Дейв, муж Дженис, вышел в понедельник на работу, горя желанием похвастаться своим шрамом, как и любой герой войны. Швы должны были снять только через несколько дней. Четырехдюймовый рубец, извивающийся у него над бедром, выглядел неописуемо зловеще. Джен надеялась, что Дейву не придет в голову задрать халат и предоставить пациентам возможность любоваться им, пока он будет возиться с их пломбами.

Дейв поцеловал Дженис на пороге.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось отказаться от поездки. Честно.

Она пожала плечами.

— Не сердись, Джен. Я говорил тебе, чтобы ты ехала. Жаль, что ты меня не послушала.

Она смягчилась и обняла его.

— Иди уже. У меня приблизительно шестнадцать загрузок белья, которое никто не стирал, пока ты был прикован к больничной койке. И еще мне нужно выпустить пресс-релиз насчет Boo Вор.

Девчонки уже оканчивали школу, что позволило Джен постепенно, мероприятие за мероприятием, втянуться в работу. Что касается этого благотворительного вечера, костюмированного бала к Хэллоуину, организованного в пользу местного банка крови, то она взяла на себя рекламу и приглашение местных знаменитостей. Через какой только объятый огнем обруч не прыгнешь, чтобы заставить толстосума, для которого шестьсот баксов на пальто — сущий пустяк, пожертвовать пятьдесят долларов на благотворительность. Впрочем, у нее есть друзья среди местных журналюг, и еще она знает парочку спортсменов, выросших в Вестбруке. Вообще-то Джен хотела забросить белье в машину и немного попрыгать на своем маленьком батуте и, может, потренироваться с гантелями, чтобы подавить нарастающее раздражение.

Та ее часть, которая не была преданной и сердобольной женой, все еще кипела от злости. Дейв и в самом деле прекрасно бы обошелся без нее, если бы она отправилась в круиз. Как только дело касается болезни, мужчины превращаются в младенцев. Он лежал здесь, стонал, звал ее, просил подать ему то сок, то бульон... в то время как ее подруги.... Пока ее подруги...

Коктейли на фоне заката, думала она. Воспоминания. И вода, вода, вода и солнце, ее родная стихия. Джен представляла, как она блаженствовала бы, предаваясь безделью и пьянея от атмосферы тропиков. Там незачем наряжаться, чтобы присутствовать на нудных обедах, как во время съезда дантистов на Гавайях, куда она поехала вместе с Дейвом. Можно просто валяться, дурея от ничегонеделания, как это было, когда они, семнадцатилетние, развлекались на полную катушку. Дженис позволила себе соскользнуть в прошлое и вспомнить, как их четверка шаталась от Пепе Тако стэнд мимо кладбища Всех Святых до находящегося поблизости Миллер Медоу, чтобы посветить фонариками на какую-нибудь целующуюся там парочку. В конце концов они взгромождали свои задницы на столики для пикников в Кастард ласт стэнд (неужели тогда никто еще не слыхал о политкорректности?), а на их лица падал зелено-розовый свет неоновой вывески. И еще школа. Оливия и ее дважды подвернутая на талии форменная юбка (чтобы сделать ее короче) и сапоги на шпильках. Трейси и ее мешковатый мужской свитер до колен (положенного по уставу синего цвета) с закатанными до локтей рукавами. Холли и ее черная помада.

Как жутко они тогда выглядели! Словно ожившие персонажи из безнадежно устаревшего фильма ужасов.

И как круто это все было!

Наверное, ее подруги сейчас в Гренаде. Ходят по магазинам, скупая испанские побрякушки, ювелирные украшения ручной работы и необлагаемые налогом духи.

Сволочи.

Она набрала номер Трейси. Не отвечает. Она хотела оставить ей сообщение, густо пересыпанное словами из трех букв, но автоответчик тоже не сработал. Собирая простыни, Дженис включила канал «Погода». Тропический ураган Ева двигался через Карибское море. К концу недели он должен был обрушиться на Техас. Но они уже на суше, так что все в порядке. Надо будет позже еще раз включить этот канал. По сути, единственное, что их беспокоило, это маловероятный оборот событий, при котором они попадали в ураган, находясь в открытом море.

Ее окликнула Эмма. Она искала свой двойной топ.

— В сушилке! — крикнула Дженис.

— Мне надо выходить! — возмутилась Эмма. — Неужели здесь никто, кроме меня, ничего не может сделать? Я уже потратила половину своих каникул, подавая папе лимонад.

— Послушай, через десять минут он будет в твоем распоряжении, — устало ответила Дженис. — Выведи Набса.

— О Господи! Я только что спрашивала, неужели никто ничего не может сделать... Александра, мама сказала вывести собаку!

— Я сказала тебе, а не твоей сестре. Я собираюсь пригласить сегодня к обеду дядю Джима и Теда, поэтому, если тебя не затруднит, застели свою постель. Я приготовлю бефстроганов. Тебя это устроит?

Эмма промчалась мимо нее, натягивая по очереди белый, а затем черный топы.

— Ты и сама могла бы погулять с собакой, мама. Я серьезно. Ты все равно прыгаешь на этой ерунде и никуда не идешь.

— Это моя ерунда, а это твоя собака, Эмма Роуз! Пожалуйста, быстрее... если Набс опять наделает на ковер после того, как я всю неделю провела на нем со Spot Shot...

— Боже мой! — фыркнула Эмма. — Набс! Ко мне! Пошли немного побегаем. Я уже не справляюсь со стрессом. Боже!

Дженис принесла белье в гостиную и опять села на диван. Она позвонила на работу Дейву.

— Дейв? Как дела? — поинтересовалась она, когда муж снял трубку.

— Чувствую слабость, — ответил он, — с меня хватит и полдня. Ты была права. Я не должен был так быстро выходить на работу. Мне кажется, я вот-вот упаду.

— Так и должно быть. Ведь пока прошла только неделя. Все это последствия общего наркоза. Дорогой, я хочу, чтобы ты оказал мне услугу. Перед тем как уйти с работы, позвони своему знакомому метеорологу с пятого канала. — Дейв поставил фарфоровые коронки всем, начиная с местных газетчиков и заканчивая аутфилдерами из Уайт Соке. Он должен успеть познакомить со своими знаменитыми пациентами девчонок, пока они еще слишком юны, чтобы смущаться в их присутствии. Это можно будет сделать на каком-нибудь автошоу или открытии очередного автосалона.

— Что случилось? — спросил Дейв.

— Меня беспокоит тропический ураган Ева. Меня беспокоит, куда запропастились Трейси и девчонки.

— Девчонки, — выразительно повторил Дейв.

— Как ты называешь своих инструкторов по гигиене зубов, Дэвид?

— Э-э, прости, — тут же сказал он.

— Я уверена, что с ними все в порядке, — продолжала Дженис. — Но меня удивляет то, что Трейси мне не позвонила. Я хотела бы узнать некоторые подробности об этом урагане в Карибском море. Гренада — это ведь уже Карибское море? Или Атлантический океан?

— Я чуть не провалил экзамен по географии. Спроси у Эммы.

— Но ведь твоему другу нетрудно будет сделать один телефонный звонок?

— Я перезвоню тебе минут через пять, — сказал Дейв. — И знаешь, не стоит пока говорить об этом Эм и Алекс. Не пугай их. Скорее всего, ничего страшного не произошло. Так ведь? Но, чтобы успокоить тебя, я сделаю это прямо сейчас.

Он перезвонил Дженис через двадцать минут.

— Там все тихо, Джен. Можешь успокоиться.

Дженис начала пробежку на своем тренажере и попыталась расслабиться. Но расслабиться у нее не получалось, впрочем, как и заставить стрелки на кухонных часах вращаться быстрее, чтобы ускорить появление Трейси в ее доме. Они будут пить кофе, и Трейси по привычке начнет пилить Дженис, чтобы она купила себе беговую дорожку. Эта ерунда, на которой бегает Дженис, угробит ей колени.

Холли думала, что уже, должно быть, полночь. У нее не было часов, но свет маленького карманного фонарика явно начал тускнеть.

Лежа на животе, она из последних сил пыталась не обращать внимания на невыносимую боль в ноге и сосредоточиться на замке. Она долбила его до тех пор, пока ручка замка наконец не обломилась. Но сам замок по-прежнему был заперт. Если она начнет колотить по нему сильнее, на палубе это услышат и догадаются, что здесь есть кто-то еще. Длинным гвоздем она принялась ковырять внутри замка. Бесполезно. Ничего не щелкает, не скользит, не отодвигается.

И тут она услышала музыку.

Что это? Музыка была громкой. Работающий на батарейках CD-плеер. С чего это они включили кантри? Если это сигнал ей, она не имела ни малейшего представления, что он означает. Сквозь щель под дверью она видела, как мужик с грязными руками грубо сорвал с Оливии лифчик и как та сжалась. Не нужно быть доктором наук, чтобы понять что следующая — Кэмми. Холли решила, что музыка предназначалась для того, чтобы заглушить шум от ее возни. Она порылась в ящике с инструментами Ленни и нашла маленький ломик. Размахнувшись, насколько ей позволяло ограниченное пространство, в котором она находилась, она с силой ударила по замку острием. Безрезультатно. Она ударила еще раз. Кажется, он зашатался.

Холли продолжала бить по замку — все сильнее и увереннее, выплескивая накопившееся отчаяние. Певица пела о разбитом сердце и притворстве.

— Кажется, ты сказала, у тебя ничего такого нет, — упрекнул Оливию молодой человек.

— Я думала, ты имеешь в виду яд, а потом, когда вспомнила об этом, он меня не отпускал от себя. — Она пожала плечами.

— Как же ты его достала? — спросила Кэмми.

— Я послала за ним твою мать.

— Он проснется? — поинтересовалась Кэмми у молодого человека, кивнув в сторону Эрнесто.

— Вероятно, нет, но на твоем месте я бы на всякий случай попросил твою мать бросить в стакан виски еще несколько пилюль.

— Это не моя мать.

— Я имею в виду не маленькую женщину, а высокую, твою мать.

— Пошел ты! — огрызнулась Кэмми.

— Хорошо, — ответил молодой человек.

— Откуда ты? — спросила она.

— Нью-Йорк. Долина реки Гудзон.

— Далеко ты заехал.

— Так же, как и ты.

— У меня опять устала рука. Покачай ты, — сказала Кэмми, потирая ладони. — Я пойду к матери, передам ей насчет пилюль.

Пока молодой человек работал грушей, Трейси проскользнула в каюту Оливии, вскрыла ее клуазоне и бросила три таблетки валиума в стакан Эрнесто, затем налила в него на три пальца виски. Она встряхнула коробку

Таблеток почти не осталось.

Виски стремительно заканчивалось.

— Кто этот мальчик? — спросила она.

— Мам, возьми с собой на мостик УКВ-передатчик и про-должай выходить в эфир. Продолжай звать на помощь.

— Лучше займись этим сама. Если он проснется, здесь есть Ливи.

— Я ему еще налью, — пообещала Оливия.

Эрнесто застонал, его рот обмяк и открылся. Внезапно он сел, настороженный, как гремучая змея перед броском.

— Se acabo? — заревел он, обращаясь к молодому человеку. Его голова ритмично и медленно, как метроном, раскачивалась, пока он снова не уронил ее на стол. Сделав над собой усилие, он с трудом поднял ее.

Американец поспешно показал ему маленькую грушу ручного насоса. Оливия протянула Эрнесто зажженную черную сигарету и, сев рядом с ним, закинула ногу на ногу. Затем она налила себе стакан вина и поднесла его к губам. Одним огромным глотком Эрнесто осушил стакан виски и встряхнул своими обвисшими щеками. Он долго пытался поставить стакан на стол, тем самым предоставив Трейси возможность приготовить еще одну таблетку. Женщина с тревогой ожидала, растворится ли она прежде, чем Эрнесто опять решит выпить. Оливия запрокинула голову, делая вид, что глотает. Она встала, узел саронга на ее талии как бы невзначай развязался.

Оливия поспешно подхватила его. Эрнесто подмигнул Оливии. Она посмотрела на его стакан. От таблетки оставалась крохотная чешуйка, едва заметная в золотистом напитке.

Все, что у них осталось, это немного виски на дне бутылки и одна небольшая бутылка вина. Какой человек способен пребывать в сознании, приняв тридцать миллиграммов валиума?

Может, Холли умерла, спрашивала себя Трейси. Какая-то часть ее молилась о том, чтобы Холли проявляла благоразумие и пряталась. Она не могла не слышать, что тут происходит — грубые голоса, плач, крики, музыка. Она бы примчалась на помощь. Ничто не могло бы ее остановить. Другая ее часть молила о том, чтобы Холли уже умерла, причем умерла во сне. Потому что смерть остальных будет гораздо хуже. И если ей не удастся договориться с этим странным, чистым, но сломленным молодым человеком, они не умрут быстрой смертью.

Она медленно подошла к нему.

— Винтовка не заряжена, — тихо сказал он. — Они были уверены, что здесь им оружие не понадобится. Но у Эрнесто есть большой магазин с боеприпасами. Он у него в ремне на пузе.

— Что ты здесь делаешь? — спросила его Трейси. — Что?..

— Я с ними работаю, — ответил юноша.

— Почему? Ты не похож на человека, который стал бы этим заниматься.

— Я этим занимаюсь, выходит, я и есть такой человек.

— Они тебя заставляют силой?

— Нет.

— Тогда почему?

Молодой человек потер глаза тыльной стороной руки.

— Послушайте, я не хочу, чтобы вас, вашу дочь и вашу подругу убили. Я пытаюсь найти выход из этой ситуации. Перекачка топлива в наш двигатель — это пока единственное, что мне удалось придумать.

— Где твоя мать?

— Пожалуйста, не надо, — произнес юноша.

— Где она?

— В Нью-Йорке. В данный момент — в доме на берегу океана, потому что сейчас лето.

— Выходит, ты из богатой семьи.

— Да.

— И у тебя нет необходимости просто шататься и грабить людей. Тогда зачем ты этим занимаешься?

Молодой американец указал на покачивающуюся на волнах иолу.

— В этой лодке героин, и эти люди должны передать его другому человеку, который доставляет наркотик в Нью-Йорк. Поэтому нам надо заправиться как можно скорее. Мы задержались из-за ветра, который порвал ваш парус.

— Но ты сказал «эти люди», — не унималась Трейси. — Как будто ты не имеешь к ним отношения.

— Я имею к ним отношение.

— Ты поставляешь в Нью-Йорк наркотики?

— Я делаю это ради денег. Для меня это большие деньги. Со мной это происходит только второй раз, и, если я останусь жив, больше никогда к этому не вернусь.

— Ты... употребляешь наркотики? Ты наркоман?

Юноша рассмеялся. Он в упор посмотрел в зеленые, с золотистыми искорками, глаза женщины.

— Конечно нет, — ответил он.

— Тогда почему?

— Я хочу переехать в Монтану. Мне всегда хотелось там жить.

Теперь рассмеялась Трейси. Его объяснение прозвучало так, как если бы он сказал, что стал пиратом, чтобы подготовиться к роли в фильме.

— Почему твой отец просто не даст тебе денег на переезд в Монтану?

— Он не знает, где я. Да и мать тоже не знает.

— Никто не стал бы заниматься этим ради переезда в Монтану. Люди переезжают в разные места, находят себе работу. Какова настоящая причина?

— Это настоящая причина, — не согласился с ней молодой человек. — Если есть другие причины, мне они неизвестны...

— Как ты вообще с ними познакомился?

— Какое это имеет значение? Послушайте, речь идет о последней ходке. Через две недели я собирался уехать отсюда навсегда и даже не предполагал, что может случиться такое... — Юноша вздохнул. — Мне повезет, если они всего лишь захотят вернуться за яхтой после того, как мы передадим груз. К тому времени вас здесь не должно быть. Пожалуйста, постарайтесь скрыться, иначе через три дня мы, возможно, вернемся.

— Какое тебе вообще дело до нас?

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

— Люди страдают от наркотиков.

— Я не знаю этих людей! Это их выбор!

Трейси села на пятки и задумалась, как ей воспользоваться столь глубокими противоречиями в душе юноши. Он из богатой семьи, но, по всей вероятности, кто-то вынудил его покинуть дом, семью. И поскольку матери на такое обычно не способны, должно быть, это сделал его отец. Но если бы матери молодого человека стало обо всем известно, это привело бы ее в отчаяние. Его мать... Помимо того, что они американки, именно в матери заключается причина его желания помочь ей, Кэмми и Оливии. Даже гангстеры всхлипывают, вспоминая своих матерей. Этот мальчик угодил в дурную компанию. Может, ей удастся раскопать что-нибудь из его недавнего прошлого и воспользоваться этим? Но у него все прошлое недавнее, и, скорее всего, оно находится ближе к поверхности, чем она предполагает.

Юноша встряхнул топливный бак.

— Это занимает очень много времени, — сказал он, оглянувшись на салон, где спали Карло и Эрнесто.

— Ты можешь взять винтовку и пристрелить их, — наконец произнесла Трейси.

— Да.

— Ты думал об этом.

— Да.

— Почему же ты этого не делаешь? Ты бы освободился. Ты мог бы вернуться домой.

— Я не могу вернуться домой.

— Твоя мама обрадуется, если ты вернешься.

— Да.

— Твой отец тоже.

— Нет.

— Обрадуется, даже если не скажет этого вслух. Может, он дурак, может, ему не позволяет показать это гордость, но ты его дитя. — Трейси увидела, как лицо молодого человека скривилось в гримасе. — Или ты позволишь им убить нас?

— Нет, — ответил американец. — Но я не хочу убивать даже их, если только меня не вынудят это сделать. Я их ненавижу. Я ненавижу все, что мы сделали. Но если я их убью, я стану одним из них. Наверное, я не совсем точно выражаюсь. Я и так один из них. Но убийство сделает меня еще хуже, чем я есть сейчас. Мне же просто хочется выбраться отсюда и при этом остаться самим собой.

— И... — произнесла Трейси, как бы предлагая ему продолжить.

— И я не могу не думать о тюрьме. Дело не только в моей совести. Эти люди ничего вам пока не сделали, только угрожали. Убийство спящего контрабандиста — это все равно убийство, которое невозможно оправдать благородными мотивами. Об этом узнают другие люди, потому что об этом будете знать вы. В конце концов об этом узнает кто-то, кто знает моих родителей, и тогда я буду...

— Недостоин их? — спросила Трейси.

Молодой человек улыбнулся. Над его улыбкой явно потрудились дантисты.

— Недостоин спасения.

Трейси размышляла над этой загадкой. Почему они просто не изнасиловали Кэмми, не перестреляли остальных и не спихнули их за борт? Может, вся эта игра в угрозы и отсрочку их исполнения и в самом деле лишь игра? Помнится, Ленни говорил им, что пираты никогда этим не занимаются. Должно же быть какое-то объяснение, почему их еще не отправили на корм акулам. Видимо, причина заключается в балансе власти между тремя мужчинами. Этот мальчик был так же силен и красив, как ее собственный сын, и не намного старше Кэмми. Но он держал в руках автоматическое оружие и в компании преступников занимался контрабандой наркотиков. Он и сам преступник. Почему же он смотрит на нее с таким покаянным видом? Или ей это только кажется? Кажется, потому что он говорит по-английски? Потому что от него не несет падалью, гнилыми зубами и прогорклым маслом? Неужели она такая закоренелая расистка, что видимость воспитанности и заботы, которые демонстрирует юноша, не говоря уже о его больших голубых глазах, убедили ее в том, что он является для них последней надеждой. Однако нельзя упускать из виду вероятность того, что у него такие же намерения, как и у его партнеров, и он всего лишь играет отведенную ему роль, вводя их в заблуждение своей цивилизованной внешностью.

«Недостоин спасения, — думала она. — И он говорил, что хочет спастись».

— Здесь на многие мили вокруг никого нет, — напомнила Трейси, продолжая давить на него. — Почему ты не причинил нам вреда?

— Я уже сказал вам — я не хочу этого делать.

— Тогда почему они этого не сделали? Ты их боишься?

— Да, боюсь. Но если человек, которому мы подчиняемся, сообщит своему боссу, что Карло и Эрнесто убили американских женщин, для них это верная смерть. То же самое ждет их в случае, если эту яхту найдут и опознают. В центрально-американских тюрьмах не существует апелляции. Их повесят или поставят к стенке и расстреляют. Они не должны об этом забывать, — объяснил юноша, и Трейси подумала о хрупком равновесии, от которого зависели их жизни. — Чтобы сделать эту яхту неузнаваемой, не потребуется много усилий. Но тут важную роль играет фактор времени.

— Но как вы можете доставить ее... куда там вы направляетесь? Двигатель не работает. Паруса нет.

— Парус можно изготовить из чего угодно. И у вас по-прежнему цела дженни. — Юноша кивнул в сторону маленького свернутого паруса. — Вполне реально использовать брезент, простыни. Если изготовить еще один парус и как-нибудь поставить оба паруса, можно развить неплохую скорость. Главная опасность именно в этом промежутке времени — успеем ли мы спрятать и перекрасить яхту так, что ее невозможно будет опознать. К тому же вас и вашу семью, быть может, уже ищут.

— Конечно, ищут, — быстро сказала Трейси. — Моя кузина позвонила в береговую охрану. В американскую береговую охрану. И я полагаю, в Гренаде они привлекут к поискам еще и военных моряков... — Она понятия не имела, думает ли вообще о ней Дженис, особенно учитывая болезнь Дейва.

— Гренада! Вы находитесь очень далеко от нее, — заметил молодой человек. — Если они думают, что вы где-то в районе Гренады, тогда они ищут не там, где надо. Вы сейчас плывете в Гондурас, по крайней мере, плыли до недавнего времени. Чтобы найти вас, им надо знать, где искать. Не говорите этим людям, что вас ищут. Это может подтолкнуть их на безрассудные поступки.

— Что я могу сделать, чтобы спасти дочь? Что бы сделала твоя мать, чтобы спасти тебя?

— Я хочу убедить их, что прежде всего нужно доставить наркотики... человеку, с которым мы должны встретиться. Возможно, они поверят мне, что вы все еще будете здесь, когда мы вернемся. Я не имею в виду вас. Я имею в виду яхту. И может, вашу... сестру, ту женщину, которая помоложе, и девушку. Они не смогут извлечь выгоду, если убьют их.

— Ты имеешь в виду сексуально.

— Я имею в виду это... и другое.

— Что другое? — почти закричала Трейси.

Рука молодого человека на мгновение замерла на груше.

— Есть места, куда отвозят женщин. Вам об этом лучше не знать.

— Что бы сделала твоя мать, пытаясь спасти тебя? — повторила свой вопрос Трейси. — Ведь все, что здесь происходит, погубит и тебя! Ты боишься тюрьмы, боишься, что твой отец об этом узнает, боишься, что они тебя убьют. Но ведь ты говоришь по-английски. Ты можешь сказать полиции, что тебя заставили, угрожая оружием. Ты можешь предать их, и они об этом, скорее всего, не догадаются. И еще хуже, если они убьют тебя, а твоя мать никогда не узнает о том, что с тобой случилось. Никто даже не знает, как тебя зовут. Хотела бы твоя мать, чтобы жизнь сына закончилась таким образом? Хотела бы твоя мать, чтобы ты оборвал жизнь ребенка другой матери? Моего ребенка?..

— Нет. Именно это я и пытаюсь предотвратить... Замолчите. Я постараюсь им объяснить. Вы могли бы предложить им... кольца, часы. Может, они возьмут их.

— Но ты, похоже, не уверен в этом. Ты думаешь, что они их возьмут, а потом все равно нас убьют? Или возьмут кольца, часы, серьги, алкоголь, а затем накачают девочек наркотиками и продадут, а меня убьют?

Молодой человек посмотрел на нее. В его глазах застыл ужас.

— И вас, и меня, — сказал он. — Хотел бы я, чтобы мы никогда не натыкались на вашу яхту.

— Оливия, — прошептала Кэмми. Солнце уже поднялось высоко, а мужчины, по подсчетам Кэмми, продолжали спать вот уже в течение восьми часов. — Как ты думаешь, нам удастся их поднять?

— Мы можем попробовать подняв ь того, который поменьше, — ответила Оливия. — Твоя магь должна помочь нам. — Раскатистый храп Карло то и дело прерывался фырканьем и вздохами.

— Она с ним. — Кэмми кивнула в сторону молодого человека. — Если мы попросим ее помочь нам, как ты думаешь, что он сделает? Лично я думаю, что он нам поможет. Или просто продолжит перекачивать бензин и постарается убраться отсюда, потому что он сразу сказал, что хочет помешать им причинить нам вред...

— А может, он просто пытался манипулировать тобой?

— Мы должны попробовать.

— Он утонет, — сказала Оливия, посмотрев на Карло. Она пнула его носком сандалии, и он даже не шелохнулся.

— На это я и рассчитываю, — ответила Кэмми.

— Как ты думаешь, что делает Холли? — спросила Оливия. — Она сказала мне, чтобы я даже не заикалась о ее присутствии на борту.

— Она больна. Она может пострадать еще больше, но все равно ничем нам не поможет.

— Если нам удастся поднять его на палубу и дотащить до борта, мы наверняка сбросим его в воду.

— Но вначале надо поднять его наверх. Он тяжелее, чем мы обе, и к тому же это мертвый вес.

— Почему бы нам просто не взять их лодку и не сбежать на ней? — предложила Оливия.

— Я думала об этом. Нам надо дождаться, пока эта штуковина будет заправлена. Чтобы горючего хватило хотя бы на то, чтобы убраться подальше отсюда. И еще нужно будет взять один передатчик и спасательные жилеты. Ну и ракеты, одеяла или что-нибудь в этом роде, чтобы защититься от солнца.

— Мы не на пикник собираемся, Кэмми. Нам надо убираться отсюда. Бак наверняка уже полон.

— Нет, мы очень долго возились, пока я смогла начать перекачивать горючее, — возразила девушка. — Теперь, чтобы закачать необходимое количество бензина, которого хватит на несколько миль, потребуется много времени. Двигатель большой. — Она посмотрела на небо. — Сколько времени действует валиум?

— Много часов. Эта доза свалила бы слона. Я дала ему две десятимиллиграммовые таблетки, а потом еще одну. И твоя мама дала второму типу то же самое, плюс все, что они выпили...

— Хорошо. Побудь здесь. Я схожу за мамой. А ты поднимись наверх и порули. Эти ребята не возражают.

Кэмми выбралась на палубу, стараясь держаться в тени, как будто она была котом и вышла поохотиться в темном переулке. Она увидела свою мать, которая, подобно старой китаянке, сидела на пятках со сложенными на коленях руками. Она была поглощена разговором с молодым человеком, и Кэмми невольно остановилась. Она увидела, как Трейси протянула к нему руки и, не дотрагиваясь до него, приласкала воздух вокруг его плеч. Кэмми знала, что она умоляет юношу помочь спасти жизнь дочери, предлагая взамен свою собственную. Она подползла к ней на коленях.

— Мам, ты нам нужна там, внизу. Тетю Оливию тошнит. У нее рвота. Ты это и сам можешь делать, не так ли? — резко спросила она у молодого человека. Увидев, что он кивнул,

Кэмми не выдержала. — Почему бы тебе не помочь нам? — не отдавая себе отчета, спросила она. — Почему бы нам не сбросить их за борт? Ты мог бы сам отправиться на свою встречу. Ты мог бы и нас взять с собой, если бы захотел...

— Она не выдержит четверых, — ответил юноша.

Кэмми подумала: «Пятерых. С Холли пятерых» — и сказала:

— Тогда ты мог бы взять меня, для подстраховки...

— Кэмми! — предостерегающе произнесла Трейси.

— А потом мы прислали бы кого-нибудь за моей семьей!

— Он убьет меня. Человек, которому мы передаем товар. Раздавит, как муху. — Американец задумался над собственными словами. — По крайней мере, я так думаю. Может, и не убьет. Нет, убьет. Потому что я могу рассказать другим об этом их занятии. Да убьет...

— Тогда ты мог бы встретиться с ним один и сказать ему, что эти две попытались тебя кинуть и тебе из самообороны пришлось оставить их где-то... где вы останавливались! Или ты можешь просто не явиться на встречу. Ты, задница долбаная! Ты что, сам за себя думать не можешь? Просто помоги нам столкнуть их за бор г, пока они в отключке, и проваливай отсюда.

— Этот человек знаком с ними уже пятнадцать лет. Он знает, что они обязательно появятся.

— Нет! — прошептала Кэмми. — Ведь могло же случиться так, что вы бы нас не увидели? У вас закончилось горючее, и вы бы вообще не попали на встречу. Ты что, не понимаешь? Ты умственно отсталый?

— Слушай, — с отчаянной решимостью произнес молодой человек. Он подумал о деньгах, спрятанных в тайнике за книгами у него в комнате. Представил величественные ущелья Монтаны. — Я должен вернуться туда, откуда я приплыл, еще один раз. Всего один раз. Я не допущу, чтобы они тебя обидели. Я обещаю. Только, пожалуйста, помоги мне наполнить этот бак. Я не хочу причинить столько зла, не имея на это достаточных оснований. Пожалуйста.

В течение следующих тридцати минут, пока Трейси ходила, меряя шагами палубу, Кэмми сжимала грушу.

А затем они услышали злобный рев, который все нарастал и нарастал. Эрнесто проснулся и, часто моргая, встал во весь рост.

— В баке достаточно топлива? — спросил юноша.

— Да, — соврала Кэмми. Когда они поймут, сколько бензина у них в баке, их лодка будет слишком далеко, чтобы вернуться назад. Они будут совершенно беспомощны.

— Хорошо. Сейчас я попытаюсь забрать их отсюда. Бояться тебе нечего. Сиди тихо.

Кэмми села на палубу, скрестив ноги, и сделала вид, что продолжает перекачивать топливо. Молодой человек с тревогой в голосе говорил что-то, обращаясь к Эрнесто и указывая на свои наручные часы. Эрнесто покачал головой и ткнул пальцем в сторону Кэмми.

— Рог que по guardamos a ella ?

— Рог que ?— переспросил молодой человек. — Solo queremos el barco . Нет места, — добавил он по-английски, показывая на иолу.

Эрнесто пожал плечами и указал толстым пальцем на покрытую рябью воду.

Они говорят о ней, догадалась Кэмми. Обсуждают возможность взять ее с собой. Не составляет труда догадаться, что если она и нужна им, то ненадолго. Девушка начала размышлять над тем, что она сделает, если один из них приблизится к ней хотя бы на шаг. Ее каюта находится со стороны салона, противоположной той, где стоят мужчины. Она помчится туда и запрется изнутри. К тому времени, как они взломают дверь каюты и замок на двери ванной, она успеет вытащить лезвие из своей маленькой одноразовой бритвы и перерезать артерию у себя под ухом. Она ни за что не умрет в их грязных лапах. И она не желает, чтобы после смерти ее швырнули за борт, где она в полном одиночестве погрузится в бездонные глубины. Она хочет, чтобы ее отвезли домой, чтобы её похоронили родители. Обняв колени, Кэмми сделала над собой усилие и сдержала слезы. Она чувствовала, что, если заплачет, этот грязный Эрнесто придет в восторг. Кэмми попыталась сжаться и стать маленькой, незаметной. Исчезнуть...

Музыка умолкла. До Холли донеслись повышенные голоса. Долбаный замок не поддавался. Металл вокруг него был поцарапан и измят. Ей даже удалось пробить дыру, в которую она могла просунуть ломик. Но о том, чтобы вытащить что-либо изнутри, не могло быть и речи. Впрочем, выбора у нее все равно не было. Холли открыла дверцу и выползла из крыла, закусив от боли губу. Она легла на пол у двери и прижала ухо к тонкой щели, сквозь которую пробивалась полоска света.

— Я объясняю ему, что Шеф не пощадит его, если он появится с девушкой, — услышала она. Это был сильный молодой голос, явно принадлежавший американцу.

— Рог que по la llevamos con nosotros ?— произнес тот же голос. Затем он громко добавил по-английски: — Я убеждаю его, что мы можем вернуться за яхтой позже. Мы найдем ее с помощью нашего локатора. Заодно и девушку заберем с собой в... туда, куда они направляются. За нее дадут mucho ... ella linda .К этому времени вы, конечно, исчезнете, — почти умолял юноша. — Садитесь в шлюпку. Она рассчитана на четверых. Просто садитесь в нее и плывите как можно дальше отсюда. Постарайтесь найти землю. У вас должно быть устройство, которое показывает, где вы находитесь. Вы сейчас недалеко от Гондураса...

Холли заползла обратно в крыло. Она была в отчаянии. С помощью лапчатого конца молотка и ломика она стала увеличивать отверстие. Два дюйма. Три...

Случилось невозможное. Замок провалился внутрь. Холли откинула дверцу люка.

Эрнесто медленно, будто находясь в летаргическом сне, снял магазин с пояса и начал заряжать винтовку.

— Matar a todos ?— закричал молодой человек. — Рог que?

Эрнесто снова кивнул на воду. Трейси поняла кое-что из того, что он сказал. «В море. Их никогда не... увидят. Не найдут». Молодой человек убеждал его, что лодка сядет на рифы и, возможно, затонет.

— Это очень глупо, — объяснял он Эрнесто. — Потерять и девушку, и яхту. Почему бы не ограничиться только... женщиной постарше. Они даже парус не могут поставить! — возбужденно говорил он, показывая на обрывки паруса. В спешке он забыл, что его напарники почти не понимают английского. — Они не знают, как это сделать! — Он начал повторять все снова на ломаном испанском.

— Рог favor, — умоляла Трейси, — mi hija...

— Si hagas eso no vas a la carcel. Те ahorcaran , — тихо произнес молодой человек.

— Что ты им говоришь? — спросила Трейси.

— Я сказал, что если он убьет американок, то его повесят, потому что люди уже знают, что вы здесь.

Эрнесто сел на корточки, как будто задумавшись. Затем он что-то пробормотал молодому человеку.

— Скажите дочери, чтобы она разделась, — сказал американец, обращаясь к Трейси. — Я обещаю вам, что не позволю ему к ней прикоснуться.

— Нет!

— Я обещаю.

Трейси посмотрела через палубу, туда, где вжалась в угол Кэмми. Она была такой маленькой и беззащитной! Трейси подошла к дочери и опустилась перед ней на колени.

— Ты слышала, что он сказал, — прошептала Трейси, коснувшись плеча Кэмми.

Кэмми отшатнулась.

— Мам, ты позволишь им смотреть на меня? Ты позволишь им трогать меня?

— Если честно, то да. Позволю, чтобы спасти твою жизнь, Камилла. Это будет гадкое, отвратительное воспоминание, но...

— У него, наверное, СПИД, мама!

— О Господи! Да. Ты права. Но до этого не дойдет. Мальчик обещает, что они не прикоснутся к тебе.

— Откуда ты знаешь, что он не врет? Я лучше умру, мама.

— Нет, Кэмми, лучше ты останешься жить. Ты не умрешь. Унижение пережить можно, но мы не допустим, чтобы тебя изнасиловали. Это наш единственный шанс, малышка. Я их к тебе не подпущу. Вначале им придется убить меня.

Помогая Кэмми подняться на ноги, Трейси почувствовала, как из ее глаз потекли слезы. Как когда-то, собирая дочь в подготовительную группу, она подняла ее руки над головой и стащила джемпер. За спиной она услышала похотливо-восторженный возглас Эрнесто.

— Мама тебе поможет, — рыдая, утешала она Кэмми.

Трейси расстегнула пояс на джинсах Кэмми и спустила их, помогая дочери вытащить из штанин ноги.

— Зачем же мы это делаем? — прошептала Кэмми.

— Пытаемся выиграть время, чтобы юноша успел переубедить их. Сейчас он объясняет им, что они могли бы... продать тебя... — Она замолчала и, стоя спиной к мужчинам, прижала к себе Кэмми, на которой теперь были только лифчик и трусики. Как щитом прикрывая дочь, Трейси прислушивалась к спору, разгоревшемуся между Эрнесто и молодым человеком.

Карло по-прежнему спал и только застонал, когда они повысили голоса. Молодой человек сказал:

— Nunca nos van a ver de nuevo .

Эрнесто ответил:

— Muerta .

Американец снова заговорил, уже резче, и указал на Кэмми. Глаза Эрнесто широко раскрылись. Он кивнул.

— Joyas у relojes! D a les .

— Вы должны отдать ему свои драгоценности. Я уверен, что, если вы это сделаете, все прекратится прямо сейчас, — глухо произнес американец, повернувшись к Трейси, которая заслоняла собой дочь.

Трейси взяла руку Кэмми и расстегнула сапфировый браслет. Она отнесла браслет Эрнесто, пока Кэмми, согнувшись и прикрывая одной рукой грудь, шарила вокруг в поисках полотенца.

— Годится?.— спросил молодой человек. — Это тиу...

Эрнесто кивнул.

— Traela у ven aqun! Rapido.

— No vale la ре na, — повторил молодой человек. — No americanos. Мой отец... Шеф пристрелит тебя, как... un perro.

— Haz lo que digo ,— Эрнесто опять указал на Кэмми и кивнул на дуло винтовки.

— У нас есть опалы! — закричала Трейси.— На тысячи долларов!

— Несите все, — взмолился молодой человек. — Сейчас же. Rapido !Он должен думать, что я вам приказываю. — Американец сделал руками движение, изображая драгоценные камни в кольце, в ожерелье. — Давайте сюда!

Трейси слетела по лестнице и рванула дверь в каюту Оливии.

— Оливия! Иди сюда. Дай мне опалы, которые ты купила! — крикнула она и, схватив сумочку Оливии, бросилась наверх, на ходу лихорадочно роясь в ее содержимом. Тюбики помады раскатились по палубе. Наконец Трейси обнаружила бархатный мешочек в застегнутом на молнию кармане.

— Вот они. — Трейси повернулась к Оливии: — Дай мне свое кольцо. — Оливия смотрела на нее широко раскрытыми глазами.— Дай мне... Твои серьги настоящие?— Оливия кивнула, не двигаясь с места. — Дай мне серьги, — приказала Трейси. Из глаз Оливии брызнули слезы, хотя ее лицо по-прежнему было застывшим. Она сняла серьги и положила их на мозолистую ладонь Трейси.

Вкрадчивым, но быстрым движением, напоминающим обманчивую неуклюжесть медведя, Эрнесто пересек палубу, сгреб Кэмми в охапку и потащил к борту. Она для него была невесомой, как будто он нес кипу тряпья. Он не любил костлявых женщин, однако эта девчонка была красивой. А дырки у всех женщин расположены одинаково.

— Мама! — закричала Кэмми, пытаясь вырваться. Ее ноги болтались в воздухе, не касаясь палубы. Ногтями она распорола Эрнесто руки, и из глубоких царапин брызнула кровь.

Это произвело на него не больше впечатления, чем если бы она погладила его руку пером.

— У нас есть драгоценные камни! — кричала Трейси, подняв вверх опалы и пересыпая их из одной руки в другую. Свет, падая на камни, сверкал крошечными радугами.

— Скажи ему, что я не отдам вам бриллианты и опалы, пока он не отпустит мою дочь. Я выброшу все эти гребаные драгоценности за борт, все до единой, прямо сейчас! Речь идет о десятках тысяч долларов. И все это у меня в руках.

— Отпусти ее, — сказал молодой человек, обращаясь к Эрнесто.

— No. Dije no, — ответил тот. — Haz lo que te mando, ahora mismo.

Юноша потянул Кэмми к себе. Она споткнулась, и он подхватил ее.

— Дурак,— сквозь зубы процедил американец, презрительно глядя на своего напарника. — Ведь мы можем получить и ее, и опалы! Ты что, не понимаешь? — Его голос охрип, но звучал повелительно. Молодой человек пересек несколько футов, отделявших его от Трейси, и взял мешочек из ее руки, сложив в него опалы и украшения, которые лежали на ладони женщины. Чтобы показать их Эрнесто, он высыпал драгоценности на стул и подождал, пока толстяк перещупает все это великолепие и убедится в его подлинности. Увидев, как загорелись глаза Эрнесто, молодой человек довольно кивнул.

— Ему понравилось, — тихо произнес американец. — Diamante grande. Сколько стоят такие большие бриллианты, как в тех серьгах?

— Пять... десять тысяч долларов, — ответила Трейси, хотя не имела даже малейшего представления об их ценности.

— Виепо. Ben aqun — сказал Эрнесто.

Он высыпал бриллианты и опалы обратно в мешочек, туго завязал тесемки и спрятал его в рваный карман штанов. Потом он ударил молодого человека под подбородок винтовкой. Удар был не сильным, но достаточным, чтобы тот пошатнулся. Толстой рукой Эрнесто обхватил Кэмми за шею.

— Мама! — закричала Кэмми, извиваясь и лягаясь своими твердыми пятками тренированной футболистки.

Эрнесто плюнул на палубу и произнес по-английски:

— Отбей ему яйца.

Он отпихнул от себя Кэмми. Оказавшись в руках молодого человека, девушка попыталась укусить его.

— Carlo, que cochino eres! Ven aqun !— рявкнул он, подходя к напарнику. Карло даже не пошевелился, и Эрнесто, схватив с полки кувшин с водой, вылил всю воду на голову своего кузена. Карло, отплевываясь, свалился на пол, и Эрнесто пнул его ногой в живот. Медленно, как будто его разбудил собственный отец, чтобы он не опоздал в школу, Карло поднялся на ноги и взобрался по лестнице наверх. Он встряхнул мокрыми волосами и ухмыльнулся. Эрнесто тяжело перевалился через борт в иолу.

— Ven aqun, — велел он молодому человеку, указывая на Кэмми. — Плевать на tu papa.

— No es, uh, necesario... — возразил американец.

Про себя он подумал: «Я обещал им. Я обещал матери». Образ матери девушки слился в сознании с образом его собственной матери. В прошлый раз после доставки наркотиков он испытал мимолетное горьковатое чувство победы, потому что отец каждый день кланялся человеку, вовлекшему его сына в этот бизнес. Но сейчас все. приятные эмоции улетучились, как воздух, выпущенный из детской надувной игрушки. Юноше казалось, что он почти видит эту игрушку, сморщенную, сжавшуюся у него под ногами. Эрнесто выбросит девушку за борт, изорванную и окровавленную. Принимая сделанное приятелем отца предложение, юноша ничего подобного и представить себе не мог. Теперь же он знал, что эти люди — умственно неполноценные дикари. Он видел, как они дерутся, как наказывают юных проституток. Но он никак не мог предположить, что сам станет соучастником убийства. Молодой человек рассчитывал на их страх перед Шефом и человеком, который стоял над ним. Он знал, какие они алчные, но не учел того, что жадность может сделать их бесстрашными. Как и все агрессивные люди, Эрнесто и Карло были трусами. Весь опыт молодого человека, приобретенный в результате общения с ними, свидетельствовал о том, что они не пойдут на такой риск.

Он с горечью подумал, как заблуждался до сих пор, искренне веря в то, что его происхождение, белокурые волосы и хорошее произношение каким-то образом, словно невидимым щитом, прикроют его от настоящей грязи. Теперь же он понял, кем стал на самом деле — голубоглазым пухлощеким чудовищем, способным безвозвратно опозорить родителей, свою семью. Он будто увидел собственную изнанку и чудовищную опухоль, выросшую в нем. Теперь никто и никогда не впустит его в свое сердце.

Юноша указал Эрнесто на океан и горизонт. Молодой американец все еще верил, что Эрнесто не убьет его, но не знал, как ему сдержать данное своей матери обещание, что он никогда не совершит по-настоящему недостойного поступка.

— Policna!— воскликнул он.

Винтовка с заряженным магазином лежала на палубе. Эрнесто не обратил на его возглас никакого внимания. Он неуклюже потянулся к винтовке и сделал молодому человеку знак подать ее.

Юноша заколебался. Он сказал Эрнесто по-испански, что им необходимо немедленно уезжать.

Молодой американец не хотел умирать. Он не хотел, чтобы умерла девушка. Он потянул Кэмми к себе, изображая грубость и бесцеремонность.

— Когда я дам знак, беги, — сказал он ей на ухо. — Беги и закройся с матерью в каюте. Он толстый и старый. Я думаю, мне удастся его остановить и выбить у него из рук шнур зажигания. — И добавил: — Я застрелю его, если у меня не будет другого выхода. Но ты должна бежать очень быстро. — Вслух же он громко произнес: — Comprendes? — Кэмми кивнула.

Он может убить Эрнесто. Если бы Эрнесто убил молодого человека, Шеф пристрелил бы его выстрелом в рот, как собаку. Но Шеф не убьет юношу из-за Эрнесто, место которого готовы занять сотни других. Он почти не сомневался в этом.

Американец потянул Кэмми назад, сделав вид, что собирается стащить ее вниз по лестнице в иолу, где стоял Эрнесто, придерживая раскачивающуюся лестницу. От сильного ветра вода покрылась рябью. Эрнесто приказал американцу пошевеливаться. Тот повернулся и, волоча за собой Кэмми, приготовился шагнуть через борт.

— Я сделаю один-единственный шаг на лестницу и потом отпущу тебя, — прошептал молодой человек, делая вид, что крепче обхватывает талию девушки, как будто собираясь поднять ее.

Треск, донесшийся с кормы «Опуса», заставил его резко поднять голову.

Пуля пришлась ему точно в левую часть груди. Его плечо взорвалось, из него взвились яркие фонтаны крови, густо забрызгавшие палубу, лицо и волосы Кэмми. Юноша упал на спину. Его голубые, как море, глаза распахнулись, и на какое-то мгновение он вспомнил о плакате, висевшем над его кроватью в детстве. Это была большая фотография Уэйна Гретцки. Затем он увидел первый выпавший зубик сестры, а затем... пустота. С глухим стуком он ударился головой о корму иолы, и его тело медленно скользнуло в глубину. Кэмми упала на колени и заголосила.

Эрнесто вскочил, успев подхватить винтовку, которая едва не упала в воду.

— Брось оружие! — приказала ему Холли, подходя к борту яхты и сопровождая свои слова движением винтовки Ленни.

Трейси развязала узел, и иола начала отдаляться от их судна. Холли выстрелила еще раз, в борту иолы появилась дыра. Вода хлынула в отверстие в корпусе маленького суденышка. Карло ринулся к дыре, намереваясь заткнуть ее тряпками. Эрнесто начал поднимать винтовку, но Холли не двинулась с места. Она выстрелила опять, оцарапав плечо Эрнесто, и сказала:

— Muerto.

Эрнесто уронил большую синюю автоматическую винтовку в воду. Холли увидела, как он жестом приказал Карло подать ему что-то еще. Она прицелилась и прострелила Карло бедро. Карло взвыл, заглушив даже плач Кэмми.

— Pistola, — сказала Холли, посылая еще одну пулю в корпус иолы. Трейси считала.

У Холли оставалась одна пуля.

Эрнесто рванулся к двигателю, иола встала на дыбы, прежде чем ринуться прочь от «Опуса».

Меньше чем в двух милях от «Опуса», когда яхта уже едва виднелась на горизонте, он столкнул все еще рыдающего и вымокшего в собственной крови Карло за борт. Карло умолял не бросать его, отчаянно размахивал руками, но очень быстро ушел под воду. Эрнесто спешил. Ему очень повезет, если он все же успеет на встречу с Шефом. Теперь он был один. Он знал, что человек, которому подчинялся Шеф, имеет какое-то отношение к отцу белокурого юноши. Это было скверно. Он скажет, что мальчишка сбежал, оказался трусом, что он не смог его найти. Для верности он сунул мешочек с драгоценностями за пазуху. Может, ему вообще лучше развернуться и отправиться домой, а не к месту встречи?

Да, так он и сделает. Главное — держаться подальше от «Опуса» с этой сукой на борту. Он надрежет пакеты с героином и выбросит их в воду. Кровь скрыть труднее. Но он может доплыть до берега, держа драгоценности во рту. Бывают моменты, когда даже самому сильному человеку не остается ничего другого, кроме как признать свое поражение. Он спасет все, что в его силах. Эта бесполезная, залитая кровью лодка исчезнет, как и все остальные.