ОСТРОВ БЕРИНГА

Я думал, что остров Беринга высокий и грозный. А он затерялся в Великом океане, зеленый и плоский.

…Давно, больше двухсот лет назад, Петр I отправил в восточные моря экспедицию под командованием командора Беринга. Долгое плавание подходило к концу, когда жестокий шторм застал корабль Беринга у берегов неведомой земли. Оборвался якорный канат. Корабль понесло на скалы. Спасение пришло чудом. Огромная волна перенесла корабль через рифы и выбросила на берег.

Едва люди Беринга ступили на землю, к ним подбежал песец. Потом еще и еще. Песцы совсем не боялись людей, и моряки поняли, что земля необитаема. Сбежалась целая стая песцов. Они расхрабрились, стали воровать все, что попадалось, нападали на больных, кусали спящих.

На пустынном берегу не было ни одного дерева, нечем было обогреться, не из чего построить шалаш. Чтобы спрятаться от холодного ветра, моряки по горло закапывались в песок.

Многие умерли. Умер от цинги и Витус Беринг.

Спутник Беринга ученый Стеллер поднялся на самую высокую гору и увидел, что они на острове.

Из обломков корабля оставшиеся в живых моряки построили другой корабль, поменьше, миновали рифы и добрались до берегов Камчатки.

А капитан — командор Витус Беринг навсегда остался на острове.

В прибрежном песке море скрывает снятые с корабля пушки.

 

ОТЛИВ

Ходил я по океанскому берегу, все хотел найти бутылку с письмом. Бутылок много — и японские и американские попадаются, да все пустые. Валяются ящики, бочки, разноцветные поплавки от сетей, китовые кости лежат — ребра как бревна. Совсем зеленый бамбук выбросило. Откуда он? Из Японии, из Вьетнама?

А можно походить и по морскому дну.

Ручейками журчит в отлив вода, уходит все дальше. Там, где недавно кипел прибой, гуляй себе в ботинках. Поникли бурые водоросли, мечется в лужах рыбешка, бегают по дну раки-отшельники. Взял я одного в руки, он съежился, хочет спрятаться, а не может. Вырос рачишка, мала ему стала раковина. Пока я его разглядывал, рачок вылез из ракушки, плюхнулся в воду и убежал в траву, а домик остался у меня в руках.

Пошел дальше. В ямках поглубже сидят морские ежи, тихонько шевелят зелеными иголками. Закрыли дверки, притаились в своих скорлупках балянусы, распластались морские звезды — красные, зеленые, большие и маленькие.

Далеко зашел я и не заметил, как ручейки побежали обратно к берегу. Лужи стали сливаться в озерки, озерки — в заливчики. Начался прилив. Как ни спешил, как ни прыгал, все равно ноги замочил. Оглянулся — где я бродил, снова гуляют волны. Расправились водоросли, открыли дверки, высунули усы балянусы, зашевелились морские звезды. А мой знакомый рачок-отшельник ищет себе новую раковину. Наверное, теперь не поленится, найдет себе домик по росту.

 

КОТИКИ

Всю зиму котики живут в океане, а весной, когда утихнут штормы, спешат к берегам Командоров. Первыми приплывают самые сильные — секачи и захватывают на каменистой отмели места для своих семей. Для опоздавших места не остается. В бою отвоевывают они право выйти на берег.

За секачами приплывают их большие семьи. Скоро рождаются малыши. За темную шерстку их называют черненькими.

Далеко в море уходит каменистая гряда — лежбище. И всюду, насколько видит глаз, лежат на камнях черненькие со своими матерями под охраной секачей. Долгие месяцы секач не ест и не пьет, день и ночь сторожит свое семейство. Высоко подняв усатую голову, грозно смотрит по сторонам, с ревом скалит клыки, готовый броситься на чужака.

Только ванька-песец — лениво трусит в драной летней шубке под самым носом у свирепых секачей. Все к нему привыкли, не обращают внимания. А ванька принюхивается — чем бы поживиться. Заметил, что черненький далеко ушел от взрослых, хвать его острыми зубами прямо за животик и поволок. Бе-бе-бе! — как овечка кричит черненький. — Мама, мама, мама! Но мать далеко в море ловит рыбу. Ласты малыша скользят по камням, — ему нечем уцепиться, и песец все тащит его, хочет спрятаться за большой камень на краю лежбища, загрызть малыша и съесть, пока задира-секач ссорится с соседом.

Рассердился я на секача, подбежал и сам прогнал песца. Ванька тявкнул, куснул меня с досады за ботинок и убежал.

…Когда малыши подрастут, они идут к воде учиться плавать. Целый день кувыркаются, плещутся около берега.

Наступает осень. Выросли черненькие. Исхудавшие секачи идут к морю — можно наконец и поесть.

Пустеет лежбище. Стайками, по одному уходят котики в океан. Всю зиму они будут плавать вдали от берегов, и только весной, когда утихнут штормы, вернутся на родные Командоры.

 

ТУНДРА

Земля на острове зыбкая, всюду кочки. Высокие — выше колена. На кочках трава, растут ромашки. Забрался я на горку — там тоже кочки. А между ними — грибы! Подосиновики, белые. Снял я рубашку, стал в нее грибы складывать. Набрал полную, а грибов все не убывает. Так их много, что и собирать неинтересно. Удивительно — на острове ни одного деревца, а столько грибов я не видел ни в одном лесу.

Слышу, из-за бугра кто-то кричит: «Направо!» Смотрю, старичок алеут целый короб грибов на собаках везет. Нарты едут прямо по кочкам среди ромашек. Это он собакам командовал — «направо».

Есть в тундре и олени. Давно привезли их на остров и выпустили — пусть живут как дикие, все равно никуда не уйдут.

Но стали охотники замечать, что оленей становится меньше. Зимой по следам узнали, кто виноват. Несколько собак убежали в тундру и одичали. Как волки, стаей нападают они на молодых оленей, и никак не удается изловить собак — такие они хитрые и осторожные.

 

КИЖУЧ

Захотел я посмотреть, как идет кижуч. Огромные рыбины плывут одна к одной, речка мелкая, так что горбатые спины торчат над водой.

Могучий, неутомимый, день и ночь идет кижуч вверх по реке к нерестилищам.

Обратно течение сносит обессилевших, умирающих рыб. С обломанными плавниками, будто опаленные, лежат они на боку, еле двигая хвостами.

На нерестилище, в мелкой воде, выметал кижуч икру — и жизнь его окончилась.

Пройдет время, из икринок проклюнутся мальки. Они подрастут и уйдут в океан. Только под конец жизни вернется кижуч в родную реку на нерест.

 

СОБАЧИЙ САНАТОРИЙ

У реки избушка показалась. Здесь такие избушки называют —  ухожа. Уходят в тундру рыбаки, охотники, ночуют в ухожах. Вдоль реки у самой воды привязаны собаки. Много собак, может быть сорок или пятьдесят. Иду мимо, они на меня лают. Не от злости, так, для развлечения. Лают, а сами хвостами виляют.

В избушке живут рыбаки, ловят рыбу, а потроха отдают собакам. Это ездовые собаки. Летом на них ездят мало, вот и живут собаки у речки, как в санатории. Отъедаются на рыбе, набираются сил к зиме.

 

ОСТРОВ ТОПОРКОВ

Около Беринга есть совсем маленький остров. На нем живут только птицы — топорики. Остров так и называется — Топорков.

Издалека заметили топорики шлюпку. Полетели навстречу. Любопытные.

Выпрыгнул я на гальку, сотни, тысячи птиц летают над островом. Меня разглядывают, а я их. Негромко покрикивают, будто колокольчики звенят.

Крылья у топориков маленькие, а хвостов почти совсем нет, так что рулить им приходится лапками. Растопырит топорик в воздухе лапки и разворачивается.

Лапки красные, с перепоночками, так и горят на солнце!

Показалось мне, что у птиц, которые летят с моря, растет борода. А это маленькие рыбки, как кильки. В клюве их штук пять, хвостики вниз висят, вот и получается борода.

Берега на Топоркове крутые, длинными пучками свешивается трава. Подлетел топорик к обрыву и исчез. За ним другой, третий… Вот чудеса! Подошел поближе — весь обрыв сплошь в норах, так что можно в дырки ноги ставить и лезть как по лестнице. В норах птенцы пищат.

Подкараулил я, когда топорик стал вылезать из норы, хвать его и поймал. Попался, красавец, теперь-то разгляжу тебя как следует. Сидит топорик в руках, на меня поглядывает, клюв открывает, пугает. Сам толстенький, крепенький, весь черный. Только головка белая, а на макушке черная шапочка. Клюв красный как смородина, топориком. Глазок светлый, внимательный, с красным ободком. Но и этого ему мало. От бровок на затылок свисают золотые косички. И зачем ему эти косички? Наверное, чтобы чайки, бакланы, все, кто залетит на остров, сказали: «Ай да красавцы эти топорики!»

Потрогал я косички, расправил лапки и отпустил топорика. Стал он на ножки, сначала пошел важно — топ-топ, потом разбежался и улетел. И я заспешил к шлюпке, пока не начался отлив.

Топорики долго провожали меня. Подлетят, посмотрят, растопырят лапки, развернутся и улетят. А может, они подлетали свои косички показать?

 

ОСТРОВ МЕДНЫЙ

Другой Командорский остров — Медный — высокий и грозный. Вздымаются окутанные туманом скалы. Недаром говорят:

Людей на Медном еще меньше, чем на Беринге, а зверей и птиц еще больше. Здесь живут самые редкие звери — каланы.

Целый день каланы проводят в море. Играют, резвятся, дремлют, покачиваясь на волнах. Веселые зверьки!

Каланы любят плавать на спине. Так им удобнее. Нырнет, достанет со дна морского ежа, ляжет на спину, иголки лапками обломает и грызет. А лапки, как ручки. И детишек своих каланы нянчат в море. Сидит малыш у матери на животе, как на островке, она его подбрасывает, щекочет.

Только на ночь калан выходит на берег. Выжмет лапками шубку, свернется калачиком и спит прямо на камнях. Мех у калана густой, шелковистый, черный с красным отливом. Нет на свете меха лучше каланьего.

* * *

На Командорах и летом редко проглядывает солнце, а осенью хмурые тучи закрывают все небо. Ураганный ветер гонит черные волны. Уплывают котики. Улетают птицы. Жмутся к поселку голодные ваньки — песцы. Только каланы остаются в студеном море. Хорошие у них шубки. В такой шубке холод не страшен.