Свой конфуз я решила обсудить с мисс Темплтон на следующий день, когда мы увиделись на очередном благотворительном мероприятии.

 — Почему люди говорят друг другу приятные вещи, если не имеют их в виду?

 — Чтобы проявить вежливость.

 — Но мы с мистером Тримблом проявляем взаимную невежливость с момента первой нашей встречи. – В том, что он наговорил мне давеча, было нечто такое, чего я никак не могла уразуметь.

 — Мистер Тримбл? Он сделал вам комплимент?

 — Да. По крайней мере, я думаю, что это был комплимент. А еще я уверена, что он действительно сказал то, что думал, вот только я подозреваю, что он не хотел, чтобы я догадалась об этом.

 — Думаю, будет лучше, если вы в точности передадите мне его слова. – И она расправила плечи, словно рассчитывая услышать что-либо гадкое.

 — Он сказал… В общем… мы говорили о предложении руки и сердца, о том, рассчитываю ли я получить таковое, и я ответила…

 — Разумеется, вы сказали ему, что непременно его получите.

 — Я сказала ему, что непременно его получу, и тогда он заявил, что кому-то из мужчин несказанно повезет.

 — И…

 — И все.

 — Однако… – Она поколебалась, словно предчувствуя подвох, а потом нахмурилась. – Это было очень мило с его стороны. Надеюсь, вы поблагодарили его.

 — Я… Одним словом… нет. Я спросила его почему.

 — Почему что?

 — Почему кому-то должно повезти?..

 — А он ответил…

 — А он ответил, что не вправе этого сказать.

 — Не вправе… – Она поджала губы, обдумывая слова мистера Тримбла. – Быть может… – Она вдруг ахнула. – Ой! Быть может, он женат!

 — Но почему тогда он отправился в Новую Зеландию в одиночестве?

 Она задумалась еще ненадолго:

 — Что ж… быть может, он обручился.

 — В Новой Зеландии? Тогда почему он вернулся сюда один?

 Она вздохнула:

 — Да, бессмыслица какая-то получается. А что вы вообще о нем знаете?

 Почти все. По крайней мере, почти все о его жизни в Новой Зеландии.

 — Он фермер-овцевод, который…

 — Это мне известно. Что еще?

 — Больше, собственно, ничего. У него ужасная семья. Вот и все, что я знаю.

 — Значит, в этом все и дело. Он не вправе ничего объяснить вам из-за своей ужасной семьи.

 — При чем здесь они?

 — При том, что в противном случае… для чего он вообще уезжал в Новую Зеландию?

 — Из-за того, что любит овец!

 — Мисс Уитерсби! – Она укоризненно покачала головой. – Уехать за границу он мог только из-за того, чтобы сбежать от чего-либо.

 — Ну и?.. – Я по-прежнему ничего не понимала.

 — Поэтому напрашивается единственный разумный вывод, что он бежал от своей семьи, чтобы начать новую жизнь. В такие вещи лучше не углубляться.

 — Именно так он и сказал.

 — Вам довольно знать, что он о вас очень высокого мнения, хотя сам занимает настолько скромное положение, что вы не можете снизойти до того, чтобы рассматривать его кандидатуру.

 — Его кандидатуру? На что?

 — На вашу руку! Нет, право слово, мисс Уитерсби, неужели вы ничего не заметили? Бедняга. Думаю, он смог бы добиться кое-каких успехов, если бы его злосчастная семья не висела у него на шее мертвым грузом. Чем скорее мы избавимся от него, тем лучше. Для всех заинтересованных лиц.

* * *

 Будучи не в силах разобраться в чувствах мистера Тримбла, как и в объяснениях мисс Темплтон, я решила, что мне нужно прогуляться без помехи по зеленым просторам земли, сотворенной господом Богом… хотя сейчас, поздней осенью, они выглядели скорее бурыми. Прихватив с собой шляпку, охотничью куртку и футляр для сбора растений, я выскользнула через заднюю дверь и прямиком направилась в долину Кэтс-Клаф. По пути я размышляла о том, почему отец до сих не вмешался и не остановил меня в поисках супруга. Пожалуй, это оттого, что я недостаточно часто упоминаю пастора и мистера Стенсбери. Быть может, он не видел в том никакой срочности, поскольку и я никуда не спешила.

 Хлопая в ладоши, обтянутые варежками, чтобы согреться, я наклонилась, разглядывая стручки чертополоха, торчащие подле изгороди.

 А вот они явно спешили. Семена торопились разлететься по свету в предчувствии наступающей зимы. Выпрямившись, я принялась осматриваться по сторонам в поисках образцов. Но, как я строго напомнила себе, искать цветы я не собиралась. Как и думать о своих исследованиях или новых статьях. Сейчас я более всего нуждалась в безраздельном внимании какого-либо поклонника.

 Издалека до меня донесся рев охотничьих рогов.

 В это время года цветы искать было очень трудно, поскольку их стручки сливались по цвету с пожухлой травой и терялись в ней. А сейчас я вдруг обнаружила, что, помимо воли, прислушиваюсь краем уха к реву рогов и лаю собак, вследствие чего мне было трудно сосредоточиться.

 Из-под изгороди выскочила лиса и прошмыгнула совсем рядом, едва не задев меня. Я часто встречала их в полях, вот только тогда они не удирали, сломя голову. А эта была настолько напугана, что я сомневаюсь, заметила ли она меня. Мгновением позже к забору подлетела свора гончих, скорбным лаем осыпая преграду и отчаянно пытаясь расширить лапами лаз под изгородью. Мало того, что поля и луга регулярно вытаптывали любители и охотники, теперь к ним присоединились еще и роющие ямы собаки!

 На тропинке зазвучал топот копыт. Охотник. Он свернул с нее на поле, на котором стояла я. Направив коня на изгородь, он заорал:

 — Прочь с дороги, глупая женщина!

 — И вовсе я не глупая! – огрызнулась я, подозревая, что гораздо умнее его.

 За ним вновь накатил грохот копыт, и через изгородь нескончаемой чередой принялись прыгать лошади.

 Я присела на корточки и закрыла голову руками, а они все мчались и мчались мимо.

 — Я протестую! Сколько можно!

 Но мои жалобы остались без ответа, поскольку всадники уже поскакали дальше, оставив после себя взрытую копытами землю.

 Все-таки я сумела отыскать несколько кустиков скрученника, вот только они были безжалостно смяты и раздавлены лошадиными копытами. Или не копытами, а лапами одной из охотничьих собак. Склонившись над ними и оплакивая их печальную участь, я вдруг услышала, что ко мне приближается еще одна лошадь, и повернула голову на звук.

 — Прочь с дороги! – Всадник отчаянно махал мне рукой, показывая, что я должна отойти в сторону.

 Это он мне кричит? Я выпрямилась, положила руку на талию и огляделась. Да, он явно орал на меня. Вокруг простиралось голое поле со смятой травой, и прочие наездники уже скрылись из виду. Я не могла понять, почему я должна уходить в сторону, когда с таким же успехом он и сам мог отвернуть коня. Я повернулась к нему, чтобы сообщить ему об этом, и с удивлением обнаружила, что он уже совсем рядом.

 — Кому говорю, прочь!

 Последней моей мыслью была та, что вблизи лошади выглядят невероятно крупными…

 * * *

 В чувство меня привел шум в голове – и еще переливы голоса мистера Тримбла. Я поднесла руку к виску и тихонько ойкнула, поскольку от прикосновения молоточки в черепе застучали еще сильнее.

 — Говорите потише. У меня голова буквально раскалывается. – Я осторожно приоткрыла один глаз.

 В поле моего зрения показалась мисс Темплтон. Она прижимала к лицу носовой платочек, а по щекам ее ручьем текли слезы. Глядя на меня, она всхлипнула:

 — Ой! Мы думали, что вы уже никогда не придете в себя.

 Рядом с ней возник мистер Тримбл:

 — Разумеется, мы были уверены, что вы очнетесь. – В его тоне сквозило легкое неодобрение. – Единственный вопрос заключался в том, когда это случится.

 — Но доктор же сказал, что она может и…

 Мистер Тримбл присел рядом со мной на корточки и провел пальцами по щеке, пытливо глядя мне в глаза:

 — Он сказал, что вы получили сильный удар по голове, что у вас ушиб ребер, и что вам необходимы тишина и покой. – Рука его переместилась к моим волосам, прядку которых он убрал у меня со лба.

 Покой. Мне необходим покой. Хорошая мысль. Если я засну, то, быть может, не буду чувствовать боли в висках, а если он и дальше будет гладить меня по голове, то и дышать мне станет легче.

 Когда я проснулась в следующий раз, в комнате было уже темно, если не считать отблесков огня в камине. Я чувствовала его запах и видела отсветы. Но, такое впечатление, что он пребывал не на своем месте. И где же тогда нахожусь я?

 Я попробовала опереться на локоть… На чем это я лежу? Я попробовала было оглядеться по сторонам, но от такого чрезмерного усилия перед глазами у меня все поплыло и я поспешно решила, что непременно повторю попытку, только немного погодя. Так, а это кто – мистер Тримбл? Почему он здесь… где бы мы ни находились? И почему он заснул в кресле?

 На мгновение я смежила веки, чтобы отдохнуть. Когда же я вновь открыла их, то оказалось, что на меня смотрят пять человек.

 Мой отец, мистер Тримбл, мисс Темплтон, пастор и мистер Стенсбери.

 Я попыталась улыбнуться, но усилие оказалось чрезмерным и я скривилась от боли.

 Мистер Тримбл выставил перед собой руку:

 — Не шевелитесь.

 Да я и не собиралась.

 Глаза мисс Темплтон распахнулись, став огромными, как блюдца:

 — Вы ведь… вы ведь не собираетесь больше спать, верно?

 Неужели все это время я спала?

 Вперед шагнул отец, опустился рядом со мной на колени и взял мою руку в свои:

 — Во время прогулки тебя сбила лошадь одного из этих… этих… – Голос его дрожал от чего-то подозрительно похожего на ярость.

 — Этих тупых, самодовольных и жалких потомков лучших фамилий королевства, – любезно подсказал мистер Тримбл.

 — В самом деле?

 — Но вы не волнуйтесь. – Мисс Темплтон улыбалась так, словно рассчитывала исцелить меня одной только своей улыбкой. Меня же куда больше заинтересовало ее предположение о том, что я должна из-за чего-то волноваться. Если так, тогда почему…

 — Доктор сказал, что с вами все будет в порядке.

 Пастор протянул ей носовой платок, поскольку улыбка ее грозила утонуть в слезах.

 — Мы все молились за вас.

 Неужели? Я закрыла глаза, пытаясь припомнить, не случалось ли такого раньше.

 — Она опять…

 Шепот мисс Темплтон заставил меня распахнуть глаза:

 — Кто такая «она» и что… Ой! А я уже испугалась, что вы опять заснете.

 — Спите, если хотите. – Слова мистера Тримбла прозвучали скорее как приказ, а не как предложение.

 Мистер Стенсбери держал в руках…

 — Что это, ятрышник итальянский?

 Он опустил взгляд на свои руки, словно удивляясь тому, что в них оказалось:

 — Да. Он самый. Для вас. Вот только… – Он протянул его мне на вытянутой руке, беспомощно глядя по сторонам.

 Я отыскала взглядом отца:

 — Почему я лежу в малой гостиной?

 Он пощекотал мне щеку усами, наклоняясь, чтобы запечатлеть у меня на лбу поцелуй:

 — Потому что тебя сбил своей лошадью этот ужасный человек – сын лорда Харривика. И знаешь, что он сделал?

 — Налетел на меня?

 Мисс Темплтон продолжила рассказ вместо отца:

 — Он оставил вас там – на поле! – пока охота не закончилась. А вы так долго не возвращались со своей прогулки, что…

 Отец вклинился в разговор, вновь принимая на себя главенствующую роль:

 — А я знал, что ты не любишь оставаться на улице, когда начинают летать летучие мыши.

 Мистер Тримбл внушительно прочистил горло и продолжил повествование:

 — Мы беспокоились о вас, но не знали, где вас искать, пока сын лорда Харривика в конце концов не додумался прислать посыльного с извинениями за то, что сбил вас с ног.

 Мисс Темплтон воскликнула дрожащим голосом, глядя на меня блестящими от слез глазами:

 — И тогда мистер Тримбл поехал в поместье Харривиков и…

 — И потребовал, чтобы меня отвезли на то место, где он затоптал вас своей лошадью.

 Мисс Темплтон похлопала мистера Тримбла по руке:

 — И он привез вас сюда, а потом отправился за доктором, и… – Она не выдержала и расплакалась, спрятав лицо у мистера Стенсбери на груди, что оказалось весьма кстати, поскольку голова у меня уже шла кругом от усилий не потерять нить рассказа.

 Мистер Тримбл опустился на колени рядом со мной и бережно подоткнул одеяло:

 — Доктор сказал, что вас нельзя переносить, поэтому мы и оставили вас здесь. А теперь вам нужно немного отдохнуть.

 Немного.

 — Немного – это сколько?

 — Три недели? Месяц?

 — И никаких танцев?

 — Никаких. И работы в поле тоже никакой. И прогулок тоже как можно меньше.

 — Но как же… – Как быть со всем тем, что я должна была сделать?

 Ко мне подошел пастор и потрепал меня по руке:

 — Пока вы не поправитесь, я не буду ничего делать со своей коллекцией.

 Мистер Стенсбери шумно переступил с ноги на ногу:

 — А я все еще жду известий от своего корреспондента относительно тех растений, ярлыки на которых вызвали у вас подозрение, поэтому можете не беспокоиться на сей счет.

 Мисс Темплтон перестала плакать и вновь заулыбалась:

 — Все будет в порядке. Все будет в полном порядке. Обязательно.

 Рука мистера Тримбла погладила меня по виску и скользнула к щеке:

 — Не беспокойтесь. Я обо всем позабочусь.

 Несмотря на то что я всеми силами стремилась избавиться от мистера Тримбла, слова его вселили в меня уверенность и утешили. Поэтому я уронила голову обратно на подушку и приказала себе спать и ни о чем не думать.

* * *

 Мистер Стенсбери и мисс Темплтон вернулись на следующий день. Пока отец топтался у моего изголовья, девушка придвинула стул и села. Мистер Стенсбери опустился на корточки рядом с ней и положил руку на спинку стула. Он улыбнулся мне, и я улыбнулась ему в ответ, с облегчением сознавая, что могу сделать это, не причиняя себе чрезмерной боли.

 — Я разговаривал с лордом Харривиком, и он согласился оплатить счет доктора, а также прислать говяжью полутушу, чтобы мы могли ободрать ее и приготовить крепкий бульон.

 Мисс Темплтон развернулась на стуле, чтобы взглянуть на него:

 — Какой вы предусмотрительный, мистер Стенсбери! Вы согласны со мной, мисс Уитерсби?

 — Неужто полутушу? И куда прикажете ее девать?

 — Пока он чувствует свою вину перед вами, почему бы вам не заставить его оформить подписку на книги мистера Уитерсби? – В разговор вступил мистер Тримбл, сидевший, судя по голосу, где-то позади меня. – Его вместе со своими дружками-бездельниками?

 Мистер Стенсбери выразительно приподнял бровь:

 — Я посмотрю, что здесь можно сделать.

 — Пригрозите им, что лишите их права охотиться в вашем парке. Это заставит их прислушаться к вам.

 Мисс Темплтон наклонилась ко мне и погладила меня по руке:

 — А еще мистер Стенсбери убедил лорда Харривика пригласить вас на свой Рождественский бал.

 Означает ли это, что мне придется пойти? Голова у меня опять раскалывалась от боли. Не знай я о том, что посетители стараются развлечь меня, непременно попросила бы мистера Тримбла помочь мне добраться до собственной постели. К несчастью, они оставались еще долго, пока в половине четвертого пополудни он наконец не выпроводил их.

 Отец принес мне чаю, и рядом с ним вновь возник мистер Тримбл.

 — Неужели они не видят, что вы совершенно измотаны? – Бережно приподняв мне голову одной рукой, второй он вытащил из-под нее подушку, взбил ее, несколько раз ударив себя по бедру, и вернул на место. – Быть может… хотите, я отнесу вас в вашу комнату?

 — Просто оставьте меня в покое. Для таких путешествий у меня слишком сильно болит голова.

 — А я-то думал, что мое общество доставляет вам удовольствие.

 — Если это – одна из ваших шуток, то у меня уже нет сил улыбаться.

 — Должно быть, вы и впрямь неважно себя чувствуете. За весь день вы ни разу не накричали на меня.

 — Перестаньте. Я слишком плохо себя чувствую, чтобы испытывать еще и муки совести. Позвольте мне пострадать в одиночестве.

 Одиночество мое продлилось недолго. В четыре пополудни прибыл пастор, сжимая в руках Библию.

 Мистер Тримбл и отец встали, когда мисс Хэнсфорд доложила о его приходе. Отец тут же извинился и направился к себе в кабинет, оставив мистера Тримбла в качестве моего самозваного защитника.

 — Не думаю, что мисс Уитерсби в состоянии…

 — Пусть он останется. – Хотя мне, откровенно говоря, было не до визитов, я устала от безделья.

 Пастор опустился на стул, который совсем недавно освободила мисс Темплтон, и принялся читать о тщете и каторжной работе.

 — Это Экклезиаст?

 — Да, это он.

 — Вы не могли бы найти что-либо более духоподъемное?

 В дальнем конце комнаты откашлялся мистер Тримбл:

 — «Песнь песней», быть может?

 Пастор жарко покраснел.

 Я протянула ему руку:

 — Я имела в виду псалмы.

 — Разумеется, вы правы. Я, по природе своей, более склонен к меланхолии, и мне приходится напоминать себе, что не все разделяют мои чувства. – Он стал перелистывать Библию, пока не дошел до псалмов. Слова оказались настолько красноречивыми, а дикция его – настолько безупречной, что образы Царствия Небесного подхватили меня, и я провалилась в сон без сновидений.

* * *

 Так прошла бо́льшая часть недели. Мистер Тримбл неизменно держался поблизости, хотя и редко показывался на глаза. Мне, во всяком случае. В понедельник я почувствовала себя настолько окрепшей, что села в постели. В тот же день мне нанес визит мистер Стенсбери и заявил, что выгляжу я куда лучше, чем прежде.

 — Должно быть, вам скучно сидеть в четырех стенах с помощником вашего батюшки. Не хотите ли прокатиться в моей коляске? – Он метнул взгляд на мистера Тримбла. – Я хотел бы показать вам кое-что.

 — Может, я и выгляжу лучше, но голова у меня болит по-прежнему.

 — Если позволите, я готов на руках отнести вас в экипаж. А как только вы опуститесь на подушки, то более двигаться вам не придется.

 Я услышала, как скрипнул стул, и в поле моего зрения возник мистер Тримбл.

 — Не думаю, что это разумно. Мне говорили, что ушибы заживают на удивление долго, и…

 — С удовольствием. – Я устала подчиняться мистеру Тримблу и с благодарностью улыбнулась мистеру Стенсбери.

 Он подхватил меня на руки.

 — Я действительно полагаю, что ей не стоит…

 Не слушая его, мистер Стенсбери шагнул к двери.

 — У нее есть мантилья? И шляпка?

 Мистер Тримбл поспешно выскочил в холл и принес искомое.

 — Почему бы вам не позволить мне…

 — Не беспокойтесь. – Мистер Стенсбери крепче прижал меня к себе. – Я верну ее вам через час.

 Мистер Тримбл поспешил обогнать нас и прыгнул в экипаж.

 — Я поеду с ней.

 — В этом нет необходимости.

 — Я настаиваю.

 Когда мы тронулись с места, колесо кареты угодило в яму, и я начала думать, что мистер Тримбл был прав. Голова моя еще не окончательно зажила, да и солнце казалось чересчур ярким для ноября. Но менять решение было слишком поздно. Да и мистер Тримбл с мистером Стенсбери обменивались свирепыми взглядами.

 Я ощущала каждую неровность на дороге, и, когда мы достигли Оуэрвич-Холла, мистер Стенсбери направил экипаж мимо своего дома, в сторону… О нет, только не коряжник!

 Страдание уступило место отчаянию.

 — Вчера я распорядился установить последний пень. – Он подал знак кучеру остановить экипаж, после чего наклонился, распахивая дверцу. – Что скажете?

 Я сочла, что картина, представшая перед моими глазами, недостойна тех усилий, которые мне пришлось приложить, дабы попасть сюда.

 — У меня… у меня просто нет слов.

 — Так я и знал, что это зрелище приободрит вас!

* * *

 Когда мы вернулись домой, мне захотелось перевязать голову ленточкой, чтобы она не развалилась на части. Но я не желала признаваться мистеру Тримблу в том, что он оказался прав, а потому ограничилась тем, что попросила его принести чаю. Он ушел на кухню, вернулся с подносом и уселся рядом, пока отец продолжал работать за столом мистера Тримбла.

 — Право слово, мисс Уитерсби, от ваших поклонников буквально нет отбоя.

 — Это вас беспокоит?

 Он встретился со мной взглядом:

 — Только в том случае, если это мешает моей работе.

 — Подозреваю, один из них вскоре сделает мне предложение и тем самым избавит вас от мучений. – Если уж мне больше ничего не оставалось, то я могла, по крайней мере, постараться ускорить осуществление своего плана. Развернувшись к отцу, я заявила: – У тебя была возможность познакомиться с пастором и мистером Стенсбери. Что ты думаешь по этому поводу?

 Он оторвался от микроскопа и прищурился:

 — По какому поводу?

 — По поводу того, что я почти наверняка нашла себе супруга. Не сомневаюсь, что в самом ближайшем будущем один из них попросит у тебя моей руки. Кому ты готов отдать предпочтение?

 Если я надеялась увидеть тревогу в его глазах, меня ждало глубокое разочарование. Я увидела в них смирение.

 — Что ж, полагаю, это к лучшему. Замужем ты будешь гораздо счастливее.

 — Но разве у тебя нет на этот счет своего мнения?

 — Уверен, твой дядя расскажет мне, что он думает об этой парочке. Обычно он всегда так делает.

 Головная боль стала настолько острой, что, боюсь, голос мой прозвучал куда резче, нежели мне хотелось.

 — Они – не парочка. На самом деле, они совершенно разные и нисколько не похожи друг на друга. Если я выйду замуж за пастора, то у меня не будет ни минуты свободного времени, чтобы приходить сюда и помогать тебе, учитывая, сколько у него детей и прочей работы. А если я стану женой мистера Стенсбери, кто знает, не устанет ли он вдруг от Чешира и не пожелает ли переселиться в Лондон. Или даже куда-нибудь на континент!

 Отец резко вскинул голову:

 — А я и не подозревал, что он склонен к подобным чудачествам!

 Неужели я сказала что-то не то?

 — Но даже если он решит остаться здесь, в Оуэрвиче, у меня тоже не будет особых возможностей навещать тебя, ведь мне придется помогать ему с оранжереей. Он планирует расширить ее.

 — Полагаю, этого следовало ожидать. Предприятия подобного рода едва ли можно просто так взять и завершить.

 — Но я имею в виду, что больше не смогу помогать тебе.

 — Мистер Тримбл оказался очень полезен. Его помощи мне будет вполне достаточно.

 Я воззвала к мистеру Тримблу:

 — Неужели у вас нет семьи, с которой вам надо повидаться, мистер Тримбл?

 — Уверяю вас, чем меньше я вижусь с ними, тем лучше.

 — Но ваши овцы наверняка нуждаются в вас.

 — Я оставил отару в надежных руках, так что теперь я в полном распоряжении вашего отца.

 — Но, папа, кто-то же должен расшифровывать твои записи, а я уверена, что мистер Тримбл не в состоянии…

 — Теперь я занимаюсь этим сам. Я обнаружил, что это вынуждает меня быть дисциплинированнее в выражении своих мыслей.

 — Но… но мистер Тримбл наверняка не успевает вести еще и твою корреспонденцию.

 — Разве? В последнее время я подписал несколько писем и столько же составил сам. По крайней мере, мне так кажется.

 Что я прочла в глазах мистера Тримбла, тревогу?

 — Если вы соблаговолите взглянуть на мои папки, мисс Уитерсби, то, я надеюсь, согласитесь со мной в том, что я все делаю вовремя.

 — Но… счета! Аренда! – Должно же быть хотя бы что-нибудь, что мистер Тримбл недоделал. Что-то, для чего я буду нужна своему отцу.

 В этот момент в комнату вошла мисс Хэнсфорд, держа в руках поднос с чаем, и водрузила его на стол между мистером Тримблом и мною.

 Он подал мне чашку:

 — Аренда уже уплачена. Авансом.

 — Авансом? Но откуда у нас…

 — Я убедил вашего отца потребовать скидки.

 А я даже не знала, что такое возможно в принципе.

 — Вы должны… Наверняка у вас есть какие-нибудь… – Отцу должно меня не хватать, не так ли? Должен же наступить такой момент, когда он устанет от мистера Тримбла и попросит меня вернуться.

 После нашего разговора я забылась беспокойным, тревожным сном. Проснувшись, я некоторое время лежала, пытаясь найти в себе силы и желание сесть. Услыхав, как кто-то спускается по лестнице, я приподнялась на локте. В комнату крадучись вошел мистер Тримбл. Руки его были заняты…

 — Это – мои бумаги?

 — Это? – Он взглянул на документы с таким видом, словно видел их впервые и был поражен не меньше меня.