На холме деревушка нашла уголок,

Стыдясь, скрывается в блёклом пейзаже.

У кого-то здесь ни дворов, ни колов,

А о богатстве даже не скажешь.

И у столба вся деревня толпится,

Стариков здесь увидишь, коров и детей,

Слетелись сюда все окрестные птицы.

– Прочти нам бумагу, Семён-грамотей!

Вышел вперёд мужичок бородатый,

Мрачнея, читает дурную весть:

«На собсном, Его Ымператорского Величества – манифест.

Пацанов, кажись, забирают в солдаты».

Каждый стоит, как каторжник скован.

Как же, тут урожай, страда,

А ребят угоняют незнамо куда.

Война проклятущая – нешто снова?

Баб и девчат глаза так и меркнут.

«Полно, девки, любить-лобызаться,

Объявляется всеобщая, эээ,

мо-би-ли-за-ция,

На пукт пусть явится каждый рекрут…»

Читает, а прячет в морщинах слезу,

Парубок-сын, дорогой Ванюша,

Что же, узнает германских пушек?

Живым Ванюшу не привезут.

Плач материнский, гневный укор

«За что, ведь сгинет на поле брани!

И ведь единственного забрали!..»

Но кляпом ей подпись:

Мы, Самодержец, Николай Вторый.