Знаменитая картина Антонелло да Мессины «Святой Иероним в келье» демонстрирует, как привязанность к атомам в самом буквальном смысле делает информацию более инертной1. На полотне изображен ученый монах, окруженный тяжеловесной информационной средой: он сосредоточенно изучает манускрипт, лежащий на наклонном столе, а вокруг, в выгороженном пространстве комнаты, собраны ценные книги, документы и письменные принадлежности. Перед нами плотная совокупность предметов, привязанных к определенному пространству. Если вместо того чтобы полагаться на неверную память, святой предпочитает иметь все это под рукой, вес и объем этих вещей накрепко привязывает его к конкретному месту.

Отличия святого Иеронима от, к примеру, Дилберта не так уж кардинальны. Как и большинство офисных работников 80-х и 90-х, он занимал ячейку с персональным компьютером2. Его информационная среда была уже более цифровой – помимо бумаги важные для него сведения находились на его жестком диске и на удаленных серверах. Но хотя физическая близость к серверам от него не требовалась, он все равно должен был находиться рядом с пунктом ввода и вывода информации. К своему компьютеру он был привязан не меньше, чем святой Иероним к книжным полкам. Более того, его телефон включался в розетку под столом; дозвониться ему можно было, только если он на рабочем месте. Иными словами, настольные компьютеры, проводные телефоны и кабельные сети обуславливали наличие стационарных точек присутствия. Эти привилегированные точки привлекали к себе людей и сосредотачивали вокруг себя человеческую деятельность, подобно оазисам в цифровой информационной пустыне.

Офисы той эпохи представляли собой целые массивы ячеек. По мере развития сетей все большее количество данных переезжало с локальных запоминающих устройств на серверы, и было уже неважно, в какой именно ячейке сидит Дилберт, – зайти в систему он мог практически с любого компьютера, появилась и возможность перенаправить поступавшие ему звонки. Это было удобно для босса, который мог оптимизировать использование имеющихся рабочих мест, перетасовывая обитателей офиса, как ему заблагорассудится, но качество жизни Дилберта от этого не улучшилось. Он все равно должен был физически присутствовать в офисе, а мобильность внутри системы лишала его возможности обустроить свою среду – одну из ячеек – в соответствии с собственными вкусами.

Но беспроводные соединения и портативные устройства доступа создают непрерывное поле присутствия, которое может охватывать здания, улицы, публичные и частные пространства. Это оказало глубокое влияние на расположение и пространственное распределение всех видов человеческой деятельности, как-то связанных с доступом к информации.

 

Поля присутствия

Выборочно смягчив требования к физической близости одних мест к другим, проводные сети запустили процесс фрагментации и перекомпоновки привычных архитектурных пространств и моделей организации города3. К примеру, на заре цифровой эпохи практически исчезли местные отделения банков. Их сменили более децентрализованные точки доступа, рассредоточенные по всему городу, – банкоматы и сайты банковских интернет-услуг на персональных компьютерах. В сочетании с крупными операционными офисами и контактными центрами эта система обеспечивала экономию за счет объема. Похожим образом, путем выборочного смягчения требований к физической близости людей и мест, беспроводные сети и портативные устройства создали дополнительный уровень пространственной неопределенности: банковские расчеты теперь можно осуществлять с беспроводного ноутбука, а если есть кредитные и дебетовые карты или иная форма электронной наличности, не нужен и банкомат. С точки зрения клиента, банк утратил конкретное местоположение в городе.

В недолгий век доткомов Amazon и другие интернет-магазины рассредоточили и перекомпоновали соответствующие функции, став альтернативой реальным магазинам и торговым центрам: заказав товар в интернете, вы получали его со склада прямо дома или в офисе. Таким образом, функции розничных магазинов по рекламе, привлечению покупателей, предоставлению возможности осмотра товара и собственно совершению торговой сделки были разделены и рассредоточены, в то время как функции хранения и отправки товаров стали куда более централизованными. Теперь они выполнялись исполинских размеров центрами дистрибуции, которые часто работали на всю страну, обеспечивая экономию за счет объема. Операционные же функции благодаря интернету могли и вовсе осуществляться практически откуда угодно. Такая схема оказалась целесообразной в торговле компактными, сравнительно дорогостоящими предметами вроде книг или электроники, а вот при продаже собачьего корма стоимость доставки съедала всю прибыль. Сегодня беспроводное поле присутствия предоставляет очередную альтернативу, возвращающую преимущество местным розничным торговцам с конкретной специализацией. Геоконтекстная реклама в сочетании, к примеру, с электронной системой городской навигации способна указать вам ближайшее место, где предлагается именно то, что вам нужно, – к примеру, ризотто с белыми грибами в хорошем итальянском ресторане – и довести вас до цели. Если вам часто приходится искать редкие или очень специфические (а может, и уникальные) вещи, которые можно найти только в определенных местах города, тогда динамично обновляемая, привязанная к местоположению информация, доставленная по беспроводным сетям, может значительно повысить эффективность таких поисков.

Геоконтекстная реклама может помочь получить доступ и к дефицитным услугам с меняющимся местоположением, таким как парковочные места или незанятые стиральные машины в прачечных самообслуживания. Она может быть совмещена с сетью датчиков: недорогие сенсорные устройства устанавливаются на парковках или в стиральных и сушильных машинах. К примеру, система eSuds объединяет в одну сеть стиральные машины всех общежитий колледжа или университета; когда машина освободилась или закончила стирку, она посылает имейл или пейджерное сообщение.

Такие виды деятельности, как игра на фондовой бирже или на скачках, зависят от сведений с очень коротким сроком годности. До появления скоростных телекоммуникаций это означало необходимость личного присутствия прямо на месте событий – в зале биржи или на ипподроме. Участвовать можно было и на расстоянии, но задержка в получении информации создавала неблагоприятные условия; и наоборот – как свидетельствует джойсовская схема быстрого обогащения на английских скачках при помощи беспроводного устройства, сводя эти задержки к минимуму, можно было получить огромное преимущество. С развитием телекоммуникаций и электронных услуг по переводу средств и доставке информации деятельность стала распределяться по пунктам удаленного присутствия; мы наблюдали упадок (а иногда закрытие) централизованных бирж и исчезновение букмекеров с трибун ипподромов. Вместо них возникли электронные торговые площадки, практика биржевой торговли с домашнего компьютера и сети букмекерских контор по всему городу. Сегодня нет технической необходимости даже в этих рассредоточенных очагах деятельности – хотя регулирующие органы могут поддерживать их из желания удержать активность в конкретных рамках; торговля ценными бумагами и букмекерский бизнес готовы полностью переместиться на беспроводные портативные устройства.

Тем временем другие виды деятельности стали зависеть от распространяемой беспроводным способом тайной информации и непостоянного местоположения. Там, где проституция является легальной (или по крайней мере допустимой), бордели и районы красных фонарей могут иметь стационарные, хорошо известные, иногда даже рекламируемые расположения; там, где занятие это осуждается, а телекоммуникации развиты недостаточно, мобильность обеспечивают уличные проститутки; при наличии проводной телефонной сети возникает такой сервис, как девушки по вызову. С его помощью удобно распределять временные места оказания услуг, но штаб-квартира остается уязвимой для полицейских рейдов. Когда же у клиентов, сутенеров и секс-работников появляется доступ к пейджерам, мобильным телефонам и системам мгновенных сообщений, места обретают характер временный, подвижный и неопределяемый. Регулировать секс-индустрию, а значит, и защищать ее работников становится значительно сложнее.

Пользоваться преимуществами непрерывного поля присутствия научились и наркоторговцы. Там, где стальных дверей, устрашения соседей и взяток полиции достаточно, появляются притоны, где банчить можно прямо с хаты. Большое количество таксофонов в квартале обеспечивает более рассредоточенный характер торговли – однако власти могут взять под наблюдение или просто убрать все будки. Зато когда у дилеров появляются пейджеры и мобильные телефоны, они могут постоянно находиться в движении, принимать заказы где угодно и доставлять их в любое удобное место – скидывая крэк из приоткрытого окна джипа или разнося пакетики с травой на своих двоих. В результате в 90-х многие школы запрещали использование беспроводных электронных устройств на своей территории4.

Порнографы всегда разбирались с новыми технологиями быстрее других. Фотография и печать облегчили производство порнографии, но тут же возникла проблема с распространением; очевидное решение в виде расположенного в конкретном месте секс-шопа было уязвимо для налетов полиции и вымогателей, кроме того, такие заведения смущали клиентов и раздражали соседей. Производители порнографии взяли на вооружение формат непристойных журналов, рассылаемых по почте в неприметных конвертах из оберточной бумаги, но на их пути по-прежнему стояли почтовые и таможенные чиновники. (Провезти неприличные картинки в Саудовскую Аравию по-прежнему лучше даже не пытаться.) Одними из первых осознав преимущества интернета, порнографы стали пользоваться офшорными серверами, шифрованием и анонимными рассылками, однако власти немедленно ответили налетами на серверы и проверкой жестких дисков персональных компьютеров на наличие похабщины. Сегодня ничего не стоит создать избыточно связанную, децентрализованную пиринговую порносеть (напстеризировав таким образом непотребство) и осуществлять с ее помощью распространение контента на мобильные беспроводные устройства. С развитием широкополосного беспроводного интернета доставка порнографических изображений и видео высокого разрешения (возможно, даже транслируемых беспроводными веб-камерами) обязательно станет хитом мобильных услуг.

Скептически настроенные специалисты любят подчеркивать тот факт, что беспроводные сети всего лишь обеспечивают последнее звено в по большей части проводной телекоммуникационной инфраструктуре. Более того, надежность и эффективность этого звена оставляет желать лучшего. Они правы, но упускают из виду самое важное. Все приведенные примеры показывают, как непрерывное поле присутствия, обеспечиваемое беспроводными сетями, способно принципиально изменить – к лучшему или худшему – модели использования пространства и доступа к ресурсам.

 

Возвращая подвижность услугам

Простейшие транспортные сети позволяли странствующим поэтам и ученым ходить от селения к селению, а врачам посещать пациентов. По мере все возрастающей зависимости образования и медицины от специализированного оборудования, материалов, знаний и квалификации стали множиться крупные, специально выстроенные комплексы, в частности – современные школы, университеты и больницы. Студенты и пациенты могли какое-то время жить в этих комплексах, могли посещать их согласно расписанию (в учебные дни и часы), приходить на прием по назначению или оказываться там в экстренном случае – однако, чтобы попасть в эту особенную среду и получить доступ к желаемой услуге, им всегда приходилось покидать привычное окружение. Волшебная гора и башня из слоновой кости стали символами сознательного отгораживания этих структур от мира, а сестра Рэтчед и жесткий контроль за аудиторией во время экзамена – их вовлеченности в механизмы контроля.

В течение XX века образовательные и медицинские комплексы (иногда совмещенные между собой) росли и развивались параллельно с городскими сетями. Иногда, как в случае с Университетским колледжем Лондона или Нью-Йоркским университетом, они представляли собой скопление специализированных сооружений внутри городской среды, но иногда это были обособленные, четко очерченные, а зачастую обнесенные оградой ансамбли. Развитие транспортных сетей позволило таким центрам обслуживать большее количество людей, обеспечило персоналу доступ к жилью и дало им возможность развивать узкую специализацию, извлекая преимущества из масштаба. В итоге они стали важными составляющими городов и крупными узлами транспортных сетей. Кампус Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе представляет собой замечательный образец этого жанра: изящная центральная площадь, павильоны гуманитарных наук и искусств в зеленой и холмистой северной части, здания медицинского и инженерного факультетов в более плотно застроенной южной. По периметру проложена кольцевая дорога с многочисленными парковками и пунктами доступа, осуществляемого с помощью пластиковых карточек. Сюда ежедневно ездят на работу и учебу со всего Лос-Анджелеса, от долины Сан-Фернандо на севере до округа Ориндж на юге.

Сеть Arpanet – которая, что неудивительно, родилась в Калифорнийском университете – запустила процесс интеграции подобных институциональных узлов в структуры еще более крупных масштабов. Первоначально Arpanet создавалась (или по крайней мере задумывалась) как механизм обмена дорогостоящими компьютерными ресурсами между кампусами и исследовательскими центрами; карты ее первоначального охвата показывают быстрое появление все новых связей от кампуса к кампусу. Со временем компьютеры стали дешевле, университетские вычислительные центры (влиятельные учреждения в 60-70-х годах) рассредоточились и стали локальными сетями, такими как Athena в MIT, а Arpanet развилась в интернет. Задолго до доткомовского бума конца 90-х домен dot-edu (.edu) объединил университетские кабинеты, лаборатории и комнаты общежитий по всем штатам Америки. Более того, многие кампусы предпочитали оплачивать связь централизованно, а не собирать деньги с индивидуальных пользователей, отчего интернет воспринимался как фактически бесплатный ресурс.

На макроуровне в течение 80-х и 90-х проводные соединения привели к распределению задач между кампусами, осуществлению все более амбициозных проектов учеными, работающими в удаленных друг от друга университетах, и формированию географически рассредоточенных профессиональных сообществ. Если усилия разработчиков Arpanet были сосредоточены на обмене вычислительными ресурсами, то администрацию колледжей, университетов и медицинских центров все более интересовали возможности обмена людскими ресурсами – то есть специалистами – с помощью приспособленных для видеоконференций аудиторий, телемедицинских систем и веб-сайтов. На микроуровне проводные сети привязали студентов и преподавателей к стационарным точкам – зачастую в ущерб личному общению. Преподаватели (подобно Дилберту) все больше времени проводили в кабинетах, а студенты – в подключенных к сети комнатах общежитий. Конкурируя за внимание с рассредоточенным глобальным сообществом, местная научная среда стала заметно сдавать позиции: профессора и врачи обнаружили, что общение с коллегами на другом конце света зачастую приносит им больше пользы и удовлетворения, чем с обитателями соседних кабинетов.

Интернет тем временем распространялся все дальше за рамки академических центров – благодаря чему не только кампусы, но и обычные дома и офисы стали потенциальными точками доступа к удаленным образовательным и медицинским услугам. Зачаточные формы таких удаленных услуг просто выдавали сведения, которые иначе можно было бы почерпнуть из печати, на лекции или при личной консультации, – в лучшем случае эти сведения могли быть подобраны в соответствии с сохраненными клиентскими запросами. С повышением пропускной способности сетей и усовершенствованием программного обеспечения такие сайты начали обеспечивать почти межличностное взаимодействие; не выходя из дома, можно было сдать экзамен, а проживающие в малонаселенных удаленных районах могли пройти вполне добросовестный медицинский осмотр при помощи видеосвязи. Если же удаленные точки доступа были оборудованы подключенными к сети датчиками, там могли оказываться даже узкоспециальные услуги, традиционно доступные исключительно в крупных центрах. Дома, к примеру, могли стать высокотехнологичными комплексами по сбору медицинской информации.

Наконец, беспроводные сети наложили непрерывное поле присутствия поверх создавшейся россыпи малых и больших точек доступа к услугам. Запуск университетских беспроводных сетей в начале 2000-х, распространение беспроводных портативных устройств и развитие электронной дистрибуции учебных материалов вскоре привели к тому, что традиционно важная привязка каждого сотрудника или студента к определенному месту начала терять свое значение: чтобы загружать информацию или общаться по сети, больше не нужно находиться в стационарных местах подключения или скопления компьютеров, не обязательно идти в библиотеку за текстом, отпала необходимость в столах с перегородками в читальных залах, не нужно даже являться на лекции, которые теперь транслируются на сайтах5. Студенты могут устраивать импровизированные семинары и обсуждения, где и когда им это удобно, без потери доступа к онлайн-ресурсам или контакта с их распределенными в пространстве сообществами. Почитатели античности вспомнили, что у древнегреческих философов не было кабинетов и аудиторий, как и сложно устроенной структуры кафедр и факультетов. Они свободно прогуливались по рощами и колоннадам Академии – но, как особо подчеркивал Платон, могли при этом полагаться только на свою память. Сегодняшняя студентка, стоя в очереди за сэндвичем, может подключиться к TLG и найти цитату из Платона, чтобы ввернуть ее в споре с коллегами во время ланча.

Как беспроводное образование служит разуму, так беспроводная медицина забоится о теле – и последствия такой бесперебойной заботы могут оказаться еще более кардинальными. Когда устройства диагностики и неотложного вызова начали перебираться из больниц в подключенные к сети дома, степень непрерывности наблюдения повысилась, а необходимость отрыва пациента от семьи снизилась. Следующий шаг на этом пути – носимые и имплантируемые устройства с беспроводным подключением. И удаленное лечение сегодня уже кажется вполне возможным при помощи беспроводных имплантатов и устройств ввода лекарств6. Эти технологии, по сути, не так далеки от систем непрерывного мониторинга состояния и динамичной реакции на биологические потребности глубоководных ныряльщиков или астронавтов – только здесь не нужен громоздкий скафандр или ведущие к кораблю шланги и кабели.

Специалисты по маркетингу товаров и услуг могут использовать распознающие обстановку беспроводные устройства, чтобы улавливать ваши потребности и получать тем самым конкурентные преимущества7. В театре, например, ваш сотовый телефон автоматически переключится в режим вибрации и не станет досаждать всему залу. Если дождь застал вас, когда вы направляетесь куда-то пешком, вам придет сообщение с телефоном местного такси и адресом ближайшего магазина, где продаются зонтики. Фирмы будут все больше наращивать свое присутствие в беспроводном пространстве, чтобы иметь возможность точно удовлетворять запросы клиентов в нужном месте и в нужное время. Однако это, безусловно, будет зависеть от готовности тех же клиентов делиться с ними своими личными данными в обмен на получение индивидуальных, привязанных к ситуации услуг.

Помимо всех преимуществ беспроводное поле присутствия пробивает множество больших и малых брешей в режиме разграничения и контроля, давно сложившемся в школах, университетах и больницах. Школьные учителя были одними из первых, кто столкнулся с этой проблемой: с помощью беспроводных устройств ученики принялись обмениваться СМС-записками, заказывать в класс пиццу и списывать друг у друга контрольные. Хозяева магазинов забеспокоились, что клиенты, отсканировав штрихкод на товаре, смогут мгновенно находить у конкурентов то же самое по более выгодной цене. Профессора засомневались, что во время лекций все внимание склонившихся над беспроводными ноутбуками студентов обращено именно к ним, и занервничали, когда на семинарах их собеседники принялись потихоньку выискивать в сети весомые аргументы, чтобы потом выложить их во время дискуссии. Инстинктивной авторитарной реакцией стал, разумеется, запрет на использование персональных беспроводных устройств – но он был обречен на провал. Когда пыль улеглась, мало кто оказался готов пожертвовать преимуществами беспрерывной связи.

 

Дом и работа: перераспределение

До возникновения крупномасштабных сетей жилище и рабочее место часто оказывались тесно связанными, иногда накладываясь друг на друга. Пастух спал со своим стадом, крестьянин строил дом среди полей, ремесленник селился и работал в городском квартале своего цеха, а торговец жил над своей лавкой. Но, как наглядно продемонстрировал Энгельс на примере Манчестера, индустриальные города изменили это положение. Владельцы фабрик предоставляли рабочие места, городской пролетариат обеспечивал рабочую силу, однако жилища рабочих располагались за заводскими воротами. Отделение шумных и грязных промышленных зон от зеленых предместий и налаженные между ними транспортные связи стали одним из достижений прогрессивного городского планирования.

Одновременно с этим телеграфные и телефонные сети обеспечили пространственное отделение управленческих структур от производства, позволив менеджерам и клеркам всех предприятий съехаться в деловые центры городов. Из-за радиальной структуры транспортных сетей и высокой концентрации сетевой инфраструктуры цены на землю в этих районах пошли вверх, все более повышая плотность застройки. В результате там начали расти высотные офисные башни из стали, бетона, стекла и электрических систем, которые стали характерным для XX века рабочим местом делового человека.

Со временем на свет появились бесчисленные вариации на тему индустриального города, образованного из крупных зон жилого, коммерческого и промышленного назначения. Кое-где вместо застроенного небоскребами делового центра с его мощными транзитными линиями появлялись свободно расположенные пригородные офисы с просторными стоянками, или размещенные во вторичных центрах окраинные скопления высоток, или огромные городские структуры со множеством центров на манер Лос-Анджелеса. Но в большинстве основных городов принцип функционального зонирования и обеспечения транспортных связей между зонами оставался неизменным на протяжении всего XX века.

Однако с расширением возможностей и покрытия проводных информационных сетей все чаще возникал вопрос о способности телекоммуникаций заменить перемещение в рамках этой городской структуры8. (Если Дилберт все равно сидит взаперти с компьютером и телефоном, какая разница, где находится его ячейка?) Одним из вариантов этой идеи стала концепция работы на дому: ячейка может стать кабинетом в обычном пригородном доме9. Был еще «электронный коттедж» (эдакий домик Лэндора с электронной почтой): если таскаться на работу больше не надо, можно переехать еще дальше от города, в живописные и благоприятные для здоровья места. Другая версия делала ставку на доступ к сельским рынкам труда: если предприятие находится в центре города, где работники все равно не могут позволить себе снимать жилье, стоит нанять удаленную рабочую силу в менее дорогой сельской местности. Наконец, была идея отталкиваться от высокой стоимости офисных площадей в центре: работодатели сообразили, что можно экономить на арендной плате, переместив рабочие места из дорогостоящих центральных районов в дешевые пригороды. Дополнительным преимуществом в таком случае могло бы стать уменьшение стоимости жизни работников и времени, которое они тратят на путь до офиса.

Однако все перечисленные стратегии лишь заменяли одно стационарное рабочее место на другое; соответственно, наряду с выгодами были неизбежны и потери. Из-за этого их практические результаты оказались довольно неоднозначными. Существуют интересные примеры расположенных в живописных местах телепоселков для работников на дому. Например, проект Ричарда Роджерса для инновационной территории ParcBIT на Балеарских островах10 или осуществленное Джанкарло де Карло возрождение расположенной в Лигурийских Альпах деревушки Коллетта-ди-Кастельбьянко11. Кроме того, опирающаяся на электронику концепция жизни и работы в одном месте, безусловно, сыграла важную роль в возрождении таких городских районов, как Сохо на Манхэттене, Сома в Сан-Франциско и Чайна-сквер в Сингапуре. Возможность удаленной работы оказалась чрезвычайно важной для скорейшего восстановления после катастроф вроде калифорнийского землетрясения 1994 года или террористической атаки на Нью-Йорк в 2001-м, в результате которых оказывались уничтоженными рабочие места и прерывалось транспортное сообщение. В течение нескольких недель после 11 сентября тысячи работников Lehman Brothers работали из дома, пока им подыскивали новый офис. Тем не менее к началу 2000-х стало очевидно, что удаленная работа при полной занятости не станет общепринятой практикой.

Причина проста: соотношение выгод и потерь не кажется таким уж привлекательным, если речь не идет о каких-либо особенно веских экономических, социальных или личных причинах. Прекрасно не ездить на работу, но грустно не иметь возможности поболтать с коллегами. Нет ничего лучше домашнего уюта, но сидеть целыми днями в четырех стенах надоедает. От вида из окна высокогорного шале захватывает дух, но если не попадаться на глаза начальству, можно поставить крест на карьерном росте. Гибкий рабочий день и возможность проводить время с детьми – очевидные преимущества, но вскоре становится ясно, что от работы теперь не скрыться даже дома. Экономя на транспорте, вы оплачиваете издержки по содержанию домашнего офиса. Рабочее пространство, в принципе, можно рассредоточить и объединить с жилищем, но в целом постиндустриальное возвращение к преиндустриальной модели совмещения дома и работы не всегда вело к однозначной перемене к лучшему.

Беспроводные коммуникации, портативные электронные устройства и онлайн-доступ к используемым в работе программным средам, напротив, позволили оперирующим информацией специалистам свободно передвигаться с места на место в зависимости от потребностей, желаний и обстоятельств. К началу 2000-х многие работники (и их работодатели) обнаружили, что для эффективной деятельности им нужен только сотовый телефон и ноутбук, и неважно, находятся они у себя в офисе, в поезде, самолете или аэропорту, в гостиничном номере, в офисе клиентов или компаньонов, дома или на отдыхе. И таких работников будет становиться все больше по мере развития и распространения кочевнических технологий.

Таким образом, характерной для XXI века концепцией становится не удаленная работа, как уверенно предсказывали многие футурологи, но мобильный работник, использующий в качестве рабочего места множество различных точек12. Архитекторы начинают осознавать, что такое положение разрушает жесткие разделения между специализированными пространствами и заставляет продумывать различные, зачастую непредсказуемые сочетания функций: дом должен время от времени становиться рабочим местом, гостиничный номер – офисом, на столиках в кафе должен помещаться ноутбук, а рабочее место должно адаптироваться к более сложным и динамичным моделям пользования. Неожиданные места, обладающие особо ценными свойствами, становятся все более привлекательными, по мере того как ослабевают традиционные связи человека с рабочим местом: при наличии беспроводной связи скамейка под цветущим деревом предпочтительней офисной ячейки. А импровизированное место организованной электронным способом встречи – где вы с комфортом становитесь частью наиболее желательной на данный момент социальной группы, оставаясь при этом на беспроводной связи с остальным миром, – куда удобней надоевших помещений и негибких расписаний, когда-то незаменимых для взаимодействия и координации.

 

Публичные пространства по Герцу

Публичные пространства традиционно лучше всего работали в узлах транспортных сетей. Главный перекресток – типичный центр деревенской жизни – в более крупных поселениях становился лужайкой перед церковью или площадью с ратушей. Еще более крупные города – среди которых Рим, георгианский Лондон, Париж Оссманна и Барселона Ильдефонса Серда – часто складывались вокруг множества публичных пространств, вписанных в сетку улиц и проспектов.

Пространства эти становились еще более эффективными, когда они накладывались на узлы других сетей. Деревенский перекресток может быть не только неизменной точкой всех пешеходных маршрутов, но и автобусной остановкой, и местом расположения телефонной будки. Городская площадь оживает благодаря колодцу или фонтану – то есть общедоступному узлу сети водоснабжения. Множество транспортных сетей может сходиться в одной точке, как у пристани Серкьюлар-Ки в Сиднее, где паромы, поезда, автобусы, такси и пешеходы встречаются в обрамленном рядами кафе бурлящем пересадочном пункте.

Зачастую проводные телекоммуникационные сети, с одной стороны, пользовались преимуществами созданной таким наложением активности, а с другой – добавляли важную составляющую в сложившуюся картину. Центральные площади и перекрестки стали естественными местами расположения почты и телеграфа, а до широкого распространения личных телефонов в таких местах часто находился и междугородный переговорный пункт. Похожим образом на заре интернета, до повсеместного распространения домашнего сетевого доступа и снижения стоимости компьютеров до незначительной по сравнению с доходами населения (этот процесс еще не завершен в развивающихся странах), группы подключенных к сети компьютеров возникли как новые очаги публичных пространств, чем-то напоминающие традиционные деревенские колодцы, но предоставляющие доступ к другому дефицитному ресурсу. В MIT, к примеру, кластеры терминалов сети Athena неожиданно стали местом встреч и социальной активности. Публичные библиотеки тоже получили доступ к сети и были оснащены компьютерами. Затем, по мере распространения необходимой инфраструктуры по городским районам, начали появляться интернет-кафе. Неудивительно, что, когда в 2002 году в разрушенном войной Афганистане стала восстанавливаться телекоммуникационная инфраструктура, одной из первых точек доступа стало интернет-кафе в подвале кабульского отеля Intercontinental.

Типичное интернет-кафе, в особенности в развивающихся странах, – арендованное по дешевке и освещенное лампами дневного света пространство, забитое как можно большим количеством компьютеров. В заведениях классом повыше было попросторнее и чувствовались попытки создать приятную атмосферу, совместив сетевой доступ с более традиционными функциями кафе: на столиках нередко соседствовали (не всегда успешно) напитки, еда клавиатура и монитор. Заведения, рассчитанные на модную публику, эксплуатировали тему вуайеристских и эксгибиционистских удовольствий. В нью-йоркском Remote Lounge, к примеру, повсюду были установлены камеры, благодаря которым вас видели за другими столиками и, конечно, на веб-сайте13. С увеличением размеров и возможностей устанавливаемых в общественных местах экранов повысилась их роль в создании зрительного образа города – произошел постепенный переход от кафе к карнавалу. Массивы светодиодов принялись по-новому выполнять функции киноафиш, театральных тумб, рекламных плакатов, надписей на карнизах и даже целых городских фасадов. Ветеран шоу-бизнеса, старая бессовестная Таймс-сквер прошла весь путь от пространства, определяемого сдержанными архитектурными элементами, через красочные вывески, печатные плакаты, блеск ламп накаливания и разноцветье неона к программируемым пикселям светодиодных экранов. Сегодняшние прохожие попадают тут в калейдоскоп анимированной графики, бегущих лент новостных и биржевых сводок, телевизионных программ (с титрами вместо звука), цифровых отражений (в канун Нового года толпы глазеют на огромные видеоизображения самих себя) и туристов, наслаждающихся своими пятнадцатью секундами бродвейской славы на большом экране.

Как социальное значение деревенского колодца пошло на убыль с появлением домашнего водопровода, так с распространением домашнего интернета и снижением цен на компьютеры стали исчезать пункты доступа в общественных местах. При наличии подключенного к сети компьютера дома необходимость в интернет-кафе отпадала, а по-настоящему важной точкой присутствия становился коммутационный узел, через который домашняя линия («последняя миля» сети) подсоединялась к провайдеру14. Общественные точки доступа продержались чуть дольше там, где имелись особые условия. В таких странах, как Индия, где интернет-кафе дают существенные технологические преимущества (в частности – более быстрое и надежное подключение), поскольку на неразвитую инфраструктуру не всегда можно рассчитывать, а домашнее подключение остается для многих недостижимой мечтой. В Китае, где они служат окном в широкий мир и местом встречи интеллигенции. Или в Корее15,где baang дает подросткам возможность вырваться из тесных домов и из-под строгого родительского надзора. Однако к началу 2000-х стало понятно, что роль общественных точек доступа сузится в лучшем случае до нишевой. Они отправятся вслед за другими некогда перспективными типами публичных пространств – вроде телеграфных станций и автомобильных кинотеатров, возникших в определенных технологических условиях и забытых вследствие дальнейшего развития технологий.

Тем временем публичные пространства стали сплошь покрываться непрерывным полем сетевого присутствия. Это началось с технологий сотовой связи, выпустивших телефонные аппараты из помещений, как пчел из улья, и быстро изменивших манеру поведения в обществе и модели использования пространства. Самое очевидное изменение состояло в том, что частный по сути телефонный разговор попадал в пространство, существующее по принятым в обществе нормам. Создававшиеся при этом конфликты должны были разрешиться обновлением этикета. Экспертам предстояла большая работа: постоянная доступность для телефонных звонков стала неотъемлемой частью действительности, но мелодии вызова то и дело звучали в неподходящих местах и в неудобное время. Можно позвонить из публичного места, чтобы избежать лишних ушей на работе или дома, но в итоге раздосадовать своей болтовней незнакомых людей. Частный разговор иногда настолько поглощает ваше внимание, что, потеряв ориентацию, вы можете налететь на прохожего. Телефон может зазвонить, когда вы не одни, заставляя вас быстро подыскивать более или менее изящное оправдание. А случайно подслушав смутивший вас частный разговор, вы вынуждены отводить глаза и делать невозмутимый вид.

Более глубоким изменением стала новая способность мобильных горожан договариваться об импровизированных встречах в ранее незнакомых районах16. В прошлом встречи зависели от достигнутых заранее четких договоренностей (и если другая сторона по какой-либо причине не являлась, человек оказывался в полной растерянности), от случая или от особых мест и постоянных расписаний, повышавших вероятность случайной встречи. Социальная роль пьяццы итальянского городка, к примеру, традиционно основывалась на центральном расположении и укоренившейся традиции появляться там в определенное время; теперь итальянцы просто звонят друг другу, чтобы договориться о встрече на ходу. Пьяцца выглядит ничуть не хуже прежнего и все так же эффективна в роли публичного пространства, однако модель ее использования стала куда более гибкой.

В небезопасных условиях, какие часто возникают в охваченных конфликтами городах Ближнего Востока, беспрерывная мобильная связь стала важнейшим инструментом слежения и сбора данных. Родители используют ее, чтобы быть в контакте с передвигающимися по городу детьми, получать от них сводки о текущем положении дел и узнавать, все ли у них в порядке, когда что-то случилось. В ситуациях противоборства, как во время уличных демонстраций, сотовые телефоны играют не менее важную координирующую роль: сформированный и управляемый беспроводным способом мобильный рой протестующих противостоит схожим образом оборудованным отрядам полиции. В менее напряженных обстоятельствах те же стратегии используются в групповой охоте на знаменитостей.

С появлением в начале 2000-х беспроводных сетей стандарта 802.11 на публичные пространства наложилось еще одно поле функциональных возможностей. Эта технология дала возможность удобного подключения для беспроводных ноутбуков, и энтузиасты немедленно занялись созданием точек общего доступа. Первые из них появились в таких полуобщественных пространствах, как кафе, бары, лобби отелей, залы ожидания и аэропорты, – все они внезапно оказались способны выполнять роль точек интернет-взаимодействия или импровизированных рабочих мест. Вместо того чтобы читать газету, можно было загрузить почту или поискать что-то в сети. (Люди, заботящиеся о конфиденциальности, быстро научились выбирать место у стены, чтобы посторонним была видна только крышка ноутбука.) Потом точки доступа перебрались на улицу. Брайант-парк в манхэттенском Мидтауне стал одним из первых открытых пространств, предоставивших посетителям возможность копаться в сети под кронами деревьев и отправлять имейлы со скамейки. Мане наших дней написал бы не «Завтрак на траве», а «Yahoo! на траве».

В общем и целом, как свидетельствуют все эти изменения, существует тесная связь между превалирующей сетевой структурой и распределением деятельности между частными и публичными пространствами. Там, где важнейшие городские сети имеют сравнительно небольшое количество точек доступа, как в случае с общественным транспортом или ранней сетью городского водоснабжения, точки эти часто располагаются в публичных пространствах, обеспечивая им дополнительную привлекательность и усиливая их роль в качестве места встречи и взаимодействия. С разветвлением сетей – как произошло с домашним водопроводом и канализацией, автомобильным транспортом, электросетью и телекоммуникациями – функции, как правило, децентрализуются и перемещаются в частные пространства: общественная баня сменяется частной ванной, а общедоступный концертный зал – домашним музыкальным центром.

Но если сети становятся беспроводными, те виды деятельности, что были привязаны к определенным точкам, приобретают мобильность и открывают широкие возможности для возвращения жизни в общественные пространства; тот же домашний музыкальный центр оборачивается плеером, домашний телефон – мобильным, а стационарный компьютер – ноутбуком.

 

Виртуальные костры

В традиционных кочевых обществах постоянно поддерживаемые костры на стоянках становились передвижным очагом общественной жизни. С переходом к оседлости она стала все больше сосредотачиваться вокруг стационарных центров – деревенских колодцев, домашних очагов и точек подключения к кабельной компьютерной сети. В эпоху беспроводной мобильности появилась еще одна возможность: используя портативные средства связи, на ходу создавать места общих встреч, известные лишь членам конкретных, объединенных электронными коммуникациями групп, – места встреч, которые, быть может, останутся таковыми в течение считаных мгновений.