Пурис, нёсший вахту у главных ворот, развлекался метанием ножей в мишень. Рука должна быть твёрдой и точной. А для этого никогда не следует пренебрегать тренировками. И он тренировался, где только мог. Если постоянно так делать, то он вскоре достигнет такого же мастерства, как и Седонис, в последнем сражении спасший ему жизнь.

Да! Он до сих пор не мог без содрогания вспоминать момент, когда гарпун устремился к нему. Хорошо ещё, что у него от испуга отказали все мышцы. Было бы хуже, если бы он начал дёргаться, да ещё не в ту сторону! Некрасиво бы он тогда выглядел с гарпуном, торчащим в голове!

Раздался звонок. Пурис механически подошёл к пульту и вдруг замер. Кто бы это мог быть? Ведь при нём на охоту никто не выходил, и по вахте ему ничего такого не передавали.

Звонок раздался вновь. Всё как и обычно: два коротких, длинный, короткий. Сигналы менялись каждый месяц, хотя, зачем это делать, Пурис не понимал. Ведь кто, кроме человека, сможет отодвинуть в сторону пластину и нажать на кнопку. Не рыба же своим носом?

Он рассмеялся, подумав об этом. Наверное, разведчики опять выходили в океан, и снова через чёрный ход. Вахтенным на шлюзе об этом не сообщалось, поэтому вполне понятно, что о рейдах разведчиков они ничего не знали. Пурис усмехнулся и нажал на рубильник.

Наружные ворота раскрылись, принимая заплывающих людей. Буквально через пять секунд сигнал раздался вновь, уже из шлюзовой камеры. Это означало, что все уже внутри.

«Как быстро! — подумал Пурис, закрывая наружные ворота. — Наверное, совсем маленькая группа».

Он подошёл к небольшому окошку, пытаясь рассмотреть тех, кто оказался внутри. Так почти никто никогда не делал, хотя это и было предписано правилами, но Пурису было любопытно.

Сначала он ничего не заметил. Но спустя некоторое время увидел, как скользнула вдоль окна гибкая тень кула. Только после этого Пурис открыл шлюзовые ворота.

Кул первым прошмыгнул внутрь. За ним заплыл пловец и знаками показал, что позади больше никого нет. Шлюз закрылся.

Пурис не был похож на погибшего Горкиса, который почти каждого кула мог опознать только по одному ему знакомым очертаниям и, естественно, сразу же сказать, кто из охотников вернулся из океана. На это даже новый смотритель загона, который, кстати, так же, как и Пурис, с любопытством пялился на прибывших, не был способен. Поэтому он ждал, когда разведчик снимет маску.

Колонист выбрался из бассейна, скинул ласты, затем снял маску, и Пурис обомлел от изумления. Перед ним был сам главнокомандующий.

— А… как это? — забормотал он. — А почему мне никто не сообщил?

— Всё в порядке, Пурис, — подмигнул ему Птунис. — Это была секретная акция. Даже некоторые члены Совета об этом не знали. Зато теперь всё будет хорошо. Всё будет просто замечательно!

Когда он ввалился в кабинет Заргиса, его встретила тишина, поначалу даже показавшаяся ему зловещей. Но потом к нему подскочил быстрее всех пришедший в себя Седонис и изо всех сил залепил ему в плечо. Даже рука заныла. Птунис сразу успокоился. Значит, всё в порядке.

Уже после были бурные объятия, особо болезненные, когда он попал в руки Герфиса. Потом начались расспросы. А начались они с колючего и очень неприятного взгляда Заргиса.

— Вы всё время твердите о дисциплине, — произнёс он сухо, — и сами же первый её нарушаете. Какой пример вы подаёте остальным колонистам, и что нам ждать от простых людей, если сам главнокомандующий постоянно нарушает всё правила.

— Поэтому он и главный, что ему иногда можно хоть что-то нарушить, — попытался отшутиться Птунис, но, видя, как нахмурились Заргис с Герфисом, извиняющимся жестом поднял руки вверх:

— Хорошо, разговариваем серьёзно. Из всех правил бывают исключения, а к правилу, запрещающему единственному человеку, обладающему способностью мысленно общаться с другими существами, такое исключение напрашивалось давно. Оно просто очевидно, но вы все не желаете этого понять, аргументируя свой запрет мне выходить из колонии тем, что якобы это может навредить нашей борьбе с рыбами.

— Конечно, может, — подхватил Герфис. — Ведь если бы не ты…

— Да хватит уже! — оборвал его Птунис. — Перед приходом сюда я побывал дома и успел пройтись по Ружаш. И представляете, не нашёл никаких катастрофических изменений! Никаких необратимых последствий того, что меня не было целых четыре дня!

— Кстати, — Седонис метнул ироничный взгляд на Герфиса, который тотчас же нахмурился, — тебя тут кое-кто уже похоронить успел! Мол, зарядка-то у гайзера сутки назад должна была уже кончиться! А я ему и говорю: надо знать Птуниса, он сумеет выкрутиться. Хотя бы всплывёт и поплывёт по поверхности. Ты ведь так и сделал, да? — Лицо Седониса выражало крайнюю степень любопытства.

— Расскажу после. А сейчас, пожалуй, закончу. Так вот, я заметил, что вы прекрасно справляетесь и без меня. И осознал то, что все должны понять так же, как и я. Я просто один из вас. Возможно, я когда-то это всё и начал, но теперь процесс запущен, и его уже не остановить. Никому. И исходя из всего этого, я у вас спрашиваю: мог ли кто-нибудь из колонии, не обладающий моими способностями, договориться с чудовищами, чтобы те нас поддержали?

В комнате повисло молчание.

— Договориться? — наконец осторожно спросил Радис, с интонацией, которая однозначно говорила: правда ли то, что послышалось им в реплике Птуниса, или это лишь их разыгравшееся воображение?

Птунис улыбнулся.

— Интересно? — спросил он. — Сейчас расскажу.

Он вышел из колонии около трёх часов ночи по времени Ружаш. Конечно же, через Кормушку. Помогла ему в этом Борица. Она очень не хотела его отпускать, но он сумел её убедить, говоря, что это просто необходимо для победы над филиями и что он скоро вернётся. О том, что до предположительного места обитания таинственного Кена надо плыть не меньше двух суток, он, естественно, девушке не сказал. Потому что даже малыши знают, что зарядки гайзера хватает лишь на трое суток непрерывного плавания под водой. А если сидеть на месте и не особо расходовать воздух, то может хватить и на четыре. Если, конечно, повезёт.

Кул подробно описал ему, где место обитания Большого Кена, и Птунис наметил маршрут, решив сделать несколько остановок для отдыха по пути. Остановки он намеревался делать в безопасных местах, то бишь в затонувших кораблях, где ни филий, ни сатков быть не могло. Ну разве какая-нибудь рена попадётся. Но Птунис твёрдо решил быть осторожным, и там, где могут обитать эти коварные змеи, решил не останавливаться.

Часть обратного пути он решил проделать по поверхности океана, как и предполагал Седонис. Это, конечно, было рискованно, ведь на поверхности гораздо больше шансов нарваться на филию или сатка, но другого выхода у него просто не было. В случае чего Птунис надеялся отбиться или уйти на глубину.

До места, названного Зубом, добирались двое суток. Особых приключений не было, за исключением того, что, когда до цели оставалось не больше десяти километров, они нарвались на здоровенного дикого кула. У того был расплющенный нос, расходящийся в обе стороны, как два молотка. Птунис таких раньше и не видел.

Зуб с молотконосым кулом некоторое время кружили друг возле друга, как будто прощупывая один другого. Птунис всё это время держался рядом с Зубом, держа оружие наготове.

Так и не решился незнакомый кул нападать, или сородичи каким-то образом договорились между собой — об этом Птунис не узнал. Просто после очередного круга дикарь развернулся и исчез в глубине океана. Птунис с Зубом некоторое время подождали, а затем двинулись в свою сторону.

Вскоре они были на месте.

«Это здесь, — произнёс Зуб, указывая головой направление. — Здесь живёт Ужас-Из-Глубин».

Птунис подплыл и заглянул туда, куда показывал кул, — вниз. Там, внизу, была бездна. И дна её он не видел.

В старых записях говорилось, что после Катастрофы видимость в океане стала гораздо лучше. Птунис не знал, насколько лучше, ведь ему не с чем было сравнивать. Как бы то ни было, это ничем помочь ему не могло, потому что внизу провала, на краю которого они находились, была абсолютная, беспросветная тьма.

Отступать было поздно. Это было глупо и… и неправильно. Единственное, что ему оставалось, — это идти вперёд. Птунис достал один из немногих фонариков, сохранившихся в колонии, которые берегли как зеницу ока, зажёг его и скользнул с края пропасти вниз. Зуб последовал за ним.

Птунис медленно погружался вниз, всё глубже и глубже. Вначале толща воды давила на него, сжимая в тугих объятиях виски, да так, что в глазах появлялись разноцветные круги. Но он терпел, и через некоторое время его отпустило. Так всегда бывало с ним, когда он опускался на большую глубину.

Об этой его особенности не знал никто, даже Седонис. Как никто не знал и предельную возможную глубину его погружения. Даже он сам. Птунис вспомнил, что говорил Заргис о его психических способностях и о вероятной связи этого с давними генетическими экспериментами. Интересно, что бы он сказал, знай он о его физических возможностях.

Но дальше углубляться в эти рассуждения Птунис не стал. Достаточно и того, что эти способности сейчас помогают ему. А остальное неважно.

Зуб говорил ему, что Кен живёт в этом провале, но, насколько глубок сам провал, этого он не знал. Кулам нет нужды так глубоко опускаться вниз. Их пища и их враги живут в верхних слоях океана. Хотя сами они в случае нужды могут опускаться на довольно большую глубину.

«А ты точно знаешь, — спрашивал своего кула Птунис ещё в колонии, — что он живёт именно там, где ты думаешь. Может быть, Кен мистифицирует всех, чтобы никто не знал точного места его обитания».

«Ужасу-Из-Глубин некого бояться, — ответил ему тогда Зуб. — Будь уверен, он живёт там».

Они спускались всё ниже. Фонарь Птуниса выхватывал лишь несколько метров пространства перед ними. В остальных же местах была тьма. Она была непроницаема для его взгляда. Но только для взгляда. Птунис вовремя вспомнил, что, кроме зрения, существуют ещё и другие чувства. Он осторожно послал мозговой импульс, пытаясь хоть что-то нащупать в этой тьме. И чуть не отпрянул. Его мозг сразу же наткнулся на чужой. И излучения этого чужого были отнюдь не доброжелательными.

Птунис просканировал пространство снизу, по сторонам, и даже вверху, и оказалось, что везде были какие-то существа, невидимые ему, но наполненные злобой и думающие о них с Зубом только как о пище. Почему они до сих пор не напали на них, для Птуниса оставалось загадкой.

«Ты чувствуешь их?» — послал он осторожную мысль кулу.

«Да, — коротко ответил тот. И через некоторое время добавил: — Это слуги Ужаса».

Птунис чувствовал, как по его спине ползёт липкий холодок страха. Можно смотреть в глаза смерти, которая в образе гигантского чудовища надвигается на тебя. Но ты видишь её, и это хоть как-то сбивает страх, заставляя тебя искать возможные пути спасения, заставляя защищаться. Но когда ты не видишь ничего вокруг, зная, что тебя окружают кошмарные создания, мечтающие тобой закусить, тут даже самое отважное сердце дрогнёт и забьётся в ускоренном ритме, прогоняя кровь по жилам гораздо быстрее и заставляя плескаться в них адреналин.

«Как бы эти твари не пообедали нами раньше времени! — подумал Птунис. — Тем более, я не знаю, чего вообще от них можно ждать. Надо бы предупредить их хозяина».

Он напрягся и послал вниз чёткую мысль: «Великий Кен! Мы плывём к тебе с важной миссией! Прошу тебя принять нас и выслушать!»

Никакого ответа. Но сдаваться было нельзя. Нельзя было погибать здесь просто так. Ведь это был реальный шанс быстро и без больших потерь победить филий. И Птунис посылал сигнал вниз ещё и ещё. Пока, наконец, в его мозгу не оформилась чужая мысль: «Спускайтесь. Я вас жду».

Птунису сразу стало намного легче дышать. Хотя осторожное прощупывание им мыслей окружающих их тварей не показало ни малейшего изменения в составе их мышления. Они по-прежнему видели в них с Зубом лишь добычу.

Человек и кул продолжали спускаться. Птунис посмотрел на свой гидрометр. Он показывал триста двадцать метров глубины. Птунис лишь покачал головой. Он практически не ощущал давления. Ему даже было интересно, сколько он сможет ещё продержаться.

Спуск продолжался. И тут Птунис заметил внизу какой-то источник света.

«Странно, — отстранённо подумал он. — Откуда здесь свет? Или я сам не заметил, как у меня начались галлюцинации?»

Они медленно приближались к этому свету. Когда Птунис поравнялся с ним, оказалось, что это какая-то большая рыба, вся светящаяся и похожая на толстый бочкообразный кранец.

«Точно галлюцинация! — подумал Птунис, останавливаясь и рассматривая рыбу. — Но до чего же интересно!»

Рыба-светлячок повернулась к нему одним боком, затем другим, явно предоставляя возможность случайным зрителям рассмотреть себя получше.

«Какая тщеславная галлюцинация!» — вяло удивился Птунис.

И тут включился свет.

Конечно, никто на самом деле не мог повернуть под водой рубильник или щёлкнуть выключателем, чтобы разогнать тьму, но ощущение у Птуниса сложилось именно такое.

Свет был не такой яркий, чтобы глаза зажмурились от изобилия бьющей через край энергии, но его было достаточно, чтобы озарить им всё окружающее пространство. И это заставило сердце Птуниса сжаться, а руку непроизвольно схватиться за ружьё.

Везде вокруг него были монстры. Другого слова для окружающих его созданий он подобрать не мог. Слово «чудовища» было бы для них слишком ласковым.

Здесь были гигантские калары и огромные многи. Невероятные рыбы, абсолютно непохожие на сатков или кулов, но по виду не менее опасные. Рыбы были толстые и худые, вытянутые в длину и спрессованные, плоские и зигзагообразные. Но у них у всех были хищные пасти с огромными зубами, и Птунис предпочёл бы схватиться один на один с диким кулом, чем попасться на глаза одной из таких «красавиц».

Птунис огляделся. Монстры были со всех сторон. Даже снизу и сверху, отсекая возможный путь к отступлению. Освещение давали несколько десятков рыб-светлячков, расположившихся в разных местах.

Но даже они не могли осветить всё. И испускаемый ими свет так и не достигал края подводного котлована, внутри которого они находились. Ощущение было такое, будто все они зависли в пустоте, бесконечной и однообразной, пустоте без конца и края, лишь маленький кусочек которой освещался сейчас любящими покрасоваться «лампочками».

Птунис погасил свой фонарик. Как бы то ни было, свой собственный маленький свет ему приходилось беречь. Авось ещё пригодится.

«Обязательно пригодится! — рассерженно подумал Птунис. — И без всяких там „авось“!»

Существа, находящиеся прямо перед ним, внезапно стали расступаться, отплывать в стороны, как бы давая ему проход. Птунис висел на месте, раздумывая над тем, плыть ли ему в образовавшийся коридор или нет, как вдруг…

Тьма внизу стала светлеть. Она наливалась серым цветом, постепенно приобретая очертания, которые складывались в определённую форму. И эта форма потрясала.

Из глубины провала поднималась вверх чудовищная, исполинская фигура. Птунис, стойко выдержавший внезапное появление вокруг себя монстров, в страхе подался назад. Потому что перед ним предстало воистину невероятных размеров существо. Эти размеры просто потрясали воображение.

Это был действительно Ужас. Потому что он был огромен и страшен. Голова его показалась Птунису размерами с полкорабля. Полностью длину его щупалец Птунис не видел — они уходили вниз, в глубину бездны. Но, зная, что собой представляют калары, Птунис мог предположить, что полная длина гиганта составляет не менее сотни метров. Однако это был не калар. Это был гигантский, даже по меркам преданий и легенд колонии, кракен. Просто огромный. Большой Кен — Ужас-Из-Глубин.

Птунис попытался поприветствовать его, но не смог. Чудовищные глаза, не мигая, смотрели на него, и он чувствовал себя мелкой рыбёшкой, насаженной на острогу и готовой к употреблению. Он не мог даже шевельнуться под этим холодным, немигающим, лишённым всяких эмоций взглядом.

«Человек?» — возникла у него в мозгу удивлённая мысль, и Птунис, невероятным усилием воли превозмогая оцепенение, сформулировал ответ:

«Да, о великий! Прости, что побеспокоил тебя. Сделать это мне позволили лишь чрезвычайные обстоятельства».

«Великий! — усмехнулся в ответ кракен, и Птунис ощутил, как зловеща эта мысленная усмешка. — Как меня только не называли люди, но великим — никогда. Я был слишком ничтожен для них, считающих себя всемогущими. Потом, когда я доказал им, что всё это на самом деле не так, они боялись меня до ужаса, до неспособности свободно мыслить, даже до полного внезапного прекращения своей жизнедеятельности. Но даже тогда они не называли меня великим».

«Времена меняются, о ужасный! Теперь ты велик, а мы ничтожны. И мы пришли просить у тебя о помощи».

«Помощи! — загрохотало в мозгу у Птуниса. Затем последовала пауза, перемежаемая какими-то странными мысленными спазмами, и он понял, что кракен так смеётся. — Помощи! Человек пришёл просить помощи у того, над кем он издевался долгие-долгие годы. Это смешно».

Особого веселья в мыслях кракена Птунис не ощутил, скорее наоборот, поэтому поспешил ответить:

«Не я выдумал этот мир, не я производил эксперименты над людьми и животными. Скорее всего, мои предки тоже были в числе этих подопытных. Я знаю, что ты не только ужасен, но и мудр. И понимаешь, конечно, что те, кому бы ты хотел отомстить, давно уже мертвы. Я же…»

«Человек, — перебил его кракен, как бы размышляя про себя и не обращая внимания на мысли собеседника. — Спустился сюда. Хотя раньше у людей не было таких возможностей. И мысленно общаться они не могли. Да, вероятно, над твоими предками тоже потрудились люди в синих халатах. Человек и… Как вы их сейчас называете?»

«Кулами».

«Человек и кул. А знаешь ли ты, человек, что в то время, когда я был молод и топил большие корабли, внутри которых были такие же, как ты, люди боялись кулов, и почти никто не мог похвастаться дружбой с ними».

«Как я уже говорил, о великий, времена изменились. Мы нашли точки соприкосновения с кулами. Теперь у нас общий и могучий враг. Мы называем эти создания филиями. О помощи против них я и прибыл сюда просить тебя».

«Филии? — В мысли кракена Птунису почудилось любопытство. — Я не знаю, кто это. Представь себе, как они выглядят».

Птунис исполнил.

«Мы можем справиться с ними и сами, — пояснил он, — несмотря даже на их телепатические способности. Но за них воюют сатки и клоты. С ними приходится тяжелее из-за их размеров. Но, насколько я знаю, последние всегда были вашими злейшими врагами».

«Клоты, кто это? А-а, понял. Просто в них много мяса. В отличие от тебя, человек. Значит, теперь филии ваши злейшие враги, — подумал с усмешкой кракен, и Птунису вновь почудилось, что эта усмешка была весьма зловещей. — Ну что ж, тогда… Пожалуй, я помогу вам, это будет интересно. Не я сам, конечно, я уже давно не покидаю моё убежище».

«А как же ты охотишься? — не сдержался Птунис. — Тебе ведь нужно много, очень много еды!»

«Еду мне приносят, — ответил кракен, мысленно показывая на окружающих их чудовищ, — они. Наверное, ты хотел, — добавил он, возвращаясь к основной теме, — чтобы за вас, людей, сражались мои калары?»

«Это было бы просто замечательно, о великий! Ведь тогда они могли бы добыть много, очень много еды!»

«Калары придут сражаться за вас, — мысленно произнёс кракен. — Но, перед тем как они тебе понадобятся, ты должен позвать их. И сделать это заранее, примерно за столько времени, сколько надо моим каларам, чтобы добраться до места сражения».

«Я понял, о великий. Но сможет ли моя мысль пробиться через такое расстояние?»

«Попробуй, — мысленно пожал несуществующими плечами кракен. — Тебе ведь это нужнее, чем мне».

«Хорошо, я сделаю всё, как ты скажешь, — согласился Птунис, подумав о машине Питриса. — Позволишь ты мне напоследок поинтересоваться?»

«Да».

«Это всё твои слуги?»

«Среди них есть и мои отпрыски, — усмехнулся кракен, и от этой усмешки Птуниса по коже продрал мороз. — И многим из них присущи разные очень интересные свойства. Ведь эксперименты, творимые твоими сородичами надо мной и над некоторыми из них, были весьма занимательны. Ладно, к делу. Нужна ли тебе охрана? Я теперь заинтересован в том, чтобы ты живым добрался до места своего обитания».

«Благодарю, о мудрейший. Мне будет гораздо безопаснее, если я не буду привлекать ничьего внимания».

«Может, у тебя есть какая-нибудь просьба. Решайся. Я могу многое и не смогу отказать себе в удовольствии исполнить просьбу потомка моих злейших врагов».

«Если бы ты только мог зарядить мой аккумулятор», — быстрее молнии мелькнула мысль Птуниса, но кракен успел прочитать её.

«Что это такое? Расскажи».

После короткого объяснения Птуниса кракен подумал: «Тебе помогут. А сейчас прощай. Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся. Успеха тебе в твоей войне».

Птунис не успел даже подумать, как отблагодарить кракена за столь двусмысленное пожелание, как тот стал погружаться вниз. Голова его исчезала в темноте, и Птунис почувствовал невероятное облегчение от того, что на него больше не устремлён гипнотический взгляд его гигантских глаз.

Вскоре хозяин бездны исчез из виду. К Птунису приблизился один из монстров, имеющий вид гигантского многа. Позади него плыла одна из рыб-светлячков. Мног дотронулся одним своим щупальцем до рыбы, а вторым коснулся гайзера Птуниса. Преодолевая отвращение и страх, Птунис оставался на месте.

Он посмотрел на первое щупальце монстра и чуть не вскрикнул от удивления. Никакого отверстия в теле рыбы он не заметил, но кончик щупальца явно проник внутрь, как будто рыба внезапно стала проницаемой для любого проникновения.

«Интересно, он что же, свой отросток таким же образом и в мой гайзер засунул?! — подумал он, лишь огромным усилием воли сдерживаясь, чтобы не посмотреть, что там творится с его аппаратом. — Всё будет нормально, — утешал он сам себя, — не могут же они убить меня теперь, когда мы обо всём договорились. Это было бы нелогично. Хотя, откуда мне знать, какая может быть логика у этих страшилищ».

Прошло совсем немного времени, и монстр, освободив свои щупальца, исчез за пределами круга света, который стал теперь совсем небольшим. Птунис посмотрел на счётчик гайзера. Тот показывал полную зарядку. Почему-то Птунис этому не удивился. Подняв взгляд, он огляделся по сторонам.

Твари исчезли. Светящиеся рыбы одна за другой гасли и исчезали так же, как мног. Освещаемый участок постепенно поглощала тьма. Последней потухла рыба, участвовавшая в зарядке аккумулятора.

Птунис вздохнул и включил свой фонарик. Свет был тусклым. Надо было бы попросить кракена, чтобы одна из таких рыбок сопроводила его до поверхности. Но в тот момент он не смог заставить себя просить что-то ещё у этого чудовища. И без этого он достаточно наунижался.

Ничего, успокоил он себя, справлюсь и так. Он ещё раз вздохнул и направился вверх. Кул медленно плыл рядом с ним.

Члены Совета, потрясенные его рассказом, некоторое время молчали.

— Прежде чем все вы, — произнёс Птунис, — как всегда откровенно, выскажетесь, я попробую подвести некоторые итоги своего путешествия и сказать, что я сам об этом думаю. Союз с каларами кажется мне интересным потому, что отношения наши с этими тварями не пересекаются. Район их обитания — глубина более двухсот метров, и выше они поднимаются, только чтобы найти себе пропитание, то есть поохотиться. Мы в ранг добычи не попадаем из-за своих маленьких размеров. Видели бы вы их пасти, сразу бы поняли, что я прав. Но до конца доверять кракену с его каларами мы, конечно же, не можем. И вот почему. В его мыслях я почувствовал такую застарелую ненависть к людям, что даже немного удивился, когда он согласился помогать нам.

— Скорее всего, кракен согласился помочь нам в расчёте на то, что мы с филиями, которых он, по-моему, так же сильно ненавидит, перебьём друг друга. Ну а ему достанется уйма пищи. Мы попробуем разочаровать его и не погибнуть. Ну а если калары приготовят нам какую-нибудь пакость, для этого у нас есть оружие. Размеры самых больших из них ненамного превосходят размеры клотов, а плоть их, как сообщил мне мой кул, рвётся зубами так же легко, как и плоть филий. Так что они тоже уязвимы, как и все остальные. Поэтому я считаю, что надо всё-таки заключить с ними союз. Хотя бы на одну битву.

— А что, — удивился Седонис, — мы можем этот союз не заключать? Я думал, у тебя с кракеном уже всё договорено!

Все засмеялись.

— Если я не подам сигнал, — улыбнулся Птунис, — то калары не появятся. И нам опять придётся драться одним. Ну что ж, друзья, теперь прошу высказаться вас.

Большинство членов Совета были за то, чтобы привлечь каларов в предстоящем сражении на свою сторону. Против был лишь Герфис.

— Не доверяю я тварям, о которых ничего не знаю, — объяснил он свою позицию. — Но доверяю Птунису. И лично мне его впечатления об отношении каларов к людям совсем не нравятся.

— Ты только представь себе, — не соглашался с ним Алманис, — какой будет шок для рыб, когда в разгар сражения на них нападут эти монстры! Это может перевесить чашу весов на нашу сторону. По крайней мере они займутся клотами, и наши бомбисты смогут спокойно переключиться на сатков. Я считаю, что каларов надо вызывать.

Заргис, как всегда, осторожничал.

— Не будет ли опасным то, что мы практически укажем потенциальному врагу месторасположение нашей колонии, — сомневался он.

— Ну и что! — парировал Радис. — Это не их ареал. Не будут же они, в случае каких-то неурядиц с нами, подкарауливать нас под воротами Ружаш. Они так не действуют. Это же не рыбы!

— Но Птунис сказал, что у них гигантские размеры. Следовательно, физически они очень сильны.

— Клоты тоже сильны, — усмехнулся Радис. — Однако они даже не пытаются как-то вредить Ружаш. Понимают, что у них ничего не выйдет.

— Однако щупальца каларов отличаются от плавников клотов. Хотя бы уже тем, что могут совершать хватательные движения. А если им присущ разум… — Глава Совета в сомнении покачал головой. — Не приобретём ли мы себе нового врага, более сильного, чем предыдущие.

— Не думаю, чтобы кто-то из тех глубоководных тварей смог повредить нашей колонии, — сказал Птунис. — Ружаш — это всё-таки не игрушечный домик. Кроме того, мы всегда будем наготове с нашим оружием. Но вот если бы здесь оказался Большой Кен… — Птунис задумался. — Да, этот бы смог. Я даже в мыслях не могу себе представить, насколько велика его мощь. И наши бомбы для него всё равно что щекотка.

— Но ты же сам сказал, что он не покидает свой провал, — произнёс Седонис. — Так что возле Ружаш мы никогда не сможем его увидеть.

— Вообще-то это сказал не Птунис, а кракен, — вклинился Герфис. — А кто поручится за то, что он сказал хотя бы часть правды в общении с Птунисом. Зачем ему говорить правду своим врагам.

— Ему уже сотни лет, — неожиданно поддержал Седониса Заргис. — Он очень стар. И живёт он так долго, скорее всего, потому, что не покидает свою бездну. Если бы он продолжал охотиться и появляться на мелководье, он бы так долго не протянул. Ведь глубоководные существа живут много дольше. Так что вряд ли он здесь окажется.

— Итак, — подытожил Птунис, — что же мы решим?

Большинством голосов проголосовали всё-таки за принятие помощи от каларов. Во время голосования Заргис настоял на том, что помощь эта должна быть разовой. Он надеялся, что появление каларов на стороне людей испугает их врагов и заставит филий прекратить войну.

— Ну так, — довольно потёр руки Алманис, которому не терпелось ринуться в бой, — когда мы дадим им сражение?

— Как только будем готовы, — ответил Птунис. — Как у нас дела с изготовлением приборов связи?

— Ещё неделя, — ответил Герфис, — и они будут у каждого командира десятка. Кроме того, — добавил он, — пока тебя не было, Крокису всё-таки удалось собрать автомат. Теперь у нас есть оружие, стреляющее и пулями, и иглами.

— Вот это да! — обрадовался Птунис. — Отличная новость! Испытали?

Герфис кивнул.

— Через ту же неделю у нас будет их двадцать штук. Вполне достаточно для начала.

— Ну что ж, — кивнул Птунис, — значит, будем примерно ориентироваться на этот срок. Готовимся к сражению через восемь дней. А как у вас идут дела с изготовлением резины? — спросил он Заргиса.

— Пока никак, — ответил тот. — Но на основе опытов с добровольцами мне удалось создать препарат, который, как я полагаю, позволит свести к минимуму воздействие филии на мозг человека. Первые испытания уже проведены. — Заргис произнёс это с нажимом, и Птунис прочёл в его мыслях, что в испытаниях участвовал прибор Питриса, — теперь осталось лишь дождаться сражения. Тогда мы точно поймём, стоит ли этот препарат возлагаемых на него надежд.

— Вот это да! — воскликнул Птунис. — Да, вы умеете удивлять! Одно приятное известие за другим!

— Ну, мы же тоже не сидели сложа руки, — сказал Заргис и неожиданно подмигнул ему. — Кстати, раз уж мы закончили с делами, не расскажете подробнее об этом большом кракене. Мне жутко интересно, что вы ещё выудили из его мыслей.

— Вынужден вас разочаровать, больше ничего. Он хорошо умеет блокировать свои мысли.

— Интересно, а как он общался с людьми, когда ещё находился в лаборатории в качестве подопытного?

— Это мне удалось прочитать в его голове, — ответил Птунис и внимательно посмотрел на Заргиса. — Люди общались с ним и с другими подопытными с помощью особого прибора, позволявшего передавать их мысли на расстояние.

— Ага, — пробормотал себе под нос Заргис. — Значит, я был прав, и именно так прибор оказался у Питриса. Филии тоже участвовали в экспериментах, и, значит, именно они раскрыли Питрису секрет прибора.

Когда после заседания Совета Птунис возвращался домой, он сказал шедшему рядом с ним Герфису:

— Столько изобретений сразу! Может, это и есть тот прорыв, о котором я мечтал! И если это так, то теперь нас уже не остановить, и мы обязательно победим!

— Может быть, — задумчиво произнёс Герфис. — Теперь-то ты понимаешь, почему я так испугался, когда ты пропал. А потом ещё и не появился через положенные трое суток.

— Брось, Герфис! — засмеялся Птунис. — От меня теперь мало что зависит! Я лишь дал толчок, а теперь всё катится уже без малейших усилий с моей стороны. А командовать войском дело нехитрое. Здесь меня с успехом могут заменить либо Алманис, либо Радис, либо Седонис. Или даже Норша!

Герфис несогласно покачал головой.

— Всякому сообществу нужен лидер, в том числе и нашему. Лидер — это человек, способный зажечь всех вокруг себя, заразить своей идеей и повести за собой даже на смерть. Этому человеку люди доверяют и пойдут за ним, несмотря ни на что. И в нашей колонии я знаю лишь одного такого человека. Поэтому, Птунис, прошу, береги себя. Это не пустые разговоры. Ты нужен Ружаш.

Засмущавшись от такой речи, он похлопал Птуниса по плечам. Птунис засмеялся и обнял друга в ответ.