Прошло уже почти полвека с момента нашего возвращения из Тамбова. Ряды бывших узников лагеря сильно поредели, и бреши увеличиваются с каждым днём. Те, кто тогда был молод и с кем сейчас ещё можно связаться, почти все уже старики. За эти сорок восемь лет они смогли более или менее интегрироваться в обычную жизнь, создать семью, они знали радости и печали, у них появились дети, внуки, у кого-то даже правнуки. Большинство из них до сих пор поражаются, что им удалось вернуться из лагеря, где так много их товарищей осталось в общих могилах. С течением времени и с возрастом некоторые воспоминания приняли в их памяти совершенно другую форму из-за того, что факты, хотя и реальные, стали казаться им невероятными, происходившими только в их воображении, как это случилось в моём случае с историей о перевозке больных в Кирсанов. Бывший узник Тамбова стал более снисходительным и здравомыслящим. Он стал отличать нацистских начальников, которые послали нас в Россию, от советских, которые подвергли нас таким же тяжёлым испытаниям, как и своих врагов — немцев. Он отказался от не подлежащего обжалованию приговора в отношении русских, которые могли дать нам только то, что у них было, хотя даже для их собственного народа этого было недостаточно. Я лично утверждаю, что русские никогда не пытались преднамеренно вредить нам, подвергать жестокому обращению и ещё менее — стереть нас с лица земли. И не будем забывать об их решающем вкладе в борьбу против нацистских варваров, оплаченном двадцатью миллионами жизней.

Учётная карточка военнопленного Шарля Митчи, хранящаяся

Тем не менее надо сказать, что физические и моральные страдания, перенесённые насильно призванным, заключённым в лагере, где он голодал, где он был близок к смерти, наложили существенный отпечаток на его дух и тело, но, с другой стороны, разбудили в нём непреклонную волю и твёрдую надежду выйти оттуда.

Бывший узник Тамбова — совсем не тот человек, каким он был до 1943 года. Его тело преследуют осложнения, вызванные голодом и другими лишениями, санитарными условиями, тяжёлым климатом — болезни лёгких и пищеварительного тракта, сердечно-сосудистые проблемы, ревматизм, артроз и т. д. Но кроме этого, остаются проблемы невидимые, которые задели нашу психику, наше внутреннее «я». Я читаю в заключении психиатра, который осматривал меня при запросе пенсии по инвалидности: «…физическая и психическая астения, бессонница, потеря памяти, проблемы внимания и концентрации, раздражительность, тревожность, повышенная эмоциональность».

Наш насильственный призыв, за которым последовало заключение в разных русских лагерях для военнопленных, был тяжёлым испытанием. Но это испытание имело и положительные последствия, чем я и хотел бы закончить воспоминания о трудных временах. Мы вышли оттуда зрелыми людьми, ощутив дремлющие в нас внутренние силы, неожиданную для нас силу воли и поняв, что надежда на благополучный исход творит чудеса. Мы стали больше ценить достоинство, терпимость, солидарность, справедливость и особенно — мир в то время, когда ему так грозит опасность в разных концах света.

Кольмар, вторник, 30 марта 1993 года