чувство юмора, — пробормотал Гарри. — Но ведь Вы только что сказали… Сэр, разве заклятие не выдыхается со временем, когда волшебник умирает.

— Не все, — Снейп был уже сильно раздражен. — Надо читать чуть больше, чем конспекты перед экзаменом, Поттер! Защитные заклинания могут функционировать достаточно долго, что до проклятий — многие из них по прошествии времени только усиливаются.

— Как Вам удалось заполучить рукописи?

— Это не моя заслуга. Вообще‑то… я и понятия не имел ни о каких «возвращениях с того света», а уж тем более — о способах достижения чего‑либо подобного. Эта область была для меня сопряжена с запредельной мистикой, а компетентные источники по этой области всегда хорошо охранялась. Поэтому открытие такого понятия, как, например, крестраж было для меня как взрыв сверхновой для астронома. Конечно же, я продолжил исследование этой проблемы и таким образом обнаружил ту информацию, которую от меня так долго и умело скрывали…, — Гарри услышал в его голосе неподдельную горечь. — А потом… потом я получил еще одно подтверждение.

Гарри вытянулся, как струна. Однако Снейп не торопился с рассказом, он стоял, как изваяние, бледный и решительный, и крайнее изнеможение присутствовало в каждой черте его лица, в каждом движении. Гарри подумал, что он, вероятно, взял на себя слишком много, но считал своим святым долгом проглотить этот огромный кусок.

— Я давно знал о легенде, но никогда не принимал ее всерьез, — тихо заговорил Снейп. — И это длилось только до тех пор, пока до меня не дошло, что лорд Волдеморт принимает ее всерьез. Правда, вначале он не слишком‑то интересовался рукописями, у него были другие заботы. Ну, то есть, до того момента, как он добыл Старшую Палочку, — Снейп бросил на оружие у него в руках взгляд, полный неподдельного отвращения. — Затем он получил рукописи.

— Волдеморт прочел рукописи? — ахнул Гарри, и сердце его учащенно забилось.

— Разумеется, он прочел их все, — небрежно ответил Снейп. — Речь там шла о многих вещах, и бессмертию уделялось особое внимание. Как ты знаешь, он полагался на свои крестражи, тем не менее, возможные альтернативы тоже привлекали его, хотя в результате они оказались не столь притягательными. Слизерин хорошо знал, что делал. Согласно легенде, его дух все еще обитает в Горе и ожидает того, кто прибудет туда и освободит его. Правда, необходимо еще одно небольшое условие.

— Какое?

— В общем и целом, нужен еще один дух.

— Что? — Гарри был оглушен этим открытием, он приблизился к Снейпу и сказал: — Разве это не означает, что…

— Поразительно, с какой скоростью начинают порой работать мозги у тех, кто обычно этим даром пренебрегает, — Снейп отступил назад, в темноту. — Это ничего не означает, Поттер, это всего лишь предположение. Ты сказал, что от него ничего не осталось, но нигде в рукописях не говорится о том, насколько силен или слаб должен быть этот дух. Следовательно…

— Но наверняка ведь многие пытались! — перебил его Гарри. Его трясло, как в лихорадке. — Не может быть, чтобы это был первый случай…

— Ты меня вообще слушал, Поттер? — прошипел Снейп. — Никто не пытался точно перевести эти рукописи, до Волдеморта никто не интересовался их содержанием и не читал их от корки до корки. Это было, своего рода, табу. Конечно, Ровена Рэйвенкло знала, о чем речь, но она не приложила отдельного свитка с толкованиями для начинающих, знаешь ли? Далее там сказано, что нужна кровавая жертва, много жертв.

— Чаша! Я ее уже много раз видел.

— Да, это большая каменная чаша. О ней также существует множество легенд, но они сохранились лишь в некоторых источниках. Третий компонент ритуала — заклинание, всего лишь заклинание, чтобы вновь обрести плоть.

— И каждый может произнести его, не так ли?

— Вовсе нет, только тот, кто сможет дойти до чаши и остаться в живых, многие, если можно так выразиться, случайные личности были уничтожены магией Горы. Это их кровь собрана в чаше, осталось совсем немного…

— Вы так говорите о Горе, как будто Она живая, — Гарри содрогнулся.

— И да, и нет, — неопределенно ответил Снейп. — Никто не знает точно, что за субстанция обитает в Ней, но, как‑никак, Гора сохранила дух Слизерина в целости и даже усилила его. Весьма вероятно, на это он и рассчитывал, чтобы никто не мог его победить.

— Гриффиндор победил его, — сказал Гарри, — так что, как бы он там, в своей тюрьме, ни озверел, существуют способы…

— Собственно, только один, — отрезал Снейп, — нужно уничтожить чашу. Но это никому не по силам, если не знать определенного заклинания. Признаюсь честно, мне оно также неизвестно, а времени на поиски почти не осталось.

— А что предпринял Волдеморт по прочтении рукописей?

— Решил проверить их подлинность.

— И отправился к Горе?

— Да. Он пробыл там довольно долго. Неизвестно, какие он сделал выводы, но меня это обеспокоило. Как ты, наверное, догадался, первое, что я сделал после его смерти — попытался выкрасть рукописи, что мне и удалось.

— Вы обсуждали это с Дамблдором? — быстро спросил Гарри.

Снейп помедлил. Гарри знал, что причиняет ему боль, но в то же время он осознавал, что ему просто необходимо знать все, чтобы принять собственное решение.

— Нет, не обсуждал, — наконец, ответил Снейп. — Раз уж ты заговорил о заклятиях, которые теряют свою силу после смерти волшебника… у нас с Волдемортом была одна явно общая черта: мы никому не доверяли.

— Сэр, но если он заколдовал Вас… получается, Вам что‑то было известно?

— Очень многое, Поттер… Волдеморт был у Горы не один…

— Вам известен путь к Горе? — этот ответ ошеломил Гарри, но не слишком удивил.

— Да, известен. Все, что сказано в легенде, правда, но, поскольку Волдеморт умел обращаться с василисками и инферналами, никаких проблем не возникло. Да, собственно, и карта такому волшебнику, как ему, была бы излишней. И все же мне было по–настоящему тревожно, пока мы с ним совершали путь через болота. Сама местность непригодна для человека, даже приближаться к Горе опасно. Честно сказать, в Азкабане намного веселее.

Гарри вздрогнул и вгляделся в лицо Снейпа, погруженное в темноту. На его губах играла странная улыбка–гримаса, волна ужаса окатила Гарри совершенно внезапно, и он невольно отшатнулся.

— Так значит, — он сглотнул, с трудом отводя взгляд, — заклинание запретило Вам об этом говорить?

— Оно препятствовало тому, чтобы я об этом помнил, если можно так выразиться, сам процесс намного сложнее, — уточнил Снейп. — А потом мне нужно было, в любом случае, срочно исчезнуть, и я забрал рукописи с собой. Я был не в лучшем расположении духа и начал всерьез исследовать их далеко не сразу. Через некоторое время я начал следить за всеми, кто мог иметь к ним какое‑то отношение. Так я вышел на Хольдера, — сильнейшая неприязнь слышалась в каждой ноте его голоса, — большого специалиста в этой области, жаждущего признания. Очень скоро я установил, что он тоже искал сочинения Слизерина, а поскольку он не знал, что большая часть из них находится у меня, он интересовался именно той частью, где написано о кладе. О самой Горе он знал достаточно и считал, что эти знания ему пригодятся, если он встретит препятствия.

— Неужели он не понял, что часть рукописей, наиболее опасных, отсутствует?

— Что самое удивительное, он вообще не принадлежал к кругу посвященных, не должен был знать, где они находятся, поэтому ему пришлось проявить незаурядную изобретательность и отбросить всякого рода сомнения. Скорее всего, ему не раз приходилось применять Империус или Веритасерум, так что он получил, в конце концов, наводку и с тех пор искал карту повсюду.

— Откуда эта карта вообще взялась? — Гарри прилагал титанические усилия, чтобы переварить информацию.

— Можно предположить, что она была изготовлена самим Слизерином, лично я не вижу в этом ничего странного, если он поручил Ровене Рэйвенкло хранить его записи. Возможно, ты помнишь о том, что карта чрезвычайна проста, и лишь некоторые символы позволяют понять, насколько опасно ей следовать. Я смутно догадывался о том, что Слизерин вскоре может дождаться своего часа, и начал присматривать и за Хольдером тоже. Собирая о нем информацию, я был вынужден действовать очень осторожно, так как меня повсюду выслеживали субъекты, непременно желающие со мной повидаться. И тут ты свалился, как снег на голову! В общем, я смог возобновить свою деятельность лишь к концу весны и тотчас почувствовал, что что‑то уже произошло. О твоем шраме я узнал одновременно с тобой…

— Что это, по–вашему, значит, сэр? Я был абсолютно уверен, что он больше не заболит. Мог Волдеморт присоединиться к Слизерину уже тогда?

— По–видимому, мог, — сухо ответил Снейп. — Также мистер Малфой… Видишь ли, его мать была обеспокоена активностью Черной Метки, ей было некому об этом написать, так что она поделилась своими опасениями со мной, как только мы смогли увидеться. Затем я получил возможность сам наблюдать это, правда, втайне от Дрейко.

— Вы и за ним следите?

— Приходится. С моей стороны это было бы не очень хорошо по отношению к Нарциссе — предоставить его самому себе. К тому же, если Слизерин действительно восстанет, не думаю, что все мы будем у него в чести.

— А какая от этого выгода Волдеморту? Он не получит власть, вряд ли Слизерин собирается ей с ним делиться.

— Я думаю, он надеется обмануть Слизерина. Шансов у него на это немного, но, в конце концов, ему нечего терять. Кстати говоря, остается еще Хольдер. Он совсем не собирается помогать воскреснуть темному волшебнику, но Слизерин, я уверен, будет всеми силами заставлять его произнести заклинание. Я пытаюсь определить, когда точно это будет, но Хольдер не доверяет никому из своих подчиненных. Впрочем, отступать не имеет смысла. Если бы я знал нужное Разрушающее заклинание, я бы отправился туда прямо сейчас.

— А нельзя просто применить что‑то разрушительное?

— Нет, Поттер, нельзя! — Снейп вновь начал яростно мерить шагами комнату. — Ты представить себе не можешь, с чем придется иметь дело. Гора зачаровывает, подчиняет, высасывает все жизненные силы, словно тысячи дементоров! Чаша — это не просто артефакт, а настоящий концентрат темной магии. Возможно, это и есть тело Салазара Слизерина, трансформированное или иллюзорное, я не знаю. Поттер, я бы никогда в жизни не подошел бы к Горе еще раз, если бы кто‑то не выдал карту Хольдеру!

Гарри густо покраснел и ринулся в бой.

— Черт возьми! Между прочим, я это не просто так, со скуки, сделал, я думал о спасении чьей‑то жизни, а не о своем собственном! Можно подумать, Слизерин не нашел бы какой‑нибудь другой способ указать Хольдеру путь, если бы вампиры меня прикончили!

— Идиот! — Снейп крепко стиснул волшебную палочку. — Можно подумать, Хольдер пошел бы туда вообще, если бы сразу понял, с чем имеет дело и чем это может обернуться для него самого! Сейчас он настолько близок к Горе, что Слизерин уже обрел над ним определенную власть, что и являлось изначально его намерением.

— Во–первых, Вы не имеете права называть меня идиотом, — раздельно сказал Гарри, поднимая свою палочку. — Во–вторых…, хм, вероятно, Вы хотите устранить проблему в одиночку, но боитесь встретиться с Хольдером лицом к лицу. Ну, ясное дело, ведь охрана у него нешуточная…

— Что ты сказал?

— О, кажется, я затронул больную тему! — с издевкой сказал Гарри. — Но было бы, наверное, проще уничтожить Хольдера, чем Чашу, или?

Он и сам не знал, что в него вселилось, слова вырывались сами собой, подталкивая друг друга, желая нанести удар. Гарри понимал, что ему не следовало так сердиться, но он все еще испытывал внутреннюю боль, так как Снейп совершенно не ценил хорошее отношение к своей персоне. А Гарри уже устал извиняться и объяснять, почему он не смог сохранить тайну, хотя усталость была, конечно, не единственной причиной для его теперешней вспышки.

Он был уверен, что сейчас получит такой заряд колдовства, что до конца жизни будет заикаться, но ничего не произошло. Снейп смерил его отсутствующим взглядом и зачем‑то полез в карман. Гарри чувствовал, как его эмоции постепенно приходят в равновесие, через несколько секунд он уже был готов взять свои слова обратно, но язык ему не повиновался. Снейп протянул ему фляжку и произнес:

— Принимать один раз в день. Трех глотков достаточно. Если Вы ничего не имеете против, мистер Поттер, я хотел бы отдохнуть.

Гарри в замешательстве взял фляжку и стал смотреть, как Снейп снимает с кровати плед и бросает его в одинокое кресло перед камином.

— Но Вы же не пойдете туда один, сэр? — вырвалось у Гарри.

— Как будто это Вас действительно волнует. Вы просто терпеть не можете оставаться не у дел, — Снейп очень старался говорить спокойно и ровно, но Гарри моментально уловил звенящее напряжение в его голосе и быстро продолжил:

— Я хотел бы… я хотел бы отправиться с Вами, сэр.

— Чтобы погибнуть? Видите ли, Поттер, я не думаю, что вернусь.

— Поэтому Вы и не должны идти один, мы можем сделать это вместе.

— Не боитесь, мистер Поттер? Я ведь трус, могу бросить Вас в любой момент, и Вы никогда не выберетесь из болот.

— Прекратите, Вы же знаете, что это я так… со злости…, — пробормотал Гарри. — А так… да Вы все прекрасно понимаете, что за привычка напрашиваться на комплименты? Это давно уже всем ясно, что Вы среди нас тут самый храбрый! Только немного… эксцентричный.

— Даже так? — Снейп подошел к Гарри, и тот невольно взглянул на него: теперь от мастера зельеварения исходила не жуть, а нечто, граничащее, пожалуй, с весельем. Черные глаза, казалось, ожили впервые за много лет. — Немного, да? Это и есть ваш комплимент, Поттер?

Гарри улыбнулся, а Снейп снова помрачнел и недоверчиво пожал плечами.

— Знаете что, профессор, — сказал Гарри, — я верю в Вас. А то, что я тут наговорил… это все полный бред и ничего не стоит! Я только хотел, чтобы Вы знали…

— Да понял я тебя уже, Поттер, сгинь с глаз моих! — смущенно отозвался Снейп и отошел к занавешенному окну. — Только зелье не забудь!

— Хорошо, сэр. Спокойной ночи.

— Какой ночи?

— Ну, будет уже, — слегка рассердился Гарри, но дальше спорить не стал, повернул ручку дверцы и вышел в темный коридор.

Голова срочно требовала гильотины. Гарри судорожно пытался найти среди бесчисленных мыслей и умозаключений какое‑то позитивное решение. Но на ум приходило только одно: он никак не мог допустить, чтобы Снейп отправился в Зеленые Топи один. На этот случай у Гарри имелось нехорошее предчувствие относительно исхода предприятия, к тому же он знал, что ни за что не простит себе, если будет просто сидеть и ждать конца. А что, если это будет являться предательством по отношению к его друзьям? Они обещали следовать за ним, но это может оказаться просто кровавой бойней, и что тогда? Гарри вспомнил Чашу, наполненную, как выяснилось, кровью, — это она черной массой поднималась и опускалась под зеркальной поверхностью воды. Снейп ищет заклинание, которое сможет уничтожить этот зловещий артефакт. Но где оно может быть написано? Не в той ли части рукописей, что сейчас у Хольдера? И где он сам? В каком‑нибудь тайнике или в надежно охраняемой библиотеке? Возможно и то, и другое. Рассказ Снейпа не отличался большим количеством подробностей, к чему Гарри уже давно привык, но теперь это выводило его из себя. Ему вспомнились воспоминания о Чаше и озере инферналов. Так вот как Волдеморт дошел до этого! Он прочел об этом, когда был подростком, в книгах, которые впоследствии были запрещены. Ничто не ново в этом мире! Ну, что ж, стало быть, и палочка Слизерина, скорее всего, пребывает вместе с ним в пещере. Хотя, возможно, он уже так переполнился силой Горы, что она ему и вовсе не нужна.

— Гарри!

Он обернулся и увидел Луну. Она робко подошла к нему и остановилась в паре шагов.

— Луна, это ты? — запоздало уточнил он.

— Да, я, — она говорила каким‑то странным голосом, в котором отсутствовала обычная потусторонность. — Ты был здесь один?

— Ну, да, — удивился Гарри.

— Я просто подумала, может, ты видел… ну, всего хорошего, — она слабо улыбнулась и поспешила прочь.

— Ты Невилла ищешь? Он наверняка в нашей гостиной. Позвать его?

— Нет, нет, — испуганно ответила она, не оборачиваясь. — С ним все будет в порядке со временем, вот увидишь. К тому же, я искала не его.

— Вот оно что, — протянул Гарри, вновь испытав сочувствие по отношению к Невиллу.

— Ничего страшного, что ты не видел, все должно быть хорошо.

— Э, конечно.

— Ну, пока тогда!

— Пока!

Гарри смотрел ей вслед, пока она не исчезла за поворотом, и удивление его нарастало. Раньше Луне всегда удавалось привести его в чувство одним своим появлением, но теперь он понимал, что ей нужен был кто‑то в этот момент, но никого не было. Но ведь не может же быть так, чтобы никто не нашел к ней подхода.

Гарри покачал головой. Только бы Джинни догадалась, как помочь Луне. Так или иначе, он уже ничего не мог поделать, поскольку упустил свой шанс. Ругая себя за невнимательность, он поднялся в башню Гриффиндора, но никого там не застал.

— И где они могут развлекаться в такой мороз? — ошарашенный, пожал он плечами, развернул одно из кресел к огню и, сев, попытался вздремнуть.

Последней мыслью было: «Мне еще, оказывается, учиться и учиться».

Следующие несколько дней валил густой снег, так что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Однако немногочисленные обитатели замка все же умудрялись, время от времени, выбираться наружу: кто в Хогсмид, кто к берегу Черного Озера, когда сугробы немного подтаяли, а кто‑то отваживался и на игру в квиддич, после чего смельчаки, залепленные снегом, с охрипшими голосами, толпами вваливались в свои гостиные и до ночи играли в шахматы и карты.

Гарри почти все время проводил с Джинни, Роном и Гермионой. Иногда они с Джинни оставались вдвоем и начинали бродить по замку, как в старые добрые времена. Как‑то раз Гарри решился предпринять вылазку в Хогсмид, результат оказался плачевным: Джинни увязла по пояс в снегу, простудилась и была вынуждена несколько дней провести в больничном крыле, постоянно жалуясь на потерю иммунитета.

Гермиона настаивала на усиленной подготовке к очередным контрольным. Гарри повезло, что Рон не разделял ее энтузиазма, и вдвоем им хотя бы удавалось оказывать ей сопротивление. Кроме болезни Джинни в жизни Гарри появилась еще одна существенная перемена: почти все члены ОД покинули Хогвартс, и ему все‑таки пришлось зубрить. Впрочем, в замке осталась Луна, но он не знал, о чем с ней говорить, она держалась так отстраненно, что даже Джинни не удавалось завязать с ней разговор. Еще Гарри почему‑то боялся навещать Снейпа, но объяснить свой страх не мог. Начав принимать зелье регулярно, он вновь обрел способность четко и ясно мыслить и начал анализировать последний разговор с профессором в мельчайших деталях. Общий настрой Снейпа его настораживал, так как тот производил впечатление человека, которого полностью устраивает одиночество в этой опасной миссии и возможность проявить себя без чьего‑либо контроля. Гарри даже задался вопросом, а не солгал ли Снейп насчет заклятья, которому его якобы подверг Волдеморт? Снейп мог намеренно не посвятить Дамблдора в эти планы Волдеморта. так как предчувствовал, к чему это приведет, и не хотел его вмешательства. Гарри одернул себя, но подозрение от этого только усилилось.

Одним особенно холодным вечером Гарри сидел в гостиной и размышлял.

«Зачем Волдеморт вообще взял Снейпа с собой? Мы с Дамблдором вроде уже установили, что он всегда предпочитал решать свои проблемы в одиночку. И, насколько я сам его знаю, вернее, чувствую, это соответствует истине. Почему же такое исключение?» — Гарри замер от внезапной догадки. Неужели Волдеморт уже тогда искал кого‑то, кто мог бы произнести заклинание в случае необходимости? Теоретическое мышление заработало в полную силу. Понимал ли Снейп это? Сейчас ему вроде бы все равно, он ведь так занят поисками этого злосчастного заклинания разрушения… Гарри требовалось принять одно очень важное решение: возьмет он членов ОД с собой или нет, при этом он знал, что Снейп в таком случае бросит их на полпути и пойдет дальше один. Никто из его друзей не мог этого понять, всеобщее негодование и возражения были заранее гарантированы. Поэтому Гарри ощущал ответственность со всех сторон, но важнейшим фактором из всех была судьба Снейпа, которую он хотел бы предугадать. Тот же определенно ее предчувствовал, но не собирался ничего говорить. Он не думает, что вернется… Гарри погрузился в воспоминания о том моменте, когда он узнал, что должен умереть — он воспринял это почти спокойно. Он и теперь был готов повторить это, но, возможно, результат будет… иным. Гарри понимал, что, вопреки всем уверениям Дамблдора, становится эгоистом, но он все равно хотел, чтобы этот человек жил и был счастлив, насколько это было возможно. Внутреннее состояние Снейпа беспокоило его всерьез: это была натянутая до предела, надорванная струна. Разумеется, все дело было в этих проклятых рукописях, в этих дурацких Темных Искусствах! … Гарри стукнул кулаком по столу и вскочил. Теперь нужно было с кем‑то поговорить, не из ОД. И не с Джинни. Гарри саркастически усмехнулся, представив реакцию Малфоя на рассказ о его фрустрации.

«Хагрид! — мелькнула светлая мысль. — Я ведь у него уже целую вечность не был! Да, именно к нему мне сейчас и нужно!»

Гарри вошел в спальню и зажег свет. Разбуженная Букля гневно захлопала крыльями и начала громко ухать. Извинившись, Гарри бросил ей через прутья корм. Она немного поклевала, затем стала смотреть, как он надевает зимнее пальто и заматывает шею шарфом.

— Я к Хагриду, — сказал ей Гарри, надевая варежки. — Думаю, вернусь поздно.

Букля с видимым пониманием кивнула и вдруг снова зашумела крыльями, всем телом вытягиваясь в сторону подоконника. Гарри посмотрел туда и — ну, конечно же! — заметил фляжку с зельем Снейпа. Сегодня он его не принимал. Удивленный и благодарный, он просунул пальцы в клетку и погладил птицу. Уходя, он прихватил ценный напиток с собой.

Мрак снаружи казался молочно–белым из‑за сугробов, которые местами отливали оранжевым цветом — там, где на снег падал свет от факелов. Ориентируясь по этим огонькам, Гарри добрался до внешней стены замка и покинул его территорию через одну из брешей, которые еще не были заделаны. Хижины Хагрида не было видно, и Гарри лишь угадывал приблизительное направление. Вскоре она показалась вдалеке, восстановленная и почти полностью деревянная, здесь Хагрид остался себе верен. Казалось, небольшой сугроб вынырнул из белизны. Бледный полумесяц пришел на помощь Гарри: как только он появился из‑за облаков, метель тут же успокоилась. Гарри застыл, восхищаясь красотой природы, вслушиваясь в каждый звук этой снежной ночи. И вдруг он уловил нечто постороннее: снег явно хрустел под чьими‑то легкими, словно у крадущегося зверя, шагами. Какой же зверь отважился высунуть нос из норы в такую погоду? Гарри внутренне напрягся, вынул палочку. Шаги приближались, но он никого не видел и почему‑то не мог определить, с какой стороны к нему приближался этот неизвестный субъект.

«Хороший психологический ход, — подбодрил себя Гарри, — но они еще не знают Гриффиндор!» — не долго думая, он решил привлечь как можно больше внимания и, направив волшебную палочку в темноту, воскликнул:

— Экспекто Патронум!

Серебряный олень в одно мгновение осветил довольно большое пространство, и Гарри отпрянул: в двух метрах от него на земле корчилась человеческая фигура. Человек прикрывал руками голову, и было видно, как при каждом луче теплого света, испускаемого Патронусом, на его руках появлялись все новые ожоги, от которых шел отвратительный запах. Человек, если только это был человек, жутко кричал. Гарри инстинктивно прислушался, но больше на него никто не нападал. В хижине Хагрида зажегся свет, Гарри отвлекся и отвел в сторону волшебную палочку. Раздался озлобленный вой, который человеческое существо никак не могло издать. Гарри в ужасе обернулся и остолбенел: фигура летела теперь прямо на него, но вместо пальцев у нее теперь было нечто острое, лица Гарри не мог разглядеть за капюшоном. Стоило страху проникнуть в его сердце, как Патронус начал слабеть и меркнуть. Гарри выпустил в нападавшего несколько атакующих заклинаний, но они ему нисколько не повредили. Ноги Гарри постепенно увязли в снегу, он больше не мог сделать ни шагу. В хижине исступленно лаял Клык, Хагрид гремел засовами, все длилось каких‑то две секунды… Что‑то темное появилось из ниоткуда, одним резким движением оказалось возле фигуры с капюшоном, и та сразу обмякла, а затем превратилась в пепел.

С трудом узнав Снейпа, Гарри быстро опустил волшебную палочку. Тот, вероятно, собирался разразиться гневной тирадой, но на пороге хижины возник Хагрид с арбалетом в руках и внушительно произнес:

— Что здесь такое? Выходите на свет, живо! Иначе я стреляю! Клык, фас!

С бешеным лаем Клык сбежал по ступенькам крыльца и ринулся на них. Гарри успел закрыть собой Снейпа, на всякий случай, и Клык сбил его с ног.

— Клык! — завопил он от боли, и рычание над ним тотчас прекратилось. В следующую секунду пес уже радостно лизал Гарри лицо и уши.

— Идиотская псина! — тихо выругался Снейп, затем Гарри услышал шелест маленьких крыльев.

— Что за чертовщина? — подоспевший Хагрид вмиг поставил Гарри на ноги. — Отсюда нельзя трансгрессировать, только вчера дополнительные меры безопасности приняли! Хорошенькое дело! Что здесь было‑то, Гарри? На тебя напали?

— Было дело, — подтвердил Гарри, глядя на остатки пепла на снегу. — Но меня вовремя выручили, так что не стоит волноваться, Хагрид, я в порядке.

— Бес меня попутал закрыться на все задвижки! — сокрушался Хагрид. — Мог ведь и опоздать, так? Или ты себе уж и охрану специальную завел?

— Что‑то в этом роде, — Гарри повеселел. — Я вообще‑то к тебе шел.

— Ко мне? — Хагрид был удивлен. — Ты же сто лет, как…

— Я знаю, — полностью сознавая свою вину, сказал Гарри. — Просто все никак не получалось…

Хагрид добродушно закивал и пригласил его внутрь без дальнейших расспросов. Гарри вспомнил про фляжку, достал ее и сделал три глотка.

— Чего это с тобой, Гарри? — с подозрением спросил Хагрид. — Может, лучше чаю?

— Это не Огневиски, — засмеялся Гарри. — Так, для здоровья полезно.

— Случилось что‑нибудь? Плохо выглядишь. Простуду подцепил?

— Нет, — Гарри очень хотелось хоть что‑нибудь рассказать, но он представил себе ужас Хагрида, и желание прошло. — Просто я пребываю в апатии, задают много, как никогда, даже Гермиона жалуется.

— Надо же, — посочувствовал Хагрид, возясь с чайником, — а я слышал, что они там, в школе этой, дают время для самостоятельного изучения.

— Да, это, конечно, привлекает много наивных людей, — ухмыльнулся Гарри и устроился поудобнее в огромном кресле. Клык уже успел обслюнявить ему колени. — Честно говоря, я бы сейчас скорее согласился еще пять раз сдать экзамены, чем там учиться.

— Ну, к концу‑то оно полегче будет, — рассудительно сказал Хагрид. — Практика там и все такое.

— Надеюсь. Послушай, Хагрид, ты и вправду не обиделся на меня? — Гарри слегка покраснел, он все еще испытывал уколы совести. — С моей стороны было свинством…

— Нет, Гарри, нет, — Хагрид энергично затряс лохматой головой, взгляд его омрачился. Он снял с плиты чайник и тяжело поставил его на стол, при этом он облил всю скатерть кипятком. Он вытер все, сел и взглянул на Гарри в упор: — Вначале я действительно обижался… примерно два месяца. А потом, всякий раз, как с тобой ни встречусь, ты меня не видишь совсем — странное дело, — как будто полностью в свои мысли ушел. А мысли эти… вроде как они тебя к земле гнут, и в последнее время только сильнее стали. Теперь вот — хочешь верь, хочешь нет — придавили совсем. Скорее бы закончилось все это для тебя!

Гарри резко поставил чашку с чаем на стол.

— Хагрид, ты не понимаешь! Есть два варианта развития событий, и один из них наступит непременно, но… знать что‑то и не иметь возможности это изменить!

— О каких это вариантах ты толкуешь, Гарри? — с беспокойством спросил Хагрид.

— Для меня все как обычно: или я погибну, или нет, — прямо ответил Гарри.

— Стало быть, тебя так сильно беспокоит этот проклятый юго–восток и этот чокнутый бюрократ?

— В общем‑то, к ним эти два варианта и относятся, — Гарри пригубил из чашки и вздохнул: Будет новая война, Хагрид.

Хагрид кивнул, озадаченно глядя на него.

— Ну, мы‑то к таким вещам уже привычны, не так ли? — успокаивающе сказал он, внимательно разглядывая Гарри. — Мы сделаем все, что сможем, и защитим то, что нам дорого. Приходилось уже, и не раз.

— Понимаешь, в чем дело, на этот раз я точно знаю, что я должен потерять, и как раз это невыносимо. Я не могу этому помешать, Хагрид, потому что… я слишком слаб! Потому что я не знаю как!

— Не пойму я, Гарри! Ты ж сам столько раз говорил про выбор человека, все объяснял, как люди против судьбы идут, побеждают, а теперь, видишь ли, все наоборот говоришь: мол, у меня предчувствие, ничего не могу сделать! Кто‑нибудь болен?

— Ну…, — неуверенно ответил Гарри, — нет.

— О чем тогда разговор? Совсем что‑то на тебя не похоже. Давай‑ка, напомни мне, что ты всегда говорил про свою маму.

Гарри уставился на него.

— Что?

— Уже много раз, — серьезно сказал Хагрид. — Что она очень любила тебя и поэтому смогла тебя защитить, так, что ли? А что ты этому кровопийце в лицо сказал, что, позабыл уже? Ты сказал, что защитил всех, потому что был готов на все ради них, уж я‑то помню, да… А вот теперь ничего не понимаю. Ты выпил, что ли, Гарри?

Гарри смотрел на Хагрида, и из‑под слоя вечной мерзлоты неведения в его душе пробились зеленые ростки и потянулись к солнцу. Он улыбнулся этой заново открытой «Америке» и одним махом осушил свою чашку до конца.

— Ты себе представить не можешь, Хагрид, что ты только что сделал!

— А что? — удивился великан.

— Не знаю, но мне нравится! Я теперь вроде как могу дышать, Хагрид! — Гарри вскочил и направился к выходу. — Спасибо тебе, я вел себя как безмозглый кретин, а ты просто… ты просто очень и очень хороший, Хагрид! Спасибо.

— Ну, ладно, ты ко мне заходи еще, — Хагрид продолжал смотреть на Гарри с изумлением, таких речей он от него еще не слышал. — Секунду, пожалуй, я тебя провожу.

Хагрид проводил его почти до внутренней стены, где они повстречали Дрейко, без шапки и в расстегнутом пальто.

— Дальше я сам, — сказал Гарри Хагриду и догнал Малфоя. — Привет, закаляешься?

— Чего? А, это ты, Поттер?

— Кто ж еще? Между прочим, сегодня в окрестностях замка бродить небезопасно, там всякие типы обретаются, похоже, что вампиры. Один…

— Плевал я на них! — огрызнулся Малфой. — Отвали, Поттер!

— Знаешь, я бы на твоем месте не был так уверен, что они на тебя тоже плевали, — покачал головой Гарри. — Где ты был?

— А что?

— Так просто. Можешь не отвечать, если не хочешь.

— Ну, у мамы, — тихо ответил Малфой. — Знаешь, кого я там встретил?

— Нет.

— Полоумную Лавгуд. Она убирала снег с могилы, представляешь?

— И ты еще можешь называть ее после этого полоумной? — возмутился Гарри.

— У нее же явно с головой не в порядке, — Малфой пожал плечами. — Я ее спросил, какого черта она там делала, она ответила, что ей показалось, это нужно сделать, много снега, погода плохая и т. д. Одним словом, несла, как обычно, полнейшую чушь. Она потом быстро свалила… что ты делаешь?

Гарри не заметил, как схватил его за воротник. Руки у него дрожали.

— Никогда–не–говори–о-ней–так! — проговорил он. — Никогда!

— Ну, ладно, чего с тобой такое‑то? — Малфой нетерпеливо стряхнул его руку. — Но ты же не станешь отрицать, что она немного… странная?

— Зато она отличная колдунья и прекрасный друг! — со злостью процедил Гарри.

— Да, я видел ее в бою, — согласился Малфой, он тут же как‑то сник и затем неожиданно заявил: — От меня бы только мокрое место осталось, я же ничего особо не умею… Знаешь, я уже начинаю жалеть, что открывал учебники только во время бессонницы.

— Ну, это можно нагнать. Тем более, что сейчас каникулы, можно организовать новый дуэльный клуб.

— Нет, — Малфой даже вздрогнул, — не хочу перед вами позориться, ребята.

— Что ты тогда предлагаешь?

— Не знаю, — Малфой оглянулся по сторонам и зашептал Гарри на ухо: — Послушай, ведь я пробовал…, ну, ты понимаешь…, вызвать Патронуса. В общем, мне кажется, ничего у меня не выйдет. Я уже несколько дней подряд тренируюсь, и все бесполезно.

— А ты знаешь, что для этого нужно сделать?

— Что‑то я об этом слышал. Краем уха, — признался Малфой. — Вроде бы нужно подумать о чем‑то позитивном, так?

— Да, но для тех, кто только начинает, это должно быть самое счастливое воспоминание, самое сильное.

— Воспоминание? — даже в неверном свете факелов Гарри разглядел на его лице полнейшую растерянность.

— И оно ни в коем случае не должно чем‑либо омрачаться! — с нажимом сказал Гарри. — У тебя непременно есть такое, нужно только немного покопаться в себе.

— Вот оно что, — протянул Малфой и приобрел совсем уж пораженческий вид. — Знаешь, времени, наверное, у меня мало…

Гарри кивнул.

— А у меня не получается… э–э, не думать об этом.

— Это понятно, — спокойно ответил Гарри. — Лично я стараюсь думать только о том, что для меня сейчас важно. В общем‑то, я рад, что у меня было столько проблем в последнее время, иначе бы я думал только об утратах, вспоминал бы о них каждый день. Я любил их всех…, которые ушли. А их было очень много, мне даже кажется, что слишком много для меня одного.

— Как же ты это пережил? — Малфой буквально пожирал его взглядом.

— Пережил? — Гарри невольно улыбнулся. — Ну, конечно же, иногда меня полностью накрывало, на пару дней или даже больше, и приходилось по–настоящему туго. Тогда я использовал один из двух наиболее эффективных способов избавления от депрессии. Один из них таков: я думал о тех, о ком должен заботиться сейчас, и о тех, о ком буду заботиться в самое ближайшее время. Я думал о том, как собираюсь выстраивать собственную жизнь, которая, к счастью или несчастью, не кончалась, я все же предполагаю первое. Второй способ, собственно говоря, вытекает из первого: я ответственен за все, что произошло, именно я совершил множество глупейших промахов, порой фатальных для кого‑то, и я должен восстановить разрушенное, а не прятаться по углам от этой ноши. Когда друзья со мной, я ее почти не чувствую, но не потому, что я от нее убежал, а потому что несу ее не один… ну, как‑то так, — неуклюже закончил Гарри свою речь.

— Здорово, наверное, когда не один, — с завистью прошептал Малфой, уставившись на что‑то рядом с Гарри.

— Но не стоит забывать, что нужно, прежде всего, самому довериться, открыться, если хочешь, чтобы тебе смогли помочь. Мне кажется, с Луной это весьма просто сделать.

— Не знаю, не пробовал. Ты можешь меня этому научить?

— Вызывать Патронуса? Попытаемся. Только завтра, иначе Гермиона убьет меня из‑за домашних заданий.

— Там так тяжело? — осведомился Малфой.

— Где, в школе? Ну…. да, если честно. Без зубрежки никак.

— Почему тогда все туда так стремятся?

— Наверное, потому что у них есть цель. Чтобы ее достичь, нужно преодолеть определенные препятствия…

— Ага, станешь охотиться потом на черных магов, Поттер?

— Со временем да, обязательно. Если выживу.

— Ты как раз выживешь, ты ведь у нас…

— Знаю, — отмахнулся Гарри, — но все равно придется попотеть.

— Когда завтра приступим к делу?

— Сразу после обеда, идет?

— Хорошо, — возможно, Малфой представил себе предстоящее занятие, так как он замолчал и потом всю дорогу отвечал невнимательно.

Следующий день выдался ясный: солнечные лучи легко перепархивали со стула на кровать, с кровати — на зарешеченное окно, а потом скользили вдоль стен по никому не известным тропинкам. Запретный лес величественно поднимался над Черным озером, деревья–великаны тихо перешептывались друг с другом, казалось, все живое замерло в напряженном ожидании. Солнце почти не грело, и его северный холодный свет разливался над заснеженными лугами по ту сторону долины. Вдруг на небольшом холме у кромки леса показался вороной кентавр. Вспрыгнув на холмик, он остановился, застыв изваянием, внимательно вглядываясь в нежно–голубой горизонт. Глаза на древнем, мудром лице тревожно сузились, он легонько тронул тетиву лука, который держал в могучих руках, и та издала долгий, прекрасный звук. Потом кентавр повернулся и исчез в густом кустарнике, не потревожив ни одной снежинки на тонких ветвях.

Реставрация замка продолжилась сразу после завтрака. Все зевали, потягивались, кряхтели, ахали, но все же следует отдать должное организаторским способностям профессора Макгоннагал. Работа кипела до самого обеда, и, наконец, прозвучал сигнал к окончанию.

— Огромное спасибо вам всем! Наконец‑то мы с этим управились! — громко возвестила глава Хогвартса. — Сегодня мы подвели черту под этим нелегким делом, остальное — я имею в виду магическую защиту — дело преподавателей. Вас, мисс Грейнджер, я бы тоже попросила остаться.

Гермиона была чрезвычайно довольна собой. Правда, на ее лице промелькнуло некоторое беспокойство, которое, очевидно, касалось невыполненных домашних заданий, но Рон, должно быть, сказал ей что‑то лестное и ободряюще, так как она пошла к Макгоннагал, сияя ярче, чем после вступительных экзаменов.

— Да, приятель, вот это был сюрприз от руководства! — пожаловался Рон, опершись на плечо Гарри. — Я‑то думал, мы уже давно со всем этим разделались, ну, с замком, а бреши — так, достопримечательность… Получается, что Министерство нам и тут свинью подложило, они же ни одного человека не прислали в помощь.

— Похоже на то, — ответил Гарри, рассматривая свою палочку, которая почему‑то начала сыпать искрами. — Кстати, ты Дрейко не видел?

Лицо у Рона вытянулось.

— Ты и впрямь надеялся, что он будет работать?

— Ну, не знаю, не может же он быть еще в постели.

— Почему нет? Ему все равно делать нечего.

— Мне кажется, он все‑таки будет сдавать ЖАБА, — возразил Гарри. — Странно. Наверное, упражняется.

— Малфой? — Рон прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

— Ну ладно, я знаю, что ты о нем думаешь. Я тоже так когда‑то считал, но нужно же ему предоставить шанс, хоть какой‑то.

— Тебе надо, действуй, — равнодушно отозвался Рон. — Честно признаться, я просто не могу себя заставить испытывать к нему что‑то еще, кроме презрения.

— Рон, никто тебя к этому и не принуждает, — попытался убедить его Гарри. — Для начала можно хотя бы прекратить враждовать.

— Да он же и над тобой куражится!

— Нет, он… просто так выражает себя.

— Что?

— Правда. По крайней мере, я так чувствую.

— Это ты очень хорошо сказал, Гарри, — раздался голос Луны. — Если у тебя это есть в сердце, значит, ты находишься на верном пути. Я уже давно заметила, какое большое у тебя сердце.

Гарри вспыхнул и промолчал. Рон потрясенно смотрел на Луну, пытаясь понять ее слова. Она же чуть улыбнулась и поплыла дальше, что‑то напевая.

— Она бесподобна, не правда ли? — ухмыльнулся Рон. — И вновь, как обычно, знаменитый Гарри Поттер от ее слов покраснел до ушей!

— Хватит тебе, — добродушно проворчал Гарри.

— ОК, «большое сердце», — поклонился Рон. — Теперь я буду именовать тебя именно так. Большое сердце — это хорошо, но такое сердце предназначено для того, чтобы выдерживать много ударов… Впрочем, я не утверждаю, что ты не должен общаться с Малфоем и Снейпом, но… береги себя, если ты встал на этот путь. Мы с Гермионой — мы не можем идти тем же путем, но мы будем идти рядом… на всякий случай!

Гарри почувствовал себя так, словно его оглушили дубиной. Он и не подозревал, что Рон и Гермиона так много размышляли об этом и так тонко это подметили. С виду им было абсолютно все равно. Тонко… Гарри задумался над тем, что для него означает это слово. Нечто тонкое нельзя охватить взглядом, нельзя услышать ушами, это, действительно, может лишь существовать в сердце…

Джинни подошла и взяла его за руку.

— Пойдем в замок, Гарри. Работа закончена, и тебе нужно идти в тепло, ты опять нарочно снял шарф.

Гарри притянул ее к себе, не обращая внимания на посторонние взгляды. Он хотел вложить в это объятие самого себя, или даже больше — всю любовь, которая есть на свете. Джинни обмотала его своим теплым, пахнущим ее духами шарфом и радостно улыбнулась. Гарри огляделся: Рон взял за руку Гермиону, которая уже освободилась и выглядела разочарованной из‑за того, что от нее потребовалось так мало услуг, и они пошли к замку, что‑то обсуждая приглушенным голосом. Джинни потащила Гарри в ту же сторону.

— Ты знаешь, я понял, что именно происходит с Луной, — неожиданно для самого себя произнес Гарри.

— Я тоже, — фыркнула Джинни, — уже давно. Но я решила не расспрашивать ее, я думаю, она боится говорить об этом.

— Но ведь ты умеешь хранить тайны! — удивился Гарри. — Мне кажется, ей станет легче, если она поделится с тобой. А так — все равно это скоро всем станет известно. Несложно догадаться.

— Ну, да, нас слишком мало сейчас в замке, чтобы это можно было скрыть, — согласилась Джинни. — Мне ее искренне жаль.

— А я бы не стал так быстро ее жалеть. Вспомни, сколько мне самому понадобилось времени, чтобы до этого дойти.

— Ха, если ей придется ждать столько же, сколько мне, она успеет завершить образование, а то и выйти замуж за кого‑нибудь.

— Это еще почему?

— Что — почему?

— Я о замужестве.

— Это же ее самая большая мечта, разве ты не видишь? Это помимо путешествий и исследований. И я совершенно уверена в том, что она найдет себя именно таким образом.

— Ну, может быть, — неуверенно ответил Гарри. — Мне очень хочется, чтобы у нее все было хорошо.

— Теперь ты меня ослепляешь, — засмеялась Джинни. — Такое тепло от тебя исходит, Гарри. Нет, правда! Но мне как‑то неспокойно.

Гарри помрачнел.

— Я и не притворяюсь оптимистом, Джинни. Более того, все свершится очень скоро, и неизвестно, выживу ли я на этот раз. Но у меня сейчас такая потребность в других людях, потребность сделать им что‑нибудь хорошее, радовать их… я сумасшедший, да?

— Нет. Ты — Гарри. Гарри Поттер!

— Ну, полная синонимия!

Оба начали смеяться, а потом обнялись и так вошли в вестибюль Хогвартса. Филч, кряхтя, похромал мимо, тощая кошка миссис Норрис тащилась за ним; Гарри и Джинни подарили улыбку и им тоже, и старый смотритель, преодолев изумление, начал ворчать, что полуобразованным ведьмам и волшебникам больше нечем заняться, кроме как докучать ему.

За обедом Гарри Дрейко не видел.

«Он что, целый день пытается вызвать Патронуса?» — подумал он и подивился такому энтузиазму. С другой стороны, Дрейко с самого начала взялся за дело с большим рвением, что для него в принципе было нехарактерно. Да и сам по себе Патронус в его подавленном состоянии был непростой задачей. Гарри оставалось лишь надеяться, что подобные упражнения не приведут к истощению или к чему‑нибудь похуже.

Но прежде чем Гарри успел покинуть Большой Зал, Дрейко нагнал его у выхода и выжидательно уставился на своего «учителя». Джинни знала о договоренности между ними и потому не выказала удивления, в отличие от Рона с Гермионой. Гарри кивнул друзьям и подошел к Малфою.

— Где будем тренироваться? — нервно спросил тот. — Я целый день провел в каморке на третьем этаже. Там довольно просторно.

— Замечательно, — кивнул Гарри, — пошли.

— Куда это вы собрались? — начал Рон, но Гермиона, усмехнувшись, прошептала ему что‑то, он хмыкнул и пожал плечами, и оба, и с ними Джинни направились в башню Гриффиндора.

Малфой попытался держаться как можно самоувереннее и невозмутимее, а Гарри, глядя на него, вспоминал самого себя, когда он пытался скрыть от Снейпа свои «успехи» в окклюменции. В отличие от него, Дрейко прилагал нешуточные усилия, чтобы добиться результата, и теперь, вероятно, опасался, что в случае провала испытания Гарри отправится бродить по болотам Слизерина без него.

Каморка и в самом деле была просторной. Толстые стены замка снабдили ее полной звуконепроницаемостью, узкое окошко выходило на Черное Озеро и давало достаточно света. К тому же помещение было практически пустым: две старые швабры и ржавое ведро в углу составляли любопытную композицию, почему‑то постоянно находившуюся в тени.

— Итак? — спросил Гарри, вынимая палочку. — Как оно?

— Не знаю… плохо.

— Из твоей палочки что‑нибудь появлялось? В смысле, серебряная дымка или мерцание?

— Может, пару раз… А может, это были просто блики солнца.

— О чем ты при этом думал, позволь спросить?

— Э–э,… а это обязательно? — спросил Дрейко, переминаясь с ноги на ногу.

— Боюсь, что да, иначе я не смогу ничего посоветовать.

— Ну…, это давно было…, когда мы всей семьей первый раз поехали отдыхать. Я имею в виду, что у отца постоянно что‑то не ладилось, и мы с мамой отдыхали вдвоем, — он сглотнул. — Это было так здорово, и у отца было хорошее настроение… Просто, понимаешь, мне тяжело думать о маме, а если совсем про нее не вспоминать, это уже не то…

— Да, — признал Гарри, — но раз уж ты решил подойти к делу именно таким образом… Попробуй вот что: перестань думать о ней, как об умершей, она ведь подарила тебе столько хорошего в жизни. Вас разделила смерть, это ужасно, но ты должен выделять только самое светлое из своей памяти и концентрироваться на этом. Вспоминай обо всем прекрасном, что было связано с твоей матерью, ничего второстепенного не должно оставаться в поле твоего внимания — никаких мыслей, никакой лишней философии. Ты целиком погружаешься в воспоминание и в то, что оно значит для тебя. Для этого, учти, нужно время, поэтому не торопись. И тогда оно станет ощутимым, оно как бы проникнет в твою волшебную палочку и превратится в положительную энергию, которая защитит тебя от всего темного, что бы оно из себя ни представляло.

— Я думал, это нужно только против дементоров.

— Я вчера попробовал применить это против вампира. Удалось.

— Он загнулся?

— Нет, но я обеспечил себе, таким образом, преимущество во времени. Он ослеп от этого света, он ведь нежить, а нежить является отрицательной энергией.

— Ясно, — казалось, Дрейко обдумывал предыдущие объяснения Гарри. — Я понимаю, о чем ты говоришь, только сложно все это.

— Я и не обещал, что все будет легко, — усмехнулся Гарри. — Потом дело пойдет легче и быстрее, и ты сможешь вызывать Патронуса, лишь сконцентрировавшись на чем‑то позитивном, уже на мысли, необязательно на воспоминании. Пока же сделай то, что я тебе сказал. Дай знать, когда будешь готов.

Малфой кивнул и наморщил лоб.

— Не забудь потом произнести заклинание! — напомнил ему Гарри и отошел в угол, присоединившись к швабрам и ведру.

Дрейко стоял посреди каморки в течение пяти минут, с закрытыми глазами, вся его фигура выдавала крайнее напряжение. Это уже было ошибкой, но Гарри не хотел его подгонять. Прошло еще немного времени, и Дрейко судорожно вздохнул и покрепче обхватил палочку худыми и бледными пальцами.

— Готов? Заклинание!

— Экспекто Патронум! — закричал Дрейко и зачем‑то замахал волшебной палочкой, но серебристый туман и не думал появляться. Дрейко был не в силах скрыть разочарование и повесил голову: — Ну, вот опять, все утро одно и то же. И до этого.

— Ты просто плохо сосредотачиваешься, отвлекаешься на мрачные мысли, так толку не будет! — сказал Гарри и, подойдя, похлопал его по плечу. — Ты не должен оставлять попытки, если по–настоящему этого хочешь!

— Я хочу! — злобно ответил Дрейко. — Только не надо делать вид, будто ты считаешь меня крутым волшебником. Я и сам знаю, что…

— Ты о чем? Тут дело вовсе не в умении извлекать из палочки разноцветные лучи и искры! Чтобы ты знал, у Невилла, например, тоже были проблемы со счастливыми воспоминаниями, и он чувствовал себя очень неуверенно, но он преодолел это. Он хотел бороться дальше, и победил. Он это, конечно, не ты, но это не значит, что твоя внутренняя сила слабее или что ты не настолько успешен в практической магии. Все, что тебе сейчас нужно, это концентрация и вера в себя. И не говори, что у тебя ее нет, я чувствую ее! Давай‑ка, тренируйся дальше, и долой пораженческие настроения!

Дрейко растерянно моргнул, но согласно кивнул, а Гарри опять отошел в сторону и принялся наблюдать.

Когда из палочки Малфоя, наконец, показалась тоненькая серебряная нить, а затем — облако, которое осталось висеть в воздухе, замок уже был окутан вечерней тьмой.

— Ничего страшного! — бодро заявил Гарри. — После того как я сотворил свое первое облачко, несколько дней подряд не мог выжать из себя вообще ничего!

— Правда?

— Да, и меня это очень сильно раздражало, концентрация падала и… короче, результат был нулевым.

— Понятно. Ты ведь скоро уезжаешь.

— Но ты же усвоил все основные принципы, можешь дальше спокойно продолжать сам. Я, между прочим, буду навещать замок время от времени, так что… дело поправимое.

— Да, наверное, — Дрейко выглядел немного печальным и смущенным одновременно. — Здесь будет довольно скучно.

— Зато у тебя будет время для учебы.

— Ага, всю жизнь мечтал! — скривился Дрейко. — Ну, что же, все равно ничего не изменишь. Пойдем спать, что ли?

— Лично я — за добротный ужин.

— Не хочу я есть.

— Не валяй дурака! После таких затрат энергии тебе первому необходимо подкрепиться!

— Ну, хорошо, — покорно согласился Дрейко. Он выглядел глубоко удовлетворенным из‑за того, что его пришлось уговаривать.

Несколько дней пролетели незаметно, и Гарри все сильнее начинал чувствовать близящееся расставание с Хогвартсом. Если принять во внимание сказанное главой Фульменгарда перед каникулами, Гарри не следовало посещать замок слишком уж часто, ибо учебный план внушал легкую панику. Подобной перспективе радовалась только Гермиона, Рон же растерял весь свой пыл и время от времени просил Гарри, мол, хватит уже ждать, летим туда и разнесем эту высшую школу к чертовой бабушке. Гарри не принимал его мольбу всерьез, но и его томила неосознанная жажда действия, но это была все‑таки не жажда войны…

Теперь он уже был полностью уверен в правильности своего выбора, и предстоящее испытание уже не так сильно его пугало; он много размышлял о нем и обсуждал с друзьями положение дел. Поскольку шрам больше не доставлял ему беспокойства, он в некоторой степени обрел внутреннюю свободу, а мысли его пришли в большую упорядоченность. Он тщательно отобрал информацию, которой собирался поделиться с остальными, и, собрав их одним вечером в гостиной, изложил ее. Собственно говоря, он рассказал все, как есть, чем вызвал настоящий шок у впечатлительной Гермионы. Она очень долго приходила в себя, но не пыталась возражать. Невероятно, но факт: рассказ Гарри не показался ей бредом, несмотря на то, что новостей с юго–востока давно не поступало. Все вроде бы было тихо, но Гермиона считала, что скоро разразится буря, однако она и предположить не могла, что все так серьезно… В общем, она не находила слов, чтобы описать эмоции. Джинни отреагировала спокойнее, чем можно было ожидать. Рон явно нервничал, но его лицо выражало отчаянную решимость. На пуфе в углу примостился Малфой. Гарри не мог понять, что он думает и чувствует по этому поводу, вид у него был совершенно отсутствующий.

— Что скажем остальным членам ОД? — спросила Джинни.

— Все, но в самых общих чертах, — отозвался Гарри. — К тому же, принцип отбора информации не представляется мне важным, так как среди нас продвинутых в Темной магии не наблюдается. Но про профессора и его роль в этом деле лучше бы умолчать.

— А мне кажется, мы и сами можем прикинуть, — сказал Рон. — Во всяком случае, Гермиона может, она знает про всякие там… разрушающие вещества. Ты же сам помнишь, Гарри!

— Но причем здесь… что ты имеешь в виду? — не понял Гарри.

— Ну, вдруг заклинание не обязательно? Что, если можно будет просто применить к Чаше клык василиска или Дьявольское Пламя?

Малфой неуютно заерзал на пуфе.

— Но это слишком опасно, Рон, — заметив это, возразил Гарри. — Так мы и сами погибнем, и нанесем дополнительные и совсем не нужные разрушения всему вокруг.

— Но это может оказаться необходимым! Может статься, что нам будет вовсе не до этических проблем!

— Я считаю, нам надо ориентироваться на то, что скажет профессор, — твердо заявил Гарри. — Возможно, что и наша помощь пригодится.

— Не думаю, что он нас об этом попросит, — подала голос Джинни. — Но я согласна с Гарри, надо искать другие варианты.

— Другие варианты, — фыркнул Рон. — Вот когда будешь сражаться с Волдемортом и Слизерином в одном лице, вспомнишь мои слова, Джинни, но будет поздно!

Джинни собиралась что‑то возразить, но тут прозвучал слабый голос Гермионы.

— Гарри, я все еще не вполне понимаю… какова твоя роль во всем этом… Я хочу сказать, что ты собираешься предпринять? Ты что‑то задумал, и мне кажется, мы имеем право знать.

— Я… Гермиона, — Гарри смутился, — слово «роль» вообще сюда не подходит. На сей раз все вращается вовсе не вокруг меня, но, в общем и целом…, я такой же невольный участник событий, как и все мы.

— Нет, не такой же, Гарри! — воскликнула Гермиона и вскочила с кресла. — Если дело обстоит именно так, как ты говоришь, то тебе придется принять на себя самый страшный удар, так как ты — первый враг Волдеморта!

— Я еще не забыл об этом, — угрюмо ответил Гарри. — Честно говоря, на мой взгляд, Слизерин куда опаснее, я знаю это, я сполна ощутил его силу. Если Волдеморт решил обмануть его и захватить его тело в одиночку, ему ничего не светит. В этом‑то вся и загвоздка: я понятия не имею, что можно применить против такого противника, если он все‑таки воскреснет, а потому это является первостепенной задачей. Этого просто нельзя допустить!

— Очень невнятная задача, — не сдавался Рон. — Ты уверен, что личная инициатива в этом деле может серьезно навредить?

— Да, уверен, — после краткой паузы ответил Гарри. — И не хочу больше возвращаться к этой теме. Правда, ребята, сейчас не время для таких экспериментов.

Малфой, все это время сидевший молча, ограничился ироническим «хм». По–видимому, у него имелось свое представление о том, что в данном случае следовало называть «экспериментом».

Ни эта, ни последующие беседы так ни к чему и не привели. Гарри на это и не надеялся, поэтому продолжил подготовку к следующему семестру, благо объем работы был чудовищным. По вечерам они с Дрейко упражнялись в заклинании Патронуса, и, надо сказать, после нескольких занятий способности Дрейко улучшились: он уже мог создать довольно яркую серебристую дымку, которая долго не исчезала, но о конкретной форме речи пока быть не могло.

— Не унывай! — непрестанно подбадривал его Гарри. — Никому еще сразу не удавалось. У кого‑то это идет медленнее, у кого‑то быстрее…

— А у кого‑то длится всю жизнь, — проворчал в ответ Дрейко, но не отступился.

Одним январским утром Гарри проснулся от громкого уханья Букли, подскочил, как ужаленный, и осознал, что сегодня ему предстоит вернуться в Фульменгард. Думать об отъезде, а также о том, что он успел сделать максимум две трети всех заданий, совершенно не хотелось. Он встал с кровати, оделся, умылся и отправился на завтрак один. Рон поднялся намного раньше него, и у Гарри появилась смутная догадка, что Гермиона заставляла его бегать по утрам вокруг замка трусцой.

В замке было холодно и еще более пусто, чем обычно. Гарри поёжился, пытаясь подавить зевок, и пожалел, что не умылся как следует. В одном из коридоров на втором этаже путь ему преградила фигура, закутанная в черную мантию, и сделала знак отойти в тень. Гарри впал в легкое замешательство: коридор и без того был почти не освящен, и идти куда‑то в угол казалось еще более неприятным. Не успел он это подумать, как его бесцеремонно схватили за локоть и метра три протащили по земле. В конце концов, он вырвался и вскрикнул: «Люмос!» Заклинание осветило худого черноволосого мужчину с крючковатым носом, смотревшего на Гарри с явным презрением.

— К чему столько паники, Поттер? Уберите свет!

— Но я не вижу Вас, сэр, — возразил Гарри и поднял палочку еще выше.

— Это абсолютно неважно, главное, Вы слышите меня, — Снейп достал старшую Палочку, просканировал с ее помощью коридор и лестницы и, наконец, снова повернулся к Гарри. Последнему бросилась в глаза мертвенная бледность и беспокойство в каждой черточке измученного лица.

— Сэр, простите мне мое любопытство, но… Вы вообще что‑нибудь едите? — как всегда, Гарри не успел сдержаться.

— Иногда, но это к делу не относится! — отрезал Снейп. — Немедленно уберите свет, Поттер!

Гарри подчинился.

— Итак, Вы уезжаете, — утвердительно начал Снейп, — стало быть, Вам понадобится очередная порция зелья. Я все рассчитал, — он протянул Гарри флакон, — этого хватит на две недели. А это, в свою очередь, означает, что нам, к сожалению, придется видеться несколько чаще, чем мне бы хотелось. Судя по всему, и Вам тоже, раз Вы удостоили меня единственного посещения за все время Вашего пребывания здесь.

Гарри уже привык к подобным нотациям и вполне благосклонно слушал зельевара до последней реплики. Хорошенький упрек! И все же он не успел возмутиться.

— Далее, — продолжал Снейп, — Вам придется бывать в пути раз в две недели. Это, разумеется, опасно для нас обоих, но я не вижу иного способа защитить Вас.

— Это будет слишком уж регулярно, может броситься в глаза, — вставил Гарри. — Мы могли бы видеться, скажем, раз в месяц, с флаконами ведь ничего не случится, если я, к примеру, возьму сразу два.

— Я, по–твоему, автомат по производству зелий? — вскипел Снейп. — Дело обстоит так, что зелье должно настаиваться две недели! Изготовлять же его в чересчур больших количествах невозможно в виду большой редкости ингредиентов! Неужели ты и вправду думаешь, что я этого не предусмотрел? На данный момент я могу сварить лишь два флакона этого снадобья раз в две недели и не буду объяснять почему, учитывая, что Ваши познания в зельеварении отличаются… хм, скромностью.

— Два, сэр? — Гарри сделал вид, что не заметил шпильки в свой адрес.

— Конечно, два: для Вас и мистера Малфоя.

— Но я думал… оно действует, когда…

Снейп набрал в грудь воздуха, и Гарри оборвал себя на полуслове, в надежде, что в этом случае ничего не произойдет. Так как Снейп помедлил, Гарри получил шанс быстро переменить тему разговора.

— Спасибо, сэр! Не знаю, что бы я без Вас делал! Я не приходил, потому что… был не уверен, что мне есть что сказать. Я должен был обдумать…

— Хватит, довольно! Ты выяснил все, что тебе было нужно, поэтому смысла приходить больше не было. Однако не думай, что обхитрил меня, больше ты ни слова от меня не услышишь!

Гарри не верил своим ушам.

— Сэр…, — в шоке прошептал он, — о чем Вы только думаете! Если быть честным, я боялся…

— Неужели? — ядовито осведомился Снейп.

— Да, что‑то напугало меня, когда вы рассказывали обо всей этой Темной магии. Мне просто почудилось нечто опасное в Вас самих, Вы наверняка это чувствуете!

Снейп еще минуту гневно взирал на Гарри, потом сказал дрогнувшим голосом:

— Тут ты прав, Поттер. Это как пустота, которая образовалась во мне, некая черная дыра, поглощающая все на своем пути. Она подтачивает мои силы, но я знаю, что сумею, дойду до конца и покончу с этим. И мне никто не нужен, чтобы помочь с этим справиться! Никто, пойми это!

— Вы погибнете, сэр, — тихо сказал Гарри, глядя Снейпу в глаза, — Вы уже погибаете. Но Гора — это еще не все, это не самая мощная магия на свете, и вы прекрасно об этом знаете. Можно уничтожить черную дыру, но это может сделать лишь очень сильный человек. Такой, как Вы, сэр. Я бы все сделал, для того чтобы Вы чувствовали по–другому, но я ничего не могу предпринять против Вашей воли. Подумайте об этом, сэр, я прошу вас. Я только хочу…

Он не договорил. Снейп отвернулся и начал рыться в складках мантии. Затем он сделал вид, будто Гарри ничего не говорил, а он ничего не слышал.

— Итак, Поттер, поскольку Ваши путешествия могут оказаться опасными, Вам понадобятся дополнительные средства защиты. Вот, — он протянул Гарри нечто похожее на сверток ткани из грубого материала, — Вы знаете, что с этим делать. Мне удалось вынести это из кабинета директора… одним словом, будьте осторожны, это нельзя применять бездумно. Через две недели я жду Вас здесь, Вы знаете, где меня найти, — с этими словами Снейп сделал шаг назад и обернулся большой летучей мышью, которая тотчас вспорхнула к потолку. Гарри смотрел ей вслед, и на сердце у него было непомерно тяжело. Потом он внимательно осмотрел данный ему сверток и остолбенел: это была Распределяющая Шляпа.

«Я знаю, что с этим делать?» — спросил он себя.

Ответ пришел почти тут же, и Гарри вновь поразился изобретательности Снейпа. Да уж, он бы до этого не додумался. Теперь же… меч обязательно должен обладать какими‑то скрытыми свойствами, которые можно будет обратить против вампиров. Непременно нужно проконсультироваться с Гермионой!

Гарри спрятал Шляпу на груди и припустился в Большой Зал, где не замедлил рассказать своим друзьям о новом открытии.

— Вот мы придурки! Не могли сами догадаться! Лазили в Тайную Комнату за клыками! — Рон демонстративно боднул головой столешницу. Гермиона отнеслась к этому снисходительно.

— Значит, где бы меч ни был, он все равно придет к тебе на помощь, — радостно сказала она.

— Или одному из нас, — поправил ее Гарри. — Главное теперь: узнать о нем побольше.

— Как я полагаю, это вновь ляжет на мои плечи, — вздохнула Гермиона. — Ладно, тогда ешьте скорее, вы двое, иначе мы прибудем затемно. Вы даже еще свои вещи не сложили!

Дабы умилостивить Гермиону, Гарри и Рон усердно принялись за еду. Через пять минут они уже были заняты делом. Покидая замок часом спустя, Гарри думал о невыразимо «прекрасном» семестре, который его ожидал, и все же на душе у него царил странный покой, решимость, предвещавшая новую борьбу со смертью, но, как минимум, на равных.