Между тем наступили белые ночи. Однажды Алешин вызвал Ванечку:

— Поработаешь сегодня с голландцами.

— Какими еще голландцами? — У Ванечки намечались совсем другие планы.

— Которые приплыли в Питер на яхте.

— Больные они, что ли, с головой? — вырвалось у Ванечки.

Он знал, что акватория от линии Таллинн-Хельсинки и до Петербурга для иностранных яхтсменов считается страшным местом, чем-то вроде вод Карибского моря в старые времена. Одна российская таможня и пограничники чего стоят — чистые пираты!

— Надо было им яхту в Котке оставить, и оттуда уже ехать автобусом до Питера. Был бы шанс, что яхта останется целая.

— Ну, они там, скажем, искатели приключений, наивные люди старой Европы… Один-то раз приходят, это потом уже зарекутся сюда соваться. Надо бы, конечно, предупреждение опубликовать в журналах по яхтам, чтобы в Питер ни под каким видом не ходили. И всем будет хорошо: и самим яхтсменам, и погранцам с таможенниками — нет лишней головной боли… А знаешь, что по определению пограничных вод до сих пор работает закон 23-го года, что-то такое мне говорили…

— Ну, и мудаки… — пробормотал Ванечка, чувствуя, что в эти выходные не выспится и с Асей они никуда не пойдут.

— Короче, яхту худо-бедно устроили на стоянку в яхт-клуб, а вот самими голландцами будешь заниматься лично ты: придется сопровождать их по городу. Они хотят посмотреть белые ночи. Надо будет походить с ними пешком по набережным. За них попросили серьезные люди. Естественно, получишь денежку. Оплата стандартная для таких ситуаций: двадцать евро в час. Двоих вас посылать не имеет смысла, Кот языка не знает, а ты хоть как-то по-английски говоришь. И у Кота вид избитый, страшный.

— А что: им с яхты белых ночей не видно? — только и промямлил Ванечка.

Впрочем, голландцы оказались вполне приятными людьми: парочка муж с женой оба возрастом чуть за шестьдесят, загорелые и улыбчивые. Ванечка вздохнул с облегчением: из Голландии вполне могла заехать и «голубая» семья, и просто придурки. Между собой супруги говорили, вероятно, по-голландски, а с Ванечкой общались по-английски. По-английски Ванечка понимал и говорил, хотя иногда вставлял и немецкие слова. Последнее время он практиковался разговорному языку с Асей: та ему произносила фразы, а он пытался понимать и отвечать. Асю это очень веселило, но учеником Ванечка был хорошим. У него все получалось. Голландцы тут же подарили Ванечке брелок для ключей и магнитик на холодильник с мельницами и надписью «Амстердам». Только вышли из гостиницы, как тут же подвалили, конечно, какие-то чернушные типы, будто бы просто так. Ванечка внимательно за ними следил, как бы не сперли фотоаппарат или что-нибудь еще. Те потерлись, потерлись да так и ушли ни с чем. Может, действительно просто так, но фотик у бельгийца был явно очень дорогой, стоил не меньше двух штук баксов, а то и дороже, а Петербург — город опасный. Однажды здесь даже ограбили начальника бюро Интерпола одной европейской страны.

В конечном итоге, все прошло хорошо. Ванечка отвел голландцев в отель на Загородном проспекте уже к четырем утра, сам же отправился к метро. Под утро зазнобило, он, когда шагал к метро, ссутулился, глубоко засунул руки в карманы брюк.

На этом не кончилось. Через два дня Ванечка ходил уже с бельгийцами. Это были уже две семейные пары пожилого возраста.

И в этот раз Ванечка понял, что Алешин посылает его не зря. Как только туристы вышли из гостиницы, к ним кинулись какие-то типы наркоманского изможденного вида, протянули корявые руки, начали просить денег, якобы на метро: так и орали «Метро, метро!» Ванечка их отогнал. Потом бельгийцы зачем-то возжелали сходить на рынок, конкретно, на Кузнецкий, который с едой. «Там-то их непременно и обворуют!» — похолодел Ванечка. Однако пронесло. Там же рядом они осмотрели дом, где жил Достоевский. И так далее.

Бельгийцы приехали как раз в ночь с двадцать второго на двадцать третье июня — в самую-пресамую белую ночь. Пришлось всю ночь шататься с ними по городу: смотреть на разводку мостов, пить пиво (чуть-чуть), короче, ходили до утра. Бельгийцы были в восторге: «Манифик!» Ванечка же, зорко наблюдая, чтобы у них что-нибудь не уперли, жестоко страдал от недосыпания, а когда утром ехал в контору, только и мог сказать: «Люди! Кто-нибудь! Поднимите мне веки!» Оттуда позвонили, сказали, что есть срочная работа. Надежда была отоспаться хотя бы сидя на диванчике или в машине у Кота. Хоть бы с полчасика.

Из офиса с Алешиным поехали в маленькую гостиницу неподалеку от офиса.

В холле гостиницы стоял взволнованный иностранец с красным лицом, по виду — скандинав. Его представили как некоего Петера. Петер тут же стал что-то тараторить, махать руками.

— Скажи ему, чтобы успокоился! — обернулся Алешин к Ванечке. — Пусть объяснит толком, что случилось.

— Slow down! — рявкнул Ванечка.

Все окружающие обернулись. Иностранец вообще замолчал наглухо. Потом начал говорить уже медленно, опасливо посматривая на Ванечку.

— Что он говорит? — спросил Алешин, дежурно улыбаясь.

— Он говорит, что… — важно начал Ванечка. — Какая-то девушка из обслуги якобы украла у него бумажник с паспортом, тысячей евро и кредитками. Короче, я так думаю, что пиздит! — добавил он уже от себя.

— Выражайся культурно при иностранцах! — прошипел Алешин, округлив глаза.

— Да он же ни хера не понимает! — ничуть не смутился Ванечка.

Все расследование заняло минут пятнадцать. Бумажник нашли в номере в щели в изголовье кровати. Ванечка сунулся туда сразу — будто знал заранее.

Петер еще больше покраснел и надулся. Зареванная девушка в холле — видно это на нее бочку и катили — благодарно улыбнулась Ванечке.