Небо точно прорвало. Не то, чтобы новость для зоны SF, но метро из-за снежных завалов закрыли впервые. Метель не утихала вторые сутки. Роботы-снегоуборщики работали без остановки. Они напоминали идущих строем жуков с горящими, оранжевыми глазами. Один за другим проходили они мимо Анны, возвращавшейся домой с репетиции.

Сковывающий движения, ледяной ветер с залива настойчиво пробирался под пальто. Никакого транспорта в поле зрения не было. Пришлось идти пешком. Белые, рябые волны налетали, трепали, кололи, толкали и били. Анна, казалось, ничего не замечала. Все ее мысли были о Хайме.

В какой-то момент она остановилась и толкнула дверь в первый попавшийся магазин, оставив позади метель и скрытого в ледяном вихре незнакомца, преследующего ее от самых дверей концертного зала.

Магазинчик торговал обувью. Небольшое помещение было украшено переносными, желтыми фонарями под старину. Внутри фонарей горели свечи. Ими и освещался зал. Ни электричества, ни продавца видно не было. Такие магазинчики открывались всего на пару недель, в праздники. Они не имели прибыли, как и все, что находилась офлайн, и сохранили их исключительно ради создания праздничного настроения. Анна взяла переносной фонарь, дошла до самого дальнего в зале стеллажа и села на деревянный стул перед ним. Преследователь вошел в магазин одновременно с вышедшим в зал продавцом. Ни с того, ни с сего на Анну напала дрожь. Усилием воли она опустила плечи, расслабилась и прикрыла глаза. Тракус на руке вспыхнул зеленым огоньком.

Когда она вновь открыла глаза, посетителя уже не было в зале. Продавец стоял возле витрины и активно жестикулировал, видимо, общаясь с кем-то через экран нейросинхронизации. Выглядел он весьма озабоченным. Анна нахмурилась, затем бросила взгляд на полку и увидела открытые туфли на высоком каблуке, — черные, отделанные по краю тонкой золотой каймой. То, что надо для первого свидания. Она только и успела, что примерить их. И шагу сделать не успела, как снаружи загудела сирена скорой помощи.

Она медленно двинулась через зал, всматриваясь в ночь по ту сторону витрины. Там, за стеклом, на носилках лежал мужчина. Тот самый, что несколько секунд назад так мило беседовал с продавцом.

— Он что-то забыл в машине, — поделился с ней продавец. — Сказал, что сейчас вернется. Там был кто-то еще.

— Кто-то ждал его? — спросила Анна. Оба наблюдали, как носилки закатили в машину.

— Почти ничего не видно из-за метели. Лучшее время для убийства.

Продавец и Анна обменялись взглядами.

— Я видел, как тот человек взял его за плечо, — поделился продавец.

— Он ударил его?

— Нет, просто коснулся его плеча и исчез.

— Послушайте, лучше не думайте об этом, — посоветовала Анна, и продавец вымученно улыбнулся, а когда она покинула магазин, запер его и опустил шторы.

Ветер дул в спину Анне, так что обратно она, можно сказать, долетела.

* * *

— Анна? — удивился Хайме, открыв дверь в артистическую, где он остался на ночь.

— Увидела свет, — смущенно оправдывалась та. — Мне пришлось вернуться. Транспорт не ходит.

Хайме посмотрел на ее ноги в новых туфлях.

— Золушка, — заключил он и, обменявшись с ней улыбками, пропустил ее в комнату.

— Замерзла? — спросил он.

— Немного, — ответила она.

Хайме достал из шкафчика коньяк, разлил по бокалам, передал один ей, и они устроились на диване.

— Позаимствовал у вокалистов, — подмигнул он.

— О, часы надела, — заметил он. Поднял бокал, они чокнулись и выпили.

Она достала из сумочки бумажный платок, промокнула губы, Хайме несколько мгновений с интересом изучал ее лицо. Это был не сон. Она была рядом, и они были одни.

— Такое впечатление, что у меня на голове антенна, — выдала она, и прыснула со смеху.

— Ты точно знаешь, куда идти в ночи, — улыбнулся он.

Сидели они очень близко друг от друга, так что Хайме видел, как вокруг зрачков в ее глазах танцуют золотистые звездочки. Она излучала тепло. Он взял ее руку и легонько пожал ее.

— Знаешь, это может показаться странным, но старик Розенталь передал мне эстафету, — сказала она, опустив взгляд на его руку.

— Хм. А мне Моцарт, — отозвался Хайме.

— Ну, нет. Это не в счет. Ты ведь не знал его лично. Я совсем о другом.

— Почему не в счет? Мы давно с ним водим дружбу. Он — мой учитель.

— Ну, это другое. Само собой разумеющийся факт. Моцарт ведь не желал тебе смерти.

— Ты ведь это не серьезно, да? Хайме отпустил руку, налил в бокалы еще на палец. Затем откинулся на спинку дивана и стал изучать ее с расстояния.

Анна посмотрела на циферблат коммуникатора. Чувствовала она себя явно не в своей тарелке, хоть и знала уже все про них с Хайме. В этом мире они еще не оставались вот так, наедине, так что можно сказать, это было их первое свидание.

— После смерти он неоднократно являлся мне во сне и молча давал те или иные указания. Это происходило перед каждым концертом, — поделилась она.

— Он давал тебе советы, — сказал Хайме. — Это прекрасно. При чем здесь пожелание смерти?

— Каждый раз, беря в руки скрипку, я уходила туда, где был он, — подняв на него кроткий взгляд, ответила она.

— Хм. Интересно. Возможно, тому виной скрипка, которая досталась тебе по наследству, — высказал предположение Хайме. Он прекрасно понял, о чем говорила Анна. Он и сам неоднократно умирал на сцене, и умирал на пике душевного подъема.

— Я думаю, его убили, — вдруг заявила Анна, нарушив только что возникшую ясность.

— Розенталя? Убили? Хайме поменял позу. Снова пересел поближе к ней.

Анна подтвердила кивком.

— Эта мысль неотступно преследовала меня с момента его смерти.

— Хм. Даже не знаю, что сказать на это, — растерянно пробормотал Хайме.

— Ничего не говори, — улыбнулась Анна. — Говорю же, чувствительная очень. Расскажи лучше о себе, — попросила она и сделала еще глоток. По лицу разлился румянец.

— Хм. Обо мне, — повторил Хайме. — Что ж, пожалуйста. Мне всегда и во всем везло — это факт. Я очень удачлив. Не так чувствителен, как ты. В ночь перед концертом я никогда не сплю, и потому старик Розенталь не может явиться ко мне, чтобы поучать и звать на тот свет.

Анна прыснула со смеху. Глядя на нее, Хайме и сам повеселел.

— Знаешь, а я бы не хотела жить сто лет, — с улыбкой сказала она. — Я хочу прожить один день, но в любви.

Этого было признание, и этого было достаточно. Вот он — подходящий момент. Хайме вспыхнул, как спичка. Любви, так долго не находившей выхода, был дан зеленый свет. Он взял бокал из ее рук и поставил его на пол. Аккуратно вытащил шпильку из ее волос. Разбросанные по плечам, они стали источать запах лаванды.

Они соединились, и свет внутри каждого из них вспыхнул ярче, как это бывает в самом начале отношений на Талатоне. Людям на Земле удалось законсервировать это состояние. Они постоянно жили с ощущением начала, ведь они умело управляли своим внутренним солнцем.

* * *

Утром он проснулся раньше нее. Аккуратно переложил ее голову на подушку и немного прогулялся по комнате. Выбрал пластинку из фонотеки и поставил ее на вертушку. В комнате тихо заиграла музыка — «Утешение» Листа. Безмятежное лицо Анны выражало полное умиротворение. На запястье мигал разноцветными огоньками тракус. Глядя на нее, Хайме одобрительно улыбнулся, Оделся и тихо вышел из комнаты.

Он вернулся в концертный зал и сел в кресло, в котором не так давно сидел Пит. Сколько он просидел так? Пять минут, час? Времени в этом зале не замечаешь.

— Ты думаешь о своем друге, — услышал он и повернул голову. Рядом с ним сидела Анна, а он и не заметил, как она пришла. Они сидели на тех же местах, что Пит с Ноа. Одета Анна была в концертное платье и новые туфли. Волосы аккуратно убраны. Она смотрела на сцену.

— Я был на Земле, и там говорил с ним, — поделился он. — Он всю жизнь доверял своей интуиции и не сомневался ни в одном из принятых решений. Ни тогда, когда в возрасте шестнадцати лет покинул дом, ни тогда, когда без колебаний выбрал будущую специализацию в университете и пришел работать в «Гидрософт». Но он споткнулся, когда встретил Ноа. Хайме горько усмехнулся. Некое медленное, интуитивное движение наподобие того, что вело все эти годы Пита, стало наполнять его сердце.

— Мартин Форс принес его в жертву, — сказал он, посмотрев Анне в глаза. — Он включил его в состав третьей экспедиции на Марс. Возможно, мы больше не увидим его.

— Что ты, Хайме…,- отрицательно покачала головой Анна.

— Это точные сведения. А Розенталя убил алманг Иаван, — просто добавил он.

— Зачем алмангу понадобилось убивать его? — нахмурилась она.

— Ты должна ответить сама на этот вопрос.

Анна сняла с руки тракус, передала Хайме, и тот положил его на одно из кресел.

— Это произошло из-за нас с тобой? — спросила она после недолгих раздумий.

— Да, — с грустной улыбкой несколько раз утвердительно кивнул Хайме.

— Знаешь, а я помню этого юношу. Он часто бывал на наших концертах. Похоже, расстояния не являлись для него помехой. Он молод. Юноша. Почти ребенок. Среднего роста, довольно худощав, белокожий, с темными волосами и грустными глазами. Я запомнила его взгляд.

Вспоминая внешность Иавана, Анна смотрела на сцену. Затем снова перевела взгляд на Хайме.

— Он выжидал, — заключила она.

— Иаван счел, что старик мешает тебе, — тихо, как будто стесняясь сотрясать пространство страшными словами, сказал Хайме. — Ты была лучшей в оркестре, но твой учитель не давал тебе раскрыться в полной мере.

— Дело не в этом, — возразила Анна.

— Он пытался соблазнить тебя? — догадался Хайме.

— Угу, — подтвердила Анна. — Не раз. Однажды я залепила ему пощечину. Незадолго до смерти он, как будто слетел с катушек. Стал шантажировать меня.

Анна виновато улыбнулась, Хайме же побелел от возмущения.

— Как именно он тебя шантажировал?

— Тобой.

— Мной? — скривил лицо Хайме.

— Да. Сказал, что найдет способ вышвырнуть тебя из оркестра.

— Вот, мерзавец, — сердито процедил сквозь зубы он. — И после всего этого ты считаешь его своим учителем?

— Конечно, — ничуть не смутившись, ответила Анна. — Ведь он утвердил меня в моем чувстве к тебе.

Хайме заглянул поочередно в ее глаза, затем наклонился, прошептал «dolce», и они слились с Анной в долгом поцелуе.