После того как Мередит и Бен сходили в кино, податься им было некуда. У них не было ни машины, ни дома, а значит, и возможности уединиться. Они ходили взад-вперед по улице, на которой находился кинотеатр «Белль-Арт», а потом заглянули в кафе, где Мередит заказала чашку кофе, чтобы согреть застывшие пальцы. Но вскоре закрылась и кофейня.

И тут Мередит вспомнила, что отец Гахаган по-прежнему придерживается старинной католической традиции, согласно которой двери церкви должны быть отворены двадцать четыре часа в сутки. Он открыто проповедовал, что церковь призвана служить приютом для одиноких, уставших от жизни людей, каковым она являлась со времен Средневековья. Жители Риджлайна опасались, что однажды утром прекрасные старинные витражи и богатая резьба на спинках скамей из вишневого дерева окажутся забрызганы краской. Но к всеобщему удивлению акты вандализма случались крайне редко, да и те трудно было назвать таковыми. Однажды неизвестные шутники натянули у предназначенного для священников входа в церковь рыболовную лесу, и явившийся на заутреню отец Гахаган угодил в нее лицом, как в паутину. Рассказав прихожанам об инциденте, он отметил, что если это было посланием от учащихся воскресной школы, то он получил от него истинное удовольствие, поскольку происшествие заставило его сердце забиться немного чаще.

Крадучись, как воры, не желающие быть застигнутыми врасплох, Мерри и Бен миновали квартал, отделяющий кинотеатр от церкви, и взбежали по ступеням. Шагнув внутрь, они ощутили, как их окружила тишина святого места. Тепло мерцающих свечей и озаренный ими лик Мадонны подействовали на них умиротворяюще.

Они опустились рядом на одну из скамей у центрального прохода.

— Может, мне следовало бы сесть с той стороны, которая предназначена для жениха? — пошутил Бен. — Нет, я лучше встану вот здесь. А ты иди ко мне.

Мерри, смеясь, пробежала по проходу и выскочила в вестибюль. Там она взбила руками волосы и подвела блеском губы.

— А теперь твой отец предлагает мне твою руку, — заявил Бен.

Мерри медленно заскользила между рядами скамей. Ее черные волосы тускло поблескивали в приглушенном освещении церкви.

— Меня сопровождают мама и папа, — сообщила она Бену. — Мама слева, папа справа. И еще моя сестра.

— Вот ты и пришла, — улыбнулся Бен, когда она обернулась к нему, остановившись у озаренного мерцанием свечей алтаря. — Девочки думают о дне своей свадьбы?

— Я думаю. Да все мы думаем. Все, за исключением моей сестры Мэллори. И мы знаем весь текст венчального обета наизусть.

— Ну и?

— Ну хорошо. Я, Мередит, беру тебя, Бенджамин, в супруги и обещаю тебе хранить любовь и верность в здравии и в болезнях, в благоденствии и в испытаниях до нашего смертного часа.

— А повиноваться?

— Только не я, — рассмеялась Мередит.

— Ты будешь изумительно красивой невестой. Жаль, что я тебя не увижу.

Улыбка сползла с его лица, сменившись грустным торжественным выражением.

Итак, вот оно. То, что стоит между ними. О чем они должны поговорить. И нет смысла это откладывать, заменяя разговор просмотром старых фильмов, фантазиями или заверениями друг друга в том, что им очень хорошо вместе. Утром должны состояться похороны. Мерри должна задать Бену вопросы, не будучи, однако, уверенной, что хочет услышать ответы на них. Рядом с ней сидел живой, теплый и настоящий Бен. И все же он явно был не такой как все.

Она отчаянно надеялась на то, что здесь имеет место какое-то нелепое недоразумение.

— Почему тебя тут не будет? — спросила она. — Когда я буду невестой…

Сидя рядом с Мерри, Бен откинулся на спинку скамьи и вытянул вдоль нее руки.

— Просто знаю. Я и сам ничего не понимаю. Мне очень больно говорить тебе правду. Эти похороны завтра…

— Тебе грустно, что ты его никогда не знал? — спросила Мерри. — Того, другого Бена, который служил во Вьетнаме? Того, которого будут хоронить завтра?

— Кого я никогда не знал? Ты о ком сейчас говоришь, малышка?

— О погибшем парне. Ведь это был твой дядя? Правда?

«Пожалуйста, — мысленно умоляла она, — пожалуйста, скажи „да“. Скажи, что ты приехал на похороны, но должен возвращаться, чтобы закончить какую-то работу или поступить в колледж. Я тебя подожду…» Бен опустил голову вниз и стиснул затылок ладонями, будто пытаясь что-то оттуда вытеснить или, наоборот, вместить туда.

— Мерри, ты не понимаешь. Да я и сам не до конца понимаю. — Мередит заплакала, лишь усилив терзания Бена. — Дело… Дело в семейных проблемах. Я… Я останусь, сколько смогу.

— Останешься, сколько сможешь? Бен, расскажи мне все. Сейчас же. Ты собирался уехать, даже не предупредив меня? Но ты вернешься? Хоть когда-нибудь? — Бен одарил Мерри улыбкой, которая, как ей всегда казалось, была адресована только ей одной. Милая печальная улыбка одним уголком губ. — Это твой ответ?! Если бы ты знал, что вернешься, ты бы так и сказал!

— Я знаю, что мы еще увидимся, — произнес Бен. Он осторожно поднял руку, и по позвоночнику Мередит как будто пробежал разряд тока. — Ты знаешь, как невероятно похожа на свою маму?

Мэллори покачала головой.

— Я похожа на тетю Карин и бабушку, а не на маму.

— Ах, ну да. Видимо, я вспомнил тех женщин из рода Бринн, которых когда-то знал.

— Бен — это твой… дядя? Верно? Тот, кого будут хоронить.

— Нет. Я единственный Бен в семье.

— Я уже совсем не понимаю, о чем мы говорим, — угрюмо пробормотала Мередит.

— Малышка, не надо, — попросил ее Бен. — Давай не будем больше говорить. Это сводит тебя с ума.

«Это ты сошел с ума! Как это могло случиться со мной? Кроме меня, тебя никто не видит. И тем не менее ты не привидение. Во всяком случае, ты не такой, как те привидения, которых я видела раньше. Почему?»

Почему?

— Если бы ты была чуть постарше, мы могли бы вместе уйти по этой дороге, — вдруг произнес Бен.

— Только не по этой дороге, — ответила Мерри и расплакалась еще сильнее. — Бен, я не понимаю, почему с нами такое случилось. Когда я тебя увидела, то мгновенно почувствовала, что знаю тебя.

— И я.

— И хотя девочки не должны такое говорить, мне захотелось быть с тобой.

— Мне тоже. Ни к одной девочке у меня не было таких сильных чувств. Когда мы не вместе, я думаю только о тебе. Я думаю о том, как мы могли бы распорядиться своими жизнями. Я думаю о том, какой ты будешь, когда станешь женщиной. Я думаю о том месте, где мы могли бы соединиться навсегда. Где нас никто не смог бы разлучить.

Обоим было не по себе. Мерри еще никогда и ничего не хотела так сильно, до физической боли. Теперь она поняла слова всех песен, в которых говорилось о разбитых сердцах, страданиях и душевных муках. Ей казалось, Бен держит в ладонях ее душу и тянет к себе.

— Но нас что-то не пускает друг к другу. Моя сестра говорит, что видит это во сне. Бен, я должна рассказать тебе о нас. Я имею в виду себя и Мэллори. Мы не простые близнецы. Мы видим пророческие сны. Мэл видела завтрашние похороны.

Бен вскочил и начал возбужденно мерять шагами проход. Он дошел до алтаря, а затем вернулся к скамье, на которой продолжала сидеть Мерри. Наконец он упал на скамью подальше от девочки, стараясь на нее не смотреть.

— Я не могу об этом говорить, малышка. Я не могу об этом говорить. Едва я начинаю об этом думать, у меня в голове как будто раздается грохот ударной установки, — признался он. — Может быть, мы сможем найти какой-то выход. Может быть. Я никогда не встречал такой девушки, как ты. Когда я учился в школе, девушки были очень красивыми и очень глупыми. Их не интересовало ничего, кроме шмоток, туфель и волнений по поводу того, кого примут в группу поддержки.

«Я была такой, — подумала Мерри. — Я была такой до встречи с тобой».

— Я чирлидер, Бен. Я не мыслитель.

— Я это знаю. Но ты относишься к этому как к спорту. Когда ты выступаешь, у тебя стальной взгляд. Видно, что ты намерена все сделать по высшему разряду. Независимо ни от чего. И еще: когда мы беседуем, разговор не крутится все время вокруг тебя.

— Я хочу как можно больше знать о тебе, — произнесла Мерри. — И хочу знать это сейчас, пока еще не поздно. Где ты был перед тем, как приехал сюда?

— Я всегда был здесь. Но мне кажется, я получил какую-то травму головы. Мерри, я понимаю, что это звучит, как в примитивном сериале. Но я действительно будто забыл какой-то период своей жизни. И вдруг осознал себя в тот момент, когда увидел тебя в автобусе. У меня есть и другие воспоминания, но они все почему-то очень далеко. А твое лицо показалось мне лучом света.

Мерри вспомнила стихотворение о Бесс, черноглазой дочке хозяина таверны.

— Когда я вхожу в свой дом и поднимаюсь в свою комнату, я вспоминаю детство. Но между тогда и теперь было что-то еще. Что-то плохое. Я думаю о своей маленькой мамочке и о том, через что ей пришлось пройти. Она теперь так больна. Это все из-за этой поминальной службы.

— Но кем тебе приходится этот Бен?

— Я точно не знаю, — ответил парень. — Мне кажется, я смотрю на мир со стороны, вместо того чтобы жить в нем. — Он стряхнул с плеч свою кожаную куртку. В тусклом свете электрических свечей у алтаря на щеках Бена залегли глубокие тени, и Мерри показалось, что она смотрит на его старое фото. — Мередит, если бы я сказал тебе, что люблю тебя, что всегда буду тебя любить, ты бы мне поверила? Ты бы осталась со мной сегодня ночью?

— В церкви?

— Да, именно здесь, перед ликом Господа. Мы бы просто легли рядом и ненадолго заснули. Я не коснусь тебя и пальцем. Я просто хочу увидеть тебя спящей. Я хочу посмотреть, как все могло бы быть.

С одной стороны, Мередит чувствовала себя в полной безопасности. С другой — была встревожена и расстроена. Бен хотел посмотреть, как она спит. Он будет ее оберегать. Но что он имел в виду, говоря о том… как все могло бы быть? Что бы это ни было, что бы ни ожидало их завтра, они встретят это вместе. Бен начал тихо напевать песню, которую часто пел ее отец. «Представь нас вдвоем, как я…»

И Мерри постепенно уснула.