Владельцы придорожных гостиниц, расположенных по пути в поместье леди Пламсбери, в этот июльский день могли неплохо заработать. Вереницы карет и легких колясок в сопровождении всадников на протяжении двух дней неторопливо продвигались к желанной цели, останавливаясь там и тут, чтобы передохнуть, размять ноги, поболтать, обрести новых знакомых и обсудить их со старыми.

Не все, подобно внуку леди Пламсбери, были приглашены переночевать в доме старой леди, поэтому процессия растянулась и на следующий день.

Лорд Гренвилл с женой и кузеном выехал рано поутру тринадцатого июля, отчасти из желания проделать весь путь, как можно меньше сталкиваясь с соседями. Постоянные разговоры о празднике бабушки уже изрядно раздражали его, тем более что они велись и в сугубо мужской компании.

Джордж Пейтон надеялся, что бал леди Пламсбери развлечет его жену и по возвращении в его доме воцарится относительное спокойствие.

Соммерсвиль не скрывал намерения очаровать как можно больше наивных юных леди, одну из которых, возможно, он сам найдет неотразимой.

Доктор Вуд опасался, что безудержные танцы повредят здоровью молодых девушек, а обильный стол – джентльменам. Сам он собирался соблюдать умеренность и в том, и в другом. К его радости, Сьюзен поглядывала на мистера Говарда ласковее, чем когда бы то ни было. Пусть Генри и не казался любящему дядюшке идеальным женихом для племянницы, уже одно то, что Говард не был Ричардом Соммерсвилем, прибавляло ему привлекательности в глазах почтенного доктора.

Лорд Мортем мечтал быть представленным и заслужить благосклонность одной леди, мать которой и старая леди Мортем были подругами в годы юности. Обе леди не так давно возобновили переписку и, узнав, что сын одной и дочь другой до сих пор не заключили помолвку, пожелали соединить своих детей.

Соседи заметили охлаждение лорда Мортема к мисс Холтон и поспешили приписать его влиянию на сына леди Мортем, не допускавшей и мысли о браке ее отпрыска с племянницей доктора. О том, как на лорда Мортема могла повлиять компаньонка его матушки, мисс Гилбертс, никто и не подозревал. Впрочем, ее чары способны были лишь отвлечь джентльмена от мисс Холтон, но ни в коем случае не поколебать его намерений выбрать супругу, достойную в будущем стать хозяйкой в доме лорд-канцлера.

Даже викарий Кастлтон говорил о бале! Джемайма простудилась в один из дождливых дней, и весь клан Кастлтонов опасался, что бедняжка не сможет поехать к леди Пламсбери. Это было бы настоящей катастрофой, ведь Кастлтоны редко получали приглашения в богатые дома, расположенные в удалении от Торнвуда. Бесконечная доброта леди Пламсбери упоминалась преподобным и его супругой так часто, что лорд Гренвилл предпочитал держаться подальше от викария и миссис Кастлтон.

Генри Говард, к счастью, вовремя заметил, как хмурится его кузен при упоминании о дне рождения леди Пламсбери, и не заговаривал с Уильямом о предстоящей поездке чаще, чем того требовала необходимость.

Нынешним утром лорд Гренвилл все больше молчал, втайне мечтая, как едет обратно по окончании празднества. Леди Гренвилл, оживленная и веселая, болтала с Говардом и поддразнивала его.

Эмили решительно отказалась от немаркого серого дорожного платья с небольшим турнюром. Ей хотелось предстать перед супругом во всем великолепии с самого начала поездки.

Невзирая на укоризненные вздохи Хетти, она надела платье теплого рыжевато-коричневого цвета с более темной отделкой. Турнюр украшали кокетливые атласные бантики, отливающие медью, которые и приводили в отчаяние Хетти – после поездки они неминуемо должны были превратиться в бесформенные комочки смятой ткани. Но леди Гренвилл не собиралась жалеть платье, тем более что испорченную отделку всегда можно отпороть, отгладить и пришить заново либо украсить турнюр цветочной гирляндой. Все это предстояло делать горничной, но за свои труды Хетти получала достаточно, чтобы не роптать вслух на неожиданное проявление безрассудства хозяйки.

В нарядном платье и маленькой шляпке, украшенной цветами апельсинового дерева из оранжереи, Эмили являла собой прелестную картинку. В полумраке кареты ее бледность не была заметна, густые пепельные волосы были высоко подобраны, чтобы открыть тонкую шею и не причинять их обладательнице мучения, если день выдастся жарким, мягкие желтые перчатки обтягивали изящную ручку, а больная нога удобно опиралась на скамеечку, так что молодая женщина могла на время забыть о своих болях.

Вчера она записала в дневник все подробности разговора с Джейн и ее братом, а затем и свои впечатления от короткой беседы с Генри, задержавшимся на прогулке неприлично долго.

«Кажется, наша Сьюзен так восторгалась поведением Говарда во время трагедии в доме Пейтонов, что начала видеть в нем едва ли не рыцаря из ушедших времен. Только бы он сам не испортил этот новый образ чрезмерным обожанием! Я говорила ему, что на балу необходимо проявить чудеса дипломатии и выказать мисс Холтон подобающее внимание, но без подобострастия. Пусть она увидит, что он способен понравиться и другим молодым леди, а не только Джемайме Кастлтон! Я всегда подозревала, что Сьюзен довольно ревнива, а ревность может послужить опорой для любви, как об этом писал тот испанец. Как это ни скверно с моей стороны, но я должна молить небеса о том, чтобы сердце моей юной подруги оказалось непостоянным и поскорее прогнало всякое воспоминание о Соммерсвиле. Постоянство чувств Сьюзен лучше приберечь для своего будущего мужа».

– Ты ведь потанцуешь со мной, Эмили? Ты не танцевала со дня своего рождения. – Генри улыбнулся своей наставнице.

– О, конечно же, дорогой друг! – Леди Гренвилл не стала поворачивать голову, чтобы посмотреть, слышит ли эти слова ее супруг, или же Уильям давно заснул. – Вряд ли моя нога позволит мне больше одного танца, и я охотно подарю его тебе.

– Прежде чем приглашать даму на танец, неплохо бы поинтересоваться, что об этом думает ее муж, – не открывая глаз, заметил лорд Гренвилл.

Эмили возликовала – значит, он не спит! И пусть его шутка не блещет остроумием, это все же лучше, чем равнодушное молчание.

– Вот уж не знал, что я должен тебя спрашивать. – Удивление Говарда можно было счесть искренним. – Ты ведь никогда не танцуешь со своей женой.

– Потому что она сама никогда не танцует, – тут же ответил Уильям. – Но если ей пришла такая охота и здоровье позволяет, первый танец она будет танцевать со мной. К тому же бабушка именно этого от нас и ждет.

Радость леди Гренвилл тут же рассеялась. Вот зачем он упомянул о леди Пламсбери? Теперь выходит, что его приглашение продиктовано желанием угодить старухе!

– Жаль, а я надеялся покрасоваться в паре с очаровательной леди Гренвилл, – обратился Генри к жене своего кузена. – Наверное, второго танца ты не выдержишь?

– Ради такого комплимента я забуду о своей больной ноге, – живо ответила Эмили, желая поддразнить Уильяма. – По крайней мере, я знаю, что ты – хороший партнер, а как танцует мой супруг, я уж и забыла. Со дня нашей свадьбы прошло слишком много времени, тогда мы последний раз и танцевали.

– Я напомню вам, миледи, – холодно ответил лорд Гренвилл, и у обоих его собеседников пропала охота шутить на тему танцев.

– О, Эмили! Твое платье… Это настоящий шедевр миссис Мюриэл! – Сьюзен, пробравшаяся в комнату подруги, замерла у самой двери, словно боялась, что от малейшего движения прекрасное видение растает.

Леди Гренвилл в который раз провела пальцами по камням ожерелья.

– Не знаю, Сьюзен, мне кажется, что это не я надела платье, а оно поглотило меня. Как будто Эмили уже нет, а на ее месте появилась какая-то другая, незнакомая женщина.

– Принцесса из какой-нибудь сказки! – тут же подхватила мисс Холтон. – Как бы ты ни сердилась на леди Пламсбери за бестактность, если бы не ее замечание, ты бы не узнала, насколько можешь быть красивой! Напрасно ты так редко заказываешь новые туалеты! Лорд Гренвилл, я уверена, будет поражен. Если бы его бабушка устроила маскарад, он бы наверняка в тебя влюбился, не зная, кто ты. И не он один!

– Хромота меня бы непременно выдала. – Эмили посмотрела в зеркало еще раз. – А без маски он в меня не влюбится, так?

– Чепуха! – За спиной Сьюзен показалась миссис Пейтон, ей тоже явно не терпелось поскорее взглянуть на бальный наряд леди Гренвилл.

Миссис Мюриэл, казалось, помогали феи, иначе как объяснить тот факт, что за короткий срок она сумела создать столь совершенное творение из таких обыденных вещей, как атлас и кружево?

Лиф и верхняя юбка темно-розового цвета были отделаны тонким кружевом и украшены сотнями маленьких атласных бутонов, а нижняя юбка сливочного цвета, собранная фестонами, придавала платью легкость. Розовые бутоны смягчали холодный, по мнению Эмили, блеск бриллиантов. Она нарочно попросила миссис Мюриэл сшить платье, к которому подошел бы обожаемый ею жемчуг. Надевать подарок лорда Гренвилла чаще, чем раз или два в год, она не собиралась, носить бриллианты слишком часто – дурной тон, даже если бы они ей нравились.

Хетти потратила два часа на то, чтобы уложить локоны миледи замысловатыми прядями, вплетая в прическу атласные бутоны, как объясняла ей миссис Мюриэл. По словам этой великой женщины, фасон платья она получила из Парижа, и очень скоро у леди Гренвилл появится множество подражательниц.

Но сегодня дамы преклонного возраста, никак не желавшие отказываться от кринолинов, и провинциальные модницы будут смотреть на леди Гренвилл с завистью, а леди, пользующиеся услугами миссис Мюриэл, придут в ярость от того, что этот великолепный туалет сшит не для них.

– Ты напрасно до сих пор испытывала пренебрежение к женским чарам, – продолжила Дафна после того, как прошла в глубь комнаты, внимательно осмотрела платье подруги и несколько раз вздохнула. – Твоя уверенность, что Уильям никогда не посмотрит на тебя только потому, что ты не похожа на Луизу, не идет на пользу вашим отношениям.

– Не говори сегодня о моей сестре. – Эмили отодвинулась от зеркала, словно боялась увидеть в нем другое лицо. – Это она должна быть здесь и носить эти бриллианты!

– Только не вздумай плакать! – Дафна испуганно повернулась к оставшейся у дверей подруге. – Сьюзен, поскорее найди Джейн! Ее здравомыслие поможет Эмили посмотреть на происходящее правильно и выбросить из головы все эти грустные мысли!

Мисс Холтон осторожно протиснулась в дверь, чтобы не измять свое прелестное белое платье, отделанное синей бархатной лентой.

– У тебя нет причин для беспокойства. – Леди Гренвилл опустила руку, поднявшуюся было для того, чтобы потрогать ожерелье. – Я намерена сегодня быть очаровательной и, если я и впрямь что-то упустила в своем отношении к мужу, я намерена это наладить. А что думаешь делать ты? Джордж показался мне за обедом вполне довольным.

– Я хотела поговорить с тобой и Джейн после бала. – Дафна через плечо Эмили заглянула в зеркало, желая убедиться, что ее не новый, но изящный туалет в полном порядке. – Джордж решил принять предложение своего друга и поехать на год или два на острова. Он считает, что, если покажет себя там с выгодной стороны, сможет потом занять какое-нибудь приличное место в Лондоне.

– Какая чудесная новость! – Эмили взяла подругу за руку – обняться они бы не смогли, не рискуя нарушить хрупкую гармонию своих бальных нарядов. – Вдали от всего, к чему привыкли, вы сможете вновь почувствовать тягу друг к другу.

– О, что ты! Я-то остаюсь в Англии! – Миссис Пейтон лишь накануне серьезно поговорила с мужем, вернее, говорил он, а она милостиво кивала, соглашаясь с тем, что жаркий климат навредит ее здоровью. – Джордж сам предложил мне остаться! Он знает, что вдали от дома и своих друзей я начну тосковать и в конце концов совсем зачахну!

– И ты будешь жить одна в вашем доме? – Эмили представила себе, как дальше будет развиваться роман Дафны и Соммерсвиля – они перестанут соблюдать осторожность, и рано или поздно разразится скандал.

– Я надеюсь, милая Сьюзен пригласит меня пожить с ней, пока Джордж устраивает свои дела, – беспечно ответила миссис Пейтон. – Доктор Вуд очень ко мне привязан и не станет возражать, да и у него появится больше времени для опытов, ведь ему не нужно будет постоянно сопровождать Сьюзен при ее выездах в свет.

После истории с ожерельем Эмили раз и навсегда запретила себе удивляться образу мыслей и поступкам Дафны, поэтому сейчас она не схватилась в отчаянии за голову, а лишь резонно заметила:

– Но, может статься, Сьюзен вскоре выйдет замуж и уедет в дом своего супруга. Неприлично тебе будет оставаться в доме только в обществе доктора Вуда!

– Что ж, тогда меня приютит Джейн! – И как это Дафне сразу не пришло в голову поселиться в доме своего любовника? – Я вижу, все идет к тому, что твой дорогой Генри сделает Сьюзен предложение, которое она примет благосклонно. Но от помолвки до свадьбы пройдет не менее полугода, а там видно будет…

Договорить миссис Пейтон не успела – вернулась Сьюзен и привела за собой мисс Соммерсвиль.

– Что у вас тут происходит? – Джейн уже с порога решила призвать подруг к порядку. – Сьюзен говорит, Эмили в дурном настроении? О-о, Эмили!

Последнее восклицание было обращено к леди Гренвилл после того, как Джейн заметила на шее подруги бриллиантовое колье. Дафна, осведомленная о возвращении ожерелья, вынуждена была сделать вид, что тоже удивлена, впрочем, у нее это прекрасно получилось, а Сьюзен ахнула и тут же расстроилась, что не она первая заметила это украшение.

– Ты нашла подарок Уильяма, или это новое ожерелье? – Джейн приблизилась, чтобы рассмотреть колье получше.

– К счастью, мне удалось его разыскать! – Леди Гренвилл постаралась изложить сочиненную не без помощи миссис Пейтон историю так, чтобы она выглядела вполне правдивой.

Джейн и Сьюзен так искренне радовались за нее, что Эмили пообещала позже устроить маленький домашний праздник, чтобы отметить благополучное водворение подарка лорда Гренвилла на полагающееся ему место. Дафна хотя и покраснела, но довольно уверенно поздравила подругу с обретением своих бриллиантов, после чего напомнила, что им пора направляться в бальную залу.

– В самом деле! Мы едва не забылись настолько, что можем вызвать гнев леди Пламсбери! – Джейн торопила подруг, но втайне была рада отбросить ненадолго латы своей сдержанности и вести себя, как подобает молоденьким девушкам – ахать, взвизгивать и хихикать по любому поводу.

Молчание человека, приславшего известие о существовании тайны, связанной с ее матерью, теперь заставляло Джейн думать, что письмо было лишь чьей-то плохой шуткой, и это злило ее больше, чем бесстыдное требование незнакомца заплатить пятьсот фунтов. Разочарованная, Джейн пообещала себе впредь не относиться серьезно к подобным сообщениям и жестоко отомстить, если когда-нибудь узнает автора письма.

Как и ожидала Эмили, на балу они нашли над чем посмеяться. Леди Пламсбери в роскошном желтом платье, расшитом жемчугом и желтыми бриллиантами, выглядела столь монументально, что все четыре молодые леди сумели сдержать улыбку, зато подруги хозяйки бала, облаченные в богатые, но безвкусные туалеты, не смогли оставить невозмутимой даже саму мисс Соммерсвиль.

В перерывах между танцами девушки подходили к дивану, где с удобством расположилась Эмили, не заботясь о том, что станет с ее платьем.

Леди Гренвилл не оставалась одна на протяжении всего бала. Полюбоваться ее сказочным туалетом подходили юные леди и их матушки и тетушки, Генри Говард не забывал приносить своей наставнице бокалы с малиновым шербетом и тарелочки с самыми разными пирожными.

Леди Пламсбери, кажется, не нашла изъянов во внешности Эмили, о чем говорил ее одобрительный взгляд. Леди Гренвилл позволила Хетти немного припудрить ей лицо и шею, чтобы кожа не выглядела такой бледной, а в душном зале щеки ее очень быстро порозовели. Черты лица, от природы тонкие, обострились из-за почти постоянно испытываемой ею боли, но в иные дни, когда нога не так сильно беспокоила, Эмили могла считаться почти красавицей.

Как и обещал, или, лучше сказать, угрожал, лорд Гренвилл, он пригласил свою супругу на танец в самом начале бала.

– Надеюсь, ты не жалеешь о гонораре миссис Мюриэл. – Эмили старалась удерживать его взгляд, не позволять Уильяму смотреть на кого-нибудь, кроме нее. – Твоя бабушка соизволила улыбнуться, а ее подруги не смогут сказать, что внук выбрал в жены невзрачную серую птичку.

Лорд Гренвилл подхватил шутливый тон, но веселье не сделало его синие глаза более яркими.

– Полагаю, половина присутствующих здесь дам мечтает заполучить твои перышки, а миссис Мюриэл придется набрать бог знает сколько помощниц, когда к ней слетится целая стая серых горлинок, мечтающих превратиться в райских птиц. Я мог бы разбогатеть, если бы брал с нее по шиллингу каждый раз, когда ее попросят сшить такое же платье, как у моей жены.

– Почему ты так в этом уверен? – Эмили подумала, что танца с Генри она, пожалуй, уже не выдержит. – Не знала, что ты разбираешься в нынешней дамской моде.

«А раньше ты наверняка знал, как называется каждая деталь, Луиза всякий раз навещала нас в новом туалете и говорила, что ее дорогой Уильям не устает любоваться ею».

– Возможно, но я способен разглядеть зависть на лицах женщин, которые тебя рассматривают.

– А восхищение мужчин? – Похоже, она кокетничает с человеком, за которым замужем уже четыре года!

– Ты всегда была хорошенькой, так что меня не удивит наличие у тебя нескольких поклонников. – Лорд Гренвилл чуть улыбнулся. – Если бы не эта травма, ты могла бы выйти замуж, за кого пожелаешь, и тебе не надо было бы довольствоваться хмурым вдовцом.

«Я и так вышла замуж за того, за кого пожелала, – подумала Эмили. – Но ты еще не готов услышать это».

– Уверена, множество дам в этой комнате бесконечно мне завидуют. И вовсе не из-за платья, или не только из-за платья. Даже будучи хмурым вдовцом, ты весьма привлекателен. Там одна леди в зеленом просто пожирает тебя глазами. Пожалуй, мне пора начать волноваться.

– Ты же знаешь, ни одна из этих леди не сравнится с твоей сестрой, так что беспокоиться тебе не о чем.

«Ох, Уильям, хотя бы сегодня ты мог этого не говорить!»

Эмили ничего не ответила, и остаток танца они провели молча. Лорд Гренвилл отвел супругу к дивану, где собрались в кружок молодые леди. Хотя леди Гренвилл полагалось находиться среди замужних матрон, Уильям знал, что Эмили терпеть не может слушать их болтовню. Она, к счастью, была не одинока в стремлении продолжать чувствовать себя молодой и беззаботной – у самого дальнего дивана собрались не только девушки на выданье, но и молодые замужние женщины, желающие похвастаться перед подругами обручальным кольцом, посоветовать менее удачливым девушкам, на кого из джентльменов стоит обратить внимание, да и просто стремящиеся оказаться подальше от жалящих взглядов уважаемых сплетниц вроде леди Пламсбери. Несколько дам постарше устроились на диване, одним своим присутствием пресекая неподобающе легкомысленную болтовню юных девушек.

Эмили присела рядом с миссис Меллотт, стараясь сохранять на лице выражение безмятежного довольства, хотя нога ее уже заныла после единственного танца. Она смотрела, как лорд Гренвилл танцует с Джейн Соммерсвиль – на балах и танцевальных вечерах Уильям непременно приглашал на танец каждую из подруг жены. Он также танцевал с кем-нибудь из знакомых ему леди, а затем удалялся в бильярдную, курительную или куда-то еще, где джентльмены могли поговорить на интересующие их темы или просто отдохнуть от женской болтовни.

Миссис Меллотт, дородная дама с пышной прической, наводящей на мысль о шиньоне, воспользовалась случаем, чтобы выразить восхищение платьем леди Гренвилл и ее изяществом, маскирующим хромоту. Эмили нечасто виделась с миссис Меллотт, но считала ее добродушной и независтливой, а потому не обиделась на откровенное замечание.

– Могу я осведомиться об успехах вашей племянницы? – спросила она в свою очередь.

– О, прилежание Кэтрин выше всяких похвал. Директриса пансиона недавно написала мне, что Кэти уже нечего делать в классах, она выучила все, что учителя могли ей предложить. – Миссис Меллотт восторженно затрясла тройным подбородком. – Я могла бы забрать ее из пансиона уже в этом году, но бедняжке придется провести там еще год. Моя дочь Эвелин начала выезжать, и я не могу заниматься поисками жениха еще и для Кэтрин. Вы же понимаете…

Эмили понимала. Сестра миссис Меллотт ненадолго пережила своего мужа, скончавшегося от опухоли в животе, и миссис Меллотт пришлось присматривать за племянниками, Филиппом и Кэтрин Рис-Джонсами. К счастью для нее, Филипп, серьезный и вдумчивый молодой человек, успешно завершил образование и принял в свои руки управление довольно обширным поместьем, а Кэтрин в шестнадцать лет еще продолжала жить в пансионе.

Муж миссис Меллотт был не так богат, как покойный мистер Рис-Джонс, и его супруга беспокоилась о подходящих партиях для трех своих дочерей. В таких обстоятельствах заботиться о племяннице было сложно, а позволить Кэтрин жить вдвоем с братом, как Джейн и Ричард Соммерсвиль, она не могла из опасений, что без женской опеки Кэти не сумеет удачно выйти замуж. Вот если бы Филипп женился, тогда другое дело! Но молодого Рис-Джонса не так давно постигло разочарование в любовных делах – девушка, за которой он ухаживал в Лондоне, предпочла ему другого джентльмена.

Леди Гренвилл еще немного поболтала с миссис Меллотт. Рассуждения этой дамы о видах на замужество Эвелин прервал Говард, явившийся пригласить Эмили на медленный вальс.

– Если ты не готова, не буду уговаривать тебя. – Генри нередко выказывал удивительную для мужчины чуткость.

– Я обещала тебе танец. – Леди Гренвилл оттолкнулась ладонями от дивана и поднялась на ноги. – Только один этот вальс, а потом буду весь вечер смотреть, как веселятся другие.

– Что ж, я постараюсь веселиться на славу, чтобы тебе было на что посмотреть.

И потом, когда они уже танцевали:

– Я поболтал немного с Ченнингом. Он, кажется, не одобряет всю эту пышность. Мы с Джорджем слышали, как он говорит своему отцу, что в возрасте леди Пламсбери не подобает выставлять себя на обозрение.

– Николас всегда казался мне очень скучным. Счастье, что мы с ним видимся так редко, – заметила Эмили.

После смерти деда Уильяма, старого лорда Пламсбери, титул унаследовал двоюродный племянник, страдающий подагрой мистер Ченнинг. Его сын Николас, молодой джентльмен лет двадцати трех с водянистыми голубыми глазками и тонкими губами, был жестоко разочарован, узнав, что к титулу прилагается лишь небольшое поместье, а львиная доля состояния остается за леди Пламсбери.

Ее семья не могла похвалиться длинным списком именитых предков, но компенсировала этот недостаток капиталом. Талант приумножать его вместе с материнским молоком впитывали все члены этой семьи, и леди Пламсбери не была исключением. Ее супруг полагал, что женится на деньгах, но стараниями стряпчих своего отца леди Пламсбери сумела оставить за собой право распоряжаться большей частью приданого, которое ее собственные поверенные вкладывали так ловко, что к моменту смерти лорда Пламсбери его жена без заметного ущерба для себя могла передать новому лорду родовое имение семьи Пламсбери. Она же владела бесчисленными акрами земли, несколькими домами и ценными бумагами, которые ценила, несмотря на их название, гораздо меньше, чем свои луга и поля.

Новоиспеченный лорд Пламсбери остался доволен тем, что получил от едва знакомого ему дядюшки, а вот мистер Николас Ченнинг сперва порывался устроить судебную тяжбу, надеясь отобрать у старухи все нажитое ею в браке с его двоюродным дедом. Отец сумел отговорить сына от бесполезной траты времени и денег, справедливо полагая, что хорошие отношения с леди Пламсбери предпочительнее военных действий.

И в самом деле, леди Пламсбери, хоть и сделала своего внука единственным наследником, находила Николаса довольно приятным молодым человеком и делала ему весьма щедрые подарки, которые он принимал с выражением глубокой благодарности на лице, при этом его подлинные мысли оставались тайной для всех, даже для его отца.

– Смотри, теперь он пристает со своим нытьем к Уильяму, а до того пытался что-то рассказать твоему отцу, – заметил Генри, кивая головой куда-то за плечо своей партнерши.

Эмили дождалась возможности развернуться и посмотрела в ту сторону. Лорд Гренвилл в этот момент насмешливо улыбнулся и что-то ответил Николасу, который тут же покраснел и надулся.

– Нетрудно предположить, что мой супруг ответил своему… кузену. – Эмили не без сожаления оторвала взгляд от мужа и обратилась к Генри: – Никого не касается, как леди Пламсбери тратит свои деньги, и никто не может помешать ей делать это.

– Она ведь не устраивала бал, когда ей исполнилось семьдесят, – прибавил Говард.

– Мы все тогда были в трауре по Луизе, – подхватила леди Гренвилл. – Конечно, ей хочется теперь отпраздновать свой день рождения с поистине герцогским размахом. А Ченнингу, если ему так больно смотреть на это, лучше бы вернуться домой. Даже его отец при своей болезни и то выглядит более живым, чем нудный Ник.

– Нудный Ник! Звучит прекрасно! – обрадовался Генри. – Так мы и будем его звать!

– Только не говори это при Лори! – фыркнула Эмили. – Он обязательно проболтается при бабушке, и леди Пламсбери страшно рассердится. Она отчего-то благоволит Николасу.

Говард обещал не называть прозвище мистера Ченнинга при маленьком лорде, но остаток танца и он, и Эмили продолжали хихикать, поглядывая на кислую физиономию Николаса.