— Ух ты! — случайно вырвавшееся восклицание скорее походило на еле заметный вздох, однако миссис Кларк, сидевшая на переднем сиденье, немедленно обернулась к Констанс.

— Впечатляет, не правда ли? — осведомилась она, гордо улыбнувшись.

Ну еще бы! Стэйн-холл мог впечатлить кого угодно. Пока старенький автомобиль четы Кларк, хрустя гравием, маневрировал на подъездной дорожке, Констанс не сводила изумленных глаз с величавого замка, явно выстроенного в средние века. Разглядывая многочисленные башенки, острыми пиками уносящиеся в темное зимнее небо, Констанс мучительно размышляла, подойдет ли ее скромное бархатное платьице к королевскому интерьеру Стэйн-холла.

Это немного отвлекло ее от другой мысли, которая засела в голове с самого утра, а точнее с того момента, как Констанс получила приглашение. Придет ли сюда тот, чье имя она так и не узнала? Констанс надеялась, что нет.

Тем временем автомобиль Кларков въехал на просторный двор, и гости стали подниматься по лестнице. На самом верху, у дверей, их встретил величественный дворецкий, который, тщательно изучив позолоченные приглашения, провел гостей в залу. Там рядом с ними словно из-под земли вырос улыбающийся официант с подносом, уставленным напитками.

— Мы гордимся мистером Чарлзом, — сказала миссис Кларк. Она родилась в его деревне и по праву могла считать себя одним из домочадцев семьи Стэйн.

— А сам мистер Чарлз здесь? — осторожно поинтересовалась Констанс.

— Да! Вот он. Смотри, вон там, на лестнице.

О черт! — ужаснулась Констанс. Как только ее взгляд встретился с хорошо знакомыми пронизывающими голубыми глазами, молодая женщина поняла: он прекрасно знал, что до этой минуты она не имела ни малейшего понятия о том, кто такой Чарлз Стэйн.

Чарлз отделился от оживленной группы людей, с которыми разговаривал, и, заметив растерянный и в то же время сердитый взгляд Констанс, холодно улыбнулся и помахал ей рукой. Не получив никакого ответа, Чарлз повернулся к Констанс спиной и заговорил с высокой блондинкой, которая тотчас повисла на его руке.

Констанс не верила своим глазам. Внезапно она почувствовала, что миссис Кларк уже достаточно долго говорит ей что-то, и поспешила исправиться:

— Простите, что вы сказали?

— Я сказала, что вы с мистером Чарлзом, похоже, давно знакомы. Почему же ты говорила, что не знаешь его?

— Я действительно думала, что не знаю.

Но миссис Кларк не унималась, продолжая подозрительно заглядывать ей в глаза.

— Так вы знакомы или нет?

Только Констанс собралась ответить, как вдруг откуда-то сверху глубокий низкий голос сказал насмешливо:

— Очень рад вас видеть, мистер Кларк, и вас, миссис Кларк. Я смотрю, вы привезли моего ангела-спасителя?

— О, мистер Чарлз! — воскликнула миссис Кларк и разразилась нескончаемым потоком благодарственных фраз.

Минутой позже, снисходительно выслушав излияния пожилой женщины, Чарлз с высоты своего исполинского роста весело взглянул на Констанс.

Он был очень высок, примерно шести-шести с половиной футов. Это обстоятельство почему-то сразу бросилось Констанс в глаза, когда он подошел и завел разговор с Кларками. Кроме того, хозяин поместья был дьявольски привлекателен. Даже той злополучной ночью в грязной окровавленной рубашке он выглядел красавцем. А теперь, облачившись в темно-серый английский костюм, который сидел на нем как влитой, Чарлз Стэйн стал просто неотразим. Голубая шелковая рубашка и галстук прекрасно гармонировали с удивительным цветом глаз Чарлза.

— Вы, кажется, до смерти перепугались, Констанс. — Подобно Роберту он читал ее мысли. — Интересно, что вам наговорили, раз вы уставились на меня, как на привидение?

— Наговорили? — Констанс нетерпеливо тряхнула головой. — Ничего мне про вас не говорили! И вовсе я не боюсь. Идите лучше к гостям, а то разбегутся по домам.

— Ну и черт с ними, — тихо пробормотал Чарлз. — Вы вошли в мой дом веселая, а как увидели меня, так сразу же скисли. Вот уже и щечки побледнели. Слушайте, что вы так всполошились, словно попали в лапы самому маркизу де Саду? Насколько мне известно, мы с вами никогда раньше не встречались до той самой ночи, когда вы меня спасли. Я прав или нет?

Она неуверенно кивнула.

— Знаете, мистер Стэйн…

— Просто Чарлз, — поправил он. — До сих пор не могу забыть, как ваши нежные пальчики ласкали мое лицо, так что оставим церемонии.

Констанс не понравились его слова. Она нахмурилась и возразила:

— Во-первых, вы расквасили лоб, а я лишь приложила марлю к вашей ране…

— А во-вторых?

— Во-вторых… Почему вы все время перебиваете? Неужели вам так не хватает женского общества, что вы никак не можете оставить меня в покое?

Произнося последние слова, она недвусмысленно покосилась на ту самую блондинку, которая так и липла к Чарлзу, когда Констанс вошла в зал.

— Хватает, моя милая, даже слишком, — вздохнул Чарлз. — Но вы сами напросились: теперь я не отстану от вас ни на шаг, — заявил он, широко улыбаясь и заглядывая ей в глаза. — Скорее допивайте свой бокал, и мы немножко пройдемся. Надо познакомить вас с гостями, прежде чем вы пуститесь в пляс.

— Но я… я вообще-то не собиралась танцевать, — попробовала возразить Констанс. — Я скоро уезжаю…

— Как это? Кларки всегда уходят последними, — заявил Чарлз. — Вы приехали с ними, не так ли?

— Но это не значит, что я не могу без них уехать! — рассердилась Констанс. — Мы договорились, что они останутся, а я поеду домой на такси.

— О, не лгите, миледи! Вам это не идет, — сокрушенно покачал головой Чарлз.

— Хорошо, я останусь на танцы, — смирилась пристыженная Констанс.

— Да, кстати, — спохватился Чарлз, — мне не очень нравится ваше имя.

Ну, начинается! — в ужасе подумала Констанс. Сначала ему не понравится мое имя, потом образ жизни… И все повторится, как с Робертом!

— Оно у вас слишком длинное. Язык заплетается, — сосредоточенно продолжал Чарлз. — Наверняка есть какое-нибудь уменьшительное имя. Как вас зовут друзья?

— Конни.

— Как?!! — Ему и этот вариант явно был не по душе. — И вы позволяете называть вас Конни?

— Да. — Констанс с удовольствием заметила, что он слегка растерян.

— Все ясно, — пробормотал Чарлз, любуясь ее миловидным веснушчатым личиком в обрамлении длинных золотисто-каштановых кудрей. — Ладно, оставайтесь Констанс, пока я не нашел другого имени, более приятного для нас обоих.

С этими словами он властно схватил ее за руку и повел в другой конец зала, где расположилась веселая компания незнакомых Констанс людей. Этот вечер должен стать нашей последней встречей, твердила она себе, я не сделаю той же самой ошибки. Никогда! Еще до Роберта Констанс испытывала страх и даже ненависть по отношению к агрессивным эгоистичным мужчинам, но Чарлз Стэйн перешел все границы.

— Улыбайтесь!

— Что?

— Я говорю: улыбайтесь, — тихо, но настойчиво повторил Чарлз. Его прозрачно-голубой взгляд погружался все глубже и глубже в темную бездну карих глаз спутницы. Заметив ее замешательство, он рассмеялся и внезапно заключил Констанс в свои объятия. — Люди могут неправильно понять вашу кислую гримасу.

Констанс была готова влепить ему пощечину. Но, окруженная плотным кольцом хохочущих гостей, она лишь попыталась высвободиться из крепких рук Чарлза.

— Не могли бы вы оказать мне маленькую любезность? — ехидно прошипела она, упираясь кулаками в его широкий торс. — Постарайтесь, пожалуйста, не прижиматься ко мне. Вы что, не слышите, мистер Стэйн? Отпустите меня сейчас же!

— Нет! — ухмыльнулся Чарлз. — Не отпущу, пока не научитесь называть меня по имени.

— На нас уже обращают внимание…

— Да пусть! — Он явно наслаждался ее дискомфортом. — Пускай завидуют!

— Если не отпустите, я устрою вам скандал, — пригрозила Констанс.

— Не устроите, — лениво откликнулся Чарлз. — В вас слишком много от настоящей леди. Вы не так воспитаны, чтоб выставлять себя на посмешище.

— А вот вы не джентльмен! — заявила Констанс, грозно сверкая глазами.

Он опять ухмыльнулся — нахальной сексуальной улыбочкой, которая щекотала каждый нерв напряженного тела Констанс.

— Как вы догадались? — воскликнул Чарлз с притворным удивлением. — Не хотите ли последовать моему примеру?

Не дождавшись ответа, он обнял Констанс еще крепче, наслаждаясь ее беспомощностью. Чувствуя себя в его власти, она вдруг осознала, что ей это даже приятно, но страх оказаться в зависимости от сильного мужчины все еще давал о себе знать.

— Ну, хватит, Чарлз… Пустите же! — Имя сорвалось с языка естественно, будто Констанс произносила его всю жизнь. — В чем дело? — удивилась она, заметив, что напряженные объятия не ослабевают, а, напротив, становятся все крепче.

— Жаль, что вы не просите обратного, — тихо прошептал он, жмурясь от удовольствия. В эту минуту Чарлз напоминал огромного довольного кота, забавляющегося с легкой добычей. — Но так уж и быть. Учитывая, что на нас смотрит не меньше сотни любопытных глаз, я не стану губить вашу репутацию.

Оказавшись наконец на свободе, Констанс почувствовала себя одинокой и покинутой. Однако в следующую минуту Чарлз уже представлял Констанс новым гостям, и вскоре вереница незнакомых лиц захватила все ее мысли. Несмотря на то что Чарлз жил в основном за границей, в своем графстве он считался безусловным авторитетом. Из желания угодить ему, а может, из искренних побуждений все, кому он представлял Констанс, наперебой спешили осыпать ее комплиментами.

— Я слышала, вы редко бываете в Англии? — спросила Констанс, воспользовавшись маленькой передышкой перед началом танцев. — Где вы живете, если не секрет?

— У меня есть дома на юге Европы и в Штатах. Но там я бываю исключительно по делам. Отец еще при жизни вложил часть нашего состояния в недвижимость за границей. Он был очень прозорлив и никогда не шел на компромиссы.

— А вы?

Он не ответил, и Констанс пришлось повторить вопрос:

— А вы способны идти на компромисс или яблоко от яблони недалеко упало?

В течение нескольких секунд Чарлз продолжал молча изучать выражение ее лица, лаская взглядом чуть вздернутый подбородок и широко открытые глаза, а потом мягко поинтересовался:

— Откуда такая агрессия, Констанс? Кто причинил вам столько боли?

— Что? — От неожиданности Констанс даже попятилась. — Не понимаю, о чем вы…

— Это слово «компромисс» задело вас за живое. Разве не так? — Чарлз не сводил с нее пристального взгляда. Не дождавшись ответа, он добавил: — Кто вас обидел? Сей же час желаю знать его имя.

Констанс мысленно проклинала себя за минутную слабость. Набравшись сил, она заговорила, стараясь, чтобы робкий от природы голос звучал более уверенно:

— Если даже у меня и есть проблемы, на которые вы намекаете, это мое личное дело.

— И вы будете держать все в себе?

Ну это уж слишком! Мы видимся всего второй раз, а этот наглец хочет, чтобы я излила ему душу!

— Честно говоря, мне не понятно, почему я должна делиться с вами интимными подробностями своей жизни.

— Интимными! — ухмыльнулся Чарлз, и Констанс с ужасом поняла, что употребила не совсем подходящее слово. — А я и не подозревал, что столь безобидным вопросом можно вмешаться в вашу личную жизнь. Что ж, простите за попытку влезть в душу. А может, существуют еще какие-то запретные темы?

— Не беспокойтесь, других нет, — отрезала Констанс, злясь на себя и на него. В разговоре с этим мужчиной любая тема могла стать опасной.

— Ну вот и ладненько. — Голос Чарлза вновь звучал совершенно спокойно. Он взял Констанс за руку и подвел к высокому столику: — Давайте выпьем немного шампанского, пока танцы не начались. У вас явно не будет отбоя от кавалеров, а вот мне с моей больной ногой придется играть роль неподвижного наблюдателя.

Констанс только теперь заметила, как он слегка прихрамывает, и мысленно отругала себя, что ни разу не спросила о его здоровье.

— Простите ради Бога. Я забыла спросить как вы себя чувствуете.

— Ничего страшного. — Он снисходительно улыбался, глядя прямо в глаза зардевшейся от смущения молодой женщины. — Я хотел предстать перед вами эдаким крепким орешком, а не размазней, не способным оседлать коня.

— Что ж, бывает и такое, — торопливо возразила Констанс.

— Только не со мной, — строго уточнил Чарлз. — Однако, должен признаться, и в моей жизни случаются досадные промахи. А нога в порядке, заживает не по дням, а по часам.

— Как я за вас рада! — искренне воскликнула Констанс. — Честное слово.

— Да уж, — процедил сквозь зубы Чарлз, покосившись на свою спутницу. — Мне тоже хочется, чтобы это было так, но, похоже, вы сказали это исключительно из вежливости. — С этими словами он пропустил ее вперед, и Констанс оказалась в ослепительно красивой бальной зале.

При виде хозяина нарядный официант, сидевший на краешке обитого велюром дивана, тотчас вскочил. С лучезарной улыбкой он преподнес Чарлзу и Констанс серебряный поднос с запотевшими бокалами шампанского и медленно склонился в почтительном полупоклоне. Констанс не выдержала и прыснула со смеху, а Чарлз, величественно поблагодарил расторопного слугу и взял с подноса два высоких пенящихся фужера.

— Вы любите танцевать? — спросил Чарлз, усаживая Констанс в мягкое велюровое кресло с высокой спинкой.

— Когда-то любила.

Она невольно передернула плечами и отвела в сторону печальный взгляд. До знакомства с Робертом Констанс обожала танцы, шумные вечеринки в ночных клубах и все, что связано с бесшабашным юношеским весельем. Однако после свадьбы посещение увеселительных заведений стало для нее сродни прогулке по минному полю, когда даже самый безобидный взгляд в сторону представителя противоположного пола мог вызвать у чересчур ревнивого мужа бурю упреков во всех смертных грехах.

Тяжелые воспоминания грустной тенью набежали на лицо Констанс. Как жаль, что муж унес с собой в могилу и частичку ее характера — радостную открытость, простоту и доверчивость. Поселившись в Суррее и взяв контроль над собственной жизнью в свои руки, Констанс начала мало-помалу забывать Роберта. За две недели до переезда она взяла из приюта Банга, которого выбросила на улицу некая «добропорядочная» семья, и изо всех сил попыталась начать все заново, уединившись на окраине деревни и погрузившись с головой в работу.

Чарлз тем временем незаметно присел рядом и, не отрывая от Констанс настойчивых глаз, тихо спросил:

— Почему когда-то? Могу побиться об заклад, вы прирожденная танцовщица. Ваши движения полны изящества и грации, так почему бы не прислушаться к ритмам и не пустить в ход свои таланты?

Констанс подозрительно покосилась на Чарлза, но ничего не ответила. Одной из любимых стратегий Роберта было твердить жене, что она неуклюжа и глупа, таким образом, по прошествии какого-то времени Констанс стала верить в это. После свадьбы она заметила, что ей неловко выслушивать комплименты, поэтому, когда она заговорила с Чарлзом, ее слова прозвучали сухо и отрывисто:

— Благодарю, но, кажется, я далеко не грациозна.

— Зря вы так говорите! — горячо отозвался он. — Дело в том, что мы не можем видеть себя со стороны так, как видят нас другие. Вы, кажется, со мной не согласны? спросил он, заметив, как Констанс хмурит брови.

— Вероятно, вы правы. Но я никогда об этом не задумывалась.

Возможно, ты говоришь мне правду, милая Констанс. А может быть, и нет. Одно я знаю наверняка, думал Чарлз, потягивая пенистое шампанское, ты не из тех, кого можно раскусить в два счета.

В этот вечер Констанс почувствовала себя королевой бала. В зале было много красивых женщин, но Констанс притягивала мужчин своей непосредственностью, как магнитом. Ее приглашали, не давая передохнуть, однако, куда бы ни завел ее головокружительный танец, везде, даже в самом отдаленном уголке бальной залы, она чувствовала на себе обжигающий взгляд прозрачно-голубых глаз Чарлза. Правда, к бесконечной досаде Констанс, этот бесцеремонный наблюдатель ни на минуту не оставался без женского внимания. Посматривая украдкой на Чарлза, она заметила — почувствовав легкий укол ревности! — как та самая блондинка снова оказалась рядом с ним. Она уселась на место Констанс и, перегнувшись через подлокотник кресла, сочно поцеловала Чарлза прямо в губы. Теперь у Констанс не осталось никаких сомнений: ее коварный искуситель был самым настоящим плейбоем.

Но какое мне дело до его похождений? — спохватилась она. Он свободен как ветер и не обязан давать мне отчет о своих действиях.

Джеффри, партнер по танцу, работавший у Чарлза управляющим, стал тревожно вглядываться в напряженное лицо Констанс, и она вдруг поймала себя на том, что перестала улыбаться. Соберись! — приказала себе молодая женщина, и тотчас же на лице ее снова появилось выражение безмятежности и счастья.

— Констанс!

— Что такое? — Она вновь улыбнулась и посмотрела Джеффри прямо в глаза.

— Я спросил, не боитесь ли вы жить совсем одна? — терпеливо повторил Джеффри.

— Нет-нет, что вы! Ведь со мной Банга! — воскликнула Констанс. — Это моя…

— Как же, как же! Знаю! Чарлз уже поведал мне об этой собаке Баскервилей, — улыбнулся Джеффри.

— Это он так зовет Банга? — Только сейчас Джеффри заметил, что Констанс обиделась, но было уже поздно. — Банга сущий ягненок, — горячо заговорила Констанс, — он и мухи не обидит, если, конечно, эта муха не вредит мне. Вы бы видели, как он играет с детьми моего брата! Они его просто обожают. А у Чарлза нет никаких оснований называть Банга этим ужасным именем: когда он ночью постучался в мой дом, пес вел себя превосходно.

— Ладно, уговорили, — послышался глубокий волнующий голос, и Констанс поняла, что Чарлз слышал ее последние слова. — Джефф, старина, можно, я на пару минут украду у тебя даму?

Джеффри с улыбкой кивнул и отошел.

— На самом деле мне ваша собака очень даже нравится, — поспешил сказать Чарлз, увидев, как Констанс открывает рот для гневной отповеди. — Честное слово! А той ночью ваш пес вел себя просто образцово. Если бы мне довелось стать членом жюри на конкурсе благородных манер среди животных, то я бы присудил Банга первое место. Да он же эталон примерного поведения! И, знаете, я не покривлю душой, если скажу, что ваш Банга — просто принц среди собак! Да здравствует Банга!

Слушая его шутливую болтовню, Констанс старалась, очень старалась рассердиться, но, взглянув в смеющиеся голубые глаза Чарлза, лишь развела руками и усмехнулась.

— Знаете, я даже рад, что стал невольным свидетелем вашего разговора с Джеффри, — уже серьезно сказал Чарлз. — Мне тоже не по душе ваше одинокое житье-бытье. Лишняя осторожность никому не помешает. Так что готовьтесь: после Рождества я устанавливаю у вас в доме сигнализацию.

— Еще чего!

— Сигнал будет поступать в местный полицейский участок, — невозмутимо продолжил Чарлз. — Хотя, на мой взгляд, одного вида мигающей лампочки и воя сирены будет больше чем достаточно, чтобы отпугивать бродяг. Понимаете, им негде ночевать, поэтому они иногда забираются в какой-нибудь одиноко стоящий дом и могут обчистить или здорово напугать его хозяев. Что, хотите сказать: «У меня есть Банга»? Понимаю, вам кажется, будто от одного вида его клыков злоумышленники кинутся врассыпную, но я настоятельно советую…

— Мне сигнализация ни к чему! — резко оборвала его Констанс. — Я живу здесь с февраля, и пока все идет нормально. Более того, за прошедший год единственным нежданным гостем в моем доме были вы, — многозначительно добавила она.

— И тем не менее это ни о чем не говорит. Это дельце давно не выходит у меня из головы, — вдохновенно лгал Чарлз. — На реставрацию домика ушла уйма денег, так позвольте же мне защитить свою собственность. Вдруг его подожгут или что-нибудь еще? А знаете, как велики сейчас судебные издержки? Если государство пронюхает, что я не забочусь об арендуемом имуществе, я просто разорюсь! Нет, как ни крути, а перестраховаться лучше, чем платить за ремонт.

— Пожалуй, вы правы.

Склонив голову набок, Констанс пару секунд обдумывала его предложение. Все же ее домик был собственностью Чарлза, к тому же красиво и мастерски отреставрированной. Трехэтажный старинный особнячок мог по праву считаться памятником архитектуры, и беспокойство Чарлза было вполне объяснимым. На каждый день для устрашения бродяг и воров Констанс хватало и Банга, но кто будет охранять дом, если им придется ненадолго отлучиться? А ведь в апреле состоится ее выставка, и мать уже дала понять Констанс, что к этому сроку хотела бы видеть дочь в Лондоне.

— Я очень хорошо вас понимаю. Вы совершенно правы, — сказала Констанс после непродолжительного молчания. — Думаю, на вашем месте я поступила бы точно так же.

— Значит, решено, — подытожил Чарлз. Мысль о сигнализации пришла ему в голову всего пять минут назад, когда он любовался Констанс, изящно вальсирующей с очарованными ее красотой партнерами. — А теперь, Золушка, прошу к столу, — вкрадчиво проговорил Чарлз, распахивая перед ней высокие двери в банкетный зал. — Пора подкрепиться, потанцевать вы всегда успеете.

Но Констанс вовсе не тянуло танцевать, раз она могла побыть вместо этого с Чарлзом. Потрясающее открытие пришло так неожиданно, что Констанс даже споткнулась.

— Осторожно. — Он властно подхватил ее под локоть и, уверенно притянув к себе, пошутил: — Прошу запомнить: хромой сегодня я.

Констанс пыталась ответить беспечной улыбкой, но это было выше ее сил. Как он опасен! Как опасно то, что он говорит, думает, хочет!

Что же я делаю? — лихорадочно соображала Констанс. Зачем позволяю играть со мной? Ведь я же не из тех глупышек, которые, раз обжегшись, вновь и вновь допускают одни и те же ошибки?

До Роберта, во времена бесшабашной юности, без ума влюбленные женщины вызывали у Констанс недоумение. Уж я-то ни за что не позволю мужчине навязывать мне свою волю, наивно полагала она. Любой союз надо строить на основе взаимного уважения, а браку без равноправия, считала Констанс, грош цена.

Но жизнь диктовала свои суровые законы. Выйдя замуж за Роберта, Констанс поняла, что спорить с мужем бесполезно. От беспечной девушки с огромными амбициями остались лишь воспоминания.

Предложенные Чарлзом холодные и горячие закуски расточали изумительный аромат. Народу в банкетном зале собралось не слишком много, но отдельные представители местного населения буквально давились бутербродами у буфетной стойки. Посмотрев на толпу, жадно поглощающую дармовую закуску, Констанс убедилась в полном отсутствии аппетита и отрицательно мотала головой всякий раз, когда Чарлз преподносил ей очередной кулинарный шедевр. Люди торопливо расступались, давая им дорогу, словно Чарлз и впрямь был их повелителем, но Констанс в роли королевы чувствовала себя немного скованно.

А зачем ты вообще сюда пришла? — без устали повторял ей внутренний голос. Это же чистое безумие!

Как будто опровергая эти тревожные мысли, голос Чарлза — ласковый и вкрадчивый — постоянно звучал где-то рядом:

— Вы поели, как птичка клюнула. Не обижайте хозяина, возьмите вот этот кусочек, Констанс.

— Нет, спасибо. Мне сегодня что-то есть совсем не хочется, — поспешила отказаться она.

Ее пустой желудок так и выворачивало при виде угодливого лица Чарлза. Роберт поначалу тоже был вкрадчив и мил, мрачно вспомнила она.

— Жаль, что у вас нет аппетита.

Констанс вдруг вернулась из мира грез и обнаружила, что Чарлз пристально на нее смотрит, и, видимо, уже давно.

— Простите.

Она вымученно улыбнулась, моля Бога, чтобы Чарлзу не пришло в голову искать причину ее задумчивости. Но не тут-то было…

— Да что с вами происходит, Констанс?! Вы весь вечер сама не своя! — воскликнул он. Чарлз отвел ее в укромный уголок банкетного зала и, развернув лицом к себе, посмотрел ей прямо в глаза. — И не вздумайте лгать мне. Что стряслось? Отвечайте!

— Да успокойтесь, Чарлз, ничего страшного, — сказала Констанс ровным голосом.

— Тогда в чем дело? Почему вы постоянно увиливаете от моих вопросов? — упорствовал Чарлз.

Похоже, он решил учинить мне форменный допрос, подумала Констанс. Но по какому праву? Хотя, конечно, Чарлз Стэйн сам устанавливает для себя законы.

— Я просто вспомнила… — Констанс буквально заставила себя продолжить: после смерти Роберта она впервые заговорила об этом с посторонним человеком. — О моем муже, — шепотом закончила она.

— О ком?!! — не своим голосом вскрикнул Чарлз.

Она вздрогнула и посмотрела ему в глаза. Он явно не поверил ей или неправильно понял. На какое-то мгновение Констанс ужасно захотелось промолчать, дав ему возможность думать, что ее муж все еще жив, но преодолела соблазн, решив расставить точки над «i».

— О моем покойном муже, — еле слышно повторила Констанс.

— Так вы вдова? В ваши-то годы?

В другой ситуации она бы даже посмеялась над его растерянностью, но, поскольку написанное на лице Чарлза сострадание вовсе не располагало к такого рода реакции, Констанс лишь тихо сказала:

— Да, я вдова. Мой муж умер почти год назад. Наш брак длился тринадцать месяцев.

— Дайте-ка я сяду. — С этими словами Чарлз буквально рухнул в ближайшее кресло, жестом показав Констанс, чтобы она села рядом. — А что с ним произошло? Какой-нибудь несчастный случай? Ведь он, наверное, был совсем молодым…

— Ему было двадцать семь. — Она помолчала, устремив остекленевший взор на причудливый узор персидского ковра у себя под ногами. — Вы угадали, Роберт погиб именно в результате несчастного случая. Мы… шли по улице, и вдруг откуда ни возьмись машина… Сидевший за рулем пятнадцатилетний паренек не справился с управлением, автомобиль занесло на тротуар, и нас раздавило бы в лепешку, если бы Роберт не толкнул меня. Когда до столкновения оставались считанные секунды и надо было что-то решать, он не задумываясь спас мою жизнь, но на себя ему времени уже не хватило. — Голос Констанс был печален, как и поведанная ею история. — Он умер мгновенно.

— Я просто не нахожу слов, Констанс.

Она ощутила на своей щеке нежное прикосновение его пальцев, но так и не подняла глаз. Рука Чарлза безвольно опустилась.

— Я и понятия не имел… Ведь вы представлялись всем как мисс Уайтселл.

— После похорон я решила снова взять девичью фамилию, — смущенно объяснила Констанс. Выслушивая соболезнования Чарлза, она чувствовала себя ужасно неловко, но отступать было уже поздно. — Вот почему я не хожу на свидания, — твердо прибавила она. — Предпочитаю оставаться наедине с собой и с Банга.

Повисло неловкое молчание, но Чарлз поспешил его прервать:

— Вы, очевидно, очень любили своего мужа. Простите меня, Констанс! Простите, что завел весь этот разговор, ведь вам все еще тяжело.

— Нет-нет. Все в порядке.

Его заботливый голос ласкал жаркими волнами ее воспаленное сознание, обжигая смертельно-бледные щеки молодой женщины своим чувственным тембром. Чтобы скрыть предательскую краску смущения, Констанс наклонила голову еще ниже.

— Да нет же! Далеко не в порядке! — взволнованно возразил Чарлз. — Я редко ошибаюсь в людях, но в вас я ошибся. Примите мои извинения. Я так виноват!

Только этого не хватало! — подумала Констанс. Из сказанного мною он сделал вывод, что мне до сих пор дорога память о покойном муже. Но ведь я давно не люблю Роберта!

Неожиданно ей стало не по себе от мысли, что придется оставить все, как есть, хотя минутой раньше Констанс больше всего на свете хотелось, чтобы Чарлз узнал о ее любви к Роберту.

Когда смущение прошло, Констанс вскинула голову. Теперь она предстала перед испытующим взглядом Чарлза смертельно бледной, убитой горем женщиной, которая глубоко переживает потерю любимого человека. Чарлз был само сочувствие, но даже горестная мина не смогла испортить дьявольской привлекательности его лица.

Итак, вечер безнадежно пропал. Констанс танцевала, когда ее приглашали, машинально улыбалась, приправляя светскую болтовню беззаботным смехом, но не могла избавиться от неприятного осадка после откровенного разговора с Чарлзом.

Теперь он наверняка оставит меня в покое, что мне только на руку. Но вопрос в том, хочу ли я этого? — спрашивала себя Констанс, бросая на Чарлза робкие взгляды.

Перед объявлением следующего танца Констанс удалось перекинуться парой слов с Чарлзом. Однако после этого у нее сложилось впечатление, что ей присвоили статус пожизненно скорбящей вдовы, и настроение у молодой женщины испортилось окончательно.

Когда прием подошел к концу и гости начали потихоньку расходиться, Чарлз подошел к Констанс.

— Где вы собираетесь провести Рождество? Полагаю, в Лондоне? Ведь вашим родителям наверняка не терпится увидеть свою дочь.

— Я, конечно, об этом думала, но…

Констанс запнулась, раздумывая, как объяснить Чарлзу, что фешенебельная лондонская квартира матери, устланная дорогими коврами и меблированная по последней моде, не совсем подходящее жилье для Банга. Однако он, прежде чем Констанс смогла продолжать, закончил фразу за нее:

— Но это воскресит неприятные воспоминания. Понимаю.

Нет, не понимаешь! — хотелось закричать Констанс. Зачем я тебе все рассказала? И кто меня только за язык тянул! — сокрушенно подумала она и поспешила внести ясность:

— Да нет, дело не в этом. Не могу же я оставить Банга здесь одного. А брать его с собой просто немыслимо: мама терпеть не может домашних животных.

— Ах вот оно что… — протянул Чарлз, и Констанс показалось, что он не поверил ни единому слову. — Тогда окажите мне честь присутствовать на праздничном обеде в Стэйн-холле.

— Благодарю, но дома мне будет очень хорошо, — сказала Констанс, проглотив готовое сорваться с языка: «Ваша жалость мне ни к чему». — Я пообещала Банга долгую прогулку вдоль речки и индейку на ужин.

— Звучит заманчиво. — К Чарлзу опять вернулось хорошее настроение, и он с усмешкой добавил: — Я бы с удовольствием нарушил ваш с Банга тет-а-тет, если вы, конечно, не возражаете… — А потом он нагнулся к самому уху Констанс и заговорщицки прошептал: — Ненавижу Рождество в Стэйн-холле. Однако положение обязывает — я должен соблюдать эти глупые традиции.

— Но это вовсе не означает, что вам обязательно надо их продолжать? — тоже шепотом спросила Констанс, вдыхая полной грудью головокружительный аромат его бесспорно дорогого одеколона.

— Думаю, не обязательно, — согласился Чарлз. — Честно говоря, я никогда не пытался что-либо изменить. Ведь у меня просто-напросто не было выбора. Вечера, званые обеды, коктейли… Каждый год одно и то же. Все торжества, все праздники похожи как две капли воды. И нынешнее Рождество не будет исключением.

— Когда я была маленькой — очень маленькой, лет десяти, — на Рождество родители увезли нас с Саймоном в Шотландию, и мы провели целую неделю в лесной глуши, поселившись в самой настоящей избушке, — медленно заговорила Констанс. Она не понимала, почему вдруг ей в голову пришло это далекое воспоминание детства, но уже как наяву ощущала знакомую свежесть морозного утра и бодрящий запах хвои, исходивший от исполинских сосен, которые окружали их скромное жилище. — Мы с Саймоном проводили на улице все дни напролет, лепили снеговиков, кидались снежками, и отец наслаждался каждой минутой нашего детского счастья. В отличие от мамы… — Констанс скорчила недовольную гримасу. — Она у меня исключительно городской человек.

— А где живет теперь ваш отец? — осторожно поинтересовался Чарлз. Шестое чувство ему подсказало, что Констанс не так-то просто будет снова вызвать на откровенность, если она вдруг опять замкнется в себе.

— Он умер, — последовал печальный ответ. — Мой отец — замечательный человек, но он был полной противоположностью маме. Отец обожал природу, а мама — нет. Он ее чуть ли не на коленях уговаривал выйти на прогулку, да и то при условии, что на небе ни облачка. Несмотря на это они безумно любили друг друга. Странно, не правда ли?

— Значит, у вас было счастливое детство?

Голос Чарлза был все так же тих и спокоен, но появившиеся в нем напряженные нотки показались Констанс несколько странными.

— Да, очень счастливое. А у вас? — импульсивно спросила она, не дав себе труда вспомнить о такте.

— Нет, — отрезал он.

Констанс уставилась на него непонимающим взглядом, но Чарлз словно натянул непроницаемую маску, преобразившую его лицо почти до неузнаваемости.

— Принести вам что-нибудь выпить? — сухо поинтересовался он.

Предложение прозвучало как плохо завуалированная просьба прекратить разговор. Констанс потребовалось секунд десять, чтобы окончательно прийти в себя, после чего она оторопело пробормотала:

— Да. Апельсиновый сок, пожалуйста.

Провожая глазами уходящего Чарлза, она вдруг почувствовала, как на нее накатывает злость.

Как же так? Он выведал обо мне практически все, бывал временами до неприличия настойчив в расспросах, а я, задав один-единственный вопрос, получила холодное односложное «нет»! Ну зачем, зачем я выворачивалась перед ним наизнанку? — терзала себя Констанс, сжимая в бессилии кулаки. — Он бесцеремонно нарушил правила игры, а я — идиотка — стояла и молча хлопала глазами!

Кто-то легонько потянул ее сзади за рукав. Обернувшись, Констанс увидела миссис Кларк.

— А, вот ты где, дочка! — заговорила она, ласково глядя на свою подопечную. — Мы собираемся домой, но, если ты еще не готова, можем задержаться.

— Нет-нет! Я более чем готова, — поспешно заверила Констанс.

— Тогда пойдем одеваться, — сказала миссис Кларк. — Попрощаемся с мистером Чарлзом у выхода.

Такой вариант подходил Констанс как нельзя лучше. Молодая женщина решительно выпятила подбородок и, расправив плечи, гордо проплыла в гардеробную вслед за тучной маленькой миссис Кларк. Сухого формального «до свидания» в присутствии четы Кларк будет более чем достаточно для завершения этого ужасного вечера. После того, что они друг о друге узнали, Чарлз, наверное, сделает все возможное, чтобы их дороги больше не пересеклись.

Констанс как раз пробиралась по шумному холлу к выходу, когда за ее спиной раздался низкий голос Чарлза:

— Вы передумали насчет сока? Уже уходите?

— Да. — Констанс стремительно обернулась и, деланно улыбнувшись, добавила: — Миссис Кларк собралась домой, мы как раз искали вас, чтобы попрощаться. — Затем, не давая ему опомниться, громко позвала: — Миссис Кларк! Мистер Стэйн здесь.

Кларки разом обернулись и деловито засеменили в их сторону. Выполнение ритуала прощания миссис Кларк взяла на себя, за что Констанс была бесконечно благодарна. Ей не терпелось поскорее очутиться в спокойной тишине дома, где она могла бы подумать.

— Ну, дорогая, нам пора.

Этой короткой фразой мистер Кларк взял на себя смелость прервать фонтанирующую благодарностями супругу. Завладев пухлым запястьем жены, он буквально оттащил ее от хозяина вечера, и после скомканного: «Прощайте, Чарлз, все было просто замечательно!» — Констанс без оглядки последовала за ними.