Оседлав скакунов, они съехали с обочины на Великий тракт и погрузились в просторные улочки деревни. Жители близлежащих домов провожали странную процессию любопытными взглядами, а кое-кто даже набрался смелости помахать им вслед.

   Бэнкси с Виглем теперь ехали верхом на носогроте, а привязанная к жеребцу Грина Веснушка резво трусила следом.

   Вскоре Миридиль осталась позади. Перед путниками вновь простерся необъятный край лесов и полей южного Кейпшира. Больше трех часов они мчались без передышки, то и дело проверяя, нет ли за ними погони.

   День постепенно близился к вечеру. Преодолев долгий подъем на взгорье, они остановились, чтобы перед наступлением сумерек еще раз окинуть взором окрестности.

   - Вижу погоню! - воскликнула Льявалла. - По тракту следом за нами скачут сотни всадников!

   - Черные рыцари? - обеспокоенно спросил Грин.

   - Не знаю. Пока еще слишком далеко.

   - Попробуем оторваться, - проговорил юноша и пришпорил коня.

   Защитники рванули с места и, перейдя на галоп, безудержной лавиной помчались с пригорка. Спустя час их сомнения полностью развеялись. Отряд преследовали сотни черных рыцарей, встречи с которыми им не так давно удалось избежать, укрывшись за древними стенами замка Лексиора - Деферина. Вскоре враги тоже заметили защитников и, будто сорвавшись с цепи, погнали своих скакунов с бешеной скоростью.

   Одна за другой шли тревожные минуты погони. Измотанные долгой скачкой лошади и носогрот постепенно начали снижать темп. Несмотря на все попытки оторваться враги неотвратимо приближались. Теперь издалека они стали походить на черную реку, струящуюся по тракту единым потоком обгоняющих друг друга всадников. Их длинные плащи развевались на ветру точно вороньи крылья, а массивные латы и острые копья наводили ужас.

   - Не отпускает! - прокричал Грин с грустной улыбкой на устах. - Тьма не отпускает.

   - Есть план, - прокричал в ответ Бэнкси. - Как только скроемся у рыцарей из виду, вы с Льяваллой съезжайте с тракта, а я отвлеку их на себя. Носогрота в сумерках они не потеряют, а ваше отсутствие, скорее всего не заметят. Постараюсь увести их как можно дальше.

   - Не пойдет. Они догонят и убьют тебя, - возразил Грин. - Лучше встретим их вместе.

   - Я им даром не сдался. Когда черные поймут, что кроме нас с Виглем никого впереди нет, оставят в покое. Зачем тратить время на гальмитла с твеметом, если главная цель уходит из-под носа? Зря не волнуйтесь, со мной все будет в порядке.

   - Ладно, - кивнул Грин. - Когда будем расходиться?

   - Вон там небольшая роща. Какая никакая, а маскировка не помешает.

   - Береги себя! - взволнованно прокричала Льявалла. - Слышишь?!

   Ответом эскритке была хитрая улыбка и неизвестный юному Коэлу жест. Вытянув вперед ладонь с широко растопыренными пальцами, Бэнкси затем приложил ее к сердцу.

   - Когда въедем в заросли, как можно быстрее скачите вперед! - прокричал гальмитл. - Найдите подходящее место и съезжайте.

   Через несколько минут отряд погрузился в рощу лиственных деревьев с толстыми стволами и высокими кронами. Отряд во главе с Льяваллой преодолел пару сотен метров, когда впереди замаячил поворот.

   - Вот оно! - раздался позади голос Бэнкси. - Как только свернете за угол, скачите без оглядки прямиком в чащу! Надеюсь, скоро увидимся!

   - До встречи, друг! - прокричал Грин и помахал рукой на прощанье. - Обязательно увидимся!

   Прибавив ходу, юноша и эскритка вырвались далеко вперед и, скрывшись за поворотом, сразу же направили лошадей вглубь лиственной гущи. В тот же миг со скоростью стрелы мимо них понеслись стволы, ветки и кусты, но лошади защитников умело обходили одно препятствие за другим, все дальше и дальше погружаясь в густые заросли. К моменту, когда черные рыцари достигли поворота, пара была так далеко, что рассмотреть их в сгущающихся сумерках было уже невозможно.

   Роща оказалась поистине небольшой, поскольку всего через десять минут они выехали на вершину покатого взгорья, поросшего изумрудной травой с торчащими кое-где валунами. Друзьям хватило одного взгляда, чтобы понять, что на много километров перед ними простирается открытая местность.

   - На время нужно где-то укрыться, - сказал Грин. - Рано или поздно нас начнут искать, а тут мы будем как на ладони.

   - В нескольких километрах севернее есть нечто, похожее на сады, - посмотрев вдаль, сказала Льявалла. - За ними можно спрятаться.

   - Вроде темно уже, а ты видишь, словно днем! - удивился юноша. - Как это тебе удается?!

   - У эскритов есть свои секреты, - загадочно улыбнулась Льявалла. - Зрение у нас не в пример лучше вашего человеческого, а источник света можно найти вот здесь, - девушка прислонила ладонь к груди. - Мне кажется, когда-нибудь люди, как и мы, смогут видеть во тьме, но для этого вам придется научиться беречь свет внутри себя и не создавать на его пути лишних препятствий.

   Слова эскритки немало озадачили Грина, о чем он рассудительно предпочел умолчать.

   Друзья спустились по склону холма в поросшую редким кустарником низину, после чего продолжили путь в северном направлении. То, что издали Льявалла приняла за обычный сад, на деле оказалось целой виноградной плантацией. Ровные ряды кудрявых растений распростерлись на несколько километров вдаль, а в центре этого лиственного моря возвышалась великолепная усадьба песочного цвета.

   Когда юноша и эскритка добрались до виноградников, было уже затемно. Отыскав среди гущи растений узенькую тропинку, они неторопливо двинулись вглубь, намереваясь объехать усадьбу с востока.

   - Еще одного товарища потеряли, - печально промолвила Льявалла.

   - Не надо так говорить, - возразил Грин. - Надеюсь, с Бэнкси все будет в порядке, и мы скоро свидимся. Не волнуйся. Угрены прекрасно знают, что цветок несу я, а потому не станут тратить на него время. Беспокойся лучше за нас. Нужно придумать, как выбраться из южного Кейпшира, не приближаясь к Великому тракту на расстояние прямой видимости.

   - Это невозможно, - покачала головой эскритка. - И если хоть раз ты заглядывал в карту, прекрасно знаешь, о чем я говорю. Назад путь закрыт, на востоке - тупик. Судьба не оставляет нам иного выбора, кроме как на свой страх и риск идти на запад прямо в лапы черных рыцарей. Бесспорно, мы также можем двинуться на север, но в этом случае очень скоро упремся в Серебряные горы, и тогда все равно придется сворачивать на запад к Великому тракту, а там земли зесмеров и, самое главное, мост через приток реки Нефриам, который зовется Медвежьим. Хотим мы того или нет, но пересечь его придется.

   - Его наверняка будут стеречь.

   - Будут, еще как, - согласилась Льявалла. - Нужно торопиться, пока враг не собрал там крупные силы. Может статься, нам повезет пройти незаметно или, на худой конец, прорваться с боем.

   - Жаль, Эрду нет рядом, - сказал Грин. - Он бы наверняка придумал, как выбраться из этой ловушки.

   - Пока я с тобой, все будет хорошо, - проговорила Льявалла. - Завтра решим, что делать дальше. Утро вечера мудренее, к тому же будет время подумать.

   Через полчаса поля виноградников закончилось. Защитники выехали на усеянную невысокой травой равнину и, остановившись в тени виноградных лоз, устроились на ночлег. Перед тем как заснуть Грин долго смотрел на звезды, а затем негромко проговорил:

   - Там в Аколисе, в какой-то момент я подумал, что ты можешь умереть.

   - Конечно, могу, - улыбнувшись, отозвалась Льявалла. - Все могут и об этом иногда полезно себе напоминать.

   - Чего же тут полезного? - удивился Грин. - Забивать голову лишними страхами.

   - Очень многие живут и рассуждают так, будто бессмертны, - сказала эскритка. - Их пугает нищета, голод, презрение окружающих. Ради достижения успеха - денег и власти они готовы поступиться любыми принципами. Они считают, что золото дает им свободу, но на самом деле все происходит с точностью наоборот. Рано или поздно богатство и роскошь подчиняют человека, и когда исчезают они, исчезает и он. Именно поэтому надо бояться не голода и нищеты; намного страшнее потерять себя, превратиться в призрак, без взглядов и принципов. Как бы плохо не складывалась твоя жизнь, знай, в этом наверняка есть смысл, высший замысел. Со временем все обязательно наладится, но случится это не по чьей-то злой воле, это будет даровано провидением, знаком судьбы. Никогда не забывай, что любовь важнее смерти, слабее, но важнее. Смерть может прекратить любовь, но никогда не сможет стать главнее ее.

   - К чему последние слова про любовь? - бесстыдно зевая, проговорил Грин.

   - Представь, что завтра мир перестанет существовать, как ты проведешь свой последний день? - спросила Льявалла. - Пойдешь купаться в золоте? Может быть, захочешь наблюдать парад в свою честь и слушать хвалебные речи светских подлиз? Очень сомневаюсь. Я думаю, ты, как любой нормальный человек или эскрит захочешь провести его рядом с родными людьми, с теми, кого ты любишь, потому что любовь, как я уже говорила, важнее всего. Вот почему хотя бы иногда полезно напоминать себе, что все мы смертны. Так легче понять, что действительно важно.

   На этих словах ночной разговор между юношей и эскриткой закончился, и впервые с момента отъезда из Аколиса им наконец-то удалось поспать.

   Окутанная сонной тишиной округа еще не успела освободиться от власти темноты, когда тревожное пение алинтара разбудило Грина. Юноша разлепил заспанные глаза и с неохотой приподнялся. Его сильно клонило в сон и, если бы не мелодия цветка, он непременно заснул бы снова. Затуманенным взором он отыскал мирно посапывающую невдалеке эскритку и, зевнув во весь рот, медленно поднялся на ноги. Долго будить Льяваллу не пришлось; девушка открыла глаза, как только Грин подошел чуть ближе. Разложив поверх плаща скудный завтрак, состоящий из копченой куры с хлебом и воды, друзья наспех перекусили и, отвязав лошадей, двинулись в путь.

   - Скачем на северо-запад, - сказал юноша. - Вплоть до переправы будем следовать параллельно тракту, а когда достигнем западной окраины Серебряных гор, попытаемся на месте разведать обстановку.

   - Хорошо, - кивнула Льявалла. - Надеюсь, угреновы гончие до сих пор ищут нас по округе, а не бросились сломя голову напрямик к реке.

   Утопающая в садах усадьба медленно отдалялась, провожая путников тихими перешептываниями цветущей листвы. Длительное время они скакали по девственно чистому полю, где на много километров вокруг не росло ни куста, ни деревца. Изредка равнины сменялись покатыми холмами и неглубокими ложбинами, которые пусть и чуть-чуть разбавляли царившее окрест однообразие. Несчетные звезды и алая громадина Старда над головой придавали уходящей ночи дух волшебства, вызывая у путников непередаваемое ощущение сродни трепету перед бескрайней пустотой мироздания.

   Через два часа защитники верхами пересекли узенькую речушку и, устроив на побережье короткую остановку, позволили лошадям вдоволь напиться.

   В преддверии нового дня, небо расцвело яркими ванильными облаками, которые затем окрасились в пугающе багровые тона. С рассветом на горизонте появились окутанные синей дымкой очертания Серебряных гор, за которыми постепенно садился поблекший диск Старда. Величественное в своей первозданной красоте зрелище отвлекло Грина от тревожных мыслей. С упоением летя навстречу северным ветрам, он наслаждался каждым дуновением, каждым вздохом утренней прохлады, что заполняла тело живительной свежестью. В нескольких метрах слева, сотрясая могучими копытами землю, скакала лошадь Льяваллы. Белая как жемчуг кобылица, нареченная Нивьен, безудержным ураганом мчалась вперед, унося свою хозяйку навстречу удаляющемуся горизонту.

   Наблюдая за девушкой, Грин увидел на ее красивом лице решительность и бесстрашие. Суров был пронзительный взгляд эскритки, ибо потеря близких друзей не прошла для нее бесследно. Горестные мысли погрузили волшебницу в пучину разрушительного шторма, в котором волны смятения и ненависти, накатывая друг на друга, лишали ее покоя. Юноша прочитал это на ее лице и с удивлением отметил, что даже сейчас, несмотря на все пережитые беды, Льявалла оставалась прекрасной как теплая осень. Черные как смоль волосы вздымались на ветру яростными сполохами, резко выделяясь на фоне реющих белоснежных одеяний. На загорелой коже ярче обычного играли золотистые блики, создавая вокруг нее причудливую ауру, сотканную будто бы из тысяч звездных песчинок.

   Так великолепна была эта картина, что Грин ненадолго позабыл обо всех бедах и тревогах, свалившихся в последнее время на голову. Всего на короткий миг он поверил, что впереди грядут перемены к лучшему, и царившее в душе ненастье сменилось безоблачной оттепелью, разогнавшей хмурые тучи и мрак.

   С каждым часом горы становились заметно ближе. Защитники смутно представляли, как далеко от них пролегает Великий тракт, поэтому прокладывали путь по наитию, ориентируясь на западную оконечность горной гряды, за которой раскинулось широкое ущелье.

   К середине дня они преодолели больше половины расстояния, а уже через три часа достигли подножья, покрытого зеленью, исполина. Вокруг было необычайно красиво и уютно. Неровные склоны предгорья местами покрывали цветы ярких раскрасок и частые заросли деревьев. Спрятавшись в их тени, защитники устроили короткий привал, после чего направили лошадей на запад. Ехали неспешно, при случае стараясь избегать открытых мест, ибо каждую секунду вдали могли появиться стерегущие тракт вражьи шпионы. Кроме того, вздымающаяся покатыми и не очень буграми местность была труднопроходима; то и дело приходилось следить, чтобы лошади не споткнулись и не переломали себе ноги.

   Через час путники достигли конца горной гряды и, свернув на север, углубились в рощу невысоких деревьев.

   - Я думал, тракт со всех сторон обступают горы, да так, что особо и не развернешься, - проговорил сбитый с толку Грин. - А тут вон сколько места!

   - Выходит, что не обступают, - отозвалась Льявалла. - В любом случае, нам это только на руку. Глядишь, сумеем добраться до переправы, не выезжая из зарослей.

   Чем дальше они продвигались вглубь предгорий, тем круче и опасней становились склоны. В конце концов, друзья слезли с коней и, взяв их под уздцы, продолжили нелегкий путь пешком. Преодолев долгий подъем, они выбралась на поросшую горным шалфеем прогалину и обратили взоры на северо-запад. Вдали среди круч, равнин и чащоб плавной серебряной жилой протянулась река Нефриам. Над ее гладким полотном тонкой едва различимой жердочкой простерся каменный мост, построенный в незапамятные времена людьми северного Кейпшира, возжелавшими проложить сухопутный путь в южные пределы.

   - По тракту мчатся всадники! - воскликнула Льявалла. - Прямо к переправе! Целое войско!

   - Все-таки опередили нас, - покачал головой Грин. - Что будем делать?

   - Идти вперед, - отрезала эскритка. - Другого пути нет.

   Оставляя позади подъемы и спуски, друзья торопливо шагали сквозь густую чащу навстречу неизвестности. Спустя три часа, когда до реки оставалось не больше двух километров, взгорье по которому они продвигались, неожиданно закончилось крутым обрывом, отрезав защитникам путь на север.

   - Придется спускаться в ущелье к тракту, - помрачнев, сказал Грин. - Прямо в лапы к врагам. Это слишком опасно, так что я пойду один. Не хочу чтобы...

   - Грин Коэл! - сурово оборвала эскритка. - Еще одно слово, и я сама расправлюсь с тобой без помощи угреновых ищеек! Никак тебе горным воздухом всю головушку продуло, раз она совсем соображать перестала! По-твоему я прошла такую дорогу, чтобы в конце трусливо наблюдать из кустов, как ты в одиночку пытаешься удрать от черных?!

   - Прости, Льявалла, - смущенно произнес Грин. - Я совсем другое имел в виду. Не хотел, чтобы ты, - юноша замешкался, подбирая слова, но затем вдруг просто поднял глаза и грустно улыбнулся.

   - Пострадала из-за тебя, как остальные, - догадалась Льявалла и голос ее смягчился. - В том, что произошло, твоей вины нет. Все будет хорошо.

   Эскритка медленно приблизилась к юноше и взяла его за руку. От ее тонкой ладони исходили волны нежности и тепла. Прикосновение Льяваллы было настолько приятным, что Грин в этот момент отвлекся от тревожных забот и, как будто, успокоившись, нашел в себе силы улыбнуться.

   - Если останешься один, скачи навстречу рассвету, - проговорила девушка, - не сворачивай и не оглядывайся. Помни темные никогда не оставят тебя в покое и неизменно будут следовать по пятам. Опережай их, научись сжигать за собой мосты и прощать зло, ибо только свободный человек сможет победить угренов. Следуй этим правилам и однажды наступит день, когда ты проснешься и поймешь, что вера твоя стала сильнее и больше нечего бояться и не от кого бежать, кроме себя.

   - Поскорее бы он наступил, - тяжело вздохнул Грин, проверяя на месте ли цветок, - а то каждый новый день приносит лишь неприятности и все становится только хуже. Не знаю как ты, а я чувствую себя как пойманная муха под стаканом.

   - Ты устал бежать, - промолвила эскритка, с тревогой всматриваясь в посеревшее лицо юноши. - Многие люди на твоем месте давно бы сдались, но ты держишься молодцом. Я знаю, как тебе хочется вернуться домой к родным и близким, чтобы все было как прежде, но останавливаться и впадать в уныние нельзя. Некоторые вещи уходят безвозвратно, смирись с этим. Не нужно отчаянно цепляться за прошлое, может статься, занимаясь этим, ты лишь потеряешь настоящее. Когда-нибудь мы все вернемся в родные дома, но такими как прежде уже не будем.

   Льявалла взяла поводья Нивьен и, сделав несколько шагов вниз, обернулась.

   - Потерпи немного, впереди остался последний рывок, и мы выберемся из этой ловушки.

   Друзья начали осторожно спускаться к подножью взгорья, увлекая за собой спотыкающихся и постоянно норовящих скатиться вниз лошадей. Вскоре между коричневых стволов показались уходящие в низину покатые склоны. В этом месте заросли служившие Грину и Льявалле надежным прикрытием заканчивались. Прячась за деревьями и кустарниками, они сошли чуть ниже к опушке, после чего обратили свои взоры в сторону тракта.

   Не более чем в трех сотнях метров от них посреди ущелья в самом разгаре кипела кровавая бойня. С изумлением и смятением взирали защитники, как на усеянной трупами земле сошлись в яростной схватке зесмеры верхом на сумеречных львах и черные рыцари. Всадники с ожесточением кололи друг друга длинными копьями, рубили мечами, обрушивали сокрушающие удары молотами, кистенями и кирками. Вывалившись из седла, многие тут же погибали под тяжестью копыт или вражеский копий, но были и те, кто продолжал биться на земле. В пылу сражения, обезумевшие от ужаса, кони вставали на дыбы, стараясь отогнать от себя закованных в броню приземистых львов, которые устрашали врагов грозным рыком и взмахами когтистых лап.

   Всадников зесмеров было не меньше тысячи, черных рыцарей вдвое меньше, но выглядели они куда внушительней. Наездники на сумеречных львах уступали не только в росте и телосложении, но и в броне: кольчуги и открытые шлемы с гребнями не шли ни в какое сравнение с заколдованными латами их противников. Численный перевес позволял зесмерским воинам наседать на вражеские фланги, мешая противнику завладеть ситуацией. Постоянная угроза попасть в окружение не давала черным свободно маневрировать и перейти в наступление. Несмотря на первые успехи, разрыв в количестве бойцов неотвратимо сокращался. Каждую секунду та и другая сторона несла потери, но зесмеры умирали чаще. Бой на глазах защитников разворачивался столь стремительно, что казалось будто волны нахлестывают друг на друга унося жизни, оказавшихся на гребнях всадников.

   Грин впервые видел столько сражающихся солдат сразу и, хотя они с Льяваллой находились далеко от места битвы, лязг железа, крики и звериные голоса доносились до их слуха также отчетливо, как и громкие стенания раненых, от которых леденела кровь в жилах, и бросало в дрожь. Это поражающее воображение зрелище было совсем не похоже на живописные картины битв, которые он представлял, читая рыцарские романы или играя дома в солдатиков. Всем своим естеством он ощущал, как над местом битвы бледным саваном нависает смерть. В диком хаосе все смешалось в безобразную массу из копошащихся ратников, скакунов и железа. Внезапно Грину вспомнились безликие исчадия, напавшие на отряд в подземелье.

   Тем временем, со стороны зесмеров отделилась группа всадников и, разогнавшись, нанесла таранный удар в правый фланг ощетинившихся копьями рыцарей. Возглавлял отряд зесмер, чей ездовой лев был не в пример крупнее остальных, а доспехи и оружие богаче. В этот раз отчаянная атака не разбилась о черные щиты как прежде; в рядах латников образовалась небольшая брешь, в которую тут же устремились их враги.

   - Скорей! - воскликнул Грин, вскакивая с места и увлекая за собой эскритку. - Сейчас или никогда!

   Выбежав на опушку, защитники спешно оседлали лошадей и, помчались галопом в сторону реки. Когда, съехав в низину, они достигли Великого тракта, до Медвежьего моста оставалось не больше километра. К счастью, их стремительное появление осталось незамеченным; казалось еще чуть-чуть и все злоключения останутся позади. В лицо хлестал переменчивый северный ветер, по сторонам проносились зеленые предгорья Серебряных гор; желанная цель с каждой минутой становилась ближе. Стали видны расположенные по бокам въезда на мост каменные изваяния медведей, которые поднялись на задние лапы и угрожающе воздели передние. Гигантские по своим размерам скульптуры на постаментах изображали духа лесов - Войдберра, который издревле почитался как символ Кейпшира.

   Мост был сложен из больших каменных блоков серого цвета, что обычно использовались при строительстве замков и крепостей. Его длина достигала полукилометра, но ширина оставляла желать лучшего. В ряд по нему могли проехать всего четыре всадника, что не мешало в лихие годы переправлять с одного берега на другой целые армии.

   С волнением вглядываясь вдаль, Грин вдруг заметил одиноко стоящего коня без седока и привязи. От созерцания этой картины его отвлек тревожный оклик Льяваллы. Округлившиеся от ужаса глаза девушки лучше самых красноречивых слов сообщили ему, что пора готовиться к худшему. Не успели они перекинуться и парой фраз, как Грин увидел все сам. На каменном бортике при въезде на мост, словно неподвижная статуя сидел горбун в черном балахоне. Опираясь на изогнутый посох, он терпеливо поджидал защитников, не поворачивая в их сторону головы и как будто ничего не замечая.

   Похолодевший от страха юноша замешкался, затравленно озираясь по сторонам в поисках выхода. Его лошадь замедлила ход, перейдя с галопа на шаг, а сам он обернулся, чтобы посмотреть назад. По тракту следом за ними скакали тринадцать черных рыцарей.

   - Не останавливайся! - прокричала Льявалла. - Клянусь светом Салары, мы примем этот бой!

   Решительный тон эскритки придал юноше уверенности, освободив скованный разум от страха. Сбросив оцепенение, он быстрее прежнего погнал скакуна вперед навстречу могущественному врагу.

   Когда до переправы оставалось не больше сотни метров, горбатая фигура неторопливо поднялась на ноги и, сделав несколько шагов, остановилась между скульптурами медведей, преградив защитникам путь к спасению.

   Вытащив на скаку оружие, защитники осторожно приблизились к колдуну, чье окутанное мантией туловище испускало вокруг себя мертвенный мрак.

   - Прочь с дороги! - властно приказала Льявалла, и посох в ее руке зарделся желтыми сполохами. - Тебе нечего здесь делать, колдун!

   В ответ раздался леденящий кровь громогласный хохот, накатывающий со всех сторон низким эхом и многократно им преумноженный. Казалось, из недр преисподней вырвалась жестокая ничем не обузданная сила, подавляя на своем пути любое желание сопротивляться.

   Грин почувствовал, как ослабевают скованные ужасом руки и ноги, но вместо того, чтобы обратить на это внимание выпрямил спину и поскакал прямо на горбуна.

   - Стой! Назад! - закричала Льявалла вслед удаляющемуся юноше.

   Дикий смех внезапно прекратился, оставив после себя шум в ушах.

   - Неужели ты еще не понял?! - низким голосом произнес горбун. - Сейчас я навсегда закончу твои муки. Давай сюда цветок и умрешь без страданий.

   - Назовись! - храбро воскликнул Грин, воздев моргенштерн. - Хочу знать, кто осмелился напасть на мой дом.

   Не дождавшись ответа, он поравнялся с горбуном и сходу нанес размашистый удар булавой, целясь в голову. Оружие рассекло черную дымку, так и не наткнувшись на препятствие. Там, где только что стоял горбун, разрастался сгусток черного марева. Почувствовав неладное, юноша натянул поводья и, развернувшись назад, застыл в изумлении. Вокруг не было ни единой живой души: исчезла Льявалла, горбун и черные всадники. Мир вокруг начал блекнуть, пока не сделался пепельно-серым. Оставшаяся после колдуна мгла разрасталась с невероятной скоростью с каждой секундой, захватывая все больше окружающего пространства.

   В попытке вырваться из серого плена, юный Коэл помчался обратно. Путь преграждал расползающийся во все стороны черный туман, но его это не остановило. Когда он пересек черную пелену, из вида пропало все кроме уходящих вдаль клубов мрака. Первый вздох отравленного воздуха отозвался в горле жгучим першением. Грин зашелся безудержным кашлем и с ужасом ощутил, что ему не хватает воздуха. Грудь налилась тяжестью, вытягивая из тела остатки сил. Безуспешно пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха, юноша забился в предсмертной агонии. Моргенштерн выскользнул из ладони, громко звякнув о каменную мостовую. Обмякнув в седле, он погружался в темную пучину забвенья. Перед глазами поплыли картины из далекого прошлого: отдельно вырванные кусочки жизни, о которых он часто вспоминал, когда ему было грустно.

   Среди быстро сменяющих друг друга видений, выделялось одно, которое он никак не мог вспомнить. Боясь упустить тонкую нить, Грин потянулся к нему мыслями и вскоре окружавший его мир грез начал меняться, погружая разум в события давно минувших дней.

   За накрытым столом, поверх которого стояла тарелкой с нетронутой едой, понуро свесив голову, сидел маленький мальчик. Со стороны ребенок казался болезненным: исхудалое лицо было прозрачно бледным, словно на него никогда не попадали лучи солнца; под глазами нависали темно-синие мешки, придавая выражению лица изнуренный вид. Больше всего Грина поразил безжизненный взгляд, которым мальчик смотрел сквозь него. В нем было столько потерянности и усталости, что сердце юноши болезненно сжалось.

   - Почему ты не ешь? - спросил Грин.

   - Я не хочу, - негромко ответил мальчик.

   Его каменное лицо осталось беспристрастным, и лишь в потухших глазах читалось не выразимое словами страдание.

   - Отпусти меня.

   Происходящее вокруг виделось Грину нечетким и расплывчатым, будто бы в глубинах темных вод. С трудом рассмотрев комнату, он вдруг понял, что находится в столовой собственного дома и горько заплакал. Сквозь застилающие глаза слезы и собственные стенания юноша нашел в себе силы еще раз взглянуть на мальчика. Губы сами прошептали одно единственное слово "прощай", и в тот же миг видение Флоуотера сменилось черной мглой. Не обращая внимания на сполохи скверны, мальчик улыбнулся и помахал рукой, как будто на прощание. За его спиной, разгоняя мрак, вспыхнуло благодатное свечение, из которого явилась прекрасная дева в белых одеяниях. Она ласково погладила парнишку по голове, возложив затем на его плечи светящиеся длани. За спиной девушки раскрылись ослепительно белые крылья, чей широкий размах без остатка разогнал чадящую призрачными клубами тьму. Медленно сведя их пред собой, она бережно укрыла мальчика. Округу озарила яркая вспышка, заполнив слепящим светом окрестности.

   - Скачи вперед, - далеким эхом донесся до Грина знакомый голос Льяваллы.

   Юноша пришел в себя и понял, что лежит, распластавшись на мосту с одной ногой в стремени. Лошадь покорно ожидала рядом и, заметив, что он пошевелился, радостно заржала. Окружающий мир вновь расцвел привычными красками, а от черного тумана не осталось и следа. Впрочем, пропал не только туман. С замиранием сердца Грин искал взглядом Льяваллу, но девушки нигде не было. Вместе с ней исчез и кошмарный горбун, а от черных рыцарей, что спешили ему на помощь, осталась лишь груда искромсанных тел. Рядом с мостом прогуливались по каменистому берегу Нивьен и Веснушка. Чуть поодаль от них паслись уцелевшие кони врага.

   Подобрав с земли оброненный Грозолом, Грин спустился к лошадям и, привязав Веснушку к своему седлу, ласково потрепал по холке белоснежную Нивьен.

   - Ну что? Где твоя хозяйка? - смахнув рукавом слезу, сказал он и печально улыбнулся. - Скачи за нами, что есть мочи и не вздумай отставать. Мы теперь пуще прежнего должны держаться вместе. Такие вот дела.

   По каменному мосту навстречу вечернему бризу мчался одинокий всадник. В безоблачных высях над ним простиралась яркая синева, озаряя путь сквозь речные просторы тусклым сиянием зашедшего солнца. Бурливые воды Нефриама встречали странника хмурыми волнами, в которых угадывалась поступь грядущих перемен.

   Сора встречала осень.

   Грин Коэл, волею судеб ставший защитником последнего алинтара, скакал на север, где на вечернем небосводе зажглась первая и самая яркая звезда.

   Он бежал от горя и печали, не оборачиваясь назад, и словно заклинание повторял про себя лишь несколько строк:

Конец.