Ты помнишь, конечно, как Рум ругал людей? Скажем так: не стоит слишком-то уж полагаться на его слова. Во-первых, он всего-навсего шерстистый носорог, а что может знать о людях носорог, даже если он очень большой и сильный? Во-вторых, особенно умным его никто в Лесу не считал, так что ляпнуть что-то, не подумав, ему ничего не стоило. В-третьих, такой уж у него был характер, что за всю свою жизнь он ни о ком хорошо не отозвался. И наконец, если уж на то пошло, он никогда не мылся. Спрашивается: как же такому чудаку верить? Но может быть, Руму просто не везло и он видел только плохих людей? Такие тогда тоже были…
Кто знает, что сказал бы Рум, но род Большого Ворона, к которому принадлежала девочка Ола, нам бы, наверно, понравился. Это были храбрые и дружные люди, занимавшиеся охотой, собиравшие съедобные коренья, дикие фрукты, мёд и орехи. Жили они в хижинах со стенами из вкопанных в землю огромных костей мамонтов и носорогов. Крышей служили переплетённые рога оленей, а сверху ещё лежал толстый слой камыша, сухой травы и листьев. Посредине жилища на земляном полу всегда горел костер, а дым уходил в отверстие в крыше. Стены были увешаны шкурами бурых медведей, диких коз и оленей. И на полу лежали шкуры. Окон не было, свет попадал через верхнюю дыру или вход, если он не был завешен шкурой, служившей дверью.
Когда Ола проснулась, вокруг было пусто. Видно, мать и старшие сестры вместе с другими женщинами ушли за травами и кореньями.
- Аф! - крикнула Ола и прислушалась.- Аф, иди сюда! Аф! Аф!
Приручённая Олой собака не отзывалась.
«Вот какой, даже не сказал, куда идёт»,- обиженно подумала девочка и подошла к очагу. Он сильно дымил. Оле пришлось опуститься на колени и раздуть огонь, чтобы он горел сильно и ровно. Очаг был обложен гладкими камнями, и на них лежали большие, чуть подгоревшие куски рыбы, покрытые коричневой пузыристой коркой.
Торопливо позавтракав, Ола выбежала из хижины.
День обещал быть жарким. Солнце над дальним лесом было ещё по-утреннему красноватое, но уже ощутимо грело. Внизу, над рекой, стлался туман, рыхлый, с разрывами, похожий на облака.
- Аф! - ещё раз крикнула девочка.
- Убежал твой Аф,- послышался из-за соседнего жилища хриплый старческий голос.
Это был дед Уча. Он сидел на блестящем от долгого пользования черепе носорога и, подслеповато щурясь, куском песчаника шлифовал обломок мамонтового бивня.
- Всю ночь твой Аф лаял, а утром чуть свет убежал во-он туда,- дед Уча махнул рукой с камнем в сторону леса.- Наверно, к своим сородичам убежал. Зверь есть зверь, с людьми он никогда жить не станет.
- Но Аф мне говорил, что останется со мной навсегда,- огорчилась девочка.
Она присела на корточки рядом со стариком и потрогала пальцем расщеплённые кости. Тут же лежали Острые каменные ножи, резцы, недоделанные бусы и фигурки зверей.
- Э-хе-хе, это как же ты с ним разговариваешь?
Никто не верил, что Ола может разговаривать с собакой, и дед Уча тоже не верил.
- Да я тебе уже столько раз показывала,- с досадой сказала Ола.- Вот слушай.
Она сложила губы трубочкой и издала негромкий звук - ворчанье и визг одновременно.
- Ишь ты, умница! - засмеялся дед Уча и погладил Олу по голове своей шершавой ладонью.- Смотри, что я тебе сделал,- спохватился он и, нагнувшись, вытащил из-под носорожьего черепа тонкий костяной кружок. На нём были вырезаны две сплетённые змеи с большими головами. В круглой пластинке было отверстие, чтобы можно было продеть ремешок и носить на шее.
- Это чтобы тебя змеи не трогали,- объяснил дед Уча, возвращаясь к своей работе.
Тут послышался кашель, и из-за ближайшей хижины показался вечно недовольный старик Псо. Он приблизился шаркающей походкой и остановился рядом, опираясь на длинную корявую палку.
- Опять твой выкормыш до утра спать не давал,- сказал он, уставив на Олу свой крючковатый нос.- Слишком много воли стали мы давать детям, вот что. Озорники растут, опасные выдумщики. Нет, в моё время дети такими не были. Худые времена настали. А что дальше будет?..
- Зря ты так, Псо,- заступился за Олу дед Уча.- В детстве и ты был озорник. Разве мало мы с тобой дрались тогда? Сказать правду, ты всегда норовил драться нечестно…
- Не помню такого,- пробурчал старик Псо.-Да хоть бы и так, всё равно мы были куда лучше нынешней детворы.
- И насчёт собаки ты зря,- посмеиваясь, продолжал дед Уча.- Смотрю, собака-то, оказывается, зверь полезный. По ночам голос подаёт, хижины сторожит…
- Э! - старик Псо махнул рукой.- Это ещё неизвестно, сторожит или, напротив, врагов подманивает - того же, скажем, пещерного медведя: «Вот где, мол, они, люди-то, тут они спят. Приходи, медведь, кушай и мне оставить не забудь!» Что, разве не так?
- Ты во всём видишь одно плохое.- Ола сердито шмыгнула носом.
- Хе-хе-хе! - очень довольный собой, старик Псо ощерил в ухмылке реденькие острые зубы.- Я всегда говорю: жить надо тихо. Чтоб никто не знал, где мы, что делаем, сколько нас. Кругом одни враги, это понимать надо. Никому не верь - целее будешь. Ни с кем не делись - жирнее будешь. И выдумки всякие бросить надо. Что нужно, то уже давно и не нами придумано. А от нового только вред. Вчера один сорванец выдумал тоже. «Хорошо бы, говорит, козу приручить». Шерсть, мол, будет, молоко, мясо, шкура… Эка что придумал! А я ему: «Может, говорю, тебе ещё и дикого коня захочется приручить, дурак ты этакий!» Он смотрит на меня своими бессовестными глазёнками: «Что ж, говорит, может, когда-нибудь и до этого дело дойдёт». Тьфу, чего только не придумают?.. Нет, такие горячие головы остужать надо. Скажем, прикладывать к голове холодный булыжник. Или толстый конец дубинки. С размаху, конечно. Тогда другим неповадно будет.
- Постой! - опешил дед Уча.- Дубинку? К голове, с размаху? А потом что? Может, ещё и съесть посоветуешь?
- Н-ну… может, и не съесть,- глубокомысленно отвечал старик Псо.- Но с некоторой пользой употребить их можно. Скажем, набив соломой, сделать чучела. В назидание. Чтоб помнили и знали… А вот насчёт приручения разных зверей, то думаю так,- глядя на Олу, старик Псо наставительно поднял палец.- Куда полезнее приручить тех же крыс хотя бы. Зверьки тихие, не лают. Смышлёные и прожорливые. Можно бы натравливать их на поселения соседей, чтобы крысы пожирали у них съестные припасы. Соседи тощают, а мы, напротив, живём в довольстве. Стало быть, сила на нашей стороне. Полезно это? Полезно!
Дед Уча лишь сокрушённо помотал головой, выслушав такое. Ола молча таращила глазёнки на чрезвычайно оживившегося старика Псо. А тот, торжествующе взмахнув своей палкой, заявил:
- Ай да Псо! Умно придумал! Пойду поразмышляю, с какого конца взяться за такое большое дело.
После его ухода дед Уча и Ола долго молчали. Плохо им вдруг, стало. И день как бы померк, хотя солнце светило вовсю, и весело сверкала внизу Амгау, и где-то радостно визжала детвора. Всё испортил вечно недовольный старик Псо.
Дед Уча мрачно шлифовал костяную заготовку. Наконец он приблизил её к глазам, вдумчиво осмотрел со всех сторон. Видимо, дед остался доволен, потому что взял острый прозрачный камешек и стал осторожно чертить им по кости.
Ола затаив дыхание следила за его рукой. На гладкой поверхности появилась фигура мамонта.
- Для наших охотников,- сказал дед Уча, отвёл руку и принялся издали рассматривать рисунок.- Зимой - помнишь? - они ходили на охоту с моими бычьими амулетами и добыли трёх бизонов. Сделаю вот этот, и охотники пойдут за мамонтом, чтобы запасти на зиму мясо.
Дед время от времени искоса поглядывал да Олу и чему-то про себя лукаво улыбался. Внимание же Олы целиком было поглощено изображением мамонта.
Дед Уча отложил свою работу, погладил редкую седую бороду и не спеша произнёс:
- Сегодня утром ещё до солнца я вышел из жилья, чтобы посмотреть, не вернулся ли Отец-Ворон. Ола вскинула на деда вмиг загоревшиеся глаза.
- Ты видел его, дед? Видел, да?
Дед Уча вместо ответа оттопырил ладонью ухо и к чему-то прислушался. Потом он встал, поманил пальцем Олу и на цыпочках пошёл вокруг хижины. Осторожно заглянув за угол, он повернулся к девочке:
- Смотри, вот он!
Неподалёку, посреди круглой утоптанной площадки в центре селения, возвышался резной столб. На самом верху его висел рогатый бычий череп. На нём сидел большой сутулый ворон. Сразу было видно, что это очень старая птица. Это и был Отец-Ворон, покровитель рода. Он лениво поглядывал по сторонам и изредка гулко долбил клювом по черепу.
- Прилетел!-радостно ахнула Ола.- Значит, сегодня можно плыть к духам охоты? И ты возьмёшь меня с собой? Ведь ты же обещал!
- Да, наступило время Большого Солнца, и Отец-Ворон снова вернулся к нам,- торжественно сказал дед Уча.- Сегодня я должен посетить духов охоты. Я возьму тебя» с собой, потому что ты когда-нибудь станешь предводительницей рода, как твоя мать. Тебе надо увидеть духов удачной охоты!
Они вернулись, и дед стал аккуратно собирать свои инструменты.
- Надо спешить. Плыть далеко, а к вечеру нужно вернуться,- бормотал он. - Спускайся к лодкам!-крикнул он, уходя в свою хижину.- Я скажу, чтобы мои домашние присмотрели за вашим огнём.
Солнце стояло уже высоко. По стойбищу с криками носились дочерна загоревшие малыши. Зябко кутаясь в облысевшие шкуры, ковыляли дряхлые старушки.
Тумана над рекой уже не было. Дул лёгкий ветерок, и вся необъятная ширь могучей Амгау была покрыта мерцающей рябью.
Ола ещё раз позвала свою собаку и по крутой, осыпающейся тропинке спустилась к реке. На берегу вверх днищами лежало десятка два лодок. Это были очень простые и надёжные челны; пропитанная жиром бизонья шкура, натянутая на крепкий каркас из гнутого дерева.
Ола успела искупаться, пока подошёл дед Уча. Он принёс кожаный бурдючок с краской и кусок испечённого в золе мяса.
Плыли под самым берегом. Там течение было совсем слабым. Дед неторопливо грёб, стоя на корме. А Ола подняла со дна лодки острогу с костяным наконечником, свесилась за борт и замерла, подстерегая рыбу. Изредка она морщила нос от солнечных бликов, однако ни на миг не ослабляла внимания. Острога в её поднятой руке слегка покачивалась, словно тоже высматривала добычу. И вдруг - удар, рывок, и по дну лодки запрыгала большая окровавленная рыба. Её дед Уча с Олой тут же съели, а остальной улов складывался в лодку.
