Через некоторое время выходы в океан возобновились, так как людям требовалось чем-то питаться. Но попытки поймать рыбу живой прекратились. Птунис не хотел терять из-за этого своих людей.

Но кто-то всё равно был нужен. Кто-то, на ком необходимо было испытывать новое оружие. Тем более что оно уже появилось. Неистощимый на идеи Алманис предложил поймать сатка с помощью изобретённой им сетки и успокаивающей сыворотки Заргиса. Радис с Седонисом было оживились, предвкушая выход в океан на разведку, но замечание Птуниса о том, что, даже если им это удастся, пойманному сатку негде будет развернуться ни в загоне, ни в Кормушке, вновь повергло их в уныние. Птунис сказал, что придётся, по-видимому, испытывать новое оружие в бою, хотя этого, конечно, никому не хотелось.

А представляло собой это новое оружие смесь ружей Птуниса и старых пневматиков. Снаружи оно было очень похоже на ружьё, но стреляло не пулями, а стальными стрелками-иглами. И хотя по размерам игла сильно уступала гарпуну, за счёт скорости её убойная мощь была намного выше, чем у него.

Это оружие могло стрелять и на суше. Такая стрелка с десяти шагов почти полностью входила в деревянную доску, заменяющую собой мишень. И хотя убойная сила ружейных патронов была больше, в обойму нового оружия входило двадцать пять зарядов. Это тоже многое значило. Долго решали, как это оружие назвать, и согласились с предложением Герфиса, который откуда-то из старых книг выкопал слово «карабин».

Испытывать оружие в боевых условиях хотелось не очень, слишком уж это было рискованно, но пришлось всё-таки на это пойти. Новыми карабинами вооружили десять охотников, включили их в состав боевой группы, состоящей из тридцати человек, и выпустили в океан. Как ни настаивал Птунис на том, чтобы он тоже присутствовал на испытаниях, Совет ему это запретил.

Группа, возглавляемая Алманисом, вышла в океан и напала на первых подвернувшихся им под руку рыб. Новые карабины показали себя превосходно. Иглы впивались в тела рыб, калеча их и почти мгновенно выводя из строя.

Практически уничтожив всю первую группу, состоящую из пяти филий и трёх сатков, воодушевлённый успехом Алманис напал на более крупный отряд. Здесь ему пришлось хуже. Частично рассеяв и второй отряд, Алманис отдал приказ отступать. И вовремя. Когда первые люди оказались у шлюзовых ворот, появились клоты. К счастью, их чудовищные размеры не позволяли клотам напасть на людей возле входа в колонию, а приблизившихся сатков отпугнули огнём из ружей и карабинов. Без потерь группа Алманиса втянулась в ворота колонии.

— Всё отлично! — вскоре докладывал он Совету. — Кучность попадания великолепная, рассеивание зарядов на боевой дистанции минимальное. Многим моим ребятам карабины понравились даже больше. В основном, из-за увеличенного количества зарядов в обойме. Но есть, на мой взгляд, и недостатки. Из-за меньшей мощности, чем у пуль, выпущенных из ружья, весьма неэффективна стрельба из карабина одиночными выстрелами. Особенно по саткам. Если филию можно вывести из строя короткой очередью, то в сатка приходится всаживать пол-обоймы. Только тогда он убирается с твоего пути. Так что переключатель на одиночную стрельбу предлагаю убрать вовсе. Теперь о преимуществах: оружие очень хорошо в ближнем бою благодаря большему количеству зарядов, чем в ружье. Так что считаю, что наряду с ружьём колонист должен быть вооружён и карабином. Это было бы очень здорово.

— Я давно уже не выхожу в океан, — подал голос Заргис, — но мне кажется, что охотнику будет весьма обременительно тащить на себе, кроме пневматика и ружья, ещё и карабин. А воину в бою это просто будет мешать, вы не находите?

— Пожалуй, да, — после короткого раздумья отозвался Алманис.

— Послушайте, Герфис, — вновь произнёс Заргис, — а не могли бы вы подумать над тем, чтобы создать универсальное оружие, к которому подходили бы заряды как от ружья, так и от карабина, то есть чтобы он мог стрелять и пулями, и иглами. Такое оружие мы могли бы назвать, к примеру, подводным автоматом. Ведь подогнали же вы взрывающиеся стрелы под обычный пневматик.

— Я уже думал над этим, — нехотя отозвался Герфис. — У меня есть некоторые идеи, но на их воплощение попросту не хватает времени. Почти всё свободное время уходит на создание прибора быстроплавания.

— Как только буду чуть посвободнее, обязательно этим займусь.

— Знаешь, — сказал Алманис, — у меня в отряде есть один парень из Бараж. Зовут его Крокисом. Так вот, по-моему, он повёрнут на оружии.

— Ну, — засмеялся Радис, — это не новость. Среди охотников все такие.

— Нет, — покачал головой Алманис, — здесь всё по-другому. У него точно пунктик насчёт оружия. Кроме того, пару раз я слышал, как он делал довольно толковые замечания насчёт конструкции оружия.

— Критиковать — ещё не значит уметь что-то делать, — заметил уязвлённый Герфис.

— Согласен, но я уверен, что из него вышел бы толк, если отдать его тебе, — произнёс Алманис. — Плохо то, что он наотрез отказывается даже заходить в мастерские. Ребята из Бараж говорят, что у него какой-то особый счёт с рыбами, и он думает только о войне.

— У нас у каждого с ними свой счёт, — заметил Птунис. — Я поговорю с ним. Если он так же хорош в деле, как и в разговорах, это существенно облегчит задачу Герфису.

На том и порешили.

В тот же день Птунис убедил Крокиса поменять армию на мастерские. Он заверил его, что, если в ближайшее время он поможет в создании автомата, его сразу же вернут обратно к товарищам. Сам Крокис заинтересовался созданием универсального оружия и с жаром принялся за работу. Оказалось, что у него хорошо работает не только язык, но и голова, а также весьма умелые руки. Герфис был очень доволен своим новым оружейником. Ведь это позволяло ему перекинуть на того всю заботу об оружии и заняться своим любимым аппаратом.

Через день пришла ещё одна приятная новость: Балтис наконец-то закончил свой прибор связи. Было сделано два таких прибора, которые и подвергли тщательным испытаниям. В результате выяснилось, что приборы чрезвычайно эффективны и действуют на всей территории колонии. Например, человек, находящийся в Кормушке, прекрасно слышал своего товарища, погрузившегося в бассейн загона.

Балтис сказал, что расчётная дальность связи — пятьсот метров. С увеличением этого расстояния качество связи будет падать из-за недостаточной мощности. Но на лучшее пока рассчитывать трудно. Птунис заверил его, что это и так предел их мечтаний. Было решено изготовить пока десяток таких приборов, с тем чтобы они были у всех командиров полусотен. В будущем Птунис рассчитывал, что такой прибор будет у каждого командира десятка бойцов.

Вечером собрались в кабинете у Заргиса. Но это было не заседание Совета. Балтис и Журица объявили всем, что собираются жить вместе, и пригласили отметить это всех своих друзей. Народу было много, поэтому и собрались в кабинете главы Совета. В жилых комнатах было бы тесновато.

Но даже кабинет не вместил всех желающих поздравить новую семейную пару. Люди приходили и уходили, разговаривали друг с другом, танцевали, пили веселящий сок.

Борица подошла к Птунису, стоящему с кружкой в руке и обсуждающему что-то в компании Седониса и Радиса.

— Храбрый командир не хочет пригласить на танец бедную одинокую девушку? — осведомилась она елейным голосом.

— Здесь три командира! — выпятил грудь Радис. — Но чувствую, что одинокая девушка обращается именно ко мне, потому что знает, что герой Ружаш всегда может её утешить. Кстати, он умеет танцевать очень-очень много танцев!

— Я восхищена нашим героем, — закатив глаза, произнесла Борица, — но из уважения к его ранам и преждевременным сединам предпочла бы кого-нибудь помоложе. А то боюсь, что герой не дотянет до конца праздника, а мне потом отвечай перед его женой.

Все рассмеялись.

— Ну так что? — спросила девушка уже нормальным голосом, выжидающе глядя на Птуниса.

Один лишь Радис заметил напряжение в её голосе и шутливо ткнул Птуниса кулаком в бок:

— Не стой, как будто тебя филия загипнотизировала. Ответь что-нибудь.

— Я как главнокомандующий, — улыбнулся Птунис, — не могу отказать девушке, которая в одиночку разогнала полстаи рыб. Меня просто никто не поймёт.

Они пошли в круг, и Радис за спиной Птуниса показал Борице большой палец.

— Давно уже пора ему обзавестись женщиной, — сказал он Седонису. — И на деле претворить в жизнь идею об увеличении численности людей в колонии. А то до сих пор своих детей нет. Кстати, — похвастался он, — моя-то уже беременна! Это уже пятый у меня будет по счёту! А у тебя как?

— Да пока никак, — уныло ответил сын. — Что-то не получается у нас с Арошей.

— Ничего, — похлопал его по плечу отец. — Всё придёт со временем. Ты, главное, старайся!

Седонис в ответ лишь хмыкнул.

В углу толпа болельщиков криками поддерживала Алманиса и Кратиса, боровшихся на руках, сидя за столом.

Крокис что-то оживлённо говорил Заргису о своей новой идее относительно универсального автомата, а глава Совета его внимательно слушал и что-то вставлял по ходу разговора.

Герфис поймал шныряющую под ногами гостей Зорицу и поманил её пальцем.

— Нам надо поговорить, — строго произнёс он.

Они отошли в сторону. Девочка с независимым видом скрестила руки на груди и уставилась на Герфиса.

— Не надо на меня так смотреть, — произнёс Герфис. — И в «гляделки» со мной играть не надо, я в них в детстве наигрался. Лучше скажи мне, почему ты в последнее время грубишь отцу?

— А что, он уже нажаловался? — скривилась Зорица.

— Во-первых, он не жаловался, а попросил поговорить с тобой. С ним самим ты ведь об этом говорить отказываешься. Очень гордая, да? Он что-то не то тебе сказал, а ты теперь таким образом наказываешь его, да?

— И ничего я не наказываю! — надулась Зорица.

— А раз не наказываешь, то постарайся вести себя по-другому. В армию просишься, а ведёшь себя как пятилетний ребёнок. Или ты думаешь, что у отца других дел нет, как только разбираться с тем, как он тебя обидел? Он отвечает за целую армию, и у него дел и так полно, а тут ещё ты со своими штучками!

— Да, — обиделась Зорица, — а почему он тогда был против смертной казни? Все проголосовали за неё, а он…

Девочка осеклась, поймав взгляд, которым смотрел на неё Герфис.

— Значит, тебе нравится, когда убивают людей? — странным тоном спросил Герфис, доставая из ножен свой нож.

Зорица попятилась. Герфис протянул ей клинок:

— На, ударь меня.

— Зачем это? — Зорица спрятала руки за спину.

— Ну тебе же нравится кровь, как я понял. Тебе не терпится кого-нибудь убить. Убей тогда меня. Держи!

— Я никого не хочу убивать! — со слезами в голосе выкрикнула девочка. — Но как же так! Пронис ведь убил отца Таписа! И ещё двух человек! И с ним нужно было поступить точно так же!

Герфис спрятал нож, присел рядом с Зорицей и взял её за руки.

— Вот видишь, как вы с отцом похожи, — он тоже никого не хочет убивать. Даже такого плохого человека, как Пронис. Потому что воюет твой отец только с филиями, а не с людьми. А голосовал он против смертной казни, потому что считает, что нельзя обагрять свои руки кровью сородичей. Он поступил мудро, твой отец. Всё равно ведь Прониса наказал океан.

— Правда? — спросила Зорица, вытирая слёзы. — Пронис наказан и никогда больше сюда не вернётся?

— Никогда, — ответил ей Герфис. — Ну а теперь, когда мы разобрались с причинами твоей грубости, я надеюсь, ты помиришься с отцом?

Ближе к ночи накал праздника стал спадать. Балтиса вместе с Журицей проводили в их комнату. Большинство колонистов разошлись по своим жилищам, приведя перед этим в порядок кабинет главы Совета.

Птунис вместе с Борицей медленно брёл по коридорам колонии. Они шли, болтали ни о чём, смеялись, и он вдруг поймал себя на мысли, что ему давно уже не было так легко и хорошо, как сейчас. Наверно, со времени последнего сражения, в котором погибла Дарица.

Странно, что при мысли о ней у Птуниса ничего не закололо в груди, как было совсем недавно. Наверное, рана в сердце наконец-таки затянулась, подумал он.

— Ну вот мы и пришли, — сказала Борица. — Это моя комната.

— Я знаю, — ответил Птунис. — Мы когда-то были у тебя с Дарицей.

Сказал и выругался про себя. «Вот вечно ты так, — подумал он, — всегда всё испортишь».

Они немного помолчали.

— Не хочешь зайти? — негромко спросила девушка. — Ненадолго.

— Хочу, — улыбнулся он, — но, думаю, ненадолго меня не устроит. Хотелось бы там всё подробнее рассмотреть.

Борица улыбнулась в ответ и распахнула перед ним дверь.