На этот день в замке князя Воскресенского была назначена долгожданная премьера древнеримской пьесы – сцены из жизни императора.

Яков Городничий с интересом ходил по коридорам дворца, заполненным гостями, разглядывая дорогие картины. Вышколенные официанты вытянулись возле фуршетных столиков и предлагали волшебные напитки и маленькие закуски, но он не притронулся к еде и коктейлям, наслышанный об их странном воздействии на публику.

Эта публика, чопорная и разодетая, скрывшая лица за масками – как и он сам, не спеша проплывала мимо Городничего. Он сразу выделил из толпы женщину в красном платье и туфлях на высоких каблуках – экстравагантность ему, человеку яркому и неординарному, всегда нравилась. Задержавшись у окна галереи, она пристально посмотрела на Городничего, и Яков восхищенно прошел мимо нее. На плече дамы висела маленькая, изящная сумочка, и корпускул Городничего характерно пискнул – там находился пистолет.

Городничий краем глаза увидел, как женщина отошла от окна и направилась за ним. Он не думал, что его так быстро вычислили люди из службы безопасности князя, но решил не рисковать. Навстречу шагал толстый широкоплечий господин с черной бородкой, одетый в дорогой костюм, и Яков дал ему условный знак, указав на женщину в красном. В ответ, тот незаметно кивнул, подошел к даме и начал любезничать с нею, активно жестикулируя. Позже, уже из галереи, Городничий видел, как, мило беседуя, они вышли в парк князя. Он отметил, что напарник выбрал подходящее место, чтобы ликвидировать женщину, даже если она и не из охраны Воскресенского.

Яков, имея за спиной большой опыт, справедливо считал, что надежнее заранее избавиться от всех сомнений.

Дали третий звонок, и людской поток устремился в парадный зал. Городничий с удовольствием отметил, что зал забит публикой. Место у Якова было крайнее в пятом ряду, откуда прекрасно просматривалась сцена с античными декорациями. Вскоре, свет потух, заиграла музыка, а на сцену рабы выкатили колесницу, в которой восседал Воскресенский в тоге императора, увенчанный лавровым венком. Статисты, одетые патрициями, громко приветствовали цезаря. Зрители разразились бурными овациями, некоторые даже вскочили с мест.

Городничий любил театр, как всякий культурный человек – а он, считал себя культурным человеком. Сегодня на сцене князь был явно в ударе. Роль ему подходила – он увлеченно пел, танцевал и играл, он повелевал римским сенатом и соблазнял весталок. Прошел час представления, приближалась развязка. Яков незаметно выскользнул в туалет, наживил новую маску, затем переоделся в заранее спрятанную одежду римского патриция, а на бок повесил меч.

Его напарник уже ждал в толпе артистов – патрициев на сцене. Охранники за кулисами отвлеклись, глядя на игру князя, и никто не заметил актера массовки, выходящего из курительной комнаты. Дамы в красном, Городничий в зале так и не увидел.

Тем временем на сцене к Воскресенскому подвели раба, по сценарию убившего своего хозяина – римлянина. Раб еле держался на ногах. Городничий слышал, что для финальных страшных сцен ловили опустившихся людей со всей округи, таких как этот – у него было красное лицо запойного пьяницы.

По древнеримским законам все невольники хозяина, убитого рабом, подлежали смертной казни, и хотя народ Рима сегодня ждал от князя – цезаря решения о помиловании, император был неумолим и под крики восторженной толпы, принял решение принести в жертву всех несчастных рабов.

Свет тотчас приглушили, стулья раздвинули, – еще громче заиграла тожественная музыка и началась столь любимая князем и его поклонниками заключительная сцена. Действие перенесли в зал, и только князь остался на сцене в окружении многочисленных патрициев.

Публика, опоенная наркотическими коктейлями, к окончанию пьесы, как обычно, сходила с ума; в зале началось избиение невольников кнутами. Плохо соображающим зрителям выдали их вместе с длинными острыми ножами. Городничий спокойно смотрел, как уже тащат к месту жертвоприношения главного злодея – убийцу – старого пьяницу, одетого рабом.

Дождавшись, когда прожектора стали давать свет в зал стробоскопическими вспышками, а сцена погрузилась в полумрак, Городничий вплотную приблизился к князю. Он встал к нему лицом и с силой воткнул меч под ребра, по самую рукоятку, потом провернул его до хруста так, что кровь из туники цезаря фонтаном брызнула на настил.

Городничий видел, как удивленно раскрылись глаза Воскресенского, и в углу рта показался тонкий ручеек крови. Князь неуклюже опустился на колени, а потом упал, венок слетел с его головы и покатился в зрительный зал. Из – под тела быстро расплывалась лужа темной в свете вспышек крови. Яков спрыгнул в зал и бросился сквозь орущую, избивающую рабов толпу. По дороге на него то и дело попадали брызги крови с кнутов.

Он сделал, что требовалось; надежный и опытный напарник должен был прикрыть его, если остался жив, – Якову же следовало, немедленно уходить. В прошлый раз, на шоссе, счастливый случай спас Воскресенского, и от ракет князя погибли лучшие люди Городничего, поэтому сейчас он предпочел все сделать сам.

Он с минуту постоял над умывальником, смывая кровь князя со своих рук. Жертвоприношение состоялось – на этот раз Аввакум будет доволен его работой.