Дафна отбросила веер, в который уже раз схватила программу скачек и принялась обмахиваться ею. Эмили с первого взгляда заметила ее нервозность, но не спешила задавать вопросы, опасаясь, что подруга устроит истерику или начнет рассказывать пространную историю своих бедствий – трудно сказать, чего Эмили опасалась больше.

– Ты совершенно точно знаешь, что они поехали на скачки? – Дафна уже знала ответ, но явно хотела, чтобы Эмили повторила.

– Определенно, они поехали на скачки, ты же знаешь, что Ричард старается использовать любую возможность сделать ставку!

Еще ранним утром лорд Гренвилл уехал в компании своего кузена, мистера Пейтона, Соммерсвиля и лорда Мортема. Джентльмены оставили своих жен, сестер и матерей, чтобы полюбоваться красотой и силой благородных животных, чьи достоинства особенно заметны во время состязаний.

Дамам из общества не возбранялось там бывать, разумеется, в обществе своих спутников, но в окрестностях Торнвуда подобное развлечение считалось чисто мужским. Леди Пламсбери скорее призналась бы, что носит вставную челюсть, нежели позволила бы жене своего внука присутствовать на скачках.

Эмили и сама не видела ничего привлекательного в том, чтобы проводить время в толпе народа, где могли оказаться люди с дурными наклонностями, и постоянно чувствовать запах, приносимый ветерком из конюшен, иначе, скорее всего, осмелилась бы вызвать недовольство леди Пламсбери.

Пейтоны приехали в дом Гренвиллов накануне и остались ночевать, и сегодня Эмили весь день предстояло провести в обществе Дафны. А сразу после завтрака принесли записку от Джейн, в которой говорилось, что она скоро приедет и привезет с собой Сьюзен.

Пока Дафна теребила программку, Эмили радовалась этой новости. Вчетвером им будет намного веселее, и рассудительная Джейн сумеет успокоить миссис Пейтон вне зависимости от того, надуманными или реальными были тревоги Дафны.

Она решила не задавать вопросов до появления Джейн и Сьюзен, хотя еще накануне заметила, что мистер Пейтон старается держаться подальше от жены. Похоже было, что между супругами случилась очередная размолвка, и спрашивать о ее причинах было бестактно, да и бессмысленно.

Некоторое время они просидели в молчании, и вот наконец Хетти проводила в гостиную Джейн и заплаканную Сьюзен. Вид у мисс Холтон был такой несчастный, что Эмили поднялась ей навстречу, чтобы поскорее обнять и усадить в удобное кресло. Дафна тоже вскочила, но ее вопрошающий взгляд был обращен к Джейн:

– Господь милосердный, что произошло?

– Горничная Сьюзен покончила с собой. – Джейн выглядела растерянной, явно не понимавшей, как относиться к случившемуся.

Жалость и огорчение были первыми чувствами Эмили, а миссис Пейтон, похоже, прежде всего испытала облегчение от того, что беды не случилось с самой Сьюзен и ее дядюшкой.

– Минни была такой доброй и заботливой, и вот теперь ее нет. – Сьюзен едва могла говорить из-за частых всхлипываний.

Дафна заметила Хетти, задержавшуюся на пороге явно из любопытства, и потребовала принести шерри – действенное средство от потрясений, а Эмили протянула Сьюзен чашку с чаем.

– Как это случилось? И почему? – обратилась она к Джейн, понимая, что не добьется сейчас от мисс Холтон внятного рассказа.

– Сегодня утром Минни не пришла одевать Сьюзен, и экономка послала служанку узнать, почему горничная пренебрегает своими обязанностями. – Джейн присела к столу и сама налила себе чай. – Девушка лежала в постели, и сперва служанка решила, что Минни просто спит, возможно, накануне она бегала на свидание с кем-то и поздно вернулась. Служанка потрясла Минни за плечо и обнаружила, что та мертва.

– Какой ужас, – пробормотала Дафна и зябко поежилась.

– Поднялся шум, экономка позвала доктора Вуда, но, конечно, ничего уже нельзя было сделать. На тумбочке у кровати бедняжки обнаружилось несколько бумажек, в которые прежде был завернут снотворный порошок. Похоже, Минни приняла слишком много, намеренно или случайно – нам теперь уже не узнать.

– Но откуда она взяла снотворное? – Эмили не могла и представить себе, чтобы горничная пользовалась снотворным порошком, когда ей нужно было рано вставать и приниматься за работу.

– Последнее время Минни жаловалась на бессонницу, и дядюшка прописал ей порошок, – вступила в разговор Сьюзен.

– У нее были на это причины? – тут же спросила Эмили. – Я полагала, что Минни была крепкой и здоровой девушкой и собиралась замуж.

– Боюсь, в этом все дело. – Сьюзен, похоже, исчерпала свои силы, и рассказ продолжила Джейн:

– Жених Минни, дворецкий Блэквеллов, предпочел ей вдову лавочника из Торнвуда. Вместе с ее лавкой, разумеется.

– Негодяй! – в сердцах воскликнула Дафна. – Сколько горя приходится терпеть из-за вероломства мужчин!

– Женщины бывают не менее вероломны, – тихо заметила Эмили, но в это время Хетти внесла поднос с шерри, и слова подруги услышала только Джейн.

Все они невольно вспомнили, как всего лишь три недели назад так же успокаивали расшатанные нервы с помощью шерри. И в тот раз причиной расстройства тоже послужила смерть горничной, но тогда это был трагический несчастный случай, теперь же девушка добровольно рассталась с жизнью. Только Сьюзен никак не хотела верить в это.

– Может быть, она просто никак не могла заснуть и принимала порошок за порошком, не понимая, что делает? – Девушка жалобно посмотрела на Эмили в надежде на подтверждение своего мнения.

– Сомневаюсь, дорогая моя. – Леди Гренвилл не видела причин лгать подруге. – Твой дядюшка уж наверняка разъяснил Минни, сколько порошка можно было принять за один раз.

– Он так и сказал. – Сьюзен уныло склонила голову. – Еще дядя говорил, что у Минни были расстроены нервы, но она была сообразительной девушкой и не стала бы злоупотреблять снотворным, не будь у нее намерения проститься с жизнью.

– Подумать только! Раньше нервическое расстройство считалось болезнью дам из общества, а теперь ему подвержены даже горничные! – Дафна явно была возмущена.

Почти ту же фразу несколько дней спустя произнесла леди Пламсбери, явившаяся в Гренвилл-парк лично пригласить внука и его жену на бал по случаю своего семидесятипятилетия, назначенный на четырнадцатое июля.

– Несчастная умерла от разбитого сердца, а снотворное было лишь способом ускорить неминуемую гибель, – заметила Эмили.

Доктор Вуд, приглашенный на обед к Гренвиллам вместе с племянницей, сокрушенно развел руками:

– Если бы я только мог предположить, что бедная девушка использует лекарство, чтобы погубить свою жизнь, я ни за что не стал бы прописывать ей снотворное!

Все соседи знали, что добродушный Вуд тяжело переживает случившееся, его средства были предназначены лечить людей, а не помогать им приблизить смерть. Друзья доктора убеждали его, что в трагедии Минни виновен не он, а вероломно покинувший девушку возлюбленный, но дядюшка Сьюзен продолжал обвинять себя. Чтобы рассеять печаль, Эмили и предложила лорду Гренвиллу устроить этот обед для ближайших друзей, раз уж они все равно ждут визита леди Пламсбери.

Очень скоро она поняла, что обед был неудачной идеей. Гости пребывали в дурном настроении, а муж даже не пытался как-то оживить беседу.

«Да что с ними такое сегодня? – думала Эмили, наблюдая, как Дафна равнодушно смотрит на тарелочки с фруктовым десертом. – Даже Джейн кажется какой-то вялой и нерешительной, а ее брат, похоже, совсем забыл о том, что должен хотя бы время от времени разговаривать со своими соседками по столу. Неужели Ричард снова проиграл крупную сумму? Я могу еще понять уныние Сьюзен, но все остальные?»

После обеда, когда дамы остались одни, к Эмили, разливавшей чай, подсела Дафна.

– Ты заметила, как мало Джордж уделял внимания еде? – понизив голос, спросила она.

– По-моему, сегодня за столом все думали о чем-то своем, за исключением леди Пламсбери, которая одна наслаждалась каждым блюдом.

– Ах, не знаю, как другие, но Джордж ведет себя необычно вот уже несколько дней. Мы почти не ссорились в последнее время!

– Разве ты не должна этому радоваться? – Эмили подумала, что в ее случае даже перепалки с мужем были бы лучше равнодушной вежливости, установившейся в отношениях между ней и Уильямом.

– Ты не понимаешь! Раньше его беспокоило, что я трачу много денег, а теперь он не обращает на это внимания! Он столкнулся в холле с портнихой и даже не спросил, из каких средств я смогу ей заплатить! – Дафна шмыгнула носом, словно бы собираясь заплакать.

Эмили по-настоящему удивилась. Еще в начале июня, когда Дафна заявила о том, что заказала себе новый туалет, ее подруги недоумевали, как она смогла хоть что-то сэкономить. Но два платья сразу – это немыслимые траты для человека в положении мистера Пейтона!

Дафна, похоже, не собиралась распространяться относительно источника средств, и как Эмили вскоре поняла, ее волновали отнюдь не финансовые проблемы.

– Мне кажется, у Джорджа есть любовница! – трагическим шепотом сообщила миссис Пейтон и тут же оглянулась на других находящихся в комнате дам, боясь быть услышанной.

– Что-о? С чего ты это взяла? – Мысли о платьях Дафны тут же оставили Эмили.

– Я же говорю тебе, он ведет себя странно, часто уезжает из дома и все время думает о чем-то! – Дафне эти признаки казались важными аргументами в пользу ее мнения, но на подругу они не произвели должного впечатления.

– Уверена, его отлучкам есть какое-то разумное объяснение. Почему бы тебе просто не спросить, чем он озабочен, не поддержать его? В конце концов, он ведь твой муж, и беды у вас должны быть общими!

Дафна посмотрела на нее так, что можно было подумать – у Эмили изо рта вместо слов вырываются клубы дыма.

– Неужели ты думаешь, что он сознается в измене? Ни один мужчина не сделает этого, если только не будет пойман с поличным!

– И все же попробуй задать ему вопрос. Наверняка странности в его поведении связаны с тем, что он пытается решить свои проблемы! Неудивительно, что он не желает обсуждать их с тобой, если ты тратишь деньги на платья. – Вот Эмили и сказала то, чего не собиралась говорить. В конце концов, Дафна сама начала обсуждение семейных затруднений, и Эмили, как подруга, должна была как-то отреагировать. Правда, миссис Пейтон ждала совсем другой реакции.

– Почему мои друзья вечно обвиняют в чем-то меня, а не его? – протянула она плаксивым тоном. – Хорошо, признаюсь только тебе, я одолжила денег у сестры и обещала отдать ей к Рождеству, когда Джордж получит арендную плату с оставшихся у него фермеров.

Эмили не могла одобрить такой поступок. До сих пор Дафна одалживала у родственников лишь небольшие суммы и всякий раз давала себе обещание больше не делать этого – с таким высокомерным презрением относились к ней ее богатые сестры. А сейчас молодая женщина, отчаянно желавшая выглядеть модно и красиво во время летних празднеств, переступила некую невидимую черту. Что уж тут удивляться недовольству мистера Пейтона! Сможет ли он выкроить нужное количество денег из своего дохода?

– Ты не должна была брать в долг у миссис Хэмилтон. Джордж как-то узнал об этом и сердится на тебя, но, поскольку спорить бессмысленно, он решил проучить тебя другим способом и перестал разговаривать с тобой, только и всего. Я могла бы сама одолжить тебе на платье… – Эмили уже делала это и не надеялась когда-либо получить свои деньги обратно, но ведь Дафна была ее подругой!

Дафна покраснела, от стыда или от досады.

– Я не могу все время одалживать у моих друзей! Джордж должен понимать, что я не могу выглядеть как нищенка, когда другие дамы обновили к лету свой гардероб! Но узнать, откуда у меня появились деньги, он никак не мог!

Леди Гренвилл не стала убеждать миссис Пейтон, что Джордж может еще больше страдать от неизвестности, гадая, где его взбалмошная супруга достала денег. В конце концов, это семейное дело.

– Так ты правда думаешь, что все заботы моего мужа связаны только с поместьем и этими бумагами? – Дафна наконец проявила интерес к пирожным, явно успокаиваясь.

– Я думаю, Джордж все еще любит тебя. Если бы только ты была с ним чуть более дружелюбной, у вас все могло бы наладиться. – Эти слова говорили Дафне поочередно и Эмили, и Джейн, и даже Сьюзен.

– Ах, если бы все было так просто… – Легкомыслие как будто ненадолго покинуло миссис Пейтон. – Мне кажется, Джордж разочарован, наверное, он жалеет, что женился на мне. Представить не могу, что он может увлечься другой женщиной! А если предчувствия меня все-таки не обманывают?

Эмили промолчала. Если Дафна пожелала убедить себя, что Джордж ей неверен, никакие доводы не помогут.

– Я уже почти собралась нанять сыщика следить за ним. Я не переживу, если у него связь с кем-то! – Дафна, казалось, не замечала, что подруге надоело слушать ее болтовню.

– Боже мой, дорогая, неужели ты это всерьез? Так унизить себя и Джорджа! – Эмили не думала, что сегодня вечером миссис Пейтон сможет еще чем-нибудь удивить ее, кроме новости о заказанном платье. – Как ты будешь смотреть ему в глаза, когда выяснится, что он ни в чем не виноват? И этот человек, которого ты наймешь, он ведь может сделать твои семейные дрязги достоянием общества!

– А как поступила бы ты, если бы заподозрила, что Гренвилл тайно встречается с другой женщиной? – Этот вопрос застал Эмили врасплох, но она тут же собралась с силами, чтобы ответить спокойным тоном:

– Я предпочла бы ничего не знать.

Дафна наконец оставила Эмили в покое, даже не подозревая, какие тягостные мысли пробудила у подруги своими словами, а Сьюзен и Джейн, до этого момента почтительно внимавшие словам леди Пламсбери о будущем празднестве в ее доме, с радостью присоединились к Эмили за чайным столом.

Речь, конечно, тут же зашла о летних свадьбах и помолвках.

– Когда-то ведь надо выходить замуж. – Практичная Джейн не собиралась отступать от задуманного и нарочно описывала прошедшие недавно торжества в самых радужных красках, надеясь заинтересовать Сьюзен.

– Пожалуй, я бы хотела, – согласилась мисс Холтон. – Свадебное платье, гости, красивый жених, который будет обожать меня… но я боюсь замужества.

– Почему же?

– Моя кузина Роуз умерла во время родов, – тихо ответила мисс Холтон. – И мне страшно, вдруг со мной случится то же самое?

Сьюзен не захотела признаться подругам в своей неудачной попытке последовать мудрому совету дяди Энтони и представить себе Ричарда в роли будущего мужа. Смерть кузины и в самом деле пугала ее, стоило только задуматься о детях.

– Не позволяй этим мыслям одолеть тебя, – мягко сказала Эмили. – Такое иногда происходит, но если бы все женщины думали только об этом, а не о той радости, что дают дети, род человеческий давно бы уже прекратил существовать.

– К тому же твой дядюшка – прекрасный врач и большой ученый. Он не допустит, чтобы с тобой случилось какое-нибудь несчастье, – заметила Джейн. – Ты так молода и прелестна, и господь будет милостив к тебе, я уверена в этом. Ты очень скоро выйдешь замуж за того, кто тебя любит, и у вас родится несколько очаровательных шалунов, которые будут играть с Лори, а мы все станем с умилением наблюдать за ними.

Сьюзен покраснела. Эмили холодно посмотрела на Джейн – неужели она никогда не перестанет навязывать мисс Холтон своего брата?

– И ты ведь можешь не спешить с замужеством, у тебя в запасе есть еще год или два, чтобы выбрать наиболее подходящего жениха из всех твоих поклонников. – Эмили надеялась, что ее намек дойдет до ушей Джейн. – И когда ты отдашь ему свое сердце, для тебя не составит труда протянуть ему и руку, как только он попросит.

– После того, что случилось с бедняжкой Минни, я не знаю, как можно верить обещаниям мужчин! – Было очевидно, что смерть горничной произвела на Сьюзен тягостное впечатление, но никто не предполагал, что она не только жалеет Минни, но и примеряет на себя ее судьбу.

– Уж конечно, с тобой не может случиться ничего подобного! – возмутилась Джейн. – Эта горничная оказалась легкомысленной особой, доверившейся ненадежному человеку. Но разве от таких людей можно требовать верности и благородства, свойственных лишь джентльменам?

– Минни вовсе не была легкомысленной! – вступилась Сьюзен за несчастную девушку. – Она собиралась обвенчаться с ним и жить долго и счастливо, как подобает.

Эмили грустно кивнула. Она знала, что Сьюзен и ее дядюшка не были особенно строги с прислугой и позволяли горничным принимать ухаживания мужчин, если только служанки тщательно исполняли свои обязанности и не принимали гостей по ночам. Сама Эмили и ее супруг также не находили предосудительным стремление слуг устроиться в жизни получше, обрести семью и собственный дом, пусть и крошечный, в отличие от леди Пламсбери, полагавшей, что ее служанки мечтают лишь о том, как бы трудиться на благо своей госпожи до глубокой старости.

Как знать, может быть, попустительство доктора Вуда и привело к трагедии. Минни была лишь немногим старше Сьюзен и нуждалась в советах опытной женщины, а не в рекомендациях врача. Экономка Холтонов должна была проследить, чтобы девушка была занята работой и не имела времени на грустные мысли о неверном женихе.

«Если у Хетти появится поклонник, расскажет ли мне об этом миссис Даррем? И была ли сердечная тайна у Фанни?» – вдруг подумала Эмили. Из-за своей больной ноги она мало передвигалась по дому и не имела привычки обыскивать комнаты служанок в поисках любовных посланий или других доказательств их неблаговидного поведения, как, леди Гренвилл знала это наверняка, поступали некоторые благородные леди.

В комнату вошли мужчины, и тягостные мысли тотчас развеялись. Ричард позвал Сьюзен немного помузицировать, доктор Вуд устроился в кресле возле леди Пламсбери и Дафны, мистер Пейтон предложил лорду Гренвиллу составить партию в шахматы.

К Эмили и Джейн, остававшимся у чайного стола, чтобы вовремя оделять гостей чашками и тарелочками с пирожными, подошел Генри Говард. Памятуя о совете леди Гренвилл, молодой человек в последние несколько дней отказался быть тенью мисс Холтон, но Эмили пока не могла понять, заметила Сьюзен отсутствие своего преданного рыцаря или ее мысли были заняты лишь смертью Минни и комплиментами Ричарда Соммерсвиля.

Говард принял из рук Джейн чашку с чаем и пересел поближе к лорду Гренвиллу и мистеру Пейтону, понаблюдать за их игрой и сделать вид, что его ничуть не беспокоит, как низко склоняется Ричард к локонам Сьюзен, когда переворачивает ноты.

Джейн проследила за взглядом Эмили. Она чувствовала неодобрение подруги и страдала из-за этого, но ничего не могла с собой поделать.

– Почему ты никак не хочешь поверить, что из Ричарда и Сьюзен может получиться счастливая пара? – тихо спросила Джейн. – Он много лет любит Сьюзен, и она привязана к нему.

– Я не была знакома с вами в годы вашего детства, но у меня нет сомнений, что вы – старые друзья и хорошо знаете друг друга. – Эмили подумала, что надо воспользоваться моментом и все прояснить, раз уж Джейн сама заговорила о браке своего брата и мисс Холтон. – Однако, я полагаю, Сьюзен испытывает к Ричарду чувства сродни сестринской любви, и он, скорее всего, воспринимает ее как еще одну сестру. И ты напрасно стараешься заставить их поверить в то, что они чувствуют друг к другу что-то совсем другое…

– Ты сказала Сьюзен, что у нее есть еще год или два, чтобы найти себе мужа, но у меня этих лет нет! – Обычное самообладание покинуло мисс Соммерсвиль. – Мне уже двадцать один, а Ричард на шесть лет старше меня. Нам обоим давно пора вступить в брак.

– Так почему бы тебе не подумать о партии для себя? Оставь своего брата и Сьюзен в покое, – посоветовала Эмили. – Если они и в самом деле не смогут прожить друг без друга, они поженятся без усилий с твоей стороны.

– Или Сьюзен выйдет за Говарда, как тебе бы хотелось.

– Да, мне кажется, Генри гораздо больше подходит Сьюзен, – не стала лукавить Эмили. – Ричарду нужна жена с решительным характером, кто-то, походящий на леди Пламсбери, если уж ты мечтаешь, что брак излечит его от привычки проигрывать свои деньги. Женившись на Сьюзен, он очень скоро избавит себя от забот о ее состоянии, а для тебя ничего не изменится.

Эмили не впервые говорила с Джейн откровенно, и та не нашла в себе силы обидеться. Прежде она была подругой Луизы Гренвилл, и тогда все их беседы сводились к обсуждению модных туалетов, празднеств у соседей и лондонских скандалов. Если совсем молоденькой в ту пору Сьюзен этого было более чем достаточно, то подрастающая Джейн смотрела на старшую подругу с некоторым разочарованием. Тогда ей казалось, что замужняя леди должна обладать более глубокими суждениями, сама-то она надеялась вырасти чрезвычайно разумной девушкой. Это ей удалось, а предыдущая леди Гренвилл так и осталась в памяти соседей очаровательной жизнерадостной хохотушкой, обожаемой супругом и домочадцами, но не способной к серьезным размышлениям. Впрочем, по сравнению с Дафной Пейтон Луиза могла считаться образцом здравомыслия.

Эмили оказалась совсем другой и очень быстро стала центром маленького кружка, несмотря на болезненный вид и некоторые странности, сперва обескураживавшие новых знакомых.

Ее беспокоили тяготы труда прислуги, и она никогда не заставляла людей делать ненужную работу. К тому же она читала газеты – газеты! Вот уж совершенно неподобающее для леди занятие! Да еще и осмеливалась высказывать свое мнение о прочитанном, соглашаясь или не соглашаясь с авторами статей и даже со знакомыми джентльменами, если к тем вдруг приходила охота обсудить ту или иную статью в дамском обществе.

Она беззаветно любила Лори и при этом явно была несчастна в браке с мужчиной, который тосковал по ее умершей сестре, но относилась к своим страданиям с такой обезоруживающей простотой, как к чему-то само собой разумеющемуся и не стоящему внимания, что ни у кого из соседей не хватало духу сплетничать о леди Гренвилл или обвинять ее в лицемерии.

Сама же Эмили находила весьма приятным то, что ее окружение состояло из людей более или менее просвещенных взглядов, все чаще и чаще называющих вещи своими именами, не прячась за светские условности, в отличие от устаревшей по нынешним меркам леди Пламсбери или даже собственных родителей.

Бессмысленные светские разговоры в гостиной Эмили чередовались с серьезными беседами о политике, современном мироустройстве и закоснелости предрассудков, тянущих общество назад с упрямством старой лошади. При этом леди Гренвилл не осознавала, насколько ее собственная искренность влияла на ее друзей, особенно на мисс Соммерсвиль и Сьюзен. Во время долгой болезни, породившей на свет преждевременное взросление, Эмили вдруг поняла, насколько суетными и ненужными оказываются подчас требования светского круга к своим членам, теряющие всякий смысл перед лицом настоящих страданий, физических и душевных.

И это понимание нынешняя леди Гренвилл ненавязчиво и порой незаметно даже для себя старалась донести до своих близких и друзей. Старший брат разделял ее взгляды, хоть и не доверял возможностям женского ума, а вот младшей сестре, Кэролайн, еще предстояло сделать выбор, следовать ли ей примеру милой, нетребовательной, всеми любимой Луизы, или же Эмили с ее необычными, не всегда удобными для окружающих суждениями.

– Как он сможет отказать Сьюзен, с ее невинным взглядом и любящей улыбкой, если она попросит его быть благоразумным и бросить игру? – попыталась защититься Джейн.

Эмили сумела со своего места расслышать, как леди Пламсбери убеждает доктора Вуда быть осмотрительнее при выборе новой горничной для племянницы, и невольно поморщилась, прежде чем ответить Джейн.

– Мужчины редко советуются с нами по таким вопросам, как приумножение или растрачивание их состояния. Игра – часть натуры Ричарда, и, боюсь, излечить его не сможет никто, кроме него самого, да и то лишь когда он осознает свою болезнь и ее опасность для его близких. Мы с тобой редко бываем в свете, иначе знали бы намного больше ужасных историй об игроках, которые предпочли пустить себе пулю в лоб, нежели снести весь позор ситуации, когда они не смогли выплатить долги чести. Я читала в газетах о таких вещах. – Эмили жалела Джейн, но еще больше ей было жаль ни в чем не повинную Сьюзен. – Вот только те люди не задумывались о том, какое бремя они возлагают на свои семьи.

Джейн заметно побледнела. Ее широко расставленные серые глаза изумленно распахнулись.

– Порой ты бываешь так жестока, – пробормотала она.

Джейн не удалось разыскать письмо, полученное братом в тот вечер, когда они вернулись от Гренвиллов. Скорее всего, Ричард сжег его, а это говорило о том, что он догадывается, насколько сестра осведомлена о его делах, и не желает еще большей осведомленности. День или два он выглядел озабоченным, но вскоре обычная жизнерадостность взяла верх, и мисс Соммерсвиль безуспешно пыталась убедить себя, что в записке и впрямь содержалось лишь то, что счел нужным сказать Ричард. В довершение всех неприятностей с братом у Джейн с недавних пор появились причины беспокоиться и о своих собственных делах. Чувство, будто она попала в чью-то западню, было вполне ясным и потому пугающим. Девушка никак не могла решить, что ей делать с тем кошмарным письмом, а времени до принятия решения оставалось все меньше…

– Я знаю, дорогая моя, но тебе пора посмотреть на брата объективным взглядом. Твоя любовь к нему мешает увидеть, насколько глубоко он запутался. – Эмили понизила голос, но все остальные в комнате не обращали внимания на беседующих подруг.

– Уильям что-то говорил тебе? – быстро спросила Джейн, внезапно понадеявшись, что Ричард рассказал лорду Гренвиллу больше, чем сестре. – Что-то, чего мне не положено знать? Раз уж ты не щадишь меня, договаривай, прошу тебя!

– Нет-нет, ничего нового. – Эмили не ожидала, что Джейн так испугается. – Но ты и сама понимаешь, одними разговорами мы ничего не сможем изменить. Может быть, тебе написать дяде, лорду Бетхерсту, чтобы он вразумил Ричарда? Должен же быть кто-то, кого он выслушает?

– Ты сама себе противоречишь. – Джейн слегка расслабилась и даже отпила немного остывшего чая из своей чашки. – Если он должен осознать свою беду сам, что может поделать дядя Фергус? К тому же Ричард поссорился с ним зимой, ты ведь помнишь, он тогда попросил у дяди денег, и тот отказал.

Эмили помнила. Джейн вернулась после зимнего сезона в Лондоне совершенно разбитая. Любезность леди Бетхерст, пригласившей племянников погостить в своем доме, привела к семейному скандалу. Джейн, надеявшаяся этой зимой найти себе жениха, вместо того чтобы наслаждаться балами и новыми знакомствами, должна была бесконечно извиняться за непростительную выходку брата, обвинившего дядю в скаредности и злорадстве.

Хорошо, что Сьюзен и Ричард в этот момент решили спеть дуэтом, и Эмили не потребовалось немедленно отвечать. Если бы Ричард только захотел измениться! Но он, кажется, был беззаботно счастлив в компании своих друзей. Уильям однажды в разговоре с доктором Вудом заметил, что Соммерсвиль обладает удачным свойством забывать все то, что может испортить ему настроение, и это в самом деле было так. Эмили не стала говорить тогда, что считает Ричарда человеком неглубокого ума, это замечание из уст молодой женщины могло бы оскорбить других джентльменов, но у самой леди Гренвилл не было сомнений в том, что ум в семействе Соммерсвилей достался Джейн, а почти женская беззаботность – ее брату.

Едва смолк последний аккорд, Дафна, поддавшись уговорам доктора Вуда, заняла место Сьюзен, и мисс Холтон подошла к столу, чтобы освежиться чаем после сложной баллады. Ричард остался помогать миссис Пейтон с нотами, а у Эмили и Джейн больше не было возможности окончить неприятный для обеих, но неизбежный разговор.