… Когда ничего не движется, движется время, время, ни вверх, ни вниз, время, по мне, со мной, и во мне, через меня, минует во мне пролёт за пролётом, а я извожусь и жду. Время. Время. Я себя через Время прослушиваю. Ощупываю себя. Я долблю себя Временем. Соблазняюсь и раздражаюсь… Плету себя. Поднимаю. Переношу. И долблю себя Временем… Птица-дятел. Я птица-дятел. Птица-дятел.

Что я делаю? Я зову. Я зову. Я зову. Я не знаю, кого я зову. Тот, кого я зову, не знает. Это кто-то слабый, наголову разбитый. Это кто-то гордый, он все равно не разбит. Я зову. Я зову кого-то оттуда, этот кто-то затерян вдали, в совершенно другом мире. (Значит, вся моя твердость вранье?) Я зову. Я сел за чистейший из инструментов, не сравнить с моим голосом глуховатым. За певучий инструмент, который меня не судит, который за мной не следит, я отбросил всякий стыд и зову, я зову, я зову из далекой могилы прошедшего детства оно, как и прежде, дуется, сжавшись в комок, из далекой пустыни моих нынешних дней, я зову, я зову. Этот зов меня самого удивляет. Я зову, хотя, может быть, уже поздно. Просто, чтобы мой потолок обвалился, может быть, и так, но главное — я зову.