Гренвиллы вместе с мистером Говардом вернулись домой только к вечеру следующего дня. Эмили была очень рада наконец оказаться дома, выпить чая своего любимого сорта, отдохнуть в своем удобном кресле.

Миссис Пейтон была так расстроена, что оставить ее раньше у подруг не было никакой возможности. Дафна не вышла к завтраку, и после трапезы Эмили, Сьюзен и Джейн поднялись к ней.

При взгляде на нее стало понятно, почему Дафна пропустила завтрак. Молодая женщина утратила свою привлекательность, личико ее опухло от слез, глаза потеряли свой блеск, словно наполнившись мутной болотной зеленью.

Поговорив с ней немного, Эмили с удовлетворением отметила, что миссис Пейтон больше переживает из-за смерти Салли, чем из-за неизбежных пересудов в обществе. К ним Дафна давно привыкла, к тому же, как теперь знала Эмили, ее главная тайна еще не была раскрыта.

– Я не представляю, где смогу найти такую же милую и расторопную девушку, – жаловалась миссис Пейтон, сидя в постели в поношенном кружевном пеньюаре. – Салли так хорошо прислуживала мне… И я так часто обещала заплатить ей позже, когда наши дела наладятся, да так и не смогла сдержать обещание.

– Викарий Кастлтон говорил, что у Салли очень бедная семья, она помогала матери растить четверых или пятерых братьев и сестер. Ты можешь дать им денег, – заметила Джейн.

– О, конечно, я так и сделаю! – Дафна, кажется, немного приободрилась, хотя непонятно было, где она собирается взять эти деньги.

– Теперь мы все трое пережили потерю верной горничной, – грустно сказала Сьюзен. – Только тебе, Джейн, повезло больше.

– О, не говори так, не искушай судьбу! – испуганно откликнулась мисс Соммерсвиль. – Я тоже уже думала об этом. Словно какая-то напасть подстерегает горничных в последние недели. Миссис Блэквелл говорила, что у ее подруги горничная сбежала с каким-то браконьером, прихватив с собой немало ценностей из дома.

– Ну, она все-таки не умерла, – возразила Эмили, но от слов Джейн ей стало немного не по себе.

Чуть позже миссис Пейтон все же спустилась, и некоторое время подруги прогуливались с ней по парку, выпили чая под неубранным со вчерашнего дня тентом и все время старались подбадривать Дафну, обещая помочь ей поскорее найти новую горничную.

Хотя леди Гренвилл и мисс Холтон знали уже, какая это непростая задача. Эмили рассказала, как мать в своих письмах жаловалась ей, что горничная Кэролайн подвернула ногу как раз тогда, когда тетушка леди Уитмен пригласила внучатую племянницу погостить у нее в Брайтоне. Кэролайн придется ехать одной и надеяться, что прислуга в доме миссис Лейнс окажется не слишком занятой, чтобы заботиться о юной леди.

– В Лондоне множество молодых девушек проводят все дни в конторах по найму прислуги, а мы здесь не знаем, где нанять услужливую горничную! – возмутилась миссис Пейтон.

– Увы, среди этих девушек не так уж много добросовестных и толковых, – сказала на это Джейн. – Все хорошие горничные давно нашли себе места, и их хозяйки дорожат ими.

– Но ведь откуда-то они должны браться! – Сьюзен наморщила личико, словно вот-вот собиралась заплакать – очевидно, вспомнила о своей Минни.

– Чтобы обучить горничную, нужно время, – вздохнула Дафна. – И лучше всего, если она будет родом откуда-нибудь неподалеку, не избалованная столичной атмосферой и не очень требовательная по части комнаты и жалованья.

Эмили хотела уехать до обеда, и доктор Вуд поддерживал ее в этом намерении, желая поскорее увезти племянницу из дома, где все разговоры напоминали ей о Минни, но у Дафны был такой жалобный вид, что было бы жестоко оставлять ее наедине с полупьяным мужем.

Мистер Пейтон, накануне так часто прикладывавшийся к бренди, лежал на диване в своем кабинете, предоставив гостям-джентльменам занимать себя по собственному разумению.

Лорд Мортем и мистер Блэквелл отправились к реке, лорд Гренвилл и Ричард Соммерсвиль развлекались игрой на бильярде, а Генри Говард и еще двое молодых людей сперва слонялись по дому, а затем присоединились к дамам.

Обед был не таким тягостным, как вчера, и, едва солнце опустилось ниже крон растущих в парке ясеней, Эмили решительно попросила мужа собираться домой. Лорд Гренвилл охотно согласился, а Генри Говард, чьи отношения с мисс Холтон явно продвинулись, вынужден был подчиниться. Тем более что Сьюзен все равно уезжала со своим дядей. Соммерсвили также отправились домой, но Дафна взяла с них обещание навестить ее завтра. Сьюзен сама пообещала приехать, хотя по лицу доктора Вуда было видно, что он не одобряет этот визит, неминуемо долженствующий огорчить его племянницу.

Эмили была уверена, что проведет завтрашний день в кресле, нога ныла с самого утра, а вот ночь она проспала на удивление спокойно. «Может быть, мне полезно иногда выпивать перед сном рюмочку бренди? Или хотя бы бокал вина, бренди на вкус просто отвратительно», – размышляла леди Гренвилл по дороге домой.

Лорд Гренвилл и его кузен молчали, погруженный каждый в свои мысли. По легкой улыбке, иногда появляющейся на губах Генри, Эмили смогла заключить, что, несмотря на трагическую развязку, последовавшую за пикником, Говард провел день не так уж плохо. Ричард Соммерсвиль не отвлекал постоянно Сьюзен, он явно больше беспокоился о миссис Пейтон, часто взглядывал на нее и старался держаться ближе к ней – теперь-то Эмили понимала, почему.

«Раньше я бы сочла его необыкновенно чутким молодым человеком, теперь же я знаю, что он волнуется за душевное состояние не просто соседки, но своей возлюбленной. Или просто переживает, как бы под влиянием эмоций она не сказала что-нибудь, что выдаст их тайну? Господи, смогу ли я когда-нибудь думать о них лучше, чем сейчас?» – Эмили твердо решила, что каким-то образом должна вмешаться, ради Сьюзен, но пока у нее не было ни одной идеи, что именно она должна сделать…

Будущий лорд Гренвилл уже спал в своей кроватке, когда отец и мачеха вернулись, но Эмили все же прошла в детскую и некоторое время при свете ночника смотрела на спящего ребенка.

– Мое счастье, – прошептала она. – Если бы только Уильям подарил мне дитя! Может быть, попросить его об этом? Маленькую хорошенькую девочку, с такими же синими глазами, как у отца!

Сегодня утром у Дафны Эмили, против обыкновения, проснулась поздно, то ли бренди и впрямь помогло, то ли предыдущий день истощил ее душевные силы, так или иначе, когда она открыла глаза, солнце уже смотрело на землю свысока, а лорда Гренвилла в комнате не было.

Его супруга не стала надолго задумываться, спал ли Уильям этой ночью, она и вовсе не вспоминала об этом до самого возвращения домой, когда в голову внезапно пришли мысли о ребенке.

Ложась в постель, она представляла себе разговор с Уильямом, хотя и прекрасно понимала, что никогда не посмеет заговорить с ним об этом. Она даже не в состоянии признаться, что потеряла подаренное им ожерелье, а уж как может леди сделать супругу подобное предложение… Если только попросить кого-нибудь, отца или мать, чтобы намекнули ему, что Лори был бы счастлив, появись у него брат или сестра?

– Мама, конечно, без смущения выложит все Уильяму, но он никогда не простит мне такого неделикатного вмешательства в его жизнь! А может, не стоит переживать из-за этого? Какая разница, какие душевные муки придется перенести, если в итоге я стану счастливой матерью?

В конце концов, Эмили запретила себе мечтать о будущем ребенке. По крайней мере, пока. Вокруг происходит столько всего необычного, выбивающего опору из-под ее слабых ног, что растравлять себя еще и бесплодными надеждами – не лучшая идея. Когда ее друзья разберутся в своих запутанных отношениях, а соседние поместья опустеют, вот тогда долгими осенними вечерами и можно будет придумать, как лучше подступиться к Уильяму. В конце концов, они женаты уже так давно, что ей пора перестать бояться его недовольного взгляда.

Наутро Эмили проснулась в привычный ранний час. Захватив с собой чашку любимого чая, она присела возле бюро и достала свой дневник. Нужно было записать как можно скорее все, что она услышала в день пикника из спора Джейн и Ричарда, пока подробности еще не стерлись из памяти, а затем перечитать все два или три раза и добавить свои впечатления и выводы. Только после этого можно будет продумать план действий.

Сначала она постаралась изложить события так, как их запомнила. Жаль было тратить время на описание подробностей пикника, но теперь, в свете того, что она уже знала, каждый крошечный эпизод мог приобрести совсем другой оттенок.

Вот Дафна с тарелочкой в руках оказывается подле Ричарда Соммерсвиля, он рассеянно улыбается и словно бы невзначай отходит от компании леди и джентльменов, вместе с которыми только что смеялся чьей-то шутке. Они с миссис Пейтон обмениваются несколькими фразами – ничего предосудительного в этом нет, ведь они добрые знакомые! Ричард возвращается к друзьям, а Дафна медленно идет к другой группе гостей, на губах ее довольная улыбка.

Эмили совершенно случайно обратила внимание на эту маленькую сценку, но сегодня ей кажется, что каждый подобный эпизод, которых она видела немало, должен был подсказать ей истину.

– И как я раньше не догадалась! – бормочет она и снова возвращается к дневнику.

«Неужели Дафна так сильно влюблена в него, что готова рисковать своим браком, положением в обществе, репутацией? В том, что Ричард не любит ее, я уверена, да он и не отрицал этого, когда Джейн говорила с ним. Что заставило его пойти на эту связь? Тщеславие? Чувство вседозволенности? Или он все же не настолько испорчен и проявил сочувствие к несчастной в браке женщине единственным способом, который пришел на ум? Должна ли я поговорить с ним или с ней? Или начать надо с Джейн – как подруга их обеих, Сьюзен и Дафны, она, должно быть, так же страдает от необходимости нести в себе эту тайну, как и я! Я бы, конечно, оставила все как есть, если бы не Сьюзен! Неужели Ричард осмелится жениться на ней, когда у него роман с ее лучшей подругой! Как может в таком милом и обаятельном с виду человеке, как Ричард, скрываться такая низкая, коварная натура? Неужели и вправду нельзя верить ни одному джентльмену, как часто говорила наша гувернантка? Луиза думала, что когда-то она была влюблена в джентльмена, но он не ответил на ее чувства или обманул ее. И бедная мисс Трент всю свою жизнь сожалеет о несбывшемся. Какое счастье, что Уильям вовсе не такой!»

Тут Эмили невольно отложила перо. Тягучие волокна сомнений словно бы протянули к ней липкие щупальца. Некстати вспомнила она о том разговоре с миссис Пейтон, когда Дафна спросила ее, как повела бы себя Эмили, узнав, что муж ей изменяет.

– Боже мой! А если Дафна на самом деле знает больше, чем говорит? Что, если Ричард поделился с ней сведениями, которые узнал от самого Уильяма, или от Джорджа, или от кого-то еще, кто знает о романе лорда Гренвилла? Я должна спросить Дафну прямо!

Эмили сжала пальцами виски. Нет-нет, она говорила тогда, что предпочла бы не знать об измене лорда Гренвилла, так что же с ней такое теперь?

– Нельзя, нельзя сейчас думать об этом! – решительно сказала она себе. – Меня должны заботить совсем другие вопросы. Смогу ли я любить Дафну, как прежде? Может быть, я просто обижена на нее за то, что она не поделилась со мной своей сердечной тайной? Но разве такое можно поведать даже самым близким друзьям?

Эмили попыталась представить, как бы она отреагировала, если бы Дафна пришла к ней с рассказом о своем романе с Соммерсвилем, но у нее не получилось. Гнев, презрение, упреки из-за того, что они с Ричардом обманывают Сьюзен и всех остальных – вот что, скорее всего, получила бы Дафна в ответ на свою откровенность. Так стоило ли тогда миссис Пейтон доверяться своей подруге?

– Боже, она ведь могла бояться моих колких, недобрых слов! Как ей, должно быть, тяжело все это время носить в себе свою тайну! Даффи вообще нелегко держать что-либо в секрете, а тут такое! И как я могу осуждать ее, когда сама вышла замуж за человека, который меня не любит, но которого люблю я? Бедная, бедная Дафна! – В последующие полчаса Эмили корила себя за недостаток сердечности, после чего решила вернуться к дневнику и закончить описание произошедшего в доме Пейтонов.

Медленные, размеренные движения пера успокаивали ее, но все же она чувствовала себя неуютно. Что-то мешало сосредоточиться. Все же она добросовестно записала все, что смогла запомнить с момента, когда увидела на террасе тело несчастной Салли, и дошла до описания неприятно поразивших ее пересудов в гостиной.

«И тогда Джейн сказала что-то вроде:

– Наших горничных как будто преследует злой рок!»

Перо выпало из пальцев молодой женщины, оставив на бумаге длинный чернильный след. Вот она, причина ее неясного беспокойства!

Все эти два дня что-то ускользало от нее, словно чей-то взгляд, который вы вдруг можете почувствовать в толпе на балу, но стоит обернуться – перед глазами множество лиц, знакомых и неизвестных, и никак нельзя угадать, кто смотрел на вас, добрый то был взгляд или осуждающий, таилась в нем дружеская усмешка или зависть.

И вот, стоило ей написать эту фразу на бумаге, как тревожащее ее опасение обрело форму.

– Может ли быть, что все три наших горничных умерли не случайно? Что, если Джейн невольно оказалась права, и бедные девушки погибли от чьей-то злой руки? Ведь никто не видел, как Фанни упала с лестницы, Минни – выпила тот порошок, а Салли – оступилась.

Эмили откинулась на спинку стула, задев рукой чашку, стоящую возле ее правой руки. На мягком ковре персикового цвета чашка не разбилась, но Хетти придется постараться, чтобы скрыть пятна. Впрочем, это не казалось важным. Эмили проследила взглядом, как чашка откатилась под стоящий неподалеку столик для рукоделия, а блюдце обернулось вокруг себя несколько раз и осталось лежать возле бюро.

– Вот так же кто-то мог толкнуть Фанни, когда она несла свою ношу и плохо видела, куда ступать. А подтолкнуть стоявшую на подоконнике Салли – что может быть проще? Вот с Минни… подсыпать порошок ей в воду нетрудно, но этот человек должен был бывать в доме Холтонов, впрочем, как и в Гренвилл-парке, и у Пейтонов! О, господи, неужели в нашем доме был убийца!

Эмили подавила желание броситься в детскую, посмотреть, все ли в порядке с Лори. Смерть Фанни случилась в конце мая, а сегодня уже шестое июля – и больше в Гренвилл-парке ничего не произошло. За исключением кражи бриллиантов.

Но утраченное колье сейчас показалось ей пустяком по сравнению с тремя смертями, на первый взгляд, случайными, а на второй? Всякий раз в дом, где умерла горничная, наносила визит полиция, однако ничего подозрительного, кажется, не было обнаружено. Иначе хозяева девушек уже были бы извещены о расследовании, а все графство взбудоражено загадочными убийствами.

– Что же это может означать? – Молодая женщина попыталась представить себе лица всех трех девушек и досадливо поморщилась – если она довольно хорошо могла представить себе Фанни и лишь вчера видела Салли, когда горничная приняла у нее из рук летний зонтик, то простое лицо Минни почти стерлось из памяти. – Если кто-то решил отомстить всем этим девушкам, то за что? Могло ли быть что-то, что объединяло их? Ревность, зависть, чужие тайны?

Леди Гренвилл пеклась о достойных условиях для своих слуг, не отказывалась помочь их детям получить образование, и все же она слишком мало знала об их частной жизни, чтобы строить какие-то догадки о недоброжелателях Фанни, не говоря уж о возможных врагах Минни или Салли. На ее месте леди Пламсбери наверняка уже припомнила бы полдюжины сплетен о горничных своих соседей.

Сперва ей пришла в голову мысль посоветоваться с экономкой. Миссис Даррем, конечно же, известно все о поклонниках служанок, всем известных и тайных, об их родителях и обстоятельствах, побудивших их заняться этой работой. Но неожиданные расспросы леди Гренвилл могли привести к пересудам между экономкой, кухаркой и дворецким, а Эмили вовсе не хотелось тревожить прислугу, по крайней мере, до тех пор, пока она не убедится, что ее подозрения – всего лишь домыслы женщины, которой больше нечем заняться. Или же пока она не сочтет необходимым пересказать свою историю полиции.

Некоторое время она пыталась вспомнить, что слышала от своих подруг об их горничных. И миссис Пейтон, и Сьюзен были довольны своими служанками, да еще жених Минни вероломно покинул ее – вот и все, что пришло в голову Эмили. Недостаточно для того, чтобы слова Джейн о злом роке могли обрести какой-то смысл.

Между собой горничные леди Гренвилл и ее подруг встречались нечасто, лишь когда кто-то из дам собирался провести ночь в доме у другой леди и брал с собой служанку. Конечно, в свободные часы, пока хозяйки танцевали или слушали музыку, горничные собирались вместе за ужином, болтали и смеялись, возможно, делились друг с другом какими-то секретами, но у них не было возможности стать близкими подругами.

И вдруг случилось какое-то событие, повлекшее за собой эти три смерти. Если только считать, что они не случайны. Но леди Гренвилл уже настолько увлеклась своими умопостроениями, что с каждой минутой все больше и больше убеждалась в осуществлении в Гренвилл-парке и домах подруг некоего преступного замысла, непонятного ей, но непременно долженствующего быть разоблаченным.

– Когда же они виделись последний раз? – пробормотала Эмили. – Это должно было быть весной, ведь Фанни умерла в последний день мая…

Вспомнить было не так уж трудно. Лорд и леди Гренвилл очень редко останавливались у друзей на ночь, а этой весной сами они устраивали только один большой прием, после которого часть гостей задержалась до следующего дня.

Бал в честь леди Гренвилл! Минни и Салли сопровождали Сьюзен и миссис Пейтон, и Фанни тогда еще исполняла свои обязанности. Спустя всего лишь несколько дней бедняжка упала с лестницы, а вскоре за ней на тот свет последовала и горничная мисс Холтон.

Возможно ли, что в тот вечер одна из девушек рассказала остальным то, что для кого-то представляло опасность, и притом настолько серьезную, чтобы одну за другой убить их всех? Или они увидели то, что не предназначалось для посторонних глаз?

Эмили переменила позу, стараясь устроиться поудобнее. Ее рассуждения были похожи на фантазии, как будто она подумала вдруг о прочитанном когда-то романе, не смогла припомнить его содержание и сама додумала то, что стерлось из памяти. Что-то жуткое и непредсказуемое…

– Ну что такого они могли увидеть или услышать? Никто из наших друзей не упоминал ни о какой интрижке, ссоре или еще о чем-то, похожем на скандал, что стало известно именно во время моего праздника. Не произошло ничего необычного…

Ничего, кроме кражи бриллиантового колье, подарка, который лорд Гренвилл преподнес жене в день ее двадцатичетырехлетия. Как она могла об этом забыть?!

– Неужели одна из них видела вора? – Эмили представила, как Минни или Салли идут по коридору, чтобы отнести в приготовленную для своей госпожи спальню чашку чая, или стакан молока, или отглаженное утреннее платье, и видят человека, выходящего из комнаты леди Гренвилл с ожерельем в руках.

– Скорее всего, это могла быть Фанни, за вечер она наверняка несколько раз проходила по коридору. Почему же она ничего мне не сказала? Или все это лишь плод моего воображения?

Эмили чувствовала, что мрачные фантазии опять овладевают ею, так же, как это было два дня назад, когда она сидела в розарии и представляла себе собственную смерть среди роз. Тогда она и не думала, что увидит смерть лишь два часа спустя.

Она с детства знала за собой это странное свойство – умение убеждать себя в том, что собственный вымысел – есть реальность, и боролась с ним, когда повзрослела. Вот только сейчас она ничего не могла с собой поделать. Кажется, ей не избавиться от догадки, что одна из погибших девушек видела человека, укравшего колье, и рассказала об этом другим. Мысль о том, что кто-то из горничных сам похитил бриллианты, леди Гренвилл отбросила сразу же, она слишком много думала об этом в первые дни после того, как не обнаружила ожерелья, и не сомневалась в том, что похититель не относится к низшему классу.

В отличие от других слуг, занятых во время бала и парадного ужина, именно горничные могли, на свою беду, оказаться в коридоре, где располагались приготовленные для подруг леди Гренвилл спальни, как и ее собственные комнаты. Ни лакеям, ни другой прислуге там нечего было делать.

– Но как Фанни могла скрыть это от меня, она всегда была честной девушкой! – Эмили с грустным недоумением нахмурила брови. – Или кто-то из них поддался соблазну и захотел потребовать у этого человека денег за обещание хранить тайну? А может быть, они придумали этот план втроем?

Шантаж! До сих пор леди Гренвилл читала о жертвах шантажа лишь в романах или газетах. Там было немало и леденящих кровь историй, когда жертвой становился шантажист или шантажистка, если тот, кого они третировали, доведенный до отчаяния, решался на преступление. И теперь Эмили вдруг подумала о том, насколько силен соблазн для бедных девушек внезапно получить значительную сумму денег, которую им, вполне возможно, не заработать и за всю жизнь.

– Неужели они могли быть так глупы? Если вору, укравшему ожерелье, так нужны были деньги, он не стал бы платить кому-то за молчание! – Эмили снова представилась мрачная тень в конце коридора, но внезапно она вспомнила еще об одном обстоятельстве. – Как я могла позабыть?! Ведь и Джейн приезжала со своей горничной! Может ли это означать, что ей тоже грозит опасность?

Краска отхлынула от ее лица, и заглянувшая в комнату мисс Роули в испуге уставилась на хозяйку дома:

– Миледи! Вам нехорошо? Мне позвать Хетти?

Леди Гренвилл непонимающе посмотрела на гувернантку, не сразу ее узнав.

– Нет-нет, я не очень-то хорошо провела последние два дня и еще не пришла в себя, – с трудом выдавила она.

– О, ужасная трагедия, должно быть, все леди и джентльмены были очень огорчены! – тут же подхватила мисс Роули.

Эмили согласно кивнула, слова гувернантки дали ей время немного прийти в себя и сообразить, что мисс Роули пришла к ней не случайно.

– Вы хотели о чем-то сообщить мне? Лори ведет себя неподобающим образом?

– Нет, миледи, мастер Лоренс делает успехи в занятиях естествознанием и шалит не больше обычного, – поспешила девушка успокоить свою госпожу. – Я пришла просить вас о милости – моя мать заболела, и мне хотелось бы навестить ее.

Леди Гренвилл тут же дала согласие и пообещала, что мисс Роули получит немного денег на дорогу и на лечение миссис Роули, если это будет необходимо.

– Лоренс давно не видел бабушку, уверена, он с радостью погостит у лорда и леди Уитмен, пока вас не будет, – добавила Эмили, прерывая благодарный лепет гувернантки. – Я сама отвезу его, повидаюсь с родителями и сестрой, прежде чем Кэролайн уедет к тетке в Брайтон. Теперь вы можете идти собираться.

Мисс Роули была понятливой девушкой и немедленно оставила госпожу одну. Теперь Эмили могла вернуться к своим рассуждениям.

В тот день после бала в Гренвилл-парке оставались только самые близкие друзья семьи. Три ее подруги привезли с собой горничных, в начале вечера помогавших другим дамам приводить себя в надлежащий вид после поездки в карете, а затем предоставленных самим себе до того момента, когда их хозяйки пожелают лечь спать. Леди Пламсбери вместо горничной захватила компаньонку, миссис Стирлинг, сухопарую пожилую вдову с лицом, словно сделанным из скомканного листа пожелтевшей бумаги. Эта дама считала ниже своего достоинства ужинать даже с миссис Даррем, а потому проводила весь вечер за чтением проповедей доктора Симмонса в комнатке, отведенной для нее рядом со спальней леди Пламсбери. Туда же ей принесли и ужин.

Эмили была уверена, что миссис Стирлинг ничего не видела и не слышала, кроме своей книги, а потому перестала думать о ней. Совсем другое дело Энн, горничная мисс Соммерсвиль. Могли ли три другие девушки поделиться с ней своей опасной тайной, или же Энн сама заметила кого-то, кого не должно было быть в крыле, занимаемом леди Гренвилл?

Внезапно Эмили вспомнила, как совсем недавно обращалась к Дафне и Джейн с просьбой осторожно расспросить своих горничных, на случай, если девушки видели что-то во время бала, что поможет разыскать преступника. Миссис Пейтон и мисс Соммерсвиль выполнили эту просьбу и с сожалением сообщили ей, что их служанки не заметили ничего странного или неподобающего.

– А если одна из них солгала? Как, должно быть, напугана сейчас Энн! Она ведь должна понимать, что происходит, лучше всех остальных!

Энн по характеру как нельзя лучше подходила своей госпоже, ее узкое лицо почти всегда было таким спокойным, как будто девушка не была подвержена никаким страстям. Точь-в-точь как Джейн. Вот только, как Эмили теперь знала, в собственном доме мисс Соммерсвиль совсем не такая, какой хочет казаться окружающим. Может быть, такова и Энн?

– Почему она молчит? Почему молчали Салли и Минни, после смерти Фанни им следовало бы во всем признаться! – Леди Гренвилл пыталась поставить себя на место одной из этих девушек, но так и не смогла решить, как бы она поступила. – Я должна расспросить Энн, пока не стало слишком поздно! А потом отвезу Лори к бабушке и немного отдохну от всех этих размышлений, моя бедная голова вот-вот лопнет от напряжения!

Эмили призвала Хетти и велела передать няньке Лори, чтобы та собрала гардероб мальчика и его любимые игрушки. Сама же она торопливо набросала две записки – своему супругу и Джейн Соммерсвиль, и уже через четверть часа направлялась к Соммерсвилям.