Проводив, удерживая под руку, погруженную в мысли девушку, в глазах которой еще мелькали отблески силовых клинков и яростные баталии космических кораблей в безграничной тьме космоса, и сдав ее, можно сказать, с рук на руки, поскольку в этом состоянии она вполне могла забрести и в другой город, я задумался. Мне определенно не нравится разгуливающий где-то поблизости убийца. Поблизости от дома объекта. В другом конце города — пожалуйста. Убивай. Грабь. Насилуй. Мне пофиг. Но вот здесь и сейчас под угрозой безопасность Мафую.

— Нужно прогуляться сегодня ночью, — сообщил я в пространство и неторопливо побрел домой. Этот вечер мог быть насыщенным.

Все оставшееся время я провел в попытках заставить скрипку издавать хоть сколь-нибудь приличные звуки, отличающиеся хотя бы от скрипа плохо смазанной двери, но всего полгода тренировок могут дать результат только при условии, что ты гений скрипки, переродившийся Арканджело Корелли. Результат оставался неутешительным. И вновь мое сердце тронула зависть к моим одноклассникам, что легкими движениями вытягивают прекрасную музыку из инструментов. Да, я часами мог слушать ту же Мафую. Она, казалось, и не прикладывала никаких усилий, музыка словно сама жаждала воссоединиться с ней, сплестись в вихре эмоций с ее чудесными пальчиками.

Но ночь не заставила себя ждать и я, закрепив под плотной курткой необходимый инвентарь, тронулся в путь. Меня ждали приключения, которые я, право же, избегал большую часть сознательной жизни. И не желал их. Разве что когда-то давно, в далеком-далеком детстве, когда бессмысленные попытки заснуть вели за собой лишь яркие грезы, как и все, мечтал о чем-то интересном и приключенческом, как у детей капитана Гранта, Всадника без головы, капитана Немо, Натти Бампо и иных Вершителей. Как говорится, будь осторожен в своих желаниях, ведь неизвестно кто может их услышать…

Парк вновь встретил меня тишиной. Аккуратным шелестом ветра в ветвях невысоких деревьев, пустынными аллеями и светом фонарей. Хотя нет, пустынным сейчас он точно не был. Навстречу мне неторопливой походкой приближались двое полицейских, один из которых был кинологом с собакой. Верный пес благовоспитанно вышагивал рядом с ногой человека, изредка пригибая морду в наморднике к земле и вновь поднимая, с умеренным любопытством крутя ей по сторонам.

— Эй, парень! — окликнул меня один из людей в форме. Благо ничего подозрительного во мне не было и я вполне мог сойти за обывателя, чинно прогуливающегося по парку. В двенадцать тридцать ночи. — Ты чего здесь делаешь? Новости не смотришь?

Разумеется смотрю. Потому и здесь. Но отвечать в таком духе — повесить на себя ярлык "подозрительный". Потому я лениво отбрехался.

— Иду вот за пивом. Скрасить ночь.

— Пиво уже не продают. После десяти то. — Полицейский печально вздохнул, чем вызвал на себя недоумевающие взгляды кинолога и его собаки.

— Да? Ну тогда хоть коктейля какого куплю, — в тон ему вздохнул я.

— Тебе сколько лет то, малец? — не выдержал кинолог, а его пес, сделав пару шагов вперед, тщательно обнюхал мою штанину, после чего ткнулся холодным влажным носом в руку, как бы говоря, "мы теперь знакомы, обращайся, если что".

Люблю собак, потому и не удержавшись, я опустился на корточки и осторожно почесал псу за ухом. Животное на мгновение напряглось, но, не услышав одергивающего окрика хозяина, успокоилось и доверительно подставило нос. Под намордником явно чесалось.

— Да как сказать… если судить по общей усталости от мира, где-то около сотни. — Отшутился я известной цитатой, с удовольствием почесывая одной рукой за ухом а другой лохматя мощный загривок у мигом ставшего беззаботным пса.

— Да? — первый полицейский ухмыльнулся, — ну значит ты свое уже отпил, так что не полагается, топай домой.

— Злые вы. Подтверди, мужик, — обратился я к псу, но тот лишь махнул хвостом, взбив облачко пыли с дорожки и в тот же миг напрягся.

Я почувствовал как все мышцы пса окаменели, а сам он, глухо зарычав, вперил взгляд во тьму между деревьями. На маленькую фигурку, смотрящую своими темными буркалами прямо на меня. Полицейские свой хлеб ели не даром, потому я был быстро закинут к ним за спину, а их пистолеты уже смотрели на маленькую фигурку, прислонившуюся к стволу вишневого дерева, под которым так любят проводить время весной местные жители. Я почувствовал как где-то внутри заворочался ужас.

— Эй ты. Выходи! С поднятыми руками.

Глаза этого кого-то на миг блеснули призрачным зеленым светом, отразив свет фонарей, подобно кошачьим. И в следующее мгновенье фигура растворилась среди теней.

— За ним! — Оба полицейских включили фонарики и бросились следом, едва поспевая за рвущим поводок псом.

Я остался стоять, слегка напрягшись. Этот убийца явно видел в темноте не хуже кошки и уж соваться следом, туда, где он был в своей стихии, я не собирался. Парк хоть и был достаточно освещенным, но в его глубинах ночью хоть глаз коли. Это днем он светлый и приветливый.

В принципе, я должен посетить еще одно место, дабы встретится с человеком который знает все о ночи. Я бежал от парка так быстро, как только позволяли мои молодые ноги и выносливые легкие, дома проносились мимо, улицы сменялись переулками, фонари мелькали и уходили за спину, а все бежал и бежал, пока не увидел искомое. Покрытую беззвездной ночью детскую площадку, укрытую осенней облачной темнотой. Некоторое время я шумно дышал, выпуская облачка пара изо рта и пытаясь понять, то ли это место, что мне нужно. Этот человек всегда находил меня, когда мне это было нужно. И брал весьма своеобразную плату за свои знания. Наконец сосредоточившись, я обратил внимание на одиноко стоящий, едва освещенный безликим светом фонаря автомат по продаже напитков. Пожалуй, это то место. Закинув в прожорливое нутро механизма пару монеток и получив два пакетика сока, я сел на легонько скрипнувшую перекладину качелей и воткнул трубочку в один, апельсин плюс ананас, положив на соседнюю перекладину второй, томатный. Легонько качнулся, под легкий скрип несмазанных петель, любуясь абсолютно пресным видом песочницы, с забытой кем-то пластиковой лопаткой на бортике, и аккуратно окрашенными маленькими турниками.

Ожидание затягивалось, я уже успел прикончить второй пакетик, а качели успели мне надоесть, но терпение вознаграждается и вот сбоку раздался легкий скрип.

— Привет. — Кивнула мне сидящая, словно все это время там была, на качелях светловолосая девушка. Довольно необычной внешности для здешних мест. Лицом похожа на венгерку, пепельная блондинка с аккуратными, можно сказать аристократичными чертами лица. Наряд ее вполне соответствовал виду задержавшейся на работе офисной леди — брючный костюм, туфельки на высоком каблуке и накинутый на плечи плащ. На детских качелях она смотрелась куда как неуместно, однако же, не обращая на это внимания, неторопливо раскачивалась и пила мелкими глотками сок через трубочку.

— Я редко здесь бываю. Сок продают абсолютно невкусный. — Это она так извинилась за опоздание, видимо.

— И тебе привет. — Степенно кивнул я, не спеша заводить разговор. Вне всяких сомнений, я бы хотел узнать ее получше, не как мужчина женщину, а как исследователь исчезающих видов редчайшего представителя того самого, исчезающего, вида.

— Я начинаю подозревать, что ты ко мне охладел, — надула она губки, умело играя обиженную блондинку, — мы так редко видимся.

— Обстоятельства сильнее меня, луноликая. — Покаялся я, старательно отводя глаза.

Да, когда она пристально смотрела на меня, в глубине ее светлых глаз тлели багровые огоньки. И чем они вызваны, желанием ли или гастрономическим интересом, я, право же, узнать не торопился.

— Ты видишься со мной, только тогда, когда у тебя появляются вопросы о времени после двадцати четырех и до шести. И его обитателях. Они тебе интереснее чем я?

Мурашки пробежали по моей коже. Как же я ненавижу этого затаившегося в глубине пацана. Я ранее никогда не знал что такое страх перед темнотой. А ныне и слегка светящиеся багровым глаза на миловидном лице меня пугают.

— Кончено же нет, звездноокая. Но так сложилось, что мне и сейчас нужна информация. — Я вздрогнул, когда она улыбнулась. Проклятье, я не трус, но я боюсь. Её боюсь.

— Ты знаешь мою цену, — сладко осклабила она клычки. Чуть большие, чем это необходимо обычному человеку, но, несомненно, не являющиеся делом зубной хирургии, — ты готов ее заплатить.

Она не спрашивала. Думаю, она знала.

— Расскажи мне о убийце из парка.

Девушка качнулась, скрипнув качелями, ее плащ с легким шуршанием стелился по земле, собирая пыль.

— Это тень.

Очень, млять, информативно. Не люблю ее привычки говорить загадками.

— Это тень. Ищущая. — Продолжила она, неторопливо раскачиваясь в такт словам. Вскинув голову вверх, и глядя прямо на нависшие над головой тучи, словно ища на небе луну, тоскуя по ней.

— И чего же она ищет. — По опыту я знал, что вот так, глядя на небо, на луну, на звезды, она может зависнуть очень надолго.

— Все мы что-то ищем. Или кого-то. — Она оценивающе взглянула на меня, эдак с аппетитом.

— И как же от него избавиться?

— Дать то, что ищет.

Эта пифия говорит очевидные вещи! Мир скоро рухнет!

— И?

— И все.

— Так просто? — я постарался вложить в голос побольше ядовитого сарказма, который явно остался проигнорирован.

— Не думай о задаче, думай о ее решении!

— Еще раз скажешь такую затертую мудрость, и я тебя пну.

Женщина расхохоталась, красиво запрокинув голову, глубоким грудным смехом, от которого у мужчин пустеет голова и сердце стучит чаще.

— Знание — это предназначение!

— Ах ты! — Скрипнув зубами, я потянулся к ней, словно намереваясь придушить, но она неожиданно подалась вперед, схватив мою руку и прижав к своей щеке. Холодной, словно лед.

— Запомни еще кое-что, — прикрыв глаза, и слегка потеревшись о мою ладонь, добавила она, — не все таково, каким кажется.

— Хорошо. — Аккуратно отняв руку, я вытащил скальпель и легонько провел по запястью.

В следующий миг женщина приникла к темной, почти черной в темноте, струйке. Застонала, слегка прогнувшись. По-моему, меня лишили грамм двести красной жидкости. Слишком большая цена за разговор ни о чем.

— Ты как всегда очень вкусный. — На миг склонившись, она оставила у уголка губ прохладное касание с легким металлическим привкусом, и исчезла всего лишь шагнув в тень от турника.

Везет мне на странных людей. Что Тоока, что эта кровопийца… Каков шанс, что в многомиллионном городе один человек будет знать их обеих?

Дать ищущей тени то, что она ищет. Загадка для клуба "Что? Где? Когда?". Подсказка — тень не такова, какой кажется.

Проклятье! Ночь уже заканчивается, а мне еще переться в школу. Ненавижу эту тюрьму добровольного заключения. Еще в прошлой жизни ненавидел. Хотя, ненавидеть то, что приносит пользу могут только люди, кажется. Пока я добрался до дома занялась заря, бросая на крыши алые отблески сквозь низкие тучи, путешествующие на материк. Где-то там, таким же осенним днем льет холодный дождь, кому-то, может, даже хуже. И только это утешает. Радоваться чужому несчастью тоже особенность людей.

Будильник прозвенел как раз, когда я задумался о том, чтобы вздремнуть пару часиков, вырвав у меня протяжный стон и желание расколотить этот кусок пластика. Гнев по надуманным причинам, возможно, тоже прерогатива людей.

И вот я в школе. Элитной. Здесь учатся дети политиков, звезд или просто богатых людей, несколько детей военных. Особым богатством никогда не владел, ни в той ни в этой жизни. Потому я здесь так, сбоку припека. Но, как оказалось, легко был принят за своего. Достаточно быть молчаливым, надменным и не спускать обид. Плюс моя дружба со всем известной звездой классической музыки. Да, эта маленькая девушка так же известна как был Ференц Лист в свое время. Не знаю, были ли знамениты друзья Листа, но среди первого потока я был достаточно известен. И я, право же, теряюсь в догадках, что могло эту известность вызвать. Вот и сейчас, шагнув в класс, я молча кивнул, и, не обращая внимания на приветственные оклики, сел на свое место. Умеренно козырное, можно сказать, в ряду около окна, но чуть в тени, так что солнце, когда оно есть, не слишком перегревает мою шкурку. Спереди было пустое место, там сидит отсутствующая сегодня Мафую. Позади дочь какой-то знаменитости, имени я ее не знаю, как и половины имен одноклассников, потому что не принимаю никакого участия в жизни класса. Воткнув капельки наушников в уши и запустив первую попавшуюся композицию, оказавшейся седьмой симфонией Шостаковича, я погрузился в нелегкую борьбу с дремой. Очнулся я только когда передо мной помахали ладошкой. Подняв глаза, я увидел улыбающуюся мордашку.

— Привет, — еще шире улыбнулась Тоока.

Одетая в школьную форму девушка выглядела, что называется, на все сто. Темный жакет, темная плиссированная юбка, белая блузка с темно синим галстуком и перехваченные в высокий хвост белым бантом темные блестящие волосы. Одноклассники привычно не обращали на нее внимания, эта девушка была здесь частым гостем, плюс так же училась на первом потоке, среди самых талантливых, только по направлению литературы. Как-то она говорила, что хочет стать журналистом и знать всю правду обо всем в этом мире. Ну тут было бы правильнее желать стать политиком, но в данном государстве женщины знают свое место и не лезут туда, где им не рады.

— Хм-м… — протянул я.

— Что за равнодушное приветствие? — девушка опустилась на стул передо мной, сев в пол-оборота, позволяя любоваться стройными ножками обтянутыми полосатыми чулочками. — Ты сегодня один, как я вижу.

— С чего бы это? — я демонстративно оглядел класс. Пришли еще не все, но человек двадцать уже набралось.

Еще что мне в них нравилось — отсутствие демонстративного любопытства. Никто не пялился, не интересовался нашей беседой, не пытался влезть в разговор. Воспитанные молодые аристократы.

Тоока сморщила носик, став похожей на маленького зверька.

— Кстати, ты слышал новость? — и, не дожидаясь ответа на свой вопрос продолжила, — убийцу вчера чуть не поймали! Полицейские даже стреляли на поражение! Но он просто исчез в парке.

— Интересно, — покивал я, поощряя ее продолжить.

— Парк находится совсем близко с нашей школой, так что директор объявил, что пока его не поймают, ученикам запрещено задерживаться в школе после шести вечера.

— Очень хорошо, — кивнул я, и опустил голову на сложенные руки. Спать хотелось неимоверно.

Впрочем, поспать мне не удалось, ибо прозвенел звонок, и девушка, на миг коснувшись пальчиками моей головы, вышла. Взамен началось то, что все называют учебой, а я борьбой со сном.

Обедал я, как и всегда в школьной столовой, что больше походила на вполне приличное кафе. Обслуживающим персоналом здесь работали школьники с факультета прислуги. Да, был тут и такой. Разносторонняя школа. Впрочем, весьма мудрое введение. Будущие господа вполне могут подобрать себе, за время учебы, будущую прислугу. А учитывая местные традиции, где оная прислуга может служить семье поколениями, очень даже правильное и обеспечивающая работой на эти самые поколения. Впрочем, не для моего скромного рыла держать прислугу. Самому бы прожить. Наверное, пора бы уже задуматься о будущем, открыть какое-нибудь дело. Стремится к чему либо. Но увы, меня устраивает и такое вот размеренно неторопливое существование. Особенно после прошлой жизни.

Невысокая, скромная и весьма симпатичная девушка в наряде английской горничной с улыбкой поставила передо мной заказ, несмело заглянув в глаза. Видимо с первого курса и ищет себе будущего нанимателя. Естественно, форма первого потока привлекла ее внимание, но увы, вынужден ее разочаровать.

Кстати, интересна еще одна традиция, связанная с местной прислугой. Им, сдавшим определенный экзамен, разрешено носить оружие. Проще всего получить разрешение на ношение холодного оружия. На огнестрел проводятся гораздо более суровые экзамены. Их не всякий взрослый сможет сдать. Естественно, что простым людям, не аристократам и не военным, носить оружие запрещено. Элемент обеспечения государственной стабильности и дань древним традициям, когда аристократии и лицам к ней приближенным было позволено больше чем голоногим.

Едва я приступил к поглощению своего законного обеда, уже чувствуя, что после него бороться со сном станет еще труднее, как напротив меня приземлился малец. Тот самый, по которому сохнет моя подопечная. Невысокий, как среднестатистический азиат. Какой-то хрупкий, как человек далекий от спорта и активного образа жизни. С длинными тонкими пальцами, как у человека знающего, что такое клавиши фортепьяно не понаслышке. Со слегка смазливым личиком, с которого еще не сошла детская припухлость. Привычно темноволосый. Кареглазый. В общем и целом, ничего особенного. Плюс, явно не блещет особыми талантами, раз не смог пробиться на первый поток.

— Привет!

Проклятье, как я не люблю это слово. С него всегда начинаются разговоры. И все чаще длительные и ни о чем. Типа как дела, как здоровье, как дети. Видимо, оценив мой крайне недобродушный вид и общую усталость, грозившую вылиться вспышкой ярости, он проглотил заготовленные фразы "открывашки диалога", вместо этого выпрямившись и чуть поклонившись, сидя, представился:

— Таканаси Дзюн, рад познакомиться.

— Ага, — без особого интереса откликнулся я, помешивая остывающий суп ложкой.

— Скажите, Осино-сан, вы встречаетесь с Итидзе Мафую?

От такой постановки вопроса я едва не поперхнулся. Откуда бы такое мнение?

— Вы с ней все время рядом, — правильно поняв мой красноречивый взгляд, пояснил он, — вы вместе приходите в школу, вместе проводите время на переменах, вместе обедаете, вместе идете домой. Все уверены, что вы пара.

О, я и не подумал как это выглядит со стороны. Наверное, мне стоило поступить на курс прислуги и получить разрешение на ношение оружия. Хотя таких вопросов и не возникло, если бы ты, малец, был чуть решительней и не убегал, отчаянно краснея, при встрече со своей возлюбленной. Право же, надо быть чуточку внимательней и решительней!

— Я ее друг детства. Вернулся только в этом году, — вновь пояснил он, на этот раз истолковав мой взгляд абсолютно превратно.

— Будь смелее, парень, — вяло махнул я ему рукой. Абсолютно не собираюсь делать его жизнь проще, и уж тем более работать свахой. За свое счастье надо бороться. Тем более, при разговоре вот так вот, лицом к лицу, что-то мне в нем не нравится. Какой-то нехороший огонек тлеет в глубине его темных глаз. Не нравится он мне, короче говоря.

Дзюн посидел еще немного, явно желая продолжить разговор, но вежливость, впитанная с молоком матери, победила, и он оставил меня наедине с тарелкой какого-то рыбного супа и бокалом сока. Они, кажется, успели сравняться по температуре. Терпеть не могу холодный рыбный суп. Эх, наваристой ушицы бы…

Поймав несколько заинтересованных взглядов со стороны сидевших неподалеку девушек, я достал коммуникатор, поймав темной блестящей поверхностью экрана свое отражение. Ничего особого, мало того, что ускоглазый азиат, так еще и, по моему мнению, далеко не красавец. Хотя Мафую упомянула как-то, что я похож на какого-то древнего азиата мечника. Жутко известного и дико популярного. Вот такая вот судьба у человека — прославился, покрошив уйму народа острой железкой. Но, если вспомнить известность знатных душегубов, о которых знает больше народу нежели о великих изобретателях и музыкантах…

— Добрый день!

Эту фразу я люблю еще меньше, потому как произнесенная подобным тоном, она гарантирует, что человек пришел по вашу душу. Я поднял мутный взгляд на подсевшего ко мне человека. На этот раз это была девушка. Высокая, спортивно подтянутая, с сильными запястьями, выдающими человека знакомого с мечом или садово-шанцевым инструментом. Длинные и темные, со странной проседью, волосы свободно падали на спину, ничуть, однако, не скрывая гордую осанку аристократа в энном поколении. Все же с мечом.

— Тодороки Саёко, — удостоила она меня кивка, как равный равному, — первый класс.

И явно с усиленной физической культурой. Тодороки. Знакомая фамилия. Кажется, семья потомственных военных, служащих императору уже которую сотню лет. И чего же от меня надо звезде спорта этой школы?

— Приношу свои извинения, что отвлекаю от обеда, но более я нигде не могла бы поговорить с тобой.

Я оглянулся. Нет, кафе не было забито народом, но и пусто оно не было. По нам скользнули несколько заинтересованных взглядов. Не самое лучшее место для тайных переговоров, хотя решать ей.

— Один человек сообщил мне, что ты можешь помочь с внешкольными заданиями, — продолжила она, сцепив руки перед собой. Холенные пальчики несколько раз судорожно сжались, по гордому и холодно красивому лицу скользнула недовольная гримаска, но девушка быстро взяла себя в руки и продолжила, — мне нужен медиатор.

Единственный человек, знающий о моих невинных увлечениях в прошлом — это Тоока. Она наверняка смогла раскопать обо мне очень и очень много. Только все еще не понятны интересы этого милого сталкера. Я взял салфетку и, вытащив из кармана ручку, набросал на ней несколько цифр. Встал, коротко поклонился, получил в ответ легкий кивок и ушел. Пообедать мне сегодня не удастся. В солидном зеркале, висящем рядом со входом, отразилось как девушка посидела еще пару мгновений, после чего тоже встала направившись к другому выходу. Салфетки на столе не было.

О чем же хочет меня попросить звезда кендо околонационального уровня? Ей нужен медиатор. Медиатор решает чужие проблемы. Подобным я точно никогда не страдал. Я частенько раньше создавал проблемы сам. Сам же из них и выкарабкивался. Близился конец последнего урока. Я положил голову на руки и слегка прикрыл глаза. За окном все так же стояла унылая осень, лениво колыхались деревья в пришкольном саду, легонько шумел ветер, низкие тучи все так же ползли мимо. Никогда не решал чужих проблем, если за это не платят… я моргнул…

Открыв глаза, я поразился смене обстановки, произошедшей вокруг. Стояла ночь. В коридоре уже выключили свет и сторож явно сделал свой обход. Какого демона меня не разбудил никто? Я понимаю одноклассники, они не лезут в мои дела, друзей я не нажил, врагов здесь тем более. Но учителя? Сторож, в конце концов? Я проспал гребаных шесть часов и никто даже не побеспокоился, что за школьник задержался после уроков, игнорируя приказ директора, и спит себе, положив голову на парту. Проклятье! Выморгнул, называется!

Я встал и потянулся, на миг прочувствовав весь свой скелет, настолько затекло мое тело от долгого сидения в неподвижности. Подхватив сумку, я уже собрался выйти из класса, как услышал в коридоре…

Шлёп. Шлёп.

Тихие шаги, словно кто-то идет босиком по холодному полу неотапливаемой школы.

Шлёп. Шлёп.

У меня затряслись поджилки, а глаза заметались в поисках хоть какого-нибудь оружия. Будь проклято всё, что может быть проклято! Почему я не взял с собой свой походный набор. Взгляд наткнулся на шкафчик с инвентарем. В каждом классе стоит такой, в нем хранятся принадлежности для уборки. Местные школьник не убирают в классах сами, за них это делает специально обученный персонал, таковы поблажки элите. Тихонько прокравшись к нему, я вытащил оттуда швабру и, перехватив ее поудобнее, затаился в самом темном углу класса, чувствуя как подбирается ужас из глубин разума.

Шлёп. Шлёп.

Дверь тихонько отодвинулась, открыв пустой коридор. Так можно и в призраков поверить… Тишина стала почти осязаемой и мое дыхание взрезало ее словно раскаленный нож. Сердце барабаном стучало в висках. Я сжал древко швабры, словно от этого зависела моя жизнь. Из темного коридора выглянула маленькая голова и темные провалы глаз зашарили по помещению. И тут, как назло, на улице что-то сверкнуло. Глаза этого кого-то отразили свет, на миг став зелеными, словно у кошки в темноте, и уперлись прямо в меня.

В следующее мгновение маленькая тень уже скакала по столешницам парт, ловко прыгая с одной на другую, а в руках у нее блестел короткий клинок. Я не стал ждать, пока меня зажмут в углу и прикончат, а бросился на встречу, замахиваясь своим единственным оружием. Все же стоило ее обломать, чтобы получить копье, а не боевую швабру… Удар! Тень, мелькнула в сторону, прыгнув на парту сбоку и я тут же пнул этот предмет мебели, так что он с грохотом покатился по полу, тень была уже на другой. Я коротко махнул наискосок, прыгнул в сторону, чувствуя как совсем рядом промелькнуло что-то бритвенно острое, пнул другую парту навстречу прыгнувшей тени, ударил шваброй. Мы метались по классу, круша его, раскидывая парты, разбивая окна, но несмотря на весь этот шум никто не поинтересовался что происходит. Кажется, я танцевал со смертью уже вечность, чудом избегая ножа, прыгал, перекатывался, наносил удары, снова уворачивался, чувствуя как приходит отчаяние. Эту тень невозможно достать, верткая словно кошка, быстрая словно змея, тварь методично загоняла меня, как добычу. И повернуться к ней спиной, броситься бежать — означало умереть. На очередном ударе швабра обо что-то задела и на пол посыпались щепки. Я только что лишился оружия. Хрупкая деревяшка разлетелась на куски, оставив у меня в руках короткий огрызок. Я прыгнул назад, спасаясь от атакующей тени, и услышал легкий вскрик, похоже, что это создание наступило на осколки разбитого окна. Терять шанс я не собирался, и, впервые за весь бой, бросился в атаку, занося острый обломок. Тень скользнула вбок, а я неожиданно оказался на полу, выставив в защитном жесте перед собой руку. В ту же секунду ее пронзила острая боль, а из тыльной стороны ладони высунулся кончик клинка. Маленькая тень нависла надо мной, давя с недюжинной силой. До меня добрался отвратительный запах намытого тела, пота, крови, грязи и прелых листьев. Я заорал, подобрался, и двумя ногами толкнул ее от себя. Тень оказалась на удивление легкой, и улетела спиной вперед, выдернув у меня из ладони свое оружие, опрокинув спиной, кажется, единственную стоявшую парту в классе. Боль на мгновение затмила мне зрение, а когда я пришел в себя, тень мелькнула у выхода, странно прихрамывая.

Тяжело дыша и сжимая обломок неожиданно ставшего оружием инвентаря, я привалился спиной к стене, на миг пожалев, что не курю. Так страстно хотелось усмирить нервное напряжение. Ветерок колыхал шторы, принося свежесть моему распаренному телу. Облачко пара вырвалось изо рта. Дрожащей рукой покопавшись в кармане, я вытащил коммуникатор и, включив его на режим фонарика, посветил на пол. Вокруг меня он был залит моей кровью. Рана небольшая, а такое ощущения, что свинью забили. А вот у входа были другие следы. Маленькие кровавые следы ножек. Очень маленьких. Словно ребенка лет двенадцати.

Зажимая рукой рану, я стоял у выхода из класса и боялся пошевелится, кто же это такой, отсыпал мне люлей и ушел, и выглядит как ребенок лет двенадцати? Карлик? Мутант? Постояв еще минуту, в попытках перебороть свой страх, я все же собрался с силами и направился к медпункту. Следовало обработать рану.

Наскоро перемотав руку бинтом, я, поминутно оглядываясь и держась исключительно хорошо освещенных улиц, добежал до больницы, располагавшейся в нескольких кварталах от школы. Должно быть зрелище я представлял не для слабонервных, залитый кровью, встрепанный, нервно оглядывающийся школьник с диким блуждающим взглядом, потому как медсестра, сидевшая в приемной, слегка вздрогнула, когда подняла взгляд от заполняемого журнала. Приветственная улыбка, которой она уже хотела одарить посетителя, быстро погасла. Подхватившись со стула, она набрала какой-то номер, что-то быстро пробормотала и, выбежав из-за стойки, аккуратно поддерживая меня под руку, проводила до нужного кабинета, я и слово сказать не успел.

— Нда, молодой человек, — аккуратно размотав самодельный бинт на моей левой руке и попутно разглядывая снимок, пробормотал доктор, — как же вы умудрились то?

— Суши хотел приготовить, — попробовал съязвить я.

— Агрессивная нынче рыба водится в японских морях, — доктор покачал головой, поцокал языком, и поднял на меня взгляд, — или это импортная? Всегда говорил, не доверяйте импортным товарам!

— Точно не скажу, но на вид очень голодная…

— Повезло вам, молодой человек, сухожилия не задеты и серьезных повреждений нет. Через пару недель можете вновь пользоваться рукой, если не будете тревожить рану.

Вытерпев все процедуры с промыванием раны, зашиванием, перевязкой, уколами антибиотиков, я подписал документ о том, что травма бытовая, порезался сам, претензий ни к кому не имею и свалил. Едва добрел до дома, перехватил пару бутербродов, лихо запил их молоком, и тут же упал в постель, едва успев скинуть одежду.