Алькум первым достиг вершины Силы. Тогда Имир убил Херума за оскорбление, когда тот усомнился в его праве на власть. Херум первым вызвал Имира на бой, сделав это при свидетелях, так что, если бы я не знала правды, не догадалась бы, что восстание было подстроено.

Теперь я и Алькум стали Сильными, и Имир начал готовить меня к обряду. В последнюю ночь перед тем, как все должно было случиться, когда я мучилась без сна в своих покоях, ко мне пришел Алькум вместе с моей матерью. Он сказал, что разглядел будущее, которое Имир до сих пор заслонял от него, и все понял. Кроме того он сказал, что Херум был его возлюбленным и теперь он жаждет отомстить Имиру за его убийство. Он знал, что завтра умрет, но не пытался избежать смерти, лишь просил моей помощи в том, чтобы отомстить. Моя мать не произнесла ни слова, лишь смотрела на меня, пока я наконец не упала к ее ногам. Тогда она рассказала мне все.

Я узнала правду о своем рождении и о своем предназначении. Мой Имир был воплощением достоинства и царственной красоты, любовь к нему была моим дыханием. Но Имир, каким его знали подданные, был жестоким правителем, прозванным Кровопийцей; на его руках была кровь множества мужчин, женщин и детей, а теперь она была и на моих руках. Я знала, что это правда. Призрак отца напоминал мне об этом каждую ночь. Имена моих погибших товарищей, Таяна, Саруба и Херуна звучали во мне всякий раз, как я принимала чашу с кровью и творила заклятия. Я не могла избавиться от них, не могу и теперь. Они станут преследовать меня до конца моей жизни. Благодарение Молчащим богам, эта жизнь не будет долгой.

Так мы заключили с Алькумом соглашение, и моя мать скрепила его своим благословением. Имир неподвластен смерти, но Прорицательница Непокорных поведала, как создать для него темницу, в которой он останется навеки. Это знание пришло к ней от Молчащих богов, чтобы она научила мою мать, а моя мать – меня и Алькума. Всю ночь и утро мы готовили заклятие, непосильное для простых смертных. Но мы были Сильными магами, и мы справились. Когда пришел час отправляться на урок, мы были готовы.

Мы явились в тайное место наших встреч, как делали это многие сотни раз за годы обучения. Я пришла первой и в последний раз насладилась объятиями Имира. К приходу Алькума все было готово. Любовь Имира ко мне была сильна, как никогда: он думал, что еще немного, и я навечно стану его. Он думал, что мы вдвоем обманываем Алькума, но в действительности мы с Алькумом обманывали его.

Иарра отложила манускрипт и неохотно подняла голову. Где-то далеко трубили рога – вечер. Рассказ Элетии, женщины, которой она бывала в снах, все больше казался ей вышедшим из-под ее собственной руки, хотя ни разу во сне ей не являлись сцены предательства – только любви. Запертый в древнем подземелье, вмороженный в камень пленник насылал на нее эти сны, надеясь зародить страсть, подобную той, что испытывали к нему и Лада, и Элетия. Хуже всего было то, что ему это удавалось. Все чаще Иарра обнаруживала, что скучает по Имиру, по его лицу, которого ни разу не видела наяву, по власти его голоса, по резкому, как внезапный порыв обжигающего южного ветра, смеху. По невыносимому совершенству его тела, которое так часто обнимала во сне.

Она гнала от себя эти чувства изо всех сил. Но отвергать неестественную, призрачную часть своей жизни ей было бы куда легче, если бы обычный мир оставался надежным и понятным, каким был до смерти деда. Увы, надежного в Арше становилось все меньше, а пониманием не могли похвастаться даже мудрые книгочеи Синих Домов. И даже в стенах родного дома, даже в собственных комнатах было не спрятаться от изменений.

Одним из таких новшеств стали постоянные визиты энсов. При жизни деда подобные посещения были редкостью, за всю Иаррину жизнь не насчиталось бы и десятка. Теперь, что ни вечер, мать либо отправлялась в гости к кому-нибудь из глав Домов, либо принимала их у себя. Из нескольких услышанных разговоров Иарра поняла, что дело здесь не в популярности новой энсы Самурхиль – потесненные правители Арша не имели другой возможности поговорить без посторонних глаз. На заседаниях Палаты теперь обязательно присутствовал Римуш, а с ним несколько десятков Бездомных, выгнать которых не было никакой возможности. Сотни таких же, как они, слонялись по бульварам Среднего города, готовые чуть что ввязаться в драку.

Они обзавелись настоящими доспехами и оружием, но это еще полбеды – многие из них были Бессмертными. Вернувшийся неделю назад энс Карана убедился в этом в первый же день. Его воины попытались очистить Средний город от незваных гостей. Завязался короткий бой. Бездомные дрались, как звери, не знающие ни страха, ни жалости; их раны, даже те, что казались смертельными, не кровоточили, а получившие их только яростнее кидались в атаку. Не поднимались лишь те, кого удавалось обезглавить, но сделать это было не так-то просто. Красные гибли один за другим, и энс Карана распорядился прекратить побоище на улицах города.

В Палате Римуш открыто диктовал свою волю. Законы принимались один безумнее другого. Сдержанный поначалу, он все больше входил во вкус, особенно после того, как двукратное понижение налогов, на котором он настоял, принесло ему симпатии большинства Свободных. Члены Палаты видели в этом исполнение зловещего предначертания и гибель Арша, оставленного богами. Другие, не затрагивая столь высоких материй, предвещали поражение армии, которая вот-вот останется без продовольствия, когда городу не хватит средств отправить очередной обоз, наступление Даратсана вместе с кочевыми союзниками и опять-таки гибель Арша. Прибытия кораблей с эссардскими наемниками ожидали, как спасения, хотя и здесь не обходилось без страхов: задаток был выплачен, но вскоре подойдет срок очередного расчета с Эссардом, и что будет, если город не изыщет нужных средств? Бездомных это, понятное дело, не волновало. Из Свободных и даже из Высших младших семей лишь немногие могли оценить всю серьезность положения.

Иарра узнавала все эти новости обрывками, прислушиваясь к разговорам и слухам. После ужина у Амураты, когда она у всех на глазах заигрывала с Римушем – так, во всяком случае, расценила ее поступок мать – ей было запрещено появляться в обществе. Единственным местом, куда она могла вырваться из дома, осталась разоренная Бездомными библиотека Синего квартала. Из всех семейных занятий собирание книг интересовало энсу Инсину меньше всего, она была только рада препоручить его дочери.

Иарра понемногу приводила библиотеку в порядок, с помощью работников разбирая сваленные под ноги, истоптанные, обгоревшие книги, восстанавливая то, что можно восстановить и составляя список потерь. Когда-нибудь, когда это безумие завершится, они разыщут копии в других библиотеках и восстановят утраченное. Разглаживая оскверненные страницы, оплакивая их, как тела погибших друзей, Иарра забывала все остальные горести, как истинная Самурхиль, потерявшая самое ценное, что есть в мире. В такие моменты Имиру нечем было поживиться в ее сердце.

Пару раз ей удавалось пригласить в библиотеку друзей, и они устраивали в пустом зале невеселые вечеринки. Невеселые потому, что из маленькой компании двое были убиты Бездомными, а Саттия, ближайшая Иаррина подруга, подверглась насилию и осталась едва жива. Она лежала в доме своего отца, смотрителя главной городской обсерватории. К ней никого не пускали…

Иарра смахнула слезу и вылезла из-за стола. Гора бумаг, обрывков рукописей и обгоревших книг из библиотеки на нем уже грозила подняться до потолка. Каждое утро она давала себе слово вечером навести порядок, и каждый вечер махала рукой и оставляла до утра. Подпускать к рукописям слуг ей не хотелось. Устраиваясь читать или работать, она просто освобождала немного места, сдвигая завал. Сегодня тоже не будет времени им заняться: ожидается визит энсов, и даже мать не запретит ей присутствовать, раз уж гости соберутся в их собственном доме.

У нее созрел план, как вырваться из-под надоевшего ареста. Магана приготовила чудный наряд полупрозрачного эссардского материала ярко-желтого цвета, с каймой из искусно вышитых синих нарциссов, дополненный изящными сандалиями с позолоченными ремешками. Быть очаровательной и милой, как никогда, и до вечера получить как можно больше личных приглашений, неважно, от самих энсов или членов их семей – вот, чем она собиралась заняться. Кассия Дильмун, к примеру, обещала научить ее владеть оружием, а племянник глупого Дурма, которого вскоре должны были утвердить на место дяди, уже давно взял манеру строить ей глазки при каждом случае. А ведь есть еще и вернувшийся с войны Карана – Иарра повертелась перед зеркалом, припоминая, и удовлетворенно кивнула самой себе. Если только глаза ее не обманули в их последнюю встречу, от энса Караны она добьется чего угодно. Он будет счастлив принять ее в своем доме, а мать не решится отказать столь влиятельному энсу.

За спиной отражения мелькнула знакомая тень, но Иарра быстро отвернулась от зеркала: даже не пытайся, Имир. Не в этот раз.

Ларец с драгоценностями перекочевал со стола на верхнюю полку, чтобы не мешал. Вытащив дымчато-стеклянный ящик, Иарра подняла украшенную резьбой крышку и удивленно уставилась на содержимое.

Серьги, ожерелья и диадемы лежали в таком беспорядке, словно кто-то случайно высыпал их на пол, а потом впопыхах, пригоршнями, собирал обратно. Сперва Иарра увидела лишь беспорядок. Затем, растерянно перебирая украшения, поняла, что чего-то не хватает. Она могла бы и не заметить, если бы не надевала их совсем недавно: ожерелье и серьги с синими сапфирами, очень официального вида, слишком тяжелые, чтобы наряжаться в них без особого повода. Сперва подумалось – сама забыла убрать на место, с нее станется, но нет. Иарра точно помнила, как с трудом расстегнула замочек ожерелья и сложила его вместе с серьгами в ларец; тогда она и решила убрать его подальше со стола. Невозможно было в это поверить, но – кто-то рылся в ее вещах и забрал драгоценности.

Кто? И главное – что теперь делать?

Поднимать шум, выяснять? Вообразив себе эту картину, Иарра вздрогнула – нет уж, слишком стыдно! В их доме никогда в жизни не устраивали судилищ. Если кому-нибудь из слуг случалось провиниться, дед разбирался с ним сам, да так, что остальные скорее решились бы навлечь на себя гнев богов, чем рассердить энса Адая.

Теперь наведение порядка в доме стало делом матери, но обращаться к ней не хотелось нисколько. Их отношения со временем не улучшились, наоборот. Как ни старалась, в глазах энсы Инсины Иарра все равно была проигравшей соперницей.

Кем была мать для нее самой, Иарра затруднилась бы сказать. Знала лишь, кем она не была и никогда не будет – дедом.

Так ничего и не решив, она выбрала жемчужные серьги и надела на запястья золотые браслеты. Подумав, украсила волосы диадемой – тонкая полоска золота и крупный жемчуг. На ее волосах, блестяще-черной волной стекающих по спине, жемчужины будут смотреться, как звезды.

Гости, наверно, уже съезжаются. Кинув еще один быстрый взгляд в сторону зеркала, Иарра отправилась воплощать свой замысел.

И остановилась. Перед дверью мялась, не решаясь войти или постучать, заплаканная служанка.

– Наммия? Что с тобой?

– Прости, балла! Я все тебе расскажу! – она стояла, наклонившись, и прятала руки на груди, как будто у нее что-то болело.

Иарра пожала плечами и отступила назад:

– Входи.

Оказавшись в комнате, девушка упала на колени.

– Ты что? – воскликнула Иарра, но тут же увидела ответ на свой вопрос.

Наммия не просто так прятала руки. В них сияли синим огнем самоцветы – те самые пропавшие сапфиры. Теперь она, вся поникшая, протягивала камни Иарре.

Глядя на ее повинную голову, трудно было найти подходящие слова. Иарра молча забрала украшения. Потом все-таки спросила:

– Ты их взяла… откуда? – в последний миг изменив свой вопрос так, чтобы он не звучал прямым обвинением.

Наммия пуще прежнего залилась слезами. Сквозь ее всхлипывания и хлюпанья носом с трудом можно было разобрать, что она умоляет баллу не сердиться и делать с ней все, что балла пожелает, только не прогонять из дома, что она не хотела и не хочет… остальное потонуло в рыданиях.

– Сейчас же перестань, – от неловкости Иарра начала сердиться. – Встань немедленно, слышишь!

Дождавшись, чтобы девушка подчинилась, приказала:

– Успокойся. Вытри нос и скажи все, как есть.

И Наммия, всхлипывая, сказала все, как есть.

Ожерелье и серьги принес ей Серри. В подарок. Это бы не первый его подарок – до этого он приносил золотой ножной браслет и флакончик для духов из цельного аметиста. Откуда он брал эти вещи, служанка не знала. В помещениях для слуг у Наммии была своя каморка; мальчик взял манеру прятаться за занавеской и подсматривать за ней, когда она раздевалась, а один раз зашел даже в ванную. Потом извинялся и просил не рассказывать матери, обещал, что больше не будет, и дарил дорогие подарки в знак раскаяния. Сапфиры появились после того, как Серри проскользнул в ее комнату поздно ночью. Чего он хотел, Наммия объяснить не смогла, подавившись рыданиями, но догадаться было нетрудно. Узнав Иаррины сапфиры, она промучилась целый день и вот пришла каяться.

Иарра слушала и беспомощно кривилась, охваченная сразу и гневом, и стыдом, и отвращением, и жалостью. Паршивцу всего-то девять лет! Что же будет дальше?

Наммия рыдала навзрыд и просила не выгонять ее из дому, объясняла что-то про больную мать и слабоумную сестру, которым не выжить без ее заработка. Вздохнув, Иарра прервала ее бессвязное бормотание:

– Успокойся, никто не собирается тебя выгонять. Ты виновата только в том, что не рассказала все сразу, как это началось.

– Молодой балл сказал, что ему ничего не будет, а меня выгонят! – Наммия громко шмыгнула носом.

Иарре не хотелось думать, что отчасти мальчик прав. Материнская любовь к нему не знала границ. Не было такого деяния, за которое энса Инсина могла бы всерьез на него разгневаться или хотя бы просто ненадолго престать им восхищаться. Наивно было бы ждать, что любящая мать примет сторону оскорбленной служанки, а не собственного сына. Но кража фамильных драгоценностей это слишком серьезный проступок, не говоря уж о том, как Серри ими распорядился! На этот раз матери придется, придется…

Она наконец заметила, что тяжело дышит и изо всех сил сжимает кулаки. Выглядело это, наверное, довольно страшно, иначе с чего бы бедной служанке так пятиться и втягивать голову в плечи, будто ее вот-вот ударят?

– Ступай, Наммия, и ничего не бойся. Я сама с этим разберусь.

Девушка бесшумно исчезла. Иарра глубоко вдохнула, удивляясь самой себе. С какой стати ее так задевает слепая любовь матери к младшему брату? Неужели потому, что самой ей ничего подобного не досталось? Но ведь у нее был дед! Пусть он не особо нежничал и вообще вел себя так, словно Иарра для него обуза, все равно она ни за что на свете не поменялась бы с Серри местами. Всем, чему она научилась и чем стала, она обязана деду. Без него она была бы совсем другим человеком.

Воспоминания отчасти вернули ей душевное равновесие. Столкнувшись в коридоре с матерью, которая беседовала с очень веселым Караной, Иарра почтительно приветствовала их обоих и улыбнулась в ответ энсу, ни с того ни с сего назвавшему ее первой красавицей Арша.

Судя по тому, с каким восторгом он глядел и на Иарру, и на ее мать, энсу очень недоставало в последнее время женского общества. В остальном же война пошла ему на пользу: он загорел и посвежел лицом, а животик, довольно заметный раньше, исчез. Торжественное пурпурное одеяние со множеством самоцветов было бы уместнее на заседании Палаты, а не относительно тихом вечере «для своих», но энс Карана всегда и везде любил блистать.

Его борода, как обычно, разделенная на две косицы и надушенная, спускалась на грудь; между косиц темнел выточенный из багрового камня амулет – рогатый знак Эннуга. Иарра распахнула глаза в невольном восхищении: это было очень смело. Всем известно, что бог подземного мира беспощаден к врагам, но стоит призвавшему его помощь хоть раз проявить слабость или малодушие, и вместо врагов Эннуг заберет его самого. Мало кто осмеливался носить возле сердца подобный амулет.

Заметив, какое впечатление произвел, Карана заулыбался еще шире. И с чего бы так веселиться, разве Бездомные уже укрощены, а война – закончена?

– Я уже хотела отправить кого-нибудь тебя искать, – недовольно сказала Инсина. – Мне надо с тобой поговорить.

– А мне – с тобой, – согласилась Иарра. – Но у нас уже гости.

– Ничего. Подожди здесь, я провожу энса в залу.

Иарра пожала плечами. За властным тоном матери ей почудилось напряжение и даже опаска. Что за важное дело она хочет обсудить, неужели выходку Серри? Нет, в таком случае она дождалась бы ухода гостей. Это должно быть что-то срочное.

Скрывая беспокойство, Иарра провела руками по волосам. Дед умер, а в Арше хозяйничают Бездомные – вряд ли может случиться что-нибудь еще хуже.

Из бывшего кабинета энса Адая давно выветрился запах лекарств. Книги аккуратными рядами выстроились на полках. На столе их место заняли вазочки с орехами и сладостями. Там же стояли письменные принадлежности и лежали несколько бумажных листов текстом вниз. На полу перед окном в ярко раскрашенной вазе благоухали свежие цветы. Рядом стоял такой же, сделанный в комплект к вазе, широкогорлый кувшин с водой, с подвешенной на цепочке золотой чашечкой для зачерпывания. Окна закрывали полупрозрачные светло-розовые занавеси, колыхавшиеся от каждого дуновения. Пахло духами. С первого взгляда было понятно, что теперь здесь обитает женщина.

– Сядь, Иарра, – велела мать. – Что ты топчешься? Что ты хотела мне сказать?

Иарра на всякий случай приготовилась к скандалу. Поколебалась, не зная, какие слова подобрать, потом решила говорить прямо:

– Серри украл мои сапфиры.

– Что-о? – мать явно не поверила своим ушам. – Ты что такое говоришь?

– Это правда. Он взял их из ларца в моей комнате и подарил служанке, которую обидел.

Инсина казалась не то растерянной, не то разъяренной, не то все это вместе.

– Обидел? Служанку?

– Он подглядывал за ней голой. Несколько раз, потом просил прощения и приносил в подарок драгоценности. Не знаю, где он их брал. А вчера ночью он зашел к ней и пытался ее потрогать, – неохотно закончила Иарра, у которой уже пылали щеки и уши.

Мать громко дышала – казалось, ее сейчас хватит удар. Ничего не говорила. Иарра испугалась и уже пожалела, что затеяла этот разговор, что не оставила все как есть, и пусть бы провалились к Эннугу эти несчастные сапфиры, когда Инсина взорвалась:

– Да как ты можешь?! Верить какой-то девке и возводить поклеп на брата! Конечно, ты его не любишь, но надо же знать приличия! Надо же…

Иарра перебила ее:

– Энса, это правда. Сапфиры пропали. Девушка узнала их и принесла мне обратно. Она честная, она три года в нашем доме, и…

– Честная?! Стащила твои камни, оклеветала моего сына, а ты за нее еще и вступаешься? Как зовут эту тварь?!

– Ты ничего ей не сделаешь! – провались все к Эннугу, неужели она навлекла на Наммию беду? – Да услышь же ты меня! Я говорю про Серри! Неужели ты не видишь, как он себя ведет?

– Как он себя ведет? – свистящим шепотом спросила мать.

– Он грубит всем подряд. Грубит мне. Входит без спросу, берет мои вещи, – Иарра уже чувствовала, что говорит не то, что от каждого ее слова становится хуже, но остановиться не могла. – Он ссорится со слугами. Он оскорбил Магану. Он побил девочку, дочку Аты, это наш раб, может ты не знаешь, дед его очень ценил. Он всем рассказывает, что он будущий энс, как будто бы меня ты выдашь замуж в другой Дом, а его сделаешь наследником. Он творит все, что ему вздумается, а если кто-то сделает замечание, кричит и угрожает. Он врет, подглядывает, берет без спросу…

Она поняла, что повторяется, и замолчала. Мать слушала с застывшим лицом.

– Маленькая тварь, – сказала энса. – Я отношусь к тебе, как к дочери, а ты только и ждешь, чтобы ужалить. Я понимаю, тебя дед научил меня ненавидеть, но Серри – за что? Он твой родной брат!

– Я его не ненавижу! – воскликнула Иарра. Она много раз слышала те же самые упреки от самого Серри и все гадала, где он их взял. Теперь ей стало ясно. – И дед, он никогда не учил вас ненавидеть! Да мы вообще про вас не говорили!

– Ты сама себя слышишь? Вы про нас не говорили, это правда! Выгнали, выбросили на свалку и думали, что мы там и останемся! Ты – наследница, а Серри лишний!

– Нет! Никто так не думал!

– Ты хоть знаешь, как он маленький болел? Как чуть не умер? Как я целые ночи стояла на коленях и взывала к богам, а они не отвечали? – Инсина вытерла слезы. – Нет, конечно, ты не знаешь, тебе и дела нет. Если бы он умер, вы бы даже не заметили. Откуда в вас столько жестокости?

Даже старайся она изо всех сил, Иарра не смогла бы представить, что разговор может обернуться вот так.

– Ну причем здесь жестокость, энса? – слово «мама» просто невозможно было произнести. – Я говорю про его поведение сейчас. Разве из-за того, что он болел, ему теперь все можно?

– Ты совсем меня не слышишь, да?

– Я тебя слышу, – сказала Иарра. Удивительно, как ей до сих пор удавалось говорить спокойно. – Это ты не хочешь услышать меня. Я изо всех сил стараюсь тебе угодить, и на Серри не жаловалась ни разу, до сегодняшнего дня. А ты… как будто я не твоя дочь, а враг.

– А ты не подумала, что причина может быть в тебе?

– Но в чем? Что я делаю?

– Ничего, – сказала энса. – Ничего не делаешь, чтобы стать нам ближе. Ты вся в себе, тебе нет дела ни до чего, кроме своих занятий. Заговоришь с тобой, а ты глянешь, как будто тебя мышь отрывает от твоих мыслей. Серри боится к тебе подойти, так ты на него смотришь. Слугам ты улыбаешься, их слушаешь, а нами брезгуешь! Высокомерная, печальная Иарра! Конечно, куда нам до тебя…

Иарра прижалась к спинке стула и молча смотрела на рыдающую мать. Она совершенно не представляла, что ей делать. Извиняться? Но за что? Язык прилип к небу.

– Ты такая же, как мой отец, – Инсина вытерла слезы и снова закрыла лицо руками. – Я ищу в тебе хоть что-то хорошее, а нахожу все время его!

От этих слов Иарра словно застыла, обратилась в камень. Только что готова была тоже разрыдаться, как вдруг все чувства исчезли. Голосом холоднее Имирова кристалла она произнесла:

– Я помню его последние слова, которые он сказал мне перед смертью. Он сказал «Я горжусь тобой, Иарра Самурхиль». Я ничего особенного не делала, просто была сама собой. Тебе не нравится, что я – это я, а он мной гордился. Если правда ты видишь во мне его, то я этим горжусь.

Инсина отняла руки от лица. Глаза у нее покраснели, губы тряслись. Иарра безразлично подумала, что матери еще выходить к гостям, это скандально – появиться с заплаканным лицом. Энса не должна такого себе позволять.

– Раз так, я тоже скажу. Вчера энс Карана просил отдать ему тебя в жены. Мы объявим о вашей помолвке сегодня. Торжественной свадьбы не будет, еще не прошел траур по твоему деду, которого ты так любишь. Вы получите благословение Палаты ровно через две недели. У тебя есть время, чтобы приготовить подобающий наряд.

Иарре показалось, что ее ударили в живот. Она согнулась, ударившись о стол, пытаясь вдохнуть. Прокашляла:

– Нет, ни за что!

– А я тебя не спрашиваю. Скажи лучше спасибо за такой удачный выбор.

– Удачный?! – закричала она, вскакивая.

– Ты будешь женой энса Красного Дома, твой сын или дочь станет энсом. Чем еще ты недовольна? Рассчитывала на большее? Зря, – Инсина тоже встала и, отвернувшись к окну, обтерла лицо смоченным в воде полотенцем. – Разговор окончен, Иарра. Сейчас мы выйдем к гостям, и ты будешь ласкова со своим женихом.

– Он мне не жених! Я не выйду за него, тебе ясно?

– Будешь хамить, получишь наказание, – спокойно сказала мать. – Я энса твоего Дома, а ты моя дочь, и ты сделаешь, как я прикажу.

– Ты хочешь от меня избавиться? Хочешь, чтобы Серри был наследником? Пожалуйста, избери его наследником, я не спорю! Хочешь, поклянусь не претендовать на Дом, никогда? Только оставь мне мою жизнь!

– Не смей на меня кричать! – энса тоже повысила голос. – Ты просто дура! Что такое эта твоя жизнь? Книжная пыль! С деньгами Караны ты станешь богиней! Тебе будут целовать ноги и посвящать поэмы! Пора тебе начать жить по-настоящему, Иарра!

– Нет, – всхлипнула Иарра. – Пожалуйста! Не заставляй меня!

– Ты дура и эгоистка, а я забочусь о своих детях. Вы оба займете положение, которого достойны, оба, а не кто-то один. Подумать только, первый богач Арша хочет ее в жены, а она ревет! На, вытри лицо. И идем.

Инсина держала ее за локоть и буквально тащила за собой, отпустив только на входе в залу. Энс Карана скрашивал неловкость из-за отсутствия хозяев, занимая гостей рассказом о военных действиях. Он встретил их улыбкой и тут же нахмурился, заметив растрепанный вид обеих, но мать уже преобразилась в радушную энсу, и Иарре пришлось последовать ее примеру: Самурхиль не показывают слабость и уж тем более не плачут прилюдно.

Будто не замечая взгляда энса, Иарра устремилась навстречу наряженной во все розовое и полупрозрачное Кассии.

Та заулыбалась, как будто они были давними подругами:

– Хочешь спросить с меня долг?

– Ты о чем? – Иарра с трудом собралась с мыслями. – Ах, поняла. Да, правда, хочу. Научишь?

– Я же обещала. Когда начнем?

– Не знаю… – ее недавний план собирать приглашения теперь потерял смысл. – Кажется, меня выдают замуж.

– Замуж? – Кассия хихикнула. – Хоть не за Бездомного?

– Нет. За энса Дома Нинхур.

У Красной приоткрылся рот. Она не то охнула, не то всхлипнула и оглянулась на Карану. Тот разговаривал с Инсиной и как будто не смотрел в их сторону, но Иарра отчетливо ощущала на себе его взгляд – как прикосновение холодной змеиной кожи. Кассия казалась ошарашенной и даже не пыталась скрыть злую зависть, так что удержаться было невозможно. Иарра произнесла как можно равнодушнее:

– Уж лучше бы за Бездомного.

К чести Кассии, она не упала в обморок и даже не обозвала ее дурой, как недавно мать. Отозвалась с натянутой ухмылкой:

– Ну да, Бездомный, конечно, моложе. А Карана, говорят, первую жену убил.

– Она покончила с собой, – возразила Иарра. – Это внесено в летописи.

– Ну да, после того, как он застал ее со слугой. А еще говорят, у него восемь наложниц.

– Еще скажи – наложников.

– Ну да. Этих девять, я слышала.

– Ну да, – передразнила ее Иарра, – поэтому ты нисколько мне не завидуешь!

– Сам Карана? Да пусть бы его хоть вся армия ублажала, мне только легче! А теперь остался всего один свободный энс, и тот пока не энс, еще Дурм может вернуться. Синий! – Кассия, не стесняясь, скривилась. – А Красный достанется тебе! Где тут справедливость?

– Нет справедливости, – согласилась Иарра. – Есть еще две недели до свадьбы, хочешь, попробуй его соблазнить. Я не обижусь.

– Всего две недели? Откуда такая спешка?

Иарра пожала плечами:

– Война. Да еще матери не терпится от меня избавиться.

Кассия сочувственно кивнула – ее мать тоже была не подарок. Иарра спросила:

– Так что, попытаешь счастья с Караной?

– Хм…

Кассия, сощурившись, оглянулась. Иарра снова не удержалась:

– Если только сможешь тягаться с восьмью наложницами и девятью наложниками.

И вновь Красная удивила ее, ответив с беззаботной улыбкой:

– Если ты смогла, то я тем более.

– Желаю удачи, – искренне сказала Иарра. – А сейчас нас, кажется, зовут за стол.