Сергий Архипович Вольный, – высокий светловолосый мужчина средних лет, только что вернулся в свой кабинет, в здании на площади Святого Георгия. Он отметил, глядя на свое отражение в старинном зеркале, что висело справа от икон, как за неделю неплохо отросла борода, подернутая легкой сединой. После того, как президент отпустил пышную бороду, чиновный люд Москвы и губерний принял это за знак правильного направления. Теперь ходить без нее, даже руководителю среднего уровня, считалось непозволительным, и с вольнодумцами, нарушающими не писаные правила, расправлялись просто – для начала пытались наставить на путь истинный, а если не удавалось, то прощались навсегда.

Еще пошла мода заменять имена более благозвучными. Вот и Вольный не так давно стал называть себя Сергием и еще не успел привыкнуть к новому звучанию имени.

На столе перед ним лежал учебник старославянского. В свободную минуту хозяин кабинета пытался, как и все, учить древние слова, но не мог сосредоточиться на буквах – мешали мысли о сыне, Афанасии.

Месяц назад Вольный повздорил с сыном, студентом закрытого Технического славянского университета, лучшего в стране, где учились только дети высших руководителей, чиновников и новых аристократов. Афанасий просил помочь устроить ему поездку на юг Африки, в Кадингир. Дело в том, что богатые, влиятельные люди страны, невзирая на строжайшие запреты, регулярно совершали туда полеты и, мало того, некоторые владели там недвижимостью. У самых состоятельных семейств и крупных чиновников имелись беспилотные самолеты, невидимые простыми радарами. Достаточно было указать автопилоту место приземления, и он доставит тебя куда угодно, а единственным доступным местом оставался Кадингир.

Вольный, занимающий один из важных постов в системе государственной безопасности, категорически возражал против полета сына в город, представлявший главную угрозу для стран Разделения. Он прекрасно понимал и поддерживал его стремление находиться в компании, утопающих в роскоши, отпрысков самых богатых семейств. Но всему, по мнению Вольного, должен быть предел. Слухи о з а мках, праздниках и охотничьих угодьях, посещаемых богатыми согражданами в Африке, несмотря на запретные меры, упорно просачивались в Сеть.

Афанасий вчера снова приехал к отцу в его загородный дом. Он рассказал про успехи в университете и, воспользовавшись хорошим настроением отца, снова принялся умолять, чтобы тот разрешил ему слетать в Африку.

– Я уже говорил, что я против! Посещение других стран запрещено, это, наконец, опасно для твоей жизни.

– На следующей неделе в Кадингире будут отмечать день рождения молодой княжны Павловой – Ногинской. Она невеста князя и наследника престола Андрея Николаевича Романова, и он лично пригласил меня на торжество, папа!

– Вот, как?! Он летит со всей свитой, конечно?

Афанасий в подтверждение кивнул, с надеждой глядя на отца.

– Да, будет полно молодежи – и Роснецкие, и Автуховы, и Горневы, и…

Вольный, защищаясь, поднял руку.

– Хватит, хватит, я понимаю, почему ты так настойчиво стремишься туда. Только учти – они все отпрыски богатейших семей, которые…

– Ну и что?! Зато я – постоянный партнер князя по теннису. Если окажусь на празднике, то попаду в их круг, – Афанасий поднял руку над головой, показывая отцу, как вырастает на глазах, – а князь Андрей успокоил, что лично утвердит у президента весь список гостей и разрешения на выезд.

Вольный в глубине души понимал – сын прав. Чем он хуже молодых лоботрясов, праздно проводящих время в бесконечных пирушках и развлечениях? Знакомство с новыми аристократами в будущем могло принести Вольному – младшему пользу.

Афанасий видел колебания отца, но терпеливо ожидал решения.

– Хорошо, – Вольный с удовольствием отметил, как обрадовался сын, – на этот раз сделаю исключение ради твоего будущего, но учти…

– Все что угодно!

– Выполнишь одно мое желание. Когда придет время, я его скажу. Договорились?

Афанасий кивнул, перекрестился на иконы и бросился на шею к отцу.

Он предвкушал волнения первого полета в запретную страну, предмет тайных восторгов университетских друзей – некоторые бывали в Африке, и не один раз. Жаль, что нельзя было поделиться радостью в Сети, обстановка в стране и так накалена, и даже упоминание далекого края вольнодумцев могли приравнять к измене. Ничего, как других выручают отцы, так и его прикроют – Афанасий, несмотря на молодость, был прекрасно осведомлен, что знатных и богатых запреты не касаются.

Сейчас, в своем кабинете, Вольный вспоминал вчерашний разговор. Правильно ли он сделал, позволив сыну лететь? Даже если его начальник, генерал Филарет, узнает, лучшим оправданием будет имя князя Романова и достойнейших людей, приглашенных на торжество, но странная тревога не давала сосредоточиться.

Должность приносила достаточно денег и ставила его высоко над обычными людьми. Не к этому ли он стремился? Но который год Вольного лихорадило от сомнений в правильности выбранного пути. Вот и сына интуитивно хотелось оградить от происходящего в стране. Отправить бы, как раньше, за границу учиться, подальше от окружающей мерзости, – думал Вольный, – только куда? Везде одно и то же: даже Великобритания – во все времена бывшая надеждой для беглых сограждан – медленно, но верно идет ко дну, раскалываясь на графства и города – государства. В свое время, Вольный тайно нанял учителя английского, и теперь Афанасий прекрасно владел иностранным языком. Может, и пригодится еще, как знать?

Он вызвал секретаря с последними сводками по группе Городничего. Ненужные мысли следовало прогнать, а голову заставить работать – труд всегда отвлекает.