1-й день войны. 22 июня 1941 года

очему гитлеровцы избрали началом войны 22 июня? В тот год этот день был воскресным. Уже с субботы все у нас настраивались на отдых, учреждения закрывались. День отдыха полагался и командирам воинских частей. Сержанты и рядовые красноармейцы получали увольнение. Воскресенье как бы автоматически понижало боеготовность и армии и всего народа. Еще одна причина: в двадцатых числах июня самое долгое светлое время суток. Для армии, которая готовится наступать в быстром темпе, это очень важно: летчикам, танкистам, артиллеристам все видно, они могут действовать 17–18 часов в сутки. Отступающая сторона не имеет времени даже для сна.

В 3 часа 15 минут, одновременно почти на всем огромном фронте, немецкая артиллерия открыла ураганный огонь. Снаряды падали на пограничные заставы, казармы, штабы, танковые и артиллерийские парки. С аэродромов Польши, Румынии, Финляндии поднялись самолеты. Первые бомбовые удары обрушились на наши аэродромы. За день на 66 разбомбленных аэродромах мы потеряли 800 самолетов. Еще 400 было сбито в воздушных боях. Фашисты сразу овладели небом, стали господствовать в воздухе.

После артиллерийского обстрела ринулись через границу танки и мотопехота. Вторжение было невероятно мощное. Гитлеровское командование ввело в действие 153 дивизии против 56 наших, находившихся вблизи границы. Советским войскам, не успевшим занять оборонительные позиции, только начавшим движение к границе из мест расквартирования, невозможно было сдержать такой удар. И к концу 22 июня немецко-фашистские войска углубились на нашу территорию на некоторых направлениях до полусотни километров.

У империалистов за всю историю не было армии сильнее, чем та, которую повел на нас Гитлер. Но никогда за все века не было и у трудящихся такой гигантской силы, как советский народ. С верой в победу советские люди на фронте и в тылу самоотверженно и энергично исполняли свои новые — военные — обязанности. Никто не допускал мысли покориться фашистам.

Первыми встретили врага пограничники. Вооруженные лишь легким оружием — автоматами, винтовками, пулеметами, они вступили в борьбу, чтобы задержать врага до подхода к границе наших воинских частей. Застав, подвергшихся нападению в первый день войны, было 796. И все до единой не уклонились от боя. Разно сложились те бои. Но одно в них было одинаково — мужественная борьба до последней возможности, часто до конца жизни.

В военной и военно-исторической литературе описание обстановки и событий принято начинать с правого фланга. Мы же, поскольку уже касались событий на южном крыле советско-германского фронта, на Дунае, мысленно пойдем по огненной линии на север оттуда, то есть с левого фланга.

Ударный отряд фашистов на рассвете атаковал пограничные наряды у моста через реку Сан, что севернее Перемышля. Немцы захватили мост. Тогда начальник погранзаставы лейтенант Н. Слюсарев с сорока бойцами бросился в рукопашную схватку. Они выбили гитлеровцев с моста. Немцы еще раз атаковали, но снова были отбиты. На помощь пехотинцам врага подошли десять танков. Противник заранее разработал тактику борьбы с пограничниками — танки утюжили окопы и траншеи; танкисты, открывая люки, бросали гранаты. В неравном бою вся застава погибла.

В районе Владимира-Волынского героически сражались пограничники лейтенанта А. Лопатина. Под градом снарядов, падавших на заставу, они заняли круговую оборону, разместившись в блокгаузах, и пулеметным огнем отбили первую атаку вражеской пехоты. На участке заставы было два моста. Когда стало ясно, что происходит не ограниченное нападение на заставу, а началась война, пограничники один мост взорвали, другой же обороняли, надеясь, что он понадобится нашим войскам для преследования врага. Пулеметчики скосили втянувшееся на мост подразделение кавалерии. Тогда фашисты, переправившись через реку в стороне от моста, окружили и убили его защитников. Блокгаузы подверглись новому артиллерийскому обстрелу. Из разбитых блокгаузов пограничники перешли в полуразрушенное двухэтажное здание заставы. В каменном, с толстыми сводами подвале укрылись жены и дети командиров. Туда же перенесли раненых. К удивлению пограничников, остаток дня и ночь прошли в абсолютном покое. Лавина вражеских войск перекатилась через границу, покатилась по нашей земле дальше, и о живой еще заставе словно забыли. Может быть, считали ее уничтоженной.

Утром 23 июня поодаль от заставы на проселке показались грузовики с пехотой. Они направлялись в сторону фронта. Пулеметные очереди выдвинувшихся к проселку пограничников согнали солдат с машин, а всю колонну заставили укрыться в лощине. Через несколько часов после этого заставу окружила рота полевой жандармерии. Фашисты приближались самоуверенно, не прячась. По ним ударили пулеметы, спрятанные за остатками каменных стен, а когда враги попытались густой толпой ворваться внутрь развалин, сержант Герасимов сбросил на них с высоты ящик гранат, хладнокровно перед этим выдернув из одной предохранительную чеку. Противник бежал от заставы, оставив после того короткого боя 47 убитых.

Фашисты стали обстреливать заставу из орудия, оно было у жандармов единственное. Взрывы разбрасывали кирпич, крушили остатки деревянных строений. Пограничники успели уйти в подвал, в ближние окопы и ждали новой атаки. На этот раз фашисты подбирались по всем правилам, ползли, перебегали от укрытия к укрытию. Их новый бросок наткнулся на пулеметный и винтовочный огонь, они снова откатились за гряду кустов в лощину.

Гитлеровцы вызвали помощь. На возвышенные места, окружавшие заставу, прибыла конная артиллерия. Теперь по заставе били несколько орудий. После огненной молотьбы от двухэтажного здания остался толстый слой кирпичных обломков и пыли. Раздробленный кирпич оказался спасительным щитом, укрывшим своды подвала. Взрывы не причиняли ему вреда. Фашисты поняли это, полевые жандармы снова пошли в атаку. Из низких подвальных оконцев полетели в фашистов гранаты. Чуть ли не в упор пограничник Зикин застрелил жандармского командира.

На помощь жандармам подошла воинская часть. С артиллерией и минометами. Осколками мин несколько пограничников, находившихся в окопах поодаль от заставы, были убиты. Прибавилось в подвале раненых. Женщины бинтами из простыней перевязывали их. Кончалась еда. Было уже 26 июня.

Атаки некоторое время и стрельба не возобновлялись. И в одну из ночей к пограничникам, дежурившим в секрете, приползли две местные крестьянки. Они передали мешок с хлебом. От них стало известно, что Владимир-Волынский взят фашистами, что враг продвигается на восток. Они сказали также, что ночью можно незамеченными уйти с заставы, немецкие солдаты живут в деревнях, ночью дороги охраняются плохо.

Начальник заставы Алексей Лопатин и политрук Павел Гласов приняли решение оставаться на месте, поскольку возможности истребления фашистов не кончились.

На исходе 27 июня на руины заставы начали падать термитные снаряды. Ожиданием их доставки и объяснялась пауза в артобстреле. Фашисты специально стреляли в темноте, чтобы испугать защитников заставы белым, все сжигающим огнем, проникающим во все щели.

Обстрел продолжался всю ночь. Утром характер стрельбы изменился. После серии взрывов к заставе начинали подбираться гитлеровские солдаты, а затем, вызвав огонь пограничников, отходили. Артиллеристы засекали места, откуда стреляют пограничники. Лопатин быстро понял это, пулеметчики и автоматчики после стрельбы, отогнав вражеских солдат, быстро меняли позиции, перебирались в другие окопы. Противник тоже понял пограничников. Фашисты кончили обстрел, размышляли над каким-то иным способом уничтожения непокорной заставы.

В последние часы воскресенья, 29 июня, когда ночной туман закрыл плотной пеленой окрестности, Лопатин приказал женщинам покинуть подвал и уходить, пока будет возможность идти. Уходили вдовы, Евдокия Погорелова с дочкой Светланой и Евдокия Гласова. Их мужья-лейтенанты погибли: один — сражаясь за мост, другой на самой заставе. Анфиса Лопатина с месячным Толей и трехлетним Славой прощалась с мужем, зная, что в последний раз смотрит на него.

Женщинам пришлось вынести долгую чреду унижений, издевательств, побоев, прежде чем новые власти определили им местом жительства одно из окрестных сел. И в этой книге должен быть помянут колхозник Петр Баштык, который первым дал приют командирским вдовам и детям: решиться на такое — на виду полицаев и украинских националистов — был способен не каждый.

Сопротивление лопатинцев закончилось 2 июля. Мы не знаем, какой ценой немецким саперам удалось сделать подкоп под развалины заставы и взорвать там фугас. Но поскольку тела большинства пограничников и их командира Алексея Васильевича Лопатина были впоследствии найдены в наскоро зарытой общей могиле, а не в обвалившемся подвале, как тела других, можно предположить, что они свой смертный час приняли, выйдя из подземелья. Может быть, за минуты до взрыва фугаса бросились на немецкие автоматы и пулеметы, надеясь перед самым концом истребить еще несколько захватчиков.

У литовского поселка Паюрелис нападение фашистов отражали пограничники во главе с лейтенантом П. И. Подгорным. Начальник заставы стрелял по гитлеровцам, окружавшим заставу, из пулемета. Когда его убили, за пулемет легла жена — Мария Подгорная. Немецкий танк в упор выстрелил в пулеметчицу из орудия.

Застава — горстка людей, песчинка по сравнению с многотысячными дивизиями, корпусами, армиями, вступившими в смертельную схватку. Но пограничники, первыми принявшие на себя внезапный удар, показали фашистам, с какими воинами им придется иметь дело. Они же открыли и счет миллионам врагов, истребленных на нашей земле.

Плакат В. Корецкого.

И еще — план «Барбаросса» отводил на уничтожение наших погранзастав 30 минут. Краткое это время или долгое? Я склонен считать его долгим — учитывая, что расправу со всей Красной Армией фашисты хотели закончить за полтора-два месяца. Но важнее другое, то, что пограничники не дали врагу выдержать намеченные сроки, многократно удлинили их. А сутью нашей борьбы в сложившихся обстоятельствах стал срыв «молниеносной» войны. Нам нужно было выбить врага из рассчитанного им темпа.

Да, разно сложились бои на заставах. Одни погибли сразу, целиком. Но были и другие исходы боев. На советско-финской границе в районе деревни Лавис-Лахти оборонялись воины двух застав под командованием старшего лейтенанта Н. Кайманова. Они дрались 19 суток. Их непрерывно обстреливали из орудий, бомбили с воздуха. На них ходили в атаку больше шестидесяти раз. А они не уступали свой участок. Только исчерпав боевые возможности, пограничники прорвали кольцо окружения и двинулись к своим, к далекой линии фронта. Мужественные люди с боями прошли по тылам противника 160 километров. Последние четверо суток у них не было еды. А шли они с оружием, которого не бросили. И несли на носилках одиннадцать тяжелораненых товарищей. К слову сказать, был участок советско-финской границы, который враги не сумели перейти. Неприятельские артиллеристы сшибали там пограничный столб снарядами, но каждый раз наши вкапывали его на место.

Не всем, уцелевшим в первых боях, удавалось добраться до линии фронта и перейти ее. И тогда пограничники становились партизанами. Их военные знания были как нельзя кстати в отрядах, состоявших из гражданских людей. Люди доверяли им ответственные должности, избирали своими командирами. Офицеры-пограничники М. Наумов, К. Карицкий, Н. Прокопюк, М. Прудников, Ф. Озмитель стали Героями Советского Союза, возглавив отряды и соединения партизан.

Бывало, что пограничник попадал в плен. Такое случилось с израненным бойцом 4-й заставы Таурагского погранотряда Н. Росляковым. Почти все его товарищи погибли в первом бою. А он оказался в лагере военнопленных около города Магдебурга — чуть ли не в середине Германии. Оправившись от ран, пограничник бежал из лагеря. Казалось, куда бежать? На верную смерть! Причем мучительную, такую, чтобы она устрашила других военнопленных, склонила их к покорности. Но человек прошел половину Германии, всю Польшу, дошел до Белоруссии. В марте 1942 года Н. Росляков стал партизаном. В бою с полицаями и фашистами был еще раз ранен — тяжело. Поправившись, опять партизанил. От командира взвода дослужился до командира отряда имени Фурманова. И под его командованием отряд подорвал 32 воинских эшелона, 75 автомашин, танк, 5 тракторов, 5 бронемашин, 34 моста на шоссейных дорогах. Он сполна расплатился с фашистами за гибель семидесяти друзей 4-й заставы. За каждых двух убитых пограничников враг платил железнодорожным составом, пущенным под откос, и мостом, взлетевшим на воздух.

 

Железные герои Бреста

Застава Лопатина оказалась в полосе, где группа фашистских армий «Юг» наносила главный удар в направлении на Киев.

Застава Рослякова была в полосе наступления главных сил группы армий «Север».

Было героическое сопротивление на границе и в полосе группы армий «Центр», наступавшей на смоленско-московском направлении. Там легендарную славу заслужили на века защитники Брестской крепости.

В древности Брест назывался Берестье. Такое название дали ему древляне, одно из племен восточных славян. Береста, кора березы, тут никакого значения не имела. Значение имели бересты, разновидность вязов, росшие в те времена и теперь растущие на берегах Западного Буга и Мухавца. При слиянии тех рек древляне и построили город-крепость, в летописях она упоминается под 1017 годом. Брест — Берестье — видел множество боев за свои долгие века: за него сходились в схватке киевские, туровские, волынские дружины с дружинами польских и литовских князей, его не миновало, естественно, нашествие Наполеона. В тридцатых годах XIX века русские войска возвели в том горячем месте — для защиты западных границ России — мощную по тем временам крепость с цитаделью и фортами. Теперь, когда мы говорим «Брестская крепость», в нашем воображении не должны рисоваться укрепления, рассчитанные на противодействие артиллерии и авиации сороковых годов XX века. За сто с лишним лет их боевая ценность многократно снизилась, но толстые кирпичные стены, каменные подвалы, конечно, давали возможность к сопротивлению. Значение же самого города в Великую Отечественную войну было велико: через него проходило шоссе Москва — Варшава, он был крупным железнодорожным узлом.

Дивизии, которым надлежало оборонять Брест и прилегающий к нему район, не успели занять там позиций, начало войны застало их далеко от границы. На марше они понесли большие потери под бомбежками и артобстрелом, в бой вступили ослабленные. Одновременного удара всех четырех дивизий не получилось. И они, теряя еще больше бойцов, отошли от Бреста. Небольшому гарнизону крепости и стекавшимся туда различным группам и подразделениям пришлось сражаться одним. Превосходство фашистов в численности с самого начала было многократное. Так, триста воинов Тереспольского пограничного укрепления противостояли полку вражеской пехоты и полку артиллерии. Атаки немцев поддерживала и авиация. Но пограничники во главе с майором А. Кузнецовым и лейтенантом А. Кижеватовым истребляли врага не только в обороне. Они сами переходили в атаки, в дерзких вылазках уничтожили штаб пехотного батальона и штаб дивизиона. Кончались у пограничников боеприпасы. Потери были велики. Когда они — в девятый день войны — прорвались в Брестскую крепость, их оставалось тринадцать.

Защитниками крепости руководили капитан И. Н. Зубачев и его заместитель полковой комиссар Е. М. Фомин. Они организовали круговую оборону, основным ее опорным пунктом стала цитадель, стоявшая в середине крепости. Видя, что цитадель еще наша, группа бойцов, подобно пограничникам, во главе со старшиной П. П. Басневым несколько дней обороняла от немцев Брестский вокзал, держались очаги сопротивления в самом городе. Но и положение самой цитадели с каждым днем ухудшалось. Ее постоянно бомбили и обстреливали. Затем немцы отрезали крепость от реки. У осажденных не стало воды. Было подвигом набрать ночью флягу в Мухавце и вернуться с нею. В подвалах крепости было много женщин с детьми и много раненых. Немцы рассчитывали жаждой и голодом, обстрелом и бомбежками принудить крепость к сдаче. Истекающая кровью крепость держала около себя тысячи фашистских солдат, исключив их из общего наступления, и тем облегчала положение наших дивизий, оборонявшихся на центральном направлении.

29 и 30 июня были днями, когда немцы предприняли генеральный штурм цитадели. Бомбы с самолетов и артиллерийские снаряды падали так густо, что рушились могучие, старинной кладки стены, а кирпичные глыбы от страшного жара оплавлялись, кирпич тек бурым стеклом.

Враги ворвались в цитадель, когда защищать ее уже было некому: большинство защитников и почти весь штаб погибли, а раненые были так изнурены, что не могли держать оружия.

Однако продолжал борьбу восточный форт, где группой бойцов руководил майор П. М. Гаврилов. Воины скрывались в подвалах, в подземных переходах и оттуда совершали нападения на фашистов.

Оставшись в глубоком тылу, месяц с лишком боролась Брестская крепость. О последних днях ее легендарной борьбы осталась на камнях подземелья надпись: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20-VII-41».

Человек, оставивший это послание, был уверен в победе нашей страны. Иначе зачем ему было процарапывать такие буквы и цифры. Вот только имени своего нам, ныне живущим, он не оставил. Может быть, не хватило у него сил на это… Или сознательно не назвал себя? Он мог думать: «Здесь погибли сотни прекрасных товарищей. Будет несправедливо, если Родина узнает лишь мое имя». Свидетель каждодневных подвигов, тот человек свой подвиг, верно, считал делом естественным в тех обстоятельствах и совершенно не помышлял о наградах и почестях.

В давние времена, когда древляне строили свой город-крепость Берестье, на южном краю древнерусской земли, в племени полян, в городе Переяславе жил отважный воин-богатырь, прозывавшийся Демьяном. Однажды ему, одетому по-домашнему, без панциря, без шлема, пришлось схватиться с внезапно набежавшим отрядом кочевников. Демьян побил врагов, но сам был весь изранен и чуть живой вернулся в город. Навестить богатыря поспешил князь Мстислав, он принес воину богатые дары. «О суета человеческая, — ответил князю воин, — кто, будучи мертв, желает даров тленных!» С этими словами богатырь скончался…

Они, защитники Брестской крепости, сами награждали себя — метким выстрелом в фашиста, удачным броском гранаты и тем, что не покорились врагу.

Доблестные защитники Бреста во все века будут примером служения Родине. «Защитники Брестской крепости». Фрагмент картины П. Кривоногова.

Когда линия фронта отодвинулась далеко за Минск, к реке Березине, командование противника предложило защитникам крепости сдаться — на хороших условиях. Таким жестом гитлеровцы хотели показать себя рыцарями, оценившими героизм русских. Воины Бреста не доставили удовольствия врагу, они предпочли «хорошему» плену возможность — пусть уже краткую — истреблять фашистов.

Долго, очень долго не знали мы имен защитников Бреста. Даже не догадывались, что те легендарные люди не все погибли и живут среди нас. Им, оставшимся в живых, пришлось пройти фашистский плен. Это обстоятельство на время как бы перечеркнуло их доблесть. Но есть разница между «сдаться в плен» и «попасть в плен». Майор Гаврилов был схвачен фашистами на тридцать второй день обороны полуживой от голода, жажды и усталости. Железные люди! Они и в плену боролись. Бежали из концлагерей. В отрядах Сопротивления среди французов, поляков, итальянцев, чехов были воины, защищавшие Брестскую крепость. А открыл их нашему народу, многих назвал поименно писатель-фронтовик Сергей Сергеевич Смирнов. В 1957 году вышла его книга «Брестская крепость». Когда начнешь читать ее, сердце твое сожмется от боли, а прочитав, почувствуешь себя сильным, и укрепится в тебе гордость за то, что ты сам принадлежишь народу, родившему таких богатырей.

 

Защищая наземных товарищей

Танковые и моторизованные клинья противника имели как бы второй этаж — воздушный, из бомбардировщиков и истребителей. Улетая далеко вперед, рыская по сторонам, авиация фашистов наносила удары по нашим войскам, встававшим на пути этих клиньев или атакующим клинья с флангов. Ослабить вражеские удары с воздуха — с такой мыслью взлетали наши летчики на уцелевших истребителях. Воздушные бои были беспощадные. Когда у советских летчиков кончались боеприпасы, они таранили противника. За всю войну, за 1418 дней, было совершено более 590 воздушных таранов — в среднем по одному в два-три дня. А в первый день войны их было четырнадцать.

Первый в Великой Отечественной войне воздушный таран был совершен над брестской землей. В 4 часа 30 минут около трех десятков истребителей 124-го авиаполка вылетели навстречу фашистам. Младший лейтенант Дмитрий Васильевич Кокорев, атакуя «мессершмитт», вдруг понял, что отказали пулеметы. Молодой летчик догнал противника, подошел к нему вплотную и отрубил винтом хвостовое оперение. Фашист врезался в землю. Кокорев благополучно посадил свой самолет в поле.

Часом позже младший лейтенант Л. Г. Бутелин настиг уходивший бомбардировщик Ю-88 и сбил тараном.

Летчики 33-го истребительного полка во главе с командиром капитаном Б. Н. Суриным сбили 22 июня три десятка вражеских машин. Из них три сбил сам командир, а два, причем один тараном, лейтенант Степан Митрофанович Гудимов.

Командир звена 46-го истребительного полка старший лейтенант И. И. Иванов с самого рассвета вместе с товарищами вел воздушные бои. В пятый вылет в районе Грановка — Велиж, разгоняя бомбардировщиков, он израсходовал боезапас и винтом своего И-16 отрубил хвост самолету Хе-111. Таран был на небольшой высоте, Иван Иванович Иванов не успел выброситься с парашютом из поврежденной машины и погиб вместе с истребителем.

В первый день войны наши летчики, прикрывая наземные войска от бомбежек, сбили две сотни фашистских самолетов. По сравнению с нашими потерями в тот день число невеликое. Но и великое тоже. Сколько пехоты и беженцев убили бы те двести, если бы не уничтожили их! И еще. Пехотинца, артиллериста, танкиста — как он бьется с врагом — видно не всем. А как бьется летчик, видно многим. Издалека видно. И когда на глазах людей падали фашистские самолеты — с дымом, с ревом, с обрубленными хвостами, это было лучом радости среди нагрянувшей беды.

 

Победа будет за нами!

Был воскресный день. Страна еще не знала, какие грозы бушуют на западной границе. Никто еще не догадывался, что кончились покой и мир.

Временем, которое навсегда останется в народной памяти, стал полдень 22 июня. Тогда с заявлением правительства о нападении фашистов выступил по радио народный комиссар иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Заявление заканчивалось словами, под которыми мысленно ставил подпись каждый советский человек: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

На большой территории была объявлена мобилизация военнообязанных, родившихся с 1905 по 1918 год. Но и те, кого мобилизация не касалась, считали делом чести идти на войну. У военкоматов выросли очереди добровольцев. Враг и не догадывался, какую силу он поднял против себя. За первые 8 дней войны Красную Армию пополнили 5 миллионов 300 тысяч новых бойцов. Задержись на этих цифрах, читатель. Какой народ, кроме советского, при какой власти, кроме Советской, мог так мгновенно и мощно подкрепить свои войска, уже сражавшиеся на фронте!

Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков), правительство твердо начали перестраивать жизнь страны на военный лад. Ощущая эту твердость, люди в прифронтовой полосе и в глубоком тылу без растерянности и паники принялись за многотрудную работу военной поры.

Вся полнота власти в стране перешла к Государственному Комитету Обороны (ГКО), Председателем которого стал И. В. Сталин.

Мы уже говорили, как невообразимо трудно было руководить в военное время промышленностью. Еще труднее было руководить войсками. Десятки армий, сотни дивизий, тысячи полков — и все они в движении, в обстановке, которая меняется не по дням, а по часам. И огромный фронт — протяженностью в тысячи километров…

Партия, как и в руководство промышленностью, в руководство войсками выдвинула людей, обладавших ясным умом и поистине железной волей. Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) для стратегического руководства Вооруженными Силами на второй день войны была создана Ставка Верховного Главнокомандования.

В статье «Победа и современность», опубликованной в газете «Известия» в 1983 году, говорилось: «Исключительно плодотворной в годы войны была деятельность Ставки Верховного Главнокомандования, возглавляемой И. В. Сталиным. На высоте стоявших перед Ставкой задач оказались заместители Верховного Главнокомандующего маршалы Г. Жуков, А. Василевский, другие члены Ставки В ГК и ее основной орган управления — Генеральный штаб».

За 1418 дней наши войска проведут более пятидесяти стратегических операций, около двухсот пятидесяти фронтовых, многие сотни армейских, большинство которых и ныне считается образцами военного искусства. Вот какой ратный труд придется употребить, прежде чем из лозунга первого дня войны — «Победа будет за нами!» — выпадет слово «будет» и советский народ скажет: «Победа за нами!»

 

Наше дело — правое!

Известие о нападении фашистов на СССР всколыхнуло мир. Сочувствие человечества было на нашей стороне. Человечество жаждало нашей победы. Всем было ясно: если не разбить фашистам головы, они обольют кровью весь земной шар. Люди вслушивались в заявления правительств и политических деятелей, старались понять, как пойдут события дальше.

В сообщении правительства фашистской Германии о нападении на СССР говорилось, что цель начатой войны — «спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности большевизма». Казалось бы, смешно делать такое заявление, когда почти вся капиталистическая Европа в рабстве у фашистов, а два года войны наглядно показали истинную цель фашистов — завоевание мирового господства. И все же Гитлер и его дипломаты питали надежду оставить Советский Союз в изоляции от других стран.

Были для такой надежды какие-то основания? Да, были. Влиятельные люди в Соединенных Штатах Америки, в том числе национальный герой Ч. Линдберг, летчик, первым перелетевший через Атлантический океан, призывали правительство вступить в союз с Германией против России. Еще влиятельнее были те, кто советовал выжидать до тех пор, пока, по словам бывшего президента США Г. Гувера, «другие нации будут достаточно истощены, чтобы уступить военной, экономической и моральной мощи Соединенных Штатов». Яснее сказал об этом же сенатор Г. Трумэн, ставший впоследствии президентом: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше…» Подобное же говорил английский министр Д. Мур-Брабазон. Разница была лишь в том, что силой, которая навалится на «истощенные нации», Гувер и Трумэн считали свои США, а Мур-Брабазон роль распорядителя в послевоенной Европе отдавал своей Англии.

Линдберг, Гувер, Трумэн, Мур-Брабазон говорили не только и не столько от своего имени — они были голосами промышленников и финансистов, которые долгие годы подталкивали нацистов на агрессию против СССР и теперь, когда она совершилась, надеялись нажить на людской крови хорошие барыши.

Иное заявили главы правительств этих стран. В обращении к английскому народу премьер-министр Великобритании У. Черчилль 22 июня сказал: «Никто не был более упорным противником коммунизма, чем я, в течение последних 25 лет. Я не возьму назад ни единого из сказанных мною слов, но сейчас все это отступает на второй план перед лицом разворачивающихся событий. Опасность, угрожающая России, — это опасность, угрожающая нам и Соединенным Штатам точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и свой дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех частях земного шара». Президент США Ф. Рузвельт 24 июня скажет от имени своего правительства: «…мы собираемся предоставить России всю ту помощь, какую мы сможем».

Черчилль и Рузвельт тоже говорили не только и не столько от своего имени, они тоже выражали намерения промышленников и финансистов, но уже других групп — более дальновидных и расчетливых, стоявших в то время у власти. Оставаясь врагами социализма и Советской страны, эти монополисты-империалисты понимали, что, если гитлеровцы победят Советский Союз, ни США, ни тем более Англии несдобровать. СССР — единственная сила, которая может остановить фашистов. Следовательно, надо помогать ему. Так будет положено начало военному союзу СССР, Англии и США.

Печально вспоминать, но оба союзника, когда увидят, что СССР способен разгромить фашистскую Германию, начнут действовать точно по формуле сенатора Трумэна. Правда, маскируясь. Каким образом? Об этом разговор впереди. Прочти еще раз, читатель, постыдные слова: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».

Однако, при всех оговорках, было совершено важнейшее дело — для борьбы с агрессором объединялись усилия трех великих держав: СССР, Англии и США. Окончательно этот союз оформится в первой половине 1942 года. К нему присоединится множество других стран.

Вторая мировая война началась как война империалистическая — между двумя группами капиталистических государств. Она была с обеих сторон несправедливая. Теперь же, когда в войну вступило социалистическое государство, политическая сущность войны изменилась. Оставаясь несправедливой, захватнической для стран фашистского блока, для остального мира война стала справедливой, антифашистской. Многие народы ставили себе целью уже не только разгром фашизма, но и завоевание национальной свободы, социальной свободы — избавления от колониальной зависимости, замены власти богатых властью трудящихся.

Мы с тобой, читатель, теперь возвращаемся на западную границу. Там сражаются наши люди. Многие гибнут в неравных схватках. Горько, что им не суждено узнать, как кончится вторая мировая война. Они не увидят послевоенной карты земли, где вместо африканских, азиатских, южноамериканских колоний будут свободные страны, и многие страны, подобно СССР, станут социалистическими. Но они в свой смертный час в обвалившемся окопе, у орудия, расстрелявшего последние снаряды, твердо знали — надо спасти от гибели Советский Союз, и это будет величайшим благом для всех людей.

Бой за населенный пункт.