У Ивана Ивановича появился сегодня старый «Зил». Длинный, широкий. Притащил его тросом самосвал чуть не к самому гаражу профессора. Это было утром.

«Зил» семиместный, а вышли из него двое — дядька в синей спецовке и Дервоед. Профессор обошёл вокруг своей покупки, постучал по колёсам ногой и палкой. И тогда сунул что-то шофёру самосвала в руку. Тот принюхался к своей руке — и как швырнёт под ноги Ивану Ивановичу. Сел в самосвал, грохнул дверкой! Та чуть не отлетела. Газанул от гаража напрямик, через наши выкопанные ямы. И ни в одной не засел. Только у двух ямок обвалились края.

Из багажника «Зила» дядька в синем достал замызганный чемодан с инструментом. Поставил возле переднего колеса машины, раскрыл. Капот в «Зиле» задрал вверх. И сразу и он и Дервоед сунули головы под капот, начали рассматривать внутренности машины.

И наверно, целый день проторчали, засунув туда головы, потому что мы шли из школы и всё было точь-в-точь, как утром. Только на листе фанеры возле машины больше появилось всяких железок и болтов.

Утром никого у машины не было, только Павлуша подошёл, я и Серёжа. Дервоед тогда нас сразу турнул — боялся, наверно, как бы не сунули в карман колесо или какой-нибудь коленчатый вал.

Жора не приближался утром к нам: всё ещё злился за «угощение» газировкой с сиропом. Сам виноват, пусть не лезет первый. И будет знать, как мошенничать. Он всё гонял на своём велосипедике вокруг нашего дома и от гаражей к обрыву, а мы на него ноль внимания.

На улице у дома то и дело визжали тормоза — подкатывали задом к оврагу самосвалы, высыпали туда землю…

Жора пристроил свой водоавтомат на велосипед вместо звонка и стал таким же вредным, как и Вася. Подъехал раз к девчонке из соседнего дома — с-с-с-с! — на спину ей и только потом позвонил. И одному дяде так хотел посигналить. А тот его цап за ухо: «Ты где живёшь?» Но Жора вырвался и удрал.

У Жоры сегодня не голова, а неровно надутый шар. Глаз нет — одни щёлки. Опухло от укусов ос. Учительница его даже к доске не вызывала, пожалела. Покивала только укоризненно: «Опять приключения?»

Жора всё прекрасно видел, он просто притворился: подняла его Мария Сергеевна из-за парты, а он давай оттягивать нижнее веко одной рукой, а верхнее — другой. Моргает, будто леший! Хотел ещё и другим глазом так поморгать, а учительница: «Садись, несчастный…» Жора думал так и от стихотворения отвертеться, начал разлеплять обеими руками глаза. А Мария Сергеевна сказала: «Не фокусничай! Закрой оба глаза и рассказывай… Хоть подсматривать не будешь». Жора туда-сюда, повернулся ко мне — дёрг себя за ухо, дёрг. Знак мне: «Подсказывай!» Забыл и про обиду. Мария Сергеевна влепила ему двойку. И тут же вызвала меня. Трояк! Ага… Так я о «Зиле» профессорском… Жора просто так сюда влез.

Утречком, значит, около Дервоедовой машины почти никого не было. А вечером зрителей — как в цирке. Стояли кругом и пацаны, и взрослые, даже из соседних домов заявились. Были Жорин и Васин папы, жена Дервоедова и ещё какая-то тётя. Потом дядя Коля подошёл, но не стал глазеть, а сразу выгнал из гаража своего «Москвича» и долго менял с Женей камеру в колесе, протирал в машине стёкла и блестящие части. Коротенький «Москвич» был как плотвичка возле дервоедовской щуки. Казалось, развернётся она — гам! — и поминай как звали.

Иван Иванович важничает, лицо серьёзное. И презрение на лице: что ему «Москвич», дядя Коля, все мы! Никто не заметил, а я успел: дважды Дервоед прошёлся вдоль своей колымаги, дважды подсчитал шаги, посмотрел на «Москвича». И ещё более надул щёки: куда этой божьей коровке до его лайнера! В два раза короче…

Жорин папа и Васин папа — шофёры. Я говорил уже: один на автокране работает, а второй по дворам мусор собирает. Они всё-всё о машинах знают, даже о тех, которые ещё только будут выпускаться. Сейчас они покуривают и между прочим отвечают на вопросы Дервоеда: какой рукой держать гаечный ключ; сколько раз в минуту нажимать на поршень, чтоб быстрее накачать колесо; продаются ли специальные замки — машины запирать?

А на фанере тем временем всё меньше и меньше становилось деталей и железок. Быстро работал тот дядя-мастер!

— Ах, чёрт! Ножницы где-то затерял… — позвякал он вдруг в своём чемодане. — Надо бы прокладочку резиновую вырезать.

— Клима! — крикнул Иван Иванович жене. — Вынеси человеку ножницы. Только старые бери!

Тётя Клима повернулась идти.

— У меня возьмите… — подал голос дядя Коля.

Тётя шагнула к нему.

— Климентия! Я сказал: принеси! — повысил голос Иван Иванович. Не хотел знаться с дядей Колей.

Профессорша опять повернула к дому. Но кто-то в толпе хохотнул, и она остановилась. Ах так?! Быстренько подошла к дяде Коле.

— Спасибо вам… — взяла ножницы, передала мастеру, а сама отошла к тётке из нашего дома и сказала вслух: — Нужна ему машина, как в мосту дырка. Говорила: давай лучше сынам, Пете и Мише, поможем. Как раз квартиры получили в Москве, мебель думают менять. Так ого! И хоть было бы куда ездить на этой машине. Ни лес не любит, ни рыбалку.

Дервоед косо взглянул на жену и что-то прошептал сквозь зубы. Тётя Клима больше ничего не говорила вслух.

Гаркавые загнали своего «Москвича» в гараж и присоединились к толпе. Все уже спорили о том, заведётся «Зил» или нет. Больше года машина стояла без движения.

Дядька в синей спецовке собрал инструмент в чемодан. Полил себе из бутылочки бензином на руки, потёр. И ещё полил, и ещё…

Не водой с мылом мыл, а бензином!

Спрятал всё в чемодан, сел за руль.

Гир-гир-гир-гир! — тоненько заскулило под капотом. Гир-гер-гур! Гир-гер-гур! — с надрывом, более нервно заурчало в машине. И не завелось.

К Жене-большому подошла Галка со Снежком в руках. От этого «гир-гер-гур» Снежок заскулил, задёргался, пытаясь вырваться.

Подъехал и Жора, замер, спустив ногу с педали на землю, — интересно!

Дриг-драг-дрег! Ссс-ы-р-р-р! Ссс-ы-р-р-р! Машина будто дразнила собачку. Мастер взял из-под ног искривлённую железную ручку и вылез, а Дервоеду сказал:

— Аккумулятор сел… Обязательно аккумулятор поменяйте или подзарядите.

Круть ручкой, круть-круть… Мотор как заревёт дурным голосом, как затрясётся вся машина, будто старый дед от кашля. А потом — бах! ба-ба-бах! тух-тух! — застреляла из-под машины выхлопная труба, взвились кольца дыма.

— Ложись! — Серёжа сиганул в ближайшую ямку.

Люди отошли от машины подальше, замахали руками, закашлялись. Чёрный удушающий дым заволок весь двор.

— Взорвётся! Прячьтесь! — командовал из своего окопа Серёжа. Но никто больше в ямы не полез.

Снежок метался у Галки на руках, прямо из кожи лез, и вдруг чвяк! — носом о землю. Вырвался! Я завыл бы на весь двор, если б так шмякнулся, а он нет. Вскочил на ноги и к машине.

— Бев-вев! Бев-ве-вев! Бев-ве-вев!! — забегал вокруг «Зила» Снежок. Шерсть на загривке вздыбил… Ну, разорвёт колымагу на части, полетят во все стороны дверки, колёса!..

— Давай, моська! Давай! — подзадоривал Женя Гаркавый. — Не надо бояться слонов!

Мастер что-то поправил около руля, и машина загудела ровно и спокойно, даже от ушей отлегло. А Снежок всё равно бегал вокруг, лаял, тряся своим куцым хвостиком.

— Прошу, маэстро! — обеими руками показал мастер Ивану Ивановичу на машину и сел сам за руль.

Дервоед бросился закрывать гараж. Но увидел, что мастер не брал свой чемодан, оставил дверь в покое, пошёл садиться.

Сел на сиденье, а шляпа трах о верх машины и покатилась по земле обручем. Прямо Снежку под ноги!

Собачка взвизгнула от радости, схватила её зубами… Замотала головой вправо-влево, помчалась по двору. Шляпа чуть ли не больше её самой, и Снежок то впрыгнет передними лапами внутрь, запутается, кувыркнётся через голову, то волочит за собой…

Галка и Женя бросились за ним, и все дети — за ними! И Жора покрутил в ту сторону. Ш-ш-ш-ш… — зашипела вдруг толстая шина в его велосипедике и сплющилась, как шкурка колбасы-кровянки. Прокол!

Взрослые наблюдали за погоней и хохотали:

— Неводом его, неводом!

— И сачка хватит!

Снежок взмахнул головой, и шляпа оделась на него. Хохот усилился…

Снежок удрал бы со шляпой, но не видел, куда бежит, — кувырк в яму! Только хвостик мелькнул…

И тут все сбежались к яме: и Галка с Женей, и Дервоед, и мы, дети. Галка схватила Снежка, Женя вынул профессорскую шляпу, тряхнул ею о колено. Хотел пыль выбить, а изнутри выскочила, как пузырь, подкладка. Иван Иванович забрал шляпу, ткнул кулаком в подкладку. Повертел, посмотрел — бросил шляпу под ноги Жене.

Пошёл к машине — багровый, чуть кровь не брызжет из щёк.

Шофёр-мастер насмешливо скалил зубы.

Пип-пи! — поехал наконец «Зил». Иван Иванович на ходу стукал дверцей, всё не мог хорошо устроиться со своей палкой.

Тётя Клима подошла к шляпе, подняла.

— Ох, сумасшедший человек… Ох, сумасшедший… — сказала она и пошла, вздыхая, домой.

А дяди всё ещё стояли, и тёти из чужих домов стояли. Говорили о Дервоеде. Может, он и вправду не совсем нормальный?

Потом дядя Коля спросил у Васиного папы:

— Как ваш хлопец?

И Васин папа сказал, что «ничего, всё хорошо, дня через три обещают пустить домой».

Чёрный «Зил» проехал по нашему кварталу и подрулил к гаражам с тыльной стороны, с чужого двора. Остановился и гудит, гудит ровненько… Ни шофёрская дверка не открывается, ни та, где Иван Иванович сидит. Дервоед размахивает руками, что-то доказывает. Торгуются? Наконец достаёт из кармана раскладной, как папка, кошелёк и вынимает оттуда несколько бумажек. Деньги…

Мастер вылез первым, вскинул на плечо свой чемодан с инструментом и сказал:

— Оставайтесь здоровы!

— Счастливо и вам! — дружно все пожелали ему.

Только Иван Иванович ничего не сказал. Он запер свой гараж на замок и сел за руль сам. Видимо, ещё раз захотел проверить, что за машину купил и как её отремонтировали.

Двинул с места медленно, осторожно. Вырулил удачно вокруг ямок, мимо нашего дома — и на улицу.

Все дяди из чужих домов разошлись. А папы Жоры, Васи и Жени-большого всё ещё стояли и спорили, какая машина лучше: «Москвич-412» или «Жигули». Не было и Жени с Галкой, ушли учить уроки.

Я тоже хотел идти, потому что всё интересное уже кончилось. Но ошибся…

Интересное началось сразу, как только Иван Иванович подъехал к гаражам.

Подъезжал он к гаражам большим полукругом, чтоб попасть в ворота прямо-пряменько, не зацепиться. И не рассчитал — угодил задним колесом в ямку. Мотор ревёт, как зубр, колесо вертится в ямке, машина раскачивается взад-вперёд, а выбраться не может.

И тогда подошли сзади, упёрлись руками в кузов «Зила» папы Васи, Жоры, Жени и я с Серёжей и Павлушей… Раз-два! Ещё раз! Выехала машина. Выехала и тут же заглохла.

Дервоед выбрался из машины, отворил ворота гаража — и опять за руль. Гир-гер-гур! Гир-гер-гур! — скрежетал стартер (так называется та штучка, которая заводит мотор) — не заводится!

Поднял профессор из-под ног заводную ручку.

— Крутни, всё равно стоишь… — попросил он Жориного папу.

Жорин папа зашёл спереди, вставил ручку в щель внизу радиатора. Крутанул, а машина фур-р на него! Он прыг назад: «Стой! Стой!» — упирается руками в радиатор, а потом лёг, навалился на капот животом.

— Что же вы, мастер-ломастер, на скорости машину держите? — дрожит голос у Жориного папы. — Чуть кишки не выпустили…

— Капот погнёшь! Разлёгся, как на печи… Слезай! — кричит на него Дервоед из машины.

— Капота ему жаль! А человека… — не слезал Жорин папа. Наверно, ждал когда пройдёт страх и будут держать ноги.

— Слезай с машины, говорю! Дискуссию развёл… — наполовину высунулся Иван Иванович.

— Слезу… Пропадите вы пропадом со своим драндулетом! — Жорин папа спустил ноги на землю. И ушёл домой.

Все другие тоже разошлись.

Я делал уроки и подбегал к окну: завёл машину Иван Иванович или нет?

Не завёл…

Заехал в гараж или нет?

Не заехал…

Спать укладывался — ещё раз выглянул в окно.

Чужие дяди толпой толкали профессорский «лайнер» в гараж.

Большая машина у Ивана Ивановича, а только половину гаража занимает. Разве он строил гараж на две машины? Так ведь у «Зила», говорил Жорин папа, не менее ста «лошадиных сил». И все эти «лошадиные силы» будут возить его одного?

И куда, интересно? Тётя Климентия говорила, что ездить ему совершенно некуда…